«Сначала я думал встать и начать спорить с вами, но я ясно увидел, что ни один аргумент не поможет мне - ведь я не спорю; то, что я говорю, - я просто утверждаю». Он сказал: «Я хотел бы познать себя. Хватит верить - пятьдесят лет потрачены напрасно; а я все еще стою на том же месте, с которого начал».
      Такое случалось со многими религиозными лидерами, когда они общались со мной. В одиночестве они признавали то, что я говорил, но на публике они имели другое лицо, другую маску. Эти люди, - они могут быть христианами, они могут быть иудеями, они могут быть индусами, - они не знают... ведь знание - это не функция толпы. Я вижу, вы видите, но нет никакой возможности для того, чтобы мы оба видели с одного и того же места.
      Вы не можете видеть через мои глаза. Я не могу видеть через ваши глаза.
      Я не могу стоять в вашем пространстве, там, где стоите вы, и вы не можете стоять в моем пространстве, там, где стою я. Точно так же и религия абсолютно индивидуальна. А когда вы организуете ее, ее тут же забирает священство. Если человек, который ощутил переживание, жив, он может попытаться удостовериться, что религия не становится культом.
      В этом состоит все мое усилие.
      Поэтому, пока я с вами, религия не станет культом. Но когда я уйду, избежать этого будет очень трудно, ведь до сих пор в мире было так много религий, но успех не сопутствовал никому.
      Кришнамурти старался изо всех сил. Никто не сделал так много против того, чтобы превратиться в культ, но кажется безуспешно. В 1925 году он распустил организацию. Для него была создана организация «Звезда Востока», имевшая целью распространение его истины и его переживания по всему миру. Он распустил организацию. Он вернул первоначальным владельцам замки, и деньги, и земли, и все, что было пожертвовано на его организацию. И он сказал: «Мне не нужны последователи».
      С того времени он непрерывно говорил: «Никто не является моим последователем», - но есть люди, которые говорят: «Мы - последователи Кришнамурти». Что теперь поделаешь? И он еще жив, и каждый день он говорит: «Никто не является моим последователем, я не лидер вам, не Учитель, никто». Но люди повторяют эти слова и говорят: «Мы - последователи Кришнамурти».
      Когда Кришнамурти умрет, они снова соберутся вместе, потому что Учитель умер и нужно что-то сделать в его память - построить храм, построить церковь, построить мемориал, построить организацию, - чтобы его истина продолжала жить.
      Истина - это не какая-то вещь.
      Это не вещь, которую можно сохранить, законсервировать. Она исчезает вместе с человеком, который пережил ее.
      Можно ли сохранить любовь? Могут быть двое великих влюбленных, и вы видите, как происходит между ними великая любовь; но можете ли вы сохранить, законсервировать это явление? Эти двое влюбленных умрут; можете ли вы сохранить их атмосферу, то преображение, которое случалось между ними? Можете ли вы? Это не вещь; ее нельзя держать в руках, ее нельзя положить на депозит. Вам не удастся построить из нее храм, или церковь, или вероучение.
      Любовь случается между двумя людьми - с истиной еще сложнее: она случается единственному отдельному человеческому существу. В любви есть хотя бы двое, и есть в ней что-то видимое и снаружи. Наблюдатель может заметить что-то неуловимое, но все-таки постижимое, что протекает между двумя людьми. Это можно увидеть в их глазах, в их лицах.
      Однажды я ехал на поезде, и со мной была одна пара, очень старая пара, испанская пара. Они приехали в Индию, чтобы путешествовать. Мужчине было, наверное, около восьмидесяти, женщине - около семидесяти пяти; им полагалось бы быть уже в могилах. Но я был удивлен, видя их любовь, - ведь мы вынуждены были пробыть вместе двадцать четыре часа, - во всем, что они делали, в самой маленькой вещи. Свою любовь нужно показывать не в больших вещах, но в самых маленьких... я же мог почти дотронуться до их любви. Она была настолько явной, что ее можно было видеть. Я спросил этого старого человека: «Это редкое явление; как долго вы вместе?»
      Он сказал: «Если считать по годам, то мы пробыли вместе, по крайней мере, шестьдесят лет, - ей было пятнадцать, когда я встретил ее впервые, - но эти шестьдесят лет не кажутся мне шестьюдесятью годами; все они пронеслись как одно краткое мгновение, сконденсированное мгновение, мгновение здесь и сейчас. Я никогда не думаю обо всех тех мгновениях, которые прошли, потому что это мгновение содержит все остальные».
      Но когда эти люди уходят, вы не найдете того аромата, той ауры, того чувства. Оно уйдет тоже; оно так тонко.
      С истиной даже еще труднее, потому что отдельная индивидуальность переживает свое собственное бытие и настолько полно восторгом, что если вы позволите, она может переполниться; если вы доступны, она может войти в вас.
      Если вы колеблетесь и сопротивляетесь... это явление настолько деликатно, что небольшое сопротивление с вашей стороны, - и вы упускаете его.
      Поэтому всякий, кто приходит сюда с определенным предубеждением, с определенным умонастроением, с определенной идеей, упустит меня.
      Если человек приходит сюда открытым, уязвимым, тогда он ощутит вкус чего-то религиозного, он почувствует запах чего-то религиозного.
      И вот единственный путь познать религию: быть в тесной близости к религиозному человеку. Это как инфекция.
      Но вы не добьетесь ее, даже если крепко обнимете этого папу-поляка. Ничего не будет... поляк - это просто поляк. Он тоже может крепко обнимать вас, он может сокрушить ваши кости, ведь объятия поляка немного тяжелы для ребер. Но вы не найдете ничего.
      Я встречал тысячи людей, которые были известны как великие религиозные учителя и наставники. Индия настолько полна мудрецов и праведников, что вы можете встретить их повсюду. Их не нужно искать. Это они ищут вас и сражаются за вас: «Вы принадлежите мне, не себе», - кто схватит вас первым. Но все они - часть определенного культа, повторяют как попугаи, - точно как попугаи, или вы можете сказать, как компьютеры, - священные писания, великие слова. Но слова обозначают только то, что имеетчеловек.
      Когда Иисус говорит «истина» или Будда говорит «истина», это слово имеет значение. Когда буддийский монах говорит «истина», значения нет в нем; это пустое слово, в нем нет содержания.
      Вы спрашиваете, почему они не могут воспринять вас как религию. Это очевидно: они же на рынке; каждый продает и торгует навынос своим собственным товаром. Теперь приходите вы как конкурент и начинаете продавать новые вещи, более привлекательные, поскольку они более живые.
      Они пугаются, что их молодые люди, их маленькие мальчики, их юные дочери могут быть привлечены вами - и они действительно привлечены, и они правы. И это побуждает их к таким причудам: они должны были бы ходить в церковь или в синагогу - что они делают здесь в Раджнишпураме? Они должны слушать раввина, священника - что они делают здесь?
      И конечно, когда они видят вас, они не могут себе этого представить. У них есть определенная идея: вы должны соответствовать этой идее, тогда вы религиозны. И конечно, я стараюсь делать все, что в моих силах, чтобы вы не могли соответствовать ничьей идее - включая и мою! - чтобы вы могли быть только собой.
      Весь мой религиозный подход заключается в том, чтобы вернуть вас к себе.
      Вы были украдены.
      Вы были закрыты, вы были всеми возможными способами обусловлены. Вам закрыли все двери к себе.
      Вся же моя работа заключается в том, чтобы проделать в вас двери и окна.
      И если я смогу устранить все эти стены и оставить вас прямо под открытым небом, то тогда вы узнаете, что такое религия.
      Но вы не должны соответствовать ничьей религиозной идее.
      Они назовут вас всевозможными именами. Для них культ — это вещь, достойная осуждения, поэтому они называют вас культом.
      Как раз на днях я видел дискуссию по телевидению с участием одного раввина и двух христианских священников, - один, наверное, был католиком, другой протестантом, или что-то вроде этого, различных вероисповеданий, - которые обсуждали меня и то, что происходит здесь. И раввин сказал: «Это культ».
      Ведущий передачи спросил его: «Что такое культ и в чем разница между культом и религией?» И с тем, что сказал раввин, я полностью согласен, но совершенно по другой причине.
      Раввин сказал: «Культ - это там, где есть харизматическая личность, обаятельная личность, и люди оказываются загипнотизированными, магнетизированными этой личностью, собираются вокруг него; а когда этот человек умирает, люди рассеиваются — не создается никакой традиции. Вот что такое культ».
      Когда он говорит это, я говорю в точности то же самое, но по другим причинам. Он говорит: «Если культ переживает смерть своего основателя, тогда он становится религией». Пока жив Иисус, это культ, потому что из-за его харизматической личности... Когда Иисус умирает, культ становится религией... очень странная идея: религия рождается из культа. Культ не должен быть вещью, достойной осуждения; он является матерью религии, религия исходит из его чрева. Он является потенциалом религии.
      Но он говорил: «Культ обязан исчезнуть, потому что он связан лишь с харизматической личностью, с ее харизмой, с ее обаянием, с ее магией, которая удерживает людей вокруг него. Когда он уходит, тогда больше не за что держаться. Тогда люди рассеиваются и культ умирает». Я говорю, что это в точности определение религии.
      В более разумном мире не будет традиции. Будут рождаться религиозные люди, и с религиозными людьми будет случаться и религия. Придет гораздо больше людей, подойдут близко к нему и будут пить из его колодца. Иисус говорит: «Ешьте меня, пейте меня». Да, они будут есть, они будут пить и они преобразуются во всем этом процессе. А когда религиозный человек уйдет, не будет, конечно, необходимости создавать религию, потому что традиция умрет.
      Да, вы любили своего отца, но когда он умер, вы положили его в могилу. Вы не сказали: «Он был моим отцом, как могу я класть его в могилу или на погребальный костер? Я буду хранить его в своем доме. Я любил его, он любил меня...» Нет, когда ваш отец умирает, это печальное, но естественное явление. Каждый, кто родился, умрет. Вы говорите ему до свидания со всей своей благодарностью. То же должно быть и с каждым религиозным учителем.
      Иисус совершенно здоров, но христианство - это болезнь. Моисей совершенно здоров, но иудаизм - это заболевание. И то же самое справедливо по отношению ко всем религиям. Люди, стоявшие при самом источнике, были по-настоящему прекрасны, но всякий прекрасный цветок умирает. Даже прекрасные звезды умирают или исчезают и не оставляют за собой ни единого следа. Так в чем же необходимость каждому религиозному человеку оставлять после себя традицию?
      Я не собираюсь оставлять после себя традицию.
      Пока я здесь, наслаждайтесь мгновением.
      Празднуйте мгновение.
      Зачем беспокоиться о будущем?
      И помните одно: каждый, кто после меня попытается создать традицию, есть мой враг, не мой друг и не ваш друг тоже.
      Он принадлежит дьяволу.
      Он создает церковь - и тогда придут папы и все такое. Тогда начнется бизнес, и придут бизнесмены, и религия полностью исчезнет.
      Лучше, если она исчезнет во вселенной, чем станет частью религиозного рынка.
      Поэтому, когда люди спрашивают меня: «Что случится с вашей религией, когда вас не будет?» - я говорю: «Почему вас должно это волновать? Я здесь, этого достаточно». И будут люди... кто-то расцветет, и снова будут религии. Люди все время будут расцветать, но не создавайте традиций, потому что эти традиции не дают людям цвести. Оставьте место для цветения. Если бы вам не говорили быть иудеем, или индусом, или мусульманином, или христианином и для вас было бы оставлено место, вы, возможно, расцвели бы прямо сейчас.
      Но с самого начала вас начали цеплять, обрезать, калечить. ..
      В Пуне моим садовником была Мукта. Она постоянно ходила с ножницами, а когда видела меня, то прятала эти ножницы. Я сказал: «Не делайте этого. Зачем вам без необходимости обрезать деревья?» Одно дерево она особенно считала уродливым, поскольку постоянно хотела обрезать его. Так что сначала вы должны назвать что-то уродом, а потом становится легко обрезать это.
      Сначала вы даете плохое имя - например, имя «культ», а потом уничтожение его становится добрым делом. Это был урод... А дерево было таким красивым, оно так обширно разрослось, но всякий раз, когда я не следил, она обрезала его. Если это урод, то пусть будет урод; такова природа этого дерева. Кто вы такой, чтобы уничтожать его или придавать ему форму по вашей собственной идее? Мукте было трудно со мной, потому что она была гречанкой и следовала традиции Аристотеля — логической, математической. Она хотела создать вокруг моего дома европейский сад.
      Я сказал: «Это невозможно». Европейский сад, особенно английский сад, это настолько против природы, ведь где в природе вы найдете симметрию? Но в английском саду симметрию вы найдете. Они обрезают деревья симметрично, делают симметричные лужайки, рассаживают симметрично растения...
      Симметрия неестественна, природа асимметрична.
      Вот в дзэнском саду в Японии вы не найдете никакой симметрии. Даже если она есть, то люди дзэна не допустят ее; они уничтожат симметрию - что-то пошло не так.
      Природа дика, и когда она дика, она свободна.
      Религиозный человек тоже дик.
      В его дикости лежит его свобода.
      И в своей свободе он находит истину.
      В своей свободе он находит себя.
      В своей свободе он находит все, что должно быть найдено в существовании.
      А человек культа остается полным хлама и мусора, заимствует пустые слова; может быть, великие слова - Бог, душа, истина, - но все они пустые, потому что он не живет ни одним из них.
      А если вы не живете этим словом, оно пусто.
      Только жизнь дает значение.
      Поэтому верно, что вас не воспринимают как религию, - но зачем беспокоиться из-за этого? Кого это волнует? Я не заинтересован в том, чтобы нас воспринимали как религию. Мы не нуждаемся в том, чтобы кто-нибудь воспринимал нас, признавал нас, давал нам удостоверение. Кто они такие?
      Те трое человек на дискуссии решили под конец: «Теперь время нам вступить с ними в диалог. Мы должны пойти к этим людям, к людям Раджниша, мы должны вступить с ними в диалог». Я просто рассмеялся над этой идеей — сидит еврей и с каждой стороны сидит христианин.
      У евреев не хватило смелости вступить в диалог с Иисусом — или вы считаете, что диалогом было распятие? Какой диалог они могут вести со мной?
      Если они знают, им не нужно приходить сюда. Если они не знают, тогда это будет монолог. Я буду говорить, а они вынуждены будут слушать. Диалог невозможен.
      Если и вы знаете, и я знаю, нет необходимости в диалоге — достаточно молчания.
      Если вы не знаете, и я не знаю, тогда тоже не будет смысла в диалоге, потому что это не будет диалогом, это будет состязанием по борьбе.
      Я говорю, что я знаю. Поэтому со мной возможно только одно — монолог.
 

Беседа 19.
РЕЛИГИЯ - ЭТО БУНТ

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.