Эпизод 10

Погода была теплой и солнечной, и человек, вышедший на пригорок, долго щурился, вглядываясь в желтые и зеленые квадраты на склонах холмов.

Урожай обещал быть не просто хорошим — а отличным. Правда, странная болезнь подпортила помидоры — листья покрывались темными пятнами, гнили, и до плодов дело так и не дошло — ну так что ж… Когда беда у всех сразу — не так обидно, а это даже и не беда, а так, мелкая неприятность.

— Ну чего ты там раскорячился? — донесся со двора недовольный женский возглас. — Полей никогда не видел?

Человек вздохнул, привычно ссутулился и обреченно побрел вниз.

— Глину кто месить будет? — встретила его жена, уперев руки в крутые бока. — Соседа попросим?

«Черта попроси…» — мелькнуло в голове мужа, но он благоразумно оставил эту мысль при себе. Выслушивать длинную проповедь о необходимости замесить глину, оборвать виноград, заделать дырку в заборе, через которую куры лазят к соседке, а та, воровка, и свинья к тому же, уже одного петушка палкой покалечила, и о том, что думать о детях надо, и есть надо вовремя, пока горячее, а не когда все остынет, и в кого ты такой уродился, ничтожество, и плинтус неделю прибить не можешь… — все это он слышал неоднократно, и в таких вариациях, что удивлялся, как это возможно каждый раз придумывать что-то новое — однако же любимой жене это удавалось.

Глина была холодной и вязкой, и отвратительно чавкала под ногами, а солома колола босые пятки, недовольно-воспитательное ворчание время от времени доносилось то из кухни, то из свинарника, пот со лба капал в рыжую жижу под ногами, и вредные размышления о бессмысленности всего сущего снова подползали — подло и незаметно.

— Бог в помощь!

Голос был знакомым, но вот интонация — откровенная насмешка — никакой симпатии не вызывала.

Человек поднял голову.

На крыше сарайчика, из-за которого выглядывали два одинаковых странных крылатых механизма, сидел… он сам.

— Что… Кто ты? — прохрипел ошеломленный крестьянин.

— Об это чуть позже, — широко усмехнулся гость. — Сначала скажи — только честно! — как тебе нравится такое вот существование?

— Кто ты такой, чтобы задавать подобные вопросы! — уже возмущенно воскликнул хозяин.

— Хорошо, давай так. Я — это ты. Ты, такой, каким мог бы стать, если бы не…

— Не — что?

— Не все это! — человек небрежно повел рукой вокруг — охватывая жестом весь двор с хозяйством, курами и странно молчащими собаками, поросенком в свинарнике, огородом на полкилометра и прочим, прочим, прочим…

Крестьянин скрипнул зубами. Было ли случайностью, что мысли его так вот совпали со словами пришельца?

— А что есть у тебя? — спросил он со все еще недовольными интонациями.

— Все.

— Как — все?

— А вот так. Денег — сколько угодно… вот только они мне не очень нужны. Техника — сам видишь. У вас вообще такой нет. Бабы — на любой вкус в любых количествах…

— Ну, этим как раз лучше не увлекаться. Вон, с одной справиться не могу, — крестьянин досадливо поморщился.

— С одной? — голос пришельца стал подозрительно сочувственным. — А что, наверное, говорит много?

— Много?! Это называется много? — хозяин хмыкнул. — Это очень много!

— У меня предложение, — наконец перешел к деловой части гость. — Бросай к черту все это… хозяйство и полетели со мной.

— Что? А, нет, не могу.

— Это почему же еще?

— Ну, жена… дети… нет, не могу.

Гость улыбался — молча.

— Хозяйство, опять же… жена, дети…

Гость улыбался.

Все обошлось бы благополучно — для хозяйства, жены и детей, разумеется, если бы жена, бдительным оком углядевшая что-то подозрительное, не выскочила во двор с благородным намерением прогнать очередного друга-пьяницу, и призвать к порядку, то есть к работе своего бездельника, и не успела открыть рот:

— Опять…

Этим «опять» она и ограничилась, а рот ее так и остался открытым, потому что чудовищные черные птицы за сараем и затянутый в черное пилот никак не подпадали под знакомые и привычные категории — но крестьянину хватило и этого. С неожиданной ловкостью он взлетел на опасно затрещавший забор и прыгнул в кабину второго аппарата. Гость тоже среагировал мгновенно, фонари захлопнулись, и только приемник со сбитой настройкой в саду у соседа неожиданно прохрипел насмешливым голосом:

— А как же жена, дети?

И сам же себе ответил:

— А черт с ними!

Через несколько минут с ясного безоблачного теплого неба донеслись приглушенные громовые раскаты.

А еще через минуту женщина, придя в себя, неожиданно завыла и зарыдала что-то вроде: «Да на кого ж ты нас покинул… бездельник чертов!.. бродяга!..», но и на это не среагировал никто, кроме соседки, да и та была озабочена только тем, чтобы ее, волокущую с чужого огорода два кочана капусты, никто не заметил.

Эпизод 11

Трава была пушистой и мягкой до неправдоподобия, воздух — чистым и светлым, далеко-далеко на горизонте высилалась цепочка ЛЭП, а где-то в прозрачной голубизне неба прятался жаворонок, и дразнил людей звонкой задорной песней.

Людей было двое, и сопровождали они небольшую самоходную тележку. Судя по внешнему виду, главной частью тележки был толстый, бронированный, измазанный в глине шланг — впрочем, вся установка так и называлась — «Der Grosse Schlange» — очевидно, у разработчиков было свое представление о юморе.

Впрочем, у эксплуатационщиков оно тоже оказалось своеобразным.

— Какой воздух, а! Ганс, ты принюхайся, какой воздух!

В ответ второй громко этот воздух испортил и захохотал.

— Тьфу! — в сердцах сплюнул первый и весьма заковыристо выругался. — Никакого в тебе романтизьму.

— О, да, — важно согласился Ганс. — Зато у тебя, Иван, никакого.... как это... чувство ответственности и технический знаний.

— Это почему же? — набычился тот, но немец только небрежно ткнул пальцем в один из приборов на панели управления, Иван охнул, снова выругался — на этот раз с другой интонацией, очевидно, обозначающей легкое смущение и поспешно начал вращать верньеры настройки.

— Ха-ха, — Ганс покровительственно похлопал его по плечу. — Можно не так спешить. Я не собираюсь запускать schlange, пока ты не закончить.

Иван возился минут пять, немец успел еще раз продемонстрировать «отсутствие романтизьму», выкурить сигарету и отыскать взглядом жаворонка в небе. Тот не обращал на людей никакого внимания, и самозабвенно выводил свое «тень-тень-тень».

Как колокольчик.

Даже не верилось, что прямо здесь, под всем этим природным великолепием, под тонким слоем земли лежит целый слой перемешанных с глиной костей.

— Кстати, — Иван явно старался отвлечь внимание от своего промаха. — Ганс, а ты не знаешь, кто это?..

Он попытался кивнуть головой в сторону предполагаемых залежей, но поскольку кивать пришлось вниз, получилось черт-знает-что; немец однако понял его правильно.

— Скорее всего, наши ваших, — голос его звучал невозмутимо, и если бы коллега не знал его несколько лет, то ни за что не догадался бы, что Ганс шутит.

Немец, однако, выдержал паузу, затем так же невозмутимо добавил:

— Или ваши — наших...

Иван с готовностью хохотнул. Война была короткой и глупой, фюреры вовремя одумались, армии объединились, и обрушились на правильного врага. Мелкие идеологические разногласия отложили, а после победы они как-то сами собой исчезли. В самом деле — что значит ариец — не ариец по сравнению с покорением Марса? Как говорил parteigenosse Hering

«У себя в штабе я сам решаю, кто у меня еврей, а кто нет!»

Тьфу, ерунда.

Schlange, наконец, сориентировался на местности, втянул спутниковую антенну, заурчал и перебрался на несколько шагов в сторону. На первый вгляд никаких выгод это не принесло, но можно было смело заключать пари, что под прошлым местом оказался камень, либо с новой позиции шлангу требовался на один изгиб меньше, либо... вообщем, немецкая машина с русской программой в японских мозгах сама знала, что делать.

Зарычал бур. Наконечник шланга впился в дерн, с легкостью прорезал его и скрылся. Уже сейчас было заметно, что траектория его будет наклонена к северу. Еще через минуту шланг содрогнулся и протолкнул сквозь себЯ первую порцию добычи.

Из-под краев дыры изредка прорывались серые струйки дыма, они тут же рассеивались, но запах оставался, и через некоторое время становился невыносим. В нем было все — гниль, затхлось, горелая кость — и хотя некоторые романтики называли его ароматом веков, становиться с подветренной стороны они почему-то избегали.

К счастью, продолжалось это недолго. Шланг снова содрогнулся, выдохнул последнюю порцию дыма и медленно начал выползать. Установка послушно наматывала его на себя. С бронированных сегментов сыпалась сухая, перемолотая в микроскопический прах почва со всеми ее мелкими составляющими. Еще через минуту из-под земли показалась буровая головка, отряхнулась, фыркнула и удовлетворенно улеглась на специальный держатель.

Иван снова занялся приборной доской.

— Ну что? — лениво поинтересовался немец через минуту.

— Что-то есть, — довольно протянул Иван. — Что-то музыкальное. Ля-ля-ляяяя...

Он закашлялся и улыбнулся.

— Ну да ладно. На базе разберемся. Эй, Schlange! Zu Hause!

Тележка снова заурчал, развернулась и неспешно двинулась в сторону ЛЭП.

— Кстати, слышал историю? Пару дней назад ворвался в атмосферу какой-то летательный аппарат — ваше Люфтваффе, его, конечно, завалило через минуту, пикнуть не успел… но дело не в этом. Аппарат-то оказался неопознанным, представляешь?

— Да, не может быть!

— Да в натуре!

— Ну… может, какой-нибуль ушлый еврей соорудил корабль и удрал из Марсинанского концлагеря?

Оба захохотали.

На передней крышке теліжки блеснула облупившаяся уже надпись, сделанная каким-то шутником:

«Количество мозгов на планете ограничено...»

На противоположной стороне когда-то было написано продолжение:

«...а население растет!»

Но недавно Иван напился и направил тележку задним ходом в кусты, крышка смялась, и ее пришлось сдать в металлолом.

Эпизод 9 (продолжение)

Лошади взбесились.

Кобылка хозяйки замка взвилась на дыбы и дико заржала, смирный жеребец Пилота превратился в подобие лопинга или вибростенда, только со звуковым сопровождением; наездник выдержал секунду, две, три… затем с коротким, но энергичным ругательством вылетел из седла и грохнулся спиной о камень.

Волосатый гигант, непрерывно взрыкивая, медленно приближался, взмахами рук отпугивая пытавшуюся прорваться кобылу — женщина еле удерживалась в седле при ее сумасшедших рывках — в реве его появились торжествующие нотки, окончательно обезумевший жеребец помчался прямо на него, словно таран — и в мгновение ока был разорван чуть ли не надвое небрежным движением чудовищных рук, с доброе бревно толщиной каждая.

Струи крови, казалось, еще больше разъярили гигантопитека, он легко отбросил все еще дергающиеся окровавленные ошметки в сторону, опустил руки и сделал неожиданно быстрый прыжок вперед — на четвереньках, как обычная обезьяна.

Женщина взвизгнула, снова истерически захрипела кобылка — и тут новый, странный и неожиданный для этого мира звук вмешался в общий фон побоища.

Грохнул взрыв.

Великан умолк и с недоверием взглянул на собственное плечо — левое, мгновенно пропитавшееся кровью.

Послышался свист, и на месте левого же глаза с грохотом лопнул кровавый пузырь. Чудовище пошатнулось — свист повторился, и вдруг низкий лоб его брызнул во все стороны осколками кости и мозга, тело передернулось, как от удара током, и медленно рухнуло на залитые кровью камни.

Почти сразу же умолкла кобылка хозяйки, и во внезапной тишине около минуты слышались только булькающие и омерзительно чавкающие звуки, с которыми огромное волосатое тело расставалось с остатками жизни.

Пилот, все еще судорожно сжимая пистолет, медленно перевернулся на спину и с видимым усилием сел.

— Ч-ч-что это было? — с трудом выдавила из себя хозяйка.

Непонятно, имела ли она в виду напавшее на них существо, или способ, которым они избежали верной гибели, но Пилот глубоко вдохнул и попытался улыбнуться.

— Это пистолет, — не очень вразумительно пояснил он. — Инструмент для у… для защиты. Как видишь, неплохой.

Женщина, все еще в шоке, медленно слезла с лошади, машинально набросила уздечку на какой-то выступ и подошла ближе.

— Ты ранен? — почему-то шепотом спросила она.

— Нет, все в порядке, — поспешно заверил ее Пилот. — Просто слегка ударился.

Он привстал, несколько раз встряхнул головой и улыбнулся — уже намного увереннее.

— А скажи… — женщина придвинулась еще ближе, глаза ее сияли странным блеском. — Этот… пистолет… Ты мог бы с помощью него… Ты мог бы применить его против человека?

Пилот, все еще не очень хорошо соображая после падения, молча кивнул.

— А скажи… — женщина придвинулась еще ближе и глаза ее полыхнули еще ярче. — Тебе уже… приходилось это делать?

Мысль о том, что убийство может служить поводом для возбуждения, показалась Пилоту смешной, он улыбнулся, протянул руки и мягко прижал женщину к своей груди.

— Да! — прошептал он, дыша прямо в изящное тонкое ушко, полускрытое пышными волосами. — Да, и не один раз…

Тело ее оказалось гибким и сильным, и тот факт, что под ними вместо мягкой постели было твердое каменное ложе, нисколько не смущал обоих. Женщина была то стыдливой и покорной, то наглой и властной, он входил в нее с яростью зверя и с нежностью теплого ветерка — и только когда солнце ощутимо скатилось к закату, любовники оторвались наконец друг от друга и медленно, ведя в поводу успокоившуюся уже кобылку, двинулись к замку.

— Я буду помнить тебя всю жизнь, — шепнул Пилот на прощание, снова перекатывая мысль о том, что «всю жизнь» — это совсем не эквивалентно «надолго», в последний раз вдохнул свежий, насыщенный кислородом воздух Идиллии, захлопнул фонарь, привычно поднял машину в воздух, сделал круг над гостеприимным замком и на высоте пятидесяти тысяч метров запустил программу Перехода.

— Мне так жаль их… — сказала хозяйка замка, провожая взглядом исчезающий в облаках штурмовик.

— Почему? — рыцарь мягко обнял ее сзади и прижался губами к волосам.

— Они убивают… Убивают так же легко, как мы разговариваем. Они заглушили в себе все чувства — и заменили их механическими игрушками. Они живут во враждебном мире с отравленным воздухом, кислой водой и обжигающим солнцем — и не могут изменить все это. Мне страшно…

Она благодарно прижалась к мужу, а тот снова погладил ее волосы и пробормотал на ухо что-то нежное и утешительное.

— Самое обидное, что мы не в состоянии им помочь… — прошептала женщина. — Мы не сможем сражаться их оружием, драконы нас не признают… да и признайся честно, ты смог бы убить сто человек одним движением пальца?

— Пожалуй… нет! — рыцарь вздрогнул. — В самом деле, они живут в страшном мире.

С неба донеслись гулкие раскатистые удары, где-то за облаками полыхнуло, и через несколько секунд серая пелена закружилась в бешеном танце. Тугой порыв ветра ударил о стены замка, бессильно взвыл и так же неожиданно пропал.

— Ну вот и все… — женщина подняла голову и с тоской взглянула вверх. — Он ушел.

Осторожное покашливание послышалось сзади, они оглянулись — оба одновременно, но это всего лишь старый слуга пытался таким образом вежливо привлечь внимание.

— Господин мой! — начал он. — Крестьяне просят дождя на нижние поля…

— Нижние — это где, за лесом? — равнодушно переспросил хозяин замка.

— Да, господин! И еще, простите, госпожа моя, они привели нескольких животных… лошадей и коров…

— Что на этот раз? — так же спокойно поинтересовалась женщина.

— Очевидно, ящур… а может, и чума. Просят изгнать из них этих маленьких злобных духов, госпожа.

— Сама справишься? — негромко спросил рыцарь, выходя на открытое место.

— Да, конечно! — улыбнулась хозяйка. — Ничего сложного. Смотри не увлекись и не обрушь камни с неба, как в прошлый раз!

Рыцарь слегка покраснел — в прошлый раз он действительно своротил с орбиты несколько булыжников, которые сам же и зашвырнул туда когда-то, просто так, из озорства и избытка силы — улыбнулся, и поднял руки.

Где-то вдалеке громыхнуло.

Молнии разорвали серое покрывало туч, туман сбился в капельки, капельки — в капли, и через несколько минут плотная завеса дождя накрыла лес.

Рыцарь поморщился и поднял руки еще раз — следующий залп пришелся более точно, как раз аккуратно по меже, отделяющей пшеницу от заливных лугов.

Краешком сознания он почувствовал, как на противоположной стороне континента примерно тем же занимается его старый приятель, вежливо поздоровался с ним и пригласил прилететь — с супругой, разумеется, вечером погостить.

Его жена в это время тщательно перебрала живые клетки созданий, стоящих перед ней, захватив в том числе и пару крестьян, уничтожила все враждебное и чужеродное, очистила кровь, зарастила пару старых шрамов и растворила атеросклерозные бляшки на сердечном клапане склонившегося перед ней старика.

Где-то под замком прорвалась водяная жила, хозяйка сурово отчитала ее, затем смягчилась и проделала гладкий и прямой ход к ближайшему ручейку — и вода с благодарностью устремилась прочь, оставив замок в покое.

Слегка запыхавшись после таких трудов, она представила, что то же самое творят умные машины, о которых рассказывал пришелец из другого мира — ужаснулась и позавидовала одновременно, и двинулась на кухню — отдать огню несколько указаний по поводу сегодняшнего вечера.

Эпизод 12

Словно бы для контраста с Идиллией, следующая линия встретила штурмовик лазерным залпом. Рассеянный расстоянием и плотными облаками, большого вреда он не принес, но намерения аборигенов показал четко и честно.

“Электромагнитное излучение” — полыхнуло в мозгу слева… затем справа… затем одновременно со всех сторон — и не погасло. Судя по интенсивности и широте диапазона, штурмовик методично обрабатывали чуть ли не все радары полушария.

“Инфракрасное излучение” — полыхнуло снизу. Затем сзади.

“Приближающийся объект” — снова сзади — обеспокоенно.

“Ракета — вероятность поражения — 0,13 ” — сзади, слегка поспокойнее.

“Источник рентгеновского излучения!”

“Ядерная боеголовка — вероятность 0,92, вероятность поражения 0,91!” — совсем уж панически.

Пилот толкнул ручку, не тратя драгоценных микросекунд на ругательства и оценку обстановки, ослеп — от перегрузки все подернулось красной дымкой, а затем и вообще исчезло, заложил левый вираж и, набирая скорость, понесся к земле.

Ракета, естественно, повела себя очень разумно и повернула следом.

“Твою мать! — подумал Пилот — сказать что-либо сейчас он был не в состоянии. — Будем надеяться, что эта сука самонаводящаяся, а не телеуправляемая”.

Обратная петля незаметно превратилась в иммельман, в глазах потемнело — но штурмовик проскочил в нескольких километрах под ракетой, чуть не врезавшись в холм и наверняка оглушив ударной волной всех, кто в этот момент имел неосторожность находиться поблизости.

“Так вас, …!” — злорадно подумал Пилот, и вдруг сзади полыхнуло.

Истерически завизжал рентгеновский датчик. Мигом ослепли камеры заднего обзора. Штурмовик тряхнуло, подбросило, и несколько секунд вертело, как трусы в стиральной машине, затем ящик справился с управлением и кое-как выровнял машину.

“Приближающийся объект!” — сзади.

“Расстояние 10”

“Самолет, вероятность 80%”.

“Истребитель, вероятность — 99%”

— Ну ты, умный,… ящик! А кто ж … твою мать, еще может гонять за мной с такой … скоростью?

“Тип двигателей — реактивный, вероятность 90%”.

— Ага, уже лучше.

“Тип окислителя — кислород…”

— Ну, не тяни…

“… атмосферный кислород”.

— Ххххууу…

Пилот вздохнул с облегчением, потянул было ручку на себя — стремясь уйти в стратосферу, а может и выше, затем взглянул на рентгеновский датчик, опомнился, и попробовал просто увеличить скорость.

Через несколько секунд объекты появились слева.

Затем — спереди.

Через минуту в глазах уже рябило от множества разноцветных точек, а на шести махах[11] ящик встревожился за целостность лобового стекла и попросил скорость немного убавить.

— Ты бы лучше о целостности корпуса позаботился, болван! — пробурчал Пилот. — Сейчас его так дырявить начнут…

Те перехватчики, которые оказались на курсе, самоубийственно бросились в лобовую атаку — Пилот с легкостью ослепил парочку самых наглых лазерами, с тоской провел пальцем по гашетке главного калибра — “эх, шарахнуть бы!” и, уйдя с линии огня левым скольжением, снизился до самой земли.

Пристровшиеся сзади оказались понастырнее, и лобовое стекло у них было явно прочнее — и вот уже по крайней мере четыре пары весьма устойчиво выражали намерение сесть ему на хвост, и не было ни малейших сомнений в том, что это им вот-вот удастся. Настал самый подходящий момент для переговоров.

В наушниках, разумеется, было тихо.

— Говорит пилот неопознанного летательного аппарата! Прошу разрешения на посадку! Не имею никаких враждебных намерений!

Повторять это непрерывно было необязательно — ящик и так отчаянно верещал что-то подобное во всех доступных диапазонах.

Пилот вздохнул, прижался к спинке кресла, поерзал — осторожно потянул ручку назад.

“Птички с неизменяемым вектором тяги на такое не способны… — подумал он, проваливаясь в уже привычную красноту. — Будем надеяться…”

Впереди снова вспыхнуло пламя, что-то ударило сверху, самолет вздрогнул, просел на несколько метров и слегка зацепил брюхом вершину холма.

Сознание возвращалось.

Возвращалось медленно и неохотно, то и дело отступая обратно в красный туман беспамятства, проваливаясь в черные дыры боли и ужаса — но возвращалось.

Уже само по себе это было удивительно — но сил удивляться не было, и Пилот просто отметил это.

Штурмовик оказался гораздо прочнее, чем казалось.

Впрочем, кроме красного тумана, перед глазами не появлялось абсолютно ничего, в ушах стоял мерный непрерывный рокот, как в океанской раковине, а от тела вообще не приходило никаких ощущений.

Абсолютно никаких.

Молчок.

Потом пришла боль.

Спасительный красный туман подступил ближе, и Пилот понял, что если в него соскользнуть — боль исчезнет, и исчезнет все остальное, вместе с сознанием, собственным “я” и всеми воспоминаниями.

Затем появились и воспоминания.

Агонизирующий мозг слепил всю жизнь во что-то одно, неуклюжее и бесформенное, мысли сбились в комок и только смутно знакомые образы по очереди вываливались из кровавого беспорядка.

— Помнишь меня? — нежно шептало розовое эфирное облачко. — Я у тебя была первой. Нам было так хорошо вместе, правда?.. А сейчас ты меня убил…

Облачко медленно сменило цвет на кроваво-красный и так же медленно превратилось в лицо — смутно-знакомое и непонятное одновременно.

— Я — человек, — беззвучно прошептало лицо. — Я все, кого ты любил и ненавидел, все, кого ты хоть мельком встречал когда-то, о ком ты слышал и кого ты случайно коснулся в общественном транспорте. Я — Человек… а теперь ты убил меня…

— А я — твоя совесть! — лицо плавно переросло в окровавленный пульсирующий мешочек из мяса. Через две разорванные трубки брызгала и исчезала в воздухе бурая густая жидкость. — А ты — Убийца, убийца, убийца… ха-ха-ха-ха….

Сердце исчезло и появилось что-то невообразимое, огромное и вездесущее, затем исчезло и это, и из тумана показался бородатый старец в серой накидке. Суровым всепроникающим взглядом окинул он красные окрестности, вздохнул и неожиданно улыбнулся.

— Я должен был бы судить тебя, Пилот! — сказал он немного насмешливо. — Но не могу. Я, Всемогущий — и не могу. Потому что ты убил и меня, Пилот. Пусть адом твоим будет твой собственный разум. Прощай.

Воин в глухом конегривом шлеме появился так же неожиданно, как и все остальные.

— Радуйся[12], воин! Я —Арес-Эниалий[13]. Пилот, ты превзошел всех. Множество моих слуг убивали сотнями, тысячами, миллионами, но ты, ты, гений убийства, разрушитель Миров, убил сотни миллиардов живых и мертвых, и нерожденных. Благодарю за службу, Пилот. Меня ты, кстати, тоже убил…

Красный туман наползал все ближе и ближе, собираясь поглотить последние проблески сознания, но…

Проблески появились и в нем самом, синие вспышки — как от взмахов меча — рвали беспамятство на части. Пилот мысленно застонал и попытался открыть глаза — но тут же зажмурился снова.

Синие вспышки были реальностью.

Два гремящих, шипящих, воющих вертолета висели в десяти метрах над разорванными и смятыми остатками штурмовика и синими проблесковыми огоньками озаряли опаленную землю.

— Ну, дайте хоть взглянуть на этого поганца! — послышался с другой стороны насмешливый голос.

Ему что-то возразили, в ответ на это прозвучал отборный мат, и в поле зрения Пилота показались носилки, которые несли два мрачных типа в камуфляже.

— Да вырубите эти мигалки! — голос уже был не насмешливым, а слегка раздраженным, мигалки блеснули еще пару раз и погасли, зато прямо в глаза ударили два слепящих прожектора.

Человека на носилках Пилот узнал сразу — несмотря на свет, общую слабость, кровь, заливающую оба глаза, бесформенный пилотский комбинезон человека, забинтованную голову и командные интонации.

Потому что человеком этим был он сам.

— Значит, вы уже вступили в войну, — Пилот и Полковник сидели рядом, и кресла их были очень похожи — да и как не могли быть похожими серийные коконы для пострадавших от ударной перегрузки, и сидевшие в них были похожи, как серийные изделия — вот только у Полковника был более жесткий взгляд, чуть больше морщин и чуть тверже голос.

— Мы не вступили! — Полковник насупился. — Нас втянули. И втянули так, что отступить не было никакой возможности. На нас просто напали! И продолжают нападать, мать их ..., ..., ... и ……………………….!

Казарменное воспитание явно отрицательно сказывалось на чистоте языка Полковника, тем не менее друг друга бывшие противники понимали с полуслова.

— Все началось с того, — продолжал Полковник, — что неизвестный Враг совершил подлое нападение на две… то есть на обе наши орбитальные станции дальнего обнаружения, а затем подверг бомбардировке несколько крупных населенных пунктов. Два бомбера мы завалили… из них один, кстати, гм… лично я…

Он щелкнул пальцами — шторы госпитальной палаты послушно затянулись, на стене вспыхнул экран, и Пилот снова почувствовал себя в кресле крылатой машины. Впрочем, крылья помогли бы здесь мало, поскольку сражение разворачивалось в космосе.

Десяток небольших куцекрылых иглообразных корабликов заходили снизу на черную громадину округлой формы. Корабли стреляли ракетами — тарелка огрызалась сверкающими лучами — вероятно, плазменными. Время от времени случались и попадания — и тогда кораблик исчезал в яркой бесшумной вспышке. Наконец одна из ракет прорвалась сквозь мерцающий плазменный заслон — и экран заполнила белая туманная мгла.

Следующий кадр показал падающий с черного ночного неба метеор — огромный клубок огня, разбегающиеся атмосферные истребители, еще одна вспышка — и прекрасный яркий цветок образовался на месте метеора.

— А вот то, что мы нашли на месте крушения, — продолжал Полковник. — Обломки корабля.

Скрученные чудовищной силой пластины тускло-серого металла, разорванные конструкции, смятые емкости и резервуары.

— …Аппаратура пришельцев…

Странные, нечеловеческой формы приборы и непонятные инструменты. Впрочем, вот этот предмет с рукояткой — явно оружие… хотя может оказаться и ручной дрелью.

— И, наконец, то, что удалось восстановить из биологического материала.

Пилот вздрогнул.

Труп был большеглазым, большеголовым, с раздутым животом… и шестью пальцами на каждой конечности.

— Что это? — выдохнул он.

— Как что? Труп одного из пришельцев.

— Вы воюете с пришельцами?

— Ну, а с кем же еще? — уже раздраженно бросил Полковник. — Не сами же с собой. А вы, значит…