Эпизод 1

Дворники с мерзким звуком скребли стекло.

Дождь лил, как из пожарного насоса, потоки серой воды с серого неба превратили весь мир за лобовым стеклом в зыбкое марево, и даже стены стандартных девятиэтажек “спального” района казались изогнутыми.

Кроме того, было холодно.

Человек в машине выругался и взглянул на часы.

Сквозь серую мглу угадывался стандартный подъезд стандартного дома со стандартной трансформаторной будкой перед входом. Будка тоже нервировала водителя, поскольку превращала почти половину площадки перед подъездом в мертвую зону.

Он снова выругался, и слегка повернул руку в сенсорной перчатке, смещая машину вправо.

Его “тачка” только снаружи была стандартной. Под трехмиллиметровой броней из высокомолекулярного пластика скрывалось два магнитодинамических тяговых двигателя, в кожухе карданного вала пряталась автоматическая пушка калибра 20 мм, фары маскировали две спарки пулеметов 12.7 мм, а цифровая САУ [1] могла сопровождать одновременно до 16 целей… две из которых, кстати, и приближались со стороны центра города.

“Ну вот, — невесело подумал пилот. — Началось…”

А дождь все так же глухо и надоедливо шуршал по стеклу.

Человек выключил дворники, дабы не привлекать внимания, и полностью перешел на виртуальное зрение.

Картинка резко изменилась. Прозрачные скелеты домов не закрывали обзор, несколько неудачливых пешеходов, старательно прикрывающихся бесполезными зонтами, красными искрами спешили в свои теплые многоэтажные норы, немногочисленные автомобили в облаках брызг проносились по шоссе в сторону центра… а вот этими двумя экипажами компьютер заинтересовался не зря.

Дождь все пел свою тоскливую бесконечную песню, и полоски асфальта превращались сначала в узкие речки, а затем сливались с окружающим их грязевым морем.

Два джипа остановились перед подъездом, человек в странном автомобиле вздохнул, поежился, и протянул руку к двери.

Автомобиль был странным даже внешне — одновременно похожим и не похожим на остальные. Дилетант принял бы его за “вольво”, специалист тоже… но бросив второй взгляд, сильно бы в этом усомнился. “Какая-то иномарка”, — так обычно отзывались о нем немногочисленные свидетели. Именно так он и проектировался — похожим и неприметным.

Из джипов спокойно и деловито вышли двое, затем еще двое, еще — “Как они там умещаются?” — и, наконец, еще один — потолще и более начальственного вида, чем остальные. Кто-то из адъютантов поспешно раскрыл зонт.

Двое остановились под мокрым козырьком подъезда, один заглянул внутрь, вышел, кивнул, и только после этого основная группа исчезла за дверью.

Человек в автомобиле тоже кивнул, приоткрыл боковое стекло, аккуратно уложил на дверцу винтовку с оптическим прицелом и четыре раза подряд нажал спуск. Водитель, второй водитель, охранник, второй охранник. Глухие щелчки выстрелов поглотил дождь, а никто из профессионалов, как он и надеялся, даже не вскрикнул — вместо этого их натаскивали хвататься за пистолет.

Труп одного из охранников свалился в лужу, и вода вскипела кровавыми пузырями, второй, схватившись за сердце, медленно сполз по стене и скорчился чуть в стороне от входа.

Пилот не спеша втянул винтовку обратно, протер тряпкой мокрый ствол, вздохнул, поднял воротник и с брезгливой гримасой вышел наружу.

Ботинки его с верхом погрузились в грязь и сразу промокли, он вполголоса выругался, и размашистым шагом двинулся к подъезду.

Машина включила дворники, приподнялась над землей и двинулась следом.

Те, кто ворвался в квартиру, были явно не дилетантами. Первым получил пулю глава семьи — не успев даже подумать о сопротивлении, затем — мать, после этого двойной очередью срезали зятя, небрежно прострелили голову ребенку и только затем схватили и бросили на пол женщину, которая и была причиной атаки.

Якубович с экрана телевизора все еще продолжал торговаться с непонятливой блондинкой, которая требовала приз, а не деньги, кофе тоненькой струйкой стекал из опрокинутой чашки на лицо все еще дергающегося пожилого мужчины с пробитым горлом, а его жена все еще сползала по стене рядом с диваном.

Дождь все так же мерно шелестел в окне.

— Когда ты последний раз видела его? — шеф операции носком сапога приподнял голову прижатой к полу молодой женщины.

В шоке от ужаса и непонимания, она закатила глаза и со стоном уронила голову на пол.

— В машину ее! — коротко бросил шеф и повернулся к выходу.

И получил пулю в лоб.

Небольшой автомат с коротким тонким стволом сухо затрещал и еще два здоровяка в темных костюмах отлетели к стене. Третий успел поднять пистолет — следующая очередь разорвала и его грудь. Четвертый оказался умнее — он рывком поднял женщину на ноги и отступил к углу.

— Если ты выстрелишь — я успею прикончить и ее! — поспешно заорал он, вжимаясь в стену.

Человек у двери чуть-чуть опустил ствол — совсем чуть-чуть, — затем пожал плечами и отступил в сторону, спрятавшись за перегородкой.

— Отпусти бабу — уйдешь живым!

Женщина, уже немного пришедшая в себя, услышав голос, вскрикнула и снова обмякла в руках убийцы.

— Гарантии? — довольно спокойно потребовал тот.

— Никаких, — послышалось из коридора. — А какие есть другие предложения?

Наступила тишина, затем громко и отчетливо всхлипнула женщина.

— Я выхожу с бабой, сажусь в машину, выталкиваю ее и уезжаю! — выкрикнул в пустоту убийца.

— А гарантии? — спокойно отозвался коридор.

— А есть еще предложения? — с мрачным юмором вернул остроту киллер.

Тишина.

— Согласен, — все так же спокойно послышалось в ответ.

Человек в темном костюме осторожно оторвался от стены и на один короткий момент остановился перед окном.

Этого оказалось достаточно.

Рявкнул пулемет. Пули — каждая с косточку сливы величиной — ударили в левый бок, разорвали туловище пополам и отбросили верхнюю часть обратно в угол. Женщина, если не считать брызг крови и мозга, осталась невредимой — и мягко упала рядом.

Сквозь разбитое окно, сминая рамы, в комнату сунулась серая морда автомобиля. Отверстия, обычно прикрытые фарами, все еще дымились. Человек с автоматом взглянул на часы, удовлетворенно кивнул, осторожно поднял женщину на руки, еще раз обвел глазами место побоища и шагнул из окна прямо в открытую дверь машины.

Километрах в двухстах от него человек в форме с голубым петлицами почти одинаковым жестом поднес часы к глазам, кивнул и поднял микрофон.

— Приготовиться к взлету!

Два пилота, затянутых в противоперегрузочные костюмы, очень похожими движениями наклонили головы к часам на приборной доске, слегка удивленно хмыкнули, и совершенно одинаково положили руки на стартовые панели.

Недовольно заскрежетали стартеры. Яростно зашипел сжатый воздух. Пронзительно-истерически завизжали турбины и пара истребителей, поскрипывая тормозами, неторопливо двинулась по рулежке.

Здесь дождь только начинался.

Женщина приходила в себя постепенно, с ужасом вспоминая эпизоды мирного семейного вечера, закончившегося вдруг резней. Самыми страшными были абсолютная непонятность и бессмысленность чудовищного убийства, полное равнодушие исполнителей и…

— Когда ты последний раз видела его?

Этот вопрос также был абсолютно непонятным. Впрочем…

Примерно на восемьсот километров южнее, спрятанная под тремя сотнями метров соленой воды подводная лодка шевельнулась и неторопливо развернулась носом к берегу. Человек в командном посту также взглянул на часы, удовлетворенно кивнул и снова переключил внимание на приборы.

Машина летела над самыми холмами, огибая столбы линий электропередач и высокие деревья, компьютер тщательно обходил стороной города и даже небольшие поселки, а жители сел едва успевали заметить в сером дождливом небе призрачный силуэт.

Да и кто бы поверил в летающий автомобиль? Потребление самогона в этих краях успешно шло в гору, и большая часть необъяснимых фактов не менее успешно этим объяснялась.

А фактов накопилось немало, вот только лежали они несколько в иной плоскости.

На фоне всеобщей разрухи стремительно взлетели вверх сразу несколько конкурирующих фирм. При ревизиях все оказывалось гладко, как стекло, при “наездах” все ощетинивалось стволами охранников, а в нередких случаях, когда очередной недоношенный закон грозил развалить очередную отрасль, капиталы оказывались успешно перемещенными в более безопасное место.

Те же, кто задумывался над подобными совпадениями, странным образом либо работали на одну из “счастливых” организаций, либо уже нигде и никогда не работали.

Женщина в машине пришла в себя.

Она была умной женщиной и не стала это афишировать, но пилот вздрогнул и обернулся:

— Ты в порядке?

Голос был знакомым, а лицо пряталось за маской шлема.

Хотя голоса оказалось вполне достаточно.

— Что… с моим сыном? — впрочем, женщина уже знала ответ, и слезы душили ее и не давали дышать, но безумная и бессмысленная надежда двигала губами и языком.

Пилот отвернулся.

— Что… что случилось с моей семьей? — уже требовательно повторила женщина.

— Все погибли.

Голос пилота звучал глухо — возможно, из-за сенсорного шлема.

— Я все равно не смог бы спасти всех.

— Но… кто они были… за что?.. У нас не было врагов!

Пилот молча пожал плечами.

— А ты? Как ты оказался на месте?..

Пилот молчал.

— Отвечай!

Женщина приподнялась на сиденье и с ненавистью смотрела ему в затылок.

— Подсказали, — снова пожал плечами пилот.

— Кто?

— Родственник.

— Зачем?

— Не знаю.

— Не верю!

— Твое дело.

Наступила длинная тоскливая пауза.

— Куда мы летим?

— Пока не знаю, — немного смущенно ответил пилот. — А какие есть предложения?

Вместо ответа женщина заплакала. Слезы копились давно, и теперь хлынули целым потоком. Она уткнулась головой в плечо пилота и тот, неуклюже полуобернувшись, левой рукой мягко прижал ее к себе.

Когда-то они обнимались гораздо жарче.

Кто знает, жалела ли женщина о том, что произошло несколько лет назад, трудно сказать, жалел ли мужчина, но время от времени оба прилагали некоторые усилия для того, чтобы узнать о судьбе друг друга — только делали это разными методами.

Истребители с воем прорвались сквозь серое одеяло туч, легли на курс и сблизились до двадцати метров. Сквозь отполированный колпак фонаря ведомый вопросительно взглянул на командира — тот кивнул. Пилот сорвал пломбу, приподнял колпачок и нажал кнопку.

— Полетное задание, — послышалось в наушниках. — Перехват неопознанной цели в квадрате 36-80. Скорость цели около 500 километров в час. Вектор — 175. Высота — 300. Немедленно после контакта цель следует поразить пушечным огнем. Соблюдать полное радиомолчание.

Пауза.

— Цель может выглядеть необычно. Повторяю — цель может выглядеть необычно. Отбой.

Пилот снова повернул голову вправо — командир демонстративно пожал плечами, затем резко увеличил скорость. Ведомый хмыкнул, и тоже включил форсаж.

Цель появилась через десять минут.

— Кажется, нам предстоит еще одна драка…

Женщина оглянулась — но ничего не увидела. Пилот молча мотнул головой влево — из сплошных серых туч вырвалась на мгновение пара таких же серых искр и исчезла.

— Кто?

— Враги.

— С кем ты воюешь?

Пилот снова пожал плечами и резко двинул руку вперед. В кабине потемнело. Серая мгла затянула стекла и вскипела сзади вихрем. В уши ударил рев реактивных двигателей.

— С первого захода промазали… — спокойно сказал пилот и добавил после паузы: — Уже хорошо.

Вой слышался откуда-то снизу… впрочем, с таким же успехом низ мог оказаться любой из сторон. Перегрузка вдавила пассажирку в кресло и время от времени дергала в стороны — пилот явно старался не дать истребителям прицелиться.

Послышался грохот. Прямо перед лобовым стеклом промелькнули светящиеся кровавые полосы огневых трасс. Машину тряхнуло.

— Однако… — впервые за все время голос пилота несколько изменился. — Могли и попасть…

Перегрузка на миг стала невыносимой и вдруг исчезла. Машина вырвалась из облаков и женщина вздрогнула, когда ослепительные солнечные лучи ударили в лицо.

— Приподними сиденье и достань…

Снова загрохотало. На этот раз истребители промелькнули сверху.

— Что достать? — немного истерически выкрикнула пассажирка.

— Пулемет! И пригнись!

Пилот обернулся и с левой руки всадил в заднее стекло несколько пуль. Ворвавшийся в кабину вихрь мигом вымел осколки и все незакрепленные предметы. С левого кресла сорвало обшивку.

— Вставляй его в турель!

— Куда?

— Вот в это гнездо!

Истребители снова заходили сзади — неторопливо, но неотвратимо. Щелкнул замок, и оказалось, что оружие сидит в гнезде на удивление удобно.

— Стреляй!!! Поправка влево — я иду со скольжением!

Грохот раздался совсем рядом. Трассы прошли в двух метрах по правому борту. Женщина зажмурилась и нажала на то, что, по ее мнению, было спуском.

Разумеется, очередь прошла мимо. Тем не менее истребители шарахнулись вверх и в сторону, и новый заход начали с осторожностью.

— Молодец! — заорал пилот, перекрикивая рев воздушного потока. — Погоняй их еще пару раз — и все!

— Что — “все”? Я же не попаду! — как ни странно, истерики в голосе пассажирки уже не было.

— У них горючка кончится!

На этот раз пилот применил классический low speed[2] и истребители снова проскочили — очевидно, просто не ожидая такого примитивного ответа. Вслед им рявкнула двадцатимиллиметровка — но уже опомнившиеся истребители ушли вверх, и пилот поспешно опустил нос машины. Женщина выстрелить не успела.

— Отлично! — снова выкрикнул пилот. — Ну, еще хотя бы один заход!

Он снова начал скольжение — на этот раз вправо. Затрещал пулемет. Снова послышался грохот… затем удар… вскрик… и почти одновременно в уши ворвался истеричный писк чуть ли не всех аварийных систем сразу.

За машиной мигом вырос пышный дымовой хвост, и истребители поспешно, опасаясь досрочно остаться без топлива, ринулись к базе.

Выслушав доклад пилотов, командир хмыкнул и снова взглянул на часы — но уже далеко не так удовлетворенно.

Машина тяжело грохнулась брюхом о песок, протащилась, вздымая пыль, и замерла в десяти метрах от воды. На мгновение, пока пилот приходил в себя от жесткой посадки, над берегом застыла тишина, затем снова заскрипел металл — пилот выломал заклинившую дверь и кинулся к все еще дымящемуся двигателю.

Бросив на него взгляд, он выругался и метнулся к заднему сиденью.

Пассажирка замерла, скрючившись в неудобной позе, привалившись боком к двери и на действия пилота никак не отреагировала. Мужчина поспешно, но осторожно перевернул ее, приподнял судорожно прижатую к животу руку и, ни слова не говоря, так же поспешно выдернул из-под сиденья серый ящичек.

— Что… это… — женщина постепенно приходила в себя.

— Аптечка… кажется, — буркнул пилот. — Лежи молча и старайся не двигаться.

— Больно… — уже чуть громче простонала женщина.

— Потерпи, сейчас…

Аптечка оказалась умной — задала на крохотном дисплее несколько вопросов, попросила прижать себя к раненому месту, затем к артерии на руке, зажужжала и с громким хлопком выстрелила смесью каких-то лекарств.

— Больно… — пробормотала женщина чуть потише.

Пилот бессильно смотрел на возню аптечки, затем осторожно приподнял ее с живота раненой и зачем-то обтер кровь с нижней панели. Рана была залита чем-то вроде медицинского клея.

“Опасная рана. Вероятность смертельного исхода 88%. Немедленно доставьте пациента к врачу!”

“Слава богу, — подумал он, — что у этой штуки хватило ума не сказать это вслух”.

Дисплей погас и аптечка снова стала тем, чем была — безжизненным пластиковым ящичком.

— Я… умру?.. — женщина сказала это довольно спокойно — очевидно, набор транквилизаторов, анестетиков и эйфориков уже начал работать.

— Конечно, нет!

Врать пилот умел и любил, но сейчас почему-то отвел глаза в сторону.

— Сядь рядом.

Он осторожно, стараясь не толкнуть раненую, пристроился на сиденье. Женщина прильнула головой к его рукам и закрыла глаза.

— Скажи честно… — сонно пробормотала она после паузы. — Ты пытался меня спасти?

— Да!

Прозвучало ли это достаточно убедительно? Возможно. Женщина или поверила, или сделала вид, что поверила.

— Откуда все это? — все так же борясь со сном, спросила она. — Кто были те бандиты?

— Я сам знаю очень мало.

Голос мужчины был мягким и успокаивающим, рука осторожно гладила плечо раненой, так же успокаивающе шумело море и не было ни малейших сомнений, что для женщины этот разговор станет последним.

— Ко мне пришел человек, очень похожий на меня самого… Он сказал, что тебе угрожает опасность, указал точное время, дал оружие и… Вот только не сказал, что появятся истребители.

Пилот замолчал.

— А еще он сказал, что существует мир… где мы с тобой вместе, и живем в любви и спокойствии.

— И ты поверил? — оказывается, голос ее еще мог быть насмешливым.

— Нет… сначала — нет. Но он показал фотографию. Там были я, ты, двое детей — мальчик и девочка.

Слеза прокатилась по испачканной кровью щеке пассажирки и сгинула где-то, запутавшись в волосах.

— Я рада, — сказала она после длинной паузы. — Тогда умирать мне будет не так обидно.

Пилот грустно улыбнулся и нежно провел ладонью по щеке любимой.

На приборной доске что-то затрещало. Мужчина перегнулся через сиденье, щелкнул переключателем — и присвистнул.

— Ты не умрешь! — радостно начал он. — Сюда идет лодка… подводная лодка, которая подберет нас. И…

Внезапно он замолчал.

— И — что?

— И… ты поправишься, — закончил он уже не так уверенно.

Надпись на дисплее гласила прямо противоположное:

“Машину и тело подготовь к уничтожению”.

— Не обманывай… — женщина действительно была умной. — Я чувствую, как льется кровь… внутри льется. Я умру раньше, чем она появится, эта лодка — если она появится. Да и…

Она замолчала и попыталась глубоко вздохнуть — но только охнула от внезапной боли.

— …Я не хочу жить. Я потеряла семью, ребенка и мужа. Я потеряла смысл…

Пилот молчал, и только море мерно разбивало волны о песок. Время от времени игриво настроенный ветер бросал соленые брызги в лица людей, но люди почему-то не улыбались и не щурились.

— Ты сможешь… сделать для меня то, что я… попрошу? — жизнь ее уходила рывками, срывая дыхание и заставляя вздрагивать обоих.

— Конечно.

Мужчина поймал себя на том, что согласился слишком поспешно. Так и оказалось.

— Возьми меня.

Он замер.

— Ну же! Или я совсем не нравлюсь тебе?

Женщина улыбнулась. Капля крови выкатилась из уголка рта и медленно-медленно продолжила свой путь по шее.

Женщина была красивой — даже сейчас. Пилот любил ее — даже сейчас. Некоторое время назад они были вместе и имели все основания предполагать, что останутся вместе надолго — если таковым можно считать срок человеческой жизни. Все разрушилось из-за нескольких обидных случайностей — навсегда.

Оба создали семьи, нажили добра и детей, оба жили неплохо — но время от времени оба просыпались от странной тоски и сквозь разделяющие их километры смотрели навстречу друг другу.

— Это убьет тебя, — неуверенно пробормотал мужчина.

— Это позволит мне умереть счастливой, — ослепительно улыбнулась женщина.

Медленными, осторожными движениями она расстегнула окровавленную рубашку, провела руками по роскошной, полной груди и нарочито небрежно дотронулась до розового соска. Тот немедленно напрягся в ожидании следующей ласки.

Так же медленно и осторожно мужчина склонился над ней, погладил ее руки, поцеловал шею, так же неспешно провел языком по второму соску — женщина вздохнула снова — на этот раз неглубоко и порывисто, и мягко притянула пилота к себе.

Постепенно их движения перестали быть осторожными, они снова, как когда-то давным-давно, приняли друг друга со звериной страстью, женщина стонала и вскрикивала, извиваясь под его натиском, а мужчина был сильным и неистовым, и так же, как когда-то, они кончили вместе и замерли, обессиленные, не способные даже шевельнуться.

Вот только вместо обжигающего жара мужчина ощутил вдруг нарастающий холод.

Подводная лодка оказалась хрупкой с виду пластмассовой конструкцией, подошедшей чуть ли не вплотную к берегу, а человек, вышедший из нее, был очень похожим на пилота.

— Умерла?

Тот молча кивнул.

Женщина полулежала в переднем — пассажирском — кресле, на лице ее застыла счастливая улыбка, и только необычайная бледность выдавала правду.

— Ну, давай в лодку.

Пилот оглянулся — ошеломленный.

— Ты так спокоен?

— Ты тоже будешь спокоен, — парировал подводник. — Когда…

Он запнулся.

— Когда — что?

— Когда узнаешь, сколько их умерло на самом деле.

— И… сколько?

— Точно не знаю. Но — не менее тысячи.

— Тысячи — ее?..

— Угу. И около пятнадцати тысяч — тебя.

— То есть…

— То есть — тебя. И меня. Давай в лодку, не задерживайся. Каждая секунда пребывания здесь стоит столько же, сколько эта леталка.

Он кивнул в сторону машины, еще раз с тоской взглянул на бледное лицо пассажирки и двинулся в сторону уткнувшейся в близкое дно подлодки.

— Подожди, а как же…

— Сожжем. Ты даже сам это сделаешь.

Машина плавно покачивалась в прицеле — вместе с берегом, редкими деревьями, солнцем и небом, рука дрожала на спуске, и первая очередь ударила не в капот, а в лобовое стекло — слева. Во все стороны брызнули осколки стекла и куски мяса.

— Мазила! — поморщившись, прокомментировал подводник.

Вторая и третья очереди ударили точно в капот, машина плюнула белым дымом и лодка поспешно ушла вниз, а через мгновение ударная волна чуть не разбила ее о дно, грохот оглушил и, всплыв на поверхность, оба пассажира увидели только огромный, все еще оседающий столб песка.

— Не беспокойся, — глухо сказал подводник. — Там была вспышка, как при небольшом ядерном взрыве. Там ничего не осталось.

Он достал из шкафа пластиковую бутылку с рыжей жидкостью и два пластиковых же стакана.

— Давай помянем ее, что ли… Заодно и разберемся, что делать дальше.

Эпизод 2

Лодка мирно скользила в толще воды, было тихо — только едва слышно шуршали двигатели и кондиционер, и не верилось, что всего лишь несколько часов отделяют пассажиров от страшной воронки и медленно оседающих на песок останков любимой. Впрочем, коньяк уже начал действовать, и многое — очень многое — воспринималось сквозь мутную алкогольную линзу.

— Еще раз! — требовательно рявкнул пилот. — Война идет во времени — или в параллельных измерениях?

— Ламер! — в таком же тоне ответил подводник. — Параллельные измерения создаются в ходе войны. Рисую еще раз…

Листок с маловразумительными и не очень-то параллельными линиями был уже залит коньяком и заляпан жирными пятнами, подводник взглянул на него несколько недоуменно, затем ткнул палец в свой стакан и провел линию прямо на столе.

— Смотри. Это река. Это ты…

Палец замер в сантиметре над коричневым ручейком.

— Ты можешь наблюдать за потоком сколько угодно. Можешь двигаться над потоком — и будешь видеть постоянно один и тот же момент. Можешь вернуться — и просмотреть любимый кусочек жизни еще раз. Но!

Он назидательно поднял испачканный коньяком палец.

— Как только ты решишь войти в реку… — палец уткнулся в стол, и коньяк образовал в этом месте крохотный прудик. — Ты внес возмущение. Поток становится турбулентным, дергается, выходит из русла... или, скорее — сходит с рельсов — и обрывается!

Подводник снова приподнял палец, но слегка ошибся, и жест из назидательного стал оскорбительным.

— Обрывается, потому что ты украл часть энергии! Она ушла на выпихивание тебя, на разделение потоков, на создание вихрей — и так далее. Или наоборот, — добавил он, — если у того потока, откуда ты пришел, энергия больше. За это надо выпить.

Этот глубокомысленный вывод нашел полную поддержку и одобрение, и был немедленно претворен в жизнь.

— Дальше. В своем потоке ты можешь творить что угодно — для тебя это обычное время. Можешь убить ребенка, который позже стал бы твоим врагом. Можешь убить себя — если считаешь, что “ты” из этого потока явно не оправдываешь надежд…

— И что… — пилот икнул. — Такое случалось?

— Чаще, чем ты думаешь. Да. Так вот…

Подводник недоуменно взглянул на пустой стакан, на почти пустую бутылку, затем медленно и старательно сделал два шага к шкафу и достал еще одну — такую же.

— Думаешь, это настоящий коньяк? — ухмыльнулся он. — Черта с два. Синтезировано из мочи и дохлых водорослей. Скорее всего — на Луне.

— Что, наши и туда добрались?

— Ага. Вот только не наши…

Эпизод 3

Купол был похож… на купол. Ни одно сравнение больше не приходило в голову. Разве что… Впрочем нет, на курган он тоже был не похож. Холмы, и все им подобное, предполагают наличие хоть какой-то жизни — хоть куста, хоть травинки… хоть синего неба над всем этим

хозяйством…

Здесь небо было черным. Собственно, его здесь не было вовсе — только звездный ковер над мертвой почвой. Впрочем, откуда здесь взяться почве…

Ни один огонек не горел на куполе, не мигал маячок наверху, не сияли светом иллюминаторы… и ни единого движения возле купола заметно не было. Впрочем, как и во всей округе.

Человек, прикрытый от смертоносного вакуума темным колпаком фонаря, скафандром, обогреваемым (или охлаждаемым, в зависимости от ситуации) бельем, киборгизированный и сращенный с компьютерными системами своего корабля — боялся. Слишком уж жуткой оказалась обстановка. Слишком чужими оказались вершины и моря этого мира, слишком яркими были солнце и звезды, и слишком вредным для здоровья могло оказаться это задание.

Собственно, вредным разве что для нервов — никакой опасности в мертвом куполе быть не могло уже много десятков лет.

Удар нанесли далеко в прошлом, и судя по тому, что активность в этом секторе исчезла напрочь, удар был удачным, хотя на самом деле он был мелким и пакостным. Нет ничего ни сложного, ни героического в том, чтобы исподтишка и издалека выстрелить в баки корабля-снабженца, поставленного на удивление удачно — недалеко от реактора.

Ядерного взрыва, очевидно, не было — пилот снова, в который раз взглянул на индикатор радиоактивности, — но грохнуло хорошо. Исковерканные остатки корабля и стартовых сооружений, вплавленный в грунт вездеход и мертвый купол говорили сами за себя.

Колония оказалась слишком дорогой и слишком уязвимой.

Пилот усмехнулся — в том, другом мире, где удар нанесен не был, колония быстро разрослась до самостоятельного и полностью самодостаточного города, бесплатный вакуум и дешевая энергия дали возможность штамповать очень большие процессоры и огромные кристаллы прямо под открытым небом и скоро — очень скоро! слишком скоро! — колония ощетинилась такими лазерами, что вражеские корабли предпочитали все время прикрываться Землей.

Он осторожно приподнял корабль над пыльной равниной, слегка толкнул ручку вперед и передвинулся еще на десяток метров ближе к куполу.

— Дистанция — сорок, — бросил он в микрофон. — Продолжаю сближение.

Те, кто медленно умирал от удушья, в принципе не должны были думать о мести — но кто знает? Было бы очень обидно нарваться на установленную десятки лет назад мину. Или — того хуже — попасть под огонь лазерной установки.

Пилот усмехнулся — какой там установки?! В этом мире лазеры остались лабораторными игрушками. А вот мины…

На дисплее виднелось два подозрительных металлопластиковых пятна и неизвестно, сколько подозрительных участков могло быть в самом куполе. Одно из пятен расположилось прямо перед входным люком. Пилот вздохнул, с сожалением бросил взгляд на гашетку, и неспешно начал проверять герметизацию скафандра.

— Выхожу, — бросил он в микрофон после некоторой паузы.

Выходить не хотелось.

Скафандр был громоздким, и стеснял движения даже здесь, при небольшой силе тяжести. Зато он не был металлическим, и если мина реагировала на металл, то она не взрывалась. А если взрыватель был емкостным или вибрационным…

Впрочем, об этом думать не стоило.

Вблизи мина оказалась скорчившимся на камне скафандром. Время изъело пластик, но металлические части блестели, как будто катастрофа произошла только вчера. Впрочем, для пилота это и было — “вчера”.

Он потянулся было к чужому шлему, затем резко отдернул руку.

Мине равно, как выглядеть. Она вполне способна притвориться мертвецом в скафандре.

Люк был открыт — что тоже казалось подозрительным. Пилот старательно просветил стыки переносным рентгеноскопом, молясь, чтобы взрыватель гипотетической ловушки не реагировал на рентгеновские лучи (“ну, это уж слишком подло!”), и, не обнаружив ничего, облегченно вздохнул.

Не было мины и возле следующего люка — и пилот беспрепятственно вошел внутрь.

Свет звезд проникал сквозь помутневшие, но все еще прозрачные иллюминаторы, выхватывая из темноты потрескавшуюся пластиковую мебель, рассыпавшиеся после разгерметизации комнатные растения, кости…

Пилот вздохнул, закрыл глаза и включил фонарь. Мина вполне могла реагировать и на свет. Но ничего не произошло.

В ярком, но слишком узком луче фонаря скелет выглядел страшновато. Череп с короткими тускло-коричневыми волосами, истлевшая рубашка, обвисшие вокруг костей ног брюки. В руках скелет держал обыкновенную бутылку из прозрачного стекла с запаянным горлышком. В бутылке, разумеется, скорчилась трубочкой записка.

Пилот усмехнулся. Черед записки придет попозже — если он найдет здесь что-то достаточно ценное, чтобы снарядить экспедицию. А если нет — то кому нужны столетней давности откровения кучки мертвецов?

В соседней комната два скелета скорчились и прильнули друг к другу. Следов одежды ни на одном не было. Пилот ухмыльнулся, бегло осмотрел комнату и двинулся дальше.

Мины не было — и это казалось подозрительным. Этого просто не могло быть.

В лаборатории было светлее, и прямо в иллюминатор заглядывал огромный голубой глаз. Где-то там, на Земле, жили те, кто отправил сюда этих смертников… или их потомки.

Пилот с тоской посмотрел в окно — на смонтированный процентов на тридцать прообраз лазерной пушки. Такой образец был бы очень кстати лет пятьдесят назад. Сейчас, разумеется, его место было в музее. Вот, например, в таком музее под открытым небом.

Человек прогулялся на камбуз, вытащил из цепкой хватки очередного скелета пустую бутылку, проследил взглядом за мертвыми глазными отверстиями черепа — и, удовлетворенно хмыкнув, достал из шкафа две бутылки с черной в свете фонаря жидкостью.

Здесь мины также не было.

Напоследок пилот зашел в компьютерную. Мертвый металл встретил его отблесками его же фонаря, скелет в кресле оператора иронично оскалился. Человек вздохнул и протянул руку к пульту.

И отдернул. Последнее место, где могла жить мина — это компьютер, но все же… Он снова вздохнул и поднял рентгеноскоп.

И оказался прав. Черная коробка притаилась рядом с выключателем, как живой, шевельнулся детектор, почуяв излучение прибора, и сработало реле.

Некоторое время пилот, обливаясь холодным потом, следил, как медленно — ужасающе медленно, — обдирая приварившийся за десятилетия пластик, сближаются две урановые пластины, слушал угрожающий треск индикатора, орущего о начале цепной реакции, затем выругался и бросился к выходу.

Уран разогрелся, и пластик начал плавиться.

Пилот длинными прыжками мчался к кораблю.

Пластик крупными каплями начал вытекать из-под пластин.

Пилот рванул ручку на себя, и, потеряв открытый фонарь, на девятикратной перегрузке рванул вверх.

Сзади полыхнуло. Затарахтел счетчик. Некоторое время пилот летел, вжавшись в бронеспинку корабля, затем выпрямился и расхохотался — немного истерически, но, в общем-то, счастливо. Затем вытащил из ранца две бутылки коньяка — все, что осталось от лунной базы — и хохотал долго, непрерывно, до изнеможения, пока не пришла пора набирать программу Перехода…

Эпизод 2 (продолжение)

— Кстати, о потоке, — напомнил пилот.

— О потоке? — подводник недоуменно посмотрел на него, затем перевел взгляд на ручеек коньяка на столе. — Ах, да. О потоке. Дальше все просто. Если возмущение оказалось малым — например, ты только заглянул и сразу ушел — поток будет некоторое время испытывать автоколебания, которые затем стихнут. Если же ты, например, вышел на Красную площадь и помочился на мавзолей…

Он красноречиво умолк. И ухмыльнулся.

— А в чем это выразится?

— А в разрыве потока. Эта линия времени просто прервется. Исчезнет. Вместе со всем ее содержимым. Не сразу — но довольно скоро. И именно это нам и предстоит сделать, кстати, с этой линией.

— Почему?

— Потому что здесь Враг добился своего. Победил. Понятия не имею, зачем ему понадобилось убивать нашу общую… знакомую… но — зачем-то он это сделал. Значит, что-то планирует, следовательно, ему надо помешать.

— А что… — пилот сделал паузу и судорожно сглотнул, — …будет со мной?

— То же, что и с линией. И то же, что и со мной… кстати.

Он молча опрокинул в рот еще один стакан.

— Мою линию прервали года четыре назад.

— И… сколько тебе осталось?

Подводник пожал плечами, затем снова наполнил стаканы и глухо бросил:

— Года два. Может три.

— А сколько останется мне?

— Ну… нашел о чем беспокоиться. Сейчас прикинем…

Он развернулся к компьютеру и некоторое время сосредоточенно трещал клавиатурой, затем откинулся в кресле, потянулся и с расстановкой произнес:

По оценке ящика, противник дотянется сюда лет через десять. Значит, силу возмущения следует рассчитать так, что грохнулось все это хозяйство лет через восемь-восемь с половиной. И ты, соответственно, тоже. Манипуляции в этом случае лучше производить в настоящем времени — так считать проще. Так что… -Он крутнулся в кресле. — Что предпочитаешь? Принародно трахнуть английскую королеву? Да хоть и самого короля! Набить морду Шварцнеггеру? — Тоже пожалуйста! А хочешь — воздушный рейд на Москву?

Пилот медленно растянул губы в улыбке.

— Впрочем, с Москвой — это я погорячился… — с сожалением пробормотал подводник, прикинув вариант на компьютере. — В этом случае кое-кому из нас останется максимум года полтора. А вот устроить маленький воздушный праздник где-нибудь на окраине — это вполне….

Эпизод 4

Хвост колонны медленно выполз из полуразрушенного города, полковник вздохнул, снял фуражку и облегченно промокнул лысину носовым платком.

— Что, Владимир Петрович? — усмехнулся зампотех. — Нервничаешь? Еще курить начнешь.

— Иди ты… — беззлобно буркнул полковник. — Тут закуришь. Тут и запить недолго, и наркоманом стать. Что ни город — то подпольщики, что ни поселок — то партизаны. Накрыть бы всю эту сраную территорию “градом”…

— Ага… — ернически улыбнулся зампотех. — Или напалмом залить — американцам, значит, можно было, а нам нельзя?

— Так американцы чужую территорию напалмом жгли, а это вроде как…

— Вот именно, что “вроде как”! — вдруг растерял весь юмор зампотех. — Посмотри на эти рожи? Это тоже свои?

Трое молодых парней стояли на повороте и нагло, в упор рассматривали уходящий полк. Чернобородые, одетые в камуфляж, явно отложили автоматы где-то под куст и вышли полюбоваться.

— Щас бы развернуть КПВТ[3], и… — зампотех вздохнул. Ближайший БТР с упомянутым устройством как раз продымил мимо штабного “газика”. Следующий шел, чуть ли не упираясь ему в корму.

— Ты б лучше за водилами следил! — вдруг обозлился комполка. — Вон, лезут чуть ли не друг на друга! А ну, наведи порядок. Баррррдак в полку, мать-распроперемать!

Бардак в полку был всегда. Совершенно непонятно было другое — как при таком бардаке полк умудрился пройти эту идиотскую войну насквозь, обойтись минимальными потерями и при этом еще и выполнить половину заданий? Солдаты полковника хоть и называли “Колобком”, но уважали, и. что вообще уму непостижимо, армейское начальство тоже относилось к нему неплохо.

Колонна отошла от города километров на пятьдесят, пропустила мимо себя несколько машин с нахальными, довольными, смуглыми мордами аборигенов — те нагло скалились и что-то болботали по-своему, пока головной БТР не зацепил — случайно, разумеется, — одного из таких “провожающих”. Зампотех примчался разбираться, увидел смятый бок “Волги”, царапину на борту транспортера, наорал на водителя, втихомолку показал ему большой палец и посоветовал пострадавшему аборигену обратиться за компенсацией в местный орган самоуправления, этот, как его… забыл, как по-вашему называется…

Абориген злобно сверкнул глазами, залез обратно в машину и уковылял куда-то с главной дороги, после чего весь полк дружно грохнул гомерическим хохотом.

— Главное — не пытайся подробно объяснять ящику, чего ты хочешь, — инструктировал подводник. — Осмысли задачу в общих чертах, типа “поразить зенитную установку” или “обойти гору слева” — а дальше он сам разберется. На сверхзвуке, да еще на малой высоте, среагировать на препятствие ты все равно не успеешь, и на зенитку, разумеется, тоже, поэтому на первом заходе можешь вообще расслабиться.

— А почему на первом? — пилот сидел в кабине небольшого куцекрылого аппарата, окрашенного в грязно-серый цвет, и задумчиво вертел в руках шлем.

А потому, что на первом заходе ящик постарается поразить все зенитки и оглушить ударной волной живую силу. Ты при это будешь ему только мешать. Твой час настанет потом — когда колонна начнет расползаться, и надо будет выбирать, какие цели следует поражать в первую очередь, а какие можно и отложить. Обычно на втором заходе сбрасывают бомбы, расстреливают танки и транспортеры, а потом уже принимаются за грузовики и пехоту.

Пилот надел шлем — перед глазами сразу же замигали требовательные красные огоньки, где-то в хвосте зашипел азот — казалось, штурмовик только и ждал этого момента.

— А откуда они вообще взялись? — спросил вдруг пилот.

— Кто?

— Ну — самолеты эти, моя тачка… подводная лодка.

— На самолетах я прилетел...

— На обоих?

— Второй шел в режиме “зомби” — то есть болтался сзади и повторял все мои маневры.

— А лодка?

— Лодку прислали, — пожал плечами подводник. — Я запросил — они и прислали.

— “Они” — это кто?

Подводник снова пожал плечами, и только после длинной паузы бросил:

— У меня такое подозрение, что они — это я сам… Только из другого потока.

— Более удачного?

— Возможно.

Он хлопнул себя по макушке шлема, с шипением поехал вниз фонарь, и пилоту оставалось только присоединиться к подводнику.

С легким гудением аппараты вертикально поднялись в воздух, наклонили носы и не спеша, на дозвуковой скорости, двинулись в сторону берега.

Колонна снова сжалась, и зампотех, беззлобно матеря водителей, умчался “наводить шухер”. Впрочем, особого смысла соблюдать предписанную БУС’ом[4] дистанцию не было, поскольку воевал противник в основном минами и гранатами из РПГ — и из-за угла, а не с воздуха.

Полковник скривился и снова промокнул лысину.

Согласно тому же БУСу, размещать “Шилки[5]” следовало чуть в стороне от колонны — но где их здесь разместишь? На обочинах, чтобы гусеницы полетели через сто километров? Тьфу! Не война, а барррррдак!

Два серых штурмовика проскочили в “окно” между РЛС, затем скрылись в узком проходе между грядами холмов, вырвались на степной простор и перешли на сверхзвук. Оба шли в режиме огибания местности и пилота только потряхивало на особенно резких поворотах. Смысла ворочать перчатку пока не было, но и любоваться пейзажем удавалось с трудом — только что появившееся на горизонте дерево через секунду уже мелькало где-то под брюхом, а по сторонам вообще переливалось сплошное зеленовато-мутное месиво. Смотреть на карту, по которой бодро бежал треугольник курсора, тоже особого удовольствия не доставляло — ну курсор, ну бежит… и что с этого? — и только где-то в глубине души билось осознание того, что курсор этот означает не что иное, как самого пилота, мчащегося к цели со скоростью два с половиной маха[6]…

— Что-то ты не в духе, Владимир Петрович? — с ехидцей поинтересовался зампотех. — Никак перебрал вчера? Не желаешь ли полечиться?

— У тебя одно на уме! — досадливо пробурчал полковник. — Не до того.

— А что такое? — искренне удивился зам. — Все вроде в порядке. Вышли успешно. Идем нормально. А что дистанцию не соблюдают — так радуются, сволочи, что вырвались. И тебе бы радоваться, да дырочку вертеть в кителе! Под орден. Эх, жаль «Героев» уже не дают, а то бы и “золото” повесили.

— Тьфу!

Тем не менее рациональное зерно в идее зампотеха было. Не он ли, полковник Самохин, чуть ли не единственный командир во всем контингенте, не допустил ни особо кровопролитных побоищ, ни, тем более, — захватов оружия и техники? Не он ли пользовался авторитетом и у начальства, и у солдат, и даже — он усмехнулся — у противоположной стороны?

Теперь бы еще вывести полк целым и невредимым… тьфу-тьфу.

Смеешься зампотех, да? Суеверным, говоришь, стал? А как тут не станешь, если все хорошо, все просто прекрасно, но вот известное “жопное чувство” кричит и стонет, и такое впечатление, что стонет оно не перед каким-нибудь шальным выстрелом вон, скажем, с того бугра, а, по крайней мере, как перед артналетом…

Странная тишина повисла над дорогой — странная, дикая и невозможная. Словно и не ревели двигатели бронетехники, не матерился в рацию зампотех, не хлопал брезент на ветру… — мозг отфильтровывал привычно-безопасные звуки, и оставлял только мерзкое чувство приближения чего-то быстрого, страшного, злого и явно враждебного.

— Семеныч! — внезапно решился полковник. — Приготовиться к отражению атаки с воздуха!

— Ты чего, Владимир Петрович? — зампотех вытаращил глаза. — Какой атаки? С какого воздуха? Время неподходящее для учений…

— Выполняй! — рявкнул комполка, борясь со странным ощущением — то ли действительно — глюк, то ли…

Зампотех, молча пожав плечами, снова развернулся к рации, поднес к губам микрофон — и замер.

— Всем частям! — вдруг, сначала затрещав, истерически заголосил динамик. — Всем частям и подразделениям! Повысить бдительность! Приготовиться к отражению атаки с воздуха! Внимание, объекты засечены визуально, повторяю, засечены визуально! Радары их не берут, будьте…

Окончание фразы потонуло в грохоте.

Справа промелькнули первые горы, штурмовики снизились еще больше (“куда больше?” — проскочила где-то в подсознании трусливая мысль), земля окончательно превратилась в серое расплывчатое пятно, на лобовом стекле выскочила полоса из ярких прямоугольничков, так же молниеносно покрылась рамками, что-то запищало в наушниках, и машина вылетела прямо в лоб вытянувшейся войсковой колонне.

Пронзительно зашипели движки, и сразу несколько дымных следов вырвались из-под брюха самолета. Несколько машин, оказавшихся чуть в стороне — пилот не успел даже рассмотреть их, — полыхнули сразу. Штурмовик прошел над обочиной дороги, оставляя за собой шлейф падающих десятикилограммовок, взмыл над холмом, притормозил, и пилот ощутил нетерпеливое подрагивание сенсорной перчатки.

Компьютер сделал свою часть работы и передавал управление человеку.

Первыми загорелись “Шилки”, затем две черных тени промелькнули над колонной, а прямо за ними по обочинам дороги протянулись две дымные змеи разрывов. Ударная волна от сверхзвука оглушила людей, волна от разрывов сорвала брезент с грузовиков, осколки насквозь прошивали борта БТРов, заклинивали двигатели — и в результате после первого же захода колонна замерла, вытянувшись на дороге, как отличная тренировочная мишень на полигоне.

Как сидящая утка.

Чудом уцелевший, оглушенный, отброшенный в сторону комполка с трудом поднял голову и успел заметить, как две хищные тени снижают скорость и разворачиваются для второго захода.

Второй заход штурмовики сделали полностью на ручном управлении — никакой компьютер не помог бы разобраться в царящем внизу хаосе, вычленить достойную цель среди беспорядочно мечущихся в дыму фигурок, накрыть случайно уцелевший грузовик или БТР.

Пилоты развлекались — поднимались наклонной горкой, внимательно рассматривая дорогу, разворачивались, старательно наводили машины… а заканчивался маневр стандартной короткой очередью и еще одним разорванным на части пехотинцем.

Кто-то попробовал выстрелить по воздушным мишеням из автомата — самолет вздрогнул, нырнул в сторону, вниз, и, развернувшись чуть ли не на месте, всадил в безумца еще одну ракету — после чего снова деликатно отдал управление пилоту.

Тот засмеялся.

Чудесная, послушная и страшная в своем совершенстве машина вызывала странное чувство, похожее на опьянение, на любовь, и на все остальные приятные ощущения сразу. Было невероятно легко двинуть руку в перчатке чуть вперед, загнать скачущего человечка в перекрестие прицела, нажать кнопку — и почувствовать еле заметное дрожание, с которым барабаны пулеметов записывали на свой счет еще одну человеческую жизнь. Чувство, сходное с религиозным экстазом, заполнило душу пилота, он снова и снова жал на гашетку, а компьютер с радостной готовностью подсвечивал цель за целью.

— Эй, парень, очнись! — вдруг прозвучало в наушниках. — Хватит, погуляли! Оставь ребятам!

Голос напарника звучал немного натянуто — словно он тоже поддался гипнозу убийства и разрушения, и вырваться из него стоило ему немалых усилий. Впрочем, наверняка так оно и было.

— Каким… ребятам?.. — с трудом выдавил из себя пилот.

Пальцы так и тянулись к гашеткам, компьютер с надеждой обвел рамочкой БТР, который почему-то посчитал уцелевшим — но слишком требовательно звучал голос в наушниках.

— А оглянись! — со смехом предложил напарник. — Там, у перевала!

Чуть в стороне от места побоища, у въезда с узкого серпантина медленно выруливал из зеленки БТР с немного корявой волчьей головой на броне, за ним так же неспешно появились два грузовика, набитые бородачами в камуфляжке.

— О! — только и выдавил из себя пилот.

— А с другой стороны! — снова засмеялись наушники.

С другой стороны наблюдалось примерно то же самое.

— О!

На этот раз засмеялись оба. И так же одновременно потянули ручки на себя, сделали круг над тем местом, где некоторое время назад шла колонна, покачали крыльями мародерам — те приветствовали неожиданных союзников всем, чем могли, и в воздух летели пули, береты и маловразумительные, но, несомненно, воинственные крики — и дружно задрали носы самолетов к небу.

И на пятидесяти тысячах метров запустили программу Перехода.

Эпизод 5

Страшный грохот — если это можно было назвать грохотом — ударил в уши, глаза мгновенно ослепли от не менее сильной вспышки, желудок провалился куда-то вниз, и, судя по ощущениям, обменялся местами с чем-то из мочеполовой системы, рот обожгло кровью, и все кости вдруг наполнились непереносимой болью.

Пилот хотел вскрикнуть — и умер.

Только через несколько минут, когда самолет уже мирно кружил над облаками, он шевельнулся, прохрипел какое-то маловразумительное ругательство, и с трудом открыл глаза.

— Что, тяжело? — сочувственно простонали наушники.

— И что… — он сглотнул кровь, — …каждый раз так?

— Бывает и хуже, — утешил его напарник. — А бывает, что после Перехода сразу же надо отстреливаться.

— Кажется, именно это вам в ближайшем будущем и предстоит, парни!

Голос был абсолютно тот же, такими же казались и интонации — но подобную фразу мог произнести только кто-то третий.

— Эй! Ты кто? — с угрозой (на всякий случай) рявкнул пилот после некоторой паузы.

В наушниках послышался короткий смешок.

— Тот же, кто и ты! — насмешливо отозвался неизвестный. — А для идентификации можешь называть меня… ну, например, Стратег.

— Рад познакомиться, — буркнул Пилот. — И каковы же новые веяния в вашей… нашей стратегии?

Наушники откровенно заржали.

— Это я, Подводник! — послышалось оттуда после некоторой паузы. — Брось, Пилот, не наезжай. Он такой же солдат, как и ты — просто, скорее всего, оказался в других обстоятельствах, правильно?

— Совершенно верно, Подводник. И не обижайся, Пилот. Я бы отреагировал точно так же, кстати.

— Ну еще бы! — снова засмеялся Подводник. — Кажется, мы все чем-то похожи, а?

Пилот не смог удержаться от улыбки. Действительно — трудно обидеться на самого себя — пусть даже и из другого мира, хоть параллельного, хоть какого-либо еще.

— Так что, есть работа?

Сама мысль о том, что можно сотворить еще что-нибудь подобное только что проведенной атаке, заставила сердце биться быстрей.

— Всегда есть, — степенно отозвался Стратег. — Вот только, боюсь, она вам не очень понравится…

Поверхность под снизившимися штурмовиками больше напоминала марсианский пейзаж. Красноватый песок, камни, редкие скалы. Впрочем, где-то на горизонте проскочила узкая серо-стальная лента реки — и это было единственным отличительным признаком. Ни единое дерево, ни куст, ни травинка не оживляли унылый мертвый пейзаж.

Станция больше всего напоминала сильно раздувшуюся коровью лепешку на камне. Камень, правда, размерами намного превосходил средний городской квартал, а серый ноздреватый пластик куполов вблизи больше ассоциировался с пемзой.

— Что здесь у вас произошло? — ошеломленно спросил Пилот.

— В смысле? — сразу же отозвался Подводник.

— Ну — это же Земля?

— Ну… Земля. Координаты параллельности наизусть не помню, но, в принципе…

— А где же люди? А растения где? Животные?

— А, вон ты о чем!…

— Да так, повоевали немного, — вклинился Стратег.

“Ничего себе — немного!” — подумал Пилот, однако смолчал. Кто знает, может в масштабах сотен и тысяч параллельных миров уничтожение одной несчастной планеты и было — “немного”.

Штурмовики сделали над базой два круга. Что-то шевельнулось на соседних скалах — Пилот с надеждой впился в них взглядом — и чуть не сплюнул в шлем, когда компьютер услужливо высветил на лобовом стекле батарею зенитных орудий.

Автоматических.

Лазерных.

Параноидально-внимательно обшаривающих небо в поисках мало-мальски враждебной цели. Он немного остановился на этой мысли и штурмовик, неправильно поняв хозяина, высветил еще несколько подобных целей.

Ракетная установка.

Еще одна.

Радар.

Высокочастотный излучатель.

Гамма-лазер.

Электромагнитная пушка.

Старая добрая четырехствольная артустановка.

— Однако… — пробурчал пилот, представив, что на несколько секунд выключился распознаватель “свой-чужой”. Грозный и неуязвимый штурмовик вдруг показался серенькой птичкой в сарае, набитом котами и мальчишками с рогатками.

— Садитесь-садитесь, — радушно пригласил их Стратег. — Площадка сейчас откроется.

Неприметная круглая скала, находящаяся на некотором расстоянии от куполов, отъехала в сторону, открыв небольшой плоский пятачок и темное жерло туннеля. Штурмовик послушно прижался к аэродрому, сложил крылья, выпуская шасси, и неподвижно замер у начала темного коридора.

В десяти шагах от него такую же операцию проделал Подводник.

— Шлемы пока не снимайте, — заботливо предупредил Стратег. — Воздух у нас не очень.

Пыль, поднятая при посадке, медленно оседала на такие неприятно замершие, как будто мертвые боевые машины, на стекла шлемов, на засовы двери.

Пыль.

Все, что осталось от процветающей цивилизации, строившей грозные штурмовики, дальнобойные лазеры и орбитальные станции.

— Заходите скорее! — поторопил их Стратег. — Пыль у нас тоже не очень хорошая.

— А что? — удивился Подводник.

— Да радиоактивна немного…

Оба гостя мгновенно оказались в туннеле, а еще через несколько минут старательно отряхивались перед решетками огромных пылесосов, отмывались в водопаде, который чисто условно назывался душем, и промывали легкие кислородосодержащей жидкостью, которую Подводник с мрачным юмором обозвал “поцелуем глубин”.

— Привет ближе, — улыбнулся Стратег, вставая из кресла. — Ну, убедились, что я и вы — одно и то же?

Действительно, парень, поднявшийся из-за дисплея, оказался почти точной копией обоих гостей. Почти — потому что чуть больше были залысины над чуть более высоким лбом, чуть полнее казался он в нижней части тела, чуть мягче были ладони и толще пальцы — но такими же холодными были огоньки в глазах и такой же родной и близкой была непосредственность, с которой он сразу перешел к делу.

— В тридцати линиях к условному Северу отсюда Враг пытается построить кое-что, чего до конца не понимаем ни я, ни ящик… — Стратег кивнул на дисплей. — Больше всего это похоже на базу — или станцию, наподобие этой. Это означает, что под контролем Врага окажется сектор в радиусе примерно десять-двенадцать линий. Есть предложения?

— Атаковать, — одновременно сказали Пилот и Подводник.

— Правильно.

— Так в чем проблема? — добавил Пилот — и прикусил язык, вспомнив, чем пугал его ящик на подлете к станции.

— …И дело не только в защите, — Стратег словно читал их мысли.

Впрочем, в этом не было никакой нужды — слишком одинаково могли мыслить одинаковые существа.

— Дело осложняется также и тем, что до сих пор мы тоже действовали в радиусе десяти-двенадцати линий. Что нас ожидает на расстоянии в тридцать линий — предсказывать не берусь. И он, кстати, тоже не берется… — Стратег снова кивнул на компьютер. — И Враг, надеюсь, тоже до этого не дошел…

Подводник фыркнул:

— А зачем они вообще туда полезли, эти враги? Им оттуда действовать по нам вроде как тоже не совсем удобно.

Стратег умолк, затем задумчиво взглянул куда-то в потолок и, поморщившись, выдал:

— Судя по некоторым признакам, Враг действует на более широкой территории, чем мы думали…

Снова наступила пауза — длинная, тоскливая и гнетущая. Пилот скрипнул зубами, наглядно представив себе наступление непонятных призраков из чуждых миров, стремящихся разрушить все, абсолютно все, что ему близко и дорого, вспомнил ненужную и бессмысленную смерть ни в чем не повинной любимой девушки, страшный конец ее в огненном вихре взрыва — и рявкнул:

— Значит, нам предстоит убивать их как можно больше, только и всего! Не отвлекайся, Стратег. Как мы можем накрыть эту базу? Ракетой, бомбой, лазером?

— Увы… — Стратег бессильно развел руками. — Ящик не может управлять зондами в иных линиях.

— А автономные?

— А автономные роботы, хоть с малейшими возможностями для самостоятельной работы, после того, как ящик теряет их из виду… возвращаются.

— Как — возвращаются? — не понял Подводник. — Зачем возвращаются?

— Чтобы атаковать Базу! — отрубил Стратег. — Что я, по-вашему, просто так такую оборону держу? Уже бы давно настрогал ракет и разбомбил на фиг все линии, в которых Враг хоть нос показал! Тьфу!

В комнате ощутимо повеяло холодком. Пилот вздрогнул, представив Врага, который умел перехватывать или на расстоянии перепрограммировать смертоносные игрушки Стратега.

А через мгновение он понял простоту его замысла — и вздрогнул еще раз.

Эпизод 6

— Замысел мой, как вы поняли, довольно прост…

Стратег рассказывал, а Пилот молча удивлялся, насколько синхронно развиваются мысли у всей компании. Впрочем, иначе и быть не могло — все представляли собой разные ипостаси одной и той же персоны. И как раз трое… Пилот вдруг подумал, что известный тезис о триедином мифическом существе мог иметь под собой некоторые основания.

—…Собрать максимальное количество… э-э-э… нас и вторгнуться в воздушное пространство враждебной линии в непосредственной близости от рубежа обороны. Ящик предсказывает, что для успешного удара по цели потребуется десять-пятнадцать штурмовиков… но я предпочел бы подстраховаться. В общем, удар нанесем тем количеством пилотов, которое удастся собрать.

— А собирать их, насколько я понял, придется нам? — слегка иронично усмехнулся Подводник.

— А есть другие предложения? — “не заметил” его иронии Стратег.

Подводник поперхнулся водкой и умолк.

— Кстати, о собирании, — как ни в чем не бывало, продолжил Стратег. — Собирать наших придется, во-первых, на ограниченной территории — дабы не насторожить Врага, и во-вторых — не на близлежащих линиях.

— А почему? — наивно поинтересовался Пилот.

— А на близлежащих уже или мы побывали… или Враг, — все так же спокойно пояснил Стратег.

Пилот вздрогнул, представив многократно повторенный эпизод, вовлекший его в эти странные боевые действия.

— И, в-третьих, прыгать по линиям придется с большим шагом, то есть сюжеты… э-э-э… вербовки нас друг на друга похожими не будут. Так что берите штук по восемь “зомби” — и вперед… как только протрезвеете.

— Что он имел в виду насчет непохожести сюжетов? — поинтересовался Пилот, уже забираясь в тесную кабину штурмовика.

— То, что линии, далеко отстоящие друг от друга, сильно между собой непохожи. В одной из них ты можешь быть бухгалтером, в другой — нефтяным королем, а в третьей — вообще не родишься.

— И что делать в этом случае?

— Ну…

— Ну говори, чего уж там.

— Такую линию ящик рекомендует обрывать, дабы она случайно не оказалась полезной для Врага.

Фонарь кабины с мягким шипением закрылся, серая тень машины медленно поднялась над такой же серой поверхностью, следом так же неторопливо взлетела семерка “зомби” с пустыми кабинами — и Пилоту стало не до переговоров. Тупые “зомби” не сразу сообразили, как лучше построиться, маневрировать с таким хвостом за спиной тоже было неудобно, и когда запустилась программа Перехода, пилоты вздохнули чуть ли не с облегчением.

Эпизод 7

Человек в потрепанном сером костюме с тоской взглянул на часы и перевел взгляд обратно в гроссбух. Столбики цифр, выписанные каллиграфическим почерком, уже не казались строем врагов, а были тем, чем они и должны были быть — скучным балансом скучного отдела не менее скучного заводика, расположенного в мелком провинциальном городишке.

До конца рабочего дня оставалось десять минут.

Может, где-то в природе и существовала работа, которая доставляла бы удовольствие, но человек в сером костюме с протертыми локтями уже давно не верил в подобные сказки.

Работа должна быть скучной.

Дома было еще скучнее, но поскольку напиваться, колоться наркотиками или сидеть до утра за преферансом казалось совсем уж неинтересным, человек все чаще и чаще с тоской поглядывал на крюк в потолке.

Единственное, что его сдерживало… впрочем, он сам прекрасно осознавал, что и сдерживать-то его могло что-то такое же мелкое, скучное и такое же никчемное, как и он сам.

Человек опять посмотрел на часы, досадливо поморщился, разглядев, наконец, что стрелка уже несколько минут отмеряет его свободное время, обернулся — ну разумеется, в комнате уже никого не было, — вздохнул и поспешно поднялся.

И в этот момент что-то огромное ударило в стекло, мягко раздвинуло вздрогнувшие стены и чудовищным клювом вонзилось в сразу уменьшившуюся комнату.

Бухгалтер вздрогнул и судорожно вцепился в портфель — как будто тот был пуленепробиваемым.

С мягким шипением открылся прозрачный нарост на чудовищном клюве, и человек в странном округлом шлеме повернул к нему голову.

— Привет, коллега! — в голосе его слышалась насмешка. — А не засиделся ли кое-кто из нас на рабочем месте?

— И что, эти машины действительно мыслят? — Бухгалтер был потрясен.

— Ну… назвать это мышлением трудно — по крайней мере в моем мире. Но считают очень быстро и точно.

— И что, могут заменить бухгалтера?

— Ха! Это было одно из самых первых применений.

Бухгалтер с тоской обвел взглядом шкафы и гроссбухи.

— Ну а как могло получиться, что в нашем мире…

— Что вы так отстали? Ну, так сразу сказать трудно, но, кажется, вы слишком мирный народ. У вас не было ни мировых войн, ни революций, ни по-настоящему мощного оружия…

— У нас есть пушки, которые стреляют на полтысячи шагов! — обиженно перебил его Бухгалтер.

Пилот чуть не расхохотался, но осекся и с серьезным видом кивнул.

— Ну, может, этот фактор и не самый решающий. А может, он здесь и вообще ни при чем. Зато, я смотрю, вы добились больших успехов в бухгалтерском учете…

— Да пошел бы ты….

— Ладно, не обижайся. Я бы в таком мире тоже оказался неизвестно кем, и наверняка подумывал бы о самоубийстве…

Бухгалтер вздрогнул.

— Но у меня есть и хорошая новость…

Утром служащие удивленно столпились у выломанного вместе с кусками стены окна, разбитого стола и усыпанного штукатуркой кресла, но к обеду пыль уже была убрана, к вечеру — окно застеклено заново; еще неделю сотрудники вспоминали столь внезапно исчезнувшего бухгалтера, а еще через месяц Враг обнаружил исчезновение одной из ключевых фигур этого мира и то ли с досады, то ли для профилактики прошелся ядерными бомбами по всем более-менее населенным пунктам Скучного мира, вследствие чего линия времени прервалась, и полмиллиарда людей, оставшихся в живых после бомбардировки, не успели даже ничего почувствовать.

Эпизод 8

После очередной встряски Перехода оба штурмовика снова очутились над знакомо безжизненным серым одеялом сплошных облаков; Пилот, все еще борясь с тошнотой, первым делом окинул взглядом приборы — нет ли радиооблучения? рентгеновского? инфракрасного? — и с большим удивлением обнаружил отсутствие излучения вообще, кроме незначительного естественного фона. Если верить приборам, получалось, что на планете не работает ни одна радиостанция, внизу не пылают жаром города и металлургические заводы, не работают ядерные реакторы и не рвутся бомбы, и ни один бдительный глаз радара не уставился в небо.

— Странно… — пробормотал он.

Впрочем, все новые миры поначалу казались странными.

Штурмовики с воем прорезали облака, снизились и на относительно небольшой скорости пошли над покрытой серым предрассветным туманом равниной.

Солнце светило в глаза, но кроме неудобств это означало и то, что рассвет наступил для обоих пришельцев раньше.

Но ничего не изменилось.

После того, как туман развеялся, оказалось, что равнина покрыта густым лесом с редкими прожилками рек.

— Интересно… — пробормотал в микрофон Бухгалтер.

Вскоре в сплошной шерсти леса появились проплешины, на горизонте показались и через мгновение промелькнули под брюхом штурмовика невысокие холмы, затем лес сменился степью с редкими пятнами болот и солончаков, затем показалось море, и Пилот, выругавшись, толкнул перчатку управления от себя-вверх, одновременно поднимая и разгоняя машину.

Из стратосферы Земля выглядела все так же мирно и идиллически, и ни один след человеческого присутствия не осквернял ее зелено-голубого лика.

— Бывает, — утешительно пробурчал Бухгалтер, но слегка перестарался с иронией.

Пилот хотел выругаться еще раз — но прикусил язык. В конце концов, они были единственными людьми на десятки тысяч километров вокруг… впрочем, с таким же успехом можно было заявить — на сотни световых лет. Если жизнь не возникла на этой Земле — то вряд ли она проявилась бы и на здешнем Марсе.

— Сядем? — полувопросительно-полуутвердительно сказал Бухгалтер.

Пилот пожал плечами — молча. Сядем так сядем.

Штурмовики мягко опустились на берег лесного озера, Пилот запустил пару зондов — “пусто… пусто… пусто… пусто….”, сделал все необходимые анализы — “кислород… азот… углекислый газ… аммиака нет[7]… радиации нет…бактерий нет…” — и осторожно приоткрыл люк.

Избыток кислорода резанул легкие.

“Ну естественно, — подумал Пилот. — Дышать-то некому…”

В воздухе — только легкий растительный аромат — то ли хвоя, то ли лесные травы.

“…И вонять, соответственно, тоже некому…” — продолжил он мысль с легкой грустью.

При других обстоятельствах этот мир мог быть прекрасным и безопасным курортом… если бы неизвестный Враг не уничтожал методично линию за линией тех, кто мог бы стать потенциальными посетителями этого курорта.

— Как здесь легко дышится! — Бухгалтер, осмелев, тоже снял шлем и с шумом втягивал в себя свежий лесной воздух. — Надо будет обязательно сюда вернуться.

— Ну-ну. — Пилот ухмыльнулся.

— А что?

— Да так, ничего.

— Ты по поводу “вернуться”?

— Да нет, — Пилот откровенно заулыбался. — Я по поводу “сюда”.

— А что?

— А то, что или сюда Враг доберется — и сделает из этого мира пожарище…

— А если не доберется?

— Тогда бактерии, которые мы с тобой сейчас выдохнули, сделают из него Лондон тринадцатого века.

— А что такого примечательного было в… — Бухгалтер осекся и поспешно защелкнул светофильтр шлема. Он вспомнил.

Лондон тринадцатого века был одной большой сплошной и незаживающей язвой.

Чума.

Трупы и скелеты валялись прямо на улицах, поскольку местный аналог эпидемиологической службы (люди в пропитанных дегтем костюмах, с длинными железными крючьями в руках, чьей обязанностью было не лечить — а хотя бы уволакивать трупы в ямы с известью) выдерживал очень недолго. Они не дезертировали — они просто падали рядом с трупами.

Хищные твари развитого человечества, прошедшие огонь, кипяченую воду и пенициллин, пусть даже неразличимые глазом, очень быстро сделали бы из этого беззащитного мира помойную яму.

Впрочем, почему “сделали бы”? Достаточно было одного выдоха, а оба пилота находились здесь уже несколько минут.

Пилот небрежно сбросил на траву скафандр, разделся и с шумом прыгнул в темную воду озера, проплыл три десятка метров под водой, высунулся у противоположного берега и помахал застывшему Бухгалтеру рукой.

— Давай сюда! — выкрикнул он, отфыркиваясь. — Вода отличная!

— Варвар ты! — горестно бросил Бухгалтер. — Убить такой мир!

— Но ведь уже не поможешь, правда?

— Правда.

— Ну так и не мучайся сомнениями. А то еще о совести вспомнишь — был, говорят, когда-то у гомо габилис[8] такой орган — уже тогда рудиментарный…

— Тьфу!

Пилот снова нырнул, затем прошелся кролем пару кругов по периметру озера и, отряхиваясь, как зверь, вышел на берег. Бухгалтер, вздохнув, тоже искупался, голым порыскал по лесу, обсыхая — ни комар, ни мошка не заинтересовались потенциальной добычей, и с мрачным видом натянув скафандр, так же мрачно залез в кабину.

“Простите меня…. лес… озеро… мир… — мысленно произнес он, подготавливая программу Перехода. — Простите своего убийцу”.

Он стартовал и через мгновение волна мути, боли и слепоты снова захлестнула его сознание.

Следующий миры они договорились исследовать раздельно — Бухгалтер мотивировал это тем, что он уже понял, как это делается, справится и сам, а эффективность рейда таким образом повысится вдвое… но Пилот вполне обоснованно подозревал иное…

Эпизод 9

Под копытами перестало чавкать, лошади довольно зафыркали и сразу прибавили ходу. Правда, вместо грязи появилась пыль, но ветер относил ее в сторону и оба всадника заулыбались.

Ветер был свежим, болото вместе с неистребимым гнилостным запахом осталось позади, и поездка из необходимой стала просто приятной.

На горизонте привычно вздымался замок, несколько золотистых пшеничных полей лежали чуть в стороне, старательно прикрытые лесополосами, и где-то в прозрачной синеве неба звенел жаворонок.

Жеребец всадника — крупный, красивый, сверкающий чернотой зверь — заржал, и требовательно завертел хвостом, выразительно поглядывая на замок. Человек засмеялся.

— Что, не терпится?

Второй всадник — вернее, всадница, — на стройной длинноногой кобылке, тоже улыбнулась.

— Ну что, мой господин? — голос женщины напоминал перезвоны серебряного ксилофона и звучал, казалось, и после того, как она замолкла. — Не устроить ли снова соревнования? Я смутно припоминаю, в прошлый раз приз оказался заманчивым?

— Да уж! — Всадник ухмыльнулся.

— Так как?

— Ты не устала?

Женщина фыркнула — совсем, как ее кобылица, и снова улыбнулась.

— Тогда — вперед! Йоооохоооо!

Жеребец его сорвался с места, словно выпущенный из пращи, и с ходу перейдя в галоп, оторвался сразу метров на пятьдесят от кобылицы.

— Негодяй! — голос женщины зазвенел от притворного возмущения, оскорбленно заржала кобылица и необычайно длинным прыжком преодолела чуть ли не половину разделяющий их дистанции. Со стороны казалось, что лошадь взлетела в воздух.

Передний всадник оглянулся, пригнулся еще сильнее и слегка коснулся боков коня шпорами — тот протестующе всхрапнул, мотнул головой, и помчался с таким грохотом, что с ближних кустов посыпались листья.

Кобылица скакала изящнее, длинными прыжками, расстояние между ними мало-помалу сокращалось, всадник оглянулся, оскалил зубы и слегка повернул влево. Увлеченная погоней женщина этот маневр прозевала… и была сильно удивлена, когда хвост жеребца черной молнией сверкнул в воздухе и вместе с его обладателем оказался на другом берегу ручья.

Кобыла с размаху влетела в холодную воду, с диким ржанием завертелась волчком, и таким же длинным прыжком выскочила на противоположный берег — потеряв на этом все те же пятьдесят метров.

Всадник поджидал их у ворот замка, распаленный жеребец похрапывал и старательно имитировал желание укусить кого-нибудь, но когда обиженная на всех кобылка вцепилась ему в шею, только фыркнул — почти засмеялся.

Зато уж всадник смеялся в открытую. Действительно, промокшая и пропыленная хозяйка замка, со сбитой на затылок шляпой, с водорослями, запутавшимися в волосах — представляла собой зрелище одновременно смешное — но и… Именно такой она ему больше всего и нравилась — разъяренной, горячей, мокрой! — и прекрасной.

Впрочем, прекрасной она была всегда.

Рыцари из окрестных замков когда-то устраивали жуткие побоища за право поднять оброненный ею платочек, крестьяне устраивали праздник каждый раз, когда юная леди показывалась в деревне, розы вяли от зависти, и местный единорог как-то вышел из глухой чащи, где он обычно отлеживался, и осторожно прикоснулся носом к ее протянутой руке…

“Да, славные были времена…” — с некоторой ностальгией подумал хозяин замка, вспомнил исторический турнир, познакомивший их, вспомнил прекрасное время ухаживания за прекраснейшей дамой всего обитаемого мира; свадьбу — рыцарскую, с дикими гулянками, турнирами, песнями и состязаниями, медовый месяц… окинул взглядом половину прожитой жизни — и мысленно возблагодарил Бога за ниспосланное счастье.

— Хозяин!

Старый и преданный слуга выбежал навстречу с таким видом, как будто за ним гнался дракон. Всадник улыбнулся — но тут же улыбка сбежала с его лица, и так же нахмурилась хозяйка — должно было случиться что-нибудь очень серьезное, чтобы заставить старика так запыхаться.

— У нас гость, хозяин!

— И только-то? — всадник снова заулыбался. — Я надеюсь, ты принял его, как положено?

— Боже мой! — вполголоса воскликнула хозяйка. — А я в таком виде!

— Разумеется, милорд! — мажордом был шокирован. — Я усадил его в гостевой зале, и сейчас он отдает должное мастерству повара и увивается одновременно за двумя служанками…

Женщина фыркнула.

— …Но…

— Ну, так что тебя беспокоит? Кстати, а на чем же он прибыл? Что-то я не вижу кареты, а мой жеребец не вызывает никого ни на бой, ни на… пардон, леди!

— Господин! Он… прилетел!

Наступила пауза и улыбки снова исчезли с лиц.

— Прилетел!… — протяжно повторил хозяин. — Вот как. И на чем же?

— На железном драконе.

Гость оказался мужчиной в расцвете сил, высоким, широкоплечим, с красивым, но слегка нездешним лицом, больше напоминающем лицо варвара, чем рыцаря — но уж никак не похожим на крестьянина. Он был одет в незнакомые в этих местах доспехи — легкие, подобные кожаным курткам тех же варваров, — но черные, и как будто поглощающие даже самый сильный свет. Человек был без шлема и без шляпы — впрочем, и то, и другое могло ожидать в чреве его столь странного средства передвижения — и, самое удивительное, без меча. Впрочем, наметанный взгляд хозяина уловил инстинктивное движение руки к поясу, когда они вошли — так что небольшой коричневый чехол, небрежно сдвинутый набок, вполне мог хранить какое-нибудь хитрое потайное оружие — вроде ножа или короткого стилета.

— Мир вам! — вежливо поздоровался пришелец, затем запнулся, встретив взгляд хозяйки, и после некоторой паузы (довольно невежливой) добавил: — Прошу простить мою неловкость, но я был ослеплен неожиданным появлением той, легенды о красоте которой обошли этот мир.

Женщина улыбнулась, шагнула навстречу и смело протянула руку для поцелуя.

— Мир тебе, пришелец! — хозяин также улыбнулся, не в первый раз наблюдая такую реакцию. — Прошу тебя, присядь и окажи честь нашей кухне. Если же ты устал с дороги…

— О нет, не беспокойтесь! — гость все еще выглядел слегка ошеломленным и не мог отвести взгляд от хозяйки. — Путешествия на… драконе… быстры и неутомительны. Но вот такой кухни у нас нет, передайте мою благодарность вашему повару...

— Невероятно! Потрясающе! Невозможно!

Впрочем, за последние два часа подобные восклицания хозяев замка уже несколько поднадоели Пилоту.

— Сотни миров, подобных и не подобных нашему! Механические драконы! Летающие замки! Войны, в мелких стычках которых гибнет людей больше, чем живет во всем нашем мире! Люди, достигшие Луны и движущихся звезд! Я просто не могу в это поверить!

— Но это правда, сэр рыцарь!..

— О, разумеется, правда, сэр, я не хотел вас обидеть… я просто не могу представить себе этого.

— Но доказательства…

— Да-да, сэр Пришелец… никто в нашем мире не смог бы изготовить ни железного дракона, ни движущихся картин на стене… Я понимаю, что это правда, но, простите, осознать все это… Осознать всю провинциальность и отсталость нашего мира...

— О, не беспокойтесь насчет отсталости, сэр рыцарь! Ваш мир прекрасен, и я завидую вам всей душой…

Хозяйка, до этого сидевшая молча, угнетенно рассматривая стык между плитами пола, встрепенулась и глянула в сторону гостя со странным выражением — то ли с недоумением, то ли — или это только показалось? — со странной надеждой.

— …Вы просто пошли по другой линии развития. У вас, насколько я разобрался, нет бессмысленной вражды и крупных войн, нет загрязнения воздуха, воды и земли, нет страшных болезней, от которых человек гниет заживо, идиотских религий и идеологий. Черт побери, я сам с удовольствием остался бы в вашем мире…

— Так оставайтесь!

— …Но если мы не сделаем то, что должны сделать, Враг доберется и до Идиллии.

На мгновение наступила тишина, затем зашуршали шелка — гость мгновенно обернулся и успел заметить, как хозяйка судорожно передернула плечами.

— Я верю, что вы защитите нас, сэр Повелитель Драконов, — сказала она после некоторой паузы.

— Называйте меня просто Пилотом… леди, — смущенно ответил тот.

— Вернемся к делам, — не дал затянуться опасной паузе рыцарь. — Можем ли мы помочь вам в вашей борьбе?

Пауза возникла снова — но уже по совершенно другой причине.

Гость призадумался — или сделал вид, что призадумался, рыцарь чуть заметно подмигнул супруге и мотнул головой — хозяйка, едва слышно прошелестев платьем, исчезла за дверью, бросив, однако, еще один взгляд на странного пришельца.

— Думаю — да, сэр рыцарь. Возможно, вы сможете участвовать в битве на нашей стороне.

— Отлично! Я прекрасно владею мечом… чему вы улыбаетесь, сэр?!

— Боюсь, сэр рыцарь, что наше оружие сильно отличается от мечей. Если желаете, я попробую обучить вас управлению примерно таким же драконом…

— Железным драконом?

— Но сначала попробуйте примерить этот шлем. Возможно, вы почувствуете легкие уколы — вроде комариных укусов, но не беспокойтесь, сэр, это просто мой дракон хочет поближе познакомиться с вами…

Вербовка шла по накатанному пути, и матрица, синтезированная из лучших черт сознания Стратега, Пилота, Подводника и десятка неизвестных Пилоту «родственников», уже собиралась прочной сетью опутать почти чистые мозги Рыцаря… но вдруг ящик засигналил о сбое и выдал нечто совершенно неожиданное:

«Мозг слишком чужероден. Накладывание матрицы поразит жизненно важные центры. Abort, Retry, Write, Help?»

Естественно, Пилот выбрал четвертый вариант… и с некоторым облегчением услышал, что знания очередного кандидата в камикадзе носят характер, настолько непохожий на привычные образцы, что различия в зонах знаний выходят за рамки программы; накладывание матрицы на привычные точки вызовет затирание другой полезной информации, и не только полезной, но и жизненно важной, а также может затронуть области, где записаны условные и безусловные рефлексы; на составление подробной карты такого мозга потребуется примерно два года и ящик станции… в общем, дальше можно было уже и не читать.

А облегчение Пилот почувствовал по одной простой причине — стоило только представить себе, что к прекрасной хозяйке замка вваливается механический посланник с очень коротким известием…

— У меня есть плохая новость, сэр рыцарь, — объявил он хозяину, снимая шлем с его головы.

— Эта штука… — не среагировал тот. — Что это? Она заставила меня вспомнить все, всю мою жизнь, все малейшие подробности, которые я считал давно забытыми… Воистину, сэр Пилот, вы живете в страшных мирах, если механические устройства приобрели такую власть над вашими душами…

Пилот запнулся, затем припомнил некоторые местные реалии, касающиеся в основном отсутствия религии, всех разновидностей магии и суеверий, отнес слово «душа» к синонимам слова «разум» и пожал плечами.

— Не мы им служим, а они нам, сэр Рыцарь. Но у меня есть плохая новость, касающаяся вас…

— Да?

— Вы не сможете управлять драконом. Ни один из них не признает вас…

Неизвестно, показалось ли Пилоту, или Рыцарь действительно был рад под благовидным предлогом отказаться от участия в чужой, кровавой, страшной и непонятной войне, но за ужином он был весел, много шутил и смеялся, с интересом слушал рассказы Пилота о чужих мирах — в основном тоже веселые и одновременно незатейливые, а ночью Пилот был приятно удивлен, обнаружив, что гостеприимство хозяина простирается несколько дальше, чем он предполагал, а юное и очаровательное создание, подсунутое Рыцарем, хоть и немного робело перед Повелителем Дракона, но владело своим мастерством настолько хорошо, что Пилот всерьез призадумался если не об окончательной эмиграции, то хотя бы о периодических приездах… но уже под утро, когда оба, утомленные обилием и разнообразием любви, уснули, он снова увидел струйку крови на губах смертельно раненой жунщины; снаряды, разрывающие ее мертвую плоть; облака песка и огня, скрывшие все, что от нее оставалось; сгоревшие миры, где победил Враг; сгоревшие миры, где победил Стратег…

— Ты стонал во сне, господин мой, — прошептала девушка, снова прижимаясь к нему. — Я сделала что-то не так?

— Ну что ты, что ты! — поспешил он успокоить ее. — Все было прекрасно. Я буду помнить тебя всю жизнь.

Польщенная девушка засияла, как лампочка на полкиловатта, а Пилот с мрачным юмором подумал, что «всю жизнь» совсем не обязательно означает «очень долго».

— Ты собираешься нас покинуть, Пилот?

Женщина застала его неожиданно, рука автоматически потянулась к кобуре, а рефлекторно дернувшись, он гулко боднул головой фонарь кабины.

— О, прости! — смех ее разлился тысячей серебряных колокольчиков и был вовсе не обидным.

— Ничего страшного, леди, — галантно ответил Пилот. — Это стекло крепче железа.

Хозяйка снова рассмеялась, и Пилот снова залюбовался ее открытой улыбкой и ослепительно белыми зубами.

Женщина подошла ближе и с некоторой робостью опустила ладонь на черную матовую поверхность штурмовика.

— Этот твой… дракон. Он не бросится на меня?

— Ни за что на свете! — поспешил успокоить ее Пилот. — Наоборот, он с удовольствием будет служить тебе верой и правдой…

Пилот чуть было не ляпнул «всю жизнь», но вовремя опомнился и почти без запинки произнес другое:

— …До самого отлета.

— Дракон — служить мне?

Пилот заметил, как женщина была польщена этой мыслью. "Еще бы, — подумал он с неизбежным мужским цинизмом. — Персональный дракон. Это получше даже персонального «кадиллака».

Хозяйка снова протянула руку и погладила обшивку штурмовика — уже смелее.

— А сможет ли он… — она умолкла.

— Да, леди?

— Ах, нет…

— Смелее, леди! Если это в его… или в моих силах, то мы с удовольствием выполним любое твое желание!

Грудь женщины бурно вздымалась, она взглянула прямо в глаза Пилота со странной надеждой и, слегка порозовев, выстрелила:

— Я всю жизнь мечтала подняться в небо!

Пилот расхохотался — мысленно, разумеется. Да, в мире, где разумная жизнь все еще беспомощно ползает по дну воздушного океана, такое желание могло показаться трудным, дерзким и почти невыполнимым. Он раскрыл было рот, дежурная фраза вроде «нет ничего проще» уже сама ложилась на язык, как вдруг взгляд его упал на тесную одноместную кабину, «умное» ортопедическое кресло с разъемами ППК[9]…

Женщина перехватила его взгляд.

— Я занимаю не так уж много места… — немного насмешливо продолжила она. — И если тебе не будет очень неприятно посадить меня к себе на колени…

Штурмовик по привычке задрал было нос — но тут же снова опустил его к самой земле — Пилот вовремя вспомнил, как при крутом взлете из-за пульта вылетают пылинки, куски изоляции и слабо закрученные винтики. На этот раз машина взлетела плавно и медленно, как пассажирский авиалайнер, и хозяйка замка тут же прижалась к фонарю, закрывая весь боковой обзор.

Впрочем, что могло грозить чудовищной боевой машине в этом мирном до отвращения небе, не знавшем даже монгольфьеров?

Женщина ахнула от восторга, увидев, как превращаются в муравьев фигурки людей, суетившихся во дворе, как постепенно становится игрушечным замок — довольно приличных размеров, как она полагала раньше, как быстро раздвигается в стороны привычный холмистый горизонт, лес становится зеленым пятном, а поля больше напоминают желтые лоскутки; Пилот заложил мелкий вираж — разумеется, без всяких переворотов и двенадцати «же» сверху вниз, без вращения и болтанки, штурмовик возмущенно вздрогнул, и если бы обладал возможностью ругаться, не замедлил бы обложить пилота всеми возможными непристойностями — но хозяйка, разумеется, взвизгнула от восторженного ужаса, когда пространство вокруг наклонилось и невидимая сила мягко прижала ее к Пилоту; затем штурмовик пронзил облака и ослепительное солнце ужалило глаза, и черная крылатая тень побежала по волнистым белым холмам внизу, и Пилот, внутренне усмехаясь, слегка увеличил содержание кислорода в дыхательной смеси кабины, и эйфория овладела обоими…

Пилот сделал широкий круг, оглядывая окрестности, заметил далеко на севере еще один замок — почти такой же, окинул взглядом непроходимые болота на юге, дремучий лес на востоке и холмы на западе, еще раз восхитился чистотой и красотой этого мира и, скрепя сердце, так же плавно послал машину вниз.

Перед самой посадкой штурмовик все-таки схулиганил — боевым заходом спикировал на невысокий холм, где возились в земле несколько крестьян, врубил сирену и с жутким воем пронесся над самыми головами.

Люди стояли, разинув рты, и только когда штурмовик уже завис над замковой стеной, додумались хлопнуться наземь.

«Интересно… — насторожился Пилот. — Угроза с воздуха им знакома… хотя и не мотающаяся с такой скоростью…»

Женщина выпрыгнула из кабины, слегка покачнулась, все еще не придя в себя после сказочного приключения, обернулась и внезапно на миг прижалась губами к губам Пилота — его обожгло, голова закружилась и мгновение спустя мир показался серым и неприглядным по сравнению с испытанным только что ощущением.

— Почему бы тебе не остаться еще на некоторое время? — вопрос ее прозвучал неожиданно, как выстрел, и как выстрел же поразил Пилота.

Сказать что-нибудь он не смог — только молча кивнул, но горящий взгляд, очевидно, дал понять, что он думает по этому поводу, и женщина с легким смешком скрылась в замке, а в это время трезвая и расчетливая часть сознания обозвала все остальное неприличным словом и снисходительно бросила: "Ладно. Но только до вечера — сегодняшнего вечера!"

«Но…” — возмутилось было “все остальное».

«Война».

Пилот вздохнул и с тоской взглянул на часы.

— Я должна тебя отблагодарить, Пилот! — заявила женщина за обедом — таким же восхитительным, как и предыдущий. — Как ты относишься к верховым прогулкам?

Вопрос застал его врасплох и слегка даже смутил.

— Говоря честно… — начал было он, затем взглянул на снисходительно улыбающегося рыцаря и сказал правду: — На коня я залезал три раза в жизни… а слезал только два.

— Это как? — заинтересовался хозяин. — Насколько я могу видеть, сейчас ты сидишь в кресле, а не в седле.

— Один раз я упал, — честно признался Пилот.

Дружный хохот сопровождал его откровенность, и даже залегшая у ног хозяина гончая подскочила и замоталась по залу, весело и оглушительно гавкая.

— Тогда моя женушка преподаст тебе несколько уроков, — все еще улыбаясь, предложил Рыцарь. — Она у меня лучшая наездница во всем…

Рыцарь запнулся.

«Королевстве? — предположил Пилот. — Нет, у них же нет верховной власти. Ну-ка, ну-ка…»

—…Нашем мире!

«Да… кажется, я несколько поторопился с объяснением концепции множества миров. Впрочем… в этом отсталом мирке судьба Джордано Бруно ни ему, ни, тем более, его супруге не угрожает. Да и вообще вряд ли здесь что-нибудь кому-нибудь угрожает…»

Ящик выдал пару гипотез, касающихся отсталости этого мира и отличия его обитателей от стандарта. Самыми неприятными оказались отличия в хромосомном составе живых созданий этого мира от жизни в привычных и уже изученных линиях. Этот мир был растительным в

гораздо большей степени, чем даже цветок в горшке на подоконнике — в горшке так или иначе шла яростная борьба микро— и макроорганизмов за выживание, тогда как здесь ген агрессивности отсутствовал напрочь.

«Разумеется, детей от пришельца из иного мира у той малышки, с которой я провел ночь, никогда не будет».

Сексуальность оказалась тесно связанной с агрессивностью — или наоборот, но в любом случае женщинам этого мира соплеменницы Пилота не позавидовали бы…

«То-то малышка сильно удивилась, когда я начал домогаться второй раз… и третий…» — с некоторым самодовольством подумал Пилот, но следующая мысль была о полной безрезультатности визита в этот мир и настроение сразу упало.

Ему выбрали самого спокойного коня — но и тот слегка всхрапнул и нервно переступил с ноги на ногу, когда Пилот взгромоздился ему на спину.

— Сама не понимаю, что с ним, — недоуменно сказала хозяйка, грациозно вспрыгивая в седло своей кобылки. — Это самое смирное создание… во всем нашем мире.

— Очевидно, почувствовал чужака, — пожал плечами Пилот. — Я отличаюсь от вас и запахом, и мыслями… животные чувствуют это… по крайней мере, у нас.

— О, у нас они тоже очень чувствительны! Моя собачка откликается на малейшее изменение настроения, и или радуется вместе со мной… или пытается как-то утешить — лизнуть в нос, например, или повилять хвостиком.

— Я надеюсь, ей не часто приходится приходить на помощь таким образом? — галантно поинтересовался Пилот.

— О, нет! Очень редко. Мы живем мирно и счастливо. И я… Честно говоря, я не очень понимаю тот огонь, который горит в твоих жилах.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты все время стремишься куда-то… к чему-то, к какой-то заведомо недостижимой цели.

— Ну да, разумеется!..

— Но зачем?

Пилот задумался — и надолго.

Они отъехали уже довольно далеко от замка, и холмы стали круче, и серые зубы скал уже начали показываться из-под почвенного покрова, и копыта уже не глухо ударяли в землю, а звонко цокали — почти как по мостовой.

— Я также не могу понять, почему вы остановились на месте, леди. Вы не уступаете нам в IQ[10]… в разуме, но техника и наука у вас находится на уровне, который мы прошли давным-давно, даже не задержавшись на нем. Я видел вашу водяную мельницу… ваше оружие… инструменты. Они же примитивны! Неужели не хочется сделать их лучше, удобнее, быстрее, сильнее, производительнее?

— Но зачем?

«Ген агрессивности, однако… Действительно, зачем совершенствовать меч, если никто не угрожает? И ген сексуальности…»

— Извини за немного бестактный вопрос, леди… Я видел всего одного или двух детей в вашем мире. Что, они живут где-то отдельно?"

— Нет, — удивленно взглянула на него женщина. — Просто у нас их немного. Одна семья — один, ну, два ребенка… и с большим перерывом. А у вас что, разве не так?

Пилот улыбнулся, вспомнив толпы на улицах городов своего мира, орды грязного потомства в бедных кварталах, налог на бездетность и награды «матерям-героиням» — и мысленно сплюнул.

— Да, у нас их побольше. Плодят все, кому не лень…

— Но это же прекрасно! Дети, это… это…

— Цветы жизни, — иронично подсказал он.

— Вот именно! — воскликнула хозяйка. — Как ты правильно сказал! Как я хотела бы, чтобы в нашем замке толпами бегали малыши, чтобы теребили меня за платье, плакали и смеялись…

От такой картины Пилота передернуло и он поспешил перевести разговор на менее скользкую тему.

— А что это за развалины там, впереди? Там кто-то жил?

Женщина вздрогнула и поморщилась.

— Да… но лучше не стоит туда ездить.

— И все же?

— Говорят, что когда-то, очень давно, в нашем мире жили… жила еще одна разновидность людей. Точнее, не совсем людей. Они были великанами, огромными, волосатыми, страшно сильными — и они любили убивать. Еще говорят, что там стоял их замок… или город… в общем, жили они именно в этом месте. Но правда ли это, и куда они все делись — я не знаю.

— Интересно! — руки Пилота уже сами тянули уздечку, разворачивая голову коня вправо. — Давай заглянем!

Женщина — с явной неохотой, но еще менее желая показать свое недовольство гостю, также повернула кобылку вправо, и слегка пришпорила, чтобы догнать вырвавшегося вперед Пилота.

Развалины действительно были древними. Раствор между камнями то ли выветрился, то ли сам превратился в такой же камень, и стены казались монолитными; ветры и дожди превратили башни в причудливые скелеты, от стен остались только слишком правильной формы хребты, по которым можно было лишь примерно определить величину строения — но ничего более.

Тем не менее, от мрачных останков веяло чем-то мрачным и недовольным, словно древние духи камня не желали видеть людей в этом никогда не принадлежавшем им месте.

Кони всхрапывали, хозяйка нервно озиралась по сторонам, и только Пилот, попавший в свою стихию, жадно впитывал в себя впечатления древней неизвестной жизни.

— Мне кажется, нам лучше уйти отсюда, — нервно заговорила женщина. — Посмотри, и лошади беспокоятся. Это плохое место, давай…

Она пронзительно взвизгнула, когда крупная глыба вдруг вывалилась из отвесной скалы, открывая черную глотку пещеры; огромная, волосатая, только отдаленно напоминающая человека фигура с низким угрожающим рыком показалась из темноты и двинулась вперед, запирая людей в тесном ущелье.

Эпизод 10

Погода была теплой и солнечной, и человек, вышедший на пригорок, долго щурился, вглядываясь в желтые и зеленые квадраты на склонах холмов.

Урожай обещал быть не просто хорошим — а отличным. Правда, странная болезнь подпортила помидоры — листья покрывались темными пятнами, гнили, и до плодов дело так и не дошло — ну так что ж… Когда беда у всех сразу — не так обидно, а это даже и не беда, а так, мелкая неприятность.

— Ну чего ты там раскорячился? — донесся со двора недовольный женский возглас. — Полей никогда не видел?

Человек вздохнул, привычно ссутулился и обреченно побрел вниз.

— Глину кто месить будет? — встретила его жена, уперев руки в крутые бока. — Соседа попросим?

«Черта попроси…» — мелькнуло в голове мужа, но он благоразумно оставил эту мысль при себе. Выслушивать длинную проповедь о необходимости замесить глину, оборвать виноград, заделать дырку в заборе, через которую куры лазят к соседке, а та, воровка, и свинья к тому же, уже одного петушка палкой покалечила, и о том, что думать о детях надо, и есть надо вовремя, пока горячее, а не когда все остынет, и в кого ты такой уродился, ничтожество, и плинтус неделю прибить не можешь… — все это он слышал неоднократно, и в таких вариациях, что удивлялся, как это возможно каждый раз придумывать что-то новое — однако же любимой жене это удавалось.

Глина была холодной и вязкой, и отвратительно чавкала под ногами, а солома колола босые пятки, недовольно-воспитательное ворчание время от времени доносилось то из кухни, то из свинарника, пот со лба капал в рыжую жижу под ногами, и вредные размышления о бессмысленности всего сущего снова подползали — подло и незаметно.

— Бог в помощь!

Голос был знакомым, но вот интонация — откровенная насмешка — никакой симпатии не вызывала.

Человек поднял голову.

На крыше сарайчика, из-за которого выглядывали два одинаковых странных крылатых механизма, сидел… он сам.

— Что… Кто ты? — прохрипел ошеломленный крестьянин.

— Об это чуть позже, — широко усмехнулся гость. — Сначала скажи — только честно! — как тебе нравится такое вот существование?

— Кто ты такой, чтобы задавать подобные вопросы! — уже возмущенно воскликнул хозяин.

— Хорошо, давай так. Я — это ты. Ты, такой, каким мог бы стать, если бы не…

— Не — что?

— Не все это! — человек небрежно повел рукой вокруг — охватывая жестом весь двор с хозяйством, курами и странно молчащими собаками, поросенком в свинарнике, огородом на полкилометра и прочим, прочим, прочим…

Крестьянин скрипнул зубами. Было ли случайностью, что мысли его так вот совпали со словами пришельца?

— А что есть у тебя? — спросил он со все еще недовольными интонациями.

— Все.

— Как — все?

— А вот так. Денег — сколько угодно… вот только они мне не очень нужны. Техника — сам видишь. У вас вообще такой нет. Бабы — на любой вкус в любых количествах…

— Ну, этим как раз лучше не увлекаться. Вон, с одной справиться не могу, — крестьянин досадливо поморщился.

— С одной? — голос пришельца стал подозрительно сочувственным. — А что, наверное, говорит много?

— Много?! Это называется много? — хозяин хмыкнул. — Это очень много!

— У меня предложение, — наконец перешел к деловой части гость. — Бросай к черту все это… хозяйство и полетели со мной.

— Что? А, нет, не могу.

— Это почему же еще?

— Ну, жена… дети… нет, не могу.

Гость улыбался — молча.

— Хозяйство, опять же… жена, дети…

Гость улыбался.

Все обошлось бы благополучно — для хозяйства, жены и детей, разумеется, если бы жена, бдительным оком углядевшая что-то подозрительное, не выскочила во двор с благородным намерением прогнать очередного друга-пьяницу, и призвать к порядку, то есть к работе своего бездельника, и не успела открыть рот:

— Опять…

Этим «опять» она и ограничилась, а рот ее так и остался открытым, потому что чудовищные черные птицы за сараем и затянутый в черное пилот никак не подпадали под знакомые и привычные категории — но крестьянину хватило и этого. С неожиданной ловкостью он взлетел на опасно затрещавший забор и прыгнул в кабину второго аппарата. Гость тоже среагировал мгновенно, фонари захлопнулись, и только приемник со сбитой настройкой в саду у соседа неожиданно прохрипел насмешливым голосом:

— А как же жена, дети?

И сам же себе ответил:

— А черт с ними!

Через несколько минут с ясного безоблачного теплого неба донеслись приглушенные громовые раскаты.

А еще через минуту женщина, придя в себя, неожиданно завыла и зарыдала что-то вроде: «Да на кого ж ты нас покинул… бездельник чертов!.. бродяга!..», но и на это не среагировал никто, кроме соседки, да и та была озабочена только тем, чтобы ее, волокущую с чужого огорода два кочана капусты, никто не заметил.

Эпизод 11

Трава была пушистой и мягкой до неправдоподобия, воздух — чистым и светлым, далеко-далеко на горизонте высилалась цепочка ЛЭП, а где-то в прозрачной голубизне неба прятался жаворонок, и дразнил людей звонкой задорной песней.

Людей было двое, и сопровождали они небольшую самоходную тележку. Судя по внешнему виду, главной частью тележки был толстый, бронированный, измазанный в глине шланг — впрочем, вся установка так и называлась — «Der Grosse Schlange» — очевидно, у разработчиков было свое представление о юморе.

Впрочем, у эксплуатационщиков оно тоже оказалось своеобразным.

— Какой воздух, а! Ганс, ты принюхайся, какой воздух!

В ответ второй громко этот воздух испортил и захохотал.

— Тьфу! — в сердцах сплюнул первый и весьма заковыристо выругался. — Никакого в тебе романтизьму.

— О, да, — важно согласился Ганс. — Зато у тебя, Иван, никакого.... как это... чувство ответственности и технический знаний.

— Это почему же? — набычился тот, но немец только небрежно ткнул пальцем в один из приборов на панели управления, Иван охнул, снова выругался — на этот раз с другой интонацией, очевидно, обозначающей легкое смущение и поспешно начал вращать верньеры настройки.

— Ха-ха, — Ганс покровительственно похлопал его по плечу. — Можно не так спешить. Я не собираюсь запускать schlange, пока ты не закончить.

Иван возился минут пять, немец успел еще раз продемонстрировать «отсутствие романтизьму», выкурить сигарету и отыскать взглядом жаворонка в небе. Тот не обращал на людей никакого внимания, и самозабвенно выводил свое «тень-тень-тень».

Как колокольчик.

Даже не верилось, что прямо здесь, под всем этим природным великолепием, под тонким слоем земли лежит целый слой перемешанных с глиной костей.

— Кстати, — Иван явно старался отвлечь внимание от своего промаха. — Ганс, а ты не знаешь, кто это?..

Он попытался кивнуть головой в сторону предполагаемых залежей, но поскольку кивать пришлось вниз, получилось черт-знает-что; немец однако понял его правильно.

— Скорее всего, наши ваших, — голос его звучал невозмутимо, и если бы коллега не знал его несколько лет, то ни за что не догадался бы, что Ганс шутит.

Немец, однако, выдержал паузу, затем так же невозмутимо добавил:

— Или ваши — наших...

Иван с готовностью хохотнул. Война была короткой и глупой, фюреры вовремя одумались, армии объединились, и обрушились на правильного врага. Мелкие идеологические разногласия отложили, а после победы они как-то сами собой исчезли. В самом деле — что значит ариец — не ариец по сравнению с покорением Марса? Как говорил parteigenosse Hering

«У себя в штабе я сам решаю, кто у меня еврей, а кто нет!»

Тьфу, ерунда.

Schlange, наконец, сориентировался на местности, втянул спутниковую антенну, заурчал и перебрался на несколько шагов в сторону. На первый вгляд никаких выгод это не принесло, но можно было смело заключать пари, что под прошлым местом оказался камень, либо с новой позиции шлангу требовался на один изгиб меньше, либо... вообщем, немецкая машина с русской программой в японских мозгах сама знала, что делать.

Зарычал бур. Наконечник шланга впился в дерн, с легкостью прорезал его и скрылся. Уже сейчас было заметно, что траектория его будет наклонена к северу. Еще через минуту шланг содрогнулся и протолкнул сквозь себЯ первую порцию добычи.

Из-под краев дыры изредка прорывались серые струйки дыма, они тут же рассеивались, но запах оставался, и через некоторое время становился невыносим. В нем было все — гниль, затхлось, горелая кость — и хотя некоторые романтики называли его ароматом веков, становиться с подветренной стороны они почему-то избегали.

К счастью, продолжалось это недолго. Шланг снова содрогнулся, выдохнул последнюю порцию дыма и медленно начал выползать. Установка послушно наматывала его на себя. С бронированных сегментов сыпалась сухая, перемолотая в микроскопический прах почва со всеми ее мелкими составляющими. Еще через минуту из-под земли показалась буровая головка, отряхнулась, фыркнула и удовлетворенно улеглась на специальный держатель.

Иван снова занялся приборной доской.

— Ну что? — лениво поинтересовался немец через минуту.

— Что-то есть, — довольно протянул Иван. — Что-то музыкальное. Ля-ля-ляяяя...

Он закашлялся и улыбнулся.

— Ну да ладно. На базе разберемся. Эй, Schlange! Zu Hause!

Тележка снова заурчал, развернулась и неспешно двинулась в сторону ЛЭП.

— Кстати, слышал историю? Пару дней назад ворвался в атмосферу какой-то летательный аппарат — ваше Люфтваффе, его, конечно, завалило через минуту, пикнуть не успел… но дело не в этом. Аппарат-то оказался неопознанным, представляешь?

— Да, не может быть!

— Да в натуре!

— Ну… может, какой-нибуль ушлый еврей соорудил корабль и удрал из Марсинанского концлагеря?

Оба захохотали.

На передней крышке теліжки блеснула облупившаяся уже надпись, сделанная каким-то шутником:

«Количество мозгов на планете ограничено...»

На противоположной стороне когда-то было написано продолжение:

«...а население растет!»

Но недавно Иван напился и направил тележку задним ходом в кусты, крышка смялась, и ее пришлось сдать в металлолом.

Эпизод 9 (продолжение)

Лошади взбесились.

Кобылка хозяйки замка взвилась на дыбы и дико заржала, смирный жеребец Пилота превратился в подобие лопинга или вибростенда, только со звуковым сопровождением; наездник выдержал секунду, две, три… затем с коротким, но энергичным ругательством вылетел из седла и грохнулся спиной о камень.

Волосатый гигант, непрерывно взрыкивая, медленно приближался, взмахами рук отпугивая пытавшуюся прорваться кобылу — женщина еле удерживалась в седле при ее сумасшедших рывках — в реве его появились торжествующие нотки, окончательно обезумевший жеребец помчался прямо на него, словно таран — и в мгновение ока был разорван чуть ли не надвое небрежным движением чудовищных рук, с доброе бревно толщиной каждая.

Струи крови, казалось, еще больше разъярили гигантопитека, он легко отбросил все еще дергающиеся окровавленные ошметки в сторону, опустил руки и сделал неожиданно быстрый прыжок вперед — на четвереньках, как обычная обезьяна.

Женщина взвизгнула, снова истерически захрипела кобылка — и тут новый, странный и неожиданный для этого мира звук вмешался в общий фон побоища.

Грохнул взрыв.

Великан умолк и с недоверием взглянул на собственное плечо — левое, мгновенно пропитавшееся кровью.

Послышался свист, и на месте левого же глаза с грохотом лопнул кровавый пузырь. Чудовище пошатнулось — свист повторился, и вдруг низкий лоб его брызнул во все стороны осколками кости и мозга, тело передернулось, как от удара током, и медленно рухнуло на залитые кровью камни.

Почти сразу же умолкла кобылка хозяйки, и во внезапной тишине около минуты слышались только булькающие и омерзительно чавкающие звуки, с которыми огромное волосатое тело расставалось с остатками жизни.

Пилот, все еще судорожно сжимая пистолет, медленно перевернулся на спину и с видимым усилием сел.

— Ч-ч-что это было? — с трудом выдавила из себя хозяйка.

Непонятно, имела ли она в виду напавшее на них существо, или способ, которым они избежали верной гибели, но Пилот глубоко вдохнул и попытался улыбнуться.

— Это пистолет, — не очень вразумительно пояснил он. — Инструмент для у… для защиты. Как видишь, неплохой.

Женщина, все еще в шоке, медленно слезла с лошади, машинально набросила уздечку на какой-то выступ и подошла ближе.

— Ты ранен? — почему-то шепотом спросила она.

— Нет, все в порядке, — поспешно заверил ее Пилот. — Просто слегка ударился.

Он привстал, несколько раз встряхнул головой и улыбнулся — уже намного увереннее.

— А скажи… — женщина придвинулась еще ближе, глаза ее сияли странным блеском. — Этот… пистолет… Ты мог бы с помощью него… Ты мог бы применить его против человека?

Пилот, все еще не очень хорошо соображая после падения, молча кивнул.

— А скажи… — женщина придвинулась еще ближе и глаза ее полыхнули еще ярче. — Тебе уже… приходилось это делать?

Мысль о том, что убийство может служить поводом для возбуждения, показалась Пилоту смешной, он улыбнулся, протянул руки и мягко прижал женщину к своей груди.

— Да! — прошептал он, дыша прямо в изящное тонкое ушко, полускрытое пышными волосами. — Да, и не один раз…

Тело ее оказалось гибким и сильным, и тот факт, что под ними вместо мягкой постели было твердое каменное ложе, нисколько не смущал обоих. Женщина была то стыдливой и покорной, то наглой и властной, он входил в нее с яростью зверя и с нежностью теплого ветерка — и только когда солнце ощутимо скатилось к закату, любовники оторвались наконец друг от друга и медленно, ведя в поводу успокоившуюся уже кобылку, двинулись к замку.

— Я буду помнить тебя всю жизнь, — шепнул Пилот на прощание, снова перекатывая мысль о том, что «всю жизнь» — это совсем не эквивалентно «надолго», в последний раз вдохнул свежий, насыщенный кислородом воздух Идиллии, захлопнул фонарь, привычно поднял машину в воздух, сделал круг над гостеприимным замком и на высоте пятидесяти тысяч метров запустил программу Перехода.

— Мне так жаль их… — сказала хозяйка замка, провожая взглядом исчезающий в облаках штурмовик.

— Почему? — рыцарь мягко обнял ее сзади и прижался губами к волосам.

— Они убивают… Убивают так же легко, как мы разговариваем. Они заглушили в себе все чувства — и заменили их механическими игрушками. Они живут во враждебном мире с отравленным воздухом, кислой водой и обжигающим солнцем — и не могут изменить все это. Мне страшно…

Она благодарно прижалась к мужу, а тот снова погладил ее волосы и пробормотал на ухо что-то нежное и утешительное.

— Самое обидное, что мы не в состоянии им помочь… — прошептала женщина. — Мы не сможем сражаться их оружием, драконы нас не признают… да и признайся честно, ты смог бы убить сто человек одним движением пальца?

— Пожалуй… нет! — рыцарь вздрогнул. — В самом деле, они живут в страшном мире.

С неба донеслись гулкие раскатистые удары, где-то за облаками полыхнуло, и через несколько секунд серая пелена закружилась в бешеном танце. Тугой порыв ветра ударил о стены замка, бессильно взвыл и так же неожиданно пропал.

— Ну вот и все… — женщина подняла голову и с тоской взглянула вверх. — Он ушел.

Осторожное покашливание послышалось сзади, они оглянулись — оба одновременно, но это всего лишь старый слуга пытался таким образом вежливо привлечь внимание.

— Господин мой! — начал он. — Крестьяне просят дождя на нижние поля…

— Нижние — это где, за лесом? — равнодушно переспросил хозяин замка.

— Да, господин! И еще, простите, госпожа моя, они привели нескольких животных… лошадей и коров…

— Что на этот раз? — так же спокойно поинтересовалась женщина.

— Очевидно, ящур… а может, и чума. Просят изгнать из них этих маленьких злобных духов, госпожа.

— Сама справишься? — негромко спросил рыцарь, выходя на открытое место.

— Да, конечно! — улыбнулась хозяйка. — Ничего сложного. Смотри не увлекись и не обрушь камни с неба, как в прошлый раз!

Рыцарь слегка покраснел — в прошлый раз он действительно своротил с орбиты несколько булыжников, которые сам же и зашвырнул туда когда-то, просто так, из озорства и избытка силы — улыбнулся, и поднял руки.

Где-то вдалеке громыхнуло.

Молнии разорвали серое покрывало туч, туман сбился в капельки, капельки — в капли, и через несколько минут плотная завеса дождя накрыла лес.

Рыцарь поморщился и поднял руки еще раз — следующий залп пришелся более точно, как раз аккуратно по меже, отделяющей пшеницу от заливных лугов.

Краешком сознания он почувствовал, как на противоположной стороне континента примерно тем же занимается его старый приятель, вежливо поздоровался с ним и пригласил прилететь — с супругой, разумеется, вечером погостить.

Его жена в это время тщательно перебрала живые клетки созданий, стоящих перед ней, захватив в том числе и пару крестьян, уничтожила все враждебное и чужеродное, очистила кровь, зарастила пару старых шрамов и растворила атеросклерозные бляшки на сердечном клапане склонившегося перед ней старика.

Где-то под замком прорвалась водяная жила, хозяйка сурово отчитала ее, затем смягчилась и проделала гладкий и прямой ход к ближайшему ручейку — и вода с благодарностью устремилась прочь, оставив замок в покое.

Слегка запыхавшись после таких трудов, она представила, что то же самое творят умные машины, о которых рассказывал пришелец из другого мира — ужаснулась и позавидовала одновременно, и двинулась на кухню — отдать огню несколько указаний по поводу сегодняшнего вечера.

Эпизод 12

Словно бы для контраста с Идиллией, следующая линия встретила штурмовик лазерным залпом. Рассеянный расстоянием и плотными облаками, большого вреда он не принес, но намерения аборигенов показал четко и честно.

“Электромагнитное излучение” — полыхнуло в мозгу слева… затем справа… затем одновременно со всех сторон — и не погасло. Судя по интенсивности и широте диапазона, штурмовик методично обрабатывали чуть ли не все радары полушария.

“Инфракрасное излучение” — полыхнуло снизу. Затем сзади.

“Приближающийся объект” — снова сзади — обеспокоенно.

“Ракета — вероятность поражения — 0,13 ” — сзади, слегка поспокойнее.

“Источник рентгеновского излучения!”

“Ядерная боеголовка — вероятность 0,92, вероятность поражения 0,91!” — совсем уж панически.

Пилот толкнул ручку, не тратя драгоценных микросекунд на ругательства и оценку обстановки, ослеп — от перегрузки все подернулось красной дымкой, а затем и вообще исчезло, заложил левый вираж и, набирая скорость, понесся к земле.

Ракета, естественно, повела себя очень разумно и повернула следом.

“Твою мать! — подумал Пилот — сказать что-либо сейчас он был не в состоянии. — Будем надеяться, что эта сука самонаводящаяся, а не телеуправляемая”.

Обратная петля незаметно превратилась в иммельман, в глазах потемнело — но штурмовик проскочил в нескольких километрах под ракетой, чуть не врезавшись в холм и наверняка оглушив ударной волной всех, кто в этот момент имел неосторожность находиться поблизости.

“Так вас, …!” — злорадно подумал Пилот, и вдруг сзади полыхнуло.

Истерически завизжал рентгеновский датчик. Мигом ослепли камеры заднего обзора. Штурмовик тряхнуло, подбросило, и несколько секунд вертело, как трусы в стиральной машине, затем ящик справился с управлением и кое-как выровнял машину.

“Приближающийся объект!” — сзади.

“Расстояние 10”

“Самолет, вероятность 80%”.

“Истребитель, вероятность — 99%”

— Ну ты, умный,… ящик! А кто ж … твою мать, еще может гонять за мной с такой … скоростью?

“Тип двигателей — реактивный, вероятность 90%”.

— Ага, уже лучше.

“Тип окислителя — кислород…”

— Ну, не тяни…

“… атмосферный кислород”.

— Ххххууу…

Пилот вздохнул с облегчением, потянул было ручку на себя — стремясь уйти в стратосферу, а может и выше, затем взглянул на рентгеновский датчик, опомнился, и попробовал просто увеличить скорость.

Через несколько секунд объекты появились слева.

Затем — спереди.

Через минуту в глазах уже рябило от множества разноцветных точек, а на шести махах[11] ящик встревожился за целостность лобового стекла и попросил скорость немного убавить.

— Ты бы лучше о целостности корпуса позаботился, болван! — пробурчал Пилот. — Сейчас его так дырявить начнут…

Те перехватчики, которые оказались на курсе, самоубийственно бросились в лобовую атаку — Пилот с легкостью ослепил парочку самых наглых лазерами, с тоской провел пальцем по гашетке главного калибра — “эх, шарахнуть бы!” и, уйдя с линии огня левым скольжением, снизился до самой земли.

Пристровшиеся сзади оказались понастырнее, и лобовое стекло у них было явно прочнее — и вот уже по крайней мере четыре пары весьма устойчиво выражали намерение сесть ему на хвост, и не было ни малейших сомнений в том, что это им вот-вот удастся. Настал самый подходящий момент для переговоров.

В наушниках, разумеется, было тихо.

— Говорит пилот неопознанного летательного аппарата! Прошу разрешения на посадку! Не имею никаких враждебных намерений!

Повторять это непрерывно было необязательно — ящик и так отчаянно верещал что-то подобное во всех доступных диапазонах.

Пилот вздохнул, прижался к спинке кресла, поерзал — осторожно потянул ручку назад.

“Птички с неизменяемым вектором тяги на такое не способны… — подумал он, проваливаясь в уже привычную красноту. — Будем надеяться…”

Впереди снова вспыхнуло пламя, что-то ударило сверху, самолет вздрогнул, просел на несколько метров и слегка зацепил брюхом вершину холма.

Сознание возвращалось.

Возвращалось медленно и неохотно, то и дело отступая обратно в красный туман беспамятства, проваливаясь в черные дыры боли и ужаса — но возвращалось.

Уже само по себе это было удивительно — но сил удивляться не было, и Пилот просто отметил это.

Штурмовик оказался гораздо прочнее, чем казалось.

Впрочем, кроме красного тумана, перед глазами не появлялось абсолютно ничего, в ушах стоял мерный непрерывный рокот, как в океанской раковине, а от тела вообще не приходило никаких ощущений.

Абсолютно никаких.

Молчок.

Потом пришла боль.

Спасительный красный туман подступил ближе, и Пилот понял, что если в него соскользнуть — боль исчезнет, и исчезнет все остальное, вместе с сознанием, собственным “я” и всеми воспоминаниями.

Затем появились и воспоминания.

Агонизирующий мозг слепил всю жизнь во что-то одно, неуклюжее и бесформенное, мысли сбились в комок и только смутно знакомые образы по очереди вываливались из кровавого беспорядка.

— Помнишь меня? — нежно шептало розовое эфирное облачко. — Я у тебя была первой. Нам было так хорошо вместе, правда?.. А сейчас ты меня убил…

Облачко медленно сменило цвет на кроваво-красный и так же медленно превратилось в лицо — смутно-знакомое и непонятное одновременно.

— Я — человек, — беззвучно прошептало лицо. — Я все, кого ты любил и ненавидел, все, кого ты хоть мельком встречал когда-то, о ком ты слышал и кого ты случайно коснулся в общественном транспорте. Я — Человек… а теперь ты убил меня…

— А я — твоя совесть! — лицо плавно переросло в окровавленный пульсирующий мешочек из мяса. Через две разорванные трубки брызгала и исчезала в воздухе бурая густая жидкость. — А ты — Убийца, убийца, убийца… ха-ха-ха-ха….

Сердце исчезло и появилось что-то невообразимое, огромное и вездесущее, затем исчезло и это, и из тумана показался бородатый старец в серой накидке. Суровым всепроникающим взглядом окинул он красные окрестности, вздохнул и неожиданно улыбнулся.

— Я должен был бы судить тебя, Пилот! — сказал он немного насмешливо. — Но не могу. Я, Всемогущий — и не могу. Потому что ты убил и меня, Пилот. Пусть адом твоим будет твой собственный разум. Прощай.

Воин в глухом конегривом шлеме появился так же неожиданно, как и все остальные.

— Радуйся[12], воин! Я —Арес-Эниалий[13]. Пилот, ты превзошел всех. Множество моих слуг убивали сотнями, тысячами, миллионами, но ты, ты, гений убийства, разрушитель Миров, убил сотни миллиардов живых и мертвых, и нерожденных. Благодарю за службу, Пилот. Меня ты, кстати, тоже убил…

Красный туман наползал все ближе и ближе, собираясь поглотить последние проблески сознания, но…

Проблески появились и в нем самом, синие вспышки — как от взмахов меча — рвали беспамятство на части. Пилот мысленно застонал и попытался открыть глаза — но тут же зажмурился снова.

Синие вспышки были реальностью.

Два гремящих, шипящих, воющих вертолета висели в десяти метрах над разорванными и смятыми остатками штурмовика и синими проблесковыми огоньками озаряли опаленную землю.

— Ну, дайте хоть взглянуть на этого поганца! — послышался с другой стороны насмешливый голос.

Ему что-то возразили, в ответ на это прозвучал отборный мат, и в поле зрения Пилота показались носилки, которые несли два мрачных типа в камуфляже.

— Да вырубите эти мигалки! — голос уже был не насмешливым, а слегка раздраженным, мигалки блеснули еще пару раз и погасли, зато прямо в глаза ударили два слепящих прожектора.

Человека на носилках Пилот узнал сразу — несмотря на свет, общую слабость, кровь, заливающую оба глаза, бесформенный пилотский комбинезон человека, забинтованную голову и командные интонации.

Потому что человеком этим был он сам.

— Значит, вы уже вступили в войну, — Пилот и Полковник сидели рядом, и кресла их были очень похожи — да и как не могли быть похожими серийные коконы для пострадавших от ударной перегрузки, и сидевшие в них были похожи, как серийные изделия — вот только у Полковника был более жесткий взгляд, чуть больше морщин и чуть тверже голос.

— Мы не вступили! — Полковник насупился. — Нас втянули. И втянули так, что отступить не было никакой возможности. На нас просто напали! И продолжают нападать, мать их ..., ..., ... и ……………………….!

Казарменное воспитание явно отрицательно сказывалось на чистоте языка Полковника, тем не менее друг друга бывшие противники понимали с полуслова.

— Все началось с того, — продолжал Полковник, — что неизвестный Враг совершил подлое нападение на две… то есть на обе наши орбитальные станции дальнего обнаружения, а затем подверг бомбардировке несколько крупных населенных пунктов. Два бомбера мы завалили… из них один, кстати, гм… лично я…

Он щелкнул пальцами — шторы госпитальной палаты послушно затянулись, на стене вспыхнул экран, и Пилот снова почувствовал себя в кресле крылатой машины. Впрочем, крылья помогли бы здесь мало, поскольку сражение разворачивалось в космосе.

Десяток небольших куцекрылых иглообразных корабликов заходили снизу на черную громадину округлой формы. Корабли стреляли ракетами — тарелка огрызалась сверкающими лучами — вероятно, плазменными. Время от времени случались и попадания — и тогда кораблик исчезал в яркой бесшумной вспышке. Наконец одна из ракет прорвалась сквозь мерцающий плазменный заслон — и экран заполнила белая туманная мгла.

Следующий кадр показал падающий с черного ночного неба метеор — огромный клубок огня, разбегающиеся атмосферные истребители, еще одна вспышка — и прекрасный яркий цветок образовался на месте метеора.

— А вот то, что мы нашли на месте крушения, — продолжал Полковник. — Обломки корабля.

Скрученные чудовищной силой пластины тускло-серого металла, разорванные конструкции, смятые емкости и резервуары.

— …Аппаратура пришельцев…

Странные, нечеловеческой формы приборы и непонятные инструменты. Впрочем, вот этот предмет с рукояткой — явно оружие… хотя может оказаться и ручной дрелью.

— И, наконец, то, что удалось восстановить из биологического материала.

Пилот вздрогнул.

Труп был большеглазым, большеголовым, с раздутым животом… и шестью пальцами на каждой конечности.

— Что это? — выдохнул он.

— Как что? Труп одного из пришельцев.

— Вы воюете с пришельцами?

— Ну, а с кем же еще? — уже раздраженно бросил Полковник. — Не сами же с собой. А вы, значит…

И замер с открытым ртом от пронзившей его догадки.

— Ну ты влип, Пилот! — откровенно потешался Подводник. — Пришел просить помощи и чужих технологий — и тут же получил их на полную катушку. Мне нравится ваш подход, Полковник — сначала завалить, а потом разбираться! Вот это, я понимаю, война, а не та имитация, что у нас — налетели, постреляли, пошлялись по темпоральным линиям, пикник на природе устроили, Бухгалтер там сейчас кого-то один вербует…

— У нас не было возможности разбираться, Враг он или не Враг, — недовольно поморщился Полковник. — А Врага надо сбивать.

— Вот-вот, и я об этом! — продолжал насмехаться Подводник. — А мы, понимаешь ли, миндальничаем, гуманизм проявляем, думаем — стрелять или не стрелять…

Он встретился взгядом со все еще забинтованным Пилотом и осекся.

— Ладно, не будем о грустном. Значит ваше решение окончательно — помощи мы не дождемся?

— Извините, парни, — Полковник с сожалением развел руками. — Нам самим тяжело. А если у вас там появится вдруг возможность…

— Если мы вмешаемся, это, скорее всего, будет обозначать конец для вашей линии.

— Даже если вы просто предоставите новые технологии?

— Особенно в этом случае.

— М-да… странная все-таки у вас логика.

— Да и вся война у нас странная — одновременно вздохнули Пилот и Подводник.

На высоте десяти тысяч метров наушники Подводника вдруг ожили.

— Обратите внимание на 9-12[14]! — возбужденно заорал Пилот. — Там явно что-то намечается.

Навстречу круглому пятну, показавшемуся из-за края радара, уже устремлялись десятки крохотных искр.

— Успеха им, — равнодушно бросил в микрофон Подводник. — У нас своя война, у них своя. А, Пилот? Кстати, ящик закончил расчеты.

— И как?

— Маячок, который ты здесь соорудил из подручных материалов, оборвет эту линию года за три.

— Нормально, — буркнул Пилот. — Те самые новые технологии, которые просил Полковник.

— Ну тогда пошли скорей, пока Бухгалтер, Стратег и компания всю водку за знакомство не выжрали.

И запустил программу Перехода.

Эпизод 13

Действительно, пьянка была в самом разгаре. Стол ломился от батареи бутылок и от значительно меньшего количества закуски, пятеро смутно знакомых — внешне — типов разместились подальше друг от друга и все еще недоверчиво поглядывали по сторонам, но самым большим сюрпризом оказалось наличие двух перепуганных насмерть девушек.

— Не иначе, как Бухгалтер трофеями затарился, — все еще недовольно буркнул Пилот. — Лучше бы еще пару наших приволок.

Девушки сжались еще сильнее, а уже основательно поддатый Стратег тяжело поднял задницу из-за стола и заорал:

— О! Привет героям-гастелловцам! Ну-ка, ну-ка, поделись опытом, как на штурмовиках землю пашут…

— Пошел ты… — беззлобно фыркнул Пилот. — Вон, пусть Бух лучше похвастается.

— Так я и г-говорю… — Бух казался еще более пьяным, но языком ворочал охотно и вроде бы даже легко. — П-переход. Проблевался. Иду вниз. С-сканер, естественно, морду воротит в сторону родственничка… — Он подтолкнул хмурого парня — такого же, как и он сам — только чуть более худого. — С-снижаюсь. Смотрю — поле, на нем толпа, вид у всех похоронный, а на почетном месте этот, значит… не придумал еще, как назвать. С-сажусь…

Бух старательно наполнил рюмку, поднял, не очень внятно пробурчал что-то насчет здоровья присутствующих и небрежно опрокинул в рот.

— Х-ху. С-сел. Тут же, откуда ни возьмись — оцепление, то ли вояки, то ли полиция, корреспонденты с вспышками, с камерами и с какими-то грушами на палках… ну эти, как их…

— Микрофоны, — все так же угрюмо прокомментировал новичок.

— Да. Вдруг выскакивает за оцепление какая-то истеричка с блокнотом и начинает тарахтеть что-то вроде “господин Дьявол, господин Дьявол, а как вы относитесь к проблемам равноправия женщин?” Я, честно говоря, несколько офигел, но ребята в форме ее быстро скрутили и куда-то отволокли. С-стою. Как дурак.

Выходит навстречу мужик такой — толстый, важный, и начинает нести что-то насчет отсрочки и пересмотра договора, выплаты неустойки и компенсации… но — суть договора, собака, старательно обходит. Я, естественно, понять ничего не могу, стою, как болван, на часы глянул — и тогда этот тип, — он снова кивнул в сторону новичка. — раздвигает толпу, выходит и говорит: “Твоя взяла, черт. Забирай”. Я, все еще офигевший, веду его к “зомби”, и тут толстый этот…

— Адвокат это был.

— Ну да, адвокат этот толстый начинает орать вдогонку, что предметом договора является только душа, а посему я должен оставить в покое тело. И тогда до меня начинает доходить.

— Умный ты наш, — умильно прошептал Стратег и подхалимски налил Бухгалтеру еще рюмку. Все заулыбались.

— Я? Да. Да. Так вот…

Бухгалтер, а за ним и все остальные дружно осушили рюмки и потянулись к закуске.

— Я тогда ему говорю — “а прочитайте внимательно параграф 4 в приложении к договору, особенно пункт 7”, — от фонаря, разумеется, говорю, однако ж смотрю — заткнулся крючкотвор, отвалил и затерялся в толпе. А трофей мой, значит, спокойно идет за мной, и только во все стороны головой кивает.

Сую я, значит, эту самую голову в шлем, накладываю матрицу, смотрю — начинает у него в мозгах проявляться, кто я, и что мне нужно, открывает он рот и первое — заметь-те, первое! — что произносит: “Так что, — говорит, — дьявол не существует? А бог?”

Тут уже я не выдержал — заржал, как свинья… пардон, как лошадь, Переход врубить не могу, а он все глаза пялит и лепечет:

— А почему, — говорит, тот черный, который мне три года предложил… напомни, что он тебе предложил?

— Что, что… Деньги, власть и баб кучу — что ж еще?.. — неохотно бросил хмурый.

— Во! Слышали?! ...так, говорит на тебя похож?

— И он берет и подписывает договор, что, значит, через три года он снова является, и его душа поступает в полное его распоряжение. Да, говорит, и сделали еще приложение к договору, где указано, что тело является неотъемлемой собственностью души — это как специально для того адвокатишки! До сих пор не пойму, как так совало все — вплоть до параграфов этого чертового... тьфу, то есть не чертового договора?..

Так что, леди и джентльмены, перед нами, — Бух встал, выпрямился и пророкотал, как конфераньсье в цирке, — доктор Фауст собственной персоной! Только душу-то он продал кому-то, а забрал-то ее — я!

Все дружно грохнули смехом, и даже девушки заулыбались.

— Да ладно вам, — недовольно пробурчал новоокрещенный. — Тоже мне, Мефистофель с технологически отсталой линии…

Все заржали еще громче, а одна из девушек прыснула, засмущалась и очень очаровательно покраснела.

— А как линия Фауста? — встревожился вдруг Стратег. — Ты ее оборвал?

— А как ты думаешь, уважаемый? — ехидно поинтересовался Фауст. — Вспышка религиозного маразма в обществе, которое стояло на грани выхода в космос — это что?

— Это бзец, — прокомментировал окончательно окосевший Бух и хотел свалиться под стол, но передумал.

— Постеснялся бы, — проворчал еще один неизвестный. — Девушки все-таки рядом.

— Да-да! — оживился Бухгалтер. — Кстати, о девушках. Прилетаю я, значит, в следующий мир — а там полный… этот, ну как его… ну, конец, одним словом. Все куда-то бегут! Сирены орут! В воздухе черт знает что творится! На улицах паника, пробкотворение, давка и кучи затоптанных! Сканер морду крутит туда-сюда, еле, значит, нашел родственничка, снижаюсь рядом с ним — а народ вокруг как завоет! И мордами в асфальт! Что, думаю, за фигня, атомная война, что ли? И что же вы думаете? Точно! Союз у них в девяностых не распался, чего-то они с Америкой сильно не поделили, ну, и вмазали друг по другу! Я, честно говоря, сам струхнул, тем более ящик начинает орать под руку: “Объекты приближаются! Девять минут до контакта! Восемь минут до контакта! Семь…”

— Ты дело говори! — оборвал его все еще обиженный Фауст. — Считать здесь все умеют.

— Да. Так вот. Снижаюсь, значит, ору в динамик: прыгай, мол, в “зомби”, спасаться будем! — а народ как услышал, как ломанется, как давай за крылья цепляться, за стабилизаторы — думал, или отломают, или взлететь не дадут! Бабахнул пару очередей над головами, снова все мордами в асфальт уткнулись, и тут вскакивает эта киска, — он притянул рукой за талию одну из девушек, — и кричит: “Спасите меня, спасите! Я все для вас сделаю, любое желание выполню!” И вторая за ней. И еще шара народу! Ну что оставалось делать — открыл бомболюки, запихал туда двух самых красивых, и ходу! Переход запустить не успел, не говоря уж о матрице, сзади — как полыхнет! Как е… пардон, как долбанет! Датчики все сразу взбесились, “радиация!” орут, “гамма-излучение!”, еще там что-то… Ну, пришлось переходить, даже не набрав высоты. Ох и трясло ж нас при этом, как девчонки в бомболюках выдержали, не представляю…

На какой-то неуловимый миг маска веселого, бесшабашного и слегка циничного парня не удержалась на его лице, и он стал тем, кем и был на самом деле — человеком, человеком, пережившим гибель нескольких миров, потрясенным и испуганным. Но еще через мгновение все стало на свои места и Бух бодро налил всем еще по стопке.

— Быть тебе Погорельцем, — прокомментировал Стратег, обращаясь к одному из новобранцев. Этого отличала от остальных короткая прическа… и еще едва заметные тоска и ужас в глазах. Остальные линии тихо рвались где-то в невообразимой дали, а увидеть собственными глазами огненную кончину родного мира — это было слишком для нормального человека. Только мощная, рационалистическая и циничная матрица, сочетающая в себе лучшие — с определенной точки зрения — черты родственников удерживала Погорельца по эту сторону от проходимой только в одном направлении полосы, отделяющей разум от безумия.

Вопрос об уничтожении линии на этот раз не возник.

— А ты кто? — Пилот толкнул в бок еще одного парня — с немного напряженным, бегающим взглядом, своеобразным прищуром и без того узковатых глаз. Парень слегка сутулился и при толчке вздрогнул и метнулся было рукой к карману, затем вспомнил, что карманы сгорели вместе с прошлой жизнью и смущенно положил руку обратно — на колено второй девушки. Та явно восприняла это благосклонно.

— О, а это приобретение Фауста! — отозвался Стратег. — О нем мы уже все знаем. А это, познакомься, Пилот и Подводник. А это, кстати, Гангстер.

— Серьезно?

Парень кивнул.

— Я его выхватил из-под носа у полиции, или как там она у них называется. Прямо из автомобиля!

— Линию ты не совсем корректно оборвал, — поморщился Стратег. — Лет пятнадцать еще точно протянет, да и потом неизвестно сколько дергаться будет. Как бы Враг не пролез.

Упоминать Врага явно не стоило — все умолкли и даже до некоторой степени протрезвели, Бухгалтер извинился и вышел из-за стола, и Пилот не преминул этим воспользоваться.

— Тебе очень страшно? — тихо спросил он одну из девушек.

Вторая была ярче и красивей, но глаза первой были черными, и расширенные зрачки казались похожими на зеркало воды в глубоком колодце, и почему-то девушка показалась ему знакомой и похожей на кого-то… кого-то…

Матрица спружинила и мягко, но настойчиво вытеснила сознание из опасной зоны.

Девушка молча кивнула и прижалась лбом к широкому плечу Пилота.

— Не мучай себя, — прошептал он ей в ухо. — Тем, кто остался там, ты ничем не помогла бы. А они радовались бы, узнав о том, что ты жива и в порядке. Не думай об этом.

Девушка снова кивнула и прижалась еще теснее.

— Странно, — сказала она позже, когда, слегка утомленные любовью, они лежали вместе в тесной комнатке с единственной узкой кроватью.

— Что странно? — Пилот нежно погладил ладонью ее волосы, убрал со лба непокорную прядь и снова положил руку ей на грудь.

— Я знаю тебя только несколько часов… а чувствую себя так спокойно и уверенно… Мне кажется, что мы всю жизнь провели вместе.

Мужчина вздрогнул. Что-то подобное он уже слышал — от другой девушки, в давно-давно, уже несколько дней окончившейся жизни.

Матрица шевельнулась, просыпаясь, и снова направила мысли Пилота в нужное русло.

— О чем ты думаешь? — чуть слышно прошептала девушка. — О чем-то важном?

— Да, — соврал он. — О тебе.

Девушка благодарно вздохнула, гибко согнулась и нежно провела губами по груди Пилота, опустилась ниже, они снова занялись любовью, но все остальное время мужчина мысленно обдумывал план самоубийственной атаки на защищенную, как резиденция диктатора, базу Врага и искал способ сделать атаку менее самоубийственной.

Примерно тем же занимались и все остальные, включая Большой Ящик станции.

Серое холодное утро наступало медленно и неохотно, словно предчувствовало, что для многих оно станет последним. Чувствовали это и трофейные девушки — сбившись в кучку, они прижались друг к другу, и только изредка о чем-то тихонько перешептывались.

Отвлекать пилотов они не решались — как будто те уже принадлежали другом миру.

Ящик станции это не просто чувствовал — он честно предупредил пилотов, что шансы каждого выжить составляют не более 0,3-0,5.

Впрочем, о честности ящика у многих было свое представление, и Стратег не менее честно разъяснил, что для поддержания морального духа Ящик мог эту вероятность и преувеличить.

Почти сразу же у всех мелькнула мысль, что Стратег из тех же соображений тоже мог приврать… в общем, картина получалась мрачная.

Перед самым стартом из ангара медленно выкатились привычные уже штурмовики и четыре невиданных аппарата совершенной иной конфигурации — круглые, больше всего похожие на метательные диски, но размерами слегка превосходящие средний грузовик.

— Это еще что? — воскликнул шокированный Бухгалтер.

— Танки, — как ни в чем не бывало пояснил Стратег. — Именно на них я — и Ящик тоже, разумеется, — возлагаем больше всего надежд. Это очень хорошие машины! У них броня от полусотни до ста пятидесяти миллиметров, стодвадцатимиллиметровая безоткатка и две тридцатимиллиметровые шестистволки, лазер…

— А мы, значит, будем отвлекающим маневром? — угрюмо буркнул Подводник.

— Попробуем… — пожал плечами Стратег.

— Ты сказал — “попробуем”? — ехидно поинтересовался Пилот. — Значит ли это, что…

— Значит. — отрезал Стратег. — На них пойдут Ганстер…

Гангстер чуть не подпрыгнул:

— Это еще почему?

— …и Погорелец. Потому что у вас рефлексы быстрее. Ненамного — на десятки миллисекунд, но быстрее.

— А мне все равно, — хмуро проворчал Погорелец. — Хоть и на метлу сажайте…

— Атаковать будем с трех направлений, — “не заметил” его фразы Стратег. — Север, запад, юг…

— Почему именно так?

— Потому что легче всего атаковать с востока, по вращению Земли, значит, и ожидают атаку именно оттуда.

— А если они тоже так думают?..

— Значит, войну мы проиграли. — пожал плечами Стратег. — Да, так вот, об атаке. Пойдем тремя эшелонами, высоту и курс каждому подскажет матрица. У каждого на хвосте будет по “зомби”. Соблюдать полное радиомолчание, кроме случаев, когда машина будет серьезно повреждена — тогда, наоборот, можно орать на весь эфир. Отвлекать, так сказать. Порядок стрельбы подскажет Ящик. Если кто будет падать — постарайтесь сделать это на цель, а не куда-то в сторону. Вот, собственно говоря, и все. Вопросы?..

“Интересно, — подумал Пилот. — Кто же в действительности будет атакующей, а кто отвлекающей группой?”

Он проводил взглядом четыре танка, небрежно обошедших гораздо более скоростные с виду штурмовики, мрачно усмехнулся и запустил программу Перехода.

Эпизод 14

Привычный грохот.

Перегрузки.

Тряска.

Призрачные световые эффекты плавно перетекли во вполне реальные вспышки лазера, но стекло успело потемнеть раньше, чем ослепли глаза, затем штурмовик ворвался в плотные слои облаков, и космическая станция потеряла цель.

Пилот оглянулся — “зомби”, как привязанный, шел в полусотне метров сзади-слева, и так же стойко воспринимал световые вспышки за облаками.

“Кто где?” — подумал Пилот и Ящик услужливо высветил на сетчатке зеленые прямоугольнички подсветки остальных штурмовиков.

“Где цель?” — впереди загорелось расплывчатое красно-оранжевое пятно неопределенной формы.

“Долбать сюда!” — грубо начерченная стрелка указала на темную область чуть в стороне от центра пятна — у Ящика было свое представление о юморе.

Штурмовик тем временем уже выжал свои максимальные шесть махов, облака превратились в серую непрозрачную массу, затем внезапно кончились, и Пилот недовольно поморщился — его выбросило над морем, так что никакой возможности укрыться за рельефом не было.

Он снизился до пяти, затем — очень осторожно — до трех метров, прогнал краткую самодиагностику — “норма… норма… норма…” — и приготовился к недолгому ожиданию.

На шести махах ничто не длится долго.

Ударная волна резала воду не хуже торпедного катера. Пышным хвостом поднималась сзади волна — из пены, пара и просто брызг, возносилась выше штурмовика, и медленно, очень медленно оседала. На поверхности оставался отчетливый белый след.

“Вон туда он полетел! Вон туда!”

Через минуту показалась и суша. Крохотная полоска пляжа промелькнула так быстро, что он не успел заметить, были ли там люди — но в любом случае, после пролета штурмовика их там уже не было[15].

Появились и так же мгновенно пропали горы.

Длинная красная искра мелькнула где-то слева-вверху, штурмовик рыскнул в сторону — и ракета ушла мимо.

Рявкнули зенитки — разумеется, ни одна трасса не прошла ближе, чем в сотне метров.

Внезапно наушники взорвались криком боли и гнева, неразборчивым воплем, грохотом и коротким шипением, и почти сразу же одна из подсветок погасла. Оставшийся без хозяина “зомби”, следуя прежним курсом, не замедлил куда-то въехать носом и так же мгновенно исчез.

Пилот от души надеялся, что въехал тот не куда-нибудь, а в расположение ракетной батареи, завалившей Фауста.

Он скомандовал — и собственный “зомби” обошел его и понесся спереди, словно возомнив себя хозяином связки. Пилот успел усмехнуться — и в следующий момент на месте грозного штурмовика скрестились сразу два тонких рубиновых луча, вспыхнуло облако, заверещали индикаторы гамма-излучения, и машину встряхнуло.

“Вот так…” — у Пилота внезапно похолодело в животе, он толкул ручку ниже — и с трудом удержав на месте содержимое желудка, проводил взглядом мелькнувшую над кабиной черную тень.

Он так никогда и не узнал, что это было.

Снова ожили наушники.

— Это Стратег, — послышался оттуда относительно спокойный голос. — Получил попадание в левый движок. “Зомби" сбит. Горю. До цели вряд ли дотяну, а жаль…

Голос его прервался то ли вздохом, то ли кратким свистом, и еще одна подсветка исчезла.

Мгновение спустя без малейших объяснений пропала искра, обозначающая Подводника.

И только после этого Пилот почувствовал, что стало по-настоящему тяжело. Отметки ракет появились одновременно со всех сторон, на встречных курсах заходили по крайней мере шесть “неопознанных” истребителей, стекло темнело то слева, то справа, отзываясь на попытки ослепить пилота.

ППК судорожно сжался одновременно со всех сторон — Ящик даже не попытался предсказать, откуда следует ждать наиболее сильной перегрузки, чистый кислород хлынул в шлем, не принося, однако, ни малейшего облегчения, а только обжигая горло, Пилот хотел что-то крикнуть — но смог выдавить только короткий сухой хрип.

Где-то рядом рванули сразу две ракеты, Ящик попытался увести штурмовик еще от одной — и Пилота затрясло на вираже, как мышь в бетономешалке, вокруг потемнело — и он уже не смог разобрать, была ли это защитная реакция стекла или же просто кровь отлила от глаз, затем рядом грохнуло еще раз, и балансируя на грани потери сознания, он отметил, что отметки от танков вышли на рубеж атаки и собираются….

И в этот момент одновременно исчезли и перегрузка, и удавьи объятия ППК, вираж превратился в пикирование с левым креном, разом пропали темные пятна с фонаря и погасли одновременно все отметки.

Пилот шевельнул рукой — штурмовик, до этого чутко реагировавший на малейшее движение пальцев, даже не вздрогнул.

Вражеские истребители мелькнули справа-вверху, почему-то не открыв огня, ударная волна от них встряхнула штумовик и неожиданно перевернула его в нормальное положение; дрогнула и с огромным усилием подалась назад ручка — и вместо серо-зеленой мути Пилот снова увидел горизонт с облаками.

Судя по всему, сдохла вся энергосистема машины. Сдохла, несмотря на тройное дублирование, резервные цепи, АЗС[16]ы и прочие полезные вещи. Сдохла, хотя этого не могло быть даже теоретически.

Ручка управления кое-как шевелилась, особенно если Пилот помогал себе коленями, штурмовик не клевал носом и шел более-менее ровно, неумолимо теряя скорость, но формой напоминая топор; топор же напоминал он и аэродинамическим качеством, и с сожалением погладив левой рукой борт кабины, Пилот откинулся в кресле, схватил болтающиеся между ногами ручки катапульты и изо всех сил рванул на себя.

Воздух с ревом ударил в забрало шлема, сорвал все, что по прочности не было сталью или высокомолекулярным пластиком, Пилот проводил взглядом удаляющийся, словно и не заметивший его дезертирства штурмовик; сцепив зубы, вытерпел динамические рывки трех парашютов и бессильно повис под серо-зеленым куполом.

Внезапная тишина ударила в уши, солнце ослепило, спину резали глубоко впившиеся ремни, но где-то в глубинах мозга радостно билось осознание жизни, и он отмахивался от надоедливой мысли о том, что на самом деле это только отсрочка.

Пилот оглянулся — где-то на горизонте уже появились точки возвращающихся истребителей, под ногами качалась в стороны зеленая степь, чуть левее блеснуло зеркало то ли озера, то ли пруда, и где-то рядом, совсем рядом звенел плюющий на все войны мира жаворонок.

Пилот вздохнул, и приготовился к смерти — слишком явными были намерения истребителей.

Серые тени вражеских машин тоже внезапно расцвели такими же серыми куполами парашютов, клюнули вниз, исчезли за горизонтом и уже там взорвались.

— Ничего себе! — ошеломленно пробормотал Пилот. — Что это было?

Ответа, естественно, он не получил, поэтому проблема как-то сама по себе перешла в разряд второстепенных.

Купола были такими же слабоуправляемыми, как и его собственный, хотя враги и пытались скользить ему навстречу. Пилот усмехнулся и перестал обращать на них внимание.

Ветер слегка сносил в сторону, Пилот развернулся на стропах, чтобы встретить матушку-землю, как положено — лицом вперед; упал, заученно перекатился, гася инерцию — и не стал подниматься.

Было так хорошо лежать на мягкой степной траве, смотреть в ослепительно голубое небо с редкими пятнышками белоснежных облаков, и ни о чем не думать.

Дунул ветер, поднимая упавший было рядом купол, Пилот поспешно обежал его кругом и прижал к земле, припоминая, как когда-то давным-давно, в далекой прошлой мирной жизни ехал по асфальту на локтях и коленях вслед за таким же вот, только белым и шелковистым, буксиром — и улыбнулся.

Все так же улыбаясь, не спеша, он погасил купол, скрутил его в некое подобие вороньего гнезда, бросил на чем-то приглянувшуюся кучу сена и нагло улегся сверху, полностью игнорируя панические рекомендации матрицы: «Спрятать купол, скрыться, незаметно пробраться на вражескую базу…».

Спешить не было ни малейших оснований — со спутника одинокий пешеход в голой степи выглядит, как жук на ладони, один выстрел орбитального лазера — не гамма, разумеется, а обычного, инфракрасного или даже оптического — стоит копейки, и если только он проявит хоть тень агрессивных намерений… А вот для того, чтобы взять пленника, Враг просто вынужден будет прислать вертолет или что-нибудь подобное, а техника — она такая, ей все равно, кому и как служить…

Проснулся Пилот от того, что ослепительные красные лучи били прямо в глаза. Он инстинктивно прикрылся рукой — и тут же, опомнившись, рассмеялся — «Заката испугался!.. герой…», встал, потянулся — и остолбенел, встретившись взглядом с человеком в почти таком же черном противоперегрузочном комбинезоне.

Пистолет тот держал у бедра, стволом вниз — но так, чтобы в любой момент можно было его и поднять. "Пока я не собираюсь тебя убивать" — казалось, говорило оружие.

Пилот знал этого человека. Знал так же, как знал Стратега… Подводника… Фауста… Гангстера… и других, знал так же, как самого себя.

Потому что именно им он и был.

Лицо Врага, разумеется, было знакомым — своим.

Пилот, не задумываясь, поднял руки… скосив, однако, глаза к кобуре.

— Есть предложение, — сказал Враг. — Разговариваем полчаса, и только потом ты принимаешь решение — стрелять в меня или не стрелять. Идет?

Пилот удивился, затем кивнул и немного расслабился. Враг, как ни странно, тоже удовлетворенно кивнул, и, что было совсем уж удивительно, спрятал пистолет в кобуру.

Эпизод 15

— Ну, то что мы воюем сами с собой — понятно. Непонятно, зачем? — в который раз спросил Пилот.

То, что он уже успел узнать от странного Врага, было удивительным… но логике не противоречило.

— Объясняю еще раз, — терпеливо продолжал Враг. — С концепцией параллельных миров ты знаком, так?

Пилот кивнул.

— Рано или поздно почти все… не совсем так, многие миры тоже делают это открытие, выходят в надпараллельность… не знаю, как вы там ее у себя называете… — и обнаруживают, что существует Враг, который уничтожает неподконтрольные ему линии. Так?

Пилоту оставалось только кивать.

— Начинают обороняться, так?

Еще один кивок.

— Переходят в наступление, так?

Снова кивок.

— Ну, и начинается то, результат чего мы час назад видели, и в котором участвовали! Правда, просто? Понял?

— Не понял.

Враг тяжело вздохнул.

— Я не понял, зачем вам разрушать чужие линии?

— Да не нам!

— Но ты же сам сказал: «Враг, который уничтожает…»

— Но мы же не один большой, глобальный такой «Враг»! Ты сам сколько линий сжег?

— Ну… — Пилот начал кое-что понимать.

— Вот! То есть, общего врага как бы и нет. Каждый жжет чужие линии.

— Ах, вот как… А почему нельзя объединиться?

— Ну наконец-то! А я тебе что предлагаю?

— Ах, вот что… А раньше нельзя было?

— С некоторыми удается и раньше…

Пилот призадумался. Действительно, Стратег не предпринимал никаких попыток установить контакт. Скорее всего, не имея полной картины, он просто не додумался.

— И что, многие соглашаются? — хмуро спросил он.

— Да все.

— Все?!

Действительно, картина получалась ужасной. Таинственный Враг, межвременные и межлинейные войны, уничтоженные миры, миллиарды жертв — и все это только потому, что такие же, как он, Пилоты, Стратеги, прочие ипостаси одной и той же личности не имеют подробной информации? И с контрактом “доктора Фауста” теперь все объяснялось довольно просто…

Победоносное шествие Врага превращалось в некий миссионерский поход — такой же глупый, кровавый, бессмысленный… — и с таким же сомнительным результатом.

— Конечно, все. А кому сопротивляться, себе?

«Вот оно что. Контактировать нужно только с местным представителем себя же… А как быть с теми мирами, в которым меня нет, или же в которых я сильно отличаюсь от стандарта?»

Пилот не замедлил задать этот вопрос вслух — Враг рассмеялся, правда не очень весело, и переспросил:

— С Пустыми мирами, говоришь? А как ты сам поступал с ними?

Пилот прикусил язык. Действительно… проще всего было нанести превентивный удар… сжечь мир, дабы у Врага не возникло даже мысли им воспользоваться.

— Теперь понял… — медленно проговорил он. — И сколько же у вас сейчас… объединенных миров?

— Линий под нашим контролем? — переспросил Враг. — Тысячи две-две с половиной. Точно не знаю. Я пилот, а не контактер.

— Контактер?

— Ну да. У нас есть специально выделенные лица для переговоров с такими вот… как ты, — Враг почему-то ухмыльнулся. — Думаешь, ты один такой? Кстати…

Он вдруг умолк и прислушался. Прислушался и Пилот — и с некоторым беспокойством уловил далекий-далекий, едва слышный свист — как от штурмовика на дозвуке.

— Однако, должен признать, ваш рейд оказался одним из самых удачных. Две ваши машины прорвались почти к самой базе, и если бы не ЭМИ…

— ЭМИ?

— Электромагнитный импульс. Последнее средство против таких вот... гостей. Что-то вроде электромагнитного лазера с ядерной накачкой. Выжег всю незащищенную электронику на планете. То есть в этом полушарии. В том числе и нашу, кстати.

— А… Вот чем вы меня достали.

— Ну да. А что, понравилось?

— Пошел бы ты… — фыркнул Пилот. — Тебе бы так понравилось!

— А я грохнулся вместе с тобой, ты забыл?

Несколько секунд Пилот недоуменно смотрел на Врага, затем понял, сплюнул и рассмеялся.

И с улыбкой встретил две хищные крылатые тени, настороженно опускающиеся сверху.

Самолеты — очень напоминающие его родной штурмовик, но значительно больше, аккуратно опустились рядом, один открыл "задницу[17]", другой только слегка приподнял фонарь — из щели немедленно высунулось черное дуло с большим пламегасителем; Пилот, все еще улыбаясь, поднял руки, и выскочившие из «задницы» люди в черных комбинезонах профессионально быстро уложили его лицом вниз, чем-то скрутили руки, затем так же сноровисто, хоть и не очень аккуратно — как будто бревно — перевернули на спину и посадили. Человек с автоматом легко выскочил из открывшегося до конца фонаря, привычным движением перебросил оружие за спину, сделал несколько шагов и снял шлем.

Разумеется, этого человека Пилот тоже знал — тем не менее, если бы не наручники и охранники в черном, он бы подпрыгнул от изумления.

— Что, удивился? — откровенно захохотал Враг. — Это еще не последний сюрприз, который тебя ожидает…

Человек с автоматом был им самим. Это казалось уже нормальным и привычным, и особых эмоций не вызывало.

Но, кроме того…

Он был женщиной.

Эпизод 16

Эта станция действительно была не более чем форпостом, а то и вообще — приманкой. Следы неустроенности и недостроенности так и бросались в глаза, на всем лежал отпечаток временности и в высшей степени наплевательского отношения, но, тем не менее, оснащение ее на порядок превосходило оснащение станции Стратега.

Кто-то из соратников Стратега успел-таки то ли упасть, то ли взорвать бомбу километрах в двадцати-тридцати от станции, и сейчас коридоры ее были пусты и герметично закрыты, воздух кондиционировался, и время от времени потрескивали индикаторы радиоактивности, однако женщина не обращала на них ни малейшего внимания и уверенно двигалась вперед, непонятным для Пилота образом ориентируясь в лабиринте переходов.

— Куда мы идем? — наконец спросил он.

— В лабораторию, — не оборачиваясь, ответила Контактер. — Наложим тебе новую матрицу… А что такое?

Пилот остановился, как будто врезался в стену.

— Я предпочел бы пока… — он заткнулся.

— Чтобы мы не ковырялись в твоих мозгах, так? — с усмешкой продолжила его мысль женщина. — Пожалуйста. Тогда — не хочешь ли отдохнуть с дороги? Выпить чего-нибудь? Побарахтаться в бассейне?

Она смотрела ему прямо в глаза со странным выражением — то ли с насмешкой, то ли с добродушным покровительством, мол, не страшно, ты не один такой… перепуганный, дадим тебе время и отдохнуть, и подумать… Пилот тряхнул головой.

— Для начала неплохо было бы переодеться. А то в ППК разгуливать не очень удобно.

Женщина фыркнула. Действительно, затянутый в комбинезон пилот на земле представляет собой оригинальное зрелище[18].

— Да, действительно. Ну, пошли в бассейн.

— В бассейн?

— Там раздевалка. Найдем тебе что-нибудь.

Бассейн оказался овальной двухсотметровой чашей с прозрачной, кристально чистой водой, ароматизированной чем-то то ли морским, то ли хвойным. На бетонных берегах застыли в ожидании гостей удобные шезлонги, роботележка с напитками аккуратно разъезжала между ними — на первый взгляд хаотически, но, присмотревшись, можно было понять, что по наиболее экономичной траектории, в воде медленно скользила парочка очистителей с благодушно-круглыми мордами и короткими хвостами антенн, но самым интересным было освещение — Пилот сначала даже не понял, откуда же идет свет, и только переведя взгляд вниз, на искрящуюся, как море ночью, воду, разобрался. Лампы светили из-под воды.

— Гм… Оригинально… — пробормотал он.

В реальности происходящего он сомневался все больше и больше — слишком уж велик оказался контраст между сожженными мирами, выдавливающими все соки воздушными боями, и этой идиллией.

— Нравится? — невинно поинтересовалась его спутница. — Это я проектировала, кстати.

У тебя прекрасный вкус, — автоматически отозвался он комплиментом, услышал ее насмешливое фырканье и покраснел. Вкус-то, может, и не прекрасный, но вот с его вкусом полностью совпадающий. М-да… трудно быть неповторимым в этом сообществе.

— Подожди, я закажу тебе что-нибудь… Вы же, наверняка, не завтракали перед штурмом?

— Откуда ты зна… — начал было Пилот и покраснел снова. В самом деле, даже если не брать во внимание почти полную их идентичность, догадаться было несложно. После первой же перегрузки завтрак переместился бы из желудка в шлем.

Он с некоторым облегчением ощутил задом тугую ткань шезлонга, роботележка обрадованно ринулась к нему, но на полпути развернулась и чуть ли не ткнулась носом в колени Контактера.

Женщина прошептала что-то в круглое ухо микрофона, легким шлепком отправила тележку на кухню и грациозно опустилась в соседнее кресло.

— Ладно, — великодушно-насмешливо позволила она. — Задавай свои вопросы.

— Как получилось, что… — выпалил было Пилот — и запнулся.

— Что я оказалась женщиной? — мило улыбнулась его спутница. — Очень просто. Среди полумиллиона обследованных миров просто должно было оказаться несколько таких, в которых мне досталась лишняя хромосома. Собственно, это с твоей точки зрения лишняя, а мне так даже больше нравится.

Она улыбнулась еще ослепительнее и слегка изогнулась, отчего ее ППК, и так обтягивающий тело, словно вторая кожа, подчеркнул грудь еще больше.

— А матрица?

— Пришлось модифицировать. Не скажу, что это было легко и дешево — даже с нашими научными и производственными мощностями, однако же этого стоило. На моем счету — то есть на счету всех меня-женщин — около сотни присоединенных миров.

— Вас здесь много?

— Нет, не очень. Семьдесят—восемьдесят.

— А…

— Вас — намного больше. Тысяч десять-двенадцать.

— А…

— Контролируем, как ты уже знаешь, две тысячи семьсот миров — плюс-минус два десятка, уничтожили — около сотни тысяч, потерпели поражение в пятистах двадцати четырех. Их, разумеется, тоже уничтожили.

«Варвары», — подумал было Пилот, но смолчал.

— Чем мы отличаемся от варваров? — женщина внезапно перестала улыбаться. — Кое-чем все-таки отличаемся. Давай по пунктам. Какая цель была у вас?

— Разгромить Врага и дать оставшимся вне зоны боевых действий линиям развиваться свободно! — не задумываясь, выпалил Пилот.

— А зона — это сколько?

— Ну… — он пожалел, что рядом нет Стратега с его всезнающим Ящиком, и решил слегка преувеличить. — Мы контролировали примерно десять-двенадцать линий…

— Вы контролировали территорию примерно в полторы сотни линий! — вдруг оборвала его Контактер. — Но скакали по этой территории, как подстреленные зайцы, с шагом в десять-пятнадцать линий. Скажи, тебя не удивляло, что даже соседние линии оказывались вдруг настолько разными?

— Еще как удивляло… — протянул Пилот, начиная понимать причину.

— Вот-вот. Ваши примитивные движки обеспечивали дискретность в десять-тринадцать линий, а вы и обрадовались!

«Орда слонов в посудной лавке…» — всплыла вдруг ассоциация, и Пилот поспешно перевел взгляд в сторону — но успел заметить веселые искорки в глазах спутницы.

«Тьфу!»

— Да, кстати, о слонах, — продолжала тем временем Контактер. — На самом деле вы молодцы. Обычно народ, дорвавшись до парапривода, первым делом обрывает свою линию, и спасать становится уже некого.

— А что… — замялся Пилот. — Много нас таких?

— Бесконечность! — весело рассмеялась женщина. — В каждой более-менее технологичной линии. Наверное, это предопределено. Да, так вот. Если даже варвары, вырвавшись на волю, умудряются не оборвать свою линию, то начинают обрывать чужие, сталкиваются друг с другом, начинают воевать, ну и… Сам понимаешь.

Пилот вздрогнул, осознав, что вся его со товарищи глобальная стратегия оказалась всего лишь возней банды дикарей на побережье островка.

— В ходе войны неизбежно увеличивалась энтропия базовой линии… Вы уже разработали теорию энтропийной устойчивости?

— Нет…

— Ну, вкратце — каждая линия является устойчивой и замкнутой системой, и если ее разомкнуть, стремится к сворачиванию в… ну, в общем, к самоуничтожению. Вы сталкивались только с одним видом воздействия на систему — увеличением энтропии, хоть и разными методами, разрушительными в основном. А мы разработали способы поддержания баланса… то есть, если энтропию одновременно и увеличивать, и уменьшать, то линия может безболезненно принимать и отрывать от себя части других линий — в том числе материальные предметы, энергию из других линий — и оставаться при этом относительно стабильной.

— То есть…

То есть, мы может поддерживать межлинейную и даже межвременную торговлю, устраивать, например, чисто исследовательские линии, в которых собирались бы гении из других миров, чисто производственные — в которых сгоняли бы пролетариат с чисто исследовательских и курортных… полигоны — на которых можно испытывать самое разрушительное оружие… Хочешь поприсутствовать при взрыве гигатонной бомбы в атмосфере… или лучше — в гидросфере? Зрелище — незабываемое, планета — в пыль!

Женщина передернула плечами, Пилот тоже вздрогнул.

— Да. Так вот, сейчас у нас примерно две тысячи производственных миров, с десяток заповедных, примерно столько же — научных, и — самое главное, ради чего все это, собственно, и затевалось, — полсотни так называемых чистых линий.

— Чистых?

— Мы не вмешиваемся в их развитие. Почти не вмешиваемся. Единственное вмешательство — это если там кто-нибудь близко подходит к открытию парапривода — тогда приходится аккуратно его… отвлекать.

— Уничтожать?

— Ну, зачем же уничтожать, тем более, что обычно это или одна из ипостасей меня… и тебя, разумеется, или просто очень умный человек. Иногда удается переключить его интересы на что-нибудь другое, иногда приходится фальсифицировать результаты, иногда, если ничего не помогает — действительно, приходится и убивать.

— И как результаты?

— О! На одной из линий космические корабли уже достигли планет-гигантов, на Марсе процветает колония, на Венере пробуют перестраивать атмосферу. В общем, прогресс идет.

— А отрицательные?

— Ну разумеется. Несколько линий погибли в войнах, некоторые пострадали из-за таких, как ты… несмотря на всю охрану с нашей стороны. Десяток-другой просто тихо угасли… О чем ты задумался?

— О суете мирской. — Пилот вздохнул. — Как представлю, что все наши войны, усилия, жертвы — все напрасно…

Но почему же напрасно? — искренне возмутилась Контактер. — Теперь вы… ты присоединишься к нашему союзу, мы получим еще одного… члена сообщества, и неплохой кусок территории, хоть даже и поврежденной. Так что выбрось из головы вредные мысли, отдохни, понаслаждайся жизнью, а потом — и за работу. Миров на наш век хватит.

Она рассмеялась — весело и заразительно, и Пилот тоже не удержался от улыбки.

Роботележка тем временем подвезла что-то зеленоватое в высоких запотевших фужерах, полную тарелку крохотных бутербродов, испускающих креветочный запах, и снова куда-то умчалась.

— Пошла за новой одеждой, — прокомментировала Контактер. — Ну, это надолго. Мы можем пока заняться чем-нибудь полезным. Что там у нас сегодня?..

С этими словами женщина первой протянула руку к столику, сделала глоток и зажмурилась от удовольствия.

— Не знаю, как это называется, но вкусно! — звонко рассмеялась она. — Присоединяйся!

Пилот с удовольствием съел несколько удивительно вкусных и питательных кругляшков с тарелки, запил чем-то напоминающим легкое вино с абсолютно незнакомым вкусом и непередаваемым невесомым ароматом — жизнь сразу же перестала казаться потерянной, а война — проигранной, а в следующий момент он чуть было не подавился бутербродом.

Контактер, небрежно сбросив свой ППК на шезлонг, решительно двинулась к бассейну. Сильные стройные ноги плавно переходили в округлый зад, талия казалась гибкой и пружинистой, кожа — гладкой до блеска, и Пилот, разрываясь между застрявшим бутербродом и ошеломляющим зрелищем, чуть не задохнулся.

— Давай, присоединяйся! — весело крикнула ему женщина с бортика.

— А…

— А, брось условности! Здесь все свои!

Она поднялась на вышку, изогнулась в полете и почти без всплеска вошла в искрящуюся брызгами воду.

Со странным чувством Пилот стащил с себя комбинезон, вдохнул побольше воздуха и мягко соскользнул с бортика.

Вода оказалась теплой и абсолютно безвкусной, будто дистиллированной — впрочем, скорее всего, так оно и было. Глубина бассейна была метров десять, и дно, покрытое каким-то асссиметричным орнаментом, просматривалось без труда.

Так же хорошо просматривалась сквозь совсем уж тонкий слой воды и роскошная грудь его спутницы.

— Как вода? — невинно поинтересовалась она. — Поныряем?

Они парили в прозрачной невесомой жидкости, словно в воздухе, и Пилот, не чувствовавший себя так хорошо вот уже несколько недель, совершенно расслабился и забыл обо всем. Женщина играла с ним в традиционно-женскую игру — то мелькала, соблазнительно изогнувшись, перед самым носом, то вроде бы случайно раскрывалась перед ним на неуловимое мгновение и тут же, вскинувшись, словно щука, уходила на дно, то небрежно задевала грудью его спину или выброшенную в сторону ладонь. Видно было, что такая игра нравится ей самой, а закончилось это тем, чем и должно было закончиться — Пилот улучил момент, поднырнул, схватил ее за ноги и утащил под воду.

Выскользнув из его объятий, женщина заговорщически прижала палец к губам, махнула рукой, словно бы приглашая следовать за ней, поплыла к борту — и неожиданно Пилот заметил узкий черный зев спрятанного под карнизом отверстия. Женщина грациозно скользнула в темноту, Пилот осторожно двинулся следом — края дыры оказались гладкими, отверстие расширилось, и через несколько секунд он выдохнул в темной пещере с тускло освещенным мелким озером под ногами.

Женщина оказалась рядом, и дыхание ее было подозрительно прерывистым, кожа — горячей, губы — обжигающими, и тело ее прижималось к нему. Пилот окончательно потерял контроль над собой.

Некоторое время они барахтались на дне, постепенно зверея, женщина стонала и извивалась, принимая его в себя, обвивала его ногами, запрокидывая голову, царапала — и с благодарностью принимала его укусы… а когда все кончилось — прижалась к груди и положила голову ему на плечо.

— Так хорошо мне еще никогда не было… — пробормотал полностью опустошенный Пилот.

— Естественно, мой дорогой, — лениво отозвалась Контактер. — Ты и я — это одно и то же, и мы оба в любой момент знаем, кто из нас чего хочет…

Она небрежно скользнула рукой по его животу, дотронулась очень нежно — сначала рукой, затем языком где-то внизу, Пилот снова почувствовал все нарастающее желание — и на этот раз женщина запрыгнула на него сверху, и несколько минут буйствовала, изгибаясь, как лоза на ветру, то задевая грудью его губы, то обжигая поцелуями, и Пилот снова взорвался в неудержимом экстазе — и снова опомнился, нежно обнимая подругу.

Их новая одежда и новая порция напитков — на этот раз густо розовых, дожидались на столиках у шезлонгов. Пилот почему-то избегал смотреть в глаза своей спутнице, и заметив это, она обняла его снова, мягко и беспокойно.

— Что у тебя на душе?

— У меня… — пробормотал Пилот. — У меня такое чувство, будто я занимался любовью с самим собой.

Женщина рассмеялась.

— Вот глупости! Это во-первых, во-вторых, у нас здесь все позволено, а в-третьих… тебе сколько осталось?

— Лет восемь, — насторожился Пилот.

— Вот, а мне — год. Максимум — полтора. Есть ли у нас время задумываться о том… о чем не стоит задумываться?

— Как — полтора? А как же регулирование энтропии, поддержание линий в жизнеспособном состоянии…

— Экономически выгодных линий, my dearling. Только экономически — или чем-нибудь еще — выгодных. Моя, к сожалению, к таковым не относится. Из нее сделали полигон. Так что пойдем лучше ко мне и займемся чем-нибудь полезным…

Эпизод 17

Море мерно лизало пляж мелкими волнами, над головою сияли яркие южные звезды, горизонт, обозначенный разноцветными огнями санаториев и пансионатов, казался далеким и близким одновременно… и было просто прекрасно снова чувствовать себя молодым и беззаботным, наслаждаться чистым воздухом, морем, тишиной… и чувствовать в своей ладони мягкую и теплую руку девушки.

Он знал, что это всего лишь сон, и что до нелепой и глупой до обидного размолвки оставалось менее суток — знал, и наслаждался каждой секундой воспоминания.

Они гуляли по ночному пляжу, говорили друг другу всякие глупости, смеялись — и целовались, целовались самозабвенно и отвлеченно, не обращая внимания на попадающиеся время от времени такие же счастливые парочки.

Впрочем, те вели себя точно так же.

А потом была лесенка с широкими перилами, горячие губы девушки, гибкие ноги и прерывистое дыхание, шепот и нервная дрожь, стон и обжигающая волна любви.

А потом они снова гуляли по узкой полоске ракушек у самого прибоя, девушка со смехом искала "куриного бога[19]", прикладывала к уху ракушки — «а почему эта шипит, а эта не шипит?»… «ой, а этот… нет, тоже без дырки, брось его в воду…»

Он размахнулся и что было силы швырнул злополучный камешек в волны.

Огромный фонтан воды поднялся в небо, грохот ударил в уши, и едва слышная музыка, доносящаяся из какого-то пансионата, так же внезапно превратилась в тоскливое завывание сирены.

Пилот проснулся — мгновенно, и, еще не очень соображая, схватился за пистолет.

Женщина тоже вскочила и, не раздумывая, бросилась к коммуникатору.

— Воздушная тревога! — заголосил вдруг тот. — Неизвестные объекты в опасной близости! Всем приготовиться к отражению атаки! Повторяю, всем приготовиться к отражению воздушной атаки с воздуха!

Сирена не умолкала.

— Пойдем! — женщина торопливо натягивала белье. — Не одевайся, все равно натягивать ППК. Быстрей, быстрей!

Не задавая лишних сейчас вопросов и не выпуская пистолета из рук, Пилот бросился следом.

Они пробежали по каким-то коридорам, смешиваясь с толпой таких же полу— или совсем раздетых сонных обитателей базы, кто-то больно заехал какой-то бесформенной железякой Пилоту в бок, кого-то он сам зацепил пистолетом — и наконец очутились в огромном ангаре с уже наполовину открытой аркой выхода.

Люди, на ходу затягивая ППК, запрыгивали в кабины истребителей… а вот дальше начиналось непонятное, для Пилота, по крайней мере — натянув шлемы и опустив рамы ложементов, летчики замирали в неподвижности, а машины, наоборот, начинали проявлять все признаки разумной жизни — закрывали фонари, проверяли рули, закрылки и прочие движущиеся части, по очереди поднимались на метр над бетоном пола и рулили к выходу.

Пилот недоуменно перевел взгляд на свою спутницу, та так же недоуменно — «ну, чего медлишь?» — взглянула на него… и внезапно грубо выругалась.

— Я совсем забыла… — произнесла она, прикусив губу. — Ты же не наложил нашу матрицу!

— Ну да… — Пилот еще не до конца понял ситуацию.

— …Значит, и летать на наших машинах ты не сможешь!

— Тьфу!

Наступила пауза — тягучая и бессмысленная, только все так же тревожно и тоскливо выла сирена, спокойно и методично, словно на учениях, взлетали истребители, и людей в ангаре становилось все меньше и меньше.

— А что у вас за особенности? — немного виновато спросил Пилот.

— Особенности? — не поняла женщина. — Ах, да. Ну, прежде всего, другая система управления. Вы использовали сенсорные перчатки и проекцию лазером на дно зрачка. А мы проецируем прямо в мозг… и оттуда же берем управляющий сигнал.

— Ничего себе! Так это уже не пилоты, это киборги какие-то!

— Зачем же так презрительно? — возмутилась Контактер. — В остальном они нормальные люди… такие же, как и я.

— А что… — начал было Пилот и вдруг взгляд его упал на зажатый истребителями в самый угол странный, но явно летательный аппарат. Узкий корпус, куцые крылья, огромные сопла сзади и пасти воздухозаборников спереди что-то явно напоминали. — А это еще что?

— Это? Трофей с какой-то отсталой линии. Атмосферник. Движок то ли водородный, то ли даже керосиновый. И система управления примитивная — ручка. На нем никто даже летать не умеет. А что?

— Да так, — протянул Пилот. — Просто моя матрица содержит сведения о таком аппарате.

Кресло оказалось даже удобнее, чем рассказали фальшивые воспоминания матрицы, ручка управления легла в ладонь и как будто стала ее продолжением, а сектор газа словно прирос к левой руке. Единственным существенным недостатком системы управления «трофея» была необходимость постоянно переводить взгляд с лобового стекла на приборы.

Женщина поцеловало его на прощание, сама опустила светофильтр шлема и быстро отбежала в сторону.

По сравнению с мягким гулом магнитодинамических двигателей истерический визг турбин показался оглушительным. Самолет вздрогнул и мягко двинулся вперед — прямо по желтой пунктирной линии. Стены туннеля мелькали все быстрее и наконец слились в одну мутную серую полосу, круглый и яркий просвет впереди вдруг взорвался ослепительным днем, Пилот осторожно взял ручку на себя — и даже с некоторым удивлением отметил мягкость, с которой истребитель оторвался от бетона.

Пилотировать атмосферник оказалось сложнее и интереснее.

Мягкость — вот первое впечатление, отмеченное Пилотом. Постоянный вектор тяги двигателей сразу отменил чуть ли не половину привычных воздушных маневров. Отпали «кобры», горизонтальные развороты, незаметные скольжения в стороны и изменения высоты, резкие, «на пятнадцать же» торможения и прыжки.

Мощность — вот было второе. Сразу неосторожно врубив форсаж, Пилот чуть не задохнулся от перегрузки, с трудом выругался и с удивлением разглядел букву "М" на индикаторе скорости. Мгновение спустя ему стало понятно, почему пилоты Воюющего мира так легко расправились с грозным штурмовиком. Магнитодинамички не были способны вот так, с места, рвать в карьер.

— Даю уточнения! — ожили вдруг наушники. — Атакуют летательные аппараты с атмосферными двигателями! ЭМИ неэффективен! Скорость колеблется от полмаха до четырех… поправка.. до пя... до шести махов! Поправка…

Голос внезапно исчез в потоке шумов и тресков, где-то за горизонтом полыхнуло, и вверх поползло черное туловище ядерного гриба.

Пилот присвистнул и взглянул на зеленое окно радара. Разумеется, оно было пустым.

— Ясно… — пробормотал он несколько обескураженно. — Стелсы[20], значит. Ну что ж…

Он выключил радар, дабы не привлекать внимания. Инфракрасный датчик показал аномалию слева-сверху, Пилот ставшим уже инстинктивным движением потянул ручку на себя — и горизонт послушно уполз под приборную доску. Датчик обрадованно засигналил, почти одновременно перепуганно замигал индикатор облучения — и на радаре появилась отметка.

— Ага! — кровожадно рассмеялся Пилот. — Целиться-то как-то надо!..

Он чуть довернул машину, заснял отметку в рамку прицела и снова толкнул сектор газа к отметке "Ф". Турбины взвыли и отключились. Стремительный поток воздуха ринулся через вспомогательные каналы прямо в сопло, бесцветное, но невероятно жаркое водородное пламя раскалило его до температуры плазмы, выбросило назад — и истребитель рванулся вперед, точно подстегнутая лошадь.

Датчик показывал аномалии слева и справа, Пилот потянулся было к переключателю огня — затем снова взглянул на радар и моментально передумал, а тем временем в перекрестии, грубо выцарапанном на лобовом стекле, появилась серая точка, обросла крыльями. Пилот щелкнул гашеткой — и с наслаждением ощутил рев и сотрясение корпуса, распарывая огненными трассами вражеский фюзеляж.

Странно — но управляя примитивным атмосферником, Пилот получал большее удовольствие, чем сидя в кабине самого современного штурмовика с магнитодинамическими двигателями, работающими в любой среде, и совершенной системой управления. Ощущение грубой силы в руках, не ограниченной никакими компьютерными советчиками, зрелище цели, загнанной в прицел филигранными движениями руки, грубое, лишенное своего странного разума, но мощное вооружение создавали ни с чем не сравнимое чувство физической близости с жертвой, и Пилот снова почувствовал острое, чуть ли не сексуальное, наслаждение.

Следующий вражеский летчик успел заметить его атаку и попытался вывернуться — но пилотирование не очень-то маневренного реактивного дракона сильно отличалось от изящного сражения винтовых или магнитодинамических машин, и Пилот двумя очередями разнес ему крыло, чудом увернулся от обломков и снова пошел по широкому кругу, больше всего внимания уделяя инфрадатчику.

— Эй, на атмосфернике! — вдруг снова захрипели наушники. — Слева от тебя три цели, дистанция сто двадцать, вектор семьдесят, скорость шесть… поправка, семь, поправка, разгоняются, в общем. Нам их не догнать, попробуй сам разобраться. Будет выбор — посади.

Пилот поморщился, но бросил в микрофон короткое «о`кей!», слегка довернул к западу и привычно уже толкнул сектор газа к отметке "Ф".

Целей в самом деле оказалось три, шли они классическим звеном и явно пытались уйти. Пилот с нервным смешком подавил в себе желание зайти в хвост левому и свалить его первой же очередью, и вместо этого пристроился сбоку и включил бортовые огни.

Враги повели себя подобно стае мальков при встрече со щукой — бросились врассыпную, один пополз было вверх, остальные ринулись в разные стороны со снижением. Пилот пожал плечами, пристроился к любителю высоты… и вовремя оглянулся. «Дезертиры», преодолев страх, уже заходили ему в хвост.

«Молодцы!» — одобрительно подумал Пилот.

Увернуться от них особого труда не составляло, но он сознательно снова пристроился рядом с передним штурмовиком и покачал крыльями.

Задние коротко рыкнули орудиями. Трассы, как и рассчитывал Пилот, прошли где-то снизу, тем не менее ощутил он себя очень неуютно, и поспешно ушел на иммельман.

Штурмовики снова, как ни в чем не бывало, выстроились звеном.

«………..!……….!………..!» — мысленно высказался Пилот, затем подумал и добавил пару выражений вслух.

Штурмовики продолжали разгон.

«Интересно, на какой скорости и высоте они обычно устраивают Переход? — тоскливо подумал он, припоминая, что обычно это явление сопровождается приличным сотрясением воздуха. — Может, все-таки завалить?»

Пилот снова пристроился сбоку, в недосягаемости от курсовых орудий, и понадеялся, что турелей у врагов нет — ни ручных, ни автоматических.

Он мигал огнями, качал крыльями, рыскал носом до тех пор, пока у самого не закружилась голова, затем тяжело вздохнул, резко развернул машину и снизу-слева аккуратно поджег два слегка отставших штурмовика.

Оба почти мгновенно взорвались, что на такой скорости было совершенно неудивительно, третий снизил скорость, покачал крыльями и послушно пошел на посадку.

— Идиот! — заорал Пилот, как только приоткрылся фонарь его самолета. — Я ж вам и крыльями махал, и чуть ли не под носом танцевал, и задницу под пушки подставлял — какого члена вы перли, как на буфет!

Пленный изумленно оглядывал ангар, толпу выжатых, как лимоны, летчиков, странные летательные аппараты, и чувствовал себя явно нехорошо.

Пилота чуть ли не силой вытащили из кабины, пару раз подбросили в воздух под одобрительный рев всех присутствующих, уронили, так же быстро с помощью какой-то машинки привели в идеальное состояние, осторожно опустили на пол и расступились — Контактер бросилась ему на шею и приникла к губам долгим поцелуем.

— Эй, — послышался вдруг хриплый голос. — Ты, сука!

Женщина изумленно оглянулась, Пилот так же изумленно поднял голову — пленный летчик встал в свой тесной кабине, глаза его горели странным фанатичным огнем; пистолет в руке дрогнул раз, другой, две дымные трассы бесшумно протянулись и с глухим кашлем погасли в груди женщины.

На удачливом стрелке сразу же повисло с десяток человек, но было уже поздно.

— Почему… — успела пробормотать Контактер, мягко оседая в руках Пилота, затем лицо ее приняло удивленное и по-детски обиженное выражение, изо рта потянулась вниз струйка крови и веселые, живые, сияющие глаза ее закрылись навсегда.

Эпизод 18

Наступил вечер, и Пилот, разобравшись с местными аналогами водки, нажрался, как свинья.

Эпизод 19

— На самом деле все объяснимо и даже по-человечески понятно, — медленно проговорил Психолог. — Ты бы тоже особо не задумывался, увидев того толстяка…

— Какого еще толстяка? — выдавил из себя Пилот.

Говорить ему не хотелось. Собственно, ему уже ничего не хотелось, но Психолог, сам напрашиваясь на эту встречу, был уж очень настойчив, из разряда тех мужчин, которым проще дать, чем объяснить, что не хочешь.

— Который организовал нападение на… нашу обшую знакомую.

— А…

Странно, но даже при этом, еще несколько часов назад очень болезненном воспоминании, Пилот почувствовал всего лишь легкое сожаление — и ничего больше.

— Признайся, ты бы убил его? — настаивал Психолог.

— Ну, убил бы. Отстань.

— Я понимаю, тебе от этого не легче. Но парню, который пристрелил Контактера, сейчас еще тяжелее. Они там понятия не имели о матрице, о наших движках… вообще ни о чем. Они просто отразили налет амазонок, захватили их атмосферник с параприводом — примитивным, конечно, — построили свой и вошли в войну. Вошли абсолютно неподготовленными, с трудом поконтактировали с несколькими соседними линиями — еще более отсталыми, а затем… затем амазонки выжгли их линию, причем методы у них, я тебе скажу… Брррр... Ну представь, что чувствовал парень, когда увидел здесь одну из них?

— А мне насрать! — отрубил Пилот. — Я даже не знаю, кто такие эти твои амазонки…

— Сейчас объяс… — обрадовался было Психолог.

— ...И знать не хочу! Оставь меня в покое.

Пилот подошел к стенному шкафу, достал бутылку чего-то сильноалкогольного и с размаху приложился к горлышку.

— Я все могу понять… — сказал он после длительной паузы. — То, что погибли люди, пусть даже ни в чем не виноватые — это понятно. Это война, и они знали, на что шли. Но…

Он приложился к бутылке снова.

— Но почему гибнут в основном те, кто так или иначе со мной связан? Что я — Азраил? Если я притягиваю смерть, то почему она обходит меня и старательно выбивает тех, кто меня окружает… кого я люблю…

Пилот покачнулся, выругался, и недоуменно взглянул на уже полупустую бутылку.

— На, выпей со мной. И будь наготове — она придет и за тобой!

— Она — это смерть? — спокойно поинтересовался Психолог, принимая бутылку.

— Нет, теща! — съязвил Пилот. — А потом — за тем, следующим, кто придет меня утешать.

— Я не собираюсь тебя утешать! — вдруг с полковничьими нотками в голосе рявкнул Психолог. — Я только пытаюсь вдолбить в твою scheisekubbel[21], которую ты почему-то называешь головой, хоть пару разумных мыслей!

— Это каких же?

Как ни странно, такой нехитрый прием подействовал на Пилота лучше, чем рекомендованные Ящиком фрейдистско-юнговские ухищрения — пациент вышел из психологической комы и проявил некоторый интерес.

— Первое, — таким же тоном продолжал Психолог. — Ты в этих смертях не виноват!

— Согласен, — Пилот вяло кивнул и полез было обратно в свою подсознательную раковину. — Но от этого не легче….

— Второе, и главное! — Психолог однако был настроен на решительную победу. — Повышенная концентрация смертей вокруг тебя — иллюзия. Статистическая иллюзия — знаешь, что это такое?

— Ну, знаю. Это вроде той смертельной опасности огурцов для здоровья.

— Какой опасности? — Психолог не был бы психологом, если бы не воспользовался этим, хоть маленьким, но успехом.

— Ну, когда подсчитали, что 99 процентов человек, которые употребляли огурцы, умерли…

— Да ну? — Психолог забеспокоился. — И я…

— Правда, умерли они от старости, но как раз это статистики не учли.

Психолог рассмеялся — длинно и несколько искусственно. Этот пример изучали на первом курсе. Однако пораженный неожиданной мыслью Пилот ничего подозрительного не заметил.

— Ящик! — рявкнул он примерно таким же голосом. — Подсчитай среднюю вероятность смерти…. представителя нашей команды.

— Уточни задание, ламер! — высокомерным тоном отозвался потолок. — Ни черта не понятно.

— У нас пользуются термином “родственник”, — подсказал Психолог.

— Ящик! Подсчитай среднюю вероятность смерти “родственника” в течение недели!

— Принято к исполнению, — на это раз потолок был настроен благожелательно.

— Потом подсчитаешь среднюю вероятность смерти “родственника”, знакомого со мной. Тоже за неделю.

— Прошу уточнить термин “знакомого”, — озадаченно прогудел потолок.

— Болван! “Родственника”, с которым я перед этим… — Пилот призадумался, и решил, что с “болваном” он несколько поторопился. — С которым я хоть раз раз разговаривал.

— Принято к исполнение, — проворчал Ящик, затем вполголоса добавил: — Сам болван!

Психолог и Пилот переглянулись — и расхохотались.

Ящик думал долго, бутылка успела опустеть, и Пилот вопросительно взглянул на стенной шкафчик-бар, и даже успел двинуться с места, когда потолок пискнул и приятным женским контральто выдал:

— Задание выполнено. Результаты…

— Стой! — внезапно рявкнул Пилот. — Результаты сохранить, а через неделю сравнить с практическими!

— Принято к исполнению, — голос Ящика снова стал озадаченным, а Пилот вопросительно взглянул на Психолога.

— Ну, что посоветуешь?

— В смысле?

— Где мне можно поторчать с неделю, не подвергая гипотетической опасности ни окружающих, ни, по возможности, себя? Контактер что-то говорила о мирах-заповедниках… … …

Эпизод 20

Атмосферник вывалился из Перехода — и совершенно неожиданно вдруг опустил нос и почти вертикально пошел вниз. Двигатели захлебнулись и смолкли. Несколько удивленный, Пилот потянул ручку на себя — та двинулась неожиданно легко, но никаких заметных изменений ни в направлении, ни в способе — брюхом вниз — не последовало.

— Оригинально… — пробормотал Пилот, фиксируя взглядом одновременно ручки катапульты и индикаторы высоты. Радарный показывал что-то около сорока километров, что для динамического прыжка было в общем-то нормально, зато воздушный уперся стрелкой в ограничитель и явно не собирался производить ею какие-либо движения.

— Ну, подождем… — снова пробормотал Пилот, переместив руки — на всякий случай — ближе к катапульте.

Где-то на двадцати километрах сгустившийся воздух начал, наконец, порыкивать на законцовках крыльев, машина вздрогнула и медленно-медленно, с неохотой, опустила нос к земле.

— Уже хорошо, — прокомментировал Пилот. — А дальше?

Еще через пару километров задрожала ручка управления, отмечая возрастание нагрузки на рулях, рычание превратилось в знакомый пронзительный вой, и где-то на десяти тысячах автоматически запустились двигатели.

Перегрузка привычно вдавила Пилота в кресло, и впервые в жизни он обрадовался ей, как старой знакомой — поскольку она была четким признаком выхода из почти вертикального пике.

Пике закончилось на пяти тысячах, перегрузка сползла — медленно и как будто очень недовольно, не менее привычная легкость заполнила тело, и Пилот машинально взял ручку еще на себя — и только потом додумался взглянуть на индикатор перегрузки.

В прямом горизонтальном полете тот показывал 0,75 G.

— Ах, вот оно что! — облегченно засмеялся Пилот. — Здесь просто меньшая тяжесть!

Двигатели разогнались до привычных 0,5, автопилот приглашающе замигал глазком на приборной панели, и Пилот с некоторой даже расслабленностью отдал управления ему, и взглянул на планшет с картой… и тут же расслабленность и благодушие исчезли неизвестно куда.

Переход выбросил его на несколько тысяч километров восточнее базы.

— Твою мать! — в сердцах высказался он в адрес местных (впрочем, уже не местных) программистов. — Ламеры! Арифмометры вам программировать, а не Ящик.

Одновременно с ругательствами он убирал газ до 0,3 и осторожно тянул ручку на себя.

Атмосферник протестующе задрожал, покачнулся, и медленно и неохотно стал набирать высоту.

— Так ведь и экономичная высота здесь другая! — через некоторое время определился Пилот и следующие полчаса развлекался тем, что всячески поносил уже упоминавшихся программистов, Психолога, заповедные планеты с уменьшенной силой тяжести, межлинейную войну и все остальное, что только мог припомнить, затем вспомнил, что идея лететь на атмосфернике — аппарате хоть и скоростном, но и потребляющем горючее с невероятной прожорливостью — принадлежала ему самому, и прикусил язык.

Белый огонек, изображающий его, ужасающе медленно двигался по планшету, отметка базы вообще не появилась еще из-за западного края, на пятнадцати километрах самолет начал проявлять нехорошие тенденции, наводящие на мысль о штопоре, и ручку пришлось установить в нейтральное положение и даже немного отжать, а неизвестно откуда взявшиеся облака заволокли к тому же землю, и машина, казалось, неподвижно зависла в сером полупрозрачном мареве.

Пилот с трудом подавил в себе желание открыть окно и высунуть нос наружу, дабы удостовериться, что самолет не висит на месте, как стратостат.

Следующим желанием стала жгучая потребность снизиться и поискать ровное место для приземления, затем Пилот вспомнил крохотные, предназначенные только для гладкого бетона, шасси атмосферника — и снова выругался.

Потом ему захотелось в туалет.

Почему-то именно такое банальное и невыполнимое в тесной кабине желание привело его в особую ярость, и новый взрыв ругательств вызвал недоумение со стороны Ящика.

— И ты, Ящик, тоже …! — безапелляционно заявил Пилот и, подумав, добавил. — И не ...!

Ящик обиделся и заткнулся, Пилот поругался еще некоторое время, тоже умолк и от нечего делать начал изобретать способы помочиться за борт.

Шланг с воронкой был отметен сразу, поскольку, во-первых, сверлить стены было опасно и нечем, а во-вторых, эффект Бернулли вместе с мочой вытащил бы через воронку и то, что первоначально для утилизации не планировалось.

Банка с последующим выбросом через приоткрытый фонарь не подходила чисто по технической причине — фонарь был или открыт, или закрыт.

Банка без выброса…. сначала Пилот улыбнулся было, представив, что с ней произойдет на посадке, затем улыбка с его лица сползла, и вариант начал представляться все больше и больше приемлимым… пока не обнаружилось, что ни одной банки в кабине нет.

Пилот задумчиво потрогал ладонью шлем, затем поразмыслил еще и решил отложить решение проблемы до лучших времен.

“В конце концов, — подумал он сразу же после такого мудрого решения, — если придется прыгать, проблема решится сама собой…”

А мысль о том, что прыгать-таки придется, возникала все чаще и чаще — при каждом взгляде на указатель уровня топлива.

Двигатели возмущенно, словно мартовские коты, выли на непривычно низких оборотах, воздушные ямы злорадно потряхивали непривычный к такому истребитель, а Пилот развлекался тем, что прикидывал, сколько месяцев он будет идти к базе, пробираясь сквозь заповедные леса и форсируя море на резиновой лодочке, входящей в комплект НЗ.

От нечего делать он начал крутить настройки приемника и вызывать на аварийной волне базу — но, разумеется, электромагнитное поле планеты было чистым и невозмущенным, и Ящик базы либо был сильно занят, либо начихал на все, либо же его просто не было.

Действительно — зачем в санатории боевой компьютер?

Пилот уменьшил масштаб на планшете — точка, изображающая его, почти остановилась, зато из-за западного края показалось пятнышко базы. Ящик злорадно высветил конечную часть пути пунктиром, показывая, что дальше придется планировать. Это грустное зрелище опечалило Пилота еще сильней, он снова увеличил масштаб и старался на планшет больше не смотреть.

Делать было нечего совершенно.

Через некоторое время самолет перестало потряхивать, он все так же медленно выбрался из облаков, и Пилот поморщился от ослепительных лучей солнца. Тонкая атмосфера практически маскировала звезды, но и не фильтровала ультрафиолет, и Пилот старался по возможности спрятать лицо и не смотреть вверх — но через полчаса такого полета понял, что рези в глазах так или иначе не избежать, и опустил светофильтр.

Сразу стало холоднее — субъективно, разумеется. Пилот поежился и включил подогрев.

Еще через час солнце уже ощутимо светило в затылок. Он поднял светофильтр, глянул на блестящую поверхность какого-то прибора, увидел свои красные глаза — и поморщился.

В конце концов, когда отметка топлива уже болталась в районе нуля, пятно базы появилось-таки из-за края планшета и неожиданно резво двинулось навстречу. Пилот улыбнулся — и в это момент двигатели почти одновременно рыкнули напоследок и умолкли.

Улыбка медленно поползла с лица Пилота, затем трансформировалась в недовольную гримасу, он вырубил автопилот и плавно — очень плавно! — начал опускать ручку.

Набор высоты прекратился, скорость начала падать.

Самолет снова вошел в облака, Пилот сконцентрировал внимание на приборах, довел скорость почти до критической, затем подумал — и снизился еще немного. Истребитель затрясся.

Воздух с гремящим рычанием срывался с законцовок крыльев, словно бормоча невнятные угрозы, четко видимые в легких облаках вихри сопровождали самолет, как стервятники верблюда в пустыне, на лбу Пилота выступили капли пота, но он только встряхнул головой, опасаясь отвлечься хоть на секунду.

Облака кончились, под брюхом показалась неприятно близкая земля, покрытая сплошным лесом, на горизонте высилось что-то вроде горы, и планшет, увеличив масштаб чуть ли не до предела, рекомендовал эту гору обходить справа.

Пилот хмыкнул, чуть увеличил скорость, и осторожно наклонил машину.

Гора медленно ползла влево, истребитель порывался скользнуть вниз, Пилот разрывался между желанием то ли молиться, то ли непристойно ругаться. Наконец из-за лесистой громадины показались постройки, призывно блеснул бетон ВПП[22], самолет выровнялся, чуть ли не завис в воздухе, и, наконец, тяжело рухнул на самое начало полосы.

Заскрипело шасси.

Атмосферник с явной неохотой прополз пару сотен метров по блестящему бетону и неподвижно замер точно на разделительной линии.

Эпизод 21

— А мы-то перепугались! — смеялся Сторож, размахивая полупустой уже кружкой с пивом. — Ну сам представь — без предупреждения, беззвучно, на малой высоте появляется атмосферник, идет вектором на замок и вдруг падает в самом начале полосы! И не взрывается, а катится себе спокойно дальше! А уж потом…

Он отхлебнул пива, крякнул и обтер губы.

— А потом выпрыгивает из него мужик в черном, расстегивает штаны и демонстративно трясет своим аппаратом в сторону замка! Тут у кого хочешь кровь взыграет!

Женщины захихикали, а Пилот вежливо усмехнулся.

— Ты бы полетал часов шесть подряд, — пробормотал он, тоже прикладываясь к кружке.

Пиво было неожиданно хорошим — видно, его здешняя ипостась умело хорошо устраиваться в любом месте.

— Да нет, спасибо! — поспешно отказался Сторож. — Я человек тихий, скромный, мне бы вот в таком месте дожить лет эдак до девяноста... да еще в такой вот компании!

Он похлопал по пышной груди ближайшую даму — та отнеслась к этому благосклонно и даже с надеждой подалась навстречу, однако Сторож этим и ограничился.

— Как тебе контингент, а?

Контингент действительно был неплохим — даже для более привередливого клиента, чем уставший от бессмысленной и бесконечной бойни Пилот. Женщина, которая сидела рядом со Сторожем, казалась робкой и наивной простушкой — пока не взглянула на гостя так откровенно оценивающе, что он, перевидавший и перепробовавший всякого, немного смутился. Девушка, сидящая рядом с ним, внешне представляла собой полную противоположность белокурой толстушке — но время от времени словно случайно касалась обнаженной ногой коленей Пилота и обжигала его страстным взглядом.

— Нравятся? Которая больше?

Женщины с интересом уставились на него.

— Нет слов, чтобы описать красоту обеих, — галантно вывернулся Пилот. — Тем более, что кое-кто из нас уже… много дней не встречался ни с кем, кроме вражеских атмосферников.

Брюнетка выразительно фыркнула — “понимаю, не беспокойся, сегодня же все исправим”, блондинка так же выразительно встретилась с ним взглядом и облизнулась.

“Ни фига себе! — ухмыльнулся про себя Пилот. — Кажется, нравы здесь еще проще, чем на базе!”

Так и оказалось.

Перед самым рассветом, когда несколько более уставшая брюнетка обессиленно откинулась на подушку и засопела, блондинка прижалась теснее и прошептала ему на ухо что-то нежное и настолько знакомое, что Пилот на миг оторопел.

— Что… что ты сказала? — настороженно переспросил он.

— Ничего, — немного растерялась любовница. — Просто я когда-то называла тебя так… и тебе нравилось. А что, сейчас…

— Нет-нет, все в порядке! — он поспешно прижал ее к себе, провел рукой по плавным изгибам бедер. — Просто…

Он замялся.

Ну, не стесняйся! — тихонько засмеялась женщина. — Я же принадлежу тебе — какую бы форму ты не принял. Я все пойму и все прощу, и все равно буду любить тебя. Тебя и только тебя. Так что ты можешь быть со мной честным и откровенным… тем более, бежать мне отсюда

некуда, а если появится Враг — эта линия тихо и мирно исчезнет… вместе со всем ее содержимым.

— Как — “исчезнет”? — оторопел Пилот. — А…

— А я? — спокойно улыбнулась блондинка. — Я уже давно исчезла. Не беспокойся, я знала, на что шла.

Она прильнула к нему еще тесней и вдруг в каком-то исступлении начала целовать — губы, лицо, шею, плечи… спустилась ниже — и Пилот почувствовал, что по крайней мере еще на один раз силы у него найдутся.

Проснулась брюнетка и не замедлила присоединиться, и буйство продолжалось до тех пор, пока красные лучи рассвета не прокрались в комнату — и не покинули ее, покраснев еще больше от увиденного.

— Завтракать, завтракать! — энергично растолкала их рыженькая, весьма хорошенькая девушка, рывком раздвигая шторы и распахивая окно. — И купаться!

Море было теплым и прозрачным, Пилот снова ощутил полузабытое уже чувство подводного полета, рассекая воду мощными взмахами ласт. Рыбы были большими, разноцветными и ужасно нахальными, они тыкались носами прямо в стекло маски, что-то выпрашивая; крабы проворно перебегали по песчаному дну, лавируя между невысокими глиняными пригорками, наглые чайки садились чуть ли не на голову. Пилот поочередно катал женщин на спине, они визжали и старались прижаться к его широким плечам грудью. Потом они все вместе с удовольствием занимались любовью прямо на песке, не обращая внимания на маячивший вблизи замок.

Обед был изысканным и экзотическим, рыженькая наливала вина с тонким, едва уловимым ароматом старины, блондинка незаметно подсовывала лакомые кусочки со всего стола, а брюнетка просто старалась оказаться поближе, и ночью все повторилось, и следующий день был таким же, и Пилот забыл, что где-то совсем недалеко по современным меркам идет жестокая война, и его родственники сжигают миры и сами гибнут в чудовищных кострах, по сравнению с которыми Бухенвальд и Хиросима — просто игры детей в песочнице.

Неделя кончилась.

Ночь было прощальной, и женщины, зная об этом, старались изо всех сил, и Пилот отвечал тем же, ясно осознавая, что последней она может оказаться и в буквальном смысле, и не только для него, и уже проваливаясь в темную глубину сна, он вспомнил слова, произнесенные блондинкой, вспомнил ее саму, вспомнил ее имя, и обстоятельства, при которых они встретились в его жизни.

— Как странно… — пробормотал он едва слышно.

— Что?… — сонно откликнулась любовница. — О чем ты подумал?

— Ничего, ничего, спи… — поспешил успокоить ее Пилот.

Странным было любить и чувствовать себя любимым женщиной, единственной целью встречи с которой в его настоящей жизни был секс и только секс. Она действительно была неплоха в постели — но что-то механическое было в их нескольких встречах, и все разговоры их сводились к той же теме, и через две-три недели все кончилось настолько же просто, насколько и началось, и настолько хорошо, что Пилот забыл ее имя — и вспомнил его только сейчас.

Атмосферник взвыл турбинами, дрогнул и начал свой обычный неторопливый разбег. Пилот оглянулся — женщины стояли на краю взлетки, старательно не глядя друг на друга, и только сторож с неизменным пивом в руках весело помахал рукой вслед.

А на десяти тысячах метров, отойдя подальше от замка, Пилот запустил программу Перехода.

Эпизод 22

И ахнул, когда вместо привычного уже темно-синего неба очутился в бесконечной звездной пустоте.

Фыркнули, задыхаясь, и мгновенно заглохли двигатели. Бешено и растерянно заметалась картушка магнитного компаса, куда-то улетел самолетик авиагоризонта, одновременно бросились в противоположные стороны указатели скорости и высоты на лобовом стекле, индикатор скольжения безразлично остановился в положении примерно пятидесяти градусов, стрелка указателя перепада давлений уперлась в ограничитель, и странная легкость вдруг наполнила тело Пилота.

Атмосферник оказался в космосе.

Странная, никогда раньше не испытанная тишина вдруг ударила в уши, сердце ушло в район гениталий, остановилось там на мгновение, и продолжило свой путь к пяткам.

Самолет, медленно вращаясь, плыл в никуда, и усеянная яркими разноцветными точками чернота неторопливо и неотвратимо проникала в кабину.

Звезды жили своей непонятной жизнью, атмосферник беспомощно барахтался в вакууме, а Пилот, неподвижно замерев в кресле, изо всех сил боролся с такой же черной безумной пустотой, постепенно заполняющей мозг.

“Такого просто не может быть! — твердил он мысленно, убеждая самого себя. — Неделю назад здесь, в этих координатах, была огромная планета, с базой, с постройками, с сотнями летательных аппаратов разного типа… Были звезды, было и солнце, да…”

Солнце — ослепительный желтый шар с гладкими, словно отполированными краями вползло в боковое стекло кабины. Щелкнул светофильтр, защищая глаза пилота от слишком яркого света, радостно — “вот и я пригодился!” — забилимкал индикатор лазерного облучения — техника тоже работала и изо всех сил пыталась помочь хозяину в разрешении хотя бы мелких проблем и проблемок.

Пилот вздохнул, тряхнул головой и с облегчением почувствовал, как черная пелена безумия уползает куда-то вниз, в инквизиторские застенки подсознания.

— Анализируем! — громко произнес он — самому себе. — Что сие может значить?

Примитивный компьютер атмосферника молчал; Пилот сильно сомневался, что более современный ящик магнитодинамического штурмовика сумел бы ему помочь в такой ситуации, тем не менее вычислительными ресурсами пренебрегать не стоило, и он запустил программу самотестирования.

Пока ящик мигал огоньками на пульте и выводил на дисплей бодрые и абсолютно ненужные в данном случае сообщения, человек постепенно пришел в себя, с тоской взглянул на кислородный манометр, выругался, и огляделся.

Первое впечатление оказалось правильным — самолет висел в безвоздушном пространстве. Солнце описывало круги, звезды так же весело носились следом. Пилот вспомнил Галилея и пришел к выводу, что атмосферник вращается. Все приборы, хоть мало-мальски связанные с тяготением, магнитным полем или атмосферой, показывали полнейшую чушь, радиополукомпас растерянно тыкался то в одну сторону, то в другую. Пилот с досадой посмотрел на него, но выключать не стал — мало ли чего.

Большого голубого шара планеты рядом не наблюдалось. С одной стороны, это утешало — мало радости ворваться в атмосферу на космической скорости на неприспособленном для таких вещей атмосфернике, с другой — огорчало, поскольку стрелка манометра ощутимо подрагивала.

Координаты ящик выдавал правильные — по крайней мере, так он сам утверждал. “Следовательно… — Пилот усмехнулся. — Или исчезла планета, или это просто сбой в систе…”

Логичные в общем-то рассуждения человека были прерваны появлением странного — впрочем, а что не было странным в подобных обстоятельствах? — предмета. Смутно — весьма смутно, но что-то он Пилоту все-таки напоминал. Дело осложнялось тем, что подойти поближе или хотя бы остановить вращение атмосферник не мог, а таинственный предмет тоже явно не намеревался делать ничего подобного. Он летел так же тупо и неуправляемо, и так же бессмысленно вращался, то сверкая острой гранью в ослепительных солнечных лучах, то становясь темным и неразличимым. Пилот жадно припал к стеклу кабины, пытаясь рассмотреть незнакомца, тот, в свою очередь, приближался медленно и неторопливо, явно проходя мимо, и вдруг, когда фазы вращения атмосферника и неизвестного аппарата на мгновение совпали, Пилот выругался и чуть не пробил головой стекло.

Мимо медленно проплывал обломок носовой части штурмовика с разбитой кабиной. Тот, кто сидел в кресле пилота, никак не отреагировал на неожиданную встречу и даже не повернул головы, и все по одной простой причине — шея его оканчивалась куском розового ноздреватого вещества, напоминающего сахарную вату на палочке.

Присмотревшись, Пилот разглядел вдалеке еще несколько бесформенных обломков — в основном камней.

“Хочешь поприсутствовать при взрыве гигатонной бомбы в атмосфере… или лучше — в гидросфере? Зрелище — незабываемое, планета — в пыль!” — почему-то вспомнились слова Контактера.

Руки его дрожали. Пилот остановился, глубоко вдохнул, и только с третьей попытки набрал программу Перехода.

Эпизод 23

После прошлого Перехода, после завораживающей бесконечной черной пустоты выход в стратосферу планеты казался просто праздником. Самолет стремительно провалился тысяч на десять метров, нащупал первые сгустки атмосферы, разогрелся, радостно взревел двигателями и еще более радостно даванул свои полные семь с половиной махов. Пилот вздохнул и все еще дрожащей рукой вытер лоб.

После всего пережитого даже четверка истребителей, идущая на перехват, казалась такой мелочью, о которой и думать не стоило. Все же — на всякий случай — он включил бортовые огни, проверил ответчик — “свои, свои, свои…” — орал в эфир компьютер на каком-то своем, малопонятном, да еще и шифрованном языке, — перешел в горизонтальный полет без всяких там форсажей и скольжений и демонстративно снизил скорость.

Истребители подошли ближе, разделились — Пилот с некоторым удивлением отметил, что два из них почти такие же атмосферники, как у него, усмехнулся — “что, уроки не проходят даром?”, и покачал крыльями. Все четыре аппарата незамедлительно ответили тем же, затем один атмосферник подошел вплотную и пристроился борт о борт.

— Покажи лицо! — прохрипели наушники мертвым механическим, явно прошедшим через скремблеры голосом.

Пилот повиновался незамедлительно — откинул забрало до упора назад, чуть ли не прижался носом к левому стеклу кабины и улыбнулся.

— Кто такой и откуда летишь? — поинтересовался мертвый голос в наушниках.

— Пилот. Завербован около трех недель назад. Был на Санатории, координаты…. черт, не помню, запросите Ящик. После возвращения обнаружил, что база разрушена, набрал координаты ЗКП[23]… то есть ваши — и прыгнул.

— О`кей, двигайся за мной! Но без фокусов! — все так же мертво прогудели наушники.

— Понял… — уже не так радостно пробурчал в микрофон Пилот и следующие полтора часа обиженно молчал.

Атмосферники вывели его на длинную серо-зеленую, словно выкрашенную специально (впрочем, скорее всего, так оно и было) полосу, до момента касания держались рядом, затем неожиданно резво взмыли вверх и чуть ли не вертикально ушли в облака. Магнитодинамички шли чуть сзади, снижая скорость синхронно с его пробегом, и только после окончательной остановки тоже ушли вверх.

Серый бетонный нарост чуть в стороне от ВПП раскрылся, выпуская такой же серый броневичок, и закрылся снова, как только тот проехал шлюз.

— Приветствую, — сказал встретивший Пилота “родственник”, вежливо открывая перед ним дверцу. — Я Гэбист.

— Кто? — не понял сразу Пилот.

— Гэбист. Госбезопасность — слышал о такой службе?

— Да уж… — протянул Пилот. — Приходилось. Только…

Он запнулся.

— Что, с трудом представляешь себя на такой службе? — усмехнулся встречающий. — Я тоже. Однако чего только не сделаешь за определенное вознаграждение, правда?

Пилот вежливо улыбнулся.

— Шучу, конечно, — тоже усмехнулся Гэбист. — А в общем-то, работа как работа. И здесь, как видишь, моя специальность тоже пригодилась.

— Это в каком смысле? — заподозрил неладное Пилот.

— А в простом, — вдруг перестал усмехаться Гэбист. — В течение ближайших… ну, в общем, за минимальное время нам с тобой предстоит разобраться во многих вопросах. А до этого тебе придется посидеть под замком.

— Докатились! — орал в потолок Пилот. — Чужих шпионов ловить не умеете, так давайте своих в кутузку сажать! Ламеры! Идиоты! Я, как дурак, спешу к ним с известием о гибели базы, а они меня — под замок!………………..!…………………..!…………………. вас в…………… через…… за………… под…………….. сквозь…………. на………………. об ……….., и всех ваших родственников по материнской линии тоже!

Тут он вовремя вспомнил, что родственники у них те же, что и у него самого, и заткнулся.

Если честно, орал и матерился Пилот больше от скуки, чем от реальной злости. В глубине души он прекрасно понимал, что после разгрома и гибели базы волна подозрений неизбежна и даже необходима, что в поимке шпионов, выведших врага на уязвимое место защищенной временной линии лучше перебдеть, чем недобдеть, и что Гэбист явно хочет для начала осмотреть атмосферник, опросить компьютер и только потом взяться за самого Пилота.

Но легче от этого не становилось.

Мало утешала и мысль, что очутившись на месте главы местной же службы безопасности, он, то есть Пилот, вел бы себя точно так же, а то и хуже, так что обижаться вообще не на что.

Поматерившись для порядку еще несколько минут, Пилот закрыл глаза и попытался уснуть. Сначала это даже удалось, но уже через несколько минут такого радостного беспамятства из глубин подсознания поползли воспоминания о Психологе, Контактере, Стратеге, Подводнике, любимой девушке, наконец… Пилот с криком вскочил и предпочел просто поваляться на койке, тупо уставившись в потолок.

Дверь открылась с легким шуршанием, Гэбист вошел и устало опустился на стул рядом.

— Что слышно хорошего? — равнодушно поинтересовался Пилот.

— Мне бы хотелось уточнить некоторые детали, — игнорировал его вопрос гость. — Расскажи, пожалуйста, подробнее о твоем отлете с Санатория.

— А что здесь рассказывать? Заправился, залез в атмосферник, закрыл кабину, взлетел, набрал высоту — да, атмосфера там потоньше, так что я набрал не тридцать тысяч, а где-то двадцать-двадцать одну, запустил Переход — и прыгнул.

— Сзади ничего подозрительного не заметил?

— “Сзади” — это где?

— На поверхности планеты.

— Ничего. А что?

— Высоту набирал по спирали или по прямой?

— По прямой. Не хотелось устраивать Переход над головами.

— Высоту точно не помнишь?

— Точно не помню. Тысяч двадцать — двадцать одна. Но вообще-то, ты можешь спокойно запросить параметры перехода у Ящика.

— Запросили уже… — поморщился Гэбист.

— И что?

— Дать бы тебе по голове за такие вопросы! — неожиданно вспылил собеседник. — Бля, не был бы ты мной самим — сейчас бы валялся на полу с закрученными за голову ногами и рассказывал бы, рассказывал, рассказывал! Тьфу!

— Как, однако, я круто пал! — присвистнул Пилот. — Неужели приятно было таким заниматься?

— Всяко было, — уже поспокойнее буркнул Гэбист. — Бывало и приятно. Ладно, кончай скандалить. Ящик мы уже опросили. Вообще-то ты чист. Почти.

— А что значит “почти”? И к чему эти допросы?

— А к тому, что через пару минут после твоего отлета Координатная Линия… ну, Санаторий, в общем, — перестала существовать.

— К-как это? — Пилот вскочил с койки. — Как перестала?

— Очень просто. Так же, как и база. Гигатонная бомба в океан — и в реакцию вступает дейтерий гидросферы. Планета — в пыль.

— А… а бомба откуда?

— А вот это и есть самое интересное. Знаешь ли ты, что магнитодинамички вызывают возмущения во временном потоке?

— Нет, первый раз слышу. Но причем тут магнитодинамички?

— А при том, что таких возмущений в районе Санатория не зафиксировано.

— А в районе базы?

— Возле базы сам черт ногу сломит, — смутился Гэбист. — Там же летало все, что могло от земли оторваться. Там линия еще лет двести в порядок приходить будет — да и то, только если прямо сейчас все взорвать.. Но речь не о том.

— О чем же? — уже не так бурно поинтересовался Пилот.

— О том, что гигатонную бомбу доставили на Санаторий на атмосфернике.

— На… моем?

На Пилота жалко было смотреть. Несколько секунд Гэбист с наслаждением разглядывал посеревшее лицо допрашиваемого, затем с явным сожалением ответил:

— Нет. Твой такую игрушку не поднимет. Но против тебя есть другие материалы.

— Какие же? — облегченно вздохнул Пилот.

— Контактера помнишь?

— Да, — он вдруг понял, что расслабился рано.

— Так вот, — Гэбист снова сделал вид, что наслаждается самой процедурой допроса. — По последним сведениям, работала она на амазонок, бомбу они наводили по ею установленным маякам, и один из таких маячков мы сняли с твоего атмосферника.

Эпизод 24

Полковник казался таким же одинаковым, как и все остальные “родственники” — но только с первого взгляда. За все время встречи будущих участников рейда он не проронил ни слова, и только когда речь зашла о конкретных деталях, глаза его перестали быть тусклыми, весь он как-то оживился, распрямился, и даже помолодел.

— В общих чертах суть операции состоит в том, чтобы благополучно доставить устройства на линию, содержащую базу амазонок, и сбросить его в первую попавшуюся приличную акваторию. Желательно при этом попасть не во внутреннее озеро, а во что-нибудь, сообщающееся с Мировым океаном — хотя особого значения не имеет, сгорит вся их планета за минуты или десятки минут.

Пойдут пять машин — два атмосферника, две магнитодинамички, и собственно, носитель с комбинированными двигателями. Магнитодинамички оборудованы ЭМИ-предохранителями, позволяющими благополучно пережить три ЭМИ-импульса. Комбинированный движок носителя имеет пять таких предохранителей, и, кроме того, способен около часа лететь на атмосферном приводе.

Тактика обычная — звено, предельно малая высота, Переход сразу же после отделения устройства от носителя. Вопросы есть?

Вопросов, разумеется, не было.

— Тогда прошу по машинам. Впрочем… Пилот, ты, кажется, любишь атмосферники?

— Нет, Полковник. Кстати, ты действительно полковник?

— Да.

— Так вот, после Перехода в открытый космос атмосферники мне почему-то перестали нравиться.

— Ну, дело хозяйское. Тогда ты идешь впереди-слева, Самурай — впереди-справа. Ведомыми пойдут Плотник, — худощавый парень, сидящий в углу, кивнул. — и Маньяк. С кем — решим на месте, смотря кого куда выбросит.

Последний участник рейда, так же слабо отличающийся от остальных, тоже кивнул.

— Гоняться за врагами не следует, — продолжал Полковник. — Ваша задача — только прикрывать носитель… то есть меня. Пошли!

Пилот хмыкнул, оглянулся на худого, словно сплетенного из сухожилий, Самурая — тот рассматривал его с таким же интересом, шагнул следом, затем внезапно обернулся:

— Тебя тоже Гэбист агитировал?

Самурай кивнул, Пилот усмехнулся — мол, “хитрое я все же создание… самого себя ухитрился на смерть отправить, да еще и добровольно!” — и двинулся к ангарам.

Переход получился удачным — всех выбросило практически в одном районе, на приличной высоте, и даже без особых пост-эффектов, вроде рвоты и кровавых соплей на забралах шлемов. Пилот облегченно вздохнул, окинул взглядом приборную доску, прислушался к ощущениям — ящик штурмовика имел паскудную привычку сигналы о неполадках направлять прямо в мозг, и время от времени у пилотов чесался хвост или болели плавники — если такая переадресация происходила неудачно.

Штурмовик вполне самостоятельно наклонил нос, выровнялся по горизонту и пошел вниз, уходя из-под потенциально возможных прицелов вражеских лазеров. Тем же, насколько догадывался Пилот, занимались и остальные. Справа мелькнула остроклювая серая тень, Ящик встревожился было, но тут же успокоился, и атмосферник, покачав крыльями, пристроился ведомым.

Через пять-десять секунд вдали показался из облаков толстый силуэт носителя — за неимением крыльев, Пилот качнул корпусом и сразу же ушел вперед.

Земля нарастала в лобовом стекле, он уменьшил наклон и осторожно — очень осторожно — толкнул вперед сектор газа.

Ничего не произошло.

Магнитодинамический двигатель мерно гудел, все приборы бодро рапортовали о нормальной работе, не чесался хвост, не ломило плавники — но штурмовик, управляемый только рудиментарными аэродинамическими рулями, уверенно терял скорость.

— Мать твою! — вдруг многоголосо взорвался эфир. — У меня не запускается движок! Падаю!… Двигатели! Па… Всем, кто… отсутствует магнитное поле… Что-то с атмосфе… Проща…

Руки сами по себе рванулись к петлям катапульты.

Земля оказалась близкой. Чересчур близкой — парашют едва успел раскрыться, и не смог до конца погасить скорость — почва ударила в подошвы так, что Пилот потерял ориентировку и позорно грохнулся на задницу. Ощутимо затрещали кости. Штурмовик мелькнул над головой и исчез за холмами. Через мгновение горизонт озарился ослепительной вспышкой, земля вздрогнула, и еще через несколько секунд волна горячего воздуха с шепотом пронеслась над головой.

Стало тихо.

Пилот быстро окинул взглядом окрестности, узрел почти рядом неглубокую промоину, броском метнулся в нее, прикрыл голову руками и замер. В голове его вертелось одно короткое слово.

“Носитель!”

И он дождался.

Если прошлая вспышка была ослепительной, то это — сжигающей. Сухая трава полыхнула мгновенно, мокрая задымилась — и вспыхнула тоже. Облака в небе закружились в бешеном танце, теряя влагу, исчезли, солнце то ли погасло, то ли упало на землю — по крайней мере, судя по страшному удару, именно так оно и произошло.

Собственно, самого удара Пилот уже не почувствовал.

Сознание возвращалось медленно и мучительно. Страшно хотелось пить. Обезвоженный, как после трех дней путешествия по Сахаре, организм требовал встать и отправится на поиски хоть колодца, хоть родника, хоть и выжившего суслика — лишь бы в нем содержалась хоть капля живительной влаги — пусть даже и насквозь радиоактивной.

Пилот осторожно поднял голову.

Пейзаж изменился. Холмы потеряли верхушки, исчезла трава, редкие деревца, и продольные полосы тянулись к эпицентру, словно пальцы мертвеца к горлу убийцы.

Воздух, насыщенный иссушенной пылью, драл горло и забивал нос, глаза мигом зачесались и заслезились; Пилот с кашлем выскреб из них с полкилограмма песка и только после этого додумался опустить забрало шлема. Стало чуть легче.

От опаленной и местами остекленевшей земли все еще исходил жар, и кое-где к небу поднимались тоненькие струйки дыма и мерцали огоньки — но на высоте двадцати-тридцати сантиметров исчезали, снесенные горячим ветром, дующим к эпицентру.

Пилот оглянулся. В той стороне даже сквозь густой пылевой туман тянулось к небу чудовище с головой дракона и ошейником молний вокруг тонкой шеи. Гриб завораживал и приковывал к себе взгляд, и только когда сердце чуть не выпрыгнуло из груди, Пилот вспомнил о необходимости дышать.

И закашлялся, снова вдохнув облака радиоактивной пыли.

Умом он понимал, что полученная доза такова, что предпринимать что-либо уже не просто бессмысленно, а прямо-таки вредно, но все же развернулся спиной к черному столбу, подпирающему черное же небо, вздохнул, приспособил обрывок парашюта вместо фильтра на дыхательном патрубке шлема и медленно побрел в сторону от эпицентра.

— Привет, коллега! — с некоторым удивлением услышал он через несколько часов. — Только не вздумай хвататься за пистолет!

Самурай стоял рядом с чудом уцелевшим лоскутком зелени, подняв руки вверх — во избежание недоразумений, и — Пилот не поверил своим глазам — улыбался. Лицо и кисти рук его приобрели странный красноватый оттенок, и Пилот с некоторым опозданием заметил, что лоскут травы имеет определенные очертания, сильно напоминающие силуэт упавшего человека.

Очевидно, рядом с Самураем спасительной промоины не оказалось.

— Ну, с магнитным полем все как раз понятно, — спокойно, как будто оба и близко не подошли к смертельной дозе, рассуждал Самурай. — Бывал я на таких планетах. Правда, их сочли неперспективными и… того… Ну, ты понял.

Руки он старательно держал на весу, и головой старался не вертеть, поскольку в противном случае из трещин его обугленной в некоторых местах кожи брызгала не только сукровица, но и кровь.

— Странно то, что заглохли оба атмосферника и комбинированный движок носителя, — продолжал Самурай. — Такое впечатление, что…

— Может, они своим ЭМИ-лазером сбили зажигание в движках? — озарило Пилота.

— Ламер! И матрица у тебя кривая! — беззлобно оскалился Самурай и тут же болезненно ойкнул. — Зажигание там работает только при запуске, а дальше горение самоподдерживается. Да, так вот. Можно допустить, что в местной атмосфере нет кислорода — таких планет еще больше. Однако же… — он демонстративно вдохнул и с шипением выдохнул, — …дышим. Что остается?

Пилот молча пожал плечами.

— Остается секретное оружие амазонок, которое неизвестным образом вывело из строя наши движки, и атмосфера, не поддерживающая реакцию горения… ну, ингибиторы[24] какие-нибудь — вот и все, — бодро закончил Самурай.

— Да, всего лишь, — с иронией сказал Пилот. — Всего-навсего.

— Эти действительно — “всего-навсего”! — немного обиженно протянул Самурай. — По сравнению с нашей империей амазонки — тьфу! Лихтенштейн против СССР! Даже меньше… — он осекся, явно припомнив что-то — возможно, наглое уничтожение двух его планет амазонками и столь неудачную попытку ответного удара.

— Это просто фигня, — продолжил он — но уже не так уверенно. — Мы организуем…

— Ложись! — прервал его Пилот, бросаясь на землю. Самурай, не раздумывая, хлопнулся рядом, застонал, зацепившись обожженными руками, и только после этого в самых непристойных выражениях поинтересовался причинами столь неожиданного мероприятия.

Ответить Пилот не успел, но через мгновение ответ пришел сам.

Прямо над их головами воздух со свистом и шипением прорезали два довольно шустрых летательных аппарата. Судя по широким белым хвостам, остающимся сзади, пользовались они реактивными двигателями с азотистым или металлическим топливом, и на экологию им при этом было глубоко наплевать.

Самолеты промелькнули над головой, свечками взвились в небо и снова прошли над беглецами — но уже намного медленнее.

Оба летчика встали и переглянулись.

Эпизод 25

Самолеты покружили еще немного, затем исчезли так же неожиданно, как и появились. Самурай и Пилот переглянулись снова, пожали плечами и неторопливо двинулись дальше.

Через полчаса на горизонте возникли два пылевых хвоста. Еще через несколько минут они превратились в транспортеры довольно непривычных очертаний, приблизились на расстояние десятка шагов и остановились, порыкивая моторами. Из выхлопных труб шел все тот же густой серый дым.

— Бедные бабы, — сплюнул Самурай. — Интересно, они и жрать готовят на нитратах?

Башенка на крыше одного из транспортеров дрогнула, повернулась и вдруг разродилась короткой пулеметной очередью. Земля у ног незадачливых налетчиков брызнула в разные стороны и задымилась все тем же ядовито-серым дымом.

— Кажется, нас просят поднять руки, — спокойно сказал Пилот.

— Кажется, я готов подчиниться, — в тон ему ответил Самурай. — Хотя, насколько я помню воспоминания Пленника… ну того, что Контактершу прихлопнул…

Пилот поморщился.

— … То в плен им лучше не сдаваться.

Оба так же спокойно и неторопливо подняли руки — транспорты заглушили, наконец, двигатели, и раскрыли, словно крокодильи пасти, боковые дверки, выплюнув по пять человек, затянутых в какое-то подобие изолирующих комбинезонов. Одна из серо-зеленых фигур, не обращая на пленников ни малейшего внимания, сразу же занялась каким-то прибором, остальные же, подняв куцестволые автоматы, двинулись вперед.

— Ну бабы, что с них взять, — снова сплюнул Самурай. — А если бы у меня пистолет был не на поясе, а в рукаве? Дуры!

— Сам дурак! — вдруг отозвалась ближайшая воительница. — Десяти стволов под нос тебе мало, чтобы утихомириться?

— Да вы ж, наверное, и стреляете, как летаете! — продолжил Самурай в том же духе.

— Хочешь проверить? — уже менее спокойно отозвалась собеседница.

— Ну да, с двух шагов даже вы не промахнетесь! — наглел дальше Самурай. — Хотя, если уж тобы в унитаз попасть, вам на него взгромоздиться надо… А прикладом и с такой дистанции промажешь!

Автомат в руках женщины дернулся, но не выстрелил.

— Что, страшно? — уже откровенно издевался Самурай. — А то можно было бы размяться немного…

— Ну, ты меня достал! — вдруг неожиданно спокойно заявила женщина. — Черт с ним, привезу только один трофей — но башку тебе снесу!

Она сделала шаг вперед, затем вдруг остановилась, рывком сдернула с плеча автомат, таким же резким движением отсоединила магазин, передернула затвор — крохотный, ярко блестящий цилиндрик улетел куда-то в траву — и бросила оружие прямо в лицо Самураю.

— На, защищайся!

Пока тот не очень ловко ловил автомат, ставший теперь бесполезным куском железа, сама воительница протянула руку назад — кто-то из сопровождающих немедленно произвел те же манипуляции со своим оружием и вложил его в ладонь предводительницы.

Выставив ствол вперед, она сделала осторожный шаг, другой — и в этот момент схватка завершилась, не успев и начаться.

Самурай замахнулся прикладом, женщина нагнулась, пропуская его выпад над головой — и получила сокрушительный удар ногой в горло. Что-то хрустнуло. На мгновение она застыла, только ярость в глазах ее медленно превращалась в обиду и удивление, затем послышался хрип, рот ее окрасился кровью, кровь брызнула под ноги, женщина рухнула на землю, корчась и извиваясь, прожила еще с полминуты и замерла неподвижно.

Сразу две амазонки бросились вперед, Самурай встретил одну имитацией штыкового удара — ствол даже без штыка превращался в умелых руках почти в копье; пропорол ей живот, зацепил высокой мушкой кишки и рывком выволок их наружу, ловко увернулся от удара второй нападающей и — и попался, попытавшись ударить магазином.

В нормальных условиях магазин раскрошил бы зубы нападающей, но отсоединенный от автомата, он этого сделать никак не мог. На одно короткое мгновение Самурай замер, на его лице застыли ужас и растерянность, а в следующий момент приклад третьей амазонки со свистом и хрустом опустился ему на затылок.

— Я сдаюсь! — поспешно крикнул Пилот, еще выше задирая руки. Стволы, напряженно глядящие прямо ему в глаза, дрогнули и слегка опустились. Кто-то бросил ему под ноги наручники — Пилот поморщился, но нехотя нацепил их.

— В машину! — рыкнула одна из так и не поднявших забрала шлемов воительниц. — Быстро!

Последнее слово было явно излишним, однако как ни быстро шевелился Пилот, то, что произошло сзади, он успел заметить — и побледнел.

Женщины стащили в кучу трупы — впрочем, одна из пострадавших, с разорванным животом, шевелилась, стонала и, кажется, даже была в сознании; отошли подальше и дали пару коротких очередей. Куча тел вздрогнула, вспухла изнутри, и — Пилот судорожно сглотнул — начала быстро расползаться серой грязью, похожей на рвотную массу.

Его грубо ускорили прикладом в зад, затем так же невежливо затолкали в дальний угол — судя по горячей металлической переборке рядом, это было самое некомфортабельное место, рядом с двигателем, транспорт рявкнул, подпрыгнул и довольно резво покатился по степи. Некоторое время поскучав — никто явно не собирался развлекать его разговором — Пилот устроился поудобней и спокойно уснул.

Эпизод 26

Растолкали его не скоро — но все так же грубо, затем, не говоря ни слова, прикладами направили в сторону невысокого пригорка с бетонным выступом на верхушке. От выступа ощутимо тянуло горячим нитратным смрадом и еще чем-то не менее вонючим, специфическим и знакомым.

“Очевидно, — внутренне усмехнулся Пилот, — все подземные сооружения воняют одинаково, кто бы в них не прятался…”

Продолжить эти раздумья ему не дали, все теми же прикладами направив его путь в тесную кабинку лифта. Некоторое время Пилот размышлял, разглядывая чуть не упирающиеся в живот стволы, о скорости своей реакции в сравнении с реакцией местных охранниц, затем вспомнил жутковатое действие местных пуль — и выбросил вредные мысли из головы.

Оставалось ждать.

Лифт опускался долго — гораздо дольше, чем ожидал Пилот. Впрочем, это не говорило абсолютно ни о чем — эта карусель могла быть организована специально, чтобы поразить и устрашить пленника масштабом и мощью подземных сооружений, поэтому Пилот постарался не задумываться о вещах бесполезных на текущий момент и закрыл глаза. Почти в тот же момент лифт тряхнуло, несколько раз дернуло — и двери с шипением скрылись в стенах.

Это была, судя по всему, тюрьма.

Серый коридор с вмонтированными прямо в бетон лампами и дверями, несколько тусклых зрачков телекамер… привычный уже пинок прикладом в спину.

Комната, в которую тем же прикладом его втолкнули, оказалась на удивление чистой и даже лишенной специфического запаха. Пилот сначала было удивился, затем обратил внимание на толстую, очень плотно закрывающуюся дверь, на решетки вентиляции в потолке и присвистнул — помещение это явно напоминало газовую камеру.

“Ну что ж… — почти безразлично подумал он, опускаясь на жесткую откидную койку, слабо отдающую какой-то дезинфекцией. — Годом раньше, годом позже… А все-таки жаль, что носитель грохнулся не в океан…”

Это было его последней мыслью. С потолка донеслось слабое шипение, острый незнакомый запах ударил в ноздри, серый потолок взорвался радугой ярких красок и так же резко и неожиданно погас.

Эпизод 27

— Ты зря радуешься, Пилот, — сказал Доктор, внимательно разглядывая здоровенный окорок. — Убить тебя несколько трудней, чем кое-кому из нашей компании хотелось бы...

Он сделал паузу — литровая бутыль с белым вином опустела чуть ли не до половины, затем снова принялся за жаркое.

— Суть проблемы в том, что ты неразрывно связан с тем миром, откуда в свое время тебя извлекли... Вот, например, я откусываю кусок мяса… — эти слова Док с видимым удовольствием и проиллюстрировал. — Этот кусок идет по пищеводу, по желудку, по кишкам, пардон.. дальше не будем. Пока понятно? Да, и после того, как я его оторвал — связь с основным куском он утратил. Остальной кусок я могу выбросить, сжечь, тебе отдать — чисто теоретически, разумеется. — Док усмехнулся. — В нашем же случае весь ты — твои клетки, молекулы, атомы и все остальное — принадлежишь оставшемуся миру. С одной стороны, это, конечно, хорошо — что бы мы здесь ни делали — частицы твои останутся твоими же. С другой стороны...

— Подожди! — вдруг прервал его Пилот. — Ты считаешь, что убить меня здесь, в это мире, вообще невозможно? Чушь! Я сам видел, как умирали иномиряне... такие же я.

До этого яростного протеста он мирно лежал на берегу ручья и время от времени лениво прикладывался то к бутылке, то к такому же необозримому бифштексу. Ложем обоим служила мягкая трава, с неба сияло — но почему-то совсем не слепило — немного непривычное красноватое солнце, ветерок нежно ласкал кожу — и для полного комплекта не хватало только пары щебечущих птичек над головой. Но как раз с этим местной линии явно не повезло. Животная жизнь почему-то так и не вышла на берег — и в результате мясо имело ощутимый рыбный привкус и низкую калорийность. Впрочем, последнее было даже хорошо — гости имели возможность долго и с удовольствием поедать огромные окорока и при этом не беспокоиться о лишних калориях.

— Конечно, умирали, — не замедлил согласиться Док. — А как, не помнишь?

— Такое забудешь! — фыркнул Пилот. — В основном разлетались на атомы вместе с летательными аппаратами. А...

Он вдруг замер с открытым ртом.

— Въехал, да? — ехидно заулыбался Доктор.

— Кажется, въехал... — протянул Пилот. — То есть отравить меня здесь практически невозможно?

— Ну почему же, — с видом большого специалиста начал Док. — Есть целая группа ядов, перестраивающих иммунную систему организма, в результате чего организм начинает убивать себя сам. Есть...

— Док, подожди! — вдруг перебил его Пилот. — Я верю. Я только не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь. Меня или отравили, или нет. Судя по тому, что мы сейчас с тобой разговариваем — нет. Судя по тому, что я не помню, ни как я здесь очутился, ни как мы с тобой познакомились — да. Так что объясни, пожалуйста, что произошло — и не выдрючивайся.

— Ну... — начал было Док, затем вдруг умолк и на несколько секунд задумался.

— Я просто слышу, как скрипят шарики у тебя в голове! — захохотал Пилот. — Давай, выкладывай, не стесняйся! После тех миров, что я видел, еще один странный мир меня с катушек не сдвинет.

— Странный мир! — с издевкой протянул Доктор. — Да ты не видел и десятой доли обычных, ничем не примечательных линий. А туда же.... Тьфу! Как тебе мир, где действуют иные законы физики? Где магнитного поля нет не только на планете, но и вообще во Вселенной? Или мир, в котором остались только гравитационные взаимодействия, и нет ни малейших следов ядерных сил? Миры, где наши зонды рассыпаются в прах еще до того, как до конца материализуются — и откуда периодически происходят атаки, которые мы не в силах не только отразить — но даже успеть заметить. “Странный мир”.. Тьфу!

Док снова приложился к бутылке, проглотил, почти не жуя, кусок рыбного шашлыка и тоже откинулся на траву.

— В одном из миров, — задумчиво выдал он после длинной паузы, — местные жители — под руководством “родственника”, разумеется, — построили зонд, предназначенный для Перехода. Вот только двигался он не поперек мировых линий, как у всех нормальных людей — а вдоль.

— Это что же получается? — оторопел Пилот. — Машина времени какая-то?

— Почему же какая-то? — добродушно засмеялся Док. — Она и есть. Довольно примитивная — но вполне работоспособная.

— И что?

— “Родственник” бросился на ней в прошлое.

— В свое?

— А в чье же? Ах, да, я забыл сказать — выхода в параллельные миры они там почему-то не открыли. Вообще-то странно — двинуть материальное тело поперек линий намного проще...

— Ну-ну, ты не отвлекайся!

— Ага. Так вот, он вломился в прошлое и попытался там что-то скорректировать — из своего прошлого. Что-то там насчет несчастной любви — глупость какая, надо же!

— Ну?

— Ну и получил классическую сужающуюся петлю, с минимальным диаметром около четырех с половиной минут с центром в районе кабины собственного аппарата.

Пилот присвистнул и выругался.

— Ага. Примерно то же изрек и я, когда ударная волна от его петли своротила с курса мой штурмовичок... и разнесла в пыль все окрестные линии в радиусе сотен условных километров. Я попробовал было состыковаться и подсказать ему выход...

— И?...

Увы, он уже слабо соображал, что творит. А если бы я помог чем-нибудь материальнее доброго совета — бултыхался бы сейчас в петле вместе с ним. Да.

Потрясенный Пилот несколько минут молчал, с ужасом представляя себе бесконечное кружение в водовороте времени диаметром двести-триста вдохов, затем опомнился.

— Ты, конечно, очень профессионально съехал с темы! — нервно усмехнувшись, нарушил он паузу. — Но хотелось бы узнать, при чем здесь я и конкретно моя ситуация?

— Все очень просто, — ответил Доктор. — Все дело в том, что весь наш диалог строился на неверной предпосылке. Клетки твоей крови обновляются каждые несколько дней, молекулы тканей чуть подольше, а материал для их перестройки берется из окружающей среды.

— Ну и что? — заподозрил неладное Пилот.

— А то, — ехидно усмехнулся его собеседник. — Что принадлежишь ты континууму, из которого тебя извлекли, не на уровне атомов и молекул, а на гораздо более высоком...

Эпизод 28

Первое, что ощутил Пилот, медленно приходя в себя, было безграничное удивление. То ли бред, то ли сон, в который превратилась его встреча с Доктором, придали ему уверенность в окончательности ухода, обстоятельства тоже не способствовали выживанию… тем не менее, сознание вернулось и даже не принесло с собой привычной боли.

Вторым ощущением была сырость. Теплая, даже слегка горячая жидкость обволакивала его тело со всех сторон, заливала, казалось, лицо, и совершенно рефлекторно Пилот задержал дыхание — но уже через мгновение почувствовал ту же сырость внутри, прямо в груди, судорожно вздохнул — и вместо сотрясающего приступа кашля получил только тугую струю жидкости. Не воды — неизвестная среда была явно плотнее и обладала каким-то странным асептическим привкусом.

Еще не веря себе, Пилот осторожно вдохнул еще раз. Тугое сопротивление среды было несколько непривычным — но абсолютно безболезненным, и даже приятным. Во всем теле царили бодрость и легкость, не ныли многократно сломанные кости, не болели многочисленные ожоги, и даже жуткие воспоминания казались делами давно минувших дней, о которых и вспоминать-то незачем.

“Я умер” — мелькнула мысль, и привычная ярость, стремление к жизни захлестнули сознание… что-то зажужжало совсем рядом, фыркнуло, легонько кольнуло в затылок — и все исчезло.

Второе возвращение оказалось более привычным, вот только жидкая среда куда-то исчезла, и легкие с хрипом, кашлем и болью извергали остатки густого желе, и воздух казался сухим, горячим и пыльным — но это прошло, и только побаливающие мышцы пресса еще некоторое время напоминали о странном погружении.

И снова что-то щелкнуло, фыркнуло, и все провалилось в черное небытие беспамятства.

И только третий раз оказался успешным. Пилот вздрогнул, со стоном поднял веки, и обвел глазами комнату. Впрочем, вряд ли это можно было назвать комнатой. Он очнулся в огромном светлом зале, наполненном ароматом цветов и легким шелестом, воздух был свеж и слегка влажен, какая-то пичуга чирикала в просторной клетке… и кто-то сидел в кресле напротив.

— Очнулся, герой! — послышался насмешливый и на удивление знакомый женский голос. Пилот вздрогнул. Обладательница этого голоса умерла на его глазах — и не один раз. Сколько раз она умирала без его присутствия — трудно было даже представить. Через мгновение он понял всю абсурдность таких предположений, усмехнулся (внутренне, разумеется) и более внимательно взглянул на собеседницу.

Он не ошибся — глаза его встретились с таким же веселым, чуть насмешливым и откровенно зазывным взглядом Контактерши.

— Привет! — просто сказала она. — Как спалось?

— Плохо, — буркнул Пилот, все еще слабо ориентируясь в ситуации. — Кошмары снились.

— М-да… — Контактерша нахмурилась и бросила быстрый взгляд куда-то вбок. Пилот не преминул тоже повернуть голову и немного ошеломленно изрек:

— Ого!

И в самом деле — сплошная стена-дисплей впечатляла. Разумеется, на Базе ему приходилось видеть и более совершенные голографические дисплеи, случалось ему летать и в шлеме виртуальной реальности — но вот такой огромный плоский дисплей все равно производил должное впечатление.

Разумеется, клубок разноцветных кривых на нем был для Пилота совершеннейшей абракадаброй.

Он пошевелился в удобном кресле, с удовлетворением ощутил безотказную послушность тела, снова удивился чувству легкости и здоровья — и вновь перевел взгляд на нынешнюю Контактершу.

— Меня зовут Ирдана, — прервала она паузу.

— Тогда уж скорее — Генобра, — мрачно пошутил Пилот.

— Кажется, мы с тобой читали одни и те же книги[25]! — весело засмеялась женщина. — Считай, первую проверку ты прошел, Хорошо, пусть будет так! Пусть все будет так, как ты пожелаешь.

— Это в моем-то положении? — удивился Пилот.

— А что плохого в твоем положении? — очень натурально удивилась Ирдана-Генобра.

— Ну… — усмехнулся Пилот. — Я не совсем понял, то ли я нежелательный гость, то ли военнопленный, то ли биологический материал для опытов.

— Ты наслушался росказней одного нашего общего знакомого, — очаровательно сморщила носик женщина. — На самом деле наше общество совершенно не такое. Ладно, к черту вступления и экивоки. Расскажи для начала, на кой черт вам понадобилось бомбить эту пустыню?

— Пустыню? — переспросил Пилот.

“Значит, полковник так и не дотянул до океана… Впрочем, это было ясно сразу же после взрыва”.

— Целились в океан… — выдавил он. — Если они у вас есть, конечно.

— Здесь — нет, — отрезала Генобра, подчеркивая слово “здесь”. — Это чисто военная линия. А зачем вам понадобилось бросать бомбы в океан?

— За тем же, зачем и вам! — раздраженно огрызнулся Пилот. — Чтобы взорвать к чертовой бабушке весь этот мирок!

— Весь мир?… — женщина побледнела. Пилот взглянул на нее с интересом.

“Притворяется?”

— Ваша бомба могла взорвать весь наш мир?

— Ну да. Если бы попала в в любую акваторию, сообщающуюся с океаном. Реакция синтеза — знаете, что это такое?

— Н-нет… — женщина была явно потрясена. — То есть, теоретически знаем, но вызвать ее искусственно… Ты ничего не перепутал?

Она снова взглянула на дисплей, и Пилот понял, что по крайней мере одна из загадочных кривых имеет некоторое отношение к детектору лжи.

— Ничего. Бомба запускает реакцию синтеза, в которую вовлекаются дейтерий и тритий Мирового океана. Ваши бомбы именно так и поступили с двумя нашими мирами.

— Наши бомбы?

Женщина снова бросила обеспокоенный взгляд на стену.

— Странно. Ты не врешь… — она вскочила на ноги и сделала несколько шагов в сторону, затем передумала, вернулась и упала в кресло.

— Но во всем этом есть один маленький нюанс, — заявила она после длительной паузы. — У нас нет таких бомб. И мы никогда не бросали ничего подобного на ваши планеты.

Эпизод 29

Следующее пробуждение оказалось далеко не таким приятным, и не только физически. Сознание вернулось сразу же, и Пилоту не доставила ни малейшего удовольствия мысль о том, что во власти его собеседницы были его жизнь, смерть, сон, бодрствование и прочие состояния — как приятные, так и не очень.

Насчет “не очень” он оказался пророком — боль сразу же дала о себе знать. Начиналась она где-то в ногах, плавно нарастала к коленям и снова шла на убыль где-то в районе живота. С большим трудом повернув голову, Пилот сквозь прозрачную булькающую питательно-дыхательную жидкость узрел рваные лохмотья на месте собственного таза, мягкие, колыхающиеся в растворе кости ног — то ли полурастворенные, то ли, наоборот, наполовину синтезированные — хотел закричать — но знакомое уже до ужаса жужжание снова бросило его в синтетическое беспамятство.

Сквозь сон приходило новое знание, в редкие мгновения, когда мозг разгонял все же дурманящий туман, Пилот ощущал, что умеет управлять ракетным летательным аппаратом амазонок, знает, как обращаться с их странным оружием; чувствовал он, и как утекает куда-то в чужие синапсы и микросхемы информация о его родном мире, мире Стратега, Базе… обо всех мирах, в которых он когда-либо побывал — или о которых слышал хоть краем уха. Иногда мозг пробовал было сопротивляться — но ужасная, сотрясающая сознание волна боли прокатывалась по всем нейронам — и тогда Пилот с облегчением проваливался в беспамятство…

Но все кончается в этом мире — и настал час, когда обновленное, перебранное по всем клеткам тело, перестроенное, ускоренное, усиленное, армированное пластиком, титаном и имплантированными системами оружия, снабженное форсификатором мозговой деятельности, было извлечено из биологической ванн, обсушено, размято, одето и накормлено .

Пилот — впрочем, теперь он был биологическим аналогом хорошо знакомых ему робопилотов для штурмовиков, и по странному совпадению назывался точно так же — стоял в ряду таких же модернизированных соратников, и единственным его желанием было умереть за процветание мира амазонок, и единственной целью был странный, чуждый и враждебный мир, где не было заботливых биологических ванн, где дикие, невоспитанные люди мыслили самостоятельно и даже прибегали к помощи не менее диких механических противоестественных устройств, мир, где изобрели чудовищное оружие, способное уничтожить прекрасное и хрупкое, как бабочка, создание амазонок — этот враждебный по своей сути мир должен был быть уничтожен и сожжен, но перед этим — лишен своих гигатонных ядовитых клыков.

“По машинам!”

Команда прозвучала не вслух — тем не менее, каждый понял и воспринял ее, как долгожданный сигнал, и они бросились к своим аппаратам — как застоявшиеся в засаде кони рвутся в бой, не жалея о том, что встретят их не цветами, а шрапнелью и пулеметным огнем, а в данном случае — наземными и орбитальными лазерами, ЭМИ-генераторами, зенитками, истребителями и подобным весьма полезным оборудованием.

Так же, по мысленной команде одной из предводительниц, ровным строем машины поднялись в воздух, почти вертикально забрались на высоту пятьдесят тысяч, и все разом запустили программу Перехода.

Эпизод 30

Если раньше Переход казался Пилоту смертью, то сейчас это было еще ужаснее. Он просто всхрипнул и потерял на миг сознание, а когда пришел в себя — у истребителей такая привычка вырабатывалась очень быстро, — то понял, что технология Перехода у амазонок развита намного хуже.

Две машины — очевидно, потеряв пилотов — просто столкнулись и превратились в ослепительный огненный шар, еще один истребитель без всяких видимых причин наклонил нос и, быстро набирая скорость, устремился к земле, остальных разбросало по небу так, что несколько драгоценных минут ушло на собирание их обратно в строй, и только после всех этих манипуляций обнаружилось, что не хватает еще одного.

Итого, из грозной десятки эскадрилья превратилась в три потрепанных, дезориентированных пары, потерявших к тому же эффект внезапности.

Сомнения насчет эффекта внезапности, если у кого и были, то быстро исчезли — на радарах появились засветки от множества быстро приближающихся целей, с неба ударили лазеры, демонстративно разрезав на части двух крайних — и Пилот, будучи в здравом уме, потянулся бы к катапульте — но приказ, сидевший в сознании глубже, чем безусловный рефлекс, знал только одну команду — “Вперед!”.

Носитель рванулся вверх — в облака. Оставшиеся истребители, поколебавшись, пристроились следом, Пилот облегченно вздохнул — слава Богу, тяжесть принятия самостоятельного решения была снята с его плеч — и тоже толкнул вперед сектор газа. Между делом он бросил взгляд на радар — и снова порадовался, что принимать решения есть кому, а на его долю…

Додумать он не успел, поскольку одна из целей подошла совсем близко и вдруг превратилась в сверкающее облако огня и осколков. Сосед слева прикрыл его своим корпусом, машину только встряхнуло, а носителю не досталось и этого — и Пилот вздохнул облегченно — самым важным был, разумеется, носитель… и та женщина, что его пилотировала.

Где-то в глубине души, не отвлекая его от пилотирования, шевельнулось смутное чувство, больше всего напоминающее изумление — как это раньше он умудрялся обходиться без такой вот Госпожи, любящей, понимающей, всегда знающей, что и как надо делать. Где-то рядом шевельнулась мысль о том, что бомба, с которой он пришел в мир амазонок, могла ей навредить, или даже…

При одной мысли о смерти Госпожи у Пилота затряслись руки, и что-то чужое и до сих пор незаметное быстро и четко навело порядок в голове, уничтожило вредные мысли, остальные загнало подальше — и вовремя, поскольку в следующий момент только новая, сверхчеловеческая реакция Пилота уловила некоторое движение сверху, руки его сами рванули рули — и атмосферник, поливая огнем пустое место, пронесся совсем рядом. Все так же рефлекторно Пилот довернул машину на прежний курс, загнал скачущий силуэт в прицел и двумя залпами разнес его на быстро гаснущие осколки.

Они забирались все выше и выше, атмосферники отстали и упали в штопор, и небо становилось все чернее, и прорезались звезды, и дымные хвосты за ракетопланами стали вдруг рассеиваться, как в вакууме, да собственно, это уже и был вакуум, но магнитодинамички преследовали их и здесь, и сочетая подвижность с маневренностью, заходили сзади, стреляли, иногда попадали, отставали, и новые их звенья поднимались из-под облаков навстречу, и кто-то в глубинах мозга Пилота возмущался бездарностью, с которой был спланирован этот рейд, и снова приходил кто-то черный, чужой и до сих пор незаметный — и наводил порядок, и так было, пока в небе не загорелась яркая зеленая звезда, и не ужалила идущий впереди и уже почти недосягаемый носитель, и не разрезала его пополам.

Темная крохотная фигурка отделилась от медленно распадающейся ракеты, оттолкнулась и, стремительно набирая скорость, ринулась вниз, Пилот задохнулся от ужаса, и не успев ничего сообразить, чисто рефлекторно перевернул ракетоплан и рванул ручки катапульты.

Пиропатроны с грохотом выплюнули кресло вниз, их ускорение позволило Пилоту нагнать падающую фигурку Хозяйки, несколько выстрелов из пистолета — какое счастье, что он взял обычный пулевой пистолет, с отдачей, которой можно воспользоваться, а не это новомодные лазеры или реактивные плевалки! Удар о ее тело оказался неожиданно жестким и, возможно, именно этот удар и привел ее в чувство — тем не менее, Пилот чуть не сошел с ума, когда сквозь забрало шлема увидел бледное окровавленное лицо.

И побледнел сам, когда разглядел то, что осталось от парашютного ранца.

Женщина попыталась что-то сказать, но Пилот видел только колебание губ, а в наушниках слышался только непрерывный треск разрядов — все так и должно было быть, но эти несколько минут показались Пилоту пыткой — быть рядом с самым совершенным существом в мире, видеть его боль — и ничем не помочь.

Они падали вместе, и атмосфера уже давала о себе знать, постепенно разогревая пальцы и гребни шлемов, а затем их начало трясти и бросать, и Пилот прижался к женщине, оберегая ее хотя бы от нарастающего давления воздушного потока. Огненный вихрь жег ему спину, пальцы, казалось, превратились в угли костра, а затем и вообще перестали чувствоваться, но Пилот ощущал небывалый прилив счастья.

Он оберегал Госпожу.

Жар вдруг пошел на убыль, тряска прекратилась, разъяренно ревел воздушный поток, шлем треснул и вдруг мгновенно исчез, и глоток морозного, разреженного воздуха ожег легкие и лицо, но главное было уже позади, в атмосферу они вошли, и Пилот потянулся к своему ранцу.

Разумеется, он должен был, он просто обязан был передать его Госпоже!

Женщина шевельнулась и что-то произнесла.

Звук ее голоса показался Пилоту самой прекрасной музыкой на свете, и он сам чуть было не запел от радости — но приближающаяся земля выглядела далеко не так прекрасно, и руки сами заработали быстрее и ловче, дотянулись до пряжек крепежной системы…

— Подожди! — с видимым усилием вскрикнула женщина. — Не снимай парашют!

Пилот в изумлении едва не оторвался от тесно прижавшейся к нему Госпожи.

— Ты должен… — ветер унес конец фразы, но общая суть ее осталась той же — «он должен что-то сделать, но Госпожа при этом…» — волна возмущения прокатилась по его мозгу, но кто-то главный снова всплыл на поверхность, быстренько навел порядок, и так же неизвестно куда исчез.

Он должен был подчиняться.

— Слушаю, моя госпожа! — Пилот выкрикнул эти слова с дикой радостью, чувствуя себя нужным и полезным инструментом в умных и умелых руках, но земля была уже совсем рядом, Госпожа выкрикнула ему что-то, чего он не разобрал, внезапно обожгла его быстрым, мимолетным и прекрасным поцелуем, схватила за кольцо парашюта….

И оттолкнула.

— Неееееееееет!…

Его снова затрясло, развернуло в одну сторону, в другую, катастрофически уменьшающаяся фигурка спутницы мелькнула где-то далеко-далеко внизу — и вдруг соприкоснулась с серо-черной острой скалой, брызнула во все стороны красной пылью, и Пилот хотел закрыть глаза — но не мог и пошевелиться.

Что-то черное, чужое, враждебное и болезненное ошеломляюще испарялось из его мозга. Пилот вдруг ощутил себя проснувшимся зомби, почувствовал и осознал, какую безмозглую куклу из него сделали в мире амазонок, заново прошел все пытки, промывку мозгов и клонирование — и завыл от боли и ужаса, и, потянувшись за пистолетом, наткнулся на опустевшую кобуру, чуть не лопнул от приступа бессильной, всеотравляющей ярости и с некоторым даже облегчением потерял сознание.

Удара о землю он уже не почувствовал.

Эпизод 31

А очнувшись, увидел ставший уже почти привычным белый госпитальный потолок.

Лицо, склонившееся над ним, было лицом мужчины.

Эта мысль вдруг обрадовала и почему-то развеселила Пилота до состояния истерического смеха, человек в белом удивленно хмыкнул, выругался вполголоса и что-то повернул на невидимом для Пилота приборе.

Стало спокойнее.

— Чему радуешься? — мрачно спросил Доктор. — Что жив остался?

— Нет, — сам удивляясь своему только что обретенному спокойствию, ответил Пилот. — Тому, что вырвался… Кстати, что с ней?

— С кем? — не понял врач. — А, с той милой особой, с которой ты падал?

— Ну а с кем же! — раздраженно бросил Пилот.

— А как ты думаешь? — не менее раздраженно рявкнул Доктор. — Брось кусок мяса с пятидесяти километров — получишь холодец… в лучшем случае. А потом его тоже привезут ко мне и будут требовать «что-нибудь сделать!» Тьфу!

Пилот усмехнулся. Мысль о том, что его мучительница погибла, одновременно огорчала и согревала — но не окончательно.

— А можно взглянуть на ее тело?

— Какое тело?! — окончательно взбесился Доктор. — Красное пятно диаметров в пять метров! Компот с костями! И щебень вместо скалы, о которую она грохнулась. Только по хромосомам пол и определили.

— Жаль… — кровожадно протянул Пилот. — Ну ладно. А со мной что?

— А ничего, — уже спокойнее начал Доктор. — Ссадины, царапины и синяк на заднице. Вперед надо перекатываться, а не на бок.

— Да камень впереди был… — поморщился Пилот. — Так лежал неудачно. Ну да ладно.

— Да нет, дорогой, не ладно! — тут же съехидничал врач. — Сейчас я буду долго и настойчиво выяснять, почему твоя кожа выдерживает ударную нагрузку лучше кевлара, а кости не ломаются под десятикратной боковой перегрузкой. Или сам расскажешь?

— Расскажет, расскажет, — вдруг послышался из-за его спины знакомый голос. — Я думаю, расскажет.

Врач вздрогнул.

— Гэбист? — удивился Пилот. — Ну надо же… Впрочем, понимаю.

— Варвар! — опомнился Доктор. — Он же еще в себя не пришел!

— Это хорошо, — осклабился Гэбист, подходя ближе. — Быстрее расколется.

Пилот поморщился и обозвал внезапно появившегося собеседника неприличным словом.

— Ладно, к черту эмоции, — сказал Доктор. — Я понимаю, что надо… но допроса он сейчас не выдержит.

— А полиграф выдержит? — с сомнением в голосе поинтересовался Гэбист.

— Выдержу! — рявкнул Пилот. — Тащи сюда свою железяку и выслушай, наконец!..

Два часа спустя Гэбист с непроницаемым лицом упаковал полиграф и ушел, не попрощавшись. Несколько обиженный Пилот оторвался на Докторе, извинился и с чувством выполненного долга провалился в сон.

Проснулся он утром следующего дня, голодный и отдохнувший, с аппетитом смёл две порции чего-то мясного, только на третьей догадался, что это курица, с удовольствием вздремнул еще пару часов — и проснулся от легкого, чуть слышного прикосновения.

Рядом стояла Госпожа.

Волна убийственного пламени обожгла мозг — и только в последний момент, когда он готов был бить — или убегать, Пилот вдруг вспомнил, что здесь все на одно лицо.

— Кто ты? — выдохнул Пилот.

— Я? — девушка удивилась. — Ах, да. Ну… здесь меня называют Невестой.

— Почему?

— Меня забрали прямо со свадьбы.

— Твоей?

— Ну разумеется.

Девушка улыбнулась — мягко и понимающе, словно прощая Пилота за такую недогадливость.

— А зачем?

Невеста вздохнула и пожала плечами:

— Победная экспансия, расширение Империи, завоевание паралельных миров… еще что-то в этом роде. В общем, война. Я в этом слабо разбираюсь. А когда это выяснилось, возвращать меня назад уже не стоило.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Пилот.

— Ну… — девушка слегка покраснела. — Понимаешь, нравы у нас здесь свободные…

— А! — невежливо захохотал Пилот. — Понятно. Но ты, кажется, об этом не очень жалеешь?

— Совсем не жалею. В нашем мире… то есть на нашей линии — так правильно, да? — невероятно скучно.

Пилота передернуло — ее интонация вдруг снова напомнила Госпожу.

— А что, — девушка заинтересованно пододвинулась ближе. — Говорят, ты побывал в мире, где правим мы… то есть, я имею в виду женщин-нас… ну, как это сказать?

— "Родственницы"? — уточнил Пилот. — Да, было дело. Но я не хотел бы разговаривать на эту тему.

Его снова передернуло.

— Почему? — удивилась собеседница. — Это было так… утомительно?

Она двусмысленно улыбнулась. Пилот вздрогнул.

— Да… что-то в этом роде. Но не будем об этом. А чем ты занимаешься здесь?

— А ничем! — заразительно засмеялась Невеста. — Гуляю, купаюсь в море, катаюсь на лыжах, путешествую… В общем, развлекаюсь.

Она пододвинулась еще ближе и вроде бы случайно задела бедром его руку — Пилот отдернул ее, словно пораженный электрическим током.

— Что с тобой? — удивилась девушка. — Ты меня боишься?

— Нет. — выдавил Пилот. — Но…

— Я тебе не нравлюсь? — уже с другими интонациями спросила Невеста.

— Нет, дело не в этом…

Девушка была ничего, и даже очень ничего — но почему-то Пилот начинал дрожать, как только она случайно касалась его или даже просто оказывалась слишком близко.

— Ну и пожалуйста! — фыркнула собеседница, спрыгивая с его кровати. — Другие найдутся! Дурак! Импотент!

Девушка выскочила за дверь, и было слышно, как она с кем-то столкнулась в коридоре, а через минуту в комнате появился Доктор с такой изумленной физиономией, что Пилот против собственной воли расхохотался.

— Что это с ней? — подозрительно пробурчал Доктор. — Ты что, сказал ей, что болен СПИДом?

Вместо ответа Пилот рассмеялся еще сильнее, с полминуты Доктор стоял перед ним, разъяренно сверкая глазами, затем не выдержал и снова потянулся к панели компьютера на стене.

— Нет-нет, — выдавил сквозь душащий его смех Пилот. — Не надо. Я сейчас…

Он вытер выступившие слезы, кратко обрисовал ситуацию, и только после этого вдруг встревожился:

— Док! А что это со мной? Это навсегда?

— Навсегда бывает только этот… как его… на «конец» похоже, только на другую букву начинается! — все еще сердито буркнул врач. — Это обычная ремиссия. Если через пару недель не пройдет, то ящик— он кивнул в сторону компьютера, — вытравит ее к черту вместе с неприятными воспоминаниями, если таковые имеются. А на эту шлюшку не обращай внимания. Существо глупое, недалекое, но безвредное. О том, что сделали с ее линией, разумеется, и не догадывается.

После этих слов в комнате ощутимо повеяло морозом, и Пилот вдруг разом вспомнил, кто он, где, и что собирается делать в ближайшее время.

Эпизод 32

Ближайшее время наступило не сразу. Судя по всему, соскучившийся по своей работе Гэбист организовал проверку настолько тщательную, насколько это вообще было возможно при таких обстоятельствах. Только когда все независимые друг от друга источники подтвердили, что технический уровень амазонок недостаточен для изготовления, а тем более серийного, термоядерного оружия, и что ориентация у них вообще другая, ближе к биологической, и что Пилот действительно некотое время провел в их лабораториях, где подвергся основательной переделке, и что в мозгах его не осталось активных вражеских программ-агентов — в общем, когда Пилот уже готов был повторить известный подвиг Бенвенуто Челлини[26], двери госпиталя перед ним раскрылись.

К этому времени ремиссия миновала, и Пилот успел переспать и с Невестой, и с парой медичек, просмотреть по сети не один десяток фильмов и репортажей из разных миров, наложить обновленную матрицу Империи; под непробиваемой кожей его появилось в некоторых местах до сантиметра жирка — в общем, после всего этого мысль об установлении контакта с амазонками перестала казаться ужасной и кощунственной, и когда по сети же проскочило сообщение о наборе экспедиции, Пилот вызвался одним из первых.

Но в ночь перед стартом что-то темное и уже забытое вновь овладело его сознанием, подняло с постели, заставило придушить на всякий случай девку, которая оказалась с ним в этот вечер, подтолкнуло к ангару, его собственной рукой навело на сонного техника пистолет и нажало спуск, перепрограммировало под «зомби» два тяжелых носителя, забросило Пилота в кабину третьего, сбросило одну из бомб в океан ЗКП, разом превратив планету в пыль и осколки, и уверенно направило весь конвой к линии амазонок.

— Молодец! — сказала возродившаяся из клоновой ванны Госпожа, и Пилот, возвышаясь над ней, как башня, вдруг почувствовал дикое желание уткнуться носом в ее колени и повилять хвостом.

До следующего задания его сознание выключили, а тело поместили в знакомый уже анабиозный контейнер.

Эпизод 33

Время в ванне текло незаметно, и Пилот ни за что не догадался бы, через сколько же часов, суток или столетий окончилось его заточение.

— Садись! — приказала Госпожа, и он послушно опустился в стоящее напротив ее пульта кресло. Кресло повело себя ставшим уже привычным образом — охватило мягкими и одновременно словно стальными захватами, опустило на голову колпак и прицелилось чем-то зеркально-оптическим в правый глаз.

— В твоей биографии есть одна пикантная подробность, — начала было Госпожа, но заметив отсутствие всякой реакции у Пилота, поморщилась и что-то сделала на своем пульте. — Ладно, на некоторое время ты станешь самим собой.

— Сука!!! — заорал внезапно Пилот и чуть не вывихнул суставы, пытаясь освободиться.

— Н-да… — протянул женщина. — Так тоже плохо. Попробуй тут, найди середину…

Она еще некоторое время повозилась с пультом — Пилот прочувствовал это по шевелениям в спинке кресла, укусам инъекторов и уколам электродов в колпаке.

— Ну-ка, отзовись!

— Да, Госпожа.

— Что ты чувствуешь?

— Ненависть. И боль.

— Ненависть к кому?

— К тебе.

— Что бы ты сделал, если бы я освободила твое сознание?

— Убил бы тебя.

— Отлично! — женщина улыбнулась — удовлетворенно и даже счастливо. — Теперь поговорим. Как я уже говорила, в твоей биографии есть пикантная подробность.

— И не одна, Госпожа.

— Да, разумеется. Но меня интересует момент твоего вступления в войну.

Пилот вздрогнул.

— Мне не хотелось бы об этом вспоминать, — сказал он после некоторой паузы.

— Почему?

— Я чувствую боль.

— Придется потерпеть.

— Разумеется, Госпожа. Спрашивай.

— Кто была эта женщина?

— Моя… — Пилот запнулся. — Близкая знакомая.

— Ты избегаешь слова «любовь»? — заинтересовалась Госпожа.

— Да.

— Почему?

— Не знаю. Возможно, дело в том, что я всегда считал себя выше этого… считал, что вполне могу справиться с любым чувством, которое… которое мешает.

— И?..

— И так глупо попался.

— Интересно… — она что-то пометила у себя в компьютере. — Ладно, подробности потом. Кто на нее напал?

— Не знаю.

— Как на тебя вышел Подводник?

— Позвонил по телефону, привел в качестве доказательства некоторые подробности… которые, как я думал, знаю только я, указал место, где оставит машину и рассказал о возможном нападении.

— И ты бросился в бой? — голос женщина стал вдруг слегка насмешливым.

— Я бросился на защиту, — уточнил Пилот.

— Хорошо.

Наступила пауза — довольно длительная, и Пилот некоторое время прислушивался к своей ненависти, медленно кипящей где-то в черных глубинах.

— Разреши мне вопрос, Госпожа.

— Да?

— Ты собираешься что-то предпринять по этому поводу?

— Да.

— У вас… в вашем мире есть продольный привод?

— Что?

— Продольный привод. Ну… привод, с помощью которого мы перемещаемся между линиями миров — поперечный. Продольный означает перемещение вдоль одной линии, то есть путешествие во времени.

— Ах так… Интересно. Да, он у нас есть. И мы им пользуемся. В отличие от вас, самцов…

«Боже мой, надо слышать, как она произнесла это слово!» — внутренне усмехнулся Пилот.

—…мы стремились к мирной экспансии. Мы высаживали десант до того, как в мире появлялась техническая цивилизация, устанавливали власть мистическую, божественную, и подданные наших миров были счастливы…

— Были?

Женщина фыркнула.

— Да, у нас тоже случались неудачи. Но не будем отвлекаться. Почему ты спросил о продольном приводе?

— У нас… точнее, у некоторых линий он тоже был. Подводник рассказывал, как он принимал участие в диверсии с помощью продольного привода. Но…

— Продолжай, продолжай.

— Практика показала, что применение продольного привода ведет к мгновенной эскалации конфликта и гибели всех сторон, прямо или косвенно принимающих в этом участие.

— Почему?

— Потому что… Прошу прощения, я слабо соображаю сейчас, а если ты освободишь меня еще немного, я перестану соображать из-за эмоций. Позволь, я поясню на примере.

— Пожалуйста.

— Представь, что ты посылаешь в прошлое диверсанта, чтобы уничтожить какой-нибудь объект врага. Враг, обнаружив у себя в прошлом уничтожение объекта, посылает отряд, чтобы остановить твоего диверсанта. Ты, обнаружив в своем настоящем, что попытка не удалась, посылаешь того же диверсанта, чтобы отвлекать внимание отряда, и еще одного — чтобы уничтожить-таки объект. Враг, обнаружив что первый диверсант — ширма, посылает также два отряда. В конце концов, сражение переносится в далекое прошлое, и ставкой служит уже не отдельный объект, а само существование твоей цивилизации… и вражеской тоже, разумеется.

— Интересно. Но в данном случае дело обстоит наоборот — я собираюсь послать диверсанта, чтобы разорвать этот порочный круг. И ты даже знаешь, кто будет этим диверсантом…

Эпизод 34

Стандартный переходник Амазонок выглядел очень примитивно — как холодильник. Пилот удивленно хмыкал, затем не выдержал и начал расспрашивать техников о проблеме синхронизации двух предметов в одних и тех же пространственных координатах. Кто-то начал бегло объяснять ему о реперах «с другой стороны канала», затем холодильник захлопнули, снова пришло ощущение Перехода, холодильник встряхнуло, время перестало существовать, к обычным уже грохоту и вибрациям прибавился странный вой — и когда в глаза полыхнула вспышка ослепительнейшего света — Пилот подумал, что Переходы амазонкам никогда нормально не удавались, и воспринял эту мысль чуть ли не с облегчением.

Однако через некоторое время сознание все же вернулось.

— Как вы себя чувствуете? — спросила белая маска. Глаз, которые, по идее, должны были находиться прямо над ней, Пилот почему-то не видел.

— Нормально… — выдавил он из непослушной глотки. — Как Переход?..

Маска исчезла, и вместо нее появилась другая — уже с глазами, причем холодными, бездушными и явно принадлежащими кому-то в звании не меньше генерала.

— Не стоит об этом упоминать… вслух, — сказал Генерал. — Все прошло хорошо. А теперь объясните, пожалуйста, что означает ваш неожиданный визит?

Пилот закрыл глаза, и откуда-то из темноты всплыли заранее подготовленные фразы.

— Возникла угроза дальнейшему развитию наших контактов, — мертвым голосом произнес он. — Снабдите подателя сего оружием, помощниками, и уничтожьте человека, на которого он укажет. В случае неудачи контакт будет прекращен.

Пилот вновь открыл глаза.

— Вы приняли послание?

— Да.

Генерал нахмурился, сорвал маску и нервным движением что-то бросил в рот.

— Я понял. Какое… снаряжение вам понадобится?

— Два автомобиля, — начал Пилот и запнулся. — Это должны быть джипы. Шесть человек. Один из них должен быть толстым — он будет изображать начальника. И два истребителя.

Эпизод 35

Дворники с мерзким звуком скребли стекло.

Джипы мчались по мокрой дороге, время от времени влетая в лужи, и поднимая их в воздух, как будто торпедные катера, но прохожих на улице почти не было.

«Ничего удивительного, — подумал Пилот. — В такой дождь…»

Дождь лил, как из пожарного насоса, было холодно, а день был выходной, и все нормальные люди сидели дома, занимаясь любовью, попивая кофе перед телевизором, перечитывая вчерашние газеты, и даже не предполагая, что где-то на дороге мчится навстречу смерти чуждое и враждебное всему этому миру существо.

А дождь все пел свою тоскливую бесконечную песню и полоски асфальта превращались сначала в узкие речки, а затем сливались с окружающим их грязевым морем.

Два джипа остановились перед самым подъездом.

Из джипов спокойно и деловито вышли двое, затем еще двое, еще, и, наконец, еще один — потолще и с более начальственным видом, чем остальные. Кто-то из адъютантов поспешно раскрыл зонт.

Двое остановились под мокрым козырьком подъезда, один заглянул внутрь, вышел, кивнул, и только после этого основная группа исчезла за дверью.

Дверь оказалась простой, деревянной, и замок вылетел после хорошего пинка. Первым получил пулю глава семьи — не успев даже подумать о сопротивлении, затем — мать, после этого двойной очередью срезали зятя, небрежно прострелили голову ребенку и только затем схватили и бросили на пол женщину, которая и была причиной атаки.

Якубович с экрана телевизора все еще продолжал торговаться с непонятливой блондинкой, которая требовала приз, а не деньги, кофе тоненькой струйкой стекал из опрокинутой чашки на лицо все еще дергающегося пожилого мужчины с пробитым горлом, а его жена все еще сползала по стене рядом с диваном.

Дождь все так же мерно шелестел в окне.

— Когда ты последний раз видела его? — шеф операции носком сапога приподнял голову прижатой к полу молодой женщины.

В шоке от ужаса и непонимания, она закатила глаза и со стоном уронила голову на пол.

— В машину ее! — коротко бросил шеф и повернулся к выходу.

И получил пулю в лоб.

Небольшой автомат с коротким тонким стволом сухо затрещал, и еще два здоровяка в темных костюмах отлетели к стене. Третий успел поднять пистолет — следующая очередь разорвала и его грудь. Четвертый оказался умнее — он рывком поднял женщину на ноги и отступил к углу.

Странное чувство — будто он забыл что-то очень важное и нужное прямо сейчас, вдруг появилось и медленно, с сожалением исчезло.

— Если ты выстрелишь — я успею прикончить и ее! — поспешно заорал налетчик, вжимаясь в стену.

Человек у двери чуть опустил ствол — совсем чуть-чуть, — затем пожал плечами и отступил в сторону, спрятавшись за перегородкой.

— Отпусти бабу — уйдешь живым!

Женщина, уже немного пришедшая в себя, услышав голос, вскрикнула и снова обмякла в руках убийцы.

— Гарантии? — довольно спокойно потребовал тот.

— Никаких, — послышалось из коридора. — А какие есть другие предложения?

Наступила тишина, затем громко и отчетливо всхлипнула женщина.

— Я выхожу с бабой, сажусь в машину, выталкиваю ее и уезжаю! — выкрикнул в пустоту убийца.

— А гарантии? — спокойно отозвался коридор.

— А какие есть еще предложения? — с мрачным юмором вернул остроту киллер.

Тишина.

— Согласен, — все так же спокойно послышалось из-за стены.

Человек в темном костюме осторожно оторвался от стены и на один короткий момент остановился перед окном.

Этого оказалось достаточно. Пилот видел все, как в очень очень, очень замедленной киносъемке.

Рявкнул пулемет. Четыре пули — каждая с косточку сливы величиной — по очереди ударили в стекло, прошили в нем крупные звездообразные дыры, медленно вплыли в комнату…

И все остановилось.

Замерли пули. Капля кофе повисла в воздухе, оторвавшись от залитой столешницы. Дождь замер за пробитым окном с потрескавшимися и тоже застывшими в полете осколками. Серая морда машины высунула полуметровый огненный язык — и тоже застыла.

Новое действующее лицо — человек в черном — внезапно появилось в комнате. Первым делом он обошел замершего Пилота, осторожно потрогал пальцем висящие у его бока пули, ожегся — потому что губы его шевельнулись в явном ругательстве, отошел, исчезнув из поля зрения Пилота и скоро вернулся с массивным металлическим подносом — Пилот припомнил, что видел его на кухне. Пришелец кое-как пристроил поднос между Пилотом и пулями, слегка наклонив, крепко, до побеления в пальцах, сжал в руках — и вдруг все снова пришло в движение, в уши ворвался грохот очереди, что-то больно ударило Пилота в бок, и в следующий момент он пришел в себя уже на полу, крепко вжимая в ковер пленницу.

Впрочем, она все еще была без сознания.

— Друзья мои, — раздался вдруг в помещении неожиданно звучный голос. — Предлагаю установить перемирие сроком на одну минуту! И немного разоружиться.

В комнате повисла ощутимо напряженная пауза.

— Я ведь могу снова остановить время и просто отобрать у вас пушки! — в голосе послышалась угроза.

— Согласен! — донеслось из коридора.

— Согласен, — пробурчал Пилот из-под подоконника.

— По команде «Бросай!», вы оба выбросите свои автоматы на средину комнаты. Согласны?

— Согласен!

— Согласен.

— Бросай!

Оружие обиженно брякнуло друг о друга, и снова наступила пауза — впрочем, уже менее напряженная.

— Теперь я предлагаю обоим выйти! — продолжал пришелец. — Но без всяких шуток — управление временем по-прежнему в моих руках.

Пилот встал, осторожно освободив женщину из своих объятий, и сделал шаг. Тот, что стоял за стеной, тоже ступил ему навстречу, и глаза его удивленно расширились, встретившись с глазами Пилота.

Лица их были совершенно одинаковы.

Эпизод 36

— Это что еще за явление? — ошеломленно прорычал Пилот.

Явление, прекратив свои странные игры с локальным временем, превратилось в нечто, напоминающее облако сгущенного, концентрированного до боли в глазах света, и стало перемещаться подобно солнечному зайчику. Только что неизвестный пришелец стоял рядом с брошенным автоматом Пилота, в следующий миг магазин уже валялся рядом, увенчивая собой горку высыпанных патронов, в следующую секунду световое пятно мелькнуло возле перегородки, и на полу оказался так же обидно выпотрошенный автомат Пилота-младшего; затем пятно мелькнуло у распростертого тела женщины и что-то сделало с ее головой.

— Ты кто такой?

Угрожающие интонации в голосе Пилота-младшего появились не иначе, как с перепугу.

— Я — это ты.

Для Пилота-старшего этот ответ был уже привычным и даже слегка надоевшим; для его соперника, как подозревал Пилот, был или полнейшей чушью, или откровением.

— Уточни, пожалуйста.

— Я — это ты из другого мира. С другой координатой параллельности. Из более развитого мира, разумеется.

«Вот этого лучше бы ты не говорил… — как-то отстраненно подумал Пилот. — Можем обидеться. Или я, или он… или оба».

— И в чем же проявляется ваша… развитость? — голос Пилота-младшего уже не был таким спокойным.

— Извини, я не хотел тебя обидеть, — мягко откликнулся Светоносец. — Вы ничуть не глупее нас. Просто мы — чуть старше.

— Старше?

— Мне — триста пятьдесят лет.

Женщина, пришедшая было в себя, ахнула и снова обмякла. Пилот молча слушал и мотал себе на ус.

— Ну и что привело столь могущественное создание в нашу дыру? — снова спокойно спросил Младший.

«Ну и ну… Неужели я тоже был таким наглым?»

— Кончай хамить, друг мой! — отозвался Светоносец. — Я здесь для твоей же пользы. Если бы я не появился, вы бы сейчас уворачивались в воздухе от пары МИГов… можешь спросить у своего коллеги, правда ли это, и как долго бы это вам удавалось.

— Правда-правда, — все еще незаинтересованно откликнулся Пилот. — И недолго.

— А кто же мой таинственный коллега? — в голосе Младшего послышалась уже откровенная ирония.

— Тоже ты.

— И тоже из параллельного мира?

— Ну разумеется! — расцвел Светоносец. — И тоже чуть постарше. Правда, ненамного. Так ведь… «коллега»?

— Точно-точно, — отозвался Пилот. — От полугода до примерно лет пяти-шести. А может и восьми. Но не больше.

— Так какого же черта он со мной воюет? — обиженно завопили за перегородкой.

— Да потому что он зомбирован по уши! — рассердился Светоносец. — А теперь помолчи, и дай мне сказать.

— Валяй, — милостиво согласились из-за стенки.

Пришелец фыркнул и потемнел. Стало видно, что у него две ноги, две руки и всего одна голова. Правда, контуры тела все равно улавливались с трудом.

— Итак, послушайте, друзья мои! — торжественно объявил он. — Я рад, что мы встретились. Знаете вы, или нет, а скорее нет, чем да, но мы сейчас находимся в одном из ключевых моментов истории. Если победишь ты…

Он кивнул в сторону Пилота-младшего, затем вздохнул и с легкой досадой произнес:

— Кстати, ты можешь выйти из-за своей перегородки. Стрелять вам обоим уже нечем.

Пилот мысленно ухмыльнулся и мысленно же примерился достать обеих из имплантированных в предплечья одноразовых пистолетов.

— Попробуешь что-то сделать — руки отрежу, — тут же мелькнула рядом световая вспышка.

— О`кей, о`кей!

Пилот поспешно спрятал руки за спину.

— Да, так вот, — продолжал, как ни в чем не бывало, Светоносец. — Если победишь ты, Младший, — женщина умрет, ты окажешься вовлеченным в очередной круг темпоральной войны и через некоторое время вновь окажешься здесь — но уже с другой стороны перегородки. Если победишь ты, Старший, — женщина тоже умрет, разумеется, ты вернешься в Амазонию, и попадешь как раз под ответный удар ЗКП. Как вам такие перспективы?

— Просто радужные, — спокойно отозвался Пилот. — Ты забываешь, что сейчас я просто не могу вести себя иначе.

— Ах, да! — свет вновь мелькнул прямо перед носом Пилота, что-то громко и отчетливо щелкнуло у него в голове, и что-то черное и враждебное вдруг появилось снова — и скорчилось в агонии, выжигаемое сверкающим копьем Светоносца. Было больно — но по сравнению с мясницкими методами амазонок это была такая мелочь, на которую, в общем-то, и внимания обращать не стоило.

Кроме того, это продолжалось очень недолго.

— Легче? — сочувственно спросил Светоносец.

— Кажется, да… спасибо.

Боль медленно уходила, и через несколько секунд Пилот уже с ужасом вспоминал, как планировал истратить заряды в руках на себя-Младшего и себя-Светоносца, как бомбил ЗКП, как…

Его передернуло.

— Здравствуй, Младший, — голос его звучал глухо. — Извини, я был немного не в себе. Прости.

Он перевел взгляд на все еще неподвижную женщину — и опустился рядом с ней на колени.

— Оставь ее, — мягко отстранил его Светоносец. — У нас мало времени. — А она в любом случае… вместе с этим миром.

Наступила тягучая, зловещая пауза.

— Так что нам делать? — нарушил ее Младший. — И объясни все же подробнее, что означают все эти намеки на нашу одинаковость.

— На самом деле все очень просто, — снова возвышенно начал Светоносец. — Мы же братья! Мы даже ближе, чем братья — мы одно и то же! Представь сотни, тысячи, миллионы миров, различающихся на доли миллиметра, на секунды, на миллиграммы…

— На тонны, тысячелетия и парсеки, — скептически подхватил Пилот. — К черту лирику. Есть практические предложения?

— Да.

Голос — и не только голос — послышался совсем с другой стороны.

— А я думал — это секретная операция, — не без иронии заметил Младший.

Если появление Светоносца было «явлением», то пришествие нового гостя иначе как вторжением назвать было трудно. Вполне человеческое тело, закованное в черную непроницаемую броню, со страшным грохотом прошило потолок, мгновенно затормозило у самого пола и мягко — очень мягко на него опустилось. Судя по перегрузкам, черный скафандр не содержал в себе ничего живого.

Тем не менее голос его был вполне человеческим — разве что слишком низким.

— Есть практические предложения, — пробасил он.

— Теневик?

Светоносец был весьма удивлен, к тому же явно неприятно. Руки его дернулись было к световому выступу на груди — и тут же опали, обвисли, словно стали невыносимо тяжелыми.

— Даже не думай об этом! — прорычал Теневик. — Иначе все здесь растекутся по полу.

В доказательство своих слов он взмахнул правой рукой — и полстены комнаты осыпалась мелкой пылью на пол. В проеме мелькнул изумленный сосед с застывшим в отверстии телефонного диска пальцем; Теневик выстрелил — и вместо человека в со стула сползла кровавая каша.

Пилот попробовал было тихо и незаметно шевельнуть рукой — и тут же невероятная тяжесть схватила его руку и рванула вниз, чуть не выдернув из суставов.

— Остановись! — спокойно — относительно спокойно — сказал Светоносец. — Он же ключевая фигура.

— А мне насрать! — басовито рыкнул черный. — Ты еще вспомни о братстве и единстве всех сущностей. Ангел, так тебя распротак!

— Что толку объяснять это сумасшедшему Демону! — чуть раздраженно проворчал Светоносец. — Но мы могли бы попробовать договориться.

— С тобой?

— Со мной.

— А зачем мне это?

— А затем, что перед нами классическая узловая ситуация, ведущая к эскалации конфликта.

— Ну и что?

— А то, что если ты прикончишь меня, то для ее исправления наши пришлют ударную группу, на что ваши ответят гравитационным ударом, на что наши пустят в ход темпоральную бомбу, тогда ваши, уцелевшие в каком-нибудь темпоральном вихре, применят гравитационный удар по Небу, а уцелевшие наши запустят темпоральный зонд к Началу Времен, и все линии Ада перестанут существовать, а уцелевшие ваши… Ну, ты понял.

— Все это прекрасно, — злорадно прорычал второй пришелец. — Ты только забыл, что нам война доставляет радость, и смерть — это всего лишь короткая боль, но смерть врага — это несколько лет радости. У вас ведь наоборот, не так ли?

— Наоборот, — согласился Ангел. — Но учитывая, что и то, и другое время можно растянуть и сжать… то есть мы можем его растягивать и сжимать…

— Впрочем, если вы нас уничтожите, то мы сможем убить меньше врагов, — лицемерно сдал назад Демон. — Так что можно попробовать и договориться.

— Согласен, — удовлетворенно вздохнул Светоносец. — Итак, дуэль?

— А что, есть альтернативы?

Они вдруг вздрогнули и как-то мгновенно оказались в противоположных углах комнаты. Внезапно стало тихо, и через пролом со стороны улицы донеслось тоскливое завывание сразу нескольких сирен.

Длинные острые предметы вполне понятного назначения выдвинулись из рук пришельцев. На меч Ангела было больно смотреть из-за ослепительного его сияния, меч Демона резал глаза такой же ослепительной чернотой.

Пауза затянулась, готовая в любой момент взорваться новым сражением.

— Одну минуту, — вдруг послышался голос еще одного участника событий.

Пилот-младший нагло вышел на середину комнаты, как рефери на ринг, и поднял руки в извечно умиротворяющем жесте.

— Не будет ли кто-нибудь столь любезен, чтобы объяснить мне суть происходящего?

Пришельцы захохотали — оба, одновременно и очень обидно. Младший сжал кулаки.

— Ах, да, — сказал Ангел. — Ты же еще ничего не знаешь.

— Умрет счастливым, — отмахнулся Теневик. — Приступим? Впрочем, я могу давать объяснения по ходу пьесы.

— О`кей.

Первый, колющий удар Светоносец направил в живот противника — точнее, в то место, где тот только что находился. Неуловимым движением Демон переместился в сторону, и в свою очередь сплеча ударил по световой полосе своим мечом.

Грянул гром. Комната взорвалась жгучими искрами, взвизгнула женщина, зашипел прикрывший ее Пилот, негромко выругался Младший.

— Так вот, о пояснениях, — проворчал Теневик, занося руку для нового удара. — Некоторые из нас считают, что мы, являясь одним и тем же человеком… э-эххх!..

Вновь по глазам ударила разноцветная вспышка.

— …Мы могли бы устроить мир, где каждому из нас есть место, есть любимая работа, любимая женщина и любимое развлечение. Так?

Последнее его слово совпало с новым ударом, меч Ангела отбросило в сторону, он задел стену и с потрясающей легкостью пробил ее насквозь. В воздухе осталось висеть бетонное крошево.

— Именно так! — Светоносец кивнул, и с трудом уклонился от следующего удара. — Только хотелось бы добавить, что это не мечты и не досужие вымыслы. В нашем мире, объединяющем около десяти тысяч линий, дело обстоит именно так. У нас прекрасно развиты наука, техника и искусство, любовь вознесена на недосягаемую высоту, и совсем нет ревности, мы бессмертны — и мы не устаем от нашего бессмертия. Не служит ли это прекрасным доказательством правильности нашего образа жизни?

— А не являются ли «вожделение» и «плотская страсть» более подходящими терминами для определения «любви» в приложении к продолжению рода человеческого? Hе является ли «любовь» священных писаний простым эвфемизмом для сексуальной деятельности, или ваш «великий учитель» был восхвалителем евнухов?

Непонятно было, обращался ли он к своему противнику, или же к невольным слушателям, однако же наносить и отбивать удары Демон при этом не забывал.

— Тебе этого не понять, животное! — надменно бросил Светоносец. — Займись чем-нибудь попроще. В нашем понимании “любовь” — это прекрасное чувство, совсем не обязательно направленное на вульгарное продолжение рода.

— И все бы хорошо!… — подхватил Демон, с трудом уворачиваясь от особо удачного выпада. —…Если бы не было так плохо. Вы не бессмертны — и я намерен прямо сейчас это доказать. А доказав, что одно из твоих утверждений — наглая ложь, я тем самым подорву доверие и к остальным.

Меч его скользнул над самой головой Светоносца, тот пригнулся, поскользнулся на залитом кровью ковре и с трудом удержался на ногах.

— Я не совсем верно выразился, — без тени смущения отозвался Ангел. — Мы бессмертны, но уязвимы. Ты, может быть, и убьешь меня — кстати, у меня большие сомнения насчет этого — но я никогда не умру от старости.

— И это ложь! — удовлетворенно прорычал Теневик. — Я знаю, вы умеете обращать время вспять, омолаживать тело — но ведь вместе со старостью вы теряете нажитые знания, опыт. Это не обновление — это вечное топтание по кругу. В то время как у нас…

— Вот-вот мы научимся переносить знания на внешние носители прямо из мозга! — обиженно воскликнул Ангел. — И тогда никто не будет ничего терять, возвращая молодость. Разве это не прекрасно?

— Это позорно! — захохотал Демон. — Потому что мы уже давно используем такие устройства! Мы, мы, а не вы добились бессмертия! Мы живем после смерти, мы живем столько, сколько захотим сами, мы…

— Вот только недолго, — так же злорадно фыркнул Светоносец. — Потому что никто в здравом уме не высидит и ста лет в железном ящике, гордо именуемом вами «носителем разума». Гроб — он и в Африке гроб, даже если к нему приделать руки, колеса и гравитационный движок.

От нового столкновения страшных мечей дом содрогнулся, и с потолка мелким дождиком посыпалась штукатурка.

— Кстати, о гравитации! — уклоняясь от меча, Демон подпрыгнул, пробил головой потолок и исчез на верхнем этаже. Ангел судорожно оглянулся, исчез и появился в другом углу комнаты, едва не наступив на все еще лежащую женщину. В то же мгновение с потолка, как раз на том месте, где он только что стоял, вместе с куском бетона обрушился Демон и снова яростно взмахнул черным мечом.

— Да, так вот, о гравитации! Наша наука развивается намного быстрее вашей! Мы не беспокоимся о жертвах в ходе экспериментов, мы проверяем наше оружие на реальных противниках, а не на безмозглых клонах — и в результате наши штурмовики уже несколько раз начисто выжигали ваши миры! Да, мы получаем удовольствие от войны и убийств — но мы служим себе, а не каким-то вымышленным гуманистическим целям. Мы живем для того, чтобы жить — а не слушать проповеди.

Ангел снова исчез, Теневик стремительно метнулся к окну — но все же с большим трудом уклонился от падающего с потолка меча.

— Если мы и слушаем проповеди — то только для того, чтобы жить еще лучше! — немедленно отозвался Светоносец. — Мы приемлем любую мудрость, если она ведет к улучшению.

— В том числе и «возлюби врага своего!», так? — Теневик сгруппировался и будто выстрелил собой в сторону Ангела, промахнулся, пробил стену и снова гравитационным ударом размазал по полу оказавшихся за ней невольных свидетелей.

— Именно так! — вдохновенно воскликнул Ангел. — Человеческая жизнь бесценна, и оборвать ее никто не вправе. Даже своей жизни человек не хозяин, и у нас делают все, чтобы…

— То-то матери покоренных вами миров с детства калечат своих детей, — перебил его Демон, — лишь бы они не попали в ваше рабство. Рабство пожизненное, бесконечное, из которого нельзя сбежать даже покончив жизнь самоубийством — потому что незадачливого беглеца вернут, даже если тело его сгорит в крематории!

— У нас не хватает машин, — Светоносец заметно смутился. — Поэтому пока мы используем труд людей. Но вам ли судить об этом, убийцы! В некоторых ваших мирах коренное население вообще уничтожено, ведь так?

— Именно так! — злорадно усмехнулся Демон. — Вместе с вашими эмиссарами, ведь так?

— Ради десятка врагов уничтожить миллиарды — это нормально?

— Абсолютно! Лучше ошибиться с сотней невинных, чем упустить одного виновного. А насчет любви к врагам своим — так любить врагов своих и творить добро тем, кто ненавидит и использует тебя — не есть ли это презренная философия спаниеля, который перекатывается на спину, когда его пнут? Напротив, ненавидь врагов своих всем сердцем, и, если кто-то дал тебе пощечину, СОКРУШИ обидчика своего в прах! Сокруши все лицо его, ибо самосохранение есть высший закон! Подставляющий же другую щеку, есть трусливый пес! Удар за удар, ярость за ярость, смерть за смерть — и все это с извлечением обильной выгоды! Глаз за глаз, зуб за зуб — и стократно!

Стань Ужасом для противника своего и, идя путем своим, он обретет достаточно опыта, над коим следует поразмыслить. Этим заставишь ты уважать себя во всех проявлениях жизни и дух твой — бессмертный дух твой — будет жить не в неосязаемом раю, а в мозгах и сухожилиях тех, чьего уважения ты добился.

— Не уважение это, — разъярился Ангел, — но страх и презрение, и ожидание удобного момента, чтобы уничтожить обидчика своего! Не лучше ли, если служащий тебе служит из веры в тебя и любви, и в случае надобности готов отдать за тебя жизнь и тело свое, заслужив тем самым право на бессмертие в веках на нашем Небе!

Схватка незаметно перемещалась ближе к пролому в стене, за которым все еще растерянно висела неизвестной марки машина.

— Жизнь есть величайшая милость, смеpть — величайшая немилость. И посему надо пpожить большую часть жизни — ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС! Hет ни небес в сиянии славном, ни ада, где жаpятся гpешники. Здесь и сейчас день наших вечных мук! Здесь и сейчас наш день наслаждения! Здесь и сейчас наш шанс! Выбеpи же этот день, этот час, ибо нет тебе иного спасителя, кроме тебя самого!

— А если слаб человек телом и духом, и нет у него иной надежды, как на милость сильного, и нет иного способа получить эту милость, служа ему любовью и верой?

— Благословенны сильные, ибо будут они вершить судьбу мира. Пpокляты слабые, ибо наследство им — ярмо! Благословенны могущественные и да почитаемы будут среди людей. Пpокляты немощные и да стерты будут с лица земли! Благословенны смелые и да пребудут они властелинами мира. Пpокляты праведно скромные и да растоптаны они будут раздвоенными копытами! Благословенны победители, ибо победа — основа права. Пpокляты покорившиеся, ибо будут они вассалами навек! Благословенна железная рука и пусть непокорные бегут от нее. Прокляты слабые духом и да будут оплеваны они!

С последней фразой Демон вдруг ударил врага не мечом — а ногой, прямо в грудь, Ангел ахнул и, потеряв равновесие, вывалился наружу. Победно взрычав, Демон выпрыгнул следом, явно включив свой гравитатор на притяжение. За окном глухо ухнуло, и с потолка обрушилась под ноги Пилоту чудом уцелевшая люстра.

Эпизод 37

Пилот встряхнул головой, вполголоса выругался и перевел взгляд на Младшего.

— Ты как там?

— Нормально, — довольно спокойно ответил тот, вытирая, однако холодный пот со лба. — А как она?

Пилот слегка приподнялся и взглянул на все еще прикрытую его телом женщину. Та пришла в себя, но афишировать это явно не спешила.

— В порядке, — буркнул он.

С улицы донеслось чье-то «Стой! Прекратить!», затем пронзительный свист и крик, скорее даже визг боли, смерти и ужаса. Пилот поморщился.

— Эй, Младший!

— Да?

— Пока они там сильно заняты — надо сваливать.

— Почему я должен тебе верить? — настороженно проворчал собеседник.

Ответ пришел с другой стороны.

Что-то глухо грохнуло со стороны входной двери, кованые ботинки прогрохотали по многострадальному паркету, несколько человек в камуфляже ворвались в комнату и в мгновение ока все участники событий оказались прижатыми к полу.

— Эй, Младший! В твои планы входит знакомство со здешними спецслужбами?

Этой репликой Пилот заработал несильный тычок прикладом.

— Нет, а что? Есть другие предложения?

Судя по возгласу, что-то подобное получил и Младший.

— Ну тогда…

Договорить Пилот не успел, поскольку автоматчик, обиженный столь явным игнорированием, снова пустил в ход приклад — уже сильнее. Пилот ударился носом в пол.

— Эй, парни! — миролюбиво начал он. — Дайте встать! Имею очень важное сообщение! Время дорого, решают секунды!

Его грубо подняли на ноги, завернули руки за спину. Громко и отчетливо щелкнули наручники, и сразу же вслед за этим глухо грохнули два слившихся выстрела.

Два автоматчика с вытянувшимися от удивления лицами мягко осели на пол. Что-то снова щелкнуло — и Пилот, легко разорвав цепочку, прыгнул вперед. Еще один страж порядка откинулся на спину, пытаясь руками зажать разорванное горло. Четвертый успел выстрелить — и это было его последнее осмысленное действие. Все так же, голой рукой, Пилот ткнул его в лицо — и морщась, вытащил из кровавой каши испачканные пальцы.

Младший и женщина следили за ним с ужасом.

— Эй, не спать! — бодро выкрикнул Пилот. — Оба в машину, и быстро, быстро!

За окном снова что-то засвистело, грохнуло и снова дом содрогнулся, а со шкафа свалилась ваза.

Опомнившись, Младший схватил слабо сопротивляющуюся женщину за руку, почти насильно втолкнул в машину и сам прыгнул следом. Таким же стремительным, неуловимым для неподготовленного глаза движением, Пилот оказался за рулем и рванул ручку на себя.

Захрустело стекло. Машина, с треском разрывая остатки оконной рамы, подалась назад, развернулась, и вжав своих пассажиров в кресла, с трехкратным ускорением рванулась в небо. За спиной хлопнуло несколько пистолетных выстрелов, прострекотала очередь, затем вдруг полыхнула зеленая вспышка. Пилот оглянулся — в облаке дыма и пламени на высоте четвертого этажа бешено метались, поражая друг друга, две молнии — черная и белая.

Километрах в двухстах от него человек в форме с голубыми петлицами поднес часы к глазам, кивнул и поднял микрофон.

— Приготовиться к взлету!

Два пилота, затянутых в противоперегрузочные костюмы, очень похожими движениями наклонили головы к часам на приборной доске, слегка удивленно хмыкнули, и полностью одинаково положили руки на стартовые панели.

Недовольно заскрежетали стартеры. Яростно зашипел сжатый воздух. Пронзительно-истерически завизжали турбины, и пара истребителей, поскрипывая тормозами, неторопливо двинулась по рулежке.

Здесь дождь только начинался.

Примерно на восемьсот километров южнее спрятанная под тремя сотнями метров соленой воды подводная лодка шевельнулась и неторопливо развернулась носом к берегу. Человек в командном посту также взглянул на часы, удовлетворенно кивнул и снова переключил внимание на приборы.

Истребители с воем прорвались сквозь серое одеяло туч, легли на курс и сблизились до двадцати метров. Сквозь отполированный колпак фонаря ведомый вопросительно взглянул на командира — тот кивнул. Пилот сорвал пломбу. приподнял колпачок и нажал кнопку.

— Полетное задание, — послышалось в наушниках. — Перехват неопознанной цели в квадрате 36-80. Скорость цели около 500 километров в час. Курс — 175. Высота — 300. Немедленно после контакта цель следует поразить пушечным огнем. Соблюдать полное радиомолчание.

Пауза.

— Цель может выглядеть необычно. Повторяю — цель может выглядеть необычно. Отбой.

Пилот снова повернул голову вправо — командир демонстративно пожал плечами, затем резко увеличил скорость. Ведомый хмыкнул и тоже включил форсаж.

Цель появилась через десять минут.

— Нам предстоит еще одна драка, — негромко сказал Пилот. — Младший, под сиденьем спрятан пулемет. Достань!

Пилот-младший повиновался — без всяких вопросов, возражений и колебаний.

— Выбей заднее стекло!

Младший ударил стволом — и в кабину с воем ворвался ветер, выметая осколки наружу. Один из них зацепил по дороге лицо Младшего — тот даже не поморщился.

— Вставляй его в турель!

— Куда?

— Вот в это гнездо!

Из серых туч вырвалась на мгновение пара таких же серых искр и исчезла.

— А вот и гости, — злорадно усмехнулся Пилот. — Встречай!

Он рванул ручку на себя, одновременно переводя вектор тяги вниз, машина опустила корму и прямо в прицеле Младшего возникло два крылатых серебристых силуэта.

Загрохотал пулемет. Первая трасса прошла чуть выше, вторая — ниже и левей, третья самым краем зацепила одного из преследователей — тот вздрогнул и резко ушел вверх.

— Попал! — радостно заорал Младший. — Давай еще!

Пилот усмехнулся, закладывая левый вираж — и второй истребитель промелькнул рядом.

— Особо не обольщайся, — выкрикнул он в ответ. — У них все-таки калибр побольше.

Вой слышался откуда-то снизу… впрочем, с таким же успехом низ мог оказаться любой из сторон. Перегрузка вдавила пассажирку в кресло и время от времени дергала в стороны — Пилот явно старался не дать истребителям прицелиться.

Послышался грохот. Прямо перед лобовым стеклом промелькнули светящиеся кровавые полосы огневых трасс. Машину тряхнуло.

— Однако… — впервые за все время голос Пилота несколько изменился. — Могли и попасть…

Перегрузка на миг стала невыносимой и вдруг исчезла. Машина вырвалась из облаков и женщина вздрогнула, когда ослепительные солнечные лучи ударили в лицо.

Истребители разделились, Пилот бросил машину влево — и Младший с наслаждением всадил еще одну очередь в бок незадачливому преследователю. Тот задымил, отвалил в сторону, вниз… затем передумал и снова полез в вышину. Его напарник оказался хитрее и от очереди умело увернулся.

Набиравший высоту круто спикировал вниз — как на неподвижную цель, и попался на примитивнейший low speed. Вслед ему глухо грохнула двадцатимиллиметровка, истребитель брызнул во все стороны пламенем и взорвался. Машину тряхнуло.

Человек в форме с голубым петлицами почти растерянно уронил на стол наушники, поднес часы к глазам, пожал плечами и поднял микрофон.

— Две дежурные пары — на взлет. Цель в квадрате 36-82. Скорость около 500 километров в час. Курс — 180. Высота — 900. Немедленно после контакта цель следует поразить ракетами. Соблюдать полное радиомолчание.

— А вот теперь начинается самое интересное! — снова заорал Пилот, откидывая клавиатуру бортового компьютера. — Пристегнитесь! Сейчас нас всех сильно тряхнет!

Он рванул ручку на себя, поднялся до трех километров, удовлетворенно кивнул, бросив взгляд на радар, и запустил программу Перехода.

Ракеты прошили пустое место, где только что болталась непонятная, но тем не менее вполне реальная цель, отражающая радиоволны, излучающая в инфракрасном диапазоне и видимая в оптическом, и ушли на самоликвидацию. Если бы у них были плечи — они бы пожали плечами.

Эпизод 38

Машина, хоть и обладала примитивным Переходником, для Переходов приспособлена не была. Все, что было в кабине незакрепленного — вылетело в расколотые окна, все, что могло разбиться — разбилось и ушло туда же, пассажиры умерли и возродились к жизни снова, женщину вырвало кровавой массой, Младший чуть не лишился глаза, у Пилота появилась багровая полоса поперек лба, а на руле — вмятина, удивительно совпадающая с ней по форме и размерам.

Машина с воем прорезала облака, снизилась и на относительно небольшой скорости пошла над окутанной серым предрассветным туманом равниной. После того, как туман развеялся, оказалось, что равнина покрыта густым лесом с редкими прожилками рек.

Вскоре в сплошной шерсти леса появились проплешины, на горизонте показались и через мгновение промелькнули под брюхом штурмовика невысокие холмы, затем лес сменился степью с редкими пятнами болот и солончаков, затем показалось море.

Пилот, удовлетворенно кивнув, толкнул перчатку управления к себе-вниз, одновременно опуская и замедляя машину. Вблизи эта земля выглядела все так же мирно и идиллически, и ни один след человеческого присутствия не осквернял ее зелено-голубого лика. Машина мягко опустилась на берег лесного озера. Пилот открыл дверь — и избыток кислорода резанул легкие.

— Как здесь легко дышится! — Младший, осмелев, тоже выполз из основательно помятой машины, осторожно опустил ноги на траву и с шумом втянул в себя лесной воздух. — Мне бы хотелось…

Он внезапно умолк.

— Ну-ну?

— Мне бы хотелось здесь остаться, — Младший смутился и тут же начал поправляться. — Но я, конечно, понимаю… Идет война… Я обязан…

— Брось, — поморщился Пилот. — Ни черта ты никому не обязан.

Женщина тоже вышла из машины, присела у самого берега, начала умываться и с интересом прислушивалась к разговору.

Эпизод 39

Пилот с жадностью всматривался в лицо женщины, в ее тело, в каждое движение ее — давно умершей, разорванной на части чудовищным взрывом и им же сожженной — но все еще любимой. Странное чувство — нечто противоположное «дежа вю», но в то же время очень с ним сходное. Он вдруг представил, что межвременная война закончилась и…

Пилот-Младший ощутимо ткнул его кулаком в плечо:

— Эй, алло! О чем задумался?

— Да так…

Женщина наконец умылась и подошла ближе. Оба пилота замерли, ожидая, по крайней мере, упреков.

— Можно задать вам один вопрос? — неожиданно робко начала женщина. — Из того, что я услышала…

Она запнулась.

— В общем, насколько я поняла, война началась из-за меня?

— Ну… в общем-то, да, — первым сориентировался Младший.

— И вы делали все, чтобы меня спасти?

— Да, — поддержал его Пилот. — У нас не очень хорошо получилось…

Он прикусил язык.

—…Но мы сделали все, что могли.

Глаза женщины, и без того большие и бездонные, вспыхнули странным огнем.

— Все ради меня… — прошептала она со странными интонациями.

Пилоты переглянулись.

— Да, — торжественно проговорил Старший. — Сотни сожженных миров, взорванные планеты, миллиарды рабов…

— Сотни людей, которые рисковали жизнью ради тебя, — тут же подключился Младший. — Тысячи — тех, кто посвятил этому всю свою жизнь. Миллионы — тех, кто желали бы хоть что-то сделать для тебя…

— Любимая… — закончили они вместе.

Женщина вздрогнула и высоко подняла голову. Лицо ее, казалось, озарилось нежным и в то же время обжигающим светом, глаза стали похожими на черные бездонные пропасти, губы раздвинулись в ослепительной улыбке, а голос превратился в серебряный звон, в самую прекрасную музыку, хотя слова были просты и понятны.

— Идите ко мне, — сказала женщина. — Любите меня! Возьмите меня!

— Кто? — выдохнули пилоты, одновременно делая шаг вперед.

— Оба.

Следующие несколько часов превратились для Пилота в единую, невозможную, ослепительную вспышку оргазма. Ему не раз приходилось развлекаться и в более нестандартных комбинациях, но впервые он был с любимой женщиной, освобожденный от всяческих оков условностей и традиций, впервые они заполнили ее до конца, чувствуя одновременно каждое колыхание ее прекрасного тела и каждое движение друг друга. Руки их встречались то на гладкой коже бедра, то одновременно тянулись к восставшим соскам, женщина отдавалась обоим то тихо и нежно, то страстно и яростно, то высасывая всю силу, то отдавая без остатка свою любовь, и длилось это бесконечно… пока все вокруг не поглотила мягкая, сонная тень.

Проснулся Пилот от легкого, едва уловимого дыхания ветерка на обнаженном плече. Он поднял голову — осторожно, чтобы не разбудить прижавшуюся к нему женщину — и встретился взглядом с Младшим. Тот смотрел с таким же нежно-озабоченным выражением. Женщина обнимала их обоих.

Мгновение спустя она тоже открыла глаза — и улыбнулась.

— Доброе утро!

— Это утро? — отозвался Младший. — После такой ночи я уже ни в чем не уверен.

— Тебе понравилось?

— Ничего подобного я даже представить себе не мог! — искренне воскликнул тот.

«Наверняка, искренне», — с завистью подумал Пилот.

— А тебе? — женщина с тенью беспокойства повернулась к нему. — Тебе понравилось?

— Потрясающе! — бодро ответил он. — Мне жаль, что все закончилось.

— Я готова продолжить, — женщина улыбнулась — радостно и удовлетворенно.

Они продолжили — и снова Пилот потерял счет времени и оргазмам, и снова дикое, непередаваемое наслаждение охватило его, наполнило каждую клеточку тела, одновременно оглушая и обостряя все чувства, и снова они стали единым целым — и снова все закончилось.

А когда местное солнце уже поднялось в самый зенит, когда все трое уже лежали без сил и без мыслей, из одиноко замершей на берегу машины донесся писк.

Пилот встал со стоном, покачнулся, под дружные улыбки оставшихся, и нетвердым шагом двинулся к самолету. Писк тем временем становился все настойчивее и громче. Пилот подошел ближе — и улыбка медленно сползла с его лица. Машина, поврежденная, разбитая и с трудом дотянувшая до земли, все еще верно служила ему, предупреждая о множестве…

ПЕРЕХОДОВ!!!

В ясное небо этой Земли вторглись уже не менее сотни летательных аппаратов, а регистратор все попискивал и попискивал, и не выказывал ни малейшего желания заткнуться.

— Подъем! — в панике заорал Пилот. Это было единственное, что пришло ему в голову.

Для того, чтобы объяснить ситуацию Младшему, хватило нескольких слов. Женщина, поняв по интонациям, что дело серьезное, молча замерла рядом.

— Младший! — Пилот, наконец, сориентировался. — Все, что может здесь пригодиться — выбрасывай из машины.

— Что?

— Ну — консервы, инструменты, оружие!

Сам он бросился к заднему сиденью, сорвал с турели все еще болтающийся там пулемет и, не оглядываясь, бросил в траву позади себя.

— Я попытаюсь их отвлечь. Вы — маскируйтесь. Все железо — в озеро, потом достанете. Сами спрячьтесь под деревьями. Они наверняка будут искать вас живыми — я так думаю.

— Нас?

Пилот остановился и тоскливо взглянул в глаза Младшему.

— Если машина взорвется, и в пепле найдут фрагменты органики…

Он пожал плечами. Женщина ахнула и испуганно прикрыла рот рукой.

Через несколько минут все, что можно было сорвать с машины за короткое время, было сорвано и беспорядочной кучей свалено на траву. Никто больше не сказал ни слова. Все так же молча Пилот обнял подругу, прижал к себе, поцеловал в лоб и прыгнул в кабину.

Сколько у нас времени? — вдруг прошептала ему прямо в ухо женщина.

Пилот вздрогнул.

— Лет десять есть?

Он промолчал.

— Пять? Три? Год?

Пилот снова пожал плечами и захлопнул дверь.

«Бедная девочка, — подумал он, запуская двигатели. — Если Ангел с Демоном устроили на Земле, где ты родилась, микро-Армагеддон, то…». С некоторым усилием прогнав из головы эту мысль, он засунул руку в перчатку управления, и только один раз оглянулся. Младший уже перетаскивал все металлическое к озеру.

На радаре уже мелькало множество точек. Пилот развернул машину в сторону наибольшего скопления и толкнул перчатку вперед. В разбитых окнах запел ветер, затем музыка превратилась в яростный рев, вихри начали врываться в кабину, отрывать все, что почему-то еще не было оторвано, и молниеносно высасывать наружу.

Вскоре показался и первый налетчик. Пилот оказался прав — это были не бомбардировщики, а довольно большие, неуклюжие с виду аппараты, явно предназначенные для высадки десанта. Множество люков и огромная аппарель сзади ясно подчеркивали их предназначение. Оставалось только молиться, что их конструкторы не рассчитывали на нападение одинокого истребителя.

Вскоре оказалось, что рассчитывали, да еще как!

Хвост ближайшего к Пилоту транспорта вдруг расцвел огоньками очередей, множество трасс разрезали воздух выше, ниже и по обеим сторонам от кабины. Где-то внизу послышался глухой удар, и машину встряхнуло.

— Ого!

Сейчас, когда беречься от смерти особого смысла не имело, Пилот позволил себе развеселиться и даже расхохотаться. Он бросил машину вверх, вниз, увернулся от очереди из чего-то крупнокалиберного, и, на мгновение поймав в прицел борт транспорта, нажал спуск. Коротко рыкнула двадцатимиллиметровка. Снаряды вскрыли легкую броню, как нож консервную банку, и из развороченного борта посыпались вниз черные фигурки. Потрясенный Пилот дернулся, машина рыскнула в сторону — и это спасло его от неминуемого столкновение.

Борт следующего транспорта уже ощетинился десятком высунутых сквозь лючки автоматов, быстро-быстро замелькали красные язычки очередей — и лобовое стекло мгновенно помутнело, а затем и вовсе рассыпалось.

Пилот мгновенно лишился глаз. Воздух ударил его в лицо с нокаутирующей силой, вырвал из кресла и, протащив сквозь утыканную осколками раму заднего стекла, выбросил наружу. Машина, почему-то не сбившись с курса, ударила транспорт в бок.

И с черной вспышкой, ослепляющей даже пустые глазницы, прожигающей тело до самых костей, излучающей смертоносный поток частиц, с грохотом ударной волны, сметающей все, что не сумела сжечь вспышка, с электромагнитным импульсом, взрывающим двигатели у всех транспортов, неосторожно оказавшихся в радиусе сотни километров, со всем этим, вместе взятым — война для Пилота оказалась оконченной.

Эпизод 40

Сознание вернулось к Пилоту непривычно легко и непринужденно, словно операционная система при включении Ящика, и ощущения эти были прекрасны. У него снова была цель и не было лишних мыслей, а все переживания казались мелочью и не заслуживали не то, что внимания, а даже легкого воспоминания.

Он встал из клоновой ванны — влажные капли быстро высыхали на упругой, обновленной и армированной высокомолекулярным пластиком коже, налитые силой и амортизирующей жидкостью мышцы прекрасно слушались, — медленно повернул голову и шагнул вперед. Он уже знал, что должен был увидеть, и знал, что следует сказать в этом случае. Он знал — и для этого не нужно было ни думать, ни решать, ни… в общем, ничего.

С чувством глубокой благодарности и спокойной уверенности он поклонился и сказал:

— Слушаю и повинуюсь, моя Госпожа!

11.04.97 — 01.03.98.

1

Система автоматического управления

2

low speed — маневр, заключающийся в резком увеличении угла атаки, наборе высоты и потере скорости. Атакующий при этом рискует проскочить вперед и сам оказаться под ударом.

3

Крупнокалиберный пулемет.

4

Боевой Устав.

5

ЗСУ-4-23 — счетверенная зенитная установка калибра 23 мм. Самый опасный враг вертолетов и прочей низколетящей техники.

6

2.5М — скорость, превышающая скорость звука на этой высоте в два с половиной раза. На пятидесяти метрах это составляет примерно 3000 км/ч.

7

Наличие аммиака — характерный признак наличия высокоорганизованной жизни.

8

“Человек умелый”. Один из далеких предков гомо сапиенс — “человека разумного”. Пилот намекает на то, что у “сапиенс” совесть атрофировалась за ненадобностью.

9

Противоперегрузочный костюм. Представляет собой скроенный по фигуре комбинезон с системой шлангов, подключенных к воздухопроводам. При перегрузках в шланги подается воздух, и ППК сжимает особо чувствительные к перегрузкам органы — живот, бедра и т. п.

10

Коэффициент интеллекта.

11

Шестикратная скорость звука.

12

“Радуйся!” (хайре!) — древнегреческое приветствие.

13

Эниалий (воинственный) — одно из прозвищ древнегреческого бога войны Ареса.

14

Система целеуказания в воздушном бою основана на циферблате обыкновенных часов. Сектор “девять-двенадцать” обозначает область пространства между направлениями на девять часов и на двенадцать.

15

Ударная волна от крупного тела, летящего на скорости шесть махов, действует аналогично небольшому ядерному взрыву.

16

Автомат защиты сети

17

Задний грузовой трап.

18

ППК кроится по фигуре в положении «сидя», следовательно, при положении «стоя» кое-что у него сильно отвисает.

19

Камешек со сквозным отверстием. По преданиям, если в это отверстие прошептать желание и забросить камень обратно в воду, желание исполнится.

20

Steals — англ. “крадущийся”. Аппарат, спроектированный с применением технологий, снижающих его заметность.

21

Лохань с дерьмом (нем.)

22

Взлетно-посадочная полоса.

23

Запасной командный пункт.

24

Вещества, замедляющие или останавливающие химическую реакцию.

25

Ирдана и Генобра — персонажи повести Ю. Брайдера и Н. Чадовичап “Клинки максаров”. Ирдана — стройная и относительно целомудренная, Генобра — красавица с пышными формами, гнусная отравительница и шлюха.

26

Известный итальянский скульптор Бенвенуто Челлини, будучи заключенным в тюрьму, бежал, перепилив решетку и связав из простыней веревку.