Советско-германский договор о ненападении разбил политические расчеты любителей войны чужими руками. А Советскому Союзу он дал некоторое время для подготовки армии, которая перевооружалась и оснащалась новой техникой. Несомненно, договор, который вызвал недоумение в те годы у некоторых искренних друзей Советской страны, на деле был важной победой советской дипломатии.
      Однако военные успехи в Европе вскружили гитлеровцам голову и могли толкнуть правителей рейха на новые авантюры. Нужно было постараться выявить их тайные замыслы.
      После восстановления связи с Центром в январе 1940 года Пакбо (Отто Пюнтер) возобновил контакты с одним из лучших своих информаторов - Табелем, который к тому времени переехал в Берн, по-прежнему занимаясь дипломатической работой. Используя свои связи в Италии, Габель поставлял нам сведения главным образом по вооруженным силам Муссолини.
      Пакбо продолжал также периодически встречаться с немцем-эмигрантом Пуассоном. Благодаря широкому кругу своих довоенных знакомств Пуассон, вращаясь в дипломатических кулуарах Лиги Наций (когда-то сам он был крупным чиновником этой организации), снабжал Пакбо военно-политической информацией о планах и намерениях правительства третьего рейха. Кроме того, Пакбо черпал полезные сведения из бесед с коллегами-журналистами и дипломатами на правительственных и посольских приемах.
      Начиная примерно с лета 1940 года из разных наших источников стали поступать весьма тревожные сообщения. Одно из первых, отправленных в Центр, было такого содержания:
      6.6.40. Директору.
      По высказыванию японского атташе, Гитлер заявил, что после быстрой победы на Западе начнется немецко-итальянское наступление на Россию.
      Альберт{1}.
      Эту информацию выболтал в разговоре с Пакбо секретарь японского посольства в Швейцарии.
      В декабре сорокового года, получив запрос Центра, обеспокоенного, по-видимому, не только нашими сообщениями, но и донесениями других разведчиков, я поручил Пакбо по возможности выяснить через Габеля, сколько дивизий имеет германская армия и какова их дислокация на данный период. Мы отправили в Москву добытые сведения. Они оказались полезными для ориентации Генерального штаба Красной Армии.
      Ничто не говорило о том, что Германия вскоре повернет свои армии против СССР. Пока она атаковала Англию. Шла ожесточенная битва на море и в воздухе. Немцы пытались зажать Британские острова в тиски блокады. Это отбирало у вермахта слишком много сил. Войска Муссолини вели безуспешные бои в Греции. Несмотря на то что почти вся Европа находилась под немецким сапогом, у правителей третьего рейха еще хватало забот на Западе. Казалось, что Гитлер не намерен ввязываться в авантюру против Советского Союза. Казалось, он готов следовать духу советско-германского договора.
      Так представлялось логичным по соображениям разумной стратегии. Однако на .этот раз мир имел дело с завоевателями особого рода, высшими "принципами" политики которых были тотальный авантюризм, вероломство и наглость.
      Поступавшие в течение зимних месяцев 1941 года сведения были тревожными.
      Пакбо удалось установить контакт с одним из офицеров швейцарской разведывательной службы. На очередную встречу со мной Пакбо явился чрезвычайно взволнованным. Пробежав глазами переданный им текст сообщения, я понял его. Через несколько часов в эфир полетела зашифрованная радиограмма:
      21.2.41. Директору.
      По данным, полученным от швейцарского офицера разведки, Германия сейчас имеет на Востоке 150 дивизий, По его мнению, выступление Германии начнется в конце мая.
      Дора.
      А в апреле мы отправили в Москву такое донесение:
      6.4.41. Директору. От Луизы.
      Все германские моторизованные дивизии на Востоке. Войска, расположенные ранее на швейцарской границе, переброшены на юго-восток.
      Дора.
      Псевдоним Луиза был присвоен мною швейцарскому офицеру разведки, от которого мы получили обе эти информации. Он и впоследствии давал нам через Пакбо полезные данные. Центр высоко оценил этот источник и предложил работать с ним более активно.
      Директор просил присылать, как и прежде, все, что станет известно о военных приготовлениях Германии против СССР.
      В Москве внимательно слушали эфир, откуда доносились сигналы советских разведывательных групп. Очевидно, Центр знал, хотя нам официально об этом не говорилось, что война близка, и он готовился к ней.
      Мне не раз вспоминались слова Семена Петровича Урицкого, напутствовавшего меня в 1935 году. Тогда он назвал в числе потенциальных противников прежде всего Германию и Италию. Это было глубокое предвидение советских руководящих органов, основанное на изучении фактов, Как известно теперь из опубликованных документов, фашистские главари сначала планировали войну против СССР на осень 1940 года, но потом по ряду соображений этот срок был перенесен на весну 1941 года. На совещании германского генералитета в Бергхофе 31 июля 1940 года Гитлер заявил: "Если Россия будет разбита, у Англии исчезнет последняя надежда. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия. Вывод: на основании этого заключения Россия должна быть ликвидирована, Срок - весна 1941 года".
      В данных, полученных нами в феврале 1941 года, указывалось, что Германия выступит против СССР в конце мая. Так сначала Гитлер и намечал, надеясь методом "молниеносной войны" разгромить Красную Армию до начала зимы. Германскому генералитету, однако, пришлось отложить выступление против Советского Союза на четыре-пять недель из-за упорного сопротивления, которое встретили войска вермахта в Югославии и Греции. Эти бои потребовали от гитлеровцев сосредоточения на Балканах больших сил.
      Мой компаньон по Геодрессу, профессор, с которым я, правда, не очень часто виделся, рассказал мне однажды, что во время недавней научной поездки в Германию один знакомый офицер пригласил его в гости в военный лагерь у Цоссена, южнее Берлина. Там профессор случайно встретился и разговаривал с немецким генералом Роммелем, прибывшим из Африки. Роммель сказал тогда: "Время нашего выступления против России не за горами... Большого сопротивления мы не ожидаем".
      Это было еще одним подтверждением задуманной агрессии.
      Враг, разумеется, старался скрыть свои истинные намерения. Танковые и моторизованные дивизии подбрасывались эшелонами к границе СССР в последнюю очередь, чтобы это не слишком бросалось в глаза. Но шила в мешке не утаишь.
      Мы получили новые данные, подтверждающие прежние сведения о накапливании германских сил у границ СССР.
      2.6.41. Директору.
      Из беседы с немецким офицером.
      Все немецкие моторизованные части на советской границе в постоянной готовности, несмотря на то что напряжение сейчас меньше, чем было в конце апреля - начале мая. В отличие от апрельско-майского периода подготовка на русской границе проводится менее демонстративно, но более интенсивно.
      Дора.
      16 июня утром мне на квартиру позвонила взволнованная Сиси и попросила срочно прийти к ней, так как она только что получила очень важное сообщение. Я тотчас же отправился к Сиси. Сведения привез наш информатор, вернувшийся накануне из Германии. Этот человек был командирован туда администрацией швейцарского завода, где он работал. В ту же ночь я передал в Центр следующее:
      17.6.41. Директору.
      На советско-германской границе стоят около 100 пехотных дивизий, из них одна треть - моторизованные. Кроме того, 10 бронетанковых дивизий. В Румынии особенно много немецких войск у Галаца. В настоящее время готовятся отборные дивизии особого назначения, к ним относятся 5-я и 10-я дивизии, дислоцированные в генерал-губернаторстве (т. е. в Польше. - Ш. Р.).
      Дора.
      Эти данные показывали, что немецко-фашистские армии находились в полной готовности и только ожидали приказа начать вторжение.
      Пройдут годы и десятилетия. О Великой Отечественной войне, о том, как она началась, каких усилий стоила советскому народу долгожданная победа, историки напишут обстоятельные исследования. В них они выскажут также свои суждения и о просчётах в оценке времени возможного нападения фашистской Германии на Советский Союз. Конечно, просчеты были. Но мне хочется подчеркнуть одну важную истину: Красная Армия, несмотря на крайне неблагоприятную обстановку первого периода войны, сумела в упорных боях сильно измотать противника, с честью отстоять завоевания социализма, и в этом большую роль сыграли те мероприятия по укреплению обороноспособности страны, которые были осуществлены советским правительством еще в мирное время.
      О масштабах принятых оборонительных мер говорят хотя бы такие факты. С 1939 года по июнь 1941-го численность Вооруженных Сил Советского государства была увеличена почти в три раза, сформировано 125 новых дивизий. Войска оснащались новой боевой техникой и новыми образцами вооружения. К сожалению, перестройка и техническое переоснащение Красной Армии оказались незавершенными - Гитлер раньше, чем предполагалось, вероломно напал на Страну Советов{2}.
      ...Утром 22 июня, включив радиоприемник, мы с женой услышали, как немецкая станция передает заявление Гитлера о вторжении германских войск на территорию СССР. В истерических, визгливых тонах вождь третьего рейха говорил об "исторической миссии" немецкого народа, о последнем "великом походе" против большевизма... Настал час решительной борьбы.
      Мы ждали новых указаний Центра. Нашей группе предстояла напряженная и очень ответственная работа.
      Часть вторая
      Вторжение
      В ночь на 23 июня от имени всех членов группы мы отправили в Центр радиограмму:
      23.6.41. Директору.
      В этот исторический час с неизменной верностью, с удвоенной энергией будем стоять на передовом посту.
      Дора.
      Утром 22 июня я позвонил Джиму, Сиси и Пакбо. Они были взволнованы. Хотя с момента немецкого вторжения на территорию Советского Союза наши задачи стали предельно ясны и каждый понимал, что от него требуется в создавшейся обстановке, мы решили повидаться, чтобы еще раз обдумать предстоящие дела. С Пакбо, живущим в Берне, я договорился встретиться на следующий день. Сиси и Бётхера мы с Леной решили навестить в тот же вечер. До этого мне еще нужно было съездить в Лозанну к Джиму, а также переговорить с Эдуардом и Мауд.
      Джим жил на одной из верхних улиц Лозанны. Обычно мы встречались в Женеве или в Лозанне в людных местах, где-нибудь в кафе или на вокзале. Но при необходимости я изредка приходил к нему домой, предварительно позвонив по телефону.
      Квартира, которую снимал Джим, находилась в большом доходном доме на последнем, пятом, этаже, в самом конце длинного коридора, и была очень удобна для конспиративной работы. Двойные входные двери с крепкими засовами образовывали нечто вроде тамбура. С одной стороны, это исключало возможность подслушивания, а с другой - представляло солидное препятствие для непрошеных визитеров, если бы они вознамерились ворваться к Джиму. Во всяком случае, пока агенты полиции взломают обе двери, у Джима хватит времени, чтобы разбить радиостанцию и сжечь секретные бумаги.
      Сама квартира состояла из маленькой гостиной, комнаты с альковом, где стояла кровать, кухни и ванной. Для одного человека это было прекрасное жилище, но и стоило оно дорого - двести франков в месяц, причем домовладелец взимал плату за полгода вперед.
      Комнаты были обставлены старинной потертой мебелью. Через гостиную, по диагонали, Джим протянул антенну, которая подсоединялась к мощному приемнику, стоявшему на столике в углу. Прятать приемник от посторонних глаз нужды не было - слушать радиопередачи не запрещалось. Но передатчик и все остальные секретные вещи хранились в тайнике, в верхней части платяного шкафа. Джим остроумно вмонтировал передатчик в футляр от пишущей машинки. Сам же тайник был устроен так искусно, что невозможно было обнаружить его, не разломав шкафа.
      Полицейский инспектор, контролировавший иностранцев, уже навещал Фута в связи с оформлением его жительства в Лозанне. Все сошло благополучно. Инспектор интересовался финансовой состоятельностью англичанина, ибо любой иностранец, не имевший права на работу, мог снять частную квартиру лишь в том случае, если у него в банке имелся вклад, обеспечивавший его жизнь не менее чем на четыре года, или если он получал из-за границы достаточно средств. По закону иностранцы, которые не имели необходимого долгосрочного финансового обеспечения, обязаны были жить в специально созданных для них пансионатах или же отправлялись в лагеря для эмигрантов.
      У Александра Фута в банке лежала довольно крупная сумма - часть тех денег, которые я получил в Белграде от курьера Центра. Теперь они оказались как нельзя кстати.
      Отвечая на вопросы полицейского инспектора, Фут заявил, что имеет вполне достаточное обеспечение, поскольку получает через туристское агентство "Кук и компания" ежемесячно 750 франков. Учтивый чиновник принял это к сведению, даже не пожелав взглянуть на чековую книжку. Больше полиция не докучала Футу визитами. Он получил временный вид на жительство, который продлевал каждые полгода без всяких затруднений, объясняя местным властям свое пребывание в Швейцарии тем, что врачи предписали ему лечение на здешних курортах. У Фута действительно имелось медицинское заключение о болезни, которая началась у него со времен боев за республиканскую Испанию и иногда давала о себе знать.
      Таким образом, переселение Джима прошло успешно, не вызвав у властей никаких подозрений. За него я был спокоен. Следовало предполагать, что и в дальнейшем кантональная служба для иностранцев не станет тревожить больного богатого человека, ведущего тихую, уединенную жизнь.
      Сойдя днем 22 июня с поезда на Центральном вокзале Лозанны, я пошел по направлению к дому Джима. Улицы города в этот воскресный день были пустынны. Лишь кое-где люди у подъездов оживленно обсуждали утренние радиосообщения о нападении фашистской Германии на СССР.
      После моего звонка лязгнул засов внутренней двери, я еще несколько секунд было тихо: хозяин рассматривал меня в глазок наружной двери. Потом снова загремело железо, и я увидел высокую фигуру Джима. Он быстро пропустил меня в переднюю и тщательно запер обе двери.
      Джим, как всегда, был свежевыбрит, с трубкой в зубах. Внешне он был спокоен, но на его грубоватом, простецком лице я уловил печать тревоги. Исчез обычный иронический прищур. От волнения он больше, чем всегда, растягивал и комкал французские слова. Чтобы ему было удобнее разговаривать, я перешел на английский.
      Мы потолковали немного о возможном развитии боевых действий и сошлись на том, что советские войска, отразив первый удар, перейдут в наступление.
      Потом я спросил у Джима, как работает его передатчик, устойчива ли связь с Центром. Он заверил, что все в порядке. Мы договорились встречаться отныне два раза в неделю, а при особой нужде я вызову его по телефону.
      Вернувшись в Женеву, я отправился к Хамелям. По воскресеньям магазин не работал, и я застал их в квартире. Для Эдуарда и Мауд известие о начале войны Германии против СССР явилось неожиданным. Оба были очень взволнованы, особенно Мауд. Простая душа, она с гневом ругала всех немцев, Германию, Гитлера за их вероломство. Мы сели за стол и с полчаса обсуждали наши дела. По существу, ничего нового у меня для них не было. Хотелось только узнать, все ли в порядке с радиосвязью, а главное, посмотреть, как настроены товарищи.
      Хамелей я покинул удовлетворенный. Эдуард и Мауд были готовы к борьбе. Им даже казалось, что мы делаем слишком мало, и они просили побольше загрузить их работой, уверяя, что готовы дежурить у радиостанции поочередно круглые сутки, лишь бы помочь сражающейся Красной Армии.
      Поздно вечером мы с женой отправились к Сиси и Бётхеру. Нам следовало сообща обдумать наши возможности и затем обратиться к Директору с предложениями о привлечении новых полезных людей, которые уже были на примете. Разговор шел в основном вокруг этого. Сиси тоже нащупывала пути сближения с нужными людьми. Мы договорились, что, по мере установления контактов с новыми источниками, она будет незамедлительно извещать меня об этом, чтобы я мог давать им определенные задания.
      У Сиси мы услышали по радио важное сообщение: английская радиостанция передавала заявление Черчилля. Британский премьер, несмотря на свою давнюю ненависть к СССР, был вынужден заявить от имени правительства, что теперь цели Англии и Советского Союза в борьбе против фашистской Германии совпадают и отныне обе страны будут совместно сражаться против общего врага.
      Эта политическая акция английского правительства имела важное значение - она подтверждала тот факт, что гитлеровской дипломатии не удалось образовать единый фронт капиталистических держав против СССР. Напротив, сама Германия оказалась в трудном положении, вынужденная вести войну с силами антигитлеровской коалиции: как известно, вскоре сложился союз государств под названием "Объединенные нации". Это вселяло большие надежды на успех в предстоящих сражениях.
      Спустя несколько дней я получил из Центра указание;
      1.7.41. Доре.
      Все внимание - получению информации о немецкой армии. Внимательно следите и регулярно сообщайте о перебросках немецких войск на Восток из Франции и
      других западных районов,
      Директор.
      В дальнейшем Центр ставил перед нами гораздо более сложные задачи.
      Идеалом, конечно, является приобретение таких связей, которые вели бы непосредственно к источникам интересующей информации. Обычно сведения, прежде чем попасть к руководителю группы, проходят через несколько рук, и порой трудно установить, откуда они исходят, кто именно их дал. А знать это очень важно - только тогда можно правильно оценить значение и достоверность собранных данных.
      Итак, в первый же месяц войны привлечение новых людей, поиски прямых связей с нужными нам информаторами стало важнейшей частью нашей работы, наряду с добыванием сведений о противнике. Конечно, эта работа проводилась и прежде, шла она весьма напряженно и после, в 1942 - 1943 годах. Однако в период временных неудач и вынужденного отступления Красной Армии проблема приобретения новых источников информации стояла особенно остро.
      Одному из первых удача улыбнулась Пакбо.
      На очередной встрече он радостно сообщил мне, что в бернском кафе познакомился через одного журналиста с человеком, который еще совсем недавно работал в качестве пресс-атташе во французском посольстве. Теперь его оттуда выгнали за деголлевскую ориентацию - правительство Петена отдало приказ об увольнении из государственных органов всех сторонников генерала де Голля.
      - Значит, ваш безработный дипломат - приверженец французского Сопротивления?
      - Бесспорно! Он - офицер, и, по-видимому, с заслугами перед Францией. Очень обозлен на вшпистов, и не столько за себя, сколько, по его словам, за предательство интересов Франции. Судя по намекам этого господина, у него обширные связи, есть люди даже в Берлине: до войны он работал там журналистом. Что вы на это скажете, Альберт? - На округлом лице Пакбо сияла довольная улыбка.
      - Что ж, - заключил я, - человек, готовый бороться за освобождение Франции, вполне подходит для нашей работы. Я запрошу мнение Центра.
      Мы расстались, условившись, что в ближайшие дни я извещу Пакбо, нужно ли поддерживать связь с французским дипломатом или прервать с ним всякие контакты, Было совершенно очевидно, что этот офицер имеет дело с разведкой генерала де Голля. Центр не только одобрил контакты с французом, но и велел работать с ним как можно активнее.
      Надо сказать, француз, узнав, кто такой Пакбо, с большим энтузиазмом выразил свое желание сотрудничать с ним. Он считал Красную Армию теперь единственной в Европе силой, способной сокрушить немецко-фашистскую армию и тем самым способствовать освобождению Франции. Ради скорейшего приближения этого дня наш новый коллега готов был на все. И он действительно показал себя с самой лучшей стороны. С нами он работал под псевдонимом Зальтер. Я не встречался с ним лично - связь осуществлялась через Пакбо.
      На советско-германском фронте в эти летние месяцы обстановка, как известно, складывалась весьма неблагоприятно. Под натиском превосходящих сил врага не успевшая отмобилизоваться Красная Армия отходила с тяжелыми боями на восток, перемалывая в условиях вынужденной обороны немецкие дивизии. В июле и августе противник захватил Молдавию, Белоруссию, Прибалтику, значительную территорию Украины, часть Карело-Финской ССР. Ожесточенные сражения шли на дальних подступах к Ленинграду, в районах Смоленска, Брянска, Днепропетровска и Херсона. Героически сопротивлялась, отвлекая на себя почти всю румынскую армию, блокированная с суши Одесса. Враг нес огромные потери, но, владея стратегической инициативой, продолжал рваться вперед. Гитлеровский генералитет мечтал завершить "восточный поход" за несколько недель.
      В своих далеко идущих замыслах правители третьего рейха рассчитывали на помощь своего сильного союзника - Японии. Она могла бы сковать на Дальнем Востоке крупные силы советских войск и тем самым значительно облегчить вермахту достижение поставленных целей. Расположенная в Маньчжурии Квантунская армия представляла серьезную угрозу у границ Советской страны.
      Хотя между СССР и Японией существовало соглашение о ненападении, было чрезвычайно важно выяснить подлинные намерения правительства этой агрессивной державы. Нам удалось кое-что узнать в бернских дипломатических кругах. В августе Центр получил радиограмму такого содержания:
      7.8.41. Директору.
      Японский посол в Швейцарии заявил, что не может быть и речи о японском выступлении против СССР до тех пор, пока Германия не добьется решающих побед на фронтах.
      Дора.
      Как известно, более детальную информацию передал работавший в то время в Японии замечательный советский разведчик Рихард Зорге. Благодаря его сведениям командование Красной Армии смогло без особых опасений перебросить с Дальнего Востока на запад несколько кадровых дивизий, оказавших помощь в отражении немецкого удара на Москву.
      В тяжелых условиях первого периода войны мы почти ежедневно получали запросы Центра. Женевская и лозаннская станции по ночам, а порой и в дневное время выходили в эфир, сообщая собранные нашей группой сведения.
      2.7.41. Директору.
      Сейчас главным действующим немецким оперативным планом является план № 1; цель - Москва. Операции на флангах носят отвлекающий характер. Центр тяжести на центральном фронте.
      Дора.
      23.8.41. Директору.
      В Германии формируются 28 новых дивизий, которые должны быть готовы к сентябрю.
      Дора.
      20.9.41. Директору.
      Немцы планируют отрезать пути сообщения СССР с Англией и Америкой захватом Мурманска и намерены сковать импорт из США через Владивосток путем давления на Японию.
      Дора.
      Это лишь часть сведений, полученных и посланных нами в первые месяцы войны против нацистской Германии.
      Несмотря на огромное расстояние между Швейцарией и Москвой, связь работала хорошо. Мощная радиостанция Центра отчетливо прослушивалась нашими радистами. В свою очередь, опытные операторы Центра, уже привыкшие к "почеркам" Джима, Эдуарда и Мауд, быстро отыскивали их позывные среди хаоса звуков в эфире.
      В дни битвы за Москву
      Обстановка на советско-германском фронте продолжала ухудшаться. Вермахт, имея по-прежнему большой перевес в численности личного состава и в основных видах вооружения, держал в своих руках стратегическую инициативу. 10 августа мы получили от одного из источников и отправили в Центр сообщение о том, что немецкое верховное командование намеревается продвинуть крупные силы на Москву через Брянск. Как пишет Пауль Карел (псевдоним Пауля Шмидта, бывшего начальника отдела печати Риббентропа) в своей книге "Предприятие Барбаросса", эта наша информация была правильна - действительно таков был замысел германского генерального штаба сухопутных сил.
      Однако боевые действия развивались совсем не так, как планировали стратеги из гитлеровского генерального штаба. К сентябрю линия фронта на решающих участках временно стабилизировалась. В ожесточенных оборонительных сражениях советские войска сорвали расчеты вражеского командования на блицкриг. Уже осенью 1941 года стало очевидно, что этот разрекламированный нацистской пропагандой план потерпел крах.
      Противник тем не менее стремился во что бы то ни стало победоносно завершить войну до наступления зимы. Несмотря на огромные потери в людях и технике в летних боях, ему удалось, перегруппировав войска и подтянув резервы с Запада, создать большой перевес в силах на решающих участках фронта. 30 сентября мощная группа армий "Центр" начала решительное наступление на Москву. В середине октября моторизованные и танковые дивизии врага прорвали в ряде мест оборону советских войск и оказались неподалеку от столицы. Бон достигли исключительного накала.
      Мы в Швейцарии с большой тревогой следили за ходом героической обороны советской столицы. Немецкие радиостанции каждый день с хвастливой самоуверенностью сообщали, что судьба Москвы решена, что не сегодня-завтра солдаты фюрера вступят победителями на ее улицы и площади.
      Но голос московского диктора, передающего сводки Совинформбюро, оставался по-прежнему спокойным. Мы верили, что защитники Москвы выстоят, хотя положение, конечно, было очень серьезным.
      Швейцарская группа продолжала делать свое дело. Радиостанции в Женеве и Лозанне держали устойчивую связь с Центром. Джим, Эдуард и Мауд работали с предельной нагрузкой, передавая добытую информацию. По тем данным, которые я получал, вырисовывались лишь отдельные штрихи главного удара гитлеровских войск. Надо было постараться раздобыть как можно больше сведений об оперативных планах врага, резервах, которыми он располагает, передислокации войск и потерях в результате ожесточенных боев на подступах к Москве. Центр настойчиво требовал достоверных данных любой ценой.
      Я дал указание Пакбо и Сиси, чтобы их люди ускорили сбор информации, а также продолжали поиски новых источников. В октябре Пакбо сообщил, что нашел весьма полезного человека, который готов работать с нами. Им был давний знакомый нашего сотрудника Зальтера. В переписке с Центром я называл его Лонгом.
      Как и Зальтер, Лонг был профессиональным разведчиком. Если первый прежде официально подвизался на дипломатическом поприще, то второй сочетал свою разведывательную деятельность с журналистикой. Офицер, кавалер ордена Почетного легиона, опытный агент 2-го бюро французского генштаба, Лонг до войны работал в Берлине в качестве корреспондента ряда влиятельных французских газет. В 1940 году, после поражения Франции, он, не желая сотрудничать с петеновцами, эмигрировал в Швейцарию и примкнул к сторонникам де Голля.
      Теперь, живя в Берне, Лонг работал в интересах Национального комитета "Свободная Франция", который находился в Лондоне. Как известно, Советское правительство выразило готовность оказать французским патриотам всестороннюю помощь и официально признало Национальный комитет "Свободная Франция" вскоре после того, как генерал де Голль заявил 24 июня 1941 года, что "французский народ поддерживает русский народ в борьбе против Германии...".
      Между Советским Союзом и движением "Свободная Франция" сложился, по существу, военный союз. И нет ничего удивительного в том, что опытный французский разведчик охотно согласился сотрудничать с нами. В данном случае роль "двойника" не выглядела предательством. Наоборот, она была достойной, поскольку служила общему благородному делу разгрома сил фашизма в Европе.
      Лонг, как и Зальтер, пошел на этот шаг из патриотических побуждений. Вполне возможно, что предварительно они получили одобрение своего руководства, подобно тому как наш Центр дал мне согласие на привлечение к работе этих людей. Впоследствии Директор несколько раз в радиограммах благодарил нас за ценные сведения, добытые французскими разведчиками.
      И Зальтер и Лонг отлично сознавали, что освобождение их родины возможно лишь при условии полной победы Красной Армии над гитлеровскими ордами. И они работали добросовестно, с большой эффективностью.
      Умный, талантливый разведчик Лонг располагал в самых различных общественных кругах обширными и чрезвычайно ценными для нашего дела связями, над которыми он много потрудился еще в довоенную пору. Лонг имел и ряд новых источников информации. Он установил тесный контакт со швейцарской разведкой, у него были связи в немецких буржуазно-эмигрантских кругах, а также в Берлине. Важные сведения получал он и через тайных сторонников генерала де Голля, работающих в органах французского правительства в Виши.
      Связь с ним непосредственно осуществлял Пакбо. Они встречались в Берне, где оба жили постоянно. Лонг, как профессионал, сам оценивал и распределял информацию между советской и деголлевской разведками. При этом он не раз давал Пакбо понять, что отдает предпочтение советской разведке, так как, по его убеждению, командование Красной Армии сможет наиболее эффективно использовать добытые им сведения.
      Пока все шло у нас благополучно. И вдруг в одну из октябрьских ночей 1941 года в эфире исчезли позывные радиостанции Центра. Наши радисты тотчас же известили меня, что их коллеги не выходят на связь. Мощный голос московской станции до того всегда был слышен прекрасно.
      Мы терялись в догадках. Джим, Эдуард и Мауд ночи напролет дежурили у своих аппаратов, пытаясь отыскать в шуршании, писке и пулеметном постукивании морзянки других станций позывные Москвы. Все было тщетно.
      Что же произошло? Если бы Директор решил ввести новые позывные и часы сеансов связи, нас, несомненно, заранее предупредили бы. Может быть, радиостанция Центра подверглась бомбежке?
      Очень встревоженные, мы слали запрос за запросом. Ответа не было. Осажденная Москва продолжала сражаться. Но Центр молчал.
      29.10.41. Директору.
      Уже несколько дней не слышим вас. Как вы принимаете наши передачи? Должны ли мы продолжать передачи или ждать, пока будет восстановлена связь? Прошу ответа.
      Дора.
      Увы, и на эту радиограмму ответа не последовало. Центр после приема очередного нашего сообщения всегда давал свое подтверждение - "квитанцию", что-де радиограмма за номером таким-то получена. Теперь же станция Центра не выходила в эфир совсем, как будто ее и не существовало. Несомненно, случилось нечто чрезвычайное.