Самым трудным было пройти швейцарские контрольные посты на границе. Они казались непреодолимыми. Мы долго обсуждали этот вопрос с женевскими товарищами. Было даже такое предложение: устроить подкоп под проволочным ограждением, тянувшимся вдоль границы, по которому был пропущен электрический ток. Другие советовали поехать в Кампионе - итальянскую территорию внутри швейцарского кантона Тессин, находящуюся в руках итальянских партизан. Но чтобы попасть туда, нужно было пересечь поездом всю Швейцарию (дальнее автомобильное сообщение из-за нехватки горючего уже давно прекратилось). Другой же путь в Кампионе через озеро Лугано находился под наблюдением катеров швейцарской пограничной службы. Все эти предложения пришлось отвергнуть. Самое лучшее, по моему убеждению, было перейти границу с помощью савойских партизан, которые отлично знали местность и наверняка не отказались бы нас провести.
      Пока мы размышляли над этой проблемой, товарищи сообщили: полиция выпустила из тюрьмы Фута. Он, так же как и остальные радисты, не имел права до судебного процесса и вынесения приговора выезжать из страны. Фута освободили 8 сентября, за несколько дней до того, как мы с женой покинули Швейцарию. Свидание наше не состоялось, так как я опасался полицейской ловушки.
      При сложившихся обстоятельствах разумный выбор был только один уходить во Францию и там искать представителей нашего Центра. Я обязан был выполнить свой долг, и даже родительские чувства не должны были этому воспрепятствовать. Нам с женой, конечно, было очень тяжело уезжать, не повидавшись с детьми и старушкой матерью. Но иначе поступить было нельзя. Мы верили, что друзья позаботятся о нашей семье, как это они делали и раньше, когда чиновники в полицейских мундирах пытались учинить над ней расправу.
      Побег из Швейцарии
      Осенью 1944 года гитлеровская империя начала разваливаться, как разваливается на куски ледяная глыба айсберга, попавшая под воздействие теплых океанских течений и солнца.
      Советские армии, атакуя врага по всему фронту, осуществляли свою великую освободительную миссию. Они вызволили из фашистской неволи Бухарест, Софию и Белград, вели бои в Польше, Чехословакии, Венгрии, вступили в пределы Восточной Пруссии.
      Когда советские войска оказались на территории Болгарии и Румынии, трудящиеся этих стран подняли вооруженные восстания. Антифашистские силы, руководимые коммунистическими партиями, одержали победу. Болгария и Румыния объявили войну гитлеровской Германии. В сентябре разорвало отношения с рейхом правительство Финляндии; оно подписало мирное соглашение с Советским Союзом и Англией.
      В Западной Европе союзные войска и силы Сопротивления изгнали оккупантов из большей части Франции и Бельгии.
      В середине сентября мне наконец удалось связаться с французскими маки из департамента Верхняя Савойя. Партизаны охотно согласились помочь нам бежать из Швейцарии. Я дал курьеру адрес своей конспиративной квартиры, и вскоре к нам явился их представитель - майор по чину. Я был приятно удивлен, узнав, что этот молодой француз доводится племянником известному советскому академику Баху.
      С майором мы разработали план побега до мельчайших деталей.
      План был таков. 16 сентября, в субботу, за мной и Леной заедет на своей машине профессор, заведующий клинической больницей, где раньше лечилась жена. Он подвезет нас к туннелю, через который проходит железная дорога в женевский пригород Аннмасс, контролируемый партизанами. Хотя железнодорожное сообщение между Францией и Швейцарией со времени гитлеровской оккупации было прекращено, но по субботам с французской территории, из так называемой "свободной зоны", граничащей с Женевским кантоном, приходил паровоз с одним вагоном, груженным бидонами с молоком, - французские крестьяне снабжали молоком жителей Женевы. За неделю порожних бидонов накапливалось много. Их отправляли обратно поездом через туннель. Из "свободной зоны" завозили не только молоко, но и другие продукты. Поэтому французские таможенные посты располагались не у самой государственной границы, а несколько глубже, за "свободной зоной".
      Мы должны были проникнуть в туннель и там встретить майора. Поезд, разгрузив бидоны с молоком и забрав пустые, вернется обратно. В туннеле он на минуту остановится, и мы сядем: паровозная бригада была заодно с партизанами.
      Наступила суббота. Точно к назначенному часу приехал профессор. Мы с женой с большим трудом прошли какой-то десяток метров до автомобиля и еле-еле забрались в машину: от длительной неподвижности чуланной жизни ноги отказывались слушаться.
      Поехали.
      Я испытывал очень странное ощущение. Это был мой первый выход в город после одиннадцатимесячного вынужденного заточения. Было уже нерабочее время, и на балконах домов праздно сидели горожане. Мне казалось, что все они смотрят только на нас. То же чувство владело и Леной. Когда проехали многоэтажные дома с балконами, она призналась, что у нее было такое странное ощущение, будто она голой вышла на люди. Сказалась душевная депрессия подпольной жизни.
      Наконец мы добрались до моста. Над железнодорожным туннелем увидели полицейского. Тут был дежурный пост. Полицейский ездил вокруг моста на велосипеде. Выждав, когда он завернет за мост, мы выскочили из машины и нырнули в темный раструб подземной дороги. Здесь немного отдышались отвыкли от резких и быстрых движений.
      Решив, что все идет пока благополучно, двинулись не спеша в глубь туннеля, но тут заметили позади себя несколько темных силуэтов. Прибавили шагу. Люди продолжали преследовать нас. Мы уже стали всерьез тревожиться, как вдруг перед нами выросла знакомая фигура майора. Он успокоил нас, сказав, что это свои люди.
      Вскоре мимо нас прогрохотал локомотив с одним прицепленным вагоном. Он остановился неподалеку от туннеля на станции местного сообщения О вив. Через несколько минут донесся звон погружаемых порожних бидонов. Мы с нетерпением ждали. На станции в поезд мог сесть швейцарский пограничник. Это была бы беда. Если это случится, машинист известит нас свистком.
      Спустя немного времени показался паровоз. Я с напряжением ждал свистка, но его не последовало. Локомотив притормозил. Мы с Леной вскарабкались в кабину машиниста. Влезли и те пять человек, которые шли за нами в туннеле.
      Поезд двинулся к границе. Машинист был очень озабочен, говорил - не знает, выгорит ли эта затея; раз нет сопровождающего пограничника, на контрольном посту устроят осмотр. Майор посоветовал пройти пост не останавливаясь - будь что будет!
      Машинист оказался боевым парнем, на большой скорости промчался он мимо постовой будки. Солдаты подняли стрельбу, но пули никого не задели.
      В Аннмассе нас встретили партизаны, пересадили в автомашину и отправили в свою штаб-квартиру, которая находилась в городе Аннси. Мы уже считали, что побег завершился успешно. Теперь ни агенты контрразведки, ни полиция не могли нас достать. Но впереди, оказывается, было еще немало треволнений.
      Горная дорога в партизанском крае была очень извилистой и узкой. Ночью наша машина перевернулась и едва не свалилась в пропасть. К счастью, мы отделались только испугом и царапинами.
      Власть в Аннси принадлежала партизанам департамента Верхняя Савойя. Нас приняли хорошо, поселили в вилле у чудесного горного озера. Чтобы нас "легализовать", Лене присвоили чин старшего лейтенанта, мне - подполковника партизанской армии, которая насчитывала там около пятидесяти тысяч человек.
      За несколько дней мы отдохнули и окрепли. Нам рассказали о событиях на фронтах, об обстановке во Франции. Париж освобожден восставшим народом, но пока пробраться туда невозможно.
      В Аннси мы познакомились со знаменитым ученым, лауреатом Нобелевской премии Полем Ланжевеном и будущим французским министром Жюлем Моком. Последний служил офицером в британском флоте и теперь прибыл сюда по поручению де Голля, чтобы выяснить, правда ли, что в Савойе образована советская республика. Такие слухи ходили, так как в руководстве отрядов маки этого края было немало коммунистов. Страхи Жюля Мока были напрасны: коммунисты боролись плечом к плечу с католиками, но советской власти никто не провозглашал.
      Французского же физика судьба забросила в этот край случайно. Ланжевен занимался проблемами атомного ядра. Гитлеровцы пытались заставить его работать на себя. Но партизаны выкрали ученого и переправили в Швейцарию. Оттуда Ланжевен сам пришел к маки.
      Перед нашим отъездом из Аннси партизаны устроили прощальный вечер, где почетными гостями были Ланжевен, Жюль Мок, Лена и я.
      Наутро мы вместе с Ланжевеном отправились в автомобиле в Лион. В город накануне вошли американцы. Он был сильно разрушен. Улицы завалены щебнем, оконными стеклами, обломками дверей, выбитых взрывами. Из двадцати пяти городских мостов уцелел лишь один, остальные подорвали отступавшие гитлеровцы.
      Мы с женой жили в одной из уцелевших лионских гостиниц, вместе с некоторыми видными коммунистами и профсоюзными деятелями Франции, только что вышедшими из подполья. Они, как и мы, стремились в освобожденный от гитлеровцев Париж, но попасть туда было не просто: поезда не ходили, а на шоссейных дорогах было неспокойно. На машины нападали французские фашисты и отбившиеся от своих частей немецкие солдаты.
      Даже в самом Лионе было небезопасно. Мы едва не стали жертвами бандитского налета. Как-то вечером нас с Леной пригласил проехаться по городу секретарь парижской профсоюзной организации товарищ Энаф. Вместе с нами поехала и его жена. На одной из улиц нашу машину неожиданно обстреляли. Жену Энафа ранили. Оказалось стреляли фашисты.
      Чтобы проехать в Париж, необходимы были французские паспорта, иначе нас задержали бы в пути. У нас Леной их не было. Выручил правительственный комиссар Лиона Ив Фарж - впоследствии член Всемирного Совета Мира. С его помощью нам обоим были выписаны необходимые документы.
      Присоединившись к группе видных общественных деятелей, мы выехали в Париж на автомобилях. На машинах были установлены пулеметы: в лесах повсюду бродили недобитые гитлеровцы. При въезде в деревню или город нас встречали вооруженные патрули коммунистов или католиков.
      Вот таким вооруженным кортежем - с пулеметами на машинах - мы и въехали 24 сентября 1944 года на улицы очищенного от фашистов Парижа.
      Что же происходило в это время в Швейцарии, как сложилась дальнейшая судьба моих товарищей?
      В сентябре из тюрьмы были выпущены все остальные члены нашей организации, находившиеся еще под арестом: Сиси, Тейлор, Люци. Пауля Бётхера сначала освободили, но затем заключили в лагерь для интернированных иностранцев - он считался немецким эмигрантом и не имел документов на право жительства в Швейцарии.
      Впрочем, об этом периоде точнее может рассказать Фут, очевидец и участник дальнейших событий. В своем докладе руководству Центра в 1945 году он пишет:
      "7 сентября 1944 года мне сказали, что, так как Швейцария более уже не окружена со всех сторон германской армией и немецкое влияние в стране падает, меня могут освободить под залог в две тысячи франков, если я обяжусь не покидать страну без разрешения властей. Я дал согласие и на другой день вышел из тюрьмы, занял номер в отеле "Централь-Бельвью" (Лозанна), который был мне назначен полицией. В октябре мне возвратили вид на жительство, я получил право на проживание в частной квартире в Лозанне, а также право на передвижение по стране.
      Через день после выхода из тюрьмы я позвонил своему адвокату Брауну, который сказал, что хочет видеть меня, - у него есть новости. На встрече Браун сообщил, что меня хочет видеть его близкий друг, давно связанный с Дорой. Мы договорились о свидании в Женеве. Человек, пришедший на встречу, известил меня, что Дора еще в Женеве, но через несколько дней должен уехать с женой в Париж.
      Спустя несколько дней этот же товарищ организовал мою встречу с Эдмондом и Ольгой. Они рассказали мне о подробностях своего ареста и о том, что захватила у них полиция. Оба говорили, что на допросах показывали, будто бы работали на англичан, но не знают имени своего начальника.
      В конце сентября 1944 года мне опять позвонил Браун и вызвал в свою адвокатскую контору. Он сказал, что меня хочет видеть одна женщина, некая Сиси. Я сразу вспомнил это имя и согласился. На встрече Сиси рассказала мне, что ее освободили 14 сентября и что Рёсслер (Люци), тоже уже выпущенный на свободу, хочет поговорить со мной.
      Сиси добавила, что еще ни разу не видела Люци и впервые увидит его вместе со мной в кафе в Цюрихе, где назначено наше свидание. Это была моя первая и последняя встреча с Люци.
      Очевидно, Сиси действительно впервые видела Рёссле-ра, так как я и тот человек, который оказался Люци, прибыли раньше нее в кафе, и, когда явилась "Сиси, она несколько раз обошла весь зал, пока Люци не показал ей, что он ждет ее.
      Люци не знает французского языка, слабо говорит по-английски, поэтому мы беседовали по-немецки. Разговор продолжался часов пять.
      Люци сообщил, что он ряд лет снабжал швейцарский генштаб информацией по Германии. Я поставил Люци в известность, что на днях еду в Париж, и он дал мне информацию для Центра (я получил ее через Сиси и после прибытия в Париж отослал).
      Примерно в это же время один из людей Доры организовал мою встречу с Пакбо. Тот рассказал, что его источники дают сейчас лучшую информацию, чем когда-либо раньше. Но он не знает, как ее передать. Пакбо несколько раз встречался с Розой после ее выхода из тюрьмы. Роза рассказала, что полиция за ней долго следила (на допросе показывали ей фото Доры и мое). Следователь описал все ее встречи, в том числе с Пакбо, назвал день, когда Роза была в его доме в Берне. Пакбо был уверен, что за ним следят, знал, что его телефонные разговоры подслушиваются, но это его мало волновало. Он считал, что, как журналист, имеет право собирать и передавать информацию кому угодно; его могли арестовать только в том случае, если бы он наносил вред интересам Швейцарии.
      Пакбо вручил мне пачку проявленной пленки с информацией, которую я также отправил в Москву из Парижа через сотрудника Центра...
      До отъезда в Париж я несколько раз встречался с Сиси, Она рассказала, что вся информация Люци, неотправленная из-за отсутствия связи, хранится в сейфе одного человека, который пользуется в Швейцарии правом дипломатической неприкосновенности. Сиси настойчиво просила меня сообщить об этом Центру. Она абсолютно уверена, что провал - дело рук гестапо, что Петере - приятель Розы - агент гестапо...
      Я считал своим долгом отправиться в Париж и установить связь с Центром. Хотя мне и разрешили покинуть Швейцарию, я не мог официально запросить у французов визу на въезд - не было убедительного предлога. Тогда я попросил о помощи одного товарища. Он все устроил.
      7 ноября вечером я прибыл в одно кафе у границы. Там меня опознал Тюре - вожак Сопротивления в Савойе. После этого я беспрепятственно перешел швейцарский погранпост по своему паспорту, а у французского поста меня ожидал начальник полиции города Аннмасс и сам Тюре. Они провели меня без предъявления документов и вскрытия чемодана: в тот день на посту стояли члены движения Сопротивления, они знали своего вожака Тюре в лицо.
      На другой день в Аннмассе меня снабдили бумагой, в которой было сказано, что Комитет движения Сопротивления Аннмасса разрешает мне поездку в Париж и обратно. Меня посадили в машину, идущую прямо в Париж. Я прибыл туда 9 ноября и вскоре после этого встретился с Радо..."
      Да, с Футом мы свиделись только в Париже, спустя год после его ареста. От него я узнал, что он уже установил связь с представителем Центра во Франции.
      Я шел тем же путем, но связался с работником Центра, естественно, раньше Фута - в конце октября.
      Итак, мы с женой снова очутились в Париже. Прихотью судьбы вернулись туда, где жили и работали после побега из нацистской Германии и откуда начали новый путь борьбы с черными силами фашизма.
      Для нас, эмигрантов, Париж был всегда близок и дорог демократическими традициями и революционной историей. И еще жизнерадостностью, весельем. Но теперь этот город выглядел не таким беспечным, каким мы его знали. Война, оккупация наложили и на него суровую печать, хотя парижанам удалось сберечь его от разрушений.
      Жена очень тяжело переживала разлуку с сыновьями и матерью. От них не было никаких известий: почтовая связь между Швейцарией и Францией еще не действовала. Перевезти семью в Париж представлялось почти невозможным: власти отказывали в визах гражданским лицам иностранного происхождения. На это нужно было особое разрешение. И Лена достала его. Имея при себе специальное военное свидетельство, она отправилась на машине (поезда не ходили) снова в Аннси к нашим друзьям-партизанам. И они помогли. В день рождества их уполномоченные явились к женевским властям и потребовали разрешить выехать из Швейцарии нашим детям с их бабушкой. В течение одного дня, несмотря на праздник (или, может быть, благодаря празднику), все было устроено.
      Новый, 1945 год мы уже праздновали в Париже всей; семьей.
      Послесловие
      Швейцарские власти все-таки устроили судилище над нами по всем юридическим канонам.
      После окончательного разгрома гитлеровской Германии это "дело" следовало бы вообще прекратить, изъять из судебных инстанций, а причастных к нему людей если уж не наградить, то хотя бы оправдать перед лицом общественности, учтя, что они боролись против фашизма и объективно - за безопасность самой Швейцарии. Так подсказывали разум и совесть. Но нашлись реакционные влиятельные силы, которые были заинтересованы в том, чтобы публично обвинить нас в незаконной деятельности.
      Судилище было устроено в два приема.
      Один процесс состоялся в октябре 1945 года, другой - два года спустя. Последний явно был данью начавшейся "холодной" войне.
      Обвинения в разведывательной деятельности против нацистской Германии были предъявлены мне, Лене, Сиси, Паулю Бётхеру, Рудольфу Рёсслеру (Люци), Христиану Шнейдеру (Тейлору), Александру Футу (Джиму), Маргарите Болли (Розе), Эдмонду и Ольге Хамель (Эдуарду и Мауд). Военный трибунал вынес различные приговоры: от месяца до трех лет тюремного заключения. Все мы обязаны были уплатить денежные штрафы. Оправдали только Рудольфа Рёсслера. Мне, как руководителю группы, отмерили три года тюрьмы и на пятнадцать лет запретили въезд в Швейцарию и проживание в ней.
      Но вышло так, что после процессов никто уже не попал в места заключения. Супруги Хамель и Маргарита Болли, как швейцарские граждане, были приговорены условно. Шнейдер с лихвой отсидел свой месячный срок. А те, кого власти могли бы отправить в тюрьму, - Фут, Сиси, Бетхер и я с женой находились за пределами конфедерации. (Бетхер и Сиси бежали тайком во Францию в июне 1945 года.) Нас судили заочно.
      Мы не причиняли ущерба интересам Швейцарии - это абсолютная истина, с которой в конце концов не мог не считаться военный трибунал. Но процессы выявили еще одно существенное обстоятельство. В своих речах на судебных заседаниях адвокаты прямо указывали на тесную связь швейцарской федеральной полиции и контрразведки с гестапо, в частности инспектора Кнехта и бригадного полковника Массона. Эти факты, приведенные защитой, официально не были опровергнуты.
      Многих гитлеровских головорезов постигло возмездие за все их злодеяния. Но, к сожалению, мера наказания начальнику политической разведки и контрразведки рейха Вальтеру Шелленбергу за совершенные преступления оказалась несправедливо мала. Бригаденфюрер СС, организатор многих подлых акций против других государств, избежал уготованной ему по заслугам петли и пережил своего патрона Гиммлера.
      В 1945 году, когда дни гитлеровского режима были уже сочтены, Шелленбергу удалось бежать в Швецию. Там ему предоставили убежище. Потом англичане тайно переправили его самолетом в Лондон. Надеясь на помилование, Шелленберг пообещал рассказать все, что интересовало британскую "Интеллидженс сервис". Три года из него выжимали ценные сведения.
      За это время Шелленберг лишь однажды покинул Лондон, выступив только как свидетель на судебном процессе в январе 1946 года в Нюрнберге. Он давал показания против главарей нацизма, в том числе против своего коллеги по СД Кальтенбруннера, который был отправлен на виселицу. После процесса англичане опять увезли Шелленберга к себе, якобы для лечения.
      Я уже говорил о том, что этому матерому гитлеровцу все же не удалось избежать некоторого наказания, несмотря на протесты английских и американских официальных лиц, пытавшихся взять его под опеку. Шелленберг был осужден, по настоянию советской делегации, Международным трибуналом в Нюрнберге весной 1949 года. Отделался он легко - всего четырехлетним тюремным заключением. Однако и этот срок он не отсидел.
      Вот какие факты приводятся в книге Аккоса и Кё:
      "В пятьдесят первом году, то есть через два года после осуждения, ввиду обострения болезни, англичане добились его освобождения. Он не знал, куда ему деваться, и пришел к своему бывшему врагу Массону. (Мне кажется, скорее, союзнику. - Ш. Р.) ...Массой согласился скрытно ему помочь, так как швейцарские власти могли бы протестовать против такой помощи. Он передал его на попечение своему хирургу Лангу, который прятал немца около Ромона, на полпути между Лозанной и Фрибургом. Через несколько месяцев в конфедерации об этом стало известно и был отдан приказ немедленно выселить больного".
      После высылки из Швейцарии Шелленберг поселился в Италии, в комфортабельной вилле на берегу озера Комо, невдалеке от швейцарской границы. Вплоть до своей смерти жил он на содержании британской секретной службы, которая щедро платила шефу гитлеровской разведки за то, что он поведал им многие тайны рейха. Так бывшие враги стали друзьями.
      Руководителю швейцарских секретных служб полковнику Массону в конце концов пришлось расплатиться за ту преступную игру, в которую вовлек его Шелленберг. Швейцарские власти провели специальное расследование. Но Массона не судили - его уволили в отставку. В 1967 году он скончался.
      Бесславно окончило свое существование детище Гиммлера - так называемая зондеркоманда "Красная капелла", созданная по приказу фюрера для борьбы с советской разведкой в Европе. Деятельность "Коммандо" полностью прекратилась в августе 1944 года, когда весь ее личный состав бежал из охваченного восстанием Парижа. Страшась возмездия, ее руководители, сменив форму СС на штатский костюм, скрылись. Большинство же рядовых агентов спецгруппы было поймано и после суда заключено в одну из парижских тюрем.
      Начальнику "Коммандо" - криминальному советнику фон Паннвицу долгое время удавалось до странности легко уходить от преследования. По некоторым сведениям, контрразведка союзников в разные годы дважды обнаруживала его, но почему-то не арестовала. Потом след гестаповца и вовсе потерялся. И лишь сравнительно недавно о нем стало известно. На этот раз не от контрразведки, а от журналиста Жиля Перро, автора книги "Красная капелла". Преступник Паннвиц и поныне ведет спокойную жизнь в Штутгарте (ФРГ), получая от боннского правительства приличную пенсию. Жиль Перро беседовал с Паннвицем в течение трех дней, в частности и о нашей швейцарской группе.
      Ряд лет после войны я не имел возможности выяснить, как сложилась дальнейшая жизнь моих товарищей по подпольной борьбе. Теперь о некоторых я знаю, об одних больше, о других меньше.
      На своей родине, в Швейцарии, насколько мне известно, благополучно здравствуют Эдмонд и Ольга Хамель, которых я и поныне вспоминаю с большой теплотой. Там же живут Маргарита Болли и Отто Пюнтер. Он какое-то время продолжал возглавлять информационное агентство социал-демократической партии, а также являлся представителем Союза журналистов при швейцарском правительстве. С 1956 по 1964 год он заведовал одним из отделов швейцарского радио, потом оставил службу из-за преклонного возраста. Сейчас Пюнтер на пенсии - ему более семидесяти, - но еще трудится; он избран народным судьей.
      После выхода в свет книги Аккоса и Кё "Война была выиграна в Швейцарии" (название немецкого издания "Москва знала все") швейцарское телевидение посвятило ей 15 мая 1966 года специальную передачу. В этой передаче наряду с другими принимал участие и Отто Пюнтер. Он комментировал книгу Аккоса и Кё в том же духе, как это сделал в интервью в женевской газете "Ля Суисс" 18 ноября 1967 года. Пюнтер публично бичевал "феноменальное невежество" двух французов.
      Впрочем, Пюнтер и раньше рассказывал о своей работе в нашей группе. Но - где? В приложении ко второму изданию книги Флике "Агенты радируют в Москву", выпущенной в 1957 году. Меня это очень удивило: социалист, сотрудничавший в годы войны против фашизма с советской разведкой по идейным убеждениям, вдруг выступает в качестве комментатора в книге матерого гитлеровского контрразведчика?!
      Кроме названных лиц живы также некоторые другие мои коллеги по работе в Швейцарии, и в частности Пауль Бётхер, Соня и Сиси. Они активно участвуют в общественной жизни своей страны. .
      Кое-кого из членов нашей группы, а также тех, кто был с ней косвенно связан, ныне уже нет. Скончался Александр Фут. Как и О. Пюнтер, он написал воспоминания о своей работе в Швейцарии, которые назвал "Справочник для шпиона". Книга была выпущена в Англии в 1949 году, после возвращения Фута на родину.
      На мой взгляд, мемуары его весьма легковесны, порой просто несерьезны, понапутано там довольно изрядно. Кстати, это признают многие. Вот, например, какую оценку мемуарам Фута дает автор труда "Красно-белая капелла" фон Шрамм - человек, которого никак нельзя заподозрить в коммунистических взглядах: "Это только репортаж, но не историческая информация. Он (т. е. Фут. - Ш. Р.) хотел продать свою книгу, поэтому придал ей сенсационный характер".
      Главное, впрочем, не в поверхностной, рассчитанной на невзыскательного читателя книге Фута. Погоня за сенсацией явилась лишь естественным итогом эволюции его идейных позиций. Поселившись в Англии, Александр Фут погряз в болоте мелкобуржуазной жизни, превратился в заурядного английского обывателя.
      Покоится в земле прах немецкого эмигранта-антифашиста Рудольфа Рёсслера - таинственного Люци, задавшего головоломку всем гиммлеровским секретным службам. Его похоронили 12 декабря 1958 года в Кринсе, под Люцерном, где он провел в изгнании долгие годы и где с неистовой энергией боролся вместе со своими берлинскими единомышленниками против гитлеризма.
      Со смертью Рудольфа Рёсслера похоронена и его не раскрытая до сего времени тайна.
      Трагически оборвалась жизнь тех, кто помогал советской военной разведке в самой Германии. Почти все эти мужественные люди погибли мученической смертью в тюрьмах и лагерях. Сошла с ума в гестаповских застенках молодая немка Агнесса Циммерман (Микки). Были казнены Генрих (Ганс) и Лина Мюллер, хозяева явочной квартиры во Фрейбурге. Потеряны следы разведчицы-парашютистки Эльзы Ноффке (Инге). Сначала ее держали в берлинской тюрьме. Там с ней дважды виделась попавшая в западню гестапо Анна Мюллер. Потом девушку перевезли в концлагерь Равенсбрюк. Вероятно, оттуда Эльза Ноффке не вышла...
      Анну Мюллер, руководителя нелегальной паспортной группы в Базеле, гитлеровский суд приговорил в сентябре 1944 года к смертной казни. Но исполнение приговора было отложено из-за вмешательства швейцарского правительства, вступившегося за свою подданную: Анне Мюллер удалось через тюремного врача сообщить швейцарскому консульству о том, где она находится. Однако ее продолжали держать закованной в кандалы в камере смертников.
      8 мая 1945 года Анна Мюллер вместе с другими заключенными женской тюрьмы была освобождена одной из частей Советской Армии. Ослабевшая от голода и болезни, старая женщина совсем не могла ходить. Ее поместили в госпиталь. На родину она вернулась лишь через несколько месяцев.
      Несколько слов о себе и моей жене Лене. Живу и работаю в Венгерской Народной Республике, борясь за создание которой, я более полувека назад вступил в Коммунистическую партию. Занимаюсь географией и картографией. Удалось осуществить многое из моих научных замыслов, лелеемых в течение долгих десятилетий. Социалистический строй моей страны создает все условия для успешного воплощения в жизнь научных начинаний.
      Лена прожила в новой Венгрии, куда она уже тяжело больная приехала из Парижа, лишь три года. Она похоронена в Будапеште, на кладбище для почетных людей. На надгробном камне высечены слова: "Член Коммунистической партии Германии со дня ее основания".
      Как видит читатель, по-разному сложились судьбы людей из нашей группы. Вспоминая дни совместной работы, я не могу не выразить глубокого удовлетворения тем, что члены группы - независимо от национальной, партийной и классовой принадлежности - честно выполняли тогда свой долг перед советским народом и народами своих стран. Бойцы антифашистского подпольного фронта делали все, чтобы помочь Красной Армии.
      Мы твердо знали, что советский народ, его доблестные солдаты сокрушат гитлеровскую военную машину, что свобода и независимость народов восторжествуют. И это придавало нам силы. Мы были убеждены, что только с помощью Красной Армии народы Европы сбросят иго фашистской оккупации. Так оно и произошло. Красная Армия предстала перед всем миром как армия-освободительница. Сотрудничество с такой армией, ее разведкой представлялось нам важным интернациональным и национальным долгом.
      Теперь каждый понимает историческое значение свершившегося. Победа советского оружия не только спасла миллионы людей от гитлеровской чумы, она создала благоприятные условия для коренных общественных преобразований на нашей планете, способствовала развитию демократического и революционного процесса. Мы гордимся тем, что наш труд в годы суровой войны получил достойное признание в Советском Союзе - наиболее отличившиеся разведчики швейцарской группы удостоены правительственных наград.
      Мы знаем и помним имена погибших героев. Пусть же память о них всегда будет связана в нашем сознании с неусыпной бдительностью, с умением вовремя обнаружить скрытые умыслы врагов мира и человечества.
      Примечания