Джим считал Микки своей невестой, они собирались пожениться, но начавшаяся война их разлучила. Микки осталась с матерью в Мюнхене, Джима ожидала разведывательная работа в Лозаине. Однако почтовая связь между Швейцарией и Германией сохранилась, и молодые люди часто обменивались письмами.
      Разрабатывая операцию, Центр рассчитывал, что Микки, благодаря связям в родном городе, сможет устроить Инге не работу в какое-нибудь учреждение. Это давало возможность советской разведчице легализоваться, что было главным на первых порах. Инге имела при себе немецкий паспорт на имя Анны Вебер.
      Руководство Центра, сообщив по радио Джиму о переброске Инге, просило заранее уведомить Микки, что к ней приедет одна его хорошая знакомая. Джим дал согласие и тотчас же послал письмо в Мюнхен.
      Советская разведчица должна была сразу после приземления, закопав в землю парашют, прибыть во Фрейбург к супругам Мюллер. Затем, сообщив по радио о себе в Центр, Инге следовало отправиться в Мюнхен и с помощью Микки поступить на работу. И только уже после этого наладить сбор информации и регулярную связь с Москвой.
      Все шло, как было задумано. Но в момент приземления Инге потеряла чемодан, в который была вмонтирована рация. Отыскать его ночью она не смогла, а ждать рассвета было рискованно. Франц же не знал, что произошло с попутчицей: его парашют отнесло далеко в сторону.
      Так Инге осталась без связи с Центром. Правда, разведчица могла известить о себе почтой через Швейцарию с помощью хозяев явочных квартир. Воспользоваться этой резервной связью разрешалось только в том случае, если по какой-то причине откажет радиопередатчик. Прибыв во Фрейбург на квартиру Мюллеров, Инге назвала Гансу пароль, передав привет "от старой тети" (под "тетей" подразумевалась Анна Мюллер - сестра Ганса).
      При неисправности рации Инге, по указанию Центра, должна была попросить Ганса сообщить "старой тете" письмом о своем прибытии, вписав симпатическими чернилами нужное дополнение. А чтобы "тетя" поняла, что в письме есть невидимая приписка, следовало поставить на полях крестик. Однако, поразмыслив, Ганс и Инге решили не прибегать к этому методу, опасаясь, что видавшая виды германская цензура раскроет нехитрую тайну. Ганс просто послал открытку сестре, в которой написал, что к ним приехала Инге, она передает ей привет и сообщает, что где-то в дороге потеряла чемодап. Ганс надеялся, что сестра догадается о подлинном смысле "дорожного приключения" и известит Центр.
      Прожив несколько дней у Мюллеров, Инге отправилась в Мюнхен к Микки. В первом же письме Микки сообщила Джиму, что ее навестила Инге, но у нее "потерялся весь багаж и она ждет, чтобы ей выслали одежду и обувь".
      Оба письма дошли по назначению. Анна Мюллер получила сообщение от брата, Джим - от Микки. Центр тотчас же узнал о случившемся, понял, что произошло, и принял меры.
      Спустя примерно месяц наш лозаннский радист принял такую радиограмму:
      10.4.43. Джиму.
      1) Дайте указание Анне сообщить Гансу, что к нему принесут чемодан "от Эдит", который он должен спрятать и хранить до тех пор, пока его не возьмет Инге, которая назовется "подругой Эдит". 2) Напишите Микки, для передачи Инге, что в конце месяца она сможет взять у Ганса на его квартире часть своего потерянного багажа.
      Директор.
      Одновременно Центр дал распоряжение Францу, который уже держал связь в эфире, передать девушке запасную рацию. Перевезти во Фрейбург чемодан с аппаратурой поручили Кларе Шаббель, хозяйке квартиры, где укрывался Франц. Микки известила, что Инге готова поехать за своим потерянным багажом.
      Операция продолжалась. В конце апреля Инге должна была забрать у Ганса чемодан с рацией и вернуться к Микки. Все мелочи, казалось, были учтены, ничто не предвещало осложнений.
      Однако в июне Джим получил от Микки встревоженное письмо: Инге уехала от нее в середине апреля, обещала вернуться в Мюнхен к середине мая, но ее до сих пор нет. Микки очень обеспокоена. Действительно, столь продолжительное отсутствие Инге было непонятным. Джим, сообщив об этом в Центр, получил разрешение съездить в Базель и узнать у Анны Мюллер, что слышно от Ганса. Возможно, Инге живет у него?
      Джим навещал Анну только в тех случаях, когда без ее помощи нельзя было выполнить задание Центра. Всякий раз при этом Директор давал особое разрешение: паспортная группа в Базеле оберегалась самым тщательным образом. Обычно Джим приезжал к Анне вечером, когда уже темнело. Предварительно он звонил по телефону и старался не засиживаться у нее долго, чтобы успеть на последний обратный поезд. Он никогда не оставался ночевать в гостинице, поскольку ночь для него была, если можно так выразиться, рабочим днем: это время предназначалось для радиопередач.
      И в этот раз он, как обычно, позвонил Анне из Лозанны. Телефон молчал. Джим все-таки решил отправиться в Базель. Его охватило беспокойство: может быть, с Анной что-то случилось? Как-никак ей шестьдесят три года. Последний раз они виделись в апреле. Но тогда фрау Мюллер выглядела вполне здоровой и не жаловалась на недомогание. Она вообще никогда ни на что не жаловалась и ни о чем не просила. Даже когда у нее, судя по всему, не было денег. Стойкая, волевая женщина.
      В Базеле Джим еще раз позвонил из автомата. Анна не сняла трубку. Строя догадки, Джим пошел по Рейн-штрассе к дому номер 125. Привычная осторожность заставила его неторопливо послоняться по улице. Он гулял, поглядывая на окна квартиры Мюллер. Условных знаков опасности не было выставлено. Никаких подозрительных субъектов на улице Джим не заметил. Видимо, слежки нет. Многие окна дома были распахнуты - июльский вечер был душным. Черные, без света, затворенные окна Анны подтверждали: хозяйки нет дома.
      Джим обошел дом, поднялся на лестничную площадку второго этажа. За дверью квартиры Анны стояла мертвая тишина.
      Все-таки, может, Мюллер лежит в постели и ей так плохо, что она не в состоянии подойти к телефону? Одинокая старая женщина - ни детей, ни родственников в этом городе...
      Джим нажал кнопку звонка, потом - еще раз, долго не отнимал пальца. Конечно, ее нет дома. Очень просто - нет дома. Куда-нибудь ушла, уехала. Что тут особенного? Каждый из нас уходит, уезжает... Но ведь она ничего не говорила о том, что собирается куда-то поехать. Или она заболела и ее отвезли в больницу?..
      Джим вышел на улицу, повернул к вокзалу. Шагал не спеша - нужно было подумать. Если Анна в больнице, как узнать - в какой? Расспрашивать соседей рискованно. Знакомые? Отпадает. Анна живет очень замкнуто. И родственников совсем нет. Кроме Генриха Мюллера (Ганса). Да, но он в Германии...
      И тут Джим вспомнил: Анна зимой ездила к брату во Фрейбург. Она сама рассказывала. Тяжело заболела невестка, жена Генриха. Анна выхлопотала германскую визу и приехала. К тому времени Лина, правда, уже выписалась из больницы, но со здоровьем было еще плохо, и Анна взяла на себя хлопоты по хозяйству. В Базель она вернулась в середине февраля. А потом вскоре Джим ее навестил. Может, невестка опять заболела и Анна поехала помочь?
      Ночью Джим отправил из Лозанны радиограмму Директору, сообщив, что не застал Анны дома и высказал свои предположения. Решено было немного переждать, а потом опять попробовать связаться с Мюллер.
      Никаких вестей не было и от Микки, что также беспокоило Джима. Последнее письмо от нее пришло в июне. Он сразу же ответил. Возможно, Микки еще не получила его письма? До конца 1942 года они переписывались, пользуясь обычной почтовой связью, но потом это стало невозможно: Микки и ее семье запретили какие-либо сношения с заграницей, поскольку Микки теперь работала в военном учреждении. Тогда они нашли другой путь. В Берне жила давняя подруга матери Микки, у нее сни-214
      мала комнату немка, служившая в германском посольстве. С ее помощью наладили дальнейшую переписку. Письма перевозил дипломатический курьер посольства, приятель немки.
      Наконец 1 августа Джим получил от Микки письмо. Но это было странное письмо. Пришло оно не обычным условленным путем, через бернскую подругу Миккиной матери, а по почте. Настораживало, что письмо было анонимным: напечатано на машинке, без подписи. И что еще хуже - на конверте стояли настоящее имя и лозаннский адрес Джима.
      В письме сообщалось, что по-прежнему нет никаких новостей от Инге. Она уехала куда-то на север Германии, якобы к родственникам, оставив Микки деньги на покупку разных предметов женского туалета, но так и не заехала за этими вещами, исчезла.
      Письмо вызвало тревожные мысли. Закралось сомнение, что его писала не Микки. Но если не Микки - кто же? Кто, кроме нее, знал об Инге?
      Спустя несколько дней, когда Джим позвонил в Берн подруге Миккиной матери, та радостным голосом сказала, что получила через курьера весточку от Циммерман-старшей, которая пишет, что у них все живы-здоровы. Письмо было датировано концом июля. Это немного успокоило Джима. Его страхи за судьбу Микки рассеялись. Но через неделю он принял радиограмму, которая разбила все его надежды:
      14.8.43. Джиму.
      Об Инге ничего не известно. Очень важно установить, что же слышно от Микки. Анну надо успокоить, при поездке к ней нужно быть осторожным: мы получили сведения, что ее брат Ганс арестован гестапо.
      Директор.
      Пропажа Инге, неожиданное исчезновение Анны Мюллер, анонимное, якобы от Микки, письмо - все это теперь приобретало зловещий смысл.
      В Центре были чрезвычайно обеспокоены. "Осторожно выясните, - требовал Директор, - где находится Анна, продолжайте звонить ей по телефону. На квартиру к ней ходить запрещаем, пока не установите с ней телефонную связь".
      Однако связаться с Анной не удалось. Джим проверил, в порядке ли телефон. Да, он был исправен. Может быть, Мюллер по какой-то причине переменила место жительства? Нет, по наведенным справкам, квартира Анны числилась за ней. Предположили, что она все-таки заболела. Джиму дали задание искать Анну в базельских больницах.
      Так драматически складывалась операция по заброске советских радистов-разведчиков в глубокий тыл врага. Многие ее подробности мне стали известны лишь после войны, когда я получил доступ к архивным материалам.
      Слежка
      В эти же месяцы Джим выполнял еще одно задание Центра. Ему поручалось встретиться с курьером нашей французской группы, приезд которого в Швейцарию ожидался в конце марта.
      По распоряжению Директора Джим должен был вручить курьеру деньги для товарищей во Франции, но ни в коем случае не разговаривать о делах. Заранее назначались числа и два места встречи: 28, 29 и 31 марта в Лозанне и 4, 5 и 7 апреля в Женеве.
      Джим приходил точно в назначенное время на место встречи в Лозанне, но курьера не было. Решили, что он по какой-то причине запаздывает. И действительно, спустя несколько дней на условленное место в Женеве к Джиму подошел человек и на хорошем французском языке обменялся с ним паролем.
      Джиму предстояло передать курьеру крупную сумму в швейцарской валюте. Однако в кассе Геопресса, который давал тогда небольшой доход, таких денег в наличии не оказалось. Поэтому у Джима при себе имелась только незначительная сумма, и он договорился с курьером о новом свидании, чтобы передать ему остальные деньги.
      Встреча прошла нормально. Правда, Джима немного удивили два обстоятельства: во-первых, посланец французской группы, как выяснилось из беседы с ним, постоянно проживал в Швейцарии; во-вторых, разговор о деньгах для него почему-то оказался неожиданным. Хотя все это можно было как-то объяснить, Джим, радируя о встрече с курьером, счел нужным поделиться с Директором своими недоумениями.
      Очередное свидание состоялось б мая, на этот раз в Берне, возле железнодорожного вокзала. Джим опять принес только часть денег - всей суммы мы пока что набрать не могли. Он передал курьеру конверт с деньгами, а остальные обещал доставить при следующей встрече. Курьер ответил, что, возможно, вместо него придет другой человек. Джим собирался уже распрощаться, как вдруг курьер достал из портфеля и, ни слова не говоря, сунул ему ярко-оранжевый пакет. Что за черт? Ни о какой посылке из Франции Центр не уведомлял Джима. Однако он взял пакет и поспешил прочь.
      Перехватив на вокзальной площади такси, Джим вскочил в машину и велел ехать побыстрее. Какая это умная голова додумалась вложить посылку в такой яркий пакет? Его же за километр видно! А если, не дай бог, слежка? С этаким "солнечным подарком" в руках ни в какой толпе не растворишься.
      Джим стиснул зубы от злости. Конспираторы! И как они там еще не провалились все до единого?! Такое легкомыслие! Черт бы побрал этого дурака - курьера! Нужно куда-то выкинуть этот конверт. Только незаметно, и не мешкая. Джим ощупал пакет. В нем лежало что-то твердое, похоже - книга.
      Завидев уличную уборную, Джим попросил шофера затормозить. В уборной он вынул книгу из конверта и завернул ее в газету, которая торчала в кармане его пиджака. Прежде чем уничтожить оранжевый конверт, Джим внимательно осмотрел его. Он сразу понял: конверт местного производства. Хорошая бумага уже давно исчезла в европейских странах, приобрести ее там невозможно. Конверты такого качества продаются сейчас только в лучших писчебумажных магазинах Швейцарии. Значит, курьер купил ярко-оранжевый конверт здесь и вложил в него книгу. Зачем? Разве нельзя было упаковать книгу в неприметную бумагу? В голову опять закрадывались тревожные мысли.
      Чтобы запутать след, Джим сменил такси, попетлял по окраинным улицам Берна, потом поехал на вокзал. Здесь он постарался смешаться с толпой на перроне и отправился в Лозанну. Но не обычным путем, как всегда, а сел в другой поезд, идущий в обратную сторону. Вернулся к себе на улицу Лонжере, совершив на колесах и пешком изрядный крюк, в абсолютной уверенности, что "хвоста" за ним не было.
      Следующая встреча с курьером должна была состояться 11 июня. Но тремя днями раньше из Москвы пришла срочная радиограмма, которая подтвердила подозрения Джима.
      8.6.43. Джиму.
      1) Категорически запрещаем выходить на встречу с нашим курьером. Есть подозрения, что за ним следят немцы. Деньги отправим другим путем. Немедленно сообщите, как прошли обе встречи. Уверены ли вы в своей безопасности?
      2) Из переплета книги, полученной от курьера, выньте две телеграммы, обязательно перешифруйте своим шифром и пришлите нам. Книгу немедленно сожгите.
      Директор.
      Здесь слова "деньги отправим другим путем", то есть не через Швейцарию, показывают, что в то время руководству Центра еще ничего не было известно о провалах наших людей во Франции.
      Книга, полученная от курьера, была новенькой, с неразрезанными листами. Джим осторожно отодрал переплет и нашел в нем две шифровки. Оба сообщения радист переписал своим шифром и отправил в Центр.
      Джим стал перебирать в памяти подробности встреч с курьером: не допустил ли он какой-нибудь оплошности? Вроде, нет. Если не считать этого, идиотского ярко-оранжевого конверта. Впрочем, от него он быстро избавился, а затем так по-заячьи напетлял, что ищейки, если они были, наверняка его упустили. Домой пришел затемно, по дороге все время оглядывался. Слежки не заметил. Конечно, его могли засечь при встречах с курьером. И даже сфотографировать. Но что, собственно, это давало им? Нет, связь с курьером не повлечет за собой никаких последствий. В таком духе Джим изложил свои соображения Директору.
      Однако Центр отнесся к случившемуся с большей настороженностью и потребовал от Джима принять защитные меры.
      2.7.43. Джиму.
      Судя по истории с курьером, агентам гестапо удалось, по-видимому, проследить Вас до квартиры и установить Вашу фамилию. Поэтому необходимо немедленно:
      1) Очистить Вашу квартиру от всего подозрительного.
      2) Прекратить работу по радио с Вашей стороны. Рацию временно спрятать в другом месте.
      3) Учтите возможность провокаций и шантажа со стороны гестапо. В случае допроса швейцарской полицией категорически отрицайте все.
      4) С Альбертом (т. е. со мной. - Ш. Р.) разрешаем одну встречу. Затем связь временно прекратить. Продумайте с Альбертом, не лучше ли Вам уехать в Тессин (итальянская часть Швейцарии. - Ш. Р.) до осени и как сменить квартиру... Если Вам удастся поместить рацию на хорошей квартире, с которой Вы сможете работать 2 - 3 раза в месяц, в экстренных случаях вызывайте нас. Сохраняйте спокойствие и выдержку. Вам ничего не грозит, если не будет улик.
      Директор.
      Центр был прав. Действительно, история с курьером имела теневые стороны. Нужно было не мешкая что-то предпринимать. К сожалению, Джим, еще надеясь на благоприятный исход, ничего не рассказал мне, не желая преждевременно поднимать тревогу. Он не замечал никаких признаков тайного наблюдения за собой и поэтому не слишком волновался, пока какой-то совершенно незнакомый человек ни позвонил ему домой.
      Но до этого странный телефонный разговор произошел у Сиси. Это было 26 июня. Мужской голос попросил позвать к телефону мужа Сиси.
      - Его нет дома, он находится в Цюрихе.
      - Прошу прощения, мадам, с кем имею честь?
      - Я его жена.
      - Благодарю вас. Очень сожалею, что не застал вашего мужа, - произнес мужчина и, прежде чем Сиси успела что-то спросить, повесил трубку.
      Сиси пожала плечами. Голос звонившего был незнаком ей.
      Недоумение Сиси сменилось беспокойством, когда через два дня тот же человек позвонил опять. Неизвестный попросил Сиси передать ее мужу, что его хочет повидать один человек, пусть он назначит встречу в Лозанне или Цюрихе, когда ему удобно.
      - Я могу передать мужу вашу просьбу, - сказала Сиси, - но мне нужно знать, с кем я говорю. Как ваша фамилия?
      Неизвестный отказался назвать себя, заявив, что это не имеет значения.
      - Речь идет о людях, прибывших из Франции, - понизил голос мужчина. - Я звоню вам по поручению господина Фута из Лозанны.
      Сиси не знала Фута: никакой связи между ними не было, потому эта фамилия ничего не могла ей сказать. Не понимая, в чем дело, и вместе с тем догадываясь, что тут, возможно, кроются какие-то важные конспиративные обстоятельства, Сиси предложила незнакомцу прийти к ней домой, чтобы побеседовать подробнее. Но тот отклонил это предложение.
      - К сожалению, не смогу. Я сейчас уезжаю. Сегодня вечером вам позвонят из Лозанны. Прошу вас быть дома.
      Не на шутку встревоженная, Сиси попросила одного своего приятеля прийти к ней вечером домой и, когда позвонят из Лозанны, взять телефонную трубку, назвавшись ее мужем.
      Так и было сделано. Человек, говоривший из Лозанны, попросил "мужа" Сиси назначить свидание, но тот категорически заявил, что не согласится на встречу до тех пор, пока не узнает, с кем имеет дело. Неизвестный настаивал, ссылаясь, в качестве рекомендации, на нескольких сотрудников французского консульства в Лозанне. Приятель Сиси предложил прекратить бессмысленный разговор. Тогда лозаннский собеседник сказал, что в таком случае супругу мадам Сиси позвонит другой человек, которого он, безусловно, знает... И вновь была упомянута фамилия Фута.
      Сиси отыскала по абонентной книге неизвестную ей до сих пор фамилию Фута. Ее приятель позвонил Футу и потребовал объяснений по поводу анонимных звонков его друзей. Конечно, наводить справки у совершенно незнакомого человека было ошибкой. Но Сиси нервничала.
      Волнение ее было вызвано серьезной причиной. В середине апреля 1943 года гестаповцы схватили в Париже члена французской разведывательной группы Мориса. Живя постоянно в Париже, он периодически наезжал в Швейцарию, исполняя обязанности связного. Раза три-четыре он побывал у Сиси. Морис знал ее адрес и фамилию, так как приходил прямо на квартиру. Сиси познакомила Мориса со своей семьей - Паулем Бётхером, дочерью и ее женихом. Словом, Морису было известно больше, чем полагалось знать связному.
      О провале Мориса в Париже я узнал лишь спустя десять дней после его ареста - об этом мне сообщила Сиси. В тот момент она была очень взволнована. И не удивительно. Никто ведь не мог поручиться за молчание Мориса на допросах, тем более что в руки гестаповцев попали его жена и сын.
      10 мая я послал "молнию", информируя Центр о Морисе. По существу, это было первое полученное нами известие о провалах во Франции, последовавших в результате действий германских розыскных служб.
      После анонимных телефонных разговоров Сиси заподозрила, что тут есть какая-то связь с провалом Мориса: ведь речь шла о людях, прибывших из Франции. Это могли быть наши разведчики, ускользнувшие от гестапо и теперь пытающиеся через Сиси связаться с Центром. Правда, тогда непонятно, зачем они спрашивали мужа Сиси, а не ее самое. Если же позвонившие лица - тайные немецкие агенты, значит, у них есть данные о Сиси и они затевают какую-то провокацию.
      Мысль эта была правильной. Преимущество Сиси состояло в том, что она знала об аресте Мориса и, естественно, с опаской относилась ко всему, что касалось ее французских связей, тогда как немцы не знали, что она предупреждена. Поэтому-то они и применили для установления контакта с Сиси столь грубый прием.
      Когда же приятель Сиси позвонил из Женевы Футу и заговорил о его друзьях из Франции, тот удивился.
      - Вероятно, тут какая-то ошибка, - сказал он.
      Считая случившееся провокацией, Джим (Фут) доложил мне и Центру о загадочном телефонном разговоре. Сиси также рассказала мне о встревоживших ее анонимных звонках, причем в тот же день, что и Джим, - 30 июня.
      С Джимом, когда тот приехал в Женеву, мы зашли побеседовать в кафе. Я его успокоил. Он очень удивился, узнав, что женщина, с чьей квартиры ему звонили, не провокатор, а наш сотрудник, надежный товарищ.
      У Сиси положение было сложнее. По ее словам, в тот самый день, когда ей первый раз позвонили по телефону, во дворе ее дома появились аристократического вида француз с дамой. Эта пара подробно расспрашивала дворника, молочника и уборщицу о жизни Сиси, интересовалась цюрихским адресом ее мужа. Дворник, молочник и уборщица не смогли ответить на эти вопросы. Их очень удивило, что француз несколько раз просил не передавать мадам Сиси содержание беседы.
      Дело складывалось скверно. Тут пахло прямой слежкой. Обсуждая с Сиси, что нам предпринять, я предложил ей на время прекратить всякую деятельность. Не встречаться ни со мной, ни со своими помощниками. Ее связи я возьму на себя. Однако Сиси категорически отказалась: ее отход от дел прервет связь по линии Тейлор - Люци. Ведь Люци ставил условие, что будет поддерживать контакт с нашей группой только через Сиси.
      Ни у Директора, ни у меня не было ни малейшего сомнения, что все акции последних месяцев - и загадочные телефонные звонки, и сомнительный курьер из Франции, и необъяснимое исчезновение Анны Мюллер - инспирированы нацистской контрразведкой, пытающейся проникнуть в нашу группу.
      Постепенно догадки стали подтверждаться фактами.
      Гитлеровцам действительно удалось схватить одну нить, ведущую в Швейцарию, и они, конечно, не замедлили ею воспользоваться. Подневольный поводырем гестапо оказался Морис.
      Сначала, как о том свидетельствует В. Ф. Флике, арестованный держался на допросах стойко, отказываясь давать показания. Но палачи все-таки сумели сломить его сопротивление. В значительной степени следствию помогли наши радиограммы, расшифрованные немецкой службой радиоперехвата.
      "...Арест Мориса, - пишет Флике, - вызвал две радиограммы, из которых мы узнали, что Морис знал Сиси. Мы взяли его в клещи (т. е. пытали. - Ш. Р.), и он дал нам некоторые показания о ней". В качестве подтверждения автор книги приводит текст этих радиосообщений.
      Центр расценивал происшедшее как шаг германской контрразведки против нашей группы и неоднократно пытался убедить Сиси отойти от работы. Она не соглашалась. Договориться о временной консервации моих связей с Сиси не удалось.
      В целях маскировки Джиму было предложено временно покинуть Лозанну, но он ответил, что пока не видит в этом необходимости. Тогда Директор решительно потребовал выполнить приказ, и Джим стал готовиться к отъезду. Но сначала ему надо было продлить вид на жительство, срок которого истекал. Этим он и занялся в спешном порядке. Наши встречи на какое-то время прекратились. Рации Мауд, Эдуарда и Розы приняли на себя дополнительную нагрузку.
      Летом 1943 года мы уже не могли заниматься только оперативной работой. Все отчетливее понимали, что враг обнаружил нас и ведет охоту. Поэтому приходилось делить свои силы и время между сбором донесений и хлопотами, связанными с маскировкой и охраной наших людей. Судя по всему, образовавшееся вокруг нашей организации кольцо наблюдения и слежки начало постепенно сжиматься. Но мы не могли прекратить сбор информации в преддверии назревающих решительных сражений в России,
      Часть четвертая
      ОКВ готовится к летним боям
      Оборонительная стратегия не сулила вермахту никакого выигрыша. Напротив, гитлеровские генералы считали, что она может привести к крушению главных военных планов и в конечном счете к поражению Германии. Поэтому Гитлер и его стратеги летом 1943 года намеревались провести на Восточном фронте крупные наступательные операции, надеясь тем самым решить многие острые военно-политические проблемы. На совещании в рейхсканцелярии в мае 1943 года начальник штаба верховного главнокомандования генерал-фельдмаршал Кейтель заявил: "Мы должны наступать из политических соображений".
      Разрабатывая план летней кампании, командование вермахта одновременно тщательно подготавливало армию к предстоящим боям. Речь шла о реванше за тяжелые поражения в 1941 - 1942-годах. Западногерманский историк Даме признает: "Любой ценой Гитлер хотел вновь захватить инициативу, навязать Советам свою волю..."
      Чтобы повысить ударную силу вермахта, правители Германии в начале года провозгласили грандиозную программу увеличения вооружения. Немецкая промышленность должна была в первую очередь обеспечить Восточный фронт большим количеством новых тяжелых танков и самолетов.
      Наш Центр по-прежнему уделял пристальное внимание информации о производстве в Германии новых видов военной техники. В середине июня Люци доложил, что германские танковые заводы примерно с конца апреля переключились на производство одних лишь "тигров", предназначенных для прорыва долговременной обороны. А спустя несколько дней стало известно о том, что противник испытывает более усовершенствованный тип среднего танка "пантера". В отличие от "тигра" он имел лучшую маневренность при достаточно мощной броне и крупнокалиберной пушке. В сражениях под Курском враг, как известно, применил на поле боя и эту новую боевую машину.
      В июне же были получены свежие данные по производству немецких самолетов.
      7.6.43. Директору. От Тедди.
      Командование немецкой авиации рассчитывает, что немецкая авиапромышленность даст в мае 2050, а в июне 2100 новых боевых самолетов. Из них ОКВ надеется в июне отправить на фронт от 2000 до 2050 новых бомбардировщиков и истребителей.
      Дора.
      9.6.43. Директору. От Лонга.
      Новый немецкий истребитель типа "Мессер-шмитт Г-Г" является улучшенным самолетом типа "Ме-109Г". Размах крыльев 16 м, максимальная скорость 670 км/час, один мотор "Даймлер-Венц" в 1700 лошадиных сил. Имеет две 15-мм пушки и два 7,1-мм пулемета.
      Дора.
      Всемерно усиливая техническую оснащенность своей армии, германское командование вместе с тем спешно готовило пополнение для обескровленных в минувших зимне-весенних боях дивизий. Очень важно было знать, какими потенциальными людскими резервами располагает противник.
      Из Москвы поступила радиограмма:
      5.4.43. Доре.
      Особое задание для Анны, Ольги, Тедди: 1) Дайте обоснованный доклад о результатах тотальной мобилизации и числе сформированных новых соединений.
      2) Сообщите, сколько войск пошлют на Восточный фронт союзники Германии и в какие сроки.
      3) Поблагодарите от нашего имени Люци и Лонга за их работу. Мы благодарим Вас, Марию, Сиси, Пакбо, Мауд, Эдуарда и Розу.
      Директор.
      Это задание было нашей группой выполнено. Друзья Люци в Берлине сообщили, что, по официальным данным генштаба сухопутных войск, на 15 апреля 1943 года германская армия имела в резерве в общей сложности более сорока свежих дивизий; перечислялись номера соединений.
      Вскоре существенное дополнение к этим сведениям дал Вертер.
      7.5.43. Директору. Молния. От Вертера.
      Немецкое главное командование приняло принципиальное решение относительно распределения вновь сформированных и запланированных к формированию полевых дивизий армии и войск СС. Согласно этому решению, из 36 новых моторизованных и немоторизованных дивизий 20 дивизий будут направлены на Восточный фронт, 6 дивизий - на Запад, 4 дивизии - на юго-восток, от Хорватии до Греции. С 1 августа 6 дивизий будут находиться в распоряжении главного командования. Вышеуказанное решение касается распределения всех дивизий, которые будут поступать последовательно до конца октября 1943 года. Среди этих дивизий будет 5 новых танковых, из которых только одна будет направлена на Запад, остальные - на советско-германский фронт и, может быть, на юго-восток.
      Дора.
      Если в самой нацистской Германии мобилизация людских ресурсов проходила более или менее успешно, то дело с формированием и отправкой на фронт новых воинских частей из стран-союзниц продвигалось очень туго. Правителям третьего рейха с большим трудом удавалось заполучить от своих обессиленных союзников даже самую незначительную помощь. Об этом можно судить по нашей информации того периода,
      2.5.43. Директору. От Тедди.
      После визита Хорти к Гитлеру было решено, что Венгрия даст Германии для действий на советско-германском фронте два армейских корпуса в составе десяти полевых дивизий. Румыния даст, по-видимому, столько же. Эти четыре армейских корпуса должны быть полностью сформированы и вооружены до 1 июня и прибыть на фронт к этому сроку.
      Дора.
      Однако дело обернулось совсем не так, как желал Гитлер и его генералитет. Ни Румыния, ни Венгрия не сумели выполнить своих обещаний.
      17.6.43. Директору. Молния. От Ольги. Берлин, 13 июня.
      На советско-германском фронте сейчас находится всего 20 полевых дивизий союзников Германии. Из них:
      11 - финских (три находятся в тылу фронта для замены) , 5 - румынских, 2 - венгерские, 2 - словацкие (находятся в тылу фронта на охранной службе).