Версия о радиосвязи более вероятна. Авторы книги о Рёсслере - Аккос и Кё - выдвигают, в частности, вот какого рода концепцию. Берлинские единомышленники снабдили своего друга-эмигранта радиостанцией и шифром еще до начала второй мировой войны. Сотрудничавшему со швейцарской разведкой Рёсслеру незачем было опасаться доносчиков пли полиции. Он мог свободно выходить на связь в любое время дня и ночи. А его друзья пользовались служебной радиостанцией - они передавали зашифрованные сведения прямо из центра связи ОКБ, расположенного в военном лагере Майбах, у Цоссена, неподалеку от Берлина. Никакой радиопеленга тор не смог бы выявить каких-либо подозрительных телеграмм в той огромной массе радиошифровок, которая непрерывно извергалась в эфир из этого главного узла связи верховного командования вермахта. Таким образом, будто бы существовал неуязвимый радиомост Рёсслер - Берлин.
      Это предположение не лишено убедительности, особенно если учесть, что один из источников Люци, которому я дал имя Ольга, служил в штабе связи ОКБ. Впрочем, возможно, связь с Рёсслером осуществлялась через радиостанцию другого ведомства и другими лицами. Известно, что начальником службы радиоперехвата в абвере был генерал-майор Эрих Фельгибель, казненный в 1944 году как активный участник оппозиционного "заговора генералов".
      В версии "радиосвязь" есть, однако, и слабые, уязвимые стороны. Ну, во-первых, нелепа выдумка французских журналистов, будто бы Рёсслера обращению с рацией научил Христиан Шнейдер (Тейлор). Я точно знаю, что Шнейдер вообще не имел никакого понятия о радиотехнике и никогда не работал ключом.
      Затем, мог ли Рёсслер самостоятельно работать радистом? Люди, знавшие его в те годы, утверждают, что он не был обучен радиоделу. Впрочем, это шаткий аргумент: Рёсслер не стал бы признаваться даже лучшему другу. Сомнение в другом. Если бы Люци радировал сам, гитлеровцы непременно засекли бы его в эфире, как они засекали множество подпольных передатчиков во всех странах.
      По-видимому, сам Рёсслер все-таки не радировал. Скорее всего, он пользовался узлом связи какого-то официального ведомства. Вполне допустимо, что информация шла по служебным каналам немецких посольства или консульства в Швейцарии. В этом нет ничего невероятного. Не стоит забывать о том, что Ганс Берд Гизевиус, германский вице-консул в Цюрихе, был одним из участников того же "заговор генералов" и организатором неудавшегося покушения на Гитлера в июле 1944 года. Он разделял убеждения Рёсслера и мог предоставить в его распоряжение радиста.
      Была еще одна возможность. Это бюро "Ха" - разведорган Швейцарии, с которым Рёсслер сотрудничал. Пеленгаторы немецкой радиоконтрразведки, естественно, натыкались в эфире на радиостанции официальных учреждений бюро "Ха" или немецкого посольства в Швейцарии. Но заподозрить в шпионаже свое же посольство было трудно, а против бюро "Ха" нацисты не могли что-либо предпринять, не имея точных доказательств, что оно связано с источниками в Германии.
      Гитлеровцам так и не удалось до самого конца войны вскрыть агентуру Рёсслера в Берлине. В архивных документах гестапо и СД об этом ничего не говорится. То же самое явствует из книги Флике. Он считает, что радиосвязь была, но как она осуществлялась, кто были те люди, которые снабжали Люци секретной информацией, - это ему неизвестно.
      Предоставляя времени решить эту загадку, можно сказать лишь одно: связь Люци с его источниками действовала безупречно, и налажена она была умно, с большим искусством.
      Зондеркоманда действует
      В конце 1942 года гестаповской агентуре - зондеркоманде "Красная капелла" удалось выследить и схватить в Западной Европе нескольких советских военных разведчиков. Среди них были люди, связанные в разное время и в разной степени с некоторыми членами нашей швейцарской группы.
      Еще в сентябре в руки гитлеровской тайной полиции попал нелегальный курьер Нигги, швейцарский подданный, живший в Брюсселе. Этот человек был знаком с моей помощницей Сиси и с Анной Мюллер из Базеля, с которой держал связь, по указанию Центра, Джим. А в ноябре произошли новые крупные провалы во Франции. На конспиративных квартирах были арестованы советские разведчики, в том числе и Кент, возглавлявший одно время бельгийскую группу. Как читатель помнит, он приезжал ко мне по распоряжению Директора в марте 1940 года и привез тогда с собой код, программу радиосвязи, обучил меня шифрованию.
      После провалов наших людей в Брюсселе Кенту удалось скрыться, и около года гестапо и СД не могли установить, где он находится. Когда в неоккупированную зону Южной Франции были специально посланы агенты "Коммандо", они напали на след Кента. Автор книги "Красная капелла" Жиль Перро, опираясь на данные архивов немецкой контрразведки и свидетельства оставшихся в живых людей, подтверждает, что Кента арестовали в Марселе 12 ноября 1942 года. Затем его перевезли для допроса в Париж, где обосновалась гестаповская "Коммандо".
      В результате следствия, проведенного после этих многочисленных арестов, гестапо собрало обо мне довольно полные сведения: фамилия и псевдоним (Радо - Дора), чем занимаюсь, мой домашний адрес в Женеве, мои приметы, состав семьи, какими иностранными языками владею и т. д. Кроме того, в руках германской контрразведки оказался мой шифр для радиосвязи.
      Таким образом, примерно с декабря 1942 года часть нашей переписки с Москвой стала контролироваться противником. Специалисты службы радиоперехвата могли дешифровать некоторые наши радиограммы в Центр и распоряжения Директора на мое имя.
      Заполучив код, немецкая контрразведка начала спешно читать листки с информацией, накопившиеся с 1941 года, когда враг впервые обнаружил нашу связь с радиоцентром в Москве. Следует, однако, сказать, что большая часть наших донесений в то время шла не через рации Эдуарда, Мауд и Розы, которые работали по моему шифру, а через передатчик Джима, имевшего свой шифр, оставшийся неизвестным гитлеровцам. Поэтому, как свидетельствует в своей книге "Красно-белая капелла" Вильгельм фон Шрамм, ссылаясь на тексты, хранящиеся в германских и швейцарских архивах, в первые годы войны немцы смогли расшифровать всего около 30 донесений из 250 перехваченных.
      Флике включил в свою книгу "Агенты радируют в Москву" небольшую часть дешифрованной радиопереписки между мной и Центром из уцелевших после войны архивов СД. Процитирую одну из приведенных им радиограмм, которую немецкая контрразведка перехватила в декабре 1941 года, но, как признается сам Флике, смогла расшифровать лишь в конце января 1943 года.
      10.12.41. Директору.
      Через Лонга, от директора швейцарского авиационного общества, который вернулся только что из Мюнхена, где он вел переговоры с германским обществом "Люфтганза":
      1) Германская авиация насчитывает сейчас 22 тысячи машин первой и второй линии, кроме того, 6000 - 6500 транспортных самолетов "Юнкерс-52".
      2) В настоящее время в Германии ежедневно выпускается 10 - 12 пикирующих бомбардировщиков.
      3) Соединения бомбардировочной авиации, которые до сих пор базировались на острове Крит, отправлены на Восточный фронт: часть - в Крым, остальные на другие участки фронта.
      4) Потери Германии на Восточном фронте составляли с 22 июня до конца сентября 45 самолетов в день.
      5) Новый самолет типа "мессершмитт" имеет две пушки и два пулемета. Все они установлены на крыльях. Скорость 600 км/час.
      Флике свидетельствует, что штаб германской радио-контрразведки был ошеломлен, когда ознакомился с концовкой другой расшифрованной радиограммы. А в ней говорилось:
      "...эта информация швейцарского генерального штаба исходит от одного немецкого офицера, который служит в ставке германского верховного командования. Я буду называть в дальнейшем разведывательный отдел швейцарского генерального штаба именем Луиза.
      Дора".
      Автор книги комментирует: "В Берлине все были крайне изумлены. На территории нейтральной Швейцарии находилась группа агентов, которая, очевидно, располагала ценными источниками информации и не могла быть обезврежена германскими органами. Что делать? Объяснение со швейцарскими властями в данный момент не имело большого смысла: Швейцария приняла бы меры, но до главных лиц, остающихся в тени, не добрались бы. Поэтому решили вначале искать нити, ведущие в Германию..."
      По мере того как высшие чины службы имперской безопасности знакомились с новыми и новыми радиограммами, поступающими из дешифровального отдела радиоконтрразведки, их все больше охватывал страх. В книге Флике находим и такие расшифрованные радиограммы конца 1942 года, посланные из Центра на мое имя:
      27.10.42. Доре.
      1) Из каких источников Тейлор получает свою информацию по немецкой армии на Восточном фронте? Из разговоров или из документов?
      2) Проверить: действительно ли Гудериан находится на Восточном фронте; подчиняются ли ему 2-я и 3-я армии.
      3) Будет ли 4-я танковая армия находиться в подчинении армейской группы Йодля или в его подчинении будет другая танковая армия? Какой ее номер? Ответ срочно.
      Директор.
      6.11.42. Доре.
      Проверить через Тейлора и через всех других и срочно сообщить:
      1) Кто командует 18-й армией - Линдеманн или Шмидт?
      2) Есть ли в составе северной группы 9-й армейский корпус и какие дивизии в него входят?
      3) Образована ли группа Моделя? Кто в нее входит, участок фронта и дислокация штаба?
      4) Реорганизована ли группа Клюге? В каком составе она теперь действует?
      5) Находится ли штаб 3-й танковой армии в Вязьме? Кто входит в эту армию, кто ею командует?
      Директор.
      Эти радиограммы, пишет Флике, показывали, "на какой высокий уровень переместилась теперь разведывательная работа "Красной тройки". Дело шло уже не о передислокации полков и авиационных эскадрилий, а об армиях и группах армий".
      Сообщая в связи с этим о переполохе в верхах германской контрразведки, автор делает характерное замечание: "...Простым захватом радиостанций (имеются в виду наши передатчики в Женеве и Лозанне. - Ш. Р.) ничего не было бы достигнуто: они в скором времени выросли бы в других местах, как грибы. Борьбу нельзя было направлять против радиостанций; важно было раскрыть организацию как таковую..."
      Изучая нашу информацию, гитлеровцы постепенно установили многие псевдонимы источников и членов швейцарской группы. В их списке значились Пакбо, Сиси, Луиза, Лонг, Зальтер, Роза, Тейлор, я и другие. А с декабря 1942 года в наших радиограммах появились новые условные имена - Люци, Вертер, Ольга... Германская контрразведка, конечно, не могла угадать, кто они, но видела, что эти источники посылают в Швейцарию секретные сведения, исходящие из высших командных инстанций вермахта.
      Противник также узнал (из нашей радиопереписки с Центром), что информация от Люци поступает не прямо ко мне, а через некую Сиси. В то время контрразведчики еще не догадывались, кто скрывается под этим именем: арестованный Нигги не знал ее псевдонима.
      Так провалы наших разведчиков во Франции и Бельгии косвенно нанесли тяжелый удар по швейцарской группе. Враг взял под контроль радиопереписку с Москвой, получил конкретные данные о некоторых сотрудниках группы. Эти сведения дополняли донесения агентов и провокаторов Ганса Петерса, Рамо-Цвейга и других, пытавшихся проникнуть в нашу организацию.
      Архивные документы гитлеровских секретных служб дают сейчас возможность проследить, какие действия они предпринимали. Работа шла по нескольким направлениям: радиоперехват информации, засылка в Швейцарию агентов, давление на швейцарскую контрразведку. Последнее взял на себя лично Шелленберг. Позже фашисты попытались использовать даже дипломатические каналы.
      В совокупности все эти меры, по замыслу руководства службы имперской безопасности, должны были обеспечить раскрытие нелегальных радиоквартир, активных сотрудников, а также информаторов в Германии и других странах и в конечном счете привести к полной ликвидации швейцарской группы.
      Часть третья
      Разгром вермахта на юге
      Проявив героическую стойкость в оборонительных боях, советские войска поздней осенью 1942 года остановили продвижение врага у берегов Волги и в предгорьях Северного Кавказа.
      На совещании 1 июня 1942 года в штабе группы армий "Юг" Гитлер заявил, что если он не получит нефть Майкопа и Грозного, то он должен будет покончить с этой войной.
      Но дело было не только в нефти. Правители фашистского рейха по-прежнему надеялись на выступление Турции против СССР. Более двадцати пяти ее дивизий летом 1942 года стояли у границ советского Закавказья. Выход в этот район немецких армий создавал благоприятные условия для захвата Ближнего и Среднего Востока. Замысел гитлеровцев целиком зависел от выполнения их главного плана - завершения военной кампании против Советского Союза в 1942 году. Судьба же плана решалась исходом сражений под Сталинградом и на Северном Кавказе, которые протекали в тесной оперативно-стратегической взаимосвязи.
      Как известно, Красная Армия успешно завершила под Сталинградом окружение 330-тысячной группировки немецко-фашистских войск. Зажатая в кольце, армия Паулюса капитулировала 2 февраля 1943 года.
      Сталинград стал как бы исходным рубежом для разящих ударов Красной Армии. Враг был отброшен далеко от Волги. В этой великой битве, длившейся в общей сложности шесть с половиной месяцев, гитлеровцы и государства фашистского блока потеряли более четверти своих сил, действовавших в то время на советско-германском фронте. Было убито, ранено и взято в плен около полутора миллионов вражеских солдат и офицеров.
      Чтобы осуществить операцию такого большого масштаба, необходимо было не только подготовить достаточное количество войск и накопить соответствующие материальные резервы, но иметь, кроме того, правильное представление о силе и возможностях противника. Центр вел энергичную работу по сбору сведений такого характера всеми видами разведки. Привлекалась и швейцарская группа.
      В этот период нам удалось заполучить кое-какую полезную информацию и своевременно переслать ее по назначению. Ранее уже говорилось, что осенью 1942 года, в дни наиболее ожесточенных боев у Сталинграда, в нашу работу включился Люци со своими берлинскими источниками. Одно из его первых донесений содержало сведения о том, что германское командование не считает возможной концентрацию советских войск в районе полупустынных, так называемых черных земель юго-восточнее Сталинграда, поэтому фланг немецкой армии там не защищен.
      По-видимому, эту информацию сумели использовать надлежащим образом. Маршал Г. К. Жуков в своих "Воспоминаниях и размышлениях" указывает, что по рекомендации А. М. Василевского, бывшего тогда начальником Генерального штаба, район между Сарпа - Цаца - Барман-цак и был избран как исходный для ноябрьского контрнаступления левого крыла Сталинградского фронта"{6}. Сарпа - Цаца - Барманцак и есть как раз район черных земель.
      В дни Сталинградского сражения мы получали от руководства Центра такие, например, запросы:
      9.11.42. Доре.
      Где находятся тыловые оборонительные позиции немцев на рубежах юго-западнее Сталинграда и вдоль Дона? Где строятся оборонительные позиции на участках Сталинград - Клецкая и Сталинград - Калач? Их характеристика. Характер укреплений, сделанных немцами на рубежах Буденновск - Дивное Верхнечирская - Калач - Качалинская - Клецкая и на рубежах Днепра и Березины?
      Директор.
      10.11.42. Доре.
      Выясните через Тейлора и другие источники: где теперь 11-я и 18-я танковые дивизии и 25-я моторизованная дивизия, раньше находившиеся на Брянском фронте?
      Директор.
      2.12.42. Доре.
      Самое важное на ближайшее время - определение немецких резервов, находящихся в тылу Восточного фронта.
      Директор.
      7.12.42. Доре.
      Какие войсковые части перебрасываются сейчас с Запада и из Норвегии на Восточный фронт и какие с Восточного фронта на Запад и на Балканы? Назовите номера частей. Каковы планы у ОКБ на Восточном фронте в связи с наступлением Красной Армии? Будут ли вестись только оборонительные бои или же ОКБ предусматривает контрудары на каком-нибудь участке Восточного фронта? Если это так - где, когда и какими силами. Важная задача!
      Директор.
      По возможности мы старались дать ответы на все вопросы Центра. Вместе с тем члены группы проявляли собственную инициативу, собирая данные, которые .могли представить интерес для советского командования. В частности, в первых числах декабря через Тейлора, от источников Люци, поступила информация о том, что немецкие генералы во главе с Паулюсом, командующим окруженной под Сталинградом 6-й армией, намерены вывести войска из города, с тем чтобы прорвать кольцо окружения. 4 декабря Директор потребовал срочно уточнить это сообщение. Мы выполнили указание: информация Тейлора подтвердилась. Как теперь известно, Гитлер не разрешил Паулюсу оставить Сталинград и тем самым обрек 6-ю армию на полное поражение.
      Задание от 2 декабря насчет немецких резервов в тылу Восточного фронта мы выполнили через Вертера: он дал сведения о дислокации ряда резервных дивизий врага с указанием их номеров.
      Центр положительно оценил эту нашу информацию. 16 января Директор радировал: "Последние сообщения Вертера очень важны". 18 января: "Благодарим за информацию Вертера о Кавказском фронте". 22 февраля: "Выразите Люци нашу благодарность за хорошую работу. Сведения вашей группы о Центральном участке фронта весьма существенны".
      Разгром немецко-фашистских войск в приволжских степях поколебал позиции противника на всем советско-германском фронте, от осажденного Ленинграда до Главного Кавказского хребта. Красная Армия, навязав свою волю врагу, продолжала его изгнание с территории советской земли. Вскоре противник был выброшен с Северного Кавказа и Дона. Он понес при этом большие потери в людях и технике. Гитлеру пришлось прибегнуть к чрезвычайным мерам - так называемой "тотальной мобилизации".
      И еще одна важная победа была одержана Красной Армией в январе 1943 года - прорыв блокадного кольца вокруг Ленинграда. Героический город, выдержавший в течение почти полутора лет вражескую осаду, соединился наконец с Большой землей.
      Так начинался 1943 год - год массированного наступления советских войск на всем фронте. В этой новой стратегической обстановке Центр ставил перед нашей группой в Швейцарии и новые задачи.
      После Сталинграда
      Известие о поражении гитлеровских войск распространилось в Швейцарии с молниеносной быстротой. Сначала мы услышали торжественный голос московского диктора: сообщение Совинформбюро о разгроме окруженной под Сталинградом 6-й армии Паулюса передавалось в эфир несколько раз. В тот же день об этом заговорила женевская радиостанция. Экстренные выпуски о победе в России начала передавать английская Би-би-си, добавляя всякий раз новые подробности. Первые полосы швейцарских газет запестрели броскими аншлагами.
      И лишь газеты и радиостанции рейха хранили гробовое молчание. Спустя некоторое время они все-таки вынуждены были сообщить скупую информацию ведомства Геббельса.
      Почти ежедневно с Восточного фронта поступали новые ошеломляющие известия. Печать, государственные радиостанции европейских стран, подпольные передатчики групп Сопротивления на разных языках твердили о "русском чуде", о "загадочном военном потенциале России" и т. д. В женевских кафе, ресторанах, на улицах только и говорили о событиях в России, строили прогнозы о развитии наступления Красной Армии, подсчитывали немецкие потери.
      Стоит ли говорить, какой подъем испытывали сотрудники нашей группы! А ведь совсем недавно кое-кто начал терять веру в успех борьбы, в целесообразность нашей работы.
      В эти дни вместе с очередной информацией я получил через Пакбо записку от Лонга. Француз поздравлял меня с грандиозной победой советского оружия, писал о своем восхищении боеспособностью и героизмом Красной Армии. Лонг также просил извинить его за тот временный упадок духа, который он не смог перебороть в себе несколько месяцев назад, за сомнения, высказанные мне при нашей встрече.
      Да, такой разговор действительно между нами был. Это случилось, когда германские войска подступали к предгорьям Кавказа, а в самом Сталинграде уже прорвались к берегу Волги.
      Всегда веселый и жизнерадостный, Лонг впал в отчаяние. Ему уже казалось, что все пропало и вряд ли имеет какой-либо смысл та информация, которую он для нас добывает. Об этом мне с большой тревогой сообщил Пакбо на одном из свиданий:
      - Лонг настаивает на встрече с главным руководителем группы.
      Терять такого опытного и талантливого разведчика, как Лонг, мы не могли. Я согласился в виде исключения увидеться с ним, нарушая строжайшие нормы конспирации. Но другого выхода не было.
      Знакомство наше состоялось в Берне, на квартире Пакбо. Я увидел перед собой очень симпатичного человека, низенького, плечистого и краснощекого. На вид Лонгу было лет пятьдесят.
      Мы проговорили тогда далеко за полночь. Не знаю, насколько мои слова приободрили приунывшего Лонга, но информация от него продолжала поступать по-прежнему аккуратно и была весьма полезной.
      В ту тяжелую осень 1942 года немало людей на Западе начали терять веру в победу над силами фашизма. Среди них были и подпольщики, бойцы народного Сопротивления. С этими людьми мне также пришлось беседовать. Здесь я уже выступал в качестве агитатора, или, | точнее, политического консультанта.
      У нас была прямая связь с маки - французскими партизанами в департаменте Верхняя Савойя, граничащем со Швейцарией. Так совпало, что в то время, когда фашистские дивизии прорвались к Кавказу, партизанам пришлось особенно туго. Каратели загнали их высоко в Альпы, до самых ледников. Плохо было с питанием, не хватало патронов. И тут до партизан дошли плохие известия с Восточного фронта. Люди приуныли. Пошли разговоры: а стоит ли бороться, если теперь неоткуда ждать помощи...
      О настроениях среди савойских партизан мне рассказал наш сотрудник, который поддерживал с ними связь. Нужно было как-то переубедить и вдохновить этих людей, поднять их боевой дух.
      Решили устроить возле границы встречу с представителями отрядов. В условленное место с французской территории пришли несколько партизан. Я беседовал с ними, не называя себя. Привыкшие к скрытности и осторожности, они не стали задавать ненужных вопросов. Я старался убедить их в том, что рано или поздно день поражения нацистской Германии придет, в это необходимо верить, как в жизнь, как в судьбу родины, иначе Франция никогда не сможет стать свободной. Потом мне было радостно узнать, что савойские маки выдержали в горах осаду карателей и даже начали бить их.
      Эта встреча оказалась не последней. Когда в 1944 году я уходил от преследования швейцарской полиции, именно они, савойские маки, протянули мне руку помощи - переправили нас с женой через границу.
      Не хочу утверждать, что обладал какой-то особой силой убеждения. Таких способностей я за собой не замечал. Просто на этих двух, пусть не очень значительных, примерах хотелось показать, как сильно влиял ход сражений на Восточном фронте на психологию людей, на все движение Сопротивления. Красная Армия была главной надеждой народов Европы.
      В 1943 году наша организация в Швейцарии пополнилась новыми источниками информации. Сведения поступали довольно регулярно. Случалось, мы с трудом справлялись с их обработкой и пересылкой в Центр. Часто за сутки накапливалось до двадцати страниц убористого отредактированного мной текста. И все это нужно было отправлять как можно скорее. По ночам я писал донесения и шифровал их, днем же приходилось работать в Геопрессе. На сон оставалось четыре-пять часов, а иной раз и того меньше. Нервная и физическая нагрузки были слишком велики. Когда я почувствовал, что один не справляюсь, Директор разрешил привлечь для шифровальной работы ближайших помощников: жену и Джима, а позже - Сиси и Пакбо.
      Конечно, раскрывать тайну шифра нескольким лицам очень рискованно, даже если это самые верные люди. Но затягивать отправку сведений было недопустимо. Особенно это касалось информации Вертера, Ольги, Тедди и других берлинских источников Люци. Их сообщения следовало пересылать в Центр как можно быстрее.
      Радиосвязь с Москвой по-прежнему была устойчивой, не считая отдельных дней, когда из-за атмосферных помех слышимость ухудшалась или когда наши переутомленные радисты делали ошибки. В таких случаях информация посылалась в эфир повторно. Весь зашифрованный материал сжигался тотчас после подтверждения Центра о его приеме. Это было непременным правилом.
      Четыре наших радиста, хотя и за счет большого напряжения, обеспечивали нормальную связь. Как мне казалось, с ними все обстояло благополучно. Тревожило только положение Эдуарда - Хамеля (о встречах Розы с Гансом Петерсом я ничего не знал). Его арест, вероятно, не прошел бесследно, несмотря на то что судебные меры носили лишь условный характер.
      После обыска в доме Хамелей и ареста Эдуарда я был уверен, что полиция так просто от него не отцепится, что за ним следят и конечно же занесли в список подозрительных лиц. И если агенты полиции или контрразведки установят за нашим радистом и его женой наблюдение, то легко выяснят, с кем они встречаются. А встречались Эдуард и Мауд со мной или с Леной, и притом ежедневно, получая от нас шифровки.
      Элементарные правила конспирации требовали немедленного прекращения связей с Хамелями. Радиоквартиру необходимо было законсервировать, передатчик спрятать в не начинать работу до тех пор, пока мы твердо не убедимся, что слежки нет. Отказаться же совсем от двух проверенных, хорошо подготовленных радистов - такую роскошь мы позволить себе не могли. Джим и Роза не справились бы со всем объемом работы по связи.
      Поэтому, переждав немного, дабы усыпить бдительность полиции, Эдуард и Мауд возобновили работу на рации. Мы, безусловно, понимали, с каким риском это сопряжено. То же самое подчеркивал в своей радиограмме Директор. Он указывал: "Извлеките урок из истории с Эдуардом. Немедленно проконтролируйте все связи сотрудников. Обратите внимание на связи радистов. Важна особая надежность окружения ваших радистов. Думайте о значении существования вашей организации".
      Не исключая возможности вторичного налета полиции на дом супругов Хамель, я подыскал для них другую рабочую квартиру. Это была небольшая вилла по шоссе Флориссан, в дачной местности неподалеку от Женевы. Домик стоял возле обширного старого парка. Из окон хорошо просматривалось все вокруг слежку можно было заметить сразу. Свои передачи Эдуард и Мауд отныне вели главным образом отсюда. Но иногда, при особой срочности, приходилось пользоваться и квартирой Хамелей. Для этого здесь хранилась резервная рация. Эдуард оборудовал тайник, смастерил к нему надежный электрический замок. Даже при самом тщательном обыске тайник вряд ли бы обнаружили.
      Зимой и весной 1943 года советские войска продолжали вести наступательные бои на разных участках фронта. Мы по-прежнему отправляли необходимые данные. В январе я получил задание, которое нужно было выполнить в первую очередь. "Установите, - радировал Директор, - какие планы и конкретные намерения имеет ОКБ в связи с наступлением Красной Армии, в особенности, как думает ОКБ парировать или нейтрализовать удары Красной Армии. Какие разногласия существуют в ОКБ относительно оценки положения, необходимых мероприятий и планов. Передайте это указание всем людям группы Люди..."
      Задание было важным и трудным.
      Но люди Люци справились с ним. В Москву были отправлены сообщения, раскрывающие отдельные оперативные замыслы гитлеровского командования, а также его оценку наступательных возможностей Красной Армии,
      Вот одна из информации этого периода:
      28.2.43. Директору. Молния. От Вертера.
      Генштаб ожидает сейчас высшей точки советского наступления, а именно большого наступления Красной Армии у Курска, в направлении Глухов - Конотоп, а также предполагает попытку прорыва советских армий из района Харькова силой не менее 2-х корпусов между Богодуховом и Конотопом.
      Этого прорыва опасаются в связи с тем, что между 15 и 20 февраля резервы, предназначенные для обороны коммуникаций Богодухов - Конотоп, среди них 3-я танковая дивизия, брошены в Донбасс. Прорыв Красной Армии между Харьковом и Конотопом является угрожающим не только для немецких позиций в районе Полтавы, но также в отношении коммуникаций Кременчуг - Ромны Конотоп, которые немцам, возможно, придется в марте сдать.
      Дора.
      Трудное положение складывалось для гитлеровцев и в районе Ленинграда, где было прорвано кольцо блокады.
      29.3.43. Директору. Молния. От Вертера. Берлин, 25 марта.
      Русским удалось прорвать фронт в. районе действий 61-й гренадерской дивизии (18-й армии под командованием генерала Линдеманна). Немцы установили, что продолжается концентрация советских сил на Нижнем Волхове и у Ленинграда. Немецкое главное командование предполагает, что за последние недели в Ленинград, через Мурманск и Вологду, поступило большое количество военных материалов, а также войск через Шлиссельбург и воздушным путем...
      Немецкое главное командование ожидает усиления русской активности в районах Невы, Волхова, Свири. Немецкое командование по этой причине решило ускорить в первую очередь строительство оборонительных рубежей и укреплений "Восточная стена" в северном секторе, а именно в Эстонии и Латвии. В связи с несколько критическим положением на Невском фронте ( "Нева-фронт") пришлось 23 марта перебросить часть резервов, находящихся около Оредежа. Эти резервы предназначены также для обеспечения коммуникаций между Сольцами и Детским Селом.
      Дора.
      Как видно из последнего сообщения Вертера, наступательные возможности нацистов на Севере иссякли. Рухнули все их планы - удушение Ленинграда в тисках голода, захват Мурманска, соединение с финской армией на Карельском перешейке. Теперь врагу приходилось думать только об обороне, о том, чтобы удержать хотя бы те рубежи, на которые он был отброшен советскими войсками в январе, при прорыве блокады.
      С этой целью германское командование, напуганное крахом своих позиций на юге, поспешно строило в Прибалтике мощную оборонительную линию под названием "Восточный вал", или "Восточная стена".
      Центр поставил перед нашей группой задачу добыть сведения о строящихся немецких укреплениях, что и было позднее выполнено.