Доходило до анекдота. На момент начала сезона — 2003 основным голкипером красно — белых оказался Абдельила Баги из Марокко — страны, где хороших голкиперов, как и во всей Северной Африке, не бывало отродясь. Публику пытались убедить, что Баги — самородок, и тогдашний пресс — атташе «Спартака» Алексей Зинин расстарался до такой степени, что к африканцу накрепко приклеилось прозвище Летающий Гепард.
      Через пару туров с Гепардом все стало ясно. Летать — то он летал, да мячи при этом ловить забывал. И на выходы выскакивал непонятно когда, куда и зачем. Спартаковская часть редакции «Спорт — экспресса», давно уже находившаяся в состоянии перманентного истерического смеха, по инициативе корреспондента Алексея Матвеева начинала день с торжественного прослушивания марокканского гимна. А мне оставалось только издеваться в газете, причем во многом не над руководством «Спартака», а над самим собой, продолжающим переживать за эту команду: «Апельсины из Марокко» — одна из самых популярных повестей Василия Аксенова… Интересно, как бы он отреагировал, узнав, что 40 лет спустя из Марокко в Россию поедут не апельсины, а… вратари. И сразу в «Спартак»!
      Не писать обо всем этом безобразии было нельзя. Мы в «Спорт — экспрессе» и писали. Да так, что осенью 2002 года технический директор «Спартака» Александр Еленский, общаясь с болельщиками команды в интернете, призвал ни много ни мало провести… митинг протеста у здания редакции. Глядите, мол, как издеваются над вашим любимым клубом эти продажные журналисты, у которых нет ни стыда, ни совести!
      Болельщиков, для которых действительно любое слово критики клуба в прессе — как красная тряпка для быка (сами они, по их разумению, могут сколько угодно обсасывать недостатки любимой команды, но те, кто выносит их на общее обсуждение, — враги), настроить на определенный лад несложно. До митинга у стен редакции, конечно, дело не дошло, но пошумели тогда фанаты изрядно. Тем более что и клубная пресс — служба указания Червиченко выполняла с редким рвением. Правда, служебный гнев ее руководителя Алексея Зинина порой принимал комические формы. Мне врезалось в память словосочетание из его филиппики в «Советском спорте»: «Чернопиарщики долбасили…» Под «чернопиарщиками» подразумевался «Спорт — экспресс» вообще и ваш покорный слуга в частности. Вот только слова «долбасили» в русском языке, увы, нет…
      Впрочем, вернемся к техническому директору, который предлагал провести митинг у стен редакции. Три года спустя Червиченко в прессе даже не намекнул, а прямо заявил, что пламенный трибун господин Еленский был причастен к «странным» трансферам. Даже если это и не так, карьеризм этого прыткого молодого человека не вызывал сомнений. До появления в «Спартаке» Еленский возгавлял полумифический профсоюз футболистов. С редакцией «Спорт — экспресса» он в то время очень дружил, звонил сам, регулярно давал информацию — только чтобы почаще мелькать со своим профсоюзом в печати. Кому из игроков он помог защитить свои права — неизвестно, зато как только его попросили помочь Дмитрию Сычеву в его войне против Червиченко (разве дело такого размаха — не мечта для главы профсоюза?), тут же переметнулся на противоположную сторону и пришел работать к Червиченко.
      Журналисту «Спорт — экспресса», который в бытность Еленского во главе так называемого профсоюза помогал ему готовить материалы и считал его едва ли не другом, он больше не позвонил ни разу. Зато призвал к митингу у стен редакции. А меньше чем через год, как следует из слов Червиченко, из «Спартака» его попросили. За что — читайте выше.
      Нет предела человеческому цинизму.
 
      «Спартак» сползал в трясину постепенно — слишком велик был победный задел, созданный предыдущим поколением. Может, если перефразировать классика, чемпиона, как и раба, выдавливают из себя по капле? Или на соперников магия клуба, много лет выигрывавшего в России все и вся, действовала и после того, как истинная сила этого клуба улетучилась?
      Во всяком случае, трудно увязать между собой два результата, показанных «Спартаком» в 2002 году: респектабельное третье место в чемпионате России и чудовищные 1—18 в Лиге чемпионов.
      Эти 1—18 и стали водоразделом между двумя «Спартаками»: тем, что был раньше, и тем, во что превратился потом.
      Впрочем, еще за несколько месяцев до 1—18 был чемпионат мира в Японии и Корее. Главным тренером сборной России был Романцев. Впервые за всю постсоветскую историю у нашей сборной был реальнейший шанс выйти из группового турнира и попасть в число 16 лучших команд мира. Жеребьевка получилась изумительной: более слабых соперников по группе, чем Япония, Бельгия и Тунис, представить было невозможно.
      Тунис с грехом пополам одолели — 2:0 при весьма серенькой игре. Японии бесцветно проиграли — 0:1, и хотя немецкий арбитр Мерк не назначил пенальти в ворота хозяев за снос Семшова, жаловаться на это при вялой, тоскливой игре нашей сборной было даже как — то неудобно.
      Хуже того, поражение от японцев спровоцировало беспорядки на Манежной площади Москвы, где тысячи людей смотрели матч на большом экране. Один человек был убит, десятки ранены, сотни машин, припаркованных близ Манежки, оказались сожжены и разбиты бейсбольными битами;на людей, стоявших на площади, обрушился град бутылок из — под пива, свирепствовали скинхеды. Даже мне и моим коллегам, находившимся в те дни в Японии, смотреть кадры телерепортажей из Москвы было страшно.
      Знаменитый пианист Денис Мацуев рассказал мне спустя несколько лет: «В те дни в Москве проходил международный конкурс имени Чайковского. И тогда, на Манежной, побили скрипача из Китая. Ему дали несколько дней, чтобы поправить здоровье, — так он вышел и выиграл конкурс! А была там еще и трагикомичная ситуация. Член жюри на конкурсе скрипачей, тоже из Китая, жил в гостинице „Националь“. То есть прямо в центре погрома. Он открыл окно, увидел, что на улице война, вник в суть. А ему нужно было идти судить в Большой зал консерватории. Что делать, чтобы не побили? Он попросил написать большую табличку на русском языке: „Я китаец“, повесил ее на шею и без приключений дошел по Большой Никитской до Консерватории. Смех сквозь слезы».
      Вполне возможно, и даже скорее всего, что погром состоялся бы при любом исходе матча. Во — первых, бейсбольные биты просто так на мирную площадь не приносят, во — вторых, сглупили московские власти, разрешившие продавать пиво в бутылках прямо на площади, в — третьих, по чьему — то недосмотру на Манежной был минимум милиционеров, которые ретировались, как только события приняли угрожающий масштаб (а подмога не успела). Но кто знает: сыграй наша сборная азартно и вдохновенно, захвати она внимание даже тех хулиганов, которые пришли в тот день на площадь, забей пару — тройку голов японцам — может, и не случилось бы бедствия, по крайней мере в таком масштабе? Классный футбол — он ведь создает потрясающую ауру, которая объединяет людей даже помимо их воли. А сборная России в тот день играла отвратительно.
      Впрочем, она еще могла выйти из группы — если бы даже сыграла вничью с бельгийцами. Но и им команда Романцева проиграла — 2:3. Все, увы, было по делу. Мой коллега по «Спорт — экспрессу» Георгий Кудинов назвал то зрелище (а не романцевский футбол вообще, как рассудили болельщики — критиканы газеты) «футболом юрского периода», и у него были основания для такого хлесткого определения. Сам главный тренер, надев темные очки, демонстративно ушел со скамейки запасных в раздевалку после третьего гола, и вот это уж было совсем некрасиво. Как и попытка переложить ответственность на футболистов, о которых Романцев (естественно, не пришедший на пресс — конференцию) позже скажет, что с «этим поколением выиграть что — либо невозможно».
      «Это поколение», между прочим, начало с того, что выиграло в 1990 году молодежный чемпионат Европы. Тогда его называли «золотым». Через 10—15 лет переименовали в «потерянное».
      Но беда — то была в том, что Романцев в Японии сделал ставку как раз на «стариков»: Карпина, Онопко, Никифорова, тогда как молодежь выпускал совсем по чуть — чуть. А среднего поколения — того, на котором обычно держатся серьезные команды, не было вообще. И не только по объективным причинам.
      «Гусев — это мой игрок!» — провозгласил Романцев на пресс — конференции в 2001 году.
      Заявление звучало смело. Способный полузащитник Ролан Гусев к тому моменту был игроком вовсе не «Спартака», а московского «Динамо». В сборную Романцев его брал регулярно, и, скажем, в важнейшем выездном матче со сборной Швейцарии именно его прострел привел к победному голу Бесчастных.
      Романцев настойчиво звал Гусева в «Спартак». Но в канун сезона — 2002 полузащитник выбрал ЦСКА, который уже возглавил Евгений Гинер с его могучими финансовыми возможностями. В армейском клубе Гусев тут же стал одним из лидеров, и в первый же год, забив 15 голов, разделил с одноклубником Дмитрием Кириченко звание лучшего снайпера чемпионата. Но на первенство мира Олег Иванович Ролана не взял. Стоило только Гусеву перейти не в клуб Романцева, а в стан его прямых конкурентов, как «его игроком» он тут же быть перестал.
      Словом, уже на чемпионате мира стало очевидно, что лучший тренер России 1990-х — в глубоком кризисе. Уход с поста президента «Спартака», который как раз во время чемпионата мира занял Червиченко, этот кризис удвоил. Тяжелые травмы Титова и Парфенова, выбившие их из строя до конца сезона, — утроили. «Дело Сычева», речь о котором пойдет ниже, — учетверило. В общем, к началу Лиги чемпионов сошлось все.
      Болельщики, впрочем, видели, что происходит, еще до лиги. В начале сентября, в день домашнего матча с «Сатурном», поклонники красно — белых вывесили на стадионе плакат: «Тихонов навсегда». Матч, словно в подтверждение, был безвольно проигран. И виделась какая — то злая символика в том, что этот шепот — не крик! — болельщицкой души прозвучал в день дебюта на тихоновской позиции очередного гастарбайтера — Скарлетта с Ямайки. За несколько дней до того спартаковские тренеры попросили футболистов рассчитаться на «первый — второй» — чтобы получились два состава для двусторонней игры. Уже на втором игроке расчет прервался — половина людей не понимала, что нужно делать.
      Романцев, с лета — наемный тренер, к лиге уже не владел ситуацией в команде. Болезнь спины (и не только) не позволила ему поехать с командой на ряд выездных игр. Еще после весеннего матча с «Ураланом» игроки через СМИ (!) обратились к Романцеву с мольбой остаться в команде, хотя о его отставке в тот момент вроде никто и не говорил. Зато, как только он перестал быть президентом клуба, из «Спартака» вынуждены были уйти близкие к нему врач Юрий Васильков и пресс — атташе Александр Львов. Главный тренер незаметно (тут сказались и два года в сборной, когда контроль за положением дел в клубе был ослаблен) попал в изоляцию. Во многом он был виноват в ней сам. В конце концов, его никто не пытал раскаленным утюгом, чтобы Червиченко пришел в «Спартак». «Я сам привел в „Спартак“ Червиченко и Шикунова», — эти слова были произнесены в редакции «Спорт — экспресса» в отсутствие президента и технического директора клуба.
 
      Первый матч лиги был проигран на выезде швейцарскому «Базелю» — самому, казалось, слабому из соперников «Спартака» по группе. Предстояли игры куда более сложные — с испанской «Валенсией» и английским «Ливерпулем». Кто мог знать, что «Базель» в итоге опередит «Ливерпуль», отправив последний в Кубок УЕФА? «Спартак», впрочем, эти «битвы гигантов» мало волновали: к концу турнира он, задрав голову, смотрел на всех трех соперников, как на Луну.
      В день домашней игры с «Валенсией», ощущая неотвратимость вечернего апокалипсиса, группа неравнодушных к «Спартаку» журналистов отдела футбола «Спорт — экспресса» собралась в редакционном конференц-зале. То, чем с десяток взрослых людей увлеченно занимались последующий час, кому — то может показаться пустой тратой времени. Мы смотрели видеокассету «Спартак — 1989». Словно наблюдая за матчами в прямом эфире, мы ахали от пасов Черенкова и голов Родионова, прорывов Пасулько и ударов Шмарова, лихой карусели Мостового с Шалимовым и бросков Черчесова, смотрели на благородные седины Николая Петровича Старостина и на молодое, свежее, улыбчивое лицо 35 — летнего Романцева. А в качестве хеппи — энда было награждение медалями чемпионов СССР в концертном зале «Россия», во время которого болельщики исступленно скандировали фамилии каждого игрока (мы, вздохнув, пытались представить на их месте Фло Эссиена или Марсело Силву).
      Это было ретро во спасение. За считанные часы до неминуемого разгрома от «Валенсии» (матч закончился со счетом 0:3) мы — люди, которых профессия вроде бы обязывает быть беспристрастными и смотреть на происходящее как бы со стороны, — при помощи «Спартака» образца 1989 года элементарно успокаивали нервы.
      Это был своего рода наркотик, который ненадолго уводил в эйфорию от невыносимой реальности. «„Спартак“, который мы потеряли» — так, перефразируя название говорухинского фильма, точнее всего можно было эту реальность отразить. Недаром Станислав Черчесов, вратарь «Спартака» в 1989 году, в 39 — летнем возрасте вернувшийся из Австрии помочь родному клубу в 2002-м, Черчесов, который после самых безнадежных матчей говорил, что «нужно работать» и «есть такое слово — »надо»», после «Валенсии» не выдержал и коротко бросил журналистам: «Я впервые в жизни играл в такой безвольной команде».
      В дни той Лиги чемпионов стало окончательно ясно: в «Спартаке» нет никакой смены поколений. Нет становления новой команды. Нет планомерного творческого процесса и кропотливой селекции.
      Стало ясно и другое: в «Спартаке» развалена старая команда, а взамен ее не построено ни — че-го. «Если так продолжится дальше, через какое-то время 2002 год покажется болельщикам красно — белых вполне благополучным. Какой видится сейчас, к примеру, первая половина 1990-х поклонникам „Динамо“», — написал я после «Валенсии». Может, это и дурной вкус — цитировать самого себя (телекомментатор Василий Уткин как — то раз остроумно назвал это явление «онанизмом самоцитирования»), но так уж вышло, что та оценка получилась точной. В следующие два года «Спартак» занял десятое и восьмое место и мечтать не смел ни о какой Лиге чемпионов.
      И в день того матча с «Валенсией», и когда спустя пару недель приключился еще больший кошмар в Ливерпуле, я не видел никакого смысла бросать камень в «пианистов», то есть игроков. Беды в том «Спартаке» шли не от них, а от «композиторов». Как хор приютских старушек из «12 стульев» не способен спеть арии Паваротти, Доминго и Каррераса, так и гимн Лиги чемпионов оказался не для «Спартака» 2002 года с его подбором игроков и кадровой политикой.
 
      Спустя две недели спартаковцы приехали в Ливерпуль.
      Англия всегда была для них счастливой страной. В 1982 году команда Константина Бескова, с трудом выиграв домашний матч Кубка УЕФА у «Арсенала» — 3:2 (при том что по ходу игры было 0:2!), на лондонском «Хайбери» не оставила от знаменитого соперника камня на камне — 5:2. В концовке матча британская публика, знающая толк в футболе, стоя рукоплескала соперникам своих любимцев.
      Год спустя в том же турнире была бита «Астон Вилла» из Бирмингема. Дома «Спартак» опять сыграл так себе — 2:2, и на последних минутах ответного матча счет был ничейным — 1:1. Если бы так все и закончилось, в следующий раунд вышли бы англичане — за счет лишнего гола на выезде, что является главным дополнительным показателем при прочих равных. Но в самом конце игры Федор Черенков, проводивший свой лучший сезон в карьере и однажды в той встрече уже забивший, поразил ворота «Астон Виллы» во второй раз! Небольшое лирическое отступление — воспоминание: мне, десятилетнему, родители из-за позднего времени не позволили смотреть тот матч по телевизору, отправив спать. Пришлось стоять под дверью и тихонечко подслушивать репортаж, ничем не выдавая своего присутствия. Когда Черенков забил второй гол и вывел «Спартак» в следующий этап Кубка УЕФА, я, конечно, сдержаться был не в силах. А отец, тоже счастливый до невозможности, не в силах был меня за такую вольность наказать.
      В 1992 году «Спартак» попал в Кубке кубков на «Ливерпуль». На домашнем матче я, начинающий репортер, сидел уже в ложе прессы. Но был по — мальчишески счастлив, что попал на такую игру.
      Десять лет спустя мы вспоминали те поединки против англичан с Владимиром Бесчастных. Форвард говорил: «Для большинства из нас тот Кубок кубков был первым международным турниром такого уровня. А потому мы сильно удивились, когда игроки „Ливерпуля“, выходя на ответный матч, по очереди били ногами в дверь нашей раздевалки. Видимо, настраивались таким образом на реванш или хотели нас запугать. А потом начали грубить на поле, что привело к рукопашной между Рашем и Онопко. Но у нас была такая команда, которую не запугаешь. Лучшая команда в моей жизни. И мы приехали в Ливерпуль не для того, чтобы отстоять домашнее преимущество в два мяча, а чтобы его увеличить».
      Этот ностальгический рассказ — словно из какой-то другой жизни, чем та, в которой «Спартак» оказался десять лет спустя. Тогда, в 1992-м, в снег с дождем, бушевавшие над Лужниками, чудил знаменитый вратарь Гробелаар: сначала выбил мяч на ногу Карпину, а позже при исчерпанном лимите замен получил красную карточку и уступил место в воротах защитнику Бэрроузу. В отличие от Тихонова в матче с «Силькеборгом» Бэрроуз пропустил. А Гробелаар потом в раздевалке плакал. Ливерпульский тренер Сунесс хватал судью за грудки — в результате чего был вынужден наблюдать за ответным матчем с трибуны. Невероятный московский триллер закончился победой хозяев — 4:2 («Ради таких матчей и существует футбол!» — воскликнул в тот вечер один из лидеров «Ливерпуля» Стив Макманаман), а две недели спустя, в гостях, спартаковцы хладнокровно сыграли на контратаках — 2:0. Неуязвим был Черчесов. Из пустых ворот вынес мяч Хлестов. Бесчастных убежал от защитников и выдал Радченко идеальный голевой пас.
      Черчесов, Хлестов и Бесчастных приехали со «Спартаком» и в Ливерпуль — 2002. Но что могут сделать три ветерана, если поддержать их решительно некому? После окончания сезона Черчесов (которому, кстати, будут аплодировать трибуны «Энфилд Роуд», — столько раз он еще спасет «Спартак» от верных голов) уйдет сам. Хлестова и Бесчастных очень захочет оставить в команде Романцев, который, говорят, будет лично искать спонсора под новый контракт форварда. Настоящего бойца, который еще осенью 2001-го забивал гол за голом — как за клуб, так и за сборную, в составе которой сделал хет — трик в ворота Швейцарии. В канун ничего уже не решавшего домашнего матча со «Спартой» Бесчастных подчеркивал: «Я буду играть с полной отдачей, даже если на стадион придут два болельщика. Потому что это будут самые преданные болельщики „Спартака“». И в депрессивной обстановке безлюдных Лужников лучший снайпер в истории сборной России подтвердил слово делом, забив прекрасный гол. На следующий год им, грубо говоря, затыкали дыры, образовывавшиеся в составе из-за травм, и Бесчастных не отказывался играть ни на одной позиции. Потому и забил в 2002-м меньше обычного.
      Но люди из прошлого «Спартака», не боящиеся высказать личное мнение, похоже, были президенту Червиченко не нужны. И Бесчастных, и Хлестову придется уйти. Эта история нагляднее всего покажет, что Романцев больше не решает в «Спартаке» почти ничего.
      Впрочем, мы забежали на полгода вперед. Если заканчивать об истории взаимоотношений красно — белых с англичанами, то был еще, как вы помните, в 2000-м и памятный матч «Спартака» с «Арсеналом» при 80 тысячах зрителей в девятиградусный мороз, завершившийся со счетом 4:1 в пользу москвичей. Встречу в Лондоне спартаковцы (единственный раз в истории игравшие тогда в черной форме), правда, проиграли — 0:1, но в истории противостояния с британцами все равно за явным преимуществом побеждал «Спартак».
      Но, господи, что его ждало на легендарном «Энфилд Роуд»!
      Его ждали две исчерпывающие цифры, которые не нуждаются ни в каких комментариях.
      0:5.
      На следующий день в ливерпульской газете Daily Post довелось прочитать крайне обидные слова. «С родины водки к нам приехал абсолютный мусор. Прошло три года с тех пор, как „Ливерпуль“ вернулся на европейскую арену, и ни разу за это время на „Энфилд Роуд“ не было столь слабой команды».
      Эти слова были пощечиной — но пощечиной, нанесенной за дело.
      Казалось, после «Валенсии» все со «Спартаком» стало ясно, и переживать за эту команду дальше означало понапрасну расходовать нервы. Но сердце к доводам разума прислушиваться не хотело. Как это — не расстраиваться, когда твоя команда терпит самое крупное поражение в европейской истории? Как это — спокойно взирать на то, что над футболистами из твоей страны издеваются даже ливерпульские резервисты, треть которых в тот день вышла в стартовом составе хозяев? Это издевательство и на нас, репортеров, до некоторой степени распространялось — английские коллеги смотрели на нас и наши муки с элементом насмешки. Как мы бы в схожей ситуации смотрели на журналистов из какого — нибудь Люксембурга. «Господи, зачем эти парни черт — те откуда сюда приперлись, чтобы писать об этом избиении младенцев? » — наверняка думали они.
      Никогда прежде «Спартак» не проигрывал с разностью в пять мячей. Никогда за 37 лет выступлений в Европе «Спартак» не уступал в двух матчах подряд с крупным счетом (то есть в три и более мячей). А 14 кряду поединков в лиге без побед, да еще с уникальной разностью мячей 8—35? Устрашающих цифр можно было подобрать еще уйму. Особенно после того, как «Спартак» проиграл и три оставшихся матча группового турнира. И закончил его с абсолютным антирекордом Лиги чемпионов, который вряд ли кому — то когда — то удастся побить.
      И уже трудно, очень трудно было поверить, что совсем недавно «Спартак» слыл штатным палачом английских команд. Что после 4:1 у «Арсенала» в Лужниках 2000-го (последней, кстати, до сегодняшнего дня победы красно — белых в Лиге чемпионов) Романцев заявил: «Сегодня для „Спартака“ нет непобедимых соперников». Что, в конце концов, при том же Романцеве клуб трижды добирался до полуфиналов еврокубков — каждого по разу.
      Все это тем не менее было. И совсем не в такой древности, чтобы иронизировать, подобно Андрею Макаревичу в его «Старом корабле»: «Чтобы не стать эдаким вот музеем, в нужный момент лучше пойти ко дну». «Спартак» был действующим и вполне добротным «судном» слишком недавно, чтобы было так просто примириться с его новым статусом — мальчика для битья.
      Потому и было так больно, что теперь перед встречами «Спартака» в Лиге чемпионов сердце не начинало бешено колотиться в неповторимом ожидании большой игры. Больно, что тебе приходилось заранее себя уговаривать: знакомство с культовыми местами «Битлз» стоит заведомой порции мерзкой касторки, которую вольет в тебя очередное фиаско. Больно, наконец, что великодушный тренер — победитель Жерар Улье бросил красно — белым кость сострадания. Сказал, что веселый и играющий «Спартак» понравился ему гораздо больше гостившего на «Энфилде» неделей ранее «Базеля» — сухого и унылого. Вот только «Базель» сыграл в Ливерпуле 1:1, а мы — 0:5.
      Подобное мы не раз слышали и знаем, как к этому относиться. Помнится, спартаковские тренеры в Воронеже после победы над местным «Факелом» с тем же счетом 5:0 недоумевали, как такая «играющая» команда может бороться за сохранение места в высшем дивизионе. И, дважды победив в 1999-м «Локомотив» по 3:0, они же расточали сопернику неумеренные комплименты. Зато стоило «Спартаку» проиграть «Локо» в первом круге первенства — 2002, как на свет появилось скандальное (вновь скандальное!) послание руководства клуба тогдашнему президенту Российской футбольной премьер — лиги Виталию Мутко с бесцеремонными выражениями наподобие «спецназовец Маминов охотился на Титова» и «разнузданное поведение кандидата в сборную Измайлова, чьи объяснения необходимо заслушать на контрольно — дисциплинарном комитете». Понятно, что эти нелепые формулировки не Червиченко с Романцевым придумали, а ретивый пресс — атташе Зинин — но руководство клуба — то их подписало!
      Знакомые коллеги рассказали, как уникально в программке к матчу в Базеле был представлен «Спартак». На фото, подписанном: «Главный тренер — Олег Романцев», был изображен его помощник Виктор Самохин, в числе вратарей значились давно ушедшие из команды Ристович, Гушо и Кабанов, в защите — Мжаванадзе, в атаке — Робсон и Василюк (всех их тоже след простыл), а россиянин Ананко был без номера и представлял… Македонию.
      Невежество, скажете? Но почему мы должны презирать швейцарцев за это невежество, если для нас самих «Спартак» каждую заявочную и дозаявочную кампании тех лет становился какой-то terra incognita? И если на одного «сырого», но, по крайней мере, способного Мойзеса (тоже, кстати, проданного чуть больше года спустя) в команде появились десятки безнадежных Матичей?
      Не потому ли двум героическим поклонникам «Спартака», прилетевшим в Ливерпуль из далекого канадского Калгари, пришла в голову мысль поместить на спартаковском секторе огромный портрет Николая Петровича Старостина? В тот раз не удалось — британцы не разрешили. Но патриарха с каждым днем крушения клуба вспоминали все чаще. Вспоминали и сравнивали.
      Мы с коллегой по «Спорт — экспрессу» Евгением Дзичковским возвращались в Москву через Лондон. И, имея несколько часов в запасе, по единодушно принятому решению рванули через всю английскую столицу попрощаться с великим стадионом «Уэмбли», который со дня на день должны были снести. Побывать на матчах на «Уэмбли» нам так и не довелось, но упустить возможность сказать «прощай» арене, на которой Англия в 1966-м выиграла свой единственный чемпионат мира (чему и была посвящена бессмертная песня группы Quee— «We are the Champions»), для нас, фанатов футбола, было преступлением. И мы выходили не на той станции метро (вместо Wembley Park — на Wembley Central) и шли напролом через мрачнейший «черный» район, где на магазинах висели угрожающие вывески вроде «Африканская национальная еда» (не человечина ли?), и наконец, обессилевшие, добирались до стадиона — легенды.
      Я стоял и глядел на знаменитые башни — близнецы «Уэмбли», которым оставалось жить считанные дни. В такой торжественный момент, наверное, полагалось думать о всемирной футбольной истории.
      Но из головы никак не шел «Спартак». И то унижение, которое мы все вместе с ним испытали в Ливерпуле.
      Как к такому, черт возьми, можно привыкнуть?
      Болельщики и не привыкли. На следующих матчах появился издевательский баннер: «1980-е — Черенков. 1990-е — Тихонов. 2000-е — Фло? ».
      Но самым знаменитым спартаковским слоганом этого времени стал другой: «Чемодан. Вокзал. Ростов!». Фанаты виртуально отправляли президента Червиченко на его родину и даже посвященный этому видеоклип на спартаковской гостевой в интернете создали.
      Президент в ответ лишь ехидничал: «Заметьте: про чемодан орут, но билет до Ростова мне за свои деньги никто не предложил купить». И развивал тему: «В Ростове раньше существовала „брехаловка“ — место, где футбольные болельщики проводили время под девизом „лишь бы не работать“. В Москве, знаю, нечто подобное было возле стадиона „Динамо“. Научно — технический прогресс позволил этим людям общаться в кабельных сетях. Мне говорят: вот интернетчики запустили в Паутине мультик про чемодан и вокзал с Ростовом… Ладно, говорю. Чем бы дитя ни тешилось — лишь бы денег не просило».
      Некоторые интернет — болельщики «Спартака», явно переоценивающие свою роль в новейшей истории клуба, искренне убеждены, что убрали Червиченко из «Спартака» именно они. Возможно, я их разочарую, но это совсем не так. Фактор общественной нелюбви к бывшему президенту клуба, конечно, сказался, но куда важнее было то, что ФК «Спартак» при Червиченко превратился в ФК «Скандал». Когда скандальный имидж вышел за все возможные границы, более могущественные структуры добровольно — принудительным образом вынудили президента уйти. И продать контрольный пакет акций.
      1—18 стали главным футбольным скандалом сезона — 2002 для «Спартака». А еще чуть раньше был главный околофутбольный. Назывался он «дело Сычева». И громыхнул так, что волны прокатились по всей Европе. И задели отечественных творческих людей, знающих, как мало кто другой, человеческую природу.
      В конце того года я беседовал о футболе с великим нашим актером, художественным руководителем МХТ имени Чехова, болельщиком «Спартака» Олегом Табаковым. И услышал:
 
      — «Спартак» — это боль. И тревога. То, что произошло с командой, не случайно. Боюсь, это не аллергия, не детская болезнь, которая быстро пройдет. Очень не понравилась история с Сычевым. Плоха — а — ая история! Только в плохой истории возникает такое понятие — «честь мундира». Честь — она и есть честь. Либо она есть, либо ее нет. А «честь мундира» — это из лексикона бюрократов. Люди должны, подобно Холдену Колфилду у Сэлинджера, стоять над пропастью во ржи и ловить детишек, бегущих навстречу опасности. А в истории с Сычевым они, наоборот, в эту пропасть подталкивали.
      — Эта история — плохая с обеих сторон?
      — Всегда бываешь на стороне слабого, а слабым в этой истории был мальчишка. Поразительно одаренный. Мне кажется, если бы стороны договорились и Сычев вернулся в команду, было бы здорово. И «Спартак» стал бы не таким, каким был в конце сезона. Понимаю, что сейчас это уже невозможно. От этого горечи на душе только больше.
 
      Так что же это была за история, если она заставила сокрушаться даже таких титанов, как Табаков? Люди подобного масштаба — они ведь подобного монолога о чем-то несущественном никогда не произнесут.
      Восемнадцатилетний щупленький парнишка из тамбовского «Спартака» приглянулся Романцеву во время зимнего просмотра в начале 2002 года. Это была одна из немногих селекционных удач некогда могущественного тренера в последние годы его работы с командой. Уже на Кубке чемпионов стран СНГ юный нападающий показал, что не лыком шит, забив в финале классный гол киевскому «Динамо». Обратил тогда на Сычева внимание и главный тренер киевлян, маэстро тренерского корпуса Европы Валерий Лобановский, который через несколько месяцев уйдет из жизни, и в память о нем будет объявлена минута молчания перед финалом Лиги чемпионов. Такое признание, пусть и посмертное, красноречивее всяких титулов.
      Но Сычев Лобановскому не достался — он уже принадлежал «Спартаку». Интересно, что до того парень, у которого были проблемы со здоровьем, не подошел ни донецкому «Шахтеру», ни питерскому «Зениту», да и в «Спартак» попал лишь после четвертого (!) просмотра. И сразу заблистал.