Но номенклатурная кандидатура Кочеткова вызвала резкое неприятие Старостина: «Неспартаковский человек». Основатель «Спартака» пошел к председателю ВЦСПС, будущему лидеру путчистов из ГКЧП Геннадию Янаеву. Тот, человек неравнодушный к футболу, с доводами Старостина согласился: мол, Романцев так Романцев. После чего Старостин позвонил Романцеву в Орджоникидзе и сказал: «Олег, одна нога здесь, другая — в Москве!»
      В общем, демократия при выборах была относительная. Старостин не скрывал, кого хочет видеть во главе «Спартака», а его слово было законом. Это подтвердил в нашем разговоре и Евгений Ловчев, ныне — президент и главный тренер мини — футбольного «Спартака».
      — В список для голосования меня включили для количества. Я просто попался Старостину на глаза. Шел пешком с какого — то матча в манеже ЦСКА и, переходя Ленинградский проспект, увидел впереди Николая Петровича. Догнал, поздоровался. Патриарх спросил: «Чем занимаешься, Женя? Ты мне нужен». И, рассказав, что будут выборы нового тренера, попросил разрешения внести мое имя в список. Я, конечно, согласился. Но на сами выборы не поехал, потому что заранее знал, каков будет их исход. Эту должность мог занять только Романцев. Старостин готовил его к ней долго, поскольку внутренне всегда был против Бескова и загодя думал о его преемнике.
      Кстати, о Ловчеве. Упоминание фамилии одного из самых известных спартаковцев много лет выводило Романцева из себя. А все потому, что в 1976-м, когда защитник из Красноярска Романцев появился в «Спартаке», тогдашний капитан на поле бросил в его адрес обидную реплику. Говорят, назвал его «деревней». Романцев собрал вещи, отправился домой — и вернулся только в следующем сезоне. «Самой реплики я не припоминаю, — говорил Ловчев. — Помню лишь, что Олег действительно обиделся на меня и уехал в Красноярск. А потом мы то ли с Гладилиным, то ли с Кокоревым звонили ему и убеждали: „Зачем обижаться, это же футбол?!“ Но Романцев не вернулся. Приехал лишь год спустя. А ведь тогда я не только его — всех так на поле гонял! Надо знать, кем я тогда был в „Спартаке“ и как переживал за команду…»
      Давнишний конфликт аукнулся в 1993-м, когда выпускник ФШМ Евгений Ловчев — младший приехал на просмотр в Тарасовку по приглашению тренера спартаковского дубля Виктора Зернова — но без всякого просмотра вынужден был уехать. Рассказывали, что Романцев, едва узнав о появлении сына Ловчева, гневно бросил: «Чтобы духу его здесь не было!»
      Показательная история для понимания романцевского характера. Тех, кто наносил ему хоть какой-то, самый ничтожный укол, он запоминал на всю жизнь. И никогда никого не прощал.
      Тем не менее выбор тренера, который в начале 1989 года сделал Старостин, долгие годы казался правильным — и, наверное, был таковым. Не раз приближенные слышали от патриарха формулировку: «Тренер от Бога». А три года спустя он скажет своему помощнику и «оруженосцу» Валентину Покровскому: «Да, мы в Романцеве не ошиблись».
      Интересно, произнес бы он эти слова сейчас?
      Михаил Ширинян, сын дочери Старостина Елены Николаевны, — состоявшийся человек, финансовый директор московского рекламного агентства. В середине 1980-х работал у великого деда в «Спартаке», в первой половине 1990-х занимался организацией зарубежных поездок клуба. И знал, что в нем происходит.
 
      — Какими были отношения между Николаем Петровичем и Романцевым? — спросил я Шириняна.
      — Первые годы — очень хорошими. Романцев относился к деду с большим уважением и следовал всем его советам. В середине 1990-х, когда дед стал сдавать физически, влияние Романцева в клубе значительно возросло. Но по большому счету отношение Николая Петровича к нему осталось прежним. Он не считал, что ошибся с ним.
      — Как с тренером или как с человеком?
      — Тренера Романцева он всегда ставил очень высоко. Что касается человеческих качеств, то дед понимал, что они не всегда на высоте. Но сильные тренеры — всегда сложные люди.
      — В открытом письме Николая Озерова в «Известиях» говорилось о пренебрежительном отношении президента Романцева к спартаковским ветеранам…
      — Об этом знали все. Причина — очень самолюбивый и обидчивый характер Романцева. Во всех, кто его критиковал, он видел врагов и недоброжелателей. Дед это замечал, но полагал, что польза от его тренерского мастерства превосходит вред от иных проявлений.
      — Как Николай Петрович отнесся к вынужденной отставке Юрия Шляпина после собрания игроков в июне 1993-го и к вступлению Романцева еще и на президентскую должность?
      — Это был как раз один из неприятных моментов. Отставка Шляпина стала для деда неожиданностью. Все сделали без его ведома, и он был против. Абсолютно точно знаю, что игроки собрались и потребовали ухода прежнего президента по инициативе Романцева. Повлиять на ситуацию дед уже не мог. Как и на появление в «Спартаке» Григория Есауленко, которого привел Романцев.
 
      Вот мы и подобрались к моменту, который стал ключевым в истории «Спартака» 1990-х. К объединению Романцевым в собственном лице постов главного тренера и президента клуба. Позже выяснится, что и главным акционером стал тоже он. Позиция, о которой можно только мечтать: сам себя не уволишь, за место свое дрожать не нужно, ты в клубе — царь и бог. Это — уникальное российское изобретение, подобной практики единоначалия нет ни в одной стране мира. Мы как обычно пошли своим путем. «Спартак», достояние миллионов людей, «Спартак», где благодаря братьям Старостиным царила не характерная для других клубов Советского Союза демократия, превратился в империю одного человека. И из-за бесконтрольности его власти и клуб, и сам этот человек в какой-то момент начали деградировать.
      Бывшего президента «Спартака», а ныне пенсионера Юрия Шляпина я разыскал в Москве. И уже спустя минуту после начала разговора поражался благородству этого человека.
 
      — Что думаете сейчас о своей отставке в 1993-м, Юрий Александрович?
      — Игроки были правы. Понимаете, я всю жизнь занимался спортом, а не бизнесом. Потому в роли президента «Спартака» золотых гор ребятам обеспечить не мог. Мы только вышли из — под контроля профсоюзов и создали профессиональный клуб, денег было немного. А аппетиты у футболистов после успехов в Кубке кубков (в 1993 году «Спартак» дошел до полуфинала. — Прим. И. Р.) росли, они знали, сколько платят за границей. И правильно поставили вопрос: если, мол, вы не можете обеспечить достойных условий, лучше всего нам расстаться. После того собрания я сам подал в отставку.
      — На команду обиделись?
      — Было немного. Все — таки мы очень много сделали, чтобы уйти от навязчивой профсоюзной опеки, начать самостоятельную жизнь. То, что футболисты были правы, я понял лишь со временем. Их игровой век короток, и когда кто—то предлагает: мы, мол, сделаем вам лучше — не прислушаться тяжело.
      — Почему сам Старостин не пошел в президенты?
      — А зачем ему это было нужно? И на посту начальника команды его роль в клубе была ключевой. Без него не решался ни один вопрос.
 
      После отставки Шляпина момент в «Спартаке» настал тревожный. Возглавить клуб рвались люди самых разных мастей. Тогда и состоялся один из немногих, увы (71 год разницы в возрасте!), моих разговоров для печати с Николаем Старостиным. Патриарх, сказав, что считает поведение игроков в отношении Шляпина некорректным, на вопрос о его преемнике ответил: «Одно могу сказать точно: мы тщательно изучим биографии каждого по части их принадлежности „Спартаку“, преданности ему. Мы должны быть стопроцентно уверены, что этот человек не поставит личные интересы выше клубных, что он не развалит „Спартак“». Старостину вторил еще один великий ветеран, капитан команды 1950—1960-х Игорь Нетто: «Надо проследить, чтобы на этот пост не пролезли разного рода „великие комбинаторы“».
      Пост президента тогда неожиданно для всех (кроме Старостина, который, по словам его внука Шириняна, после отставки Шляпина предположил такое развитие событий) достался Романцеву, чья принадлежность к «Спартаку» вопросов не вызывала. Кто знал, что в «рукаве» главного тренера — такие сомнительные фигуры, как Есауленко?
      Поначалу новое назначение Романцева было представлено как кратковременная мера — с целью сохранить состав к первой в истории «Спартака» Лиге чемпионов.
      Но в нашей стране нет ничего более постоянного, чем временное.
      Шли годы, старели и уходили Старостин и Нетто, резко ослабла могучая прежде спартаковская общность. Что и позволило тренеру стать в клубе сначала монархом конституционным, а затем — абсолютным. Можно выразиться и так, как Червиченко, — «маленьким олицетворением Бога на земле».
      По словам спартаковских работников того времени, в 1995-м гендиректор клуба Лариса Нечаева пересадила Старостина с клубного красного BMW на «Жигули». Романцев промолчал. Сам Николай Петрович, вздохнув, только и сказал: «Бог ее накажет». Старостин сам бы ужаснулся, если б узнал, что судьба Нечаевой — погибнуть от рук наемного убийцы…
      В 1994-м на совете Профессиональной футбольной лиги, протестуя против совмещения Николаем Толстых постов президента «Динамо» и лиги, Олег Иванович заявил: «„Спартак“ оставляет за собой право выйти из розыгрыша чемпионата России». Эта угроза уже дала понять, кем чувствует себя Романцев в клубе. И какие вопросы считает себя вправе решать.
      В последние два — три года жизни Николая Петровича у него не было возможности присутствовать на предматчевых установках, чего прежде и представить было невозможно — это было ритуалом на протяжении многих десятилетий, и к тому же он блистательно умел одной фразой, одной историей настроить команду на игру. Что случилось? Конечно, Старостин состарился. Но не только. Романцев… не запретил, конечно, но, скажем так, не рекомендовал. Он уже не мог выносить, чтобы чье — то влияние на «Спартак» было выше, чем его. Общее возмущение по этому поводу в спартаковских кругах трудно забыть даже более чем десяток лет спустя.
      На похоронах Старостина в феврале 1996-го Романцев, естественно, был. Но остальной «Спартак» днем ранее улетел на предсезонный сбор, и многие ветераны недоумевали: неужели невозможно было поменять билеты, чтобы футболисты могли проститься с великим человеком, который посвятил их команде всю жизнь?
 
      В завершение темы Николая Старостина цитата из его книги «Футбол сквозь годы», изданной в 1989 году.
      Вот оно — документальное свидетельство, что именно завещал «Спартаку» его основатель: «Считаю опасным заблуждением, что старшим тренерам позволено единоличное руководство всей жизнью команды… Не в том беда, что внимание тренера рассеивается. Беда в том, что такой метод руководства выливается в оголтелое диктаторство. Команда мастеров — слишком сложный, капризный механизм, чтобы зависеть от воли одного лица. Бесконтрольность — самая благоприятная среда для ошибок, перехлестов, даже злоупотреблений».
      Разве все это — не о совмещении Романцевым постов главного тренера и президента клуба? . .
      А вот о чем говорил Николай Озеров в своем открытом письме в «Известиях», опубликованном, кстати, за месяц до смерти Старостина зимой 1996-го.
      «Впечатляющие победы московского „Спартака“ в прошедшем сезоне на международной арене закрыли многим глаза на ту тревожную ситуацию, которая постепенно начала уводить главного тренера со спартаковского курса. Футбольный клуб с каждым днем становился все более чужим для тех, кто создавал его славу. А главный тренер Романцев стал единоличным хозяином, вершителем судеб угодных и неугодных ему людей… В последнее время он стал бестактно и безапелляционно вести себя с журналистами, руководителями нашего футбола, ветеранами и соперниками… Обстановка в клубе ужасающая. Это не мое мнение, об этом говорит вся футбольная Москва. Я не снимаю с себя вины за происходящее, хотя со своей стороны неоднократно делал попытки укрепить контакты между клубом и обществом…
      Ветераны, гордость «Спартака», олимпийские чемпионы, никому не нужны, их не знают ни по фамилии, ни в лицо… Правление клуба в течение полутора лет практически не собиралось. Причем члены правления не знают, где, когда и за сколько продаются футболисты, как расходуются заработанные клубом деньги. А проверить это в нынешних условиях практически невозможно».
 
      — Не помните, что стало последней каплей, подвигнувшей Озерова к написанию нашумевшего письма? — спрашиваю нынешнюю главу общества «Спартак» Анну Алешину.
      — Если не ошибаюсь, то, что с поста почетного президента футбольного «Спартака» бесцеремонно выбросили академика Станислава Шаталина. По моим сведениям, в начале 1989-го он был среди тех, с кем советовались по поводу кандидатуры нового тренера «Спартака». Шаталин поддержал Романцева и, будучи ближайшим советником Михаила Горбачева по экономике, оказал неоценимую помощь и футбольной команде, и всему обществу. Ученый с мировым именем, он с огромным удовольствием рассказывал, как оживленно за границей реагируют на его упоминания о почетной должности в «Спартаке». Потом его перестали приглашать на заседания правления клуба, а во время одного из чествований, назвав со сцены всех — вплоть до массажиста и видеооператора, об академике упомянуть забыли. А позже и вовсе вышвырнули. Вообще вокруг футбольного «Спартака» всегда было много интеллигентных людей: ученых, представителей искусства. В какой-то момент это, увы, сошло на нет.
      — После публикации письма Озерова что-нибудь изменилось?
      — Думаю, да. Именно тогда группе знаменитых ветеранов футбольного «Спартака» была назначена пожизненная материальная помощь. Отношения стали мягче, футбольный клуб начал помогать деньгами проведению чествований и юбилеев. Уверена: если бы письма Николая Николаевича не было, клуб и общество отдалялись бы друг от друга с каждым годом. А так на какое-то время этот процесс был приостановлен.
      Что называется, в тему — рассказ прославленного спартаковца Владимира Маслаченко о звонке ему Романцева тогда же, году в 1996-м. Посвящен он был тому, что бывший голкипер «Спартака» и будущий обладатель премии ТЭФИ, признанный лучшим спортивным телекомментатором, рассуждал об усилении роли общественности в жизни «Спартака». На что Романцев возразил: мол, причем здесь общественность, если я — хозяин?
      Людовик XIV когда — то провозгласил: «Государство — это я». Саддам Хусейн недавно пожелал Ираку полного уничтожения, потому что «без меня Ирак — это ничто». Примерно так же в какой-то момент стал ассоциировать себя со «Спартаком» и Романцев — как бы красиво он ни говорил на знаменитой пресс — конференции в июне 2003—го, что «Спартак» — это не Старостин, Нетто, Симонян и тем более не Романцев.
      После отставки Шляпина и ослабления позиций, а затем и смерти Старостина были созданы все условия, чтобы Романцев все — таки поставил личные интересы выше клубных, и никто ему был не в состоянии помешать. Иначе не был бы нарушен один из заветов патриарха — о спартаковском «рентгене» кандидатов в президенты. Что бы ни сподвигло Романцева на продажу клуба Червиченко, сетовать на утрату «народной команды» он права не имеет.
      И еще немножко об интеллигенции. В какой-то момент к Романцеву, прежде уважаемому и даже любимому, культурная элита страны начнет относиться с плохо скрытой иронией. Вот фрагмент из моего разговора в конце 2002 года с народным артистом СССР Олегом Табаковым, блестяще знающим футбол, болеющим за «Спартак» и обладающим даром рассуждать об игре тонко и незашоренно. Спрашиваю Олега Павловича:
      — С Олегом Романцевым знакомы?
      — Всегда кланяюсь ему, когда вижу. Не думаю, что он меня знает, но сам всегда кланяюсь.
      Умножьте эти слова на фирменную, с хитринкой, интонацию кота Матроскина — и представьте, как это звучало.
 
      Характер Романцева начал стремительно портиться, когда в середине 1994-го вдобавок к тренерству и президентству в клубе он получил пост главного тренера сборной России. Получил, к слову, вполне заслуженно: шел третий подряд его чемпионский сезон, конкурентов внутри страны у «Спартака» и близко не было, на его футболистов был спрос и в Испании, и в Германии. Но на места уехавших Черчесова, Радченко, Карпина, Бесчастных, Ледяхова заступали другие, и получалось не хуже. «Спартак» играл красиво и легко, и нельзя объяснять это одним лишь отсутствием достойных соперников. Постановщиком футбольного спектакля Романцев в ту пору являлся первоклассным, у его команды еще долго было свое лицо.
      Но лицо футбольное не может долго сохраняться без лица человеческого. А второе Романцев терял на глазах. Это начало проявляться в поступках — причем нередко в отношении коллег и друзей. Своего ближайшего товарища Георгия Ярцева он за два года, если называть вещи своими именами, подставил дважды.
      В 1995 году «Спартак» впервые за четыре года проведения чемпионата России не выиграл его — золотые медали взяла владикавказская «Спартак — Алания». Зато красно — белые потрясающе выступили в Европе, одержав в групповом турнире Лиги чемпионов шесть побед в шести матчах над английским «Блэкберном», норвежским «Русенборгом» и польской «Легией». Предыдущим летом в команду из-за границы перешли популярные игроки — экс — спартаковцы Шмаров, Кульков и Черчесов, а также бывший киевлянин Юран. Вместе с Онопко, Цымбаларем, молодыми Тихоновым, Кечиновым и Аленичевым они творили на поле чудеса, и казалось, что весной российский клуб может и до полуфинала, и даже до финала лиги добраться. «Главное, Романцев нас не трогал, — рассказывал потом Юран. — В другое время запрещал играть в карты, убирал телевизор на базе, а на те два месяца у него хватило отличного настроения, играл с нами в футбол, смеялся. Все тогда совпало. Никаких распрей и склок, сплоченный коллектив и уверенность в победе».
      Все рухнуло в одночасье. Игроки не хотели играть за спасибо, ждали хотя бы более или менее достойных их предложений — и не дождались. В результате к весне в команде не осталось ни Черчесова, ни Юрана, ни Кулькова, ни Онопко.
      Кульков, уже закончив карьеру, на встрече с болельщиками «Спартака» рассказывал, что в конце 1995—го, имея предложения от испанской «Сельты» и английского «Миллуолла», пошел к Романцеву. И сказал, что если ему заплатят такие же, совсем не сумасшедшие, деньги, он останется в «Спартаке». Романцев переглянулся с Есауленко и заявил: «Это грабеж, на такое мы пойти не можем». На следующий день Кульков с Юраном стали игроками «Миллуолла». А игроки «Спартака» почти ничего не получили от тех огромных денег, которые заработали для клуба в дни побед в групповом турнире Лиги чемпионов. Юран вспоминал:
      — Руководство «Спартака» почему — то было уверено, что никаких переговоров вести не надо, все игроки, кроме Онопко, заранее подписавшего контракт с «Овьедо», останутся. Они не ожидали, что я и Кульков можем уйти. Тогда вице — президентом был Есауленко, человек явно не на своем месте. И, конечно же, трансферные дела не Романцев должен был решать. Он тренер, его задача — готовить команду. А его помощники подкачали.
      В общем, от «Спартака» остались одни воспоминания. И тут Романцев сотворил невероятный финт, которого от него не ждал никто. Он заявил, что по состоянию здоровья не может совмещать работу в клубе и сборной и в связи с тем, что национальной команде предстоит чемпионат Европы, временно «сосредоточится на работе в сборной».
      На амбразуру в «Спартаке» был брошен его помощник Ярцев. Романцев же технично ушел в сторону: шансов выиграть чемпионат России — 1996 с таким составом не предвиделось никаких — так зачем же портить репутацию тренера — чемпиона? При этом президентом клуба он остаться не забыл. На всякий случай.
      Случай представился в конце года. Ярцев, как это ни поразительно, с «детским садом» выиграл чемпионат, победив в дополнительном матче за первое место действующего чемпиона — «Аланию». Президент Романцев поощрил друга своеобразно — вернулся на пост главного тренера, возвратив его на те же вторые роли, что были у Ярцева прежде. Такой была награда тренеру — чемпиону.
      Ни одного публичного слова обиды от Ярцева никогда не прозвучало. Но жизнь отплатила Романцеву той же монетой. Его увольнение, произведенное президентом Червиченко после победы в Кубке — 2003, по сути, мало чем отличается от решения Романцева задвинуть Ярцева после сезона — 1997.
      Даже многочисленные победы не мешали болельщикам видеть, во что превращается все более титулованный тренер. И когда он оступился, проиграв в отборочном раунде Лиги чемпионов — 1997/98 скромному словацкому «Кошице», стадион скандировал так, что не услышать было невозможно: «Романцев — вон!»
      Это было жестоко и, наверное, несправедливо: все — таки сделал этот человек для «Спартака» очень много. Но болельщику хочется ведь не только результатов — он создан так, что душа его ждет еще и человеческой справедливости, и благородства. А в этом разделе Романцев потерял немало очков еще и после чемпионата Европы, когда обвинил во всех грехах легионеров, выступающих в европейских странах: они, мол, разлагали обстановку в коллективе. Поиск козлов отпущения превратился к тому времени для Олега Ивановича в привычное дело.
      В июле 1996 года тогдашний президент РФС Вячеслав Колосков так начал свое выступление на пресс — конференции по итогам заседания исполкома футбольного союза, посвященного неудачному выступлению сборной России на только что закончившемся чемпионате Европы: «Заседание началось с 30 — минутного доклада Романцева… Главная ошибка, по его словам, заключалась в том, что он взял в команду футболистов, которые создали в ней нездоровый ажиотаж, пытаясь решить в первую очередь свои личные проблемы… Морально — нравственный климат в сборной оставлял желать много лучшего. Романцев назвал этих игроков: Шалимов, главный зачинщик, и Кирьяков с Хариным».
      О «главном зачинщике» Шалимове тот же Романцев тремя с половиной годами ранее, в декабре 1992—го, говорил мне в интервью для газеты «Футбол — экспресс»: «У меня на памяти было всего два уникальных игрока, с которыми легко работать любому тренеру. Это Родионов и Шалимов. В Игоре все скроено так, что не может не нравиться. Его обаятельная улыбка, доброта и открытость характера, чувство юмора способны обезоружить даже самого злого и угрюмого человека».
      Что может произойти с игроком за три с половиной года, чтобы его человеческая оценка тренером поменялась с точностью до наоборот? Наверное, что — то может. Но жизнь показала, что изменился в первую очередь не Шалимов, а сам Романцев.
 
      Потом тем не менее еще был ренессанс. Поражение от «Кошице», видимо, отрезвило на некоторое время Романцева, заставило что — то пересмотреть — и в 1998-м «Спартак» заблистал ярчайшими красками. Красиво дважды обыграв амстердамский «Аякс», красно — белые вышли в полуфинал Кубка УЕФА, где столкнулись с могучим миланским «Интером». Играли здорово, прошли бы и итальянцев — если бы не фантастический бразилец Роналдо, тогда лучший форвард мира. «Спартак» он победил фактически в одиночку. Тем не менее москвичи прогремели тогда на всю Европу. Не ударили они в грязь лицом и следующей осенью, когда хоть и не вышли из «группы смерти» Лиги чемпионов с тем же «Интером» и мадридским «Реалом», но сражались с грандами до последнего. А тут еще и очередная победа в чемпионате и второй приход в сборную. Словом, к середине сезона — 1999 «оттепель» закончилась, и Романцев стал прежним самодержцем.
      Тогда — то он и принялся «резать мясо».
      Началось с Ильи Цымбаларя, капитана и любимца публики, техничного и озорного одессита. Он был изгнан в один миг после доклада помощника Романцева по национальной команде Сергея Павлова: мол, во время подготовки к товарищескому матчу второй сборной (!) Цымбаларь был обнаружен на базе навеселе.
      Плохо на душе стало даже не из-за самого факта отчисления капитана. Поразило несоответствие тяжести проступка быстроте и жесткости приговора. Четыре месяца назад Цымбаларь гениальным пасом Карпину на парижском «Стад де Франс» сделал тренера Романцева национальным героем (Россия тогда обыграла хозяев поля, действующих чемпионов мира — 3:2), а теперь, не дожидаясь даже конца сезона, тот распорядился не пускать игрока на базу! Умом то решение Романцева можно было объяснить: все посвященные знали о том, что Цымбаларь в вопросах спортивного режима — не ангел. Но сердце противилось тому, как все было обставлено. Тем более что похожее изгнание, только чуть раньше и по другой причине, произошло с вернувшимся в «Спартак» Юраном.
      И точно: со следующего сезона пошло — поехало. В массовом порядке.
      О самой громкой истории, с харизматическим лидером «Спартака» Андреем Тихоновым, вы прочитаете в отдельной главе. Но сколько было еще отрубленных голов! Провел неубедительный первый сезон после тяжелейшей травмы Кечинов, еще недавно издевательски сажавший на пятую точку вратаря «Аякса» ван дер Сара, — в новом сезоне трижды за круг вышел на замену и был без сожалений списан в «Сатурн». Заработал глупое, спору нет, удаление в Санкт — Петербурге — 2001 Ширко — здравствуй, «Торпедо»! Причем это можно было понять еще по взгляду Романцева, провожавшему форварда с поля. Страшному взгляду.
      С каждым годом ножи «мясорубки» крутились все быстрее.
      1997 год — 24 игрока. 1998-й — 22. 1999-й — опять 24. Столько футболистов выходили на поле в основном составе «Спартака», когда Романцев еще слыл консерватором. То, что началось потом, нельзя объяснять одним лишь приходом нового руководства — состав — то на матч выбирает главный тренер!
      Итак, 2000 год — 30 игроков, 2001-й — 36, 2002-й — 35. И во всем этом безумном мельтешении — 50 новичков за три года. От Грановского до Аджея, от Василюка до Фло — никто уже и не вспомнит эти имена. Словно один из героев Владимира Войновича в «Иване Чонкине», мечтавший вывести ПУКС («Путь к социализму») — гибрид картофеля и помидора, перебрался на ниву футбола! А ведь главный тренер «Спартака» прежде не раз доказывал свое тонкое чутье на игроков…
      Нет, Романцев навсегда останется в истории Романцевым. Обладателем уникального для нашего футбола достижения — выхода в полуфиналы каждого из трех еврокубков. И десять чемпионских титулов Романцева — тренера, один из которых — союзный, невозможно забыть. И, главное, стиль игры, отличный от всех остальных.
      Как — то раз, в 2002 году, когда полномасштабный творческий кризис Романцева только начинался (что было заметно не только по «Спартаку», но и по беззубому, аморфному выступлению его сборной на чемпионате мира в Японии и Корее), я решил покопаться в исторической футбольной литературе в поисках некоторых закономерностей. Тем, что мне открылось, я был ошарашен.
      Выяснилось, что даже у великих наших тренеров есть некий «ресурс выработки» — определенный возрастной период, когда они способны приводить свои команды к чемпионству. Борис Аркадьев, например, тренировал 34 года, но свои шесть золотых медалей взял на протяжении 11 лет. Столько же раз выигрывал первенства Михаил Якушин — и сделал это за 14 лет (из общих тренерских 29). Четыре «золота» Виктора Маслова были достигнуты за восемь лет из 33, два чемпионства Константина Бескова — за те же восемь, но из 40, три победы Никиты Симоняна — за 12 лет из 26. Выходит, даже тренеры — победители способны выигрывать отнюдь не на протяжении всей карьеры.
      Еще один факт: лишь семь тренеров из 28 выигрывали чемпионаты в возрасте за 50. Причем четверо из них до «полтинника» не побеждали ни разу.
      Что же получается? От тех тренеров, к которым «золото» приходит быстро, оно и уходит в сравнительно молодом возрасте. Даже от лучших: к Якушину, тренировавшему до 63 лет и впервые победившему в 35, последнее чемпионство пришло в 49. К Симоняну, первый раз «озолотившемуся» в 36 и отошедшему от дел в 59, — в 47.
      Романцев, напомню, выиграл чемпионат СССР — 1989, когда ему было всего 35 лет. Победного времени осталось, даже по теории получается, не так много. Тем более что многим из предшественников Романцева не были свойственны некоторые привычные для России пристрастия, неизбежно сокращающие творческий потенциал даже самых талантливых людей…
      Заметки о приведенной выше возрастной статистике в «Спорт — экспрессе» я озаглавил так: «Выработал ли Романцев золотой ресурс? » Заканчивался 2002 год. С тех пор Олег Иванович не завоевал не то что золотой — даже бронзовой медали чемпионата России.
      Тенденция, однако.
 
      Романцев и журналисты — отдельная тема. Занятно было наблюдать, как Олег Иванович, когда в июне 2003-го это ему вдруг жизненно понадобилось, созвал тех, кого по менее значимым поводам непременно игнорировал. Признаюсь: еще в пору, когда он хотя бы изредка захаживал на послематчевые пресс — конференции, нам на собственном (и зачастую печальном) опыте пришлось разработать целую науку о том, какие вопросы можно и нельзя задавать главному тренеру «Спартака». К примеру, если рискнешь поставить перед Романцевым вопрос — утверждение: «Почему плохо сыграл Ковтун? » — будешь резко оборван. Для того чтобы узнать его мнение о чьей — то игре, формулировать следует так: «Как вы оцениваете игру Ковтуна? » Тогда есть шанс не услышать ледяное: «Следующий вопрос».
      У каждого из моих коллег — своя кривая взаимоотношений с Романцевым. Моя, полагаю, достаточно типична. Потому о ней и расскажу — может, кому — то в назидание. Если судьба сложилась так, что вы превратились из болельщика в репортера, — умейте не переходить в отношениях с тренерами и игроками грань, отделяющую взаимное уважение и панибратство. Даже если у вас еще толком нет опыта, а писать нужно о вашей любимой команде, которой вы преданны с детства. Поверьте: если вы подошли к ней слишком близко — вас неизбежно ждут разочарования.
      Когда — то, в первой половине 1990-х, автор этой книги был завсегдатаем Тарасовки, пользовавшимся определенными привилегиями: например, первое эксклюзивное интервью после назначения в 1994-м главным тренером сборной Романцев дал именно мне. Забавно, что от многочисленных коллег мы тогда спрятались в… туалете здания на Лужнецкой набережной, где находится офис РФС.
      Для разрыва отношений оказалось достаточно пары критических фраз. Стоило после поражения в Лиге чемпионов — 1994 от киевского «Динамо» задаться вопросом, почему Романцев, зная о дисквалификации Никифорова и Онопко, не опробовал в предыдущей встрече первенства (а отрыв от ближайшего соперника в России составлял 10 очков, так что никакого риска не было) новую связку центральных защитников, как путь в команду мне оказался заказан. «Рабинера за километр к Тарасовке не подпускать!» — передали мне слова Романцева, как водится, через третьи руки.