Как бы там ни было, он на Срединном. Правда, в северо-западной его части, то есть как раз в местах, наиболее удаленных от юго-восточного Бурина. Может, все и обойдется.
      Перед сном он собрал немного хвороста, подогрел оставшуюся в бурдюке воду и доел последние припасы. Мешок сразу полегчал, и звяканье стало заметно громче.
      Эльтдон постелил под голову куртку и лег спать.
      "Циклопы, наверное, уже вернулись в поселение. Готов поспорить, что Муг-Хорова жена надерет ему уши за тот беспорядок, который он устроил, пока принимал в доме такого необычного гостя. А Хриис, должно быть, здорова. Интересно, что с Черным и Ренкром? Они, небось, на меня надеются, а я здесь занимаюсь совсем другими делами. Не забыть бы спросить у Фтила про Книгу. Может, все и обойдется".
      Но, даже засыпая, он знал, что ничего не обойдется. Звезды не лгут, им это ни к чему.
      13
      С Книгой пришлось пока повременить. Утром Эльтдона разыскал-таки Асканий и, неестественно молчаливый, препроводил в стойбище. Наверное, астролог все же подсознательно ожидал какой-то благодарности, поэтому настороженные взгляды кентавров ударили в сердце посильнее острых стрел. Народ Левса враждебно косился на эльфа, женщины невзначай вставали и отходили подальше, мужчины хмурились и клали руки на оружие.
      - Что происходит? - растерянно спросил Эльтдон. - Хриис?..
      Асканий смущенно покачал головой:
      - С ней-то как раз все в порядке. Поправилась она, Фтил над нею колдовал-колдовал и вот - вытянул-таки. А тут... Это они из-за твоих с циклопами договоров, они ведь ничего не знают, да и я толком не объяснил, сам же не больше других ведаю. Уж извини, я пробовал успокоить, так разве мне это по силам? Им надобно точно знать, что да как, ты ведь у нас, прости, чужак. То есть для меня ты никакой не чужак, но кто я такой, чтобы они меня слушали? И Фтил, как на беду, сейчас занят, целыми днями с Хриис, не отходит от нее, и Химон там же. Вот такие пироги...
      - Разберемся, - махнул рукой Эльтдон. Махнул, наверное, даже увереннее, чем сам в это верил.
      Правильно сказал Асканий, чужак - он чужак и есть. Но план хороший, циклопы согласны, так что дело за малым - уговорить кентавров.
      "Если они откажутся, будет очень смешно, - мрачно подумал астролог. Тогда придется вызывать сюда Муг-Хора с его арфой, не иначе".
      На сей раз Асканий не повел эльфа в алый шатер лекаря - они сразу направились к большому ярко-белому куполу, который, как догадывался Эльтдон, принадлежал Левсу. Точно - за широким клапаном обнаружились сразу и Фтил, и Химон, и кентавр-альбинос со товарищи. И если лекарь с учеником приветливо кивнули Эльтдону да отошли в дальний край, занявшись какими-то своими делами, то остальные не двинулись с места, настороженно глядя на эльфа.
      Асканий, остановившийся за спиной Эльтдона, недовольно засопел, но смолчал. Оно и понятно: друг другом, а народ народом. Да и по мелочам цепляться тоже не стоит, подождем, когда дойдет дело до чего-нибудь серьезного. "Например, когда меня начнут убивать", - мрачно подумал Эльтдон, в душе понимая, что не прав, и злясь на себя за это понимание.
      - Кирий, - обратился белый кентавр к одному из стоявших рядом. - Я могу на некоторое время занять твой шатер?
      Тот недоуменно пожал плечами:
      - Конечно...
      Левс проигнорировал невысказанный вопрос и повернулся к Эльтдону:
      - Пойдем, нам нужно поговорить.
      - Но Левс, он же... - Это попытался вмешаться кто-то из соратников.
      - Что "он же"? - раздраженно переспросил альбинос. - "Он же вернулся, хотя вполне мог остаться у циклопов"? "Он же спас твою дочь, хотя меньше других был в этом заинтересован"? "Он же рисковал своим здоровьем, когда отправился к Псисому через день после ранения"? Что именно ты хотел мне сказать? Да, народ этого не понимает, но вы-то должны были догадаться: этот... эльф - не враг нам.
      - Пойдем, - обратился он к Эльтдону. - И прости их, если сможешь.
      Эльтдон вышел наружу вслед за Левсом, и они направились к цветастому шатру, видимо, принадлежавшему Кирию. Кентавр-альбинос рывком откинул полог и, придерживая его, пропустил эльфа вперед:
      - Заходи.
      Эльтдон остановился у небольшой этажерки - похоже, неизменной принадлежности каждого кентаврийского жилища, - дожидаясь, что скажет Левс. А Левс молча опустился на передние колени и склонил голову.
      - Мою благодарность невозможно выразить словами, - молвил наконец кентавр-альбинос. - Я отлично знаю, что вряд ли смогу когда-нибудь хотя бы наполовину отплатить тебе за свершенное тобой, но все, что в моих силах...
      Эльф выставил перед собой ладони:
      - Погоди. Не о том сейчас нужно думать. Циклопы ждут вашего ответа, сами они уже согласились помочь.
      Кентавр дернулся, как от пощечины:
      - Но мы еще не слышали вопроса.
      - Ты не обижайся, - устало произнес Эльтдон. - Я примерно понимаю, что ты сейчас ощущаешь, но время для благодарностей наступит позже... если вообще наступит. Благодарность ведь штука подлая, сначала ты от чистого сердца говоришь о долге и расплате, а потом твой должник приходит и требует у тебя то, что отдать ты ему никак не можешь. Просто так уж получается, что, давая обещание, мы верим в честность того, кому задолжали. А он точно так же верит в нашу искренность. - Астролог горько улыбнулся. - Это я не о тебе, это я, скорее, о себе, о своем... Что же касается вопроса, сейчас расскажу. Ты только не торопись с выводами, дослушай до конца.
      Левс мрачно кивнул: видимо, он так и не смог для себя решить, как относиться к словам эльфа. Но выслушал его молча, хотя на лице явственно читалось: Создатель, ну и бред! Да как можно было надеяться, что циклопы согласятся построить новый мост через реку - только для того, чтобы избавиться от нас. Да им в тысячу раз проще напасть и разом истребить кентавров, чем тратить столько сил и времени на эту работу. Мост построить дело-то ведь не одного дня! И что - они на самом деле согласились?!
      - Согласились, - подтвердил Эльтдон. - Они считают (и здесь я с ними согласен), что напасть-то, естественно, проще. Вот только потом будет тяжело избавиться от своей собственной совести, от крови на руках, от кошмарных снов по ночам. Ты говоришь "проще", но ведь и твой народ предпочел уступить, не обнажил клинков, не натянул тетиву луков - почему? Наверное, самый простой путь - не самый правильный.
      - Наверное, - сжал губы Левс. - Наверное, я должен благодарить Создателя за то, что ты пришел к нам так... вовремя. Выходит, они согласны. Когда и как мы сможем с ними встретиться, чтобы обсудить подробности?
      - Значит, твой народ тоже согласен? - уточнил эльф.
      - Да. Когда я объясню им, что ты сделал, они станут носить тебя на руках.
      Эльтдон засмеялся:
      - Вообще-то уже поздно - рана зажила. Но - спасибо.
      Левс задумчиво закусил нижнюю губу:
      - И все-таки - почему? Почему ты делаешь все это?
      Тот пожал плечами:
      - Кто знает? Может быть, то, что произошло в эти дни, когда-нибудь спасет меня.
      /Или погубит.../
      Я не знаю, и никто не знает, но это не важно. Я ведь, пойми, делаю это не для вас, а для самого себя, чтобы усыпить собственную совесть да умилостивить судьбу. И никакой тайны.
      - И никакой тайны, - тихо проговорил Левс. - Что же, я соберу народ. Если хочешь, расскажешь им все сам, нет - я сделаю это без твоего участия. А пока что сходи к Фтилу и Химону, они, наверное, уже исстрадались от любопытства. Уважь их, будь добр.
      - Уважу, - согласился Эльтдон. - А с народом... ты уж, если можно, сам, я не мастер громогласных речей.
      - Договорились. - Левс вышел наружу.
      Эльтдон постоял немного, глядя, как собираются кентавры, а потом направился к белому шатру, в котором, как ему казалось, до сих пор находились лекарь и его ученик.
      Он не ошибся. Правда, Фтил при виде явившегося Эльтдона подошел к астрологу и сообщил, что им следует отправиться к нему.
      - Девочке нужен покой, и наши с тобой разговоры не будут способствовать ее выздоровлению. Химон посидит рядом с ней на случай, если что-нибудь понадобится, хотя, думаю, самое страшное уже позади. И именно благодаря тебе. - Лекарь по-доброму прищурил глаза. - А как твоя рана? Не болит?
      Эльтдон довольно рассмеялся:
      - Представь себе, ни капельки. Музыка - великая вещь.
      - Ты слушал арфу циклопов? - ахнул Фтил. - Невероятно! Не могу в это поверить!
      - Придется. - Эльф задрал рубаху, демонстрируя затянувшиеся рубцы от ран. - Это все, что осталось.
      - Ты должен мне рассказать. - Лекарь усадил Эльтдона в своем алом шатре, поставил перед ним чашу с соком, а сам присел рядом, слушая необычного сказителя.
      Когда тот закончил, Фтил недоверчиво покачал головой и поплотнее закутался в плащ.
      - Как мало мы знаем друг о друге, - взгляд его, казалось, блуждал совсем в других измерениях. - Я и подозревать не мог, что легенда из Книги вдруг окажется правдой - правдой, которая жила под боком все это время! Мне необходимо будет встретиться с циклопами, как только те придут сюда, чтобы строить мост. Муг-Хор, так, кажется, его зовут. Удивительно...
      - Кстати, о Книге, - напомнил Эльтдон. - Ты так и не сказал, куда подевались пропавшие страницы.
      - Не сказал. И не скажу, потому что не знаю. Книга попала ко мне совершенно случайно, благодаря счастливому стечению обстоятельств, и уже тогда в ней не хватало страниц. Ее привез мне Асканий. Раз в полткарна по южному пути проходит караван Годтара-Уф-Нодола. Наши торгуют с ним, и однажды я попросил Аскания захватить мне что-нибудь интересное, если попадется. И вот - попалось.
      Фтил виновато развел руками.
      - А драконы? - не унимался Эльтдон. - Ты слышал что-нибудь о драконах и об их Повелителе?
      - Слышал. - По лицу лекаря было видно, что новость не из лучших. - Мы ведь и поселились у Псисома только тогда, когда оттуда улетели драконы. Примерно сто пятьдесят ткарнов назад они покинули свои залы и исчезли в неизвестном направлении.
      - Но почему? - спросил астролог, уже догадываясь, в чем была причина.
      Ведь срок примерно совпадал с тем, когда драконы Эхрр-Ноом-Дил-Вубэка подпали под власть чар Темного бога.
      Фтил только пожал плечами:
      - Не знаю. И наверное, никто не знает.
      - А когда караван этого самого Годтара-Уф-Нодола будет снова проходить по южному пути?
      - Через месяц.
      Эльтдон кивнул:
      - Я хочу попасть туда. Каков маршрут каравана?
      - Они направляются в Бурин.
      - Отсюда в Бурин?! - удивился эльф. - Это же длинный и сложный путь.
      - Годтар-Уф-Нодол хорошо подготовлен к подобному переходу, все-таки он совершает его вот уже несколько десятков ткарнов подряд.
      - Я могу надеяться на гостеприимство кентавров в течении этого месяца?
      Фтил недоверчиво рассмеялся:
      - Ты можешь рассчитывать на все, что угодно. Пожалуйста, не забывай, наш народ многим обязан тебе!
      - Где уж тут забыть, когда об этом напоминают на каждом шагу, ворчливо пожаловался Эльтдон.
      У него действительно было отнюдь не радостное настроение. Драконы исчезли, и, скорее всего, это произошло не только на Псисоме. Исчезло и упоминание о драконах в Книге, а путь Книги можно проследить только очутившись в караване Годтора-Уф-Нодола. В караване, который направляется в Бурин.
      Внезапно Эльтдону захотелось выйти из шатра и посмотреть на звезды, чтобы раз и навсегда разобраться со своим будущим, но - к счастью ли или же на беду - сейчас был полдень и звезд не было видно.
      Перешагнуть через себя
      и выйти в дверь, которой нету.
      Стремиться прочь, к чужому лету,
      где круто сваренный асфальт
      тебе вливался в душу, жег
      ты принимал огонь, как должное.
      Но там, где жизнь невозможная
      тебя презрела, ты прошел.
      К несчастью, есть еще дома,
      в которых любят страх на третье,
      где вожделеют смерть бессмертия,
      где сходят медленно с ума.
      Не стоит к ним стучаться в дверь,
      проигнорируй крик о помощи,
      ведь ты один в ладонях полночи,
      беги, беги, разумный зверь!
      ...А ты опять сорвал замок,
      и презирая жизнь проклятую,
      других щадишь, швыряя клятвою
      в лицо судьбе. И вопль смолк.
      И ты, конечно, победишь:
      награды, почести, регалии.
      Но дни в мешок листками свалены,
      и что там будет впереди?..
      Глава двадцать первая
      Выучи, вызубри, не забывай
      И повторяй, как заклинанье:
      Не потеряй веру в тумане!
      Да и себя - не потеряй.
      Владимир Высоцкий
      1
      Скоро все должно было решиться. По крайней мере, Дрей на это очень надеялся. Крысы, поначалу пугавшиеся тумана, который возникал при регенерации, теперь осмелели достаточно, чтобы...
      Но думать об одном и том же Дрей устал. Мысли вились вокруг мухами, садились на кожу, суетливо касались лапками сознания. Думать с некоторых пор тоже стало больно. Поэтому он выбрал то единственное лекарство, которым располагал, - воспоминания.
      А странно, почему уже вот столько дней к нему в камеру никто не приходит. В прошлый раз посещали...
      ...посещали часто, все начиналось с того, что маленькое окошечко в двери (камера была другой) осторожно приоткрывалось и колдуны проверяли, все ли в порядке. Понятно, проверяли они не только на глаз, но и своими магическими методами - от этого Дрей чувствовал щекотку, но молчал. Потом ему приказывали отойти и сесть на кровать. Вернее, на тот выступ, который был отведен для сна. Как только бессмертный исполнял требуемое, маги затягивали невидимые путы потуже, чтобы пленник, паче чаяния, не напал на исследователей. Уверившись, что все в порядке и безопасность обеспечена, они входили в камеру и начинали колдовать.
      Способы, с помощью которых маги надеялись разгадать секрет бессмертия узника, были самыми различными. Поначалу чародеи предпочитали убивать пленника и затем что-то созерцали, пытаясь разобраться, в чем же дело. Дрей не протестовал, прежде всего из-за заведомой бессмысленности подобных вещей. На него здесь было всем наплевать, он играл роль этакой вечной лабораторной крысы.
      /крысы/
      /цок-цок. Осторожное шевеление где-то у ног. Цок-цок.
      Пришли, родимые. Ну что же вы, кушайте, кушайте./
      Подобные убийства продолжались довольно долго, но в конце концов маги отказались от этого способа. Тогда начались многочисленные взрезы, трепанации, ампутации... То есть это Дрей знал кучу подобных терминов, а гномы пользовались только двумя: "рассечение" и "отсечение". Пользовались они ими значительно дольше, видимо предчувствуя грядущие неудачи и желая оттянуть неприятный момент признания в собственной беспомощности.
      Затем на некоторое время его оставили в покое, примерно этак на недельку: "в целях отдыха и восстановления растраченных сил". Чьих сил? Ну конечно, гномьих!
      Силы колдуны на самом деле восстановили неплохо, потому что как раз вскоре после возобновления их визитов к Дрею один из чародеев что-то смог-таки расколдовать. Как сам он утверждал, "тайна раскрыта". Торн усмехнулся и приказал этому чудодею наложить чары на... самого себя. Колдун саркастически хмыкнул, абсолютно уверенный в собственной правоте, и наложил. "Готово?" - заботливо поинтересовался Падальщик. Маг гордо кивнул. "Как скажешь", - пожал плечами Торн. И отрубил колдуну руку.
      Регенерации не произошло. Самонадеянный колдун разгадал только часть колдовской паутины, оплетающей Дрея, - ту часть, которая позволяла жить дольше обычного. Торн сокрушенно покачал головой, но потом приказал-таки наложить на себя это заклятье. Разумеется, приказал отнюдь не однорукому неудачнику.
      С тех пор маги умерили свой исследовательский пыл и стали приходить к Дрею уже один раз в день, а иногда и вовсе пропускали черед, ссылаясь на неотложные дела. Затем наступил период, когда, казалось, о пленнике вообще забыли. Только горбатый Варн забредал раз в день, швырял через специальную щель миску и хлеб, а спустя час требовал посуду обратно. За неподчинение Властитель подземелий наказывал сурово: лишал следующей дневной порции. Для разнообразия Дрей проверил это дело самолично - оказалось, гном угрожал не напрасно. Миску пришлось вернуть.
      Собственно, останься она у Дрея - тот мало что выиграл бы от подобного приобретения. Все свободное время он думал о побеге, а такового времени у бессмертного появилось предостаточно. И - ничего не придумывалось. То есть имелись, конечно, идеи, идеи неплохие, вот только ни одна из них не могла быть претворена в жизнь по тем или иным причинам. Пленители знали, кого держат в путах, и не теряли бдительности.
      Дрей в свою очередь старался не терять формы. Бессмертие совсем не означало, что он будет оставаться вечно бодрым и сильным; если не тренировать мышцы, впереди могло ожидать только одно - дрожащие конечности, слабая реакция - дистрофия. Поэтому свободное время он уделял не только размышлениям о своей горькой участи. Одновременно Дрей заставлял руки и ноги выполнять какую-то работу: отжимания ли, приседания - все, что угодно, лишь бы не бездействие. Только когда вдали коридорных сплетений рождалось эхо верный знак того, что приближается Варн с положенной порцией, бессмертный ложился на "кровать" и делал вид, что спит. Приблизившись к камере, горбун останавливался сам и останавливал гигантскую многоножку, которая была впряжена в тележку с огромным чаном и горкой мисок. Из чана торчала ложка большущего черпака и распространялся неприятный, но легко узнаваемый запах. В чане плескалось варево.
      Варн привставал на цыпочки, хватал рукой черпак и наливал в очередную миску порцию. Потом там же, на тележке, отыскивал хлеб, ломал кусок и все это просовывал в дверную щель. Сделано. Спустя час горбун вернется за посудой, так же будет шуршать и царапать пол многоножка, будут скрипеть колеса тележки и шаркать его ноги, совершенно ничего не изменится. И так - в продолжение Создатель ведает какого времени. Если ты не великий Гудини, выбраться из подобной тюрьмы несколько проблематично. Если ты, конечно, и не бессмертный.
      безразделье
      /так дымно, что в зеркале нет отраженья и даже не видно лица, и пары успели устать от круженья но все-таки я допою до конца. ДОТЕРПЛЮ ДО КОНЦА/
      /туман/
      2
      Многоножка двигалась медленно и рывками: где-то переломила лапку и теперь чувствовала себя не в форме. Варн недовольно покачал головой. Он серьезно подумывал о том, чтобы сломать противоположную конечность - для уравновешивания, но дальше подумываний дело не доходило. Он слишком хорошо знал эту тварь, чтобы соваться к ней с чем-нибудь колюще-режущим. Горбатый Варн очень любил свою жизнь.
      Тварь привычно остановилась перед очередной дверью, и гном сноровисто выхватил из стопки верхнюю миску, плеснул туда варева, отломил хлеба и подошел к дверной щели. Проделывая подобную процедуру множество раз, он снова и снова убеждался, что именно у этой камеры по его спине начинает гулять влажноватый холодок страха. Жаль, очень жаль, что молодой Падальщик интересуется таким опасным типом. Проклятье! Жаль, что ему вообще удалось поймать бессмертного! И особенно жаль, что Прэггэ до сих пор нужен этот мальчишка.
      Варн не сомневался, что рано или поздно пленник Торна попытается сбежать, и он догадывался, что первым в результате удачного побега пострадает именно он, Властитель подземелий.
      Странно, в камере было непривычно тихо. Как правило, бессмертный, заслышав шум у двери, вставал с "кровати" и подбирал порцию. Очень странно. Горбун взял на заметку эту необычную тишину и направился дальше, сопровождаемый многоножкой. Впереди было еще полным-полно дел, с необычным молчанием в камере бессмертного он разберется чуть позже.
      "Чуть позже" наступило примерно через час, когда Властитель подземелий возвращался, чтобы забрать посуду. На окрик пленник не отозвался, и Варн почувствовал, что начинается то самое, чего он так боялся. Что-то произошло. Или происходит. В любом случае это может задеть его самого... если, конечно, не принять меры.
      Горбун оставил в покое странного заключенного и отправился дальше, размышляя о том, какими должны быть меры.
      3
      Посланный за Торном слуга вернулся ни с чем. Вся команда ушла на охоту, близился срок Подати, и ждать их можно было очень долго. Варн выругался, накричал на слугу и пнул сапогом многоножку, когда они в очередной раз выбрались в коридоры, развозя заключенным варево и хлеб. Горбун был крайне зол и растерян, он впервые не знал, как поступить. Лишь в одном Властитель подземелий не сомневался - когда (и если) дверь камеры с бессмертным пленником откроется, он, Варн, будет находиться далеко оттуда. Возможно даже, впервые за много ткарнов покинет свои владения.
      Он снова прокричал, чтобы заключенный вернул миску, но так и не удостоился ответа. Из-за двери не долетало ни звука. Но хуже всего было то, что в своем голосе сам Варн слышал панические нотки. Раз их слышал он, бессмертному тоже будет нетрудно разобраться, что к чему. "Если этот альв, конечно, прикидывается. Не исключено, что ему просто стало плохо".
      "А сам-то ты в это веришь, старина?"
      Нет, сам Варн в это не верил.
      Прошло еще несколько дней. Горбун весь извелся, его движения стали рваными, а глаза бегали из стороны в сторону; теперь он уже не любил темных углов и пустынных коридоров, он боялся их, он боялся вообще всего непонятного и неожиданного, что происходило здесь, потому что за каждым таким звуком, шевелением, запахом мог скрываться бессмертный альв, готовый отомстить за свое долгое заключение. (Сам Дрей еще долго будет считать, что на самом деле Варн испытывал к нему ненависть, никак не страх. Даже сейчас он думал именно так - и ошибался. Варн испытывал одновременно и страх, и ненависть. Первое становилось причиной второго.)
      Так не могло долго продолжаться. Когда горбун уже находился на грани нервного срыва, вернулась часть Торновой банды. Пусть и без самого Падальщика - Варну было на это наплевать. Возглавлял группу Дамк, он всегда замещал Торна при необходимости, горбуну не раз приходила в голову мысль, долго ли еще Падальщик позволит этому гному оставаться его конкурентом. Ведь ни для кого не было секретом, что Дамк метил на место предводителя банды пожалуй, только сам Торн относился к этому спокойно. Или делал вид, что спокоен.
      Как бы там не было, Варн немедленно послал за Дамком, и тот вскоре явился. Видимо, слуги потихоньку разведали, что к чему, - заместитель пришел не один, вместе с ним Властителя подземелий посетили и другие члены банды. Они угрюмо оглядывались, дожидаясь, пока Дамк выяснит детали случившегося.
      Дамк выяснил. Потом, злобно выругавшись, позвал Вигна и рассказал вкратце, что происходит.
      - Отчего это может быть?
      Маг смущенно развел руками.
      - Вигн, ты же понимаешь, я не намерен шутить. Надеюсь, ты догадываешься, что этот бессмертный способен принести достаточно хлопот, в особенности если вдруг умрет. В этом случае, как мне кажется, Падальщик станет разбираться не только со мной. Он наверняка вспомнит о своих магах а, старина, как ты думаешь?
      - Ну, - хмуро протянул Вигн, - не исключено, что постоянно наложенные магические путы... как бы это выразиться...
      - Да ты по-простому, я пойму, - заверил Дамк.
      В его глазах застыли льдинки угрозы, угрозы нешуточной, и маг продолжал:
      - В общем, как мне известно, Странник имеет шанс на одну смерть. Он перепробовал множество способов умереть, но только не такой, с помощью постоянно наложенных...
      - Да, это я уже слышал, - прервал его Дамк. - Пойдем-ка к камере и разберемся, что к чему.
      Гномы зашевелились, собираясь в путь по коридорам.
      - Нет, - сказал Варн. - Нет. Никуда вы не пойдете.
      безразделье
      Все это могло происходить именно так. А могло и иначе. Скорее всего, это происходило как-то по-другому. Как? Не все ли равно?! Важен результат: в прошлый раз ему удалось сбежать отсюда. И в этот
      /терпение и труд все перетрут. ПЕРЕГРЫЗУТ/,
      и в этот раз - тоже. Должно быть, получится.
      /сколько чудес за туманами кроется не подойти не увидеть не взять/
      /терпение и труд.../
      /ТЕРПЕНИЕ!/
      4
      Лежать без движения было непросто. Еще труднее оказалось не съесть той порции варева и хлеба, что оставил горбун в последний раз. А последний раз был три дня назад. Или четыре? Он старался не вспоминать. Одно ясно - теперь поздно отступать, другого случая, скорее всего, не представится, поэтому нельзя, ни в коем случае нельзя есть - пусть и очень хочется.
      Нельзя.
      Но хочется.
      Он закусил мизинец, до крови разрывая кожу и чувствуя, как тонкая теплая струйка стекает по щеке. Потом с отвращением вытолкнул кровоточащий палец изо рта и сплюнул. Алый сгусток повис на стене напротив глаз и начал медленно скатываться вниз. Дрей лежал на "кровати", отвернувшись от двери, и ждал, ждал, ждал, пока что-нибудь произойдет. Что-нибудь по-настоящему значительное. Что-нибудь, что поможет ему выбраться отсюда.
      Вдали зашуршала Варнова многоножка, и он попытался хоть немного расслабиться. Может быть, на сей раз?..
      Палец обволокло туманом, немного подержало и отпустило. Вот и все, только едва заметный шрам. Сколько точно таких же на всем теле, тонких и широких, рубцов, шрамов, неверно приросших клочков кожи?
      "Ладно, старик, а осталось ли вообще что-то твое в этом теле, что-то от тебя тогдашнего, земного? Сомнительно".
      Скрипнула заслонка глазка на двери. Горбун решился-таки посмотреть, что происходит в камере. Снизошел. Ну-ну, поглядим, как понравится тебе подобное зрелище...
      Потом Дрей почувствовал слабое щекотание, словно чьи-то острожные пальцы легонько, чтобы не потревожить, касаются запястий и щиколоток.
      И закричал, дергаясь в конвульсиях.
      5
      - Вот червь! - выругался Дамк. - Прекрати это, Вигн!
      Вигн, собственно, уже прекратил. Он ошарашенно смотрел на тело заключенного, еще подергивавшее конечностями - все слабее и слабее, пока наконец не замерло, только шевельнулся напоследок палец на руке, легонько так шевельнулся. "Предсмертно", - подумал маг. И если этот проклятый "бессмертный" издох, то, готов биться об заклад, вскоре я отправлюсь вслед за ним".
      - А теперь объясни, что произошло, - потребовал Дамк.
      Не нужно было отличаться особой проницательностью, чтобы понять: нынешний предводитель сам не ожидал ничего подобного.
      Вигн нахмурился и пожал плечами:
      - Похоже, я был прав. Магические путы убивают его. По-моему, это единственное возможное объяснение.
      - Нет, - улыбнулся Дамк. - Не единственное. Или твои магические путы убивают его, или он пытается нас обмануть. Об этом ты, кажется не подумал, а?
      - Предположим, он пытается нас обмануть. Что тогда? Я имею в виду, как мы об этом узнаем? Как мы отличим обман от действительных мук? А что, если он на самом деле страдает от магических цепей?
      - Просто, - снова усмехнулся Дамк. - Мы наденем на него металлические цепи.
      - Прочные металлические цепи, - заметил кто-то из гномов.
      - Ну разумеется, - подтвердил Дамк. - Именно прочные металлические цепи. А теперь, когда мы закончили, давайте-ка отправимся к нашему горбатому Властителю подземелий и вернем ему эту тварь со всеми мисками и прочей дребеденью. Потому что я намерен сегодня же послать кого-нибудь из вас к кузнецам и уже завтра заковать пленника в нормальные цепи. Так, на всякий случай.
      безразделье
      /выучи вызубри не забывай и повторяй как заклинанье не потеряй веру в тумане не потеряй веру в тумане да и себя не потеряй/
      Ага, а теперь, кажется, добрались до кости. Да нет, не кажется, так оно и есть.
      /не потеряй.../
      6
      Многоножка приближалась.
      И Дрей совершенно точно знал, что громыхают на тележке совсем не миски. Да и шаркает там, скорее всего, не Варн - за столько времени Дрей уже успел запомнить, как это делает горбун. Тот шаркал несколько иначе.
      Пленник медленно, очень медленно пошевелил руками, разминая мышцы. Потом замер, вслушиваясь.
      Тварь остановилась рядом с камерой, но вместо того, чтобы привычно окликнуть Дрея, Варн (или, скорее, тот, кто играл роль горбуна) просто открыл глазок. Узник лежал, как обычно, не шевелясь.
      Шепот.
      - Без изменений?
      - Абсолютно.
      - Ну что, начали?
      - Давай.
      В замке повернулся ключ.
      По ту сторону двери, лицом к стене, по-прежнему недвижно лежал пленник. Он улыбался, и, если бы Дамк или кто-то другой увидел эту улыбку, они бы никогда в жизни не рискнули сделать то, что сделали.
      Но они ее не видели.
      безразделье
      /рука упала в пропасть с дурацким звуком/
      /рука упала/
      /рука упала?!/
      Он разлепил веки, чувствуя себя этаким местным Вием.
      Рука упала.
      Вернее, то, что осталось от руки после того, как крысы...
      /туманно/
      /так дымно, что/
      Он закричал, вернее, это ему так казалось, на самом-то деле сквозь стиснутые зубы прорвалось только протяжное сипение, которое мгновенно спугнуло крыс. Тогда он спустил с привязи прирученного пса, которого звал регенерацией, спустил, уже проваливаясь в привычную мглу воспоминаний.
      Должно было пройти еще очень много времени, прежде чем туман рассеется.
      7
      "Самое худшее заключается в том, что это только одна рука, - подумал он спустя некоторое время.- А ведь есть еще одна. И - ноги. В прошлый раз мне удалось это сделать значительно легче..."
      Значительно легче было бы, конечно, затаиться в подземельях до тех пор, пока все не уляжется. Просто Дрей не был уверен, что все когда-нибудь уляжется. Если бы он имел дело с кем-то другим - тогда нет проблем, но в глазах Торна при каждой встрече Дрей замечал одно - фанатическое стремление к бессмертию. Или, если вам угодно, - истерическое нежелание умирать. Именно поэтому Дрей не сомневался, что гном станет искать его до тех пор, пока не найдет. И подземелья будут прочесаны прежде всего.