А между тем узурпатор осмелился поставить над главными воротами храма золотого орла. Вот этот символ римских легионов законоучители предложили сорвать с ворот и прибавили: «Хотя с таким поступком связана опасность, что может быть почетнее и славнее, чем умереть за заветы отцов? Кто так кончает жизнь свою, душа того остается бессмертной и вкушает вечное блаженство. Только дюжинные люди, чуждые истинной мудрости и не понимающие, как любить свою душу, предпочитают смерть от болезни смерти подвижнической...»

– Глаголя так, показали они свое неприятие саддукеев, отрицающих бессмертие души. А то, что они верят в вечное блаженство на том свете, показывает их принадлежность к Избранным, – прокомментировал архангел и кивком головы предложил посланцу продолжить рассказ.

– Одновременно с этими проповедями распространился слух, будто царь лежит при смерти. Тем смелее молодежь принялась за дело. Среди белого дня, когда множество прихожан и зевак толпилось вокруг храма, юноши спустились на канатах с кровли святилища и разрубили истукана топорами. Немедленно известили об этом начальника стражей, который прискакал на место с сильным отрядом, арестовал до сорока молодых людей и доставил их к Ироду. На первый вопрос узурпатора: «Вы ли дерзнули разрубить золотого орла?» – они тотчас сознались. На второй вопрос: «Кто вам это внушил сделать?» – храбрецы ответили: «Заветы отцов!» На третий вопрос: «Почему вы так веселы перед лицом смерти?» – смельчаки заявили: «После смерти нас ждет лучшее счастье». Непомерный гнев и страх перед возможной расправой со стороны императора Августа за глумление над римской святыней, овладевшие Иродом, вселили в него новые силы и помогли на время перебороть болезнь. Царь лично направился в народное собрание, в пространной речи изобразил молодых людей как осквернителей храма, которые под предлогом защиты Торы преследовали своекорыстные цели, и потребовал, чтобы их осудили как богохулыциков. Боясь, как бы не было привлечено к следствию много невинных людей, народ просил его наказать сперва только зачинщиков, затем лишь тех, кто был пойман на месте преступления, а всех остальных простить. Весьма неохотно узурпатор, готовый в угоду Риму залить кровью весь Иерусалим, уступил просьбам. Он приказал сжечь живьем тех, которые спустились с храмовой крыши вместе с законоучителями. Остальных арестованных отдал в руки палачей для обычной кары – отсечения головы. Бойня состоялась в Иерихоне, где Ирод совершал почти все казни, так как в этом городе, укрепленном новой цитаделью и населенном солдатами и преданной царю чернью разных племен, тиран чувствовал себя безопаснее, чем в Иерусалиме. Тут же Ирод устранил от должности первосвященника Маттафию, с ведома и одобрения которого был уничтожен орел, и назначил на его место Иезара...

– Это уже шестой первосвященник в царствие идумеянина, – покачал головой Гавриил. – До того были Ананел, Аристобул, Иешуа, Симон, Маттафия. Воистину, узурпатор подмял под себя левитов, как лев ягнят... Но прошу, глаголь дальше, как Господь поразил нечестивца. Ибо наказание Адонаи неминуемо. Именно про таких, как Ирод, речено устами пророка: «Я – Господь, Я говорю: это придет и Я сделаю; не отменю и не пощажу, и не помилую. По путям твоим и по делам твоим будут судить тебя, говорит Господь Бог» (Иез. 24:14).

– Воистину так! Когда узурпатор умер, прежде чем войско узнало об его кончине, сестра его Саломея вместе с мужем освободили всех пленных, которых царь приказал убить, заявив, что тот изменил свое решение и теперь отпускает каждого на свою родину. Лишь после того как те удалились, она объявила солдатам о кончине царя и созвала их и остальной народ в амфитеатр в Иерихоне. Здесь выступил министр Птолемей, которому усопший владыка вверил свой перстень с печатью, прославил имя Ирода, утешил народ и прочел царский рескрипт на имя солдат, заключавший в себе неоднократные напоминания о верности его преемникам-сыновьям. По прочтении указа Птолемей открыл завещание и огласил содержание. Филипп по нему назначен наследственным владетелем Трахонитиды и пограничных областей, Антипа – тетрархом, а Архелай – царем. Последнему поручено препроводить императору перстень с печатью Ирода и запечатанные акты, касающиеся государственного правления, ибо Августу надлежит утвердить все распоряжения покойного царя и он должен еще санкционировать это завещание. Потом раздались громкие ликующие крики, приветствующие Архелая. Солдаты вместе с народом прошли мимо него группами, присягая в верности и испрашивая на него благословение Божие. Ну и затем состоялось погребение царя. Архелай не остановился ни перед какими затратами. Для большего блеска похоронной процессии он выставил перед народом все царские украшения. Парадная кровать из массивного золота была украшена ценными камнями, покрывало из чистого пурпура пестрило узорами. Тело, лежащее на нем, покрыли алым сукном. Голову усопшего обвивала диадема, а над ней лежала золотая корона, в правой же руке – скипетр. Парадную кровать окружали сыновья и многочисленная толпа родственников. Непосредственно за ними шли телохранители, отряд фракийцев, затем германцы и галлы – все в военных доспехах. Впереди выступало остальное войско, предводительствуемое полководцами и командирами, в полном вооружении. За ними следовали пятьсот рабов и вольноотпущенников с благовонными травами в руках. Тело перенесли на расстояние двухсот стадий в любимую крепость покойного царя – Иродион, где, согласно завещанию, было предано земле.

– «Десница Твоя, Господи, прославилась силою; десница Твоя, Господи, сразила врага» (Исх. 15:6). Подобающий конец для злейшего тирана, которого когда-либо знала земля обетованная, – печально произнес архангел, повернулся в сторону пасынка и в четвертый раз сказал ему заветные слова: «И тебе, Иуда, назначена жатва, когда Я возвращу плен народа Моего» (Ос. 6:11).

Военный предводитель Ревностных теперь, в отличие от предыдущих подобных случаев, не стал задавать вопроса, ожидая продолжения.

– «И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? И кто пойдет для Нас?» (Ис. 6:8) – прошептал Гавриил, глядя Иуде в глаза.

– «И я сказал: вот я, пошли меня» (Ис. 6:8), – ответил Иуда ясным голосом.

– «И обратился я, и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их – сила, а утешителя у них нет» (Еккл. 4:1), – возвысил глас старшина Сынов Божиих.

– Я буду утешителем угнетенных, отец! – вскричал полководец зелотов.

– «Вот Я повелеваю тебе: будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся, ибо с тобою Господь, Бог твой, везде, куда ни пойдешь» (Нав. 1:9). Скажи воинам «ганна'им» то, что сказал Иешуа бен Нун колену Рувимову, Гадову и половине колена Манассиина: «Вспомните, что заповедал вам Моисей, раб Господень, говоря: Господь, Бог Ваш, успокоил вас и дал вам землю сию. Жены ваши, дети ваши и скот ваш пусть останутся в земле, которую дал вам Моисей за Иорданом; а вы все, могущие сражаться, вооружившись, идите пред братьями вашими и помогайте им; доколе Господь не успокоит братьев ваших, как и вас; доколе и они не получат в наследие землю, которую Господь Бог ваш дает им» (Нав. 1:13—15).

– Куда сначала идти войску, отец?

– Я думаю, надо послать самых верных братьев в Иерусалим, чтобы раздули они там маленькие костры мятежа в большой пожар. А сам ты набирай ополчение в Галилее и захватывай ее. Народ здешний снова готов восстать на римлян и их прихвостней...

...Галилея, Гелил-ха-гоим, значит «округа язычников».

Бывшая провинция могущественного Ассирийского царства была завоевана Хасмонеями всего сто с лишним лет назад и, хотя географически входила в Иудею, не воспринималась как полноправная часть земли обетованной.

Даже кровь самих потомков Иакова, живших здесь, – нечистая, смешанная с ассирийской, вавилонской, финикийской, персидской, эллинской. Язык у иудеев и галилеян один, да говор у последних был искажен: они смешивали еврейские горловые гласные. Сколько ни отрекался Петр от Иисуса в роковую ночь, узнан он был как раз по галилейскому акценту: «Точно ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя» (Мт. 26:7).

И образованием, и достатком своим галилеяне уступали прямым потомкам Иакова. Только в собственно Иудее, горной части страны вблизи Асфальтового озера, жили «чабар» – евреи чистой крови, «люди Закона». Галилею же, где городов мало, населяли «ам-хаарецы» – «темные люди», «невежды в Законе».

«Ам-хаарецы – все нечестивы, – учит равви Гиллель[2]. – Ни продавать ам-хаарецам, ни останавливаться в домах их, ни у себя принимать, ни Закону учить не должно». Свят только «знающий», «невежда» греха не боится. А галилейский народ – «невежда в Законе, проклят он», говорят иудейские книжники о «темных людях земли».

Галилея – провинция во всех смыслах этого слова. Она состояла в клиентской опосредованной зависимости от Рима, так как была связана с ним через царя Ирода, недавно упокоившегося. Она географически была удалена и от столицы республики[3] (два месяца пути морем, пятнадцать – по суше), и от главных городов своей страны. Цезарея (или, по-иному, Кесария), где сидел префект, находилась более чем в дне пути от любой точки в Галилее, Иерусалим – в трех днях.

«Округа язычников» могла похвастаться лишь одним крупным городом – Сепфорисом. Ныне мы обозначаем его местонахождение так: в восьми километрах от Назарета. Две тысячи лет назад было наоборот: точкой отсчета являлся именно Сепфорис.

Глухомань земли обетованной, тем не менее – лакомый кусочек, за которым охотились крупные и мелкие хищники. Причина проста: из всех округов Палестины самый плодородный – Галилея.

Здесь преобладает священная красная земля, из коей вылеплен праотец Адам, и средиземноморская коричневая. Вокруг же Геннисаретского озера простирается черная базальтовая почва – результат вулканической активности. Извержения огнедышащих гор (не Великий ли Потоп их задушил?) затемнили площадь в два дня пешего пути[4] от озера Семехонитис[5] на севере до города Агриппины на юге в длину и почти столько же в ширину.

Разлагаясь, базальт становится отличной почвой, как умершая плоть – удобрением. К несчастью, почва эта была вымыта с большой территории на севере от Геннисарета, и местность покрылась крупными базальтовыми валунами, а посему стала пригодна более для скотоводства, нежели для земледелия.

Множество иных благ даровал Всевышний сему плодородному краю, и не самое последнее из них – достаток воды. Два больших озера – Тивериадское и Семехонитис – дают рождение святой реке Иордан. Дожди выпадают здесь не столь обильно, как в соседних странах, однако их хватало для пашен, садов и огородов.

Обилие тепла помогало произрастанию субтропической растительности. На Семехонитисе, как на Ниле, колыхался под ветром папирус. Символом Галилеи стала пальма. Позднее Ирод Антипа рисовал ее на всех чеканившихся им монетах. Леса, горы и долы изобиловали дичью, в Хоразине водились даже хамелеоны.

Иосиф Флавий в своих книгах считал население провинции почти равным трем миллионам. Это невозможно. Даже в XX веке вся Святая Земля едва прокармливала вдвое большее количество ртов. Величайший еврейский историк недостаточно хорошо знал греческий язык, чтобы самому писать на нем Его переводчики с арамейского и переписчики правильно передавали простые цифры (они обозначались буквами, как в иврите и латыни), а сложные – более ста тысяч – ошибочно увеличивали до миллиона.

В I веке н. э. галилеян насчитывалось примерно 365 тысяч. 50 тысяч жили в Сепфорисе, 17 тысяч – в Яппе, по 9 тысяч – в Гихале, Хоразине и Капернауме, остальные – в поселках типа Назарета. Во времена Маккавеев в Галилее обитало довольно много иудеев, но их изгнали сирийцы. Затем вынужденные переселенцы вернулись. Аборигенам, поклонявшимся Ваалу, был предложен простой и ясный выбор – отказаться от крайней плоти или от родных очагов. Большинство предпочли отчизну эмиграции и приняли обрезание.

Так родились галилеяне – смесь урожденных приверженцев Яхве и новообращенных – прозелитов. И крепостью веры своей, что бы ни утверждали высоколобые иерусалимские садуккеи и фарисеи, обитатели «округи язычников» ничуть не уступали исконным жителям иудейских холмов. Ревностью же к выполнению заветов Авраама и ненавистью к поработителям-латинянам превосходили всех!

С начала эпохи Маккавеев в 167 г. до н. э. и вплоть до Второй Иудейской войны под водительством Симона бар Кохбы в 132—135 гг. историки насчитали шестьдесят два восстания евреев против оккупантов – греков и римлян. Шестьдесят одно из них началось в Галилее – месте рождения кроткого Иисуса!

Историкам малопонятен «потоп» ненависти к латинянам, заливший поголовно население Иудеи. Разбушевавшийся пожар страстей затмил даже горевшие в душах евреев яркие костры неприязни к супостатам былых времен – египтянам, ассирийцам, вавилонянам, сирийским грекам.

За что так невзлюбил италиков народ избранный? За жестокость завоевания, отобранную свободу?

Однако сами потомки Иакова были куда более кровожадными захватчиками, нежели все остальные народы-оккупанты в истории нашей планеты, за возможным исключением африканских племен йагов и матабеле, которые «прославились» спустя три с лишним тысячи лет после вторжения евреев в землю обетованную.

Египтяне, шумеры, аккадцы, китайцы, арии, ассирийцы, вавилоняне, персы, греки, македонцы, римляне, готы, вандалы, гунны, германцы, франки, арабы, славяне, угры, татаро-монголы, крестоносцы, турки (сельджуки и османы), англосаксы, русские, испанцы и прочие агрессоры – создатели царств, империй, каганатов (имя им – легион) – захватывали иноземные страны, чтобы властвовать над покоренным населением. Массовые убийства, грабежи, увод в рабство, поджоги и разорение были повсеместными и повседневными явлениями, исконно присущими любой оккупации. Достаточно часто побежденных заставляли ассимилироваться с победителями, принять веру последних.

Тем не менее после упоения (долгого или краткого) кровопролитием чаще всего наступало некое отрезвление, и террор приостанавливался. Покоренные стада людей-овец начинали в основном стричь, а не отправлять на бойню (хотя и такое бывало). Даже при подавлении восстаний уничтожались или калечились лишь боеспособные мужчины, отроки и юноши – потенциальные мстители. Красивых женщин ожидал гарем, ремесленников – рабский ошейник, остальное население щадилось: надо же кому-то и землю пахать, и налоги платить. Даже знаменитое вавилонское пленение коснулось сравнительно небольшой части евреев, преимущественно знати. «Ам-хаарец» по-прежнему ходили за плугом, подвязывали виноградные лозы и пасли скот на родине, богачи томились в Вавилоне.

Римляне в сравнении с другими народами-завоевателями выглядят чуть ли не гуманистами (как до них персы, а впоследствии арабы и русские), надо признать справедливости ради. Они уничтожали сопротивлявшихся, щадя мирное население и сберегая материальные ценности, не пытаясь никого обратить в свою веру. Поддерживали в завоеванных странах закон и порядок, внедряли достижения цивилизации, при этом не покушаясь на местные традиции и обряды. Конечно, ярмо – всегда ярмо, но многие народы, встававшие перед альтернативой – жить под властью латинян или других хозяев, – выбирали потомков Ромула и Рема.

Вторгшиеся в чужие страны иудеи, в отличие от всех других завоевателей в истории, не давали противникам никаких шансов – они не проявляли милости даже к тем, кто не сопротивлялся. Свидетельство тому – сама Книга Книг, которая записана пророками и книжниками непосредственно со слов Адонаи.

При взятии Иерихона воины Иешуа бен Нуна – Иисуса сына Навина – «...предали заклятью все, что в городе, и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов, все истребили мечом... а город и все, что в нем, сожгли огнем...». Спаслись только иерихонские предатели: «Раав же блудницу и дом отца ее и всех, которые у нее были, Иисус оставил в живых, и она живет среди. Израиля до сего дня: потому что она укрыла посланных, которых послал Иисус для высмотрения Иерихона.

В то время Иисус поклялся и сказал: проклят пред Господом тот, кто выставит и построит город сей Иерихон; на первенце своем положит он основание его, и на младшем своем поставит врата его» (Нав. 6:20—25).

Участь первого завоеванного евреями в стране обетованной города оказалась самой завидной – там уцелела одна семья. Остальные поселения Ханаана были полностью сметены с лица земли. Впрочем, одно племя Иешуа бен Нун пощадил. Сдавшихся ему на милость жителей Га-ваона он не убил, а обратил в рабство – только потому, что те ухитрились обмануть вождей Израиля.

«Они пришли к Иисусу в стан Израильский в Галгал и сказали ему и всем Израильтянам: из весьма далекой земли пришли мы; итак заключите с нами союз. Израильтяне же сказали Евреям: может быть, вы живете близ нас? Как нам заключать с вами союз?

Они сказали Иисусу: мы рабы твои... из весьма дальней земли пришли, рабы твои во имя Господа, бога твоего; ибо мы слышали славу Его и все, что сделал Он в Египте...

И заключил Иисус с ними мир, и поставил с ними условие в том, что он сохранит им жизнь...

А через три дня, как заключили они с ними союз, услышали, что они соседи их и живут близ них...

Сыны Израилевы не побили их, потому что начальники общества клялись им Господом, Богом Израилевым. За это все общество Израилево возроптало на начальников».

Еще бы – чужаков убить не дали!

Вскоре обман выяснился, и вот что последовало:

«Иисус призвал их и сказал: для чего вы обманули нас, сказав: «мы весьма далеко от вас», тогда как вы живете близ нас? За это прокляты вы! Без конца вы будете рабами, будете рубить дрова и черпать воду для дома Бога моего!

Они в ответ Иисусу сказали: дошло до сведения рабов твоих, что Господь, Бог твой, поведал Моисею, рабу Своему, дать вам всю землю и погубить всех жителей сей земли пред лицом вашим; посему мы весьма боялись, чтобы вы не лишили нас жизни; и сделали это дело» (Нав. 9:6—28).

Сей невольный акт «милосердия» был первым и последним в жизни великого полководца-пророка.

Обманом выманив войско города Гая из-под защиты стен, «...Израильтяне перебили всех жителей Гая на поле, в пустыне, куда они преследовали их... Падших в тот день мужчин и жен, всех жителей Гая, было двенадцать тысяч. Иисус не опустил руки своей, которую простер с копьем, доколе не предал заклятью всех жителей Гая».

В отличие от Моисея, который в подобных случаях истреблял даже скот, его преемник на сей раз оказался более практичен и не тронул овец, ослов и волов. «Только скот и добычу города сего сыны Израиля разделили между собою, по слову Господа, которое Господь сказал Иисусу» (Нав. 8:22—27).

И стали евреи завязывать – один за другим – узелки на страшной веревке. И каждый символ этой узелковой письменности означал загубленное царство, город, в котором не сохранилось ни одного – вдумайтесь только, ни единого! – живого человека...

«...И взял Иисус Макед, и поразил его мечом и царя его, и предал заклятью всех и все дышащее, что находилось в нем; никого не оставил, кто бы уцелел...»

Затем наступил черед Асора, Ливны, Лахиса, Еглопа, Хеврона, Давира, Анавы, десятков других поселений. «А всю добычу городов сих и скот разграбили сыны Израилевы себе: людей же всех истребили мечом, так что истребили всех их; не оставили ни одной души» (Нав. 10:11).

И спустя два века из всех многообразных способов общения с побежденными единственным, который признавали иудеи, была тактика «выжженной земли».

«И сказал Самуил Саулу:

...Так говорит Господь Саваоф: вспомнил Я о том, что сделал Амалик Израилю, как он противостал ему на пути, когда он шел из Египта.

Теперь иди и порази Амалика, и истреби все, что у него; и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла... И поразил Саул Амалика... И Агага, царя Амаликова, захватил живого, а народ весь истребил мечом» (1 Цар. 15:2—3; 7—8).

Это была месть амалекитянам за то, что сделали их предки двести лет назад: не пропустили через свои земли захватчиков...

Величайший еврейский царь Давид, в характере которого поэтическая, натура сочеталась с пламенной любовью к Адонаи, был не так прямолинеен и однозначен, как его великие предшественники – равный ему по полководческому гению Иешуа бен Нун и благодетель Давида пророк Самуил, помазавший пастушьего сына на царство.

Иногда Песнопевец бывал гуманнее своих учителей:

«И поразил Моавитян, и смерил их веревкою, положив их на землю: и отмерил две веревки на умерщвление, а одну веревку на оставление в живых. И сделались Моавитяне у Давида рабами, платящими дань» (2 Цар. 8:2).

Часто же он проявлял гораздо более изощренное изуверство, чем Моисей, Иисус Навин, Самуил и Саул:

«И собрал Давид весь народ, и пошел к Равве, и воевал против нее, и взял ее... и добычи из города вынес очень много. А народ, бывший в нем, он вывел, и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими» (2 Цар. 12:29—31).

Лучше всего свое кредо Псалмопевец выразил сам – в гимнах, которые он посвятил Адонаи и которые прославили его куда больше, чем грандиозные деяния:

«Дочь Вавилона, опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!» (Пс. 136:8—9).

Как не вспомнить любимое изречение церковников: «Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его»!

Не только людей и скот – чужие капища, храмы, памятники, жертвенники, идолов, книги – евреи уничтожали полностью.

Римляне никогда так не поступали. Помпеи, захвативший Иерусалим, пощадил жителей, несмотря на их сопротивление. Он осмелился зайти в Святая Святых – но не разрушил храма, не тронул Ковчега Завета и древних свитков.

Все равно иудеи возненавидели Помпея за осквернение святыни и были очень расположены к его победоносному сопернику Юлию Цезарю, который к тому же разрешил им справлять свои ритуалы в Риме. После смерти диктатора евреи долго оплакивали своего благодетеля во время погребального костра и еще много ночей собирались на пепелище – погоревать, порыдать.

Иуда всегда смеялся, когда кто-то говорил, что потомки Израиля способны любить и чужеземцев, если те хорошо относятся к народу избранному. Для иудеев лучшими римлянами являлись воины и полководцы, способные лучше других убивать своих соплеменников, а Цезарь в этом «святом деле» заслуженно считался непревзойденным мастером.

Римляне свирепы – но куда им до жителей покоренной Иудеи! Безжалостность – похвальное качество для почитателей Яхве, которого никто не упрекнет в мягкосердии!

Конечно, как все люди, евреи не любят, когда кто-то проявляет жестокость к ним самим.

Разрушение чужих святынь – богоугодное дело. Хотя бы малейший урон Иерусалимскому храму (да что там, любой синагоге!) – гнусное святотатство.

Истребление языческих племен до последнего младенца – выполнение заветов Адонаи. Убийство хоть одного еврейского мальчика – преступление против естественного порядка вещей, против Бога Единого.

Иудеи всегда алкали крови всех захватчиков, которые за тысячелетия до коммунистов успешно осуществляли лозунг «Грабь награбленное!». Ассирийцы, египтяне, вавилоняне, персы, македонцы, сирийцы основательно по-обчистили сундуки и тайники в жилищах потомков Иакова. Римляне тоже грабили подданных, но не обирали их до последней нитки, разумно предвидя, что и завтра надо собирать налоги, а с нищих взять нечего.

И все равно евреи ненавидели италиков больше, чем всех остальных завоевателей, и восставали против них куда чаще!

Самая главная причина этого поразительного феномена – психологическая несовместимость между обитателями Италийского полуострова и Палестины, пропасть между их системами мировоззрений, разительные отличия в обычаях и культуре.

Юлию Цезарю перед отправлением в должности квестора в Дальнюю Испанию приснилось, будто он насилует собственную мать[6]. Толкователи возбудили его честолюбивые надежды, заявив, что сон предвещает ему захват власти над всем миром, так как мать, которую он видел перед собой, есть не что иное, как земля, почитаемая родительницей всего живого. В «Соннике» Артемидора Далдианского[7] утверждается: «Совокупление с матерью... для демагога и политика – добрый знак, ибо мать означает отечество».

Современные политики, которые имеют (прошу прощения, но точнее сказать – трахают) своих родных матерей-отечества, никогда в этой гнусности не признаются. Суеверный властитель полумира гордился замечательным сновидением, знаком отличия от богов, и не упускал случая им похвастаться. Не стеснялся он и своего прозвища «муж всех жен и жена всех мужей».

Инцест с матерью даже во сне – святотатство, мерзость для иудеев. Мужеложство не менее кощунственно. А ведь речь идет о Цезаре, которого евреи почитали больше всех из римских владык!

Вот вам лучший из латинян! А что сказать о других?! Точнейшая характеристика римлян: люди, испокон веков порабощающие чужих и делающие время от времени передышки, дабы резать своих.

Храм трехликого бога Януса Квирина в Риме должен быть открыт в дни войны и закрыт во время мира. Как хвастали сами италики, за почти семь с половиной веков существования Вечного города храм закрывался на сорок три года при легендарном древнем правителе Нуме Помпилии и на несколько дней – три раза: один в промежутке между Пуническими войнами с Карфагеном и дважды – при Августе[8].

Латиняне воюют без остановки вот уже семьсот лет! И все ради власти и золота...

Рим заложен Ромулом, который убил своего брата Рема и лицемерно назвал город в честь погибшего.

Самого отца-основателя и первого царя Рима убили, когда он стал тираном.

Последнего римского царя Тарквиния Гордого тоже зарезали.

И все равно цари сели на престол в Вечном городе, хоть и величают себя императорами. Власти же у них куда больше, чем у басилевсов. К чему же все эти многовековые убийства? К чему это ханжество?

Да, иудеи тоже убивают чужаков, и куда более жестоким образом. Но истребляли они другие народы в первую очередь ради вящей славы Господней, для исполнения Завета о земле обетованной! А власть и золото – на втором месте!

Даже тем, что римляне бреют щеки и подбородки, они оскорбляют эстетические (по выражению греков) чувства иудеев. Борода – дар Божий, особо чтимый на Востоке. Властители Египта, Сеннаар, Ассирии, если природа обделяла их собственными волосами на лице, носили накладные. Гнусные же италики сами себя лишают небесной благодати, символа мужественности и зрелого возраста! Хуже их в этом смысле только жрецы Изиды, самооскопляющие себя в экстазе поклонения ложным святыням! А римляне, постоянно влезающие в религиозные дела иудеев (под предлогом, что-де у последних вера – не просто почитание Неба, а политика, более того – образ жизни!), спокойно разрешают культ Изиды в своих владениях, ни во что не вмешиваясь!

Разве можно терпеть над собой правление подобных чудовищ? Да и должен ли народ избранный вообще мириться с тем, что им повелевает необрезанный язычник?!

Только те, кто поклоняется Яхве, достойны возглавлять мир и нести истинную веру в соседние страны.

Были покорены Галилея, Идумея – и жертвы Шаддаю стали приноситься там, где раньше свершались всесожжения Ваалу, синагоги выросли на высотах, где когда-то красовались языческие храмы.

Такую же участь Элохим уготовил проклятому второму Вавилону! Порукою тому – воинская доблесть мужей израильских!

Тешащий самодовольство антисемитов на протяжении сотен лет образ типичного жида – пейсатого менялы, пархатого лавочника, в лучшем случае – гнилого интеллигента, трусливого до потери сознания, не способного защищать себя, как подобает мужчине, – был рассеян во второй половине XX века успешными войнами израильтян с многократно превосходящими их по численности арабами.

Новая победа Давида над Голиафом поразила всех, кроме историков-востоковедов и библиеведов, знавших, что и три с половиной, и две тысячи лет назад евреи славились своим мужеством на войне.

Создателем первого иудейского войска и первым его победоносным полководцем стал первый в мире еврей – Аврам. Случилось сие, когда Амрафел, царь Сеннаар-ский, Ариох, царь Елласарский, Кедорлаомер, царь Еламский, и Фидал, царь Гоимскии, пошли «войною против Беры, царя Содомского, против Бирши, царя Гоморрского, Шинава, царя Адмы, Шемевера, царя Севоимского, и против царя Белы, которая есть Сигор» (Быт. 14:1—2).

В долине Сиддим, ныне скрывающейся под Соленым морем, четыре пришлых царя одержали верх над пятью местными.

«Победители взяли все имущество Содома и Гоморры и весь запас их и ушли.

И взяли Лота, племянника Аврамова, жившего в Содоме, и имущество его, и ушли.

...Аврам, услышав, что сродственник его взят в плен, вооружил рабов своих, рожденных в доме его, триста восемнадцать, и преследовал неприятелей до Дана;

И, разделившись, напал на них, ночью, сам и рабы его, и поразил их, и преследовал их до Ховы, что по левую сторону Дамаска.

И возвратил все имущество и Лота, сродника своего, и имущество его возвратил, также и женщин и народ» (Быт. 14:11—16).

Уже при Моисее его соплеменники-пастухи, привыкшие сражаться со львами и скотокрадами, доказали, что способны противостоять регулярным войскам Египта и Ханаана. Посох, дубинка, копье, кинжал, праща, лук, если можно было его добыть – меч, все шло в ход! Мирного пастыря кротких овечек (как мы представляем его сегодня) в свирепого беспощадного бойца (каким он был на самом деле) превращал обычай: пастух обязан был предъявить хозяину убитого или похищенного ягненка ухо или две ноги хищника, напавшего на стадо (Ам. 3:12). Иначе ему приходилось возмещать ущерб из собственных средств.