Как раз в эпоху Августа неприличный смысл придавали даже таким словам и словосочетаниям, которые не содержали абсолютно никаких сексуальных оттенков и только по созвучию напоминали неприличное понятие. Ханжество, заставлявшее скрывать все естественное, в особенности резко выступало у римлян, даже в их научных и медицинских книгах. Имена божеств любви, как ныне имя Бога, никто не упоминал всуе.

Квириты вообще являются в этом отношении пуританами древности. У них были, например, запрещены некоторые слова только потому, что они у более древних авторов применялись в эротическом смысле. Нельзя было сказать «вести войско» или «вести воины». Это считалось неприличным выражением. Еще страннее страх римлян перед неприличными... словесными звуками! Если во времена Цицерона хотели произнести неприличное слово, то извинялись: «с позволения сказать».

Квинтиллиан учил: «Вина лежит здесь не на писателе, а на читателе. Тем не менее нужно избегать таких слов, так как наши нравы испортили честные слова, и мы должны уступить дорогу победоносному пороку».

Уже и тогда торжествовала блестяще сформулированная Грибоедовым формула: «Грех не беда – молва нехороша».

Уже и тогда существовала если не официальная, но все же литературная цензура.

Уже и тогда свирепствовали в искусстве различные Катоны-критики.

Такой вывод подтверждают следующие строки Петрония, в которых Энколпий защищает себя от упрека в сочинении неприличных стихов:

«Что за ужасные гримасы делают разные строгие критики и другие беспутные люди, читая такие вещи! А разве я написал что-нибудь, что не было бы наивно и чисто? Лежать и любить присуще всем людям! В свитках Эпикура ведь написано: «Что мы должны делать на земле – так это жить и любить!»

Дурной славой таких моралистов, проповедующих воду и пьющих вино, в особенности пользовались философы.

На унавоженной ими почве расцвели цветы христианского лицемерия, когда грешным стал не сам поступок, а нераскаяние в нем.

Что в итоге? Западная христианская культура, построенная на искаженных представлениях о собственном происхождении. Она не хуже, а кое в чем и лучше, чем языческие цивилизации, но в ее фундаменте заложены подгнившие опоры – постулаты. Именно потому устои христианского мировоззрения так легко пошатнуть. На откровенной лжи, искажениях и хулении предков Царство Божье не построишь...

Иудеи, в том числе и современные, оказались где-то посередине между языческим прошлым и христианским настоящим Так сказать, из людей вышли, а в боги не попали.

Они пришли из Египта в землю угаритов – хананеян, тоже перенявших веру страны Сеннаар, однако не прямо, как потомки Авраама, а через Ассирию и Вавилон. Свидетельства тому сокрыты в языках – древнем и нынешних. Это фаллические имена.

Титул угаритских – хананейских божеств Ваал[86] образован слиянием шумерской основы АЛ – «нести, вводить» – и частицы БА. Вместе получается «сверло, пенис». Отсюда латиняне взяли свой «фаллос». В словаре иудеев и хананеян «ба'ал» – «владыка, господин, муж». Это не имя конкретного бога, а общее название высших существ.

Ваал носил различные эпитеты и покровительствовал отдельным местностям: Ваал-Берит в Сихеме, Ваал-Гад, Ваал-Фегор, у которого был внушительный храм на одноименной горе. У него имелся женский аналог – Ваалат, а иногда божество изображалось с признаками обоих полов.

Божество плодородия Дионис – Вакх, которого греки также называют Баккос, а римляне Бакхус, – сокращенная форма от древнего БАЛАГ-УШ, «возбужденный пенис». БАЛАГ состоит из двух частей: БАЛ – «носитель, сверлитель», АГА – «корона». Вместе они означают головку детородного члена или сверлящий конец дрели...

Прародители культуры – жители Сеннаар и Египта – поклонялись созидательным силам природы, воплощенным в детородных органах человека и животных.

Эмблема бога солнца Озириса в Мемфисе – бык Апис, а Изиды, олицетворения земного плодородия, – корова. Имя Апис, получившее приставку «пре» (древний, священный), превратилось в Приапис (Приап) и послужило названием могущественному культу, который римляне назвали Фаллосом. Фигурка с преувеличенными половыми признаками или сам орган почитались за символы бессмертия и изобилия. На празднествах Озириса жрецы носили его статую, поднимая высоко над головами и приводя фаллос в движение пружинами. Над торжественным шествием высилась фигура божества, пенис которого был в три раза больше тела, ибо этот бог есть первоисточник деторождения, а всякий первоисточник благодаря своей производительной силе увеличивается сам и увеличивает все, что исходит от него.

Приапы служили украшениями и амулетами, имели самую различную форму, делались из камня, дерева, фарфора, терракоты всевозможных оттенков. Дамы носили искусно выполненные фигурки на шее, устанавливали их в жилищах.

У мидийцев бог изображался то в виде гигантского мужского члена, то в виде гермафродитической статуи.

Поклонение половым органам процветало в Греции.

В Гиерополе, на берегах Евфрата, существовал колоссальный храм, над портиком которого высились два Фаллоса размером в сто локтей[87]. Объектами поклонения служили и символы женских половых органов – камни круглой формы, на которые возливали жертвенную кровь[88].

Египетский Бог-Отец Атум – невидимая сила, стоящая за сотворением мира. Обычно ему поклонялись простолюдины как Атуму-Ра, заходящему Солнцу. Храм Создателя в городе Ату (который иудеи звали Он, греки – Гелеополис – «город Солнца») укрывал посвященный Богу-Отцу каменный столб. Атум создал Вселенную из собственного семени, посему посвященный ему столб-протообелиск имел сходство с алтарным камнем, который позже воздвиг в честь Яхве иудейский патриарх Иаков. Оба камня имели форму фаллоса.

В древности сыны Израиля не только чтили, но и клялись детородными органами: «И положил раб руку свою под стегно Авраама, господина своего, и клялся ему в сем» (Быт. 24:9).

Воистину, сладострастие наравне с Саваофом правило потомками Авраама! История патриархов и царей израильских полна упоминаний о кровосмесительных обрядах левирата (обычая, по которому вдова обязана выйти замуж за брата своего умершего мужа), насилиях и супружеских изменах. Патриарх Авраам, женатый на своей сестре по отцу Сарре, отдал ее в любовницы фараону. «И Аврааму хорошо было ради нее: и был у него мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы, и рабыни, и лошаки, и верблюды» (Быт. 12:16). Дочери Лота напоили отца пьяным и по очереди разделили с ним ложе. Сихем, сын Еммора, изнасиловал Дину; Рувим переспал с наложницей отца Валлой; Фамарь – со своим тестем Иудой; царевичи Авессалом и Адония возжелали наложниц своего отца Давида...

Все это было строго запрещено законом народа избранного, но не считалось постыдным у язычников. Кочевники отдавали жен на ночь гостям, персы не гнушались отцовскими гаремами, снохачество на Руси было любимым народным обычаем от времен Рюрика до конца XIX века.

Господь, возмутившись развратом, устами пророка гневно обличал дочерей иерусалимских:

«Ты построила себе блудилища и наделала себе возвышений на всякой площади;

При начале всякой дороги устроила себе возвышения... и раскидывала ноги твои для всякого мимоходящего, и умножила блудодеяния твои» (Иез. 16:24—25).

Вторгнувшись в Ханаан, евреи вряд ли испугались местного Ваала в виде женщины с бородой и мужскими детородными органами!

В городе Содом два ангела остановились в доме праведника Лота. «Еще не легли они спать, как городские жители, содомляне, от молодого до старого, весь народ со всех концов города, окружили дом. И вызвали Лота, и говорили ему: где люди, пришедшие к тебе на ночь? выведи их к нам, мы познаем их. Лот вышел к ним ко входу и запер за собой дверь. И сказал: братья мои, не делайте зла. Вот у меня две дочери, которые не познали мужа; лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно; только людям сим не делайте ничего, так как они пришли под кров дома моего» (Быт. 16:4—8).

Старик с горы Ефремовой, приютивший гостя в своем доме в Гиве, в такой же ситуации был вынужден выдать насильникам свою наложницу, которую затерзали до смерти (Суд. 19:16—29).

Не похоть тому виной. Лишь единицы отказывались добровольно участвовать в таинствах культа плодородия – и платились за это.

Так что призыв Господа: «По делам земли Египетской, в которой вы жили, не поступайте, и по делам земли Ханаанской, в которую я веду вас, не поступайте, и по установлениям их не ходите» (Лев. 18:3), был вызван не только негодованием против разврата, в коем евреи преуспели не хуже соседей. Это был приказ начать битву за власть!

Левитскому единобожию, укоренившемуся преимущественно в селениях, противостояло угаритское многобожие, имевшее опору в основном в городах. Разразилась война небожителей и почитавших их народов, затянувшаяся на целое тысячелетие.

Первый удар многобожцам нанес Моисей, зарезавший три тысячи своих соотечественников – поклонников золотого тельца мечами сынов Левииных (Исх. 32:26– 28). Великий пророк спокойно пошел на братоубийство...

Бороться с поклонением чужим богам можно двумя путями: прямыми запретами и изменением обычаев. Моисей дал народу четкие указы – что можно делать, а чего нет: «Не ложись с мужчиною, как с женщиною, это мерзость... Ни с каким скотом не ложись, чтоб излить семя и оскверниться от него; и женщина не должна становиться перед скотом для совокупления с ним. Это гнусно... Ибо все эти мерзости делали люди всей земли, что пред вами, и осквернилась земля» (Лев. 18:22—23, 27). Отступников же ждет страшная кара: «Кто ляжет с женой отца своего, тот открыл наготу отца своего: оба они да будут преданы смерти, кровь их на них... Если кто возьмет себе жену и мать ее: это беззаконие; на огне должно сжечь его и их, чтобы не было беззакония между ними. Кто смесится со скотиною, того предать смерти, и скотину убейте» (Лев. 20:11, 13—14).

С чего бы многоженцам-иудеям изменять своим гаремам с коровами и козами? Не все же поголовно были они извращенцами? Некоторые «историки» объясняют: женщин не хватало. Неправда. Мужчин в те времена всегда было намного меньше – именно поэтому существовало многоженство! И они обязаны были жениться! Ни в иврите, ни в арамейском нет слова «холостяк»!

Древние скотоложцы совершали ритуальные действа. Ханаанский бог Балу «в подземном царстве с коровой был обручен, на ложе любви с ней лежал семь и семьдесят раз. Когда же сошел с нее, тотчас дух испустил. Корова тельца родила». После воскресения Балу уже в образе быка совокупился со своей сестрой Анатой. «Через год у Анаты родился теленок». Скотоложство было не извращением сластолюбцев, но ритуалом чужой для евреев религии!

Для Иуды это все были дела давно минувших дней. В его эпоху сексуальные обычаи правоверных уже крепко устоялись, и, несмотря на знакомство с религиями плодородия, обеспеченное принадлежностью к Избранным, он ощутил подлинный шок от непосредственного столкновения с доселе закрытыми от еврейских глаз аспектами чужой культуры.

Из терм он вышел удовлетворенным сексуально, утомленным физически и опустошенным духовно. На его счастье, Гай на следующий день решил совершить экскурсию не в какую-нибудь обитель разврата, а в сердце Рима – на форум Августа.

– Чего мы туда попремся? – попробовал возразить практичный Серторий. – Подумаешь, развлечение – статуи да храмы в десятый раз смотреть! Пошли лучше в лупанарий или хотя бы в театр...

– Вар строил этот форум и при встрече наверняка потребует от меня отчета о происшедших там изменениях. Я должен увидеть их своими глазами. – Легат стоял непоколебимо, как легион под натиском варваров.

Раздосадованный примипул разрушил компанию и ушел, захватив с собой Лонгина. Поэтому на экскурсию отправились втроем. Гай, окинув прославленное место беглым взглядом, тут же залез в огромный, несомый дюжиной рабов паланкин к какой-то знакомой матроне и, судя по раскачиванию носилок и приглушенным стонам, предался любовным утехам. По его приказу Мнемон с Иудой пошли осматривать главную римскую достопримечательность. Эфиоп взял на себя роль гида.

– Этот форум задумал строить Юлий Цезарь, так как старый стал тесен. Цезарь с присущим ему размахом приказал купить дома у частных владельцев и заплатил им сто миллионов сестерциев. На месте снесенных жилищ началась планировка площади. Диктатор не успел закончить стройку. Его замысел осуществил его племянник и приемный сын Октавий. Нынешний форум – это площадь в форме вытянутого прямоугольника длиной 230, а шириной в 60 локтей. Окружающая стена имеет высоту 24 и ширину 8 локтей. В центре Юлиевого форума находится храм основательницы рода Юлиев Венеры. Здесь стоит величественное изображение богини, на стенах висят картины знаменитых художников. Тут же Август поставил статую божественного Цезаря. Голову его украшает звезда[89]. Перед храмом высится конная статуя диктатора. Продолжением форума Цезаря является форум Августа, законченный четыре года назад. Наиболее видная его часть – стена, поднимающаяся на 72 локтя над мостовой. Она имеет двойное предназначение. С одной стороны, предохраняет форум от частых в Риме пожаров, с другой – скрывает от глаз посетителей неприглядный квартал Субурру. Император в целях пропаганды показывает свою столицу с самой выгодной стороны, прикрывая нищету и грязь. Сама стена – плод того же обмана. Она представляется зрителям огромной плоскостью мрамора, но мраморные плиты прикрывают дешевую кладку из местного камня – травертина и пелерина. Впрочем, ей нельзя отказать в прочности. Иуда, не хочешь зайти в святилище «рожденной из пены»?

– Нечего мне делать в языческих капищах!

– Тогда пошли дальше... На западной и восточной сторонах форума находятся два портика, а на севере, между их флангами, – величественный храм Марса Мстителя. Как и другие постройки Августа, сложено святилище из туфа и облицовано мрамором. Необычность этого сооружения в том, что здесь размещены две статуи – Марса и Венеры, хотя храм посвящен одному только богу войны. Принцепс поставил здесь также статуи всех римских триумфаторов, начиная с Энея – троянского героя, считающегося прародителем квиритов. Смотри, на постаментах высечены элогии – похвальные надписи. Я тебе сейчас перечислю героев Вечного города. Вот Ава Пустумий, разбивший при помощи божественных близнецов Кастора и Поллукса латинов в битве у Регилльского озера; Аппий Клавдий, построивший «царицу дорог» и акведук; диктатор Сулла – победитель Митридата; Луций Альбиний, первый римский диктатор Марий Валерий Максим; Луций Эмилий Павел – победитель македонцев при Пидне; спаситель отечества от тевтонов и кимвров Гай Марий; Тиберий Семпроний Гракх, отец знаменитых народных трибунов; Луций Линий Лукулл, завоеватель Азии...

– И зачем Август выставил здесь эту фалангу идолов?

– Император превратил форум в исторический музей ради воспитания потомства. Юноши, прежде чем надеть в храме Марса Мстителя мужскую тогу, проходят мимо тех, чьему примеру они должны следовать.

– Волчата, которые обучаются охоте, глядя на чучела волков, – пробормотал Иуда.

Голос Всевышнего шептал ему в ухо: «И ты, сын человеческий, хочешь ли судить, судить город кровей? Выскажи ему все мерзости его.

И скажи: так говорит Господь Бог: о, город, проливающий кровь среди себя, чтобы наступило время твое, и делающий у себя идолов, чтобы осквернять себя!

Кровью, которую ты пролил, ты сделал себя виновным, и идолами, которых ты наделал, ты осквернил себя, и приблизил дни твои и достиг годины твоей. За это отдам тебя на посмеяние народам, на поругание всем землям» (Иез. 22:1—4).

– А вот Алтарь Мира.

– Чего? – поперхнулся Гавлонит. – Я думал, что это слово неизвестно в Риме.

– Что ты? Один из главных лозунгов Августа – прекращение войн и восстановление прочного мира, обеспечивающего Риму величие, а его согражданам благосостояние. Апофеозом мира в том его понимании, какое свойственно квиритам, является сей Алтарь. Обрати внимание на окружающую его стену. Она сама по себе – произведение искусства, ее плоскость покрыта изящным орнаментом, расчленена редко поставленными пилястрами. Алтарь представляет собой поставленный на возвышение куб, все четыре стороны которого покрыты фризом с изображениями, распределенными по двум поясам. На плитах можно различить до ста человеческих фигур! Фриз изображает церемонию жертвоприношения Миру. Процессия участников праздника на южной и северной сторонах Алтаря показана движущейся в западном направлении. На северной его стороне можно видеть магистратов и жрецов, на южной, обращенной к городу, – членов семьи Октавия и придворных. В левом верхнем углу находится сам принцепс, приносящий жертву. Справа и слева от него стоят фламины – жрецы Юпитера и Марса. Рядом с императором – римлянин в ранге консула. Это видно по его окружению: ликторам с фасциями – пучками розог.

– И кто же этот консул?

– По справедливости им должен был быть мой патрон Публий Квинтилий Вар. Девятнадцать лет назад, когда состоялась закладка Алтаря, было именно его консульство. Он вложил в новостройку немало денег.

– Значит, это Вар? – Иуда в первый раз с любопытством уставился на изображение.

– Дослушай до конца. Пятнадцать лет назад, в год освящения Алтаря, консулами были Друз и Квинктий Криспин. Так как за плащ держится ребенок, явно член семьи, даже у тех, кто не знает в лицо никого из этих знатных людей, не возникает сомнений, что в консульской одежде – Друз, а женщина с ребенком за его спиной – жена Антония Младшая. Вар за это не любит Друза и несколько обижен на Августа... На плите, расположенной в левой части восточной стороны фриза, – три женские фигуры. Центральная из них напоминает супругу Октавия Ливию с южного фриза. На ее лоне – фрукты, на руках – два обнаженных младенца. Один из них тянется к груди, другой играет с яблоком. В ногах у женщины – уменьшенное изображение вола и ягненка. Это Сатурния Теллус, земля-кормилица, богиня плодородия, подательница благ, дарованных миром. Справа и слева от нее – две аллегорические женские фигуры: Воздух на лебеде и Морская влага на дельфине. Это стихии, делающие Италию благословенной землей. На той же стороне фриза женщина восседает на куче оружия. Это богиня Рома, победившая врагов Италии, отнявшая их оружие и заключившая мир. На западной стороне изображен предок Августа Эней, совершающий жертвоприношение. Рядом с ним его потомки – Ромул и Рем, вскормившая их волчица и воспитавший их пастух. На композицию Алтаря Мира оказал влияние фриз Парфенона, тоже изображающий религиозную процессию. Греческие каноны применены и в трактовке женских типов. Тем не менее Алтарь Мира является типичным произведением именно римского искусства. Члены семьи принцепса воспроизведены с небывалой точностью. Передано религиозное настроение квиритов, чуждое экзальтации. Лица участников процессии холодны и сосредоточенны. Они не повинуются душевному порыву, а исполняют долг. Скульптор при изображении каждого из участников добивался портретного сходства, к которому в подобных случаях эллины не стремились. Вспомни, какое негодование у афинян вызвало изображение Фидием самого себя и Перикла! Ты чего зеваешь, Иуда, в таком божественно красивом и величавом месте?!

– Здесь нет Бога, одни божки. Здесь нет людей, только каменные мертвые кровососы-ламии. Я уже насмотрелся до тошноты! Пойдем лучше поглазеем на знатных римлян, а еще лучше – на римлянок. Тоже кровопийцы, но хоть живые! Кстати, а чем понимание мира квиритами отличается от его понимания иными народами?

– Только в Риме исповедуют принцип: «Хочешь мира – готовься к войне!»

Ученые мужи встали рядом с легатом, позволившим себе короткий отдых после изнурительной возни в паланкине, и стали осматривать фланирующую по площади толпу. Она отличалась от сонмищ необрезанных, которые Иуда видел в Риме раньше, богатством и разнообразием одежд, причесок и украшений.

Строгая дифференциация в устройстве общества наложила отпечаток и на характер римского костюма: с одной стороны, это сложные и пышные одежды свободных граждан, яркие и красочные, а с другой – простые и грубые одеяния рабов. Но в Вечном городе не было равенства и среди самих квиритов. Особенно усилилось расслоение при Августе. Облик представителей различных сословий стал полностью зависеть от их благосостояния и социального положения. На форуме, впрочем, присутствовали только патриции и всадники.

Туники знати были нескольких разновидностей, различаемых по длине и ширине изделия. Декоративные украшения (полосы, вышивка, орнамент) имели сословно-должностной характер. Они были преимущественно темно-вишневые, пурпурные, синие. Цвет представлял определенную символику: пурпурные вертикальные полосы по переду туник и тог, отличающиеся по количеству и ширине, являлись привилегией сенаторов и всадников.

В отличие от греческого гиматия, который свободно и непринужденно драпировался на фигуре, следуя пластике движений, подчеркивая их красоту, тога создавала совершенно иной образ. Большие размеры, сложная канонизированная драпировка, утвержденная законом, белоснежная дорогая ткань, пурпурная полоса – знак сословного отличия, должны были прежде всего подчеркнуть особое положение римского аристократа, его благородство и превосходство над остальными членами общества. Драпировка тоги фиксировалась путем пропитки специальным составом.

Обувью богатым квиритам служили сандалии и полусапоги, которые являлись обязательным дополнением к тоге. Обычно они имели по два ремня, завязанных крест-накрест вокруг ноги, изготовлялись из кожи различных цветов и украшались серебряными и золотыми бляшками.

Абсолютно все прохожие на главной площади Рима щеголяли ювелирными украшениями: на каждом пальце сверкало по пять-шесть перстней и колец из различных металлов, на руках переливались наградные знаки – браслеты.

– Ты не поверишь, но во времена старой республики к украшениям относились сдержанно даже женщины, не говоря о мужах. Употреблялись только необходимые застежки, пряжки, булавки. Суровые нравы заставляли с неодобрением смотреть на излишества, поэтому серьги и кольца надевали крайне редко.

– Слава богам, что те дурацкие запреты давно канули в Лету! – ухмыльнулся Гай. Он жмурился на солнце и облизывался при виде проходящих мимо дам, как насытившийся кот.

– «Почести изменяют нравы», – процитировал римскую пословицу Мнемон.

Гавлонита удивило то, что, в отличие от Иудеи и Египта, мужчины в Риме нередко ходили с непокрытой головой. Только во время военных походов и многочасовых театральных представлений аристократы красовались в шляпах и шапках, форма которых была заимствована у греков, из фетра, соломы, кожи, плетеных волокон растений. Жрецы, напротив, полностью покрывали головы.

Воины щеголяли в шлемах разнообразной формы, сделанных в большинстве своем из кожи и металла, закрывавших щеки и переносицу. Верхняя часть украшалась гребнями, хвостами животных, металлическими пластинами. Шлемы полководцев и знатных патрициев изготовлялись из драгоценных металлов, инкрустировались эмалями, чеканкой.

Квириты заимствовали у греков традицию украшать голову во время торжеств и пиров венками, но надевать их имели право лишь взрослые граждане. Юношам это было запрещено. Ими увенчивали лишь победителей-триумфаторов. Для изготовления использовались не только натуральные растения – листья, ветки, цветы, но и искусственные – из шелка, металлических пластин, сильно надушенные ароматическими веществами. Ценились красиво сплетенные венки. Большое значение имел сорт и цвет растений. Листья дуба, мирра, лавра символизировали гражданственность, силу и власть. Венки сочетались с налобными повязками.

Благодаря тому, что Гай останавливал чуть ли не каждую проходившую или проезжавшую женщину и пытался с ней заигрывать, Иуда сумел разглядеть вблизи многих представительниц высшего римского общества.

Идеальными качествами во внешности римлянки были объявлены величественность, медлительность и определенная статичность. Прекрасной считалась фигура с округлой линией плеч, широкими бедрами и плоской грудью. Излюбленным колоритом был светлый, особенно после того, как в Риме появились белокурые рабы – германцы. Поэтому волосы квиритки окрашивали в светлые золотистые тона или носили парики такого цвета.

Костюм патрицианки, как и плебейки, по своему характеру и силуэту во многом был схож с мужским. Матрона должна выглядеть монументально, двигаться плавно и величественно. Конечно, облачения рабыни, гетеры, аристократки или женщины из народа отличались и качеством ткани, и украшениями, и манерой их носить. Но суть костюма оставалась у всех одинаковой.

Нижней и домашней одеждой служили различного вида туники, обычно шерстяные («туника интима»), длинные и довольно широкие. Узкие платья надевали только девушки в день свадьбы. Обыкновенно тунику опоясывали.

Поверх туники знатные дамы надевали верхнюю одежду – столу, напоминающую тунику, но более широкую и элегантную. К ее подолу пришивали плиссированную оборку – институ. Стола могла быть без рукавов или с короткими рукавами. Подпоясывали ее под грудью. Появляться в общественных местах без нее считалось неприличным.

Сочетание этих двух одеяний римлянки разнообразили комбинацией тканей разной фактуры и плотности, различной длиной рукавов, искусным декоративным оформлением столы. По низу ее обшивали плиссированной оборкой, подпоясывали с напуском, который создавал изящные пропорции.

На столу (реже прямо на тунику) накидывали плащ паллу, напоминавший собой греческий гиматий. Плащи различными способами драпировали вокруг фигуры. Иной раз край их натягивали на голову. Зачастую костюм дополнялся легким покрывалом типа вуали.