Да, в такие дни мне больше всего хочется умереть. Забиться куда-нибудь в уголок, закрыть глаза, уснуть и больше никогда не просыпаться. Наверно, я бы так и сделала, но сейчас мне мешает чужое присутствие.

Рядом со мной, на водительском месте, восседает мой полный антипод. Симпатичный такой антипод, жизнерадостный здоровый мужчина, с породистым чувственным лицом и искрящимися от полноты бытия глазами. Он искренне считает, что является самым главным человеком этого мира, и надеется прожить как минимум сто лет. Умирать он явно не желает. Сейчас мужчина довольно мурлычет какую-то задорную мелодию и крутит баранку. Наша белая «Нива» едет в никуда, параллельным курсом с городом-призраком.

Вот такие мужчины настырно двигают Историю и не дают нам, кислым бабам, тихонько умереть в своем уютном уголке. При одном взгляде на такого типа сразу понимаешь: да, жизнь продолжается, надо спешить, рвать во все лопатки, строить планы, бороться. Спасибо вам, жизнерадостные оптимисты-головорезы! Не будь вас, мир давно бы уже перестал существовать.

Хочется по этому поводу сказать вам что-нибудь весомое и значимое. Что-нибудь... Что-нибудь по теме. Ну, например:

— Ты баран, Аюб.

— Не понял?

Самый главный человек в мире не готов к такому утверждению, ему кажется, что он ослышался. Подтверждаю:

— Ты баран и сын барана.

— Ты вообще понимаешь, что говоришь, женщина? — ноздри горбатого носа хищно трепещут. — Ты знаешь, что я могу с тобой сделать за такие слова?

Этот мужчина «в авторитете», как у нас принято говорить. Он сильный, грозный и беспощадный, люди боятся и уважают его. И вообще, он мужчина — этим все сказано. Я — женщина, человек второго сорта. Вернее, третьего, потому что я, ко всему прочему, — вдова.

Но для Аюба и его людей я неприкасаемая персона. Потому что я — правая рука Деда. А этот уважаемый мужчина Аюб двадцать минут назад совершил непростительную глупость. Он, по простоте душевной, даже не догадывается об этом, но его глупость может стать причиной провала операции. Дед за такие вещи карает безжалостно.

— Самое большее, что ты можешь, — это поцеловать меня в задницу. — Я с ленивым презрением смотрю на дорогу, чувствуя, как щеку жжет наполненный жаждой мщения взгляд моего напарника. Напарник недолго косится на меня — ему тоже надо смотреть на дорогу, кроме того, он понимает, что я хамлю не просто так, от нечего делать.

— Я с нетерпением жду этой минуты, звезда моя. — Аюб, как по команде, гасит гнев во взоре, вкусно причмокивает губами и даже облизывается. Он и в самом деле давно хочет увидеть мою задницу. Будь его воля, он бы устроил мне веселое времяпрепровождение! — Ты только намекни... Скажи, а что я сделал не так?

— Мы два месяца потратили на этих парней, — терпеливо объясняю я. — Мальчишки — загляденье. Чистые, непорочные...

— Да, вы молодцы, умеете людей отбирать. — Аюб непонимающе хмурится. — И что?

— Мы их Кораном по самые уши накачали, — продолжаю я. — Хоть сейчас в медресе отправляй...

— Ну а я что сделал не так?! — теряет терпение Аюб. — Не тяни, женщина, говори прямо!

— А ты, сын барана, ничего лучше не придумал, как при Зауре старухе голову отрезать. Да еще со своими дурацкими шуточками...

— Слушай, хватит оскорблять, да! — Аюб досадливо морщится и стукает кулаком по баранке. — Он воин, мужчина! Такое на него не должно влиять!

— Ты одним движением своего ножа зачеркнул всю нашу подготовительную работу, — выношу я вердикт. — Он был готов. А ты за несколько секунд разрушил его веру в святость идеи.

— Так уж и разрушил! Тоже мне, святость нашла!

— Разрушил. Я видела его глаза, когда он садился в машину.

— Но мужчина...

— Да прекрати, ради Аллаха, — «мужчина», «мужчина»!!! Теперь, если он сорвет акцию, ты, лично ты, ответишь перед Дедом...

Аюб хмурится, молчит, уже не косится на меня. Я тоже молчу. В том, что случилось, есть часть моей вины. Я опоздала. Приехала в морг на десять минут позже. Смотрю, Лечи стоит у машины один. «Где Заур?» — спрашиваю. «С Аюбом пошел». Я туда смотрю — там уже все сделано. А этот придурок еще шутит: типа, остальной труп тоже в дело пустим, жижиг-галныш сделаем. На Заура и не смотрит.

А зря. У парня в глазах — мир перевернулся с ног на голову. Полное смятение. Мы ведь его готовили по «чистому» пути, ему осталось только тумблером щелкнуть...

— Ладно, красавица моя, — через некоторое время до Аюба наконец доходит. — Что сделано, то сделано. Давай так: я тебя прошу, не будем Деду говорить об этом. Ладно? Я в долгу не останусь, ты знаешь...

— Это будет зависеть от результата акции, — непримиримо заявляю я. — Если все пройдет гладко, я забуду об этом. А сейчас давай сделай дурацкую рожу — подъезжаем...

Мы приближаемся к южному выезду из города. Здесь самый большой и хорошо охраняемый КПП. Это своеобразный форпост федералов: здесь берет начало дорога в мятежную горную Ичкерию[3]. В этом месте, образно выражаясь, заканчивается федеральное влияние. Это только образно — на самом деле такого влияния вообще нет. Федералы охраняют самих себя, далее сфера их интересов не распространяется: даже самые высокие федеральные марионетки местного разлива вынуждены самостоятельно заботиться о своей безопасности.

На КПП нас поверхностно досматривают, не проявляя особого рвения. Заглянув в термос с горячим супом, омоновец спрашивает:

— Ну что, скоро там вода будет?

— Скоро, — серьезно отвечает Аюб. — Дня через три доберемся...

Привычка — хорошее дело. Очень помогает при подготовке к акциям. К нам привыкли, мы здесь четвертый день катаемся. В трехстах метрах отсюда, на пустыре, работает буровая установка на базе военного «ЗИЛа-131». Бригада в составе трех человек бьет артезиан якобы для новой водонапорной башни. Документы в порядке: есть распоряжение администрации, договор с Кавказгеоспецстроем, разрешение коменданта.

Людям патологически хочется верить в доброе. Никто из федералов почему-то не обратил внимание на два скользких аспекта в этой ситуации.

Во-первых, у нас, если есть деньги, очень легко провести любые документы. Комендант подмахивает разрешения, не читая, в администрации всегда есть свои люди, и так далее. По телевизору регулярно со скорбью в голосе сообщают: ах, ах — в Чечне опять обнаружены махинации с субсидиями на разрушенное жилье (пенсиями, гуманитарной помощью, зарплатой и так далее — смотри полный список в разделе «социальная сфера» соответствующего документа). Ай, какая неожиданная новость! Смешно...

Во-вторых, никто не задумался над целесообразностью оборудования артезианской скважины именно в этом месте. Результаты разведки водоносных пластов никто не затребовал, есть они здесь или нет — один Аллах знает. Зато каждый местный вам с уверенностью скажет: бурить в этом районе — очень небезопасное занятие. Запросто можно на газовый «карман» напороться. А это чревато самыми печальными последствиями.

В общем, подготовка к операции проходит практически в идеальных условиях. Никаких препятствии, несмотря на объявленное федералами усиление, нет. Утром Аюб привозит сюда буровую с бригадой, в обед — от двенадцати до трех дня, по-разному, — меня с горячей пищей. Тоже мне, Манька-повариха...

Обед — еще одна привычка федералов, полезная для нашего дела. Это обыденно, не внушает опасений и некоторым образом успокаивает. Не нашлось у федералов знатока местных обычаев, который сразу бы обнаружил подвох. На буровой-то работают чеченцы. А для любого нормального горца обед — что для неверного намаз! Искони сложился распорядок: горец завтракает до свету, весь день занят делами, может мимоходом что-нибудь перехватить на скорую руку. Основной прием пищи, с обязательным горячим блюдом, — ужин. Вечер, никуда спешить не надо, можно сидеть в кругу семьи и неторопливо насыщаться. Вот так у нас принято...

Как я уже говорила, на буровой работают трое. Двое обычных бойцов и один особый. Это наш шахид — Муслим.

За Муслима я не беспокоюсь, Аллах миловал, не попал мальчишка в одну компанию с головорезом Аюбом. Этот пункт нашей подготовки можно смело считать одним из самых надежных, потому что я занималась им лично сама.

В честь нашего прибытия бойцы заглушили мотор работающего «ЗИЛа» и вытащили канистру с водой — сполоснуть руки. По-хорошему, надо бы нормальное омовение сделать да на молитву присесть — они не просто так болтаются, шахид с ними! Но тут условия не позволяют, поэтому придется обойтись без этого.

— Проверяли? — интересуется Аюб.

— Нет, сегодня не проверяли. Недосуг, видимо.

— Надо же! — удивляется Аюб. — Какие добрые!

Ну-ну...

Федералы с КПП каждый день проверяют, чем тут наши занимаются. В первый день вообще три раза приходили. А сегодня не удостоили вниманием. Буровая стала обыденностью. Хороший знак.

— Как ты? — ласково обращаюсь я к шахиду.

— Нормально. Я готов...

Мальчишка бледноват, но держится молодцом. Он одет во все чистое, только спецовку скинуть. Парень три дня постился, отсюда бледность.

Из уважения к шахиду бойцы выливают суп в яму. Вчера и позавчера тоже так делали. Они едят серый лаваш с зеленью и сыром и то отходят в сторонку, чтобы не смущать нашего героя.

Пока бойцы перекусывают, Аюб занимается делом. Он удаляется в глубь пустыря на тридцать шагов, снимает штаны и присаживается — вроде бы по большой нужде. Аюб плохо «замаскировался» — я его вижу, но делаю вид, что не замечаю, смотрю в другую сторону. Если сейчас федералы с КПП смотрят в бинокль, им, наверно, очень смешно. Живописная такая картинка: нохчо-богатырь, обделавшийся в панораме серого пустыря...

Аюб между тем привязывает к ноге капроновый шнур, натягивает штаны и идет обратно. Сегодня ночью он доставил сюда закладку и замаскировал ее. Колоссальная работа, под силу только такому здоровяку: пришлось с километр идти с черепашьей скоростью, волоча тяжелый груз, а последние несколько сот метров вообще ползти.

«ЗИЛ» стоит задними габаритами к КПП. Это дополнительная гарантия спокойствия для федералов.

Машина громоздкая, в «расшпиленном» состоянии, да еще и задом к объекту. Никому и невдомек, что накануне с машиной поработали наши мастера, и теперь достаточно трех секунд, чтобы она отделилась от буровой установки.

Аюб, поравнявшись с передним бампером, ловко цепляет конец шнура к лебедке — всего на три секунды задержался. Затем он выходит из-за мотора и призывно машет рукой. Типа, прекращайте чревоугодием заниматься, пора работать.

Бойцы быстренько завершают свой «обед» и запускают двигатель. Спустя несколько секунд к машине «приезжает» заготовка — резиновая камера с тротилом. Общий вес — пятьдесят кг. Вот так все просто, проверяйте хоть каждый день...

Один из бойцов хлопает ладонью по капоту и огорченно разводит руками. Мол, упрямится железный конь, неполадки какие-то. Это перестраховка — моторная часть с КПП не видна, но каждый играет свою роль в соответствии с расписанным сценарием.

Аюб «помогает» — забирается на бампер и принимается ковыряться в моторе. На размещение и подготовку взрывчатки у него уходит четыре минуты. Молодец, Аюб, он хоть и сын барана, но мастер своего дела. Приятно с таким работать.

Вот капот захлопнулся, Аюб спрыгнул на землю. Все, можно ехать.

— Сегодня твой день, — говорю я на прощание шахиду. — Вот я стою рядом с тобой... и уже сейчас начинаю ощущать запах мускуса[4]! У тебя все получится. Весь народ с замиранием сердца следит за твоим подвигом.

— Я готов, — недрогнувшим голосом отвечает Муслим. — Я все сделаю как надо...

Мы возвращаемся. На КПП нас не досматривают, машут ручкой — проезжайте. Спасибо. Хорошее дело — привычка.

Метрах в трехстах от КПП, по дороге в город, расположена чайхана. Здесь начинается жилой квартал — в домах, меньше других пострадавших от бомбежки, ютятся люди.

Аюб загоняет «Ниву» на небольшую стоянку и глушит мотор. Здесь нас ждет Шапи, он приехал на грязной старенькой «шестерке» бежевого окраса и привез мне портативную видеокамеру.

Мужчины заходят в чайхану. Мне очень хотелось бы выпить стакан горячего сладкого чая, но я остаюсь в машине — дела в первую очередь. Да и женщина я, негоже мне с мужиками.

Чайхана вполне безопасное место. Сюда часто заходят федералы, КПП рядом, они чувствуют себя здесь как дома. И поэтому не проявляют особой бдительности.

Примерно через полчаса мне на мобильный звонит наш разведчик Ахмед:

— Едут к вам. Будут минут через пятнадцать.

Все, фаза подготовки завершена. Настало время действовать. Я звоню Лечи и спрашиваю:

— Вы готовы?

Это вторая группа, они работают на Северном КПП.

— Давно готовы, — сообщает Лечи. — Можно?

— Как Заур?

— Нормально. Только бледный немного.

— Бледный?

— Ну, конечно, бледный! Если человек не жрет ничего трое суток...

— Выбирай слова, Лечи. Наверно, ты хотел сказать — «постится»?

— Ммм... Да, именно это я и хотел сказать. Короче, в порядке он, все нормально.

— Хорошо. Минут через десять можете начинать...

Вот в чайхану вошла очередная федеральная троица. Двое здоровенных мужиков, один из них совсем юный — он как-то странно посмотрел на меня, как бы оценивая. Может, я ему мать напомнила? Даже у такого должна быть мать... Третья у них... женщина. Худенькая, бледненькая, аристократического типа личико, беретка одета набекрень, кокетливо так... Странно, что делает с этими зверюгами такая дамочка? Впрочем, это не так важно — пора работать.

Я подхожу к окну и зову мужчин. Аюб определяет место, где его подобрать, садится в «шестерку» и едет по улице прочь от КПП — разогнаться. Минут через пять мы с Шапи на «Ниве» выезжаем по узкому переулку к окраине. Отсюда хоть и далековато, но хорошо просматривается КПП и наша буровая установка. Это место я выбрала заранее, сейчас я стою под прямым углом к основной трассе, КПП и буровая от меня примерно на одинаковом расстоянии. Хороший ракурс для съемки.

— Вот они, — нервно бормочет Шапи.

К КПП приближается кавалькада: два «Ниссана Патрола» и микроавтобус «Форд».

Вот она, основная цель, ради которой и затевалось все мероприятие. Это межведомственная комиссия по проверке работы контрольно-пропускных пунктов и блокпостов, приуроченная к приезду Грызлова. Состав внушительный: первый зам Кадырбекова, замминистра внутренних дел ЧР, замкоменданта Грозного и замкомандующего группировкой.

Большие люди. В микроавтобусе охрана — кадырбековские гвардейцы.

Вся наша кропотливая работа, разумеется, — это большое и важное дело. Но без своевременно добытой информации она превратилась бы в хаотичные, безадресные акции (примеров таких глупых самопожертвований — несть числа!).

Информацию о работе комиссии мы получили от своего человека в администрации. Товарищи хотят показать всем, что являются здесь хозяевами: раскатывают в таком составе, без военной охраны и бронированной техники, рассчитывая, что неожиданность обеспечит их безопасность. В общем, обычная пиаровская акция, в свете рекламной кампании грядущего мартовского референдума. Людей останавливают, спрашивают: не обижают ли вас вояки на КПП? Ха-ха три раза...

Наша акция — ответ на вашу акцию. Сейчас мы вам покажем, где мы видели ваше усиление и кто вообще в доме хозяин...

Из «внедорожников» выходят большие люди. Вся охрана из микроавтобуса не вываливает, вышли только двое мордоворотов, встали по обеим сторонам дороги и активно крутят головами.

Я включаю запись и навожу объектив на КПП. Время начала акции мы конкретно не определяли: все ориентируются на Аюба.

«Вв-вуууу!!!» — а вот и Аюб. На улице, что пролегает мимо чайханы, появляется затрапезная «шестерка» и, быстро разгоняясь, несется к КПП. Машины подобного типа у федералов на особом счету: именно на таких вот были совершены несколько последних акций.

— Аллах Акбар... Аллах Акбар... — в смятении шепчет Шапи — переживает, бедолага.

Надо отметить, что особой паники на КПП я не наблюдаю. Напротив, все действуют слаженно, как будто неделю готовились к этому! Пушки БМП разворачиваются в сторону чайханы, из «Форда» выметается охрана, волокут больших людей за машины... И в несколько секунд все сосредоточиваются на той стороне дороги, задницами как раз к нашей буровой.

«ЗИЛ» отделяется от буровой установки, делает вираж и начинает движение к КПП. Мне кажется, что все это происходит с чудовищной медлительностью. Если бы он сделал это в обычном режиме, его бы десять раз расстреляли из БМП. Но сейчас наводчикам не до «ЗИЛа», в ту сторону вообще никто не смотрит, есть забота поважнее...

Сразу за чайханой Аюб вываливается из «шестерки», делает пару кульбитов не хуже профессионального каскадера и юркает за бетонный забор. «Шестерка» продолжает самостоятельно мчаться к КПП. Что он там положил на газ и как укрепил руль, я не вдавалась, это его дела. Но машина идет ровно — здесь прямой отрезок шоссе — и может долететь до самых «рогаток».

«Та-та-та!!! Та-та-та!!» — самые быстрые у КПП успели изготовиться и лупят из автоматов.

«Бух!!!» — наводчик не смог как следует прицелиться, снаряд улетает в один из жилых домов. Так вы полгорода перебьете, убогие! У вас еще есть право на один выстрел, потом будет поздно — для своих же небезопасно.

«ЗИЛ» продолжает приближаться к КПП — в ту сторону по-прежнему никто не смотрит...

— Аллах Акбар... Аллах Акбар!!! — как заклинание бормочет Шапи.

«Бух!» — все, нет «шестерки». Все-таки хорошие у них наводчики, зря я их ругала. Прямое попадание, град медленно оседающего металла, колесо летит куда-то вверх...

— Ай! — тихонько пищит Шапи и зажмуривается.

Я направляю объектив точно на микроавтобус. Спустя секунду в группу людей, прячущихся за ним, на полном ходу влетает наш «ЗИЛ».

«Бу-бух!!!»

Огромный дымный гриб вспучивается над тем местом, где только что стояли машины и прятались большие люди. Снимать далее бессмысленно, там сейчас ничего не видно. Я стою еще несколько секунд, машинально направляя объектив на КПП... Никаких признаков жизни я там не наблюдаю. Бойцы от буровой могут уходить пешком и в полный рост — теперь тем, кто там выжил, долго будет не до них.

Ну вот, мы сделали свое дело. Показали, кто в доме хозяин. Можешь гордиться, Россия, — мы отдаем тебе самых лучших своих сыновей...