Кровник (№1) - Кровник

— Ай, молодец! — восхитился боевик. — В этот момент я протолкнул Светку в салон и, ухватившись за поручень, надавил, чтобы забраться самому. «Пронесло! — метнулось в сознании. — Ну, еще чуток!» — И вдруг там, впереди, что-то произошло — послышались возмущенные возгласы, плотное скопление тел колыхнулось назад. Прямо перед Светкой откуда ни возьмись возник здоровый дед, который ломился к выходу и причитал:

— До ветру мне, братцы! До ветру, а то все!

Светка слабо пискнула и тут же была водворена мощным толчком деда на нижнюю ступеньку автобуса — я вывалился наружу и злобно прошипел:

— Дед — назад!!! Назад, скотина! Сссука! Я тебя задушу! Назад!

— Ой, командир, — заблажил дед, обращаясь к лентоносцу. — Ой, выпусти до ветру, а то щас обделаюсь. Не дай опозориться старому…

— Что там у вас? — боевик недовольно крякнул, включил мощный фонарь и полоснул лучом по дверному проему. — Ты куда, дед?

— До ветру! — зорал дед что есть дури. — Щас наделаю в штаны!

— Ладно, вылезай, — разрешил командир и оскалился:

— Мы гуманные!

Дед опять рванулся, и, несмотря на то, что я изо всех сил держался за поручень в автобусе, стараясь вдавить свою жену внутрь салона, мы все трое спустя краткий миг оказались на улице: я, Светлана и дед, который шустро рванул куда-то влево от автобуса.

Подхватив Светлану за локоть, я попытался запихнуть ее в дверь, и в этот момент лентоносец направил луч фонаря ей в лицо.

— О! «Эпилепсия»! — обрадованно воскликнул он и ухватил Светланку за руку. — Иди сюда, «эпилепсия», мы тебя лечить будем!

Рванувшись влево, я рубанул кулаком, целясь в голову «духа», но немного оплошал — ослепил луч фонаря, мотнувшийся мне в лицо, — бандит отпрянул назад, и кулак мой глухо толкнулся о его разгрузку, зацепив там что-то твердое. В этот миг что-то тяжелое обрушилось мне на затылок, и мир вокруг свернулся в клубочек, который, в свою очередь, уменьшился до размеров точки…

Очнувшись, я обнаружил, что сижу на ступеньках «Икаруса» и чьи-то руки заботливо прикладывают к моей голове мокрую тряпку. Оттолкнув эти руки, я поднял голову — в салоне тускло горела единственная лампочка, над водительским местом. Голова гудела, как трансформатор. Ощупав затылок, я наткнулся на здоровенный желвак у основания черепа.

В салоне кто-то всхлипывал, кто-то причитал, кого-то успокаивали.

— Очухался, сынок? — раздался голос сзади. — Крепко тебя угостили! — Я обернулся и с трудом различил бабку-спекулянтку. Она располагалась в автобусе сзади, вся в баулах и мешках. — Я примочку тебе делала — шишак здоровущий получился, — сообщила бабка и скорбно вздохнула. — А девчонку твою увезли, супостаты…

Меня словно током ударило. Светка!!! Господи, они же забрали мою жену! Взвыв от бессильной ярости, я ломанулся наружу. Тотчас же вопль ужаса потряс салон:

— Взорвется!!! Щас взорвется!!! — разноголосым хором заорали те, что заметили мой порыв.

— Э-э, не балуй! — Водила грозно приподнялся на своем месте, его напарник, привстав со служебного сиденья, обнял меня за плечи и тихо пояснил:

— Ну, успокойся, браток, че уж теперь? Там они микрочип повесили — если масса изменится, все взлетим в небеса…

Вырвавшись из объятий второго водилы, я несколько раз лупанул кулаком по панели управления — дверь всхлипнула и отъехала. Я вывалился наружу под аккомпанемент отчаянных криков. Обнаружив на двери приклеенный жвачкой пластмассовый портсигар, я бросил его в салон и сообщил:

— Вот он, ваш микрочип. Кому вы верите? — и, отбежав от автобуса, начал всматриваться в темноту. Вскоре из салона повыбирались люди — шоферня, недоуменно переговариваясь, включила снаружи переноску и принялась ковыряться в моторе.

Сознание мое лихорадочно перебирало наиболее приемлемые варианты действий — надо же было что-то предпринимать! Изо всех сил напрягая извилины, я вскоре понял, что ничего хорошего придумать не могу, и заскрежетал зубами. «Господи!!! За что?» Я развернулся к автобусу и заорал на водителей:

— Какого хрена копаетесь?! Ремонтируйте живее! Ехать же надо, сообщить! Они же, бля, с каждой минутой все дальше и дальше!

— Куда там ехать, — угрюмо пробормотал один из водил, — они двигун расстреляли. Ты посмотри, весь блок разворотило…

Упав на траву, я некоторое время стонал и бил кулаками оземь, затем вдруг представил себе: трясущиеся по колдобинам «Уралы», в кузовах которых бандиты терзают мою жену… Мне такого не могло присниться даже в самом страшном сне, небыль это, кошмар… Совершенно ничего нельзя сделать, даже если мне удастся добраться до трассы и остановить попутку. Пока я доеду до первого поста ГАИ, сообщу о случившемся, пока они там мне поверят, пока поднимут на ноги силы и средства, достаточные для надежного блокирования района и перехвата, — «духи» будут уже далеко. Я сел на колени и заплакал навзрыд. Если бы мои бойцы увидели меня сейчас, они бы не поверили глазам своим: никто никогда и нигде не видел, чтобы железный Сыч плакал, — не было на свете сил, чтобы вынудить его на это немужское дело…

Мимо меня прошел пацан — тот самый, который рискнул запечатлеть боевиков на «Полароид». Он приблизился к ковыряющимся в моторе водителям и протянул что-то под луч переноски.

— Гляди, дядя, снимок получился, — обрадованно воскликнул пацан. — Вот они, враги. Нормально вышли. Можно в милицию отдать!

Рассмотрев полароидную фотографию, один из водил угрюмо пробормотал:

— Ага, обязательно. Можешь этот снимок себе на память взять. Так они и станут искать этих… Вон, на Дудаева был всероссийский розыск объявлен, что толку.

Перестав рыдать, я чисто автоматически приблизился к пацану, внимательно всмотрелся в лица, запечатленные на фото, и, вырвав из рук мальчишки фотографию, засунул ее в карман куртки, проигнорировав протесты маленького фотографа с опухшей щекой.

Нет, я не обижаю маленьких — это не в моих правилах. Просто мое сознание на общем фоне полного отчаяния вдруг вычленило одну рациональную мысль. Нет, в тот момент я даже отдаленно не представлял себе, как можно будет воспользоваться этой фотографией. Просто она была единственным связующим звеном, пусть зыбким и крайне ненадежным, но все же крохотным мостиком между мною и теми, кто увез в ночную мглу самого дорогого мне человека…

ГЛАВА 2

…Мужик стоял на опушке леса, обернувшись назад, и, прищурившись, смотрел на пятерых «духов», которые с ленивым любопытством наблюдали за его телодвижениями. Несмотря на достаточно прохладную погоду, а стоял конец апреля, на лбу у мужика подрагивали крупные градины пота. Кроме того, темные пятна, выступившие на клетчатой рубашке несколько минут назад, свидетельствовали, что этот парень в одночасье вдруг тотально вспотел — хотя он не бегал и не совершал титанических усилий. Это объяснялось просто: мужик не хотел умирать.

— Ну че встал? Ты иди давай, иди, — посоветовал один из чеченов — худощавый фиксатый черныш лет сорока, облаченный в баранью душегрейку и папаху. — Топай, — он ткнул для убедительности стволом автомата в направлении леса. — Туда топай.

Мужик тяжело вздохнул и отрицательно помотал головой: в этом месте метрах в тридцати от опушки шла сплошная полоса минных заграждений — он прекрасно об этом знал.

— Не пойду, — мужик упрямо сжал губы и нахмурился, стирая пот со лба. — Уж если совести у вас совсем нет, мочите прямо здесь. А то ногу оторвет — буду мучиться, хрен его знает, как долго. Или отпустите, или мочите — не пойду туда, и точка.

— Э-ээээ — че дурака включаешь? — сокрушенно произнес фиксатый и пояснил:

— Мы тебя здесь убить не можем — тут ваши спецы частенько работают. Вдруг труп найдут? Рядом село — женщины, дети… Труп найдут — будут зачистку делать. Самолеты будут, «вертушки», пушки — ну, сам знаешь. Невинные люди пострадают. А подорвешься на мине — хорошо. Если на мине, сам значит, спроса ни с кого нет. Ты же не хочешь, чтобы невинные пострадали, э?

— Ну и что — спецы, — угрюмо буркнул мужик. — Закопайте поглубже, они же не будут в земле ковыряться…

— А вдруг будут? — не согласился фиксатый. — Найдут труп — женщины, дети пострадают. И потом, неохота землю копать…

— Я в гробу видел ваших женщин и детей! — Мужик развернулся, смачно плюнул в сторону «чехов» и внезапно сел на землю. — Не пойду никуда — хрен вам!

Как только он сел, я поднял указательные пальцы обеих рук вверх и качнул ими в сторону пятерых боевиков, так неосмотрительно скучившихся на опушке леса. Тотчас же из кустов с двух направлений затрещали автоматы с «ПББСами» — пятерка «духов» аккуратно легла неподалеку от сидящего мужика, а сам сидящий ошалело вытаращился на моих разукрашенных бойцов, выскочивших из кустов.

— Ну вот, мужик, — с тебя коньяк, — сообщил я спасенному, выбираясь из канавы. — Или нет, лучше «Абсолют» — местный коньяк в последнее время чего-то испортился, батенька…

Вот таким образом началось мое знакомство с полковником ФСБ Анатолием Петровичем Шведовым. Как потом выяснилось, Шведов что-то там выискивал неподалеку, его прихватили «духи», приехавшие в село за провиантом, маленько побили и, за неимением времени и отсутствием возможности транспортировать на свою базу, решили ликвидировать как российского шпиона. А я с бойцами аккурат в это время возвращался из рейда и заинтересовался возней на опушке. Короче, повезло полковнику. Не разгляди я тогда мелькнувшую меж кустов клетчатую рубаху, «духи» бы с ним долго не церемонились.

Какого хрена он там что-то выискивал, я интересоваться не стал — не так воспитан. Добравшись до нашей заставы на трассе Ростов — Баку, я вручил спасенного полковника особистам и укатил с бойцами на ВПУ. На войне круг общения весьма разнообразен, и вспоследствии мы неоднократно встречались со Шведовым в разных местах Чечни и пару раз даже коротали время за чаркой. «Абсолют» он мне так и не презентовал, но как-то при случае вручил визитку со своими реквизитами и сказал:

— Будешь в столице, заходи без церемоний. Помни: я — твой должник…

Это, конечно, глупо — сломя голову мчаться за помощью к малознакомому мужику из ФСБ, пусть даже я и спас ему жизнь. Однако мне надо было срочно попасть в Чечню, причем не в обычной ипостаси, а как частному лицу. Я совсем не был убежден, что Шведов взмахнет ресницами и проблема моментально разрешится, отнюдь. Вполне могло оказаться, что никакого Шведова в природе не существует и мой полковник — не более чем легенда, под которой в Чечне работал какой-нибудь контрразведчик. Вполне могло оказаться, что телефон на визитке — просто цифры, тиснутые бронзовой краской на аккуратный прямоугольник плотной глянцевой бумаги по принципу «три П»: пол — палец — потолок. И вообще, просто чудо, что я не потерял эту карточку: помнится, я засунул ее в кармашек разгрузки, и она не выпала лишь совершенно случайно. Короче говоря, я действовал наобум, как зомби с принесенной программой: вот цель, вперед, без отклонений. Да, разумеется, у меня много хороших знакомых — на кривых тропинках войны люди быстро привязываются друг к другу и при необходимости все мои боевые братья встали бы плечо к плечу, чтобы помочь другу, попавшему в беду. В данном случае такая помощь была для меня абсолютно бесполезна. Единственный, кто мог реально что-то сделать, по моим рассуждениям, это был Шведов, или кто-то там еще, работающий под его именем.

Прибыв в Москву, я прямо с Павелецкого вокзала позвонил по указанному в визитке телефону. Когда на том конце слегка раздраженный голос ответил:

— Да, Шведов, — я едва не упал в обморок и даже прослезился от счастья.

— Это я. Сыч, — хрипло пробормотал я. — У меня беда.

— Ты где? — буднично поинтересовался Шведов, будто мы расстались вчера вечером после совместной попойки.

— На Павелецком, — я выглянул из будки и быстро сориентировался, — возле «Мини-маркета», ну, под желтой вывеской. Только приехал…

— Я тебя понял, — оборвал меня Шведов. — Стой на месте, никуда не ходи — заберу.

Минут через пятнадцать ко мне подкатил черный «ГАЗ-31» с нулями, и сидевший рядом с шофером Шведов, высунувшись в окно и пожав мне руку, бросил:

— Ты плохо выглядишь. Падай назад, — и показал большим пальцем правой руки себе за спину.

Буквально через полчаса я сидел в мягком кресле в просторном холле шведовской квартиры и лаконично повествовал о своих злоключениях, пытливо всматриваясь в лицо сидевшего напротив хозяина, стараясь уловить его реакцию.

— Боюсь, что покажусь тебе черствым и бездушным, — сказал Шведов, выслушав мое повествование, — но утешительного ничего сообщить не могу. Ты знаешь, сколько русских женщин бесследно исчезли в Чечне за последние пять лет?

— Не знаю, — безразлично ответил я, — наверно, много. Мне те женщины по барабану. А свою я буду искать. Даже если вы мне не поможете, я найду способ попасть туда…

— Это дохлый номер, — Шведов махнул на меня рукой и болезненно поморщился. — Ты, Антон, лучше смирись и положись на судьбу. Мало ли как бывает — вдруг она к тебе сама объявится через некоторое время? Хотя…

— Что это вы несете? — я ненавидяще уставился на Шведова — обида комком скакнула к горлу: не так должен был реагировать на мою беду человек, которому я спас жизнь. — Ну вы даете! Объявится! Вот спасибо, хорошо! — Я встал из кресла и направился к выходу, даже отдаленно не представляя себе, что я буду делать после того, как окажусь за дверью. Нет, не такой прием я ожидал встретить. Хотелось выскочить и набить кому-нибудь рожу, на худой конец заорать что-то непотребное.

Слезы застилали глаза, еще чуток — и разрыдаюсь. Шведов одним прыжком догнал меня, ухватил за локоть и начал водворять обратно в кресло, ласково увещевая:

— Тихо, брат, тихо. Не надо пороть горячку! Ну — заработался я, очерствел, ну, извини — ляпнул, не подумав… — и далее в таком же духе.

Особо не сопротивляясь, я снова уселся в кресло и агрессивно сообщил своему визави:

— Я буду искать ее в любом случае, неужели не ясно?! Вон матери солдатские, бывает, ищут своих сыновей по полгода и находят же иногда. Некоторым, кстати, похоронки приходят, а они прутся к черту на кулички, и где-нибудь под Ведено или Бамутом отыскивают своих сыновей. Пусть без яиц, в дистрофическом состоянии, но находят!

— Так это солдаты, Антон, — мягко возразил Шведов и тяжело вздохнул. — Солдат он и есть солдат, пацан… А женщина — это совсем другое дело. Что это они пропадают в таком количестве, как ты полагаешь, а? Это же зверье, нелюди! Схватят в рейде или с поезда снимут и развлекаются до тех пор, пока баба не помрет. Потом бросят где-нибудь…

— Я в курсе, — оборвал я Шведова. — Не надо детализировать… Я вот что думаю: доберусь до первого попавшегося села на подконтрольной «духам» территории, возьму в заложники их женщин и детей и объявлю: давайте, ищите мою жену. Вот параметры, — я выложил на стол несколько фотографий Светланы. — Если не сыщут через пару суток, начну отстреливать заложников по одному…

— Ннндаааа, — озабоченно протянул Шведов. — Тяжелый случай. — Он взял фотографии и некоторое время рассматривал их, барабаня пальцами по столу, затем спохватился:

— Слушай, ты за эти трое суток ел хоть что-нибудь, а?

— Ничего не ел, — сообщил я. — Не ел и не пил — не хочу.

— Так, так, — полковник покачал головой и хмыкнул. — Ну и зря. У тебя стресс. Надо было напиться.

— Пить не буду, — упрямо возразил я. — Пока не сыщу жену.

— Тогда схлопочешь шизу, — сказал Шведов и вновь болезненно поморщился. — Вот что. Я сегодня занят до упора, ночевать не приду. Мои за городом, на даче. Оставайся, хозяйничай тут. Завтра утром я приеду, а там…

— Мне некогда ждать до завтра, — я опять встал из кресла и набычился. — Вы сразу скажите — можете помочь или нет? Если нет — спасибо, я сам как-нибудь.

— Ну что ты заладил — сам да сам, — Шведов раздраженно хлопнул по столу ладонью. — Сядь! И как это ты себе представляешь? Тебя даже не пустят на подконтрольную федералам территорию, если сунешься в частном порядке. Я займусь твоим горем — сам ты не соорудишь ничего хорошего, только нарвешься на неприятности. Ясно?

— Ясно, — я уселся обратно и горячо пожал Шведову запястье. — Спасибо!

— Не за что, — полковник кисло улыбнулся. — В общем, завтра утром я тебе все обрисую — надо кое-что там уточнить… Ты буйный во хмелю?

— С чего вы взяли? — удивился я. — Вообще-то, насколько мне известно, прецедентов не бывало.

— Аааа! Да-да, — спохватился Шведов. — Помню, помню — ты в пьяном виде становишься страшно добрым и хочешь спать где попало. Короче, оставайся у меня, хорошенько покушай и напейся вдрызг. Жратва — в холодильнике, выпивон — в серванте. Это приказ. Иначе шизу подхватишь — а в невменяемом состоянии, я полагаю, ты и сам прекрасно понимаешь, какой из тебя сыщик получится. Ну все, я пошел, до завтра. — Распорядившись таким образом, полковник стремительно стартанул из кресла и скрылся за дверью, не оставив мне времени для возражений.

Я немного посидел в кресле, анализируя свое состояние, и пришел к выводу, что если еще не сошел с ума за эти трое суток, то вполне близок к этому. Страшная тяжесть утраты любимого человека раздавила меня окончательно: вызвав в памяти образ Светланы, я ощутил, что жаркая волна бессильной ярости уже не подступает к горлу, как было ранее. Только давящее чувство непоправимой беды господствовало в сознании — более ничего… Я был опустошен, разбит и лишен совершенно каких-либо эмоций. Прав был Шведов, в таком состоянии только с гранатой на дот бросаться, нет мне более достойного применения. Немного посомневавшись, я решил остаться — рассудок все равно не подсказывал ничего приемлемого для поисков супруги.

Прихватив из серванта литровую бутылку «Кремлевской», я прошел на кухню, вытащил из холодильника колбасу и сыр и буквально уже через пятнадцать минут надрался до состояния полной потери ориентации в пространстве, как и приказал полковник Шведов.

Очнулся я от того, что какой-то нехороший субъект окатил меня холодной водой — причем весьма обильно и недружелюбно. Ошарашенно таращась по сторонам и отфыркиваясь, я приподнялся и обнаружил, что располагаюсь на полу в кухне, рядом стоит свежевыбритый Шведов с мешками под глазами и здоровенным пустым ковшиком в руке и озадаченно морщит лоб.

— Ну ты даешь, Сыч! — удивленно покачал головой полковник. — Выкушал сам на сам литр водочки, а закусил двумя бутебродиками с колбасой и сыром, судя по наличию продуктов. Плохо не стало?

— Не-а, — я сладко зевнул, поднялся с пола и обозрел интерьер: за окном слегка рассвело, часы на стенке показывали половину шестого утра. — Был приказ: нажраться. Приказ выполнен. Я вообще страшно дисциплинированный, когда чувствую, что решение начальника разумное и единственно правильное в данной ситуации.

— Ну, ну, — неопределенно хмыкнув, полковник показал мне жестом на сегмент мягкого уголка, а сам напялил фартук и открыл холодильник.

Усевшись за стол, я некоторое время наблюдал, как Шведов сооружает здоровенную яичницу с ветчиной на имевшей свежие следы предыдущих жарок огромной сковородке. Во рту пересохло, голова была страшно тяжелая и непременно желала упасть на грудь — думать ни о чем не хотелось.

— Ну вот, совсем другое дело, — резюмировал Шведов, покосившись на меня. — Ты слегка эмоционально разгрузился. А может, и не слегка… Похмеляться будешь? Пиво есть.

— Не буду, — героически отказался я и, облизнув пересохшие губы, выровнял голову и зафиксировал взор на физиономии полковника, точнее на его правом ухе, так как полковник располагался боком по отношению ко мне и разворачиваться пока что не желал. — Результат? — грозно прошептал я и поперхнулся.

— Ха! Шустрый больно! Результат, — передразнил Шведов и укоризненно покрутил головой, но, напоровшись на мой пронзительный взгляд, поспешил добавить:

— Да все в ажуре, братан. Все тип-топ… Я сооружу тебе тур в Чечню со всеми удобствами и под хорошей «крышей». Короче — повезло. Хотя, если хорошенько разобраться, везение — суть совокупных усилий индивида и в конечном итоге критерий его рационального труда на пути к намеченной цели.

— Какой тур? — удивился я. — Туда что, туристы ездят? Вот так ничего себе!

— Не торопись, май дарлинг, — полковник подмигнул мне и ловко водрузил сковородку на подставку. — Давай поедим, а в процессе я быстренько опишу тебе суть.

Глянув на сковородку, я вдруг ощутил зверский аппетит — до того заманчиво выглядели сочные ломти розовой ветчины, обильно залитые яйцом и присыпанные зеленым луком.

— Можно, — согласился я и, вооружившись вилкой, приступил к трапезе, слушая между делом рассказ полковника.

— Там козел один есть, — сообщил Шведов, набив рот яичницей, — англичанин. Независимый журналист с громким именем и все такое.

— Что, совсем плохой? — поинтересовался я в перерыве между движением челюстей. — Почему козел?

— Ну не то чтобы совсем, — поправился полковник. — И, может, вовсе не козел. Но фрукт. Короче, хочет книгу писать о справедливой войне чеченского народа против российских оккупантов и зверствах федеральных войск.

— Вот как! — удивился я. — А вы его в расход не вывели?

— Нельзя, — полковник негодующе взмахнул вилкой. — Плюрализм, бля. Демократия.

— Очень жаль, — констатировал я и насадил на вилку очередной кусок ветчины.

— Согласен, — кивнул Шведов и продолжил:

— Однако не в этом суть. Ты, насколько я помню, сносно владеешь чеченским?

— Ну, сносно — это сильно, — поправил я. — Понимаю разговорную речь, могу обиходные фразы произносить.

— Ага, — Шведов подмигнул мне. — А еще ты обучался в спецшколе с английским уклоном. Так что, насколько мне известно, довольно хорошо владеешь английским. Ну, прямо шпион!

— Откуда вы знаете про спецшколу? — удивился я. — Вы что, затребовали мое личное дело?

— Это неважно, — Шведов небрежно махнул рукой. — Так что там с английским?

— Разговорным владею сносно, — признался я, — читаю средненько, пишу вообще только со словарем — в грамматике дуб дубом.

— Ну и ладушки, — успокоил полковник. — Писать тебе вряд ли придется. Короче — мы пасем этого козла. Мало ли что? Вдруг он не тот, за кого себя выдает. Сейчас такое время — и под более солидной личиной проникают шпионы. Всех не проверишь. Он себе давно уже все оформил и выбил документы, необходимые для беспрепятственного передвижения в зоне боевых действий, готовился двигать уже неделю назад. Но наши выставили условие, так как одному туда соваться весьма рискованно, нужен человек, хорошо знающий местные обычаи, географию, короче — гид. Кроме того, он сам по-русски может общаться только с разговорником, хотя и коллекционирует нашу ненормативную лексику. Этот козел предпринимал какие-то телодвижения в плане самостоятельного поиска гида, однако наши быстро отмазали всех желающих заработать. Отправить с ним никого не можем — каждый человек на счету. Если с каждым журналистом отправлять по сотруднику, некому работать будет. Сейчас он сидит в «России», злой как черт и хочет куда-то там жаловаться. В принципе, ему ненавязчиво объяснили, что это бесполезно. Ну вот, собственно, и все. Сейчас приведешь себя в порядок, и поедем к нему.

— А он возьмет меня? — усомнился я. — Вдруг он заподозрит, что я ваш сотрудник?

— Если я не ошибаюсь, ему сейчас по барабану — сотрудник, не сотрудник, — Шведов закончил подчищать хлебом остатки яичницы и разлил по чашкам кофе. — Он торчит здесь лишних семь дней и ухватится за тебя, как за спасительную соломинку. Представишься специалистом-этнологом, хорошо знающим обычаи горских народов и географию Чечни. Вот, кстати, это тебе. — Шведов вытащил из-под стола «дипломат» и, раскрыв его, извлек кожаную автомобильную аптечку и пластиковую карточку. — Это твоя ксива и походный арсенал. По дороге объясню, как им пользоваться.

На карточке красовалась моя фотография с информацией о том, что я — Роберт Дэниел, корреспондент английской газеты «Гардиан».

— Ох ты! — воскликнул я. — Лихо! А откуда у вас моя фотография?

— А, какая разница, — уклончиво пробормотал Шведов. — Бери, пользуйся. Этому козлу объяснишь, что так вам будет безопаснее путешествовать: русского могут где-нибудь под горячую руку пустить в расход, а англичанина, рубь за сто, не тронут. Если будет интересоваться, где взял удостоверение, объяснишь, что купил на базаре. Он все равно будет запрашивать свой ИЦ и сразу выяснит, что никакого Роберта Дэниела в природе не существует. Так что — пусть лучше сразу тебе верит. Ну, марш в ванную, отправляемся через пятнадцать минут.

Спустя сорок пять минут я сидел в гостиничном номере и беседовал с белокурым дородным мужиком лет сорока, который беспрестанно лучился обаятельной улыбкой и пристально смотрел на меня серыми глазами, в коих не отслеживалось даже капельки доверия.

Звали его Тэд Прайс, моему приходу он действительно страшно обрадовался. Особенно, когда я сообщил, что знаю Чечню как свои пять пальцев, и вообще, Тэд оказался весьма обаятельным парнем.

Через шесть минут с начала разговора я не выдержал и выложил ему свою историю, сдав с потрохами замыслы ФСБ и проигнорировав вполне реальную возможность прослушивания нашей беседы коллегами Шведова: мне нужен был единомышленник, в таких делах нельзя играть втемную.

Выслушав меня, Тэд довольно долго молчал — думал. Затем он вздохнул и сообщил:

— Если это не легенда КГБ, то это просто ужасно, мой друг.

— ФСБ, — поправил я. — И никакая это не легенда. У меня язык бы не повернулся врать про такое!

— ФСБ — все равно КГБ, — махнул рукой Тэд. — Ну а если это не легенда, я постараюсь всячески помочь тебе, мой друг.

ГЛАВА 3

— Не дергайся, скотина! Стой спокойно! — скомандовал долговязый мужик с прыщавой рожей, закатив возмутившемуся было Тэду смачную оплеуху и сильно ткнув в спину стволом автомата, заставляя пошире раздвинуть ноги и опереться руками о крышу «Лендровера». Тэд не понимал, чего от него хотят, и, естественно, добросовестно упирался, ругаясь вполголоса английскими непечатными изречениями. — Вот, бля, настырный! Щас пристрелю, урод! — возмутился долговязый и еще разок ткнул журналистскую спину автоматом.

— Он не понимает по-русски — англичанин, — счел нужным вмешаться я. — Вы мне говорите, я буду переводить, — я безропотно стоял с другой стороны автомобиля и послушно держал руки на крыше, выражая всем своим видом крайнюю степень покорности.

— Ага, англичанин, — недоверчиво пробурчал прыщавый. — Принц Чарлз, бля.

— Да вы не волнуйтесь — мы сами отдадим вам все, что нужно, — пообещал я и успокоил Тэда:

— Они нас просто-напросто грабят, старина. Сопротивляться бесполезно — могут пристрелить.

— Черт-те что, — пробормотал Тэд, болезненно морщась и выгибая истыканную автоматом спину. — Я — британский подданный! Я — журналист с европейским именем! Тут же имеют место политические аспекты…

— Им аспекты по барабану, — терпеливо пояснил я. — Пристрелят, и все дела. Так что стой спокойно.

— Э-э, чего это вы там лопочете? — подозрительно уставился на меня худощавый прыщевладелец.

— Я же сказал — он по-русски не понимает, — повторился я, обращаясь к грабителю, и быстро осмотрелся. Перед носом нашей машины поперек шоссе стояла бежевая «шестерка». Сорок секунд назад она стремительно и коварно выпрыгнула из кустов, и я едва успел притормозить. Кроме прыщавого переростка, неподалеку находились еще двое мужиков среднего возраста. Умело разобравшись по обе стороны «жигуленка», они держали нас под прицелом короткоствольных «АКСУ».

— Господа! Мы — журналистская миссия из Лондона, — поспешил пояснить я, видя, что прыщавый продолжает хмуриться и нервно дергает бровью. — Отпустите нас, мы дадим вам по сто долларов и на этом будем считать инцидент исчерпанным.

— Хрен в сумку, — перебил долговязый и махнул соратникам. — Че там прикрывать — тачку шмонайте живее, а то поедет кто-нибудь.

Двое покинули свои позиции и резво забрались в салон нашей машины — начали потрошить сумки. Я почувствовал, как нехорошо екнуло в груди, — отчего-то мне шибко не понравилось, что грабители были без масок. Об убийствах на этом шоссе передавали в телепередачах еще до войны. Полагаю, что по прошествии полутора лет ситуация здесь совсем не улучшилась. Не было для этого предпосылок.

Долговязый выложил на капот содержимое карманов Тэда, развернул его спиной к машине (грамотный, скотина!) и перешел ко мне. Уфффф! Наконец-то, родной ты мой! Долго же я ждал этого. Я даже облегченно вздохнул — диспозиция складывалась чрезвычайно удачно. Теперь я покажу, на что способен.

Как только долговязый начал по-хозяйски шмонать мои нагрудные карманы, я чуток сместился вправо, прижимаясь плечом к его автомату, и двинул грабителя локтем в горло — он даже крякнуть не успел. Затем я для верности прислонил долговязого к задней дверце машины и рыбкой прыгнул в правую переднюю дверь на того, что сидел на переднем сиденье, перегнувшись через спинку, и ковырялся в чехольных сумках.

От резкого толчка второй бандит взвыл, и тут я одним движением свернул ему голову, отметив, как противно хрястнули шейные позвонки. Не давая опомниться третьему грабителю, расположившемуся на заднем сиденье, я резким движением руки врезал ему в кадык.

Все. Схватка окончилась со счетом три-ноль в нашу пользу.

— Что стоишь? — прикрикнул я на разинувшего рот Тэда. — Давай, тащи ублюдка из салона, сейчас все сиденье загадит! Тэд оторопело застыл на месте, хлопая глазами и судорожно вздрагивая ресницами: по всем признакам, через несколько секунд он выйдет из состояния шока и, если успеет, рванет к придорожной канаве.

— Тьфу, япона мать! — Я досадливо поморщился, выскочил из машины, обежал вокруг и выдернул конвульсивно вздрагивавшее тело третьего бандита наружу. Затем я освободил салон от присутствия второго тела и, приложив ладонь к бровям, обозрел окрестности. Приближения какого-либо транспорта пока не наблюдалось, хотя совсем недавно нам навстречу через каждые полминуты попадались разные машины. По-видимому, эти ребята высчитали цикличность движения транспорта и действовали по графику. Молодцы, ничего не скажешь.

Тэд благополучно добрался до канавы и, скрючившись на краю, начал возвращать обратно съеденные в обед сосиски с кетчупом.