На том, увы, откровения десятника и закончились.
      До слияния Еруслана с Волгой он не добрался: хан в сопровождении неизменного Назара и до странного малого конвоя (троих личных телохранителей), а также Мамут с десятком преданных челядинцев погнали караван дальше.
      Остальные, кто участвовал в погрузке, встали малым лагерем по-над Волгой и ждали сигнала Назарова рога. Мамут объявил, что дальше их должны встретить верные слуги русских царей, которым и будет передана казна. Ну а ежели вдруг случится что, Назар и подаст сигнал: в этом случае оставшийся отряд должен стремглав мчать на помощь.
      Однако все обошлось, на следующее утро хан с даргой благополучно прибыли обратно. Мамут еще раз упредил всех присутствующих о суровой каре за разглашение тайны и выдал каждому по три ефимка за верную службу.
      "...И понеже печалую не в доклад, а новости для, поелику доклад будет по казачьему реестру в срок. Который казак Андрюшка Кривой питие с нами третьим делил, поутру после того разговору Божьей волей помре. Сказаться никому не поспел, потому как почивал совместно с нами, а пойдя на двор, пал чрез юртину веревку, да и зашиб совсем башку. Хоронили без шуму болылова, потому как сам повинен..."
      Вот такая сказка получилась. Вопреки ожиданиям - без воровства подлого супротив могущественного сюзерена, зато с какими-то действительно сказочными сокровищами и приключениями.
      А в конце доноса, между делом, Пузо сообщил, что двумя днями ранее того часу, что он пишет сии строки, хан опасно занемог...
      Говорят, что, ежели через месяц не поправится, - помрет...
      Глава 3
      ...Итак, ваш покорный слуга очнулся от цветного коллапса, случившегося после коварного укола какой-то хитрой дрянью.
      Что это за дивное снадобье используют монахи для подобных целей? Я, в принципе, имею понятие о некоторых психотропных веществах определенного спектра - спасибо Профсоюзу, пришлось в свое время ознакомиться для практического применения. По типу воздействия это похоже на известные всем дурман, белену, белладонну или что-либо в том же духе, содержащее атропин и скополамин. Однако эффект "выхода" максимально смягчен: ни тебе характерной тяжести в черепе, ни тошноты с головокружением - очнувшись, чувствуешь себя как после здорового ночного сна накануне приятной поездки на пикничок с шашлыками. Может, в Калмыкии растет какой-нибудь особый гриб либо травка, не указанные в классификаторах? Надо будет поинтересоваться, коль скоро удобный момент представится.
      А представится он в том случае, ежели монахи вредоносные нас не укокошат после использования в каких-то своих целях и нам удастся с ними некоторым образом подружиться...
      В общем: очнулся, понюхал, послушал...
      Путы на конечностях, тряпка на голове, верблюд - очевидно, двугорбый и слегка некормленый, - Бо сопит рядом. Голововерчения после цветного коллапса, как уже упоминалось выше, отчего-то не было, как, впрочем, и тяжести в мышцах.
      А еще - вокруг просыпалась степь...
      Ноздри мои жадно втягивали просачивающийся сквозь тряпку сложный аромат омытых росой трав, слух ласкала беззаботная перекличка каких-то неведомых голосистых птах. Прелесть!
      Это хорошо, что мы угодили в передрягу в начале июня - в это время в степи очень даже недурственно, если не брать в расчет самый разгар гона у скорпионов, фаланг и всяких прочих степногадов. Бо сказал, что уже через месяц травы будут выжжены солнцем, над степью зависнет беспощадный зной, убивающий все живое, а к поселкам вплотную подступят пыльные бури.
      Да, кстати, - передряга! Несколько придя в себя, я решил привести мысли в порядок и на скорую руку принялся анализировать: а что же все-таки послужило причиной нашего теперешнего бедственного положения?
      Свадьба - вот отправной пункт. До свадьбы все было более-менее сносно: мы с Бо вели себя прилично, никого не задевали, гуляли себе, как полагается нормальным туристам. А инцидент с монахами приключился именно на свадьбе...
      - Будет тебе экзотика - не хуже верблюдов, - пообещал Бо вскоре после приезда. - Прям на месте, не выезжая из города. Погуляешь на настоящей калмыцкой свадьбе!
      Однако, не желая обижать Бо, сообщу вам по секрету: свадьба оказалась суррогатом.
      Дядя Бо (младший брат матери) выдавал замуж вполне самостоятельную и современную дочь - преподавателя автодорожного техникума. Жених вообще был нашим с Бо общим коллегой: капитаном внутренних войск, проходившим службу в отдельном батальоне, приткнувшемся где-то на Астраханском выезде.
      Никаких шатров, старинных плясок и национальных одежд. Железобетонная столовая швейной фабрики, что на краю города, аппаратура "Sony" с последними хитами MTV, тамада в мини-юбке, с микрофоном и дипломом филолога, гости в европейских костюмах, и никаких тебе намеков на архи (это такая молочная водка - я в книге читал) и целиком зажаренного на костре барашка. Вездесущий "Кристалл" вперемежку с болгарскими винами, ставропольские колбасы, цимлянские рыбные копчености, свадебный торт из Волгограда...
      А из всей экзотики, что была представлена, мне запомнилось следующее: красивая песня про степь на калмыцком языке, профессионально исполненная хмурой маленькой мадам в костюме от Валентине, калмыцкая девушка Саглара, волею случая оказавшаяся за столом со мной рядом, и... ну да - и те самые монахи числом семь.
      - Внедрение проходит успешно, - возбужденно сообщил я Бо ближе к вечеру, получше познакомившись со своей соседкой по столу и отчетливо почуяв ее женскую приязнь, невольно пробивавшуюся сквозь горделивое обличье. - Дама работает в Биде (этак местные товарищи обзывают администрацию - тамошний Белый дом). Может оказаться очень полезной. Хотя на вид неприступна - как скала.
      - Двоюродная сестра жениха, - буркнул Бо и, лениво зевнув, предупредил: - Разведена, на выданье. Ты поосторожнее - женят, пукнуть не успеешь. Или в степь вывезут и оставят. А еще хуже - шпионка окажется. Из Биде же. Тогда весь план п...дой накроется.
      - Понял, - по-своему интерпретировал я высказывание боевого брата. Завидки берут?
      - Я тебя предупредил, - благодушно рыгнул Бо. -Так что иди и подумай, бычий фуй. Если что - я рядом...
      А свадьба между тем проистекала по обычному сценарию, как две капли воды похожему на сюжет любого масштабного застолья на земле Российской - не углядел я там национальной изюминки, каковой стращал меня Бо. Отличная закусь, нормальное выпиво, люди всякие вперемежку - солидные откормленные товарищи в хороших костюмах и бедные сельские родственники в ярких рубахах начала 80-х, более шумные и непосредственные. Перекрывающие общий гул вкупе с музыкой микрофонные вопли тамады, духота, напоенная винными парами, звон бокалов, поздравления, тосты - в общем, все как положено.
      Часикам к одиннадцати все уже изрядно набрались, и моя неприступная администраторша несколько поутратила свой чопорный вид: раскраснелась, похорошела, в глазках чертенята запрыгали. И... вспотела. Жарко в зале, народу - куча, через каждые десять минут все ударно пляшут под "Беламор" младшенького Иглесиаса, дабы утрамбовать желудок для очередных поступлений. А я тоже от публики не отставал, дав себе слово в последующие три дня выезжать в степь на джипе и бегать до одурения, дабы сохранить форму. И разумеется, как и у каждого здорового мужика, моя пьяная мошонка сладко сжималась от близости двадцатипятилетней степной феи, общение с которой могло закончиться чем угодно.
      Улучив наконец момент, когда заводного Иглесичьего сынулю сменил задумчивый Стинг (видимо, пьяный диджей с диском обмишулился), я резво потащил свою соседку танцевать. С волнением изрядным обнял хрупкий стан, вежливо прижал к себе и принялся усиленно ее... нюхать.
      Чего это я, спрашивается? Думаете, ваш покорный слуга обонятельный маньяк? Да нисколечко! Это все отвязный хулиган Бо, чтоб ему пусто было.
      - Бабы? У-у-у... Бабы у нас страшные, - сообщил Бо, когда я перед поездкой поинтересовался, как у них там насчет "клубнички". - Желтые, узкоглазые, кривоногие, вонючие...
      - ???
      - Ну, жрут все время бараний жир, потому и воняют им, - без тени усмешки на лице пояснил Бо. - Ну ты ж Профессор, знаешь, наверно: что человек жрет, тем он и воняет.
      - Ты тоже все время баранину употребляешь, - напомнил я. - От тебя же не воняет!
      - Ну, ты ж меня не трахал, - мудро заметил Бо. - А как засадишь ей, так сразу и завоняет. И того... Ну, короче, - п...да у них поперек.
      - ???!!!
      - Я тебе говорю! Не слыхал раньше, что ли? Они все время на конях ездили, потому - так.
      - Брешешь как сивый мерин! - не поверил я в такую невозможную антропологическую вариацию. - Не может такого быть!!! Ну ладно - на коне. А когда пешком?
      - А когда пешком ходят - хлюпает, - невозмутимо сообщил Бо. - Потому специальные трусы из верблюжьей шерсти шьют. Так что - возьми парочку журналов. Придется тебе там дрочить...
      Я, конечно, информацию хулигана Бо подверг большущему сомнению и никаких журналов с собой брать не стал. Напротив, после такого несуразного заявления отчего-то загорелся желанием непременно сблизиться с какой-нибудь симпатичной калмычкой и самолично проверить все эти гадские инсинуации. Я хоть и реалист, но мнительный - чрезвычайно. Однако тут мы запросто обойдемся без протекции Бо - на такие дела мы и сами горазды!
      А потому, помимо всего прочего, я прихватил с собой кучу кондомов фашистской фирмы "Sico", опасаясь, что на месте таковых может не оказаться...
      Ну что вам сказать, дорогие мои? Бо - страшный врун. Толстый, противный, беззастенчивый враль.
      Неожиданно для себя я обнаружил в Элисте множество весьма привлекательных дам, с каждой из которых я бы с удовольствием и надолго уединился в степном шатре либо в каком-нибудь старозаветном алькове.
      Чопорная администраторша Саглара мне понравилась с первого предъявления: стройная, спортивная, где положено округлая, белокожая, с большими миндалевидными глазами и ярко очерченными красивыми губами, лишь едва тронутыми помадой. Ух!
      Пахла она хорошим парфюмом от "Yves Rocher" - осторожно касаясь носом ее волос, я не заметил никаких посторонних флюидов, хоть как-то подчеркивающих индивидуальность ее природного запаха.
      Зато явственно ощутил осторожную податливость дамы, плохо маскирующую тайное желание отбросить все нормы приличия и с разбегу прильнуть к моему могучему организму всеми своими выпуклостями и изгибами! И этот самый могучий организм, по ряду причин не вкушавший женской ласки в течение последней недели, мгновенно ответил на сей тайный зов.
      - Жарко здесь, - хрипло пробормотал я, с трепетом прислушиваясь к трению, периодически возникающему между предательской вспученностью в области моего гульфика и жесткой резинкой ее юбки. - Выйдем подышим?
      - Пошли, - с каким-то лукавым безразличием произнесла дама, пряча глаза. И опять я прочел в этом безразличии готовность к чему-то большему, нежели просто стремление побыстрее покинуть душный зал.
      "Вот оно! - победно констатировало мое либидо. - Начинаем налаживать интернациональную дрючбу!"
      На ярко освещенном крыльце фабричной столовой было людно, несмотря на то что тамада пять минут назад загнала всех куряк в зал для очередных поздравлений молодым.
      Куряки просочились потихоньку обратно: в животах полно, водка никуда не убежит, а поздравлять молодых уже наскучило - на крыльце им интереснее. Там можно по очереди вылезать в центр круга и рассказывать, какой ты весь из себя славный малый и как неправильно с тобой по жизни обошлись все подряд: система, начальство, соседи, друзья, общество, Природа-мать, наконец...
      Общались громко, преимущественно на калмыцком, оживленно жестикулируя, ухарски взвизгивая и обильно сдабривая россказни виртуозным матом разумеется, на языке большого брата.
      Презрительно глянув на витийствующих земляков, Саглара сморщила носик, дернула плечиком и в некоторой растерянности осмотрелась: для интеллигентной дамы, да еще и из Биде, дышать воздухом в такой суровой обстановке было вроде как неприлично.
      - Гхм, - сымитировал было я движение плечом в сторону толпы, всем своим видом выражая немедленное желание поправить матерщинников, дабы не смели выражаться в присутствии прекрасной дамы. - А ну-ка...
      - Куда ты! - зашипела Саглара, хватая меня под руку и быстренько стаскивая с крыльца. - Они же пьяные все!
      - Ну и что? - Молодецки расправив плечи, я тем не менее не препятствовал своей спутнице тащить меня по аллее куда-то в обход здания столовой. - Ваш верный рыцарь, королева красоты, готов вступить в бой с целым полком негодяев, дабы уберечь ваши прекрасные ушки от грубых слов невоспитанных мужланов.
      - Рыцарь... - смущенно потупилась Саглара, заворачивая за угол. - Этим деревенским только повод дай! Сказано же - пьяный калмык хуже танка!
      А за углом - глухомань. Торцевая стена столовой без окон, слегка вибрирующая от "низов", выдаваемых мощными колонками, мертвые фонари вдоль аллейки, торчащие из давно не стриженных шпалеров декоративного кустарника. И - луна, похотливо подмигивающая потухшим давным-давно кратером.
      В призрачном лунном свете губы Саглары почему-то серебристо блестели и жили на затененном лице как бы отдельной жизнью.
      - Волосы твои - золотые колосья пшеницы... -вкрадчиво сообщил я, осторожно привлекая девушку к себе и невесомо целуя ее макушку. Плечи ее слегка напряглись, но сопротивления не последовало - она как будто затаилась, выжидая, что же будет дальше. - Руки твои -виноградная Лоза. Аккуратно распрямив руку Саглары, тронул губами нежную ямочку локтевого сгиба, отчетливо источавшую французский аромат. Все правильно, они всегда тут мажут. - Ушки твои - хрустальный сосуд для прелестных слов... - Я ухватил губами мочку ее левого уха, слегка прикусил ее и, крепче прижав к себе даму, неуловимым движением расстегнул верхнюю пуговку ее блузки.
      - Ах! - выдохнула Саглара, невольно вздрагивая и передергивая плечами. - Щекотно...
      - Шея твоя прекрасна, как у лебедушки. - Я расстегнул вторую пуговку и поочередно поцеловал ямочки над ключицами. Дева робко взяла мою голову в ладони и в нерешительности застыла. - Грудь твоя - пышный бутон белой розы... - Расстегнув последнюю пуговку, я сноровисто запустил ручонку под лифчик, высвободил небольшую упругую грудь и, ухватив губами сосок, прошелся по нему кончиком своего языка.
      - Ой-й-й! - тихонько вскрикнула Саглара, сцепив ладошки на моем затылке. - Щекотно!
      Сосок пребывал в тонусе - вел себя не хуже, чем часовой на первом посту, у боевого знамени части.
      "Контроль, - подсказало мое либидо. - Одновременный массаж двух превалирующих эрогенных зон".
      - Бедра твои - волшебные сосуды райского наслажденья... - Высвободив второй сосок, я запустил шаловливые ручонки деве под юбку и принялся вовсю наминать аккуратную попку, одновременно производя губами манипуляции с ее твердыми сосками - не хуже сразу двух беби-сосунков, которых вдруг обуял лютый голод.
      - Ох-х-хх!!! - задохнулась дева, как будто ненароком опуская руку и прикасаясь к моему гульфику. - О-о-о!
      "Оп-па!!! - заорало мое либидо. - Пора приступать к сельхозработам! То есть - засаживать корень в лунку и бросать семя в благодатную почву".
      - Пора, - согласился я, легко подхватывая деву на руки и с бульдозерной мощью проламываясь сквозь декоративный кустарник к скудно освещенному луной подобию лужайки вокруг монументального тополя.
      - Не торопись, - прошептала Саглара, обвивая руками мою шею. - У нас вся ночь впереди...
      - Ага, - хрипло пробормотал я, опуская деву у тополя, лихорадочно расстегивая свои брюки и приспуская трусы. - Я не подведу - ты не волнуйся. Будет тебе ночь...
      - Ты торопишься! - заволновалась Саглара, когда я подхватил ее под коленки и, высоко вскинув, припечатал спиной к тополиному стволу. - Аи!
      - Р-р-р! - сказал я, ощущая, как мой твердокаменный фрагмент организма, метко угодив куда следует, застрял в преддверии райских врат, натянув прочную ткань шелковых трусиков. - Р-р! Р-р!
      -: Ты все испортишь! - огорченно прошептала Саглара. - Отпусти!
      - Ур-р! - не согласился я, методом тыка пытаясь нащупать обходные пути. Вот незадача-то! Дело в том, что моя постоянная подружка, желая побаловать меня эротикой, облачается в такие трусики, которые совершенно не мешают процессу: чуть сдвинул в сторонку - и привет. Вот я и попался привык, что поделать! - Щас, щас, -жарко пробормотал я, ставя свою драгоценную ношу на землю и богатырским движением разрывая ее трусики на две части. Это мой коронный номер - люблю, знаете ли,пару-тройку трусьев рвануть на досуге. Бодрит, знаете ли...
      - Аи! - вскрикнула от неожиданности Саглара. - Ты что - совсем?!
      - Ага, - кивнул я и, подвывая от переполняющего меня желания, опять подхватил даму под коленки, припечатал спиной к тополю и, навалившись на ее лоно, на секунду замер, ощутив, что мой фрагмент организма, налившийся необычайной силою, опять угодил в преддверие - на этот раз ничем не защищенное - и напрягся подобно тетиве лука, желающей как можно скорее спустить стрелу.
      Врун Бо, аи врун! Все там было в порядке, никаких антропологических изысков. Все там было просто восхитительно!
      - А где твой презерватив? - явно пересиливая себя, хрипло поинтересовалась Саглара, воспользовавшись этой томительной паузой перед стремительным натиском. - Ты что - про СПИД не слыхал?
      Ой-е-е! Вот так незадача! В курсе я насчет СПИДа. И презервативов кучу прихватил именно потому, что наслышан про этот самый пресловутый калмыцкий СПИД, который в свое время всколыхнул всю страну. Но кондомы свои на данное мероприятие не взял: как-то не подумал, что могут пригодиться. Бо, вредный обманщик, обещал экзотическое национальное блюдо с кучей ритуалов. Ну кто же мог предположить, что этак вот все обернется?!
      - Отпусти, - потребовала Саглара, напрягая ноги. -Отпусти же!
      Я отпустил - поставил ее на землю. Фрагмент организма тихонько утратил свою твердокаменность и удрученно повесил нос. Распаленное либидо мое куда-то спряталось, окаченное, словно ушатом ледяной воды, тревожной мыслью: а ведь минимальный контакт был! Сладкое соприкосновение с преддверием райских врат, суливших неземное блаженство... И что теперь?!
      - Трусишка зайка серенький, - усмешливо прошептала Саглара, одергивая юбку и выскальзывая из моих объятий. - Испугался, значит, СПИДа? Ай-я-яй! Рыцарь...Ладно. Это была шутка. Я тут рядом живу - пойду переоденусь, приму душ и вернусь. Ты иди, я быстро.
      - Я подожду здесь, - потерянно пробормотал я, отчасти Просто не желая двигаться с места, отчасти памятуя о том, что возвращение без дамы, с которой вышел подышать, может быть воспринято некоторыми не совсем пьяными соседями по столу неоднозначно. - Иди, я подышу...
      Проводив взглядом растворившуюся в молочном лунном мраке фигурку, я привалился спиной к тополиному стволу, застегнул брюки и сполз задницей на землю - неохота было вставать и куда-то идти.
      "Нет-нет, - успокаивал я себя. - Не может быть! Не может быть, чтобы такая красавица, такая интеллигентная, пышущая здоровьем дама... Нет-нет, лучше об этом не думать!"
      "Ой, чмо-о-о!!! - обиженно крикнуло откуда-то из недр простаты ущемленное либидо. - Ой, урод! Вот это ты опарафинился!"
      - Мудак ты, Эммануил, - ненавидяще проворчал я, жалея, что не могу от души заехать себе в дыню и пару раз крепко пнуть ногами в живот. - Что же вы так, сударь мой, - с гондонами-то? Ой, какой же мудак...
      В общем: горько, досадно и тревожно. Всех обманул: купил кучу резины и оставил в чемодане. Хоть бы один с собой прихватил - как говорится, для блезиру! И обидеться не на кого: сам во всем виноват. А ежели принимать во внимание тревожные угрызения по поводу СПИДа, то вообще - хоть становись на четвереньки и в унисон доносящимся из степи звукам выть начинай...
      Кстати, два слова о звуках. Вечер, надо вам сказать, был удивительно теплым и ласковым: хоть ложись прямо под тополем и ночуй. Торцевая стена по-прежнему вибрировала низами, но здесь, на заднем дворе, отчетливо прослеживались подчеркнутые прорывающейся сквозь бетон музыкой тишина и уединенность. Сверчки трещали в кустах, где-то рядом тихо ехала машина, откуда-то из степи доносился хищный крик какой-то большой птицы; возвещавшей о начале ночной охоты. И от этого крика, очень гармонично наложенного на мертвенно-бледный свет луны, на душе поневоле становилось как-то жутковато. Где-то рядом жила по своим законам дикая степь, со своими хищниками и тайнами, которые могли оказаться для постороннего смертельно опасными...
      "В степь вывезут и оставят" - так сказал Бо.
      Это не просто слова. У калмыков издревле и по сей день существует наказание, с их точки зрения, чрезвычайно жестокое и мало чем отличающееся от тривиального убийства. Сильно провинившегося в чем-то человека после полудня вывозят далеко в степь, отбирают все, до последней нитки, и просто оставляют одного. На ночь. Живи, гад, мы не станем тебя убивать!
      Вам, горожанам в седьмом поколении, это может показаться вполне даже гуманным, не правда ли? Может быть, может быть. Однако народная статистика утверждает, что из ста наказанных таким вот образом назад возвращаются три с половиной человека. Это, конечно, больше, чем один процент, и внушает некоторую надежду. Но, согласитесь, отбросив всякие условности, можно просто сказать, что такой способ наказания - обычная смертная казнь. Из числа повешенных в давние времена по приговору официального суда тоже ведь кто-то выживал: то ли веревки дрянные были - рвались в самый неподходящий момент, то ли внезапная амнистия по случаю именин наследника престола...
      Да, где-то .в степи кричала птица, кто-то там тявкал и выл непонятными голосами, нагоняя жути. И ввиду этого опасного в своей неизведанности соседства здесь, под тополем, да за двухметровым забором, было как-то по особенному уютно. Приходите, волкодлаки, я вас чаем угощу! Ешьте того, кого после полудня вывезли в степь и оставили. А до меня вам не добраться. Я - в безопасности...
      - Все нормально, - окончательно подпав под очарование южной ночи, резюмировал я. - Не может такая дама - и со СПИДом. Хоть режьте меня, не может такого быть! Пошутила - сама сказала. Я бы это дело сразу рассмотрел. А что не вышло с первого раза, тоже вполне решаемый вопрос. Правильно она сказала: у нас впереди вся ночь. И плюс вся предстоящая неделя как минимум. Вот сейчас вернется, посидим еще пару часиков, а потом...
      На этом текущее планирование закончилось: на аллее откуда-то возникли лишние.
      Между нами - я отнюдь не дурак насчет своевременно обнаружить подкрадывающегося противника. Если бы в известный период своей жизнедеятельности не обладал этим качеством, вряд ли сейчас имел бы удовольствие с вами общаться. Но этих, к стыду своему, - упустил.
      Это были семеро буддистских монахов: гладко лысые, как страусовы яйца, в накидках через плечо, а один вообще - с посохом. Собственно, они и не крались: просто я ожидал появления Саглары со стороны парадного крыльца и сосредоточил внимание именно в этом направлении. А в принципе, совсем ничего такого не сосредоточивал - расслабился, слегка пьян был и отнюдь не расположен к военным действиям.
      Лысые же, судя по всему, просочились откуда-то с черного хода и тихонько подошли сзади. И угадайте с трех раз, кто с ними был? Правильно возьмите с полки булку с маком!
      Мой боевой брат - Бо.
      Эта живописная группа, хорошо подсвеченная луной, остановилась на аллее неподалеку от места моего восседания, и один из монахов, по моему разумению, их предводитель (это у него посох был, вот я и решил: у кого дрын, тот и главный!), принялся негромко разговаривать с Бо.
      Заметив Бо, я хотел было сообщить о своем присутствии, но вовремя сообразил, что это будет не совсем корректно, а для меня где-то даже и неловко. Зачем мужик уединился на заднем дворе и сидит задницей на земле, будучи в хорошем костюме? Прячется, шпионит или еще каким непотребством развлекается? Нет уж, посижу немножко еще - меня под тополем с их места стояния не видать. К тому же интерес разбирает. Откуда монахи? Почему - Бо?
      Собственно, против монахов я ничего не имел. Днем раньше, проезжая по Элисте, я видел из окошка джипа троих: в краснокирпичных шерстяных накидках, с бритыми наголо черепами. Я живо заинтересовался этим явлением и попросил Бо организовать мне встречу с данными товарищами, пусть даже за деньги. Они наверняка обучались где-то в горах Тибета - доморощенному почитателю даосов и прочей восточной экзотики есть о чем потолковать с такими людьми.
      - Обязательно, - ответил Бо в своей обычной манере. - Они тебя наголо обреют, разденут, накинут одеяло это свое оранжевое. И попрете вы пешочком по степи - до самого Тибета. А скорпионы будут вас в жопу жалить. За...бись!
      Так что монахи - это для Элисты норма. Но! С самого начала на свадьбе их не было. Они пришли только что. Для отправления каких-либо ритуалов религиозного характера - поздновато. Все гости пьяны, кроме непотребного богохульства, ничего из этого не получится. Раньше надо было!
      Теперь: почему - Бо? Он просто гость. Если нужно решить вопросы, допустим, о проведении каких-либо ритуалов в течение завтрашнего дня, договариваться нужно с родителями молодых или как минимум с тамадой. И уж конечно - не на заднем дворе, где нет ни одного фонаря и даже не на что сесть!
      Донельзя заинтригованный, я с крайней осторожностью подсеменил гусиным шагом к линии декоративного кустарника, выбрал место, удобное для наблюдения, и прислушался.
      Ну и ничего хорошего из этого не вышло. Товарищи в накидках общались с Бо на его родном языке, на котором я мог успешно поздороваться, спросить, как дела, и обозвать кого-нибудь свиньей. Точнее сказать, общался дядька, особо помеченный наличием дрына, а остальные стояли полукругом и почтительно сохраняли молчание. Черепа монахов таинственно отсверкивали в морговском свете луны, говор их старшины завораживающе журчал, как родник в горах Тибета, низкими горловыми переливами булькая на немногочисленных гласных.
      В общем, ни слова я не понял, но по интонации было ясно, что старшина монахов настойчиво склоняет Бо к чему-то такому, что для моего боевого брата было совсем неприемлемо.
      Бо неуверенно возражал, сердился и одновременно был каким-то сконфуженным - в таком состоянии я этого медведя еще ни разу в жизни не видел! То ли он и сам слегка подзабыл родную речь (поскольку давно живет среди русских), то ли не вполне поспевал за мыслью собеседника, язык которого имел некоторые расхождения с калмыцким: Бо, по-детски склонив голову набок, внимательно вслушивался в гортанный клекот бритого служителя культа и периодически смущенно разводил руками: нет, вы, конечно, правы, хлопцы, но извиняйте - не согласный я, и все тут!
      - Надо же - божьи люди, а такие настырные, - укоризненно прошептал я, аккуратно сдавая назад. Пора возвращаться - торчать тут далее нет смысла. Все равно ничего не понимаю, да и моя несостоявшаяся любушка вот-вот подойти должна.
      В этот момент Бо вдруг глухо замычал, как-то заторможенно принялся тереть лицо ладонями и стал медленно оседать: двое монахов незамедлительно подхватили его под руки.
      Ни секунды не раздумывая, я обожравшейся кошкой махнул через декоративный кустарник и метнулся к месту событий.
      - Что?! - рявкнул я, пытаясь отстранить добровольных помощников. Сердце?!
      Помощники отстраняться не желали: они крепко держали Бо под руки и, как мне показалось, собирались его куда-то тащить.
      - Твой друг выпил много вина, - с сильным акцентом сообщил мне главный лысый. - Ему нехорошо. Мы ему поможем.
      - Мой друг предпочитает водку, - буркнул я, грубо отталкивая помощников - вот ведь настырные попались! -И помощь ваша не нужна - со своим другом я разберусь сам. Отвалите, я сказал!
      - Про... уходим... отсюда, - невнятно пробормотал Бо, заметив наконец мое присутствие. - Они... Быстро!
      - Ему плохо, - ласково повторил старшина монахов. И этак по-дружески хлопнул меня по плечу.
      - Аи! - Почувствовав легкий укол, я дернулся назад. Не ожидал такого низкого коварства, не готов оказался! Ну кто бы мог подумать: семеро против одного, расклад по всем статьям в их пользу...
      - Иди. Мы ему поможем. Он сам не понял, что сказал! - каким-то тягучим голосом сказал лысый с посохом, начиная вдруг медленно расплываться в лице.
      - Н-на! - чуть запоздало отреагировал я, качнувшись вперед и мощно бия кулаком в голову главного мерзавца.
      "Бац!" - а попало кому-то другому!
      Голова обладателя посоха куда-то пропала, на ее месте оказались две другие: товарищи рангом пониже с непостижимой ловкостью заслонили своего предводителя, встревая между мной и им, хотя это стоило одному из них как минимум перелома челюсти - по моей поверхностной оценке. Краем глаза я отметил, что остальные монахи грамотно распределились за моей спиной, образовав полукруг.
      - Ар-р-р!!! - взревел я, мощно лягнув левой ногой назад, и, вырываясь из крута, с разворота рубанул ребром ладони, целя наудачу в первое попавшееся горло.
      "Хрусть!" - чья-то грудная клетка промялась под моей подошвой, вместо горла в зону действия ребра ладони попал подбородок - но тоже вышло неплохо, с качественным таким чмоком и последующим болезненным вскриком.
      - О-о! - А дальше получилась уж вообще полнейшая дичь. Монахи куда-то поплыли, стремительно раздуваясь вширь и покрываясь радужной пленкой наподобие бензина на воде, аллея заструилась ввысь, извиваясь, как американские горки, голос мой превратился в низкий протяжный бас...
      А потом все смешалось в разноцветную карусель, образуя передо мной какой-то трубчатый туннель с калейдоскопически оформленными стенами, в который я радостно нырнул, забыв про Бо и вообще про все земные дела...
      * * *
      ...Приподнявшись на локтях, хан всмотрелся в источавшие печаль понурые спины своих верных телохранителей. За спинами расплывающимися контурами маячили высокие шапки знатных родственников, подвергшихся унизительной процедуре отлучения от Повелителя в последние часы его пребывания в Нижнем Мире.
      Вспомнилась вдруг каменная спина Сульдэ, явившаяся во сне в начале прошлой луны...
      Вот так откровения духовного порядка, ниспосланные свыше, неожиданно находят свое воплощение в привычных нам земных явлениях.