Ко­гда они сно­ва вы­шли в ка­мен­ный ла­би­ринт, их от сте­ны ту­ма­на от­де­ля­ло рас­стоя­ние лишь в два ки­ло­мет­ра.
      — Нам по­на­до­бит­ся ми­нут де­сять, что­бы вы­брать­ся из кам­ней и ме­ст­ных те­че­ний. Там мы возь­мем курс на Якор­ную Ла­пу, и все бу­дет в по­ряд­ке, — ска­зал Бил­ли, за­кла­ды­вая та­кие ви­ра­жи на яли­ке, что Ку­ойл мог толь­ко до­га­ды­вать­ся о том, ку­да они на­прав­ля­ют­ся.
      — Вот на эти кам­ни Ку­ой­лы на­прав­ля­ли ко­раб­ли, — про­кри­чал он.
      Ку­ой­лу по­ка­за­лось, что он по­чув­ст­во­вал, как под дни­щем яли­ка дви­жет­ся мощ­ный по­ток те­че­ния, омы­ваю­ще­го ска­лы. Он стал смот­реть в во­ду, буд­то на­де­ясь раз­гля­деть там за­то­п­лен­ные ос­то­вы ко­раб­лей. Они обош­ли рас­трес­кав­ший­ся ка­мень, ко­то­рый Бил­ли на­звал Ло­вец.
      — Это по­то­му, что, ко­гда лю­ди что-ни­будь те­ря­ли, ну, на­при­мер, по­плав­ки или ве­рев­ки, все это не­по­нят­ным об­ра­зом ока­зы­ва­лось на­мо­тан­ным или на­це­п­лен­ным на этот ка­мень. На­вер­ное, ка­кое-то вих­ре­вое те­че­ние стя­ги­ва­ло к не­му все ве­щи.
      — На нем и сей­час что-то есть. Ка­кой-то ящик, — ска­зал Ку­ойл. — По­го­ди, Бил­ли. Это че­мо­дан.
      Бил­ли под­вел ялик к кам­ню, во­круг ко­то­ро­го бур­ли­ла во­да, и про­тя­нул Ку­ой­лу крюк с ру­ко­ятью.
      — Толь­ко да­вай по-бы­ст­ро­му.
      Че­мо­дан за­це­пил­ся на са­мом вер­ху кам­ня, по­пав ту­да с ухо­дя­щим при­ли­вом. Он сто­ял на не­боль­шом вы­сту­пе, буд­то кто-то спе­ци­аль­но его ту­да по­ста­вил. Ку­ойл под­це­пил его за ве­ре­воч­ную руч­ку и дер­нул на се­бя. Че­мо­дан ока­зал­ся тя­же­лым и под сво­им ве­сом сва­лил­ся в во­ду. Ко­гда он всплыл на по­верх­ность, Ку­ойл сно­ва под­це­пил его крю­ком и под­та­щил бли­же. В кон­це кон­цов он про­тя­нул ру­ку и схва­тил че­мо­дан за руч­ку. С тру­дом под­нял его из во­ды в лод­ку. Бил­ли мол­ча управ­лял яли­ком, про­во­дя его ме­ж­ду кам­ня­ми.
      Ко­жа, из ко­то­рой был сде­лан че­мо­дан, ста­ла чер­ной от мор­ской во­ды. Он вы­гля­дел до­воль­но до­ро­го, но на нем по­че­му-то бы­ла ве­ре­воч­ная руч­ка. В этом не­со­от­вет­ст­вии бы­ло что-то зна­ко­мое. Ку­ойл по­пы­тал­ся от­крыть за­мок, но он не под­дал­ся. По­том их на­крыл ту­ман. Гус­той, клу­бя­щий­ся, по­гло­щав­ший все на сво­ем пу­ти. Да­же фи­гу­ра Бил­ли, си­дев­ше­го на кор­ме яли­ка, по­блед­не­ла и при­об­ре­ла ка­кой-то по­тус­то­рон­ний вид. Про­стран­ст­во ис­чез­ло. Не ста­ло ни го­ри­зон­та, ни не­ба.
      — Бо­же, Ку­ойл, да ты за­прав­ский ма­ро­дер! С этой ост­ро­гой ты стал на­стоя­щим Ку­ой­лом.
      — Он за­перт. Нам при­дет­ся от­крыть его, ко­гда мы вер­нем­ся.
      — Это мо­жет слу­чить­ся не ско­ро, — от­ве­тил Бил­ли. — Нам при­дет­ся ори­ен­ти­ро­вать­ся по за­па­ху. Мы еще не со­всем вы­шли из ка­мен­ной гря­ды, так что нам при­дет­ся ка­кое-то вре­мя здесь по­си­деть. По­ка не раз­вид­не­ет­ся.
      Ку­ойл вгля­ды­вал­ся в ту­ман, по­ка у не­го не за­бо­ле­ли гла­за, но он все рав­но ни­че­го не уви­дел. Его по­сте­пен­но ох­ва­ты­ва­ло бес­по­кой­ст­во, ка­кой-то лип­кий страх пе­ред не­ви­ди­мым. При­зрач­ная не­из­вест­ность, с от­тен­ком вос­по­ми­на­ния о пи­ра­тах Ку­ой­лах. В его фан­та­зи­ях ожи­ли пред­ки, чья гряз­ная кровь тек­ла в его жи­лах. Они уби­ва­ли тер­пя­щих бед­ст­вие, то­пи­ли сво­их не­же­лан­ных де­тей, дра­лись и кри­ча­ли. Раз­де­лен­ные на пря­ди бо­ро­ды и све­чи, за­кре­п­лен­ные в во­ло­сах. Ост­рые пи­ки, за­ка­лен­ные в ко­ст­рах.
      По пра­во­му бор­ту не­ожи­дан­но поя­вил­ся ка­мень, ог­ром­ная баш­ня в клу­бя­щем­ся па­ру.
      — Ага, все пра­виль­но. Это Дом-Ка­мень. Те­перь нам пря­мо. Мы ско­ро по­чув­ст­ву­ем за­пах ды­ма из Якор­ной Ла­пы, и то­гда уже бу­дет про­ще.
      — Бил­ли, мы ви­де­ли Дом-Ка­мень по до­ро­ге к ост­ро­ву. Он ед­ва вы­со­вы­вал­ся из во­ды, а эта шту­ко­ви­на про­сто ог­ром­ная. Не мо­жет быть, что­бы это был один и тот же ка­мень.
      — Это он и есть. Сей­час он сто­ит вы­ше над во­дой по­то­му, что от­лив, да еще ка­жет­ся боль­ше из-за ту­ма­на. Это та­кая оп­ти­че­ская ил­лю­зия. Из-за нее те­бе про­стая ло­доч­ка по­ка­жет­ся на­лив­ным тан­ке­ром.
      Лод­ка ти­хо сколь­зи­ла сквозь бе­ле­сую мглу. Ку­ойл ух­ва­тил­ся за бор­та и пре­дал­ся от­чая­нию. Бил­ли ска­зал, что чув­ст­ву­ет за­пах ды­ма из пе­чей Якор­ной Ла­пы, в пят­на­дца­ти ми­лях от них по пря­мой, и еще один. За­пах смер­ти и раз­ло­же­ния.
      — Не нра­вит­ся мне эта вонь. Буд­то ки­та вы­бро­си­ло на бе­рег, и он про­ле­жал там три не­де­ли на жа­ре. По­хо­же, она ста­но­вит­ся все силь­нее. Мо­жет, где-то в ту­ма­не плы­вет мерт­вый кит. Слу­шай вни­ма­тель­но, дол­жен быть звон ко­ло­ко­ла с буя воз­ле Ба­ра­на и Яг­нен­ка. В та­ком ту­ма­не лег­ко про­плыть ми­мо вхо­да в бух­ту.
      Где-то че­рез час Бил­ли ска­зал, что слы­шит шум бе­ре­га, вол­ны, раз­би­ваю­щей­ся о ка­мень. По­том из ту­ма­на по­ка­за­лась па­ра кам­ней с ост­ры­ми вер­хуш­ка­ми. Сгу­ща­лись су­мер­ки.
      — Вот это да! — ска­зал Бил­ли Прит­ти. — Это же Спи­цы! Нас ма­лость снес­ло на вос­ток от Якор­ной Ла­пы. Но мы не­да­ле­ко от бух­ты От­чая­ния. Ну, что ска­жешь? Мы мо­жем по­до­ж­дать тут, по­ка не рас­се­ет­ся ту­ман. А по­том по­плы­вем к бе­ре­гу. Там, в бух­те От­чая­ния, был слав­ный рес­то­ран­чик. Ну-ка, по­смот­рим, не за­был ли я, как ту­да вой­ти. Я не хо­дил в эту бух­ту по во­де с тех пор, как был маль­чиш­кой.
      — Ра­ди бо­га, Бил­ли, да тут же пол­но кам­ней!
      Из ту­ма­на вы­плы­ва­ла еще од­на тем­ная мас­са. Но Бил­ли знал, что де­лал. Он вспом­нил ста­рый сти­шок, со­хра­нив­ший­ся еще с тех вре­мен, ко­гда бед­ные мо­ря­ки не зна­ли карт и ори­ен­ти­ро­ва­лись по па­мя­ти, без ком­па­сов и бу­ев.
 
Слу­шай мо­ряк: как до Спиц до­п­лы­вешь.
Бух­ту От­ча­я­нья на за­па­де най­дешь.
За Спи­цы лод­ку за­ве­ди,
Уви­дишь Баш­мак Ста­ри­ка, по­до­ж­ди.
За паль­цем боль­шим ты уще­лье най­ди.
Там уз­ко, смот­ри и ти­хо иди.
 
      Ста­рик вы­вел ялик за Спи­цы и по­шел впе­ред, по те­че­нию и ухо­дя­ще­му при­ли­ву.
      — На са­мом де­ле мож­но по-раз­но­му ис­кать на­прав­ле­ние: слу­шать шум при­боя, кри­чать и ждать, как бы­ст­ро при­дет эхо, от­ра­зив­шись от скал, оп­ре­де­лить си­лу те­че­ния под то­бой. Или при­ню­хать­ся к за­па­хам бух­ты. Мой отец мог уз­нать ты­ся­чи за­ко­ул­ков по­бе­ре­жья толь­ко по за­па­ху.
      Ок­руг­лая вы­пук­лость кам­ня, вы­сту­паю­щая над во­дой, плеск во­ды о кор­му, ее вя­лое жур­ча­ние воз­ле кам­ня. Ку­ойл с изум­ле­ни­ем ус­лы­шал звук за­хлоп­нув­шей­ся ав­то­мо­биль­ной две­ри, за­тем стар­те­ра и, на­ко­нец, отъ­ез­жаю­щей ма­ши­ны. Ему по-преж­не­му бы­ло ни­че­го не вид­но. Че­рез ми­ну­ту сквозь ту­ман на­чал про­би­вать­ся сла­бый свет, и Бил­ли вы­брал­ся из лод­ки и стал кре­пить швар­то­вы на тум­бе.
      — Эта вонь идет от че­мо­да­на, — ска­зал он.
      — На­вер­ное, ис­пор­ти­лась ко­жа, — пред­по­ло­жил Ку­ойл. — Как да­ле­ко до рес­то­ра­на? Я не хо­чу бро­сать его здесь.
      — Да тут пря­мо, че­рез до­ро­гу. Ле­том сю­да при­ез­жа­ют ту­ри­сты с ка­ме­ра­ми. Си­дят здесь дня­ми на­про­лет и смот­рят на во­ду, буд­то это ка­кой-то ди­ко­вин­ный зверь, от ко­то­ро­го не ото­рвать глаз.
      — Ты бы их по­нял, ес­ли бы сам жил где-ни­будь в Сад­бе­ри или Нью-Джер­си, — ска­зал Ку­ойл.
      — Все, при­шли. Я чув­ст­вую за­пах рас­ти­тель­но­го мас­ла силь­нее, чем вонь из твое­го че­мо­да­на. Слу­шай, не вно­си его внутрь.
      Кли­ен­тов не бы­ло, и офи­ци­ант­ка вме­сте с по­ва­ри­хой уют­но си­де­ли за сто­ли­ком, вы­вя­зы­вая кру­жев­ные сал­фе­точ­ки. В ком­на­те пах­ло све­жим хле­бом. Они вы­пе­ка­ли его для сле­дую­ще­го дня.
      — Де­воч­ки, мы уми­ра­ем с го­ло­ду, — ска­зал Бил­ли.
      — Шки­пер Бил­ли! Как вы ме­ня на­пу­га­ли, поя­вив­шись из это­го ту­ма­на.
      По­ва­ри­ха от­ло­жи­ла вя­за­ние и по­до­шла к дос­ке, ис­пи­сан­ной мел­ком.
      — Вот что у нас сей­час есть, — ска­за­ла она, сти­рая «фи­ле трес­ки» и «ужин с кре­вет­ка­ми». — Есть жа­ре­ный каль­мар и кот­ле­ты. Слы­шал о ло­се, ко­то­ро­го до­был Рэй­ли? Так вот, мы сде­ла­ли из не­го фарш, и се­го­дня ут­ром я при­го­то­ви­ла кот­ле­ты в со­усе. По­лу­чи­лось очень вкус­но. Пю­ре бу­де­те? — Она бы­ла вся вы­чер­че­на вер­ти­каль­ны­ми ли­ния­ми: склад­ки на ли­це, склад­ки на тем­ной юб­ке.
      При­сло­нив­шись к сте­не и за­жав в зу­бах зу­бо­чи­ст­ку, Бил­ли раз­го­ва­ри­вал по те­ле­фо­ну с Тер­том Кар­дом.
      — Мы тут с Ку­ой­лом в бух­те От­чая­ния, за­стря­ли из-за ту­ма­на. Ес­ли ты под­ве­зешь нас до Якор­ной Ла­пы, я ос­тав­лю лод­ку тут. Его ма­ши­на ос­та­лась там, и я ос­та­вил свой гру­зо­вик у при­ча­ла. Ага. Я за­бе­ру ее зав­тра. Тут у нас Ку­ойл по­доб­рал че­мо­дан с Лов­ца. Не зна­ем. Он за­крыт. Ты смот­ри ез­жай по-ти­хо­му, тут силь­ный ту­ман. То­ро­пить­ся не на­до, мы тут бу­дем ужи­нать. Ага. Нет, она сде­ла­ла кот­ле­ты из ло­ся Рэй­ли. А, я ей ска­жу.
      Ку­ойл за­ка­зал каль­ма­ров и руб­ле­ный лук. Каль­ма­ры бы­ли фар­ши­ро­ва­ны кро­шеч­ны­ми кре­вет­ка­ми и уло­же­ны на блю­да с мор­ской пет­руш­кой. Офи­ци­ант­ка при­нес­ла им го­ря­чие ру­ле­ты с мас­лом и дже­мом из мит­чел­лы.
      По­ва­ри­ха вы­гля­ну­ла из кух­ни.
      — Я тут при­го­то­ви­ла для Рэй­ли клец­ки с фи­ни­ка­ми, по ста­рин­но­му ре­цеп­ту, Шки­пер Бил­ли. У ме­ня их по­лу­чи­лось до­воль­но мно­го. Не хо­ти­те уго­стить­ся?
      — Хо­чу. Терт Кард со­би­ра­ет­ся за на­ми за­ехать. Так он то­же хо­чет кот­лет, за­брать с со­бой. Ес­ли, ко­неч­но, у те­бя их хва­тит.
      И они ели клец­ки с фи­ни­ка­ми с ка­п­лей ро­мо­во­го со­уса и пи­ли ко­фе.
      — Я хо­чу от­крыть че­мо­дан, — ска­зал Ку­ойл.
      — Ну что, ма­ро­дер, толь­ко и ду­ма­ешь, что об этом чер­то­вом че­мо­да­не? Да­вай, иди от­кры­вай. Под­день за­мок вил­кой или про­сто сбей кам­нем. На­де­юсь, там бу­дет пол­но со­кро­вищ ост­ро­ва При­сталь­ный. — Бил­ли под­нял па­лец, что­бы ему при­нес­ли еще чаю.

***

      Ку­ойл по­ста­вил че­мо­дан у един­ст­вен­но­го фо­на­ря на при­ча­ле. На­шел ку­сок тру­бы и стал сби­вать им за­мок. Тру­ба зве­не­ла, уда­ря­ясь о мед­ную бляш­ку. За­мок не под­да­вал­ся. Ку­ойл ог­ля­нул­ся в по­ис­ках че­го-то бо­лее тон­ко­го, вро­де от­верт­ки или ста­ме­ски, но во­круг не бы­ло ни­че­го, кро­ме кам­ней и би­то­го стек­ла. Ра­зо­злив­шись, он раз­мах­нул­ся и уда­рил по зам­ку изо всех сил. Раз­дал­ся ме­тал­ли­че­ский треск, че­мо­дан рас­пах­нул­ся, об­дав его вол­ной уду­шаю­щей во­ни.
      В све­те фо­на­ря он уви­дел раз­би­тый глаз, сплю­щен­ное ли­цо и по­кры­тые за­пек­шей­ся кро­вью усы Бай­о­не­та Мел­вил­ла. На при­стань опус­тил­ся сту­де­ни­стый ужас.

      — У Аг­нис му­же­ст­вен­ное серд­це, да, она та­кая, — го­во­ри­ла Мэ­вис Бэнгз До­ун, ко­гда те­туш­ка вы­шла, взяв с со­бой сан­ти­метр и блок­нот. — Она сме­лая и управ­ля­ет­ся со всем как муж­чи­на. Это все из-за то­го, что она жи­ла в Шта­тах. Там все жен­щи­ны та­кие сме­лые. Ви­де­ла, ка­кая она спо­кой­ная? А ее пле­мян­ни­чек рас­пол­зся, как кваш­ня. Ну, ко­гда он го­ло­ву-то на­шел. Он еще то­гда два дня не мог за руль сесть, так он был шо­ки­ро­ван. Да я са­ма бы­ла шо­ки­ро­ва­на. А тут еще эти, из по­ли­ции, при­хо­ди­ли, во­про­сы за­да­ва­ли. Бед­ная Аг­нис! Тут еще вот что: она ведь Хамм, но и Ку­ойл в то же вре­мя. Са­ма слы­ша­ла, ка­кие о них хо­дят ис­то­рии, до­ро­гу­ша. Вот Омонд, мой бед­ный муж, он их хо­ро­шо знал. Он сам-то из Бе­зы­мян­ной бух­ты, это там, за Пе­ре­вер­ну­тым мы­сом. А это со­всем не­да­ле­ко от мы­са Ку­ой­лов. Эта их ма­лыш­ка то­же на­стоя­щая Ку­ойл. Как бу­ек в штор­мя­щем мо­ре.
      До­ун поч­ти не слы­ша­ла ее. Ка­ж­дый раз, как толь­ко гру­зо­вик Аг­нис отъ­ез­жал от мас­тер­ской, До­ун са­ди­лась за элек­трон­ную пи­шу­щую ма­шин­ку. Ра­ди это­го ей ино­гда при­хо­ди­лось по­дол­гу за­дер­жи­вать­ся на ра­бо­те. Она пи­са­ла пись­мо за пись­мом.

      «Ува­жае­мые гос­по­да,
      ме­ня ин­те­ре­су­ет ва­кан­сия про­дав­ца ав­то­мо­би­лей в Ва­шей фир­ме. Не­смот­ря на то что сфе­ра мо­ей про­фес­сио­наль­ной дея­тель­но­сти ка­са­ет­ся мо­ре­пла­ва­ния и су­до­ход­ст­ва…»

      «Ува­жае­мые гос­по­да,
      я пи­шу Вам в от­вет на Ва­шу рек­ла­му о при­гла­ше­нии к со­труд­ни­че­ст­ву ис­па­но­го­во­ря­ще­го слу­жа­ще­го. К со­жа­ле­нию, я не го­во­рю по-ис­пан­ски, но у ме­ня есть об­ра­зо­ва­ние ин­же­не­ра в об­лас­ти су­до­ход­ст­ва и мо­ре­пла­ва­ния. Я го­то­ва сме­нить свое ме­сто жи­тель­ст­ва. Я при­ла­гаю…»

      Мэ­вис Бэнгз про­дол­жа­ла го­во­рить:
      — Вот смот­ри: од­на жен­щи­на ры­ба­чи­ла бок о бок со сво­им му­жем. Это мис­сис Баг­гит. Она ос­тав­ля­ла де­тей со сво­ей се­ст­рой и от­прав­ля­лась в мо­ре. Го­во­рят, она бы­ла силь­на, как муж­чи­на. Сей­час мис­сис Баг­гит да­ле­ко не хо­дит, толь­ко до бель­е­вой ве­рев­ки. Она стра­да­ет не­дер­жа­ни­ем, она са­ма так го­во­ри­ла. Не мо­жет удер­жать свои во­ды. Ну, ко­гда вста­ет, каш­ля­ет или сме­ет­ся. Вот про­бле­ма! Они пы­та­лись уго­во­рить ее на ка­кие-то уп­раж­не­ния, ну, зна­ешь, пус­тить струю, по­том ос­та­но­вить­ся, пус­тить, ос­та­но­вить­ся. Она го­во­рит, что от них ни­ка­ко­го тол­ку, толь­ко до­маш­ние за­ме­ти­ли, что, ко­гда она в туа­ле­те, к две­рям под­бе­га­ет их со­ба­ка и на­чи­на­ет се­бя как-то стран­но вес­ти. Да, ко­неч­но, она очень пло­хо пе­ре­не­сла смерть сво­его стар­ше­го, Джей­со­на. Он был та­ким же, как Джек. Уп­рям­цем! Ни­че­го ему нель­зя бы­ло ска­зать! Как ты ду­ма­ешь, До­ун, это мис­сис Мел­вилл сде­ла­ла? Для ко­то­рой мы так ста­ра­тель­но ши­ли обив­ки из рос­кош­ной го­лу­бой ко­жи? Ну, от­ре­за­ла ему го­ло­ву? Пле­мян­ник Аг­нис го­во­рит, что они ла­ди­ли друг с дру­гом как кош­ка с со­ба­кой. Ссо­ри­лись и вы­пи­ва­ли. Жен­щи­на — и вы­пи­ва­ла! А как они уе­ха­ли и не рас­пла­ти­лись с Аг­нис за ту ра­бо­ту, ко­то­рую она сде­ла­ла? Ну ко­неч­но, те­перь-то по­нят­но, что это она уе­ха­ла и не рас­пла­ти­лась. Но от­ре­зать го­ло­ву муж­чи­не и по­ло­жить ее в че­мо­дан, это про­сто не­ве­ро­ят­но! Го­во­рят, ей дол­жен был кто-то по­мо­гать. Она же сла­бая ста­рая жен­щи­на!
      — Не знаю, — ска­за­ла До­ун.
      В пи­шу­щей ма­шин­ке хра­нил­ся шаб­лон пись­ма. Ей ос­та­ва­лось лишь из­ме­нять име­на ад­ре­са­та и на­зва­ние ва­кан­сии — и пись­мо бы­ло го­то­во.

      «Ува­жае­мые гос­по­да,
      не­дав­но я уви­де­ла Ва­шу рек­ла­му в „Гло­уб-энд-Мэйл” о том, что вы при­гла­шае­те к со­труд­ни­че­ст­ву ас­си­стен­тов для ис­сле­до­ва­ния. Я не го­во­рю по-япон­ски, но го­то­ва нау­чить­ся…»

      «Ува­жае­мые гос­по­да,
      не­дав­но я уви­де­ла Ва­шу рек­ла­му в „Гло­уб-энд-Мэйл” о том, что вы при­гла­шае­те к со­труд­ни­че­ст­ву фло­ри­ста. Я не умею со­став­лять бу­ке­ты, но го­то­ва это­му нау­чить­ся…»

      «Ува­жае­мые гос­по­да,
      не­дав­но я уви­де­ла Ва­шу рек­ла­му в „Гло­уб-энд-Мэйл” о том, что вы при­гла­шае­те к со­труд­ни­че­ст­ву бро­ке­ров. Я по­лу­чи­ла об­ра­зо­ва­ние по спе­ци­аль­но­сти ин­же­не­ра в об­лас­ти су­до­ход­ст­ва и мо­ре­пла­ва­ния, но я го­то­ва учить­ся…»

      — Это все при­ез­жие, не­хо­ро­шие лю­ди. Все ста­ло дру­гим, не та­ким, как рань­ше. Та­ких страш­ных ве­щей рань­ше не бы­ло. В ста­ри­ну хо­ро­шо жи­ли. Сей­час-то лю­ди над этим сме­ют­ся, но на по­вер­ку ста­рые обы­чаи ча­ще ока­зы­ва­ют­ся пра­виль­ны­ми, чем не­пра­виль­ны­ми. Вот од­на тра­ди­ция, ко­то­рую я ни­ко­гда не за­бу­ду. Сей­час ни од­на де­воч­ка не­бось об этом не зна­ет. Так вот, рань­ше, ко­гда кто-ни­будь за­кан­чи­вал ткать но­вый ков­рик, то звал к се­бе мо­ло­дых, не­за­муж­них де­ву­шек. Они бра­ли ко­та, за­во­ра­чи­ва­ли его в этот ков­рик и жда­ли. Тут обя­за­тель­но ну­жен кот. На Нью­фа­унд­лен­де лю­бят ко­тов. Так вот, по­том де­вуш­ки са­ди­лись во­круг ков­ри­ка и раз­во­ра­чи­ва­ли его. И та де­вуш­ка, к ко­то­рой шел кот, долж­на бы­ла вско­ро­сти вый­ти за­муж. Вот это бы­ла вер­ная при­ме­та, как вос­ход в на­ча­ле но­во­го дня.
      Она по­ста­ви­ла се­бе цель: пи­сать два­дцать пять пи­сем ка­ж­дую не­де­лю. На ка­кое-то из них обя­за­тель­но при­дет от­вет.

      «Ува­жае­мые гос­по­да, я не­дав­но уви­де­ла Ва­ше объ­яв­ле­ние о пред­ло­же­нии со­труд­ни­че­ст­ва спе­циа­ли­сту по стриж­ке со­бак. Я по­лу­чи­ла об­ра­зо­ва­ние по спе­ци­аль­но­сти ин­же­не­ра в об­лас­ти су­до­ход­ст­ва и мо­ре­пла­ва­ния, но я го­то­ва по­ме­нять ме­сто жи­тель­ст­ва…»

      — Моя се­ст­ра как-то всю зи­му ра­бо­та­ла над ков­ри­ком, та­кой го­лу­бень­кий, а по не­му рыб­ки и ро­зоч­ки. Хо­ро­шень­кий. И я бы­ла ря­дом. Мне то­гда бы­ло че­тыр­на­дцать. Она ре­ши­ла по­звать че­ты­рех сво­их под­ру­жек. По­лу­чи­лось пять де­ву­шек. Лиз, моя се­ст­ра, Кейт, Джейн и две Мэ­ри. Они за­вер­ну­ли ко­та в ков­рик. И пред­став­ля­ешь, кот под­хо­дит пря­мо ко мне и пры­га­ет мне на ру­ки. Как бы то ни бы­ло, сле­дую­щей за­муж вы­шла имен­но я. Лиз умер­ла от ча­хот­ки еще до на­сту­п­ле­ния ле­та. Кейт во­об­ще ос­та­лась ста­рой де­вой. Мэ­ри Джендж уе­ха­ла в Бос­тон со свои­ми род­ны­ми, а про дру­гую Мэ­ри я ни­че­го не знаю. А я вы­шла за То­ма­са Мун­на. Как раз в день мое­го пят­на­дца­ти­ле­тия. Он про­пал в мо­ре в 1957-м. Вот был кра­сав­чик: во­ло­сы чер­ные. Ко­гда он вхо­дил в ком­на­ту, всех как жа­ром об­да­ва­ло. Я так за­ли­ва­лась сле­за­ми. По­ху­де­ла. Со­ро­ка ки­ло­грамм не ве­си­ла. Ни­кто не ду­мал, что я вы­жи­ву, но как-то я вы­пра­ви­лась и вы­шла за Дес­мон­да Бэнг­са. Вот, мы жи­ли до тех пор, по­ка он не по­гиб во вре­мя ава­рии са­мо­ле­та, в Лаб­ра­до­ре. Я ре­ши­ла, что боль­ше за­муж не пой­ду, по­то­му что го­ре от по­те­ри му­жа не­вы­но­си­мо. А тут бе­рут и от­ре­за­ют го­ло­ву му­жу, да еще за­со­вы­ва­ют ее в ка­кой-то са­к­во­яж.
      Еще пять пи­сем, и она вы­пол­нит план на эту не­де­лю. Она го­то­ва на все, лишь бы вы­рвать­ся от­сю­да. Лишь бы не слы­шать Мэ­вис Бэнгз. И уви­деть что-ни­будь еще, кро­ме ло­док, кам­ней и во­ды!

      «Я пи­шу Вам от­но­си­тель­но ва­кан­сии ас­си­стен­та по ра­бо­те с ви­део дис­плея­ми. Я по­лу­чи­ла об­ра­зо­ва­ние по спе­ци­аль­но­сти ин­же­не­ра в об­лас­ти су­до­ход­ст­ва и мо­ре­пла­ва­ния, но я го­то­ва учить­ся…»

      — Зна­ешь, мы все, де­воч­ки, бы­ли боль­шие ру­ко­дель­ни­цы. Лиз, ко­неч­но, тка­ла ков­ри­ки. Она бы­ла из­вест­ной мас­те­ри­цей по ков­ри­кам. На­ша ма­ма дер­жа­ла овец, что­бы у нас все­гда бы­ла шерсть. Как сей­час пом­ню, она си­дит по­сле ужи­на и пря­дет или вя­жет. Она все­гда вя­за­ла по­сле ужи­на. У нас бы­ла прял­ка, ве­ре­те­но. Ма­ма го­во­ри­ла, что шерсть все­гда мяг­че к ве­че­ру, по­то­му что ов­цы ло­жат­ся спать. Эта ста­рая прял­ка пе­ре­шла ко мне по на­след­ст­ву. Дес вы­кра­сил ее в крас­ный и жел­тый цве­та, по­лу­чи­лось очень кра­си­во. Нам при­хо­ди­лось все­гда за­но­сить ее в дом на ночь. Мы боя­лись, что ее ук­ра­дут ту­ри­сты. Они та­кие, зна­ешь. За­про­сто уне­сут прял­ку с твое­го дво­ра. Я знаю жен­щи­ну, у ко­то­рой ук­ра­ли прял­ку. Мис­сис Хиг­генд, она хо­дит в на­шу цер­ковь. А что ты ду­ма­ешь о пле­мян­ни­ке, До­ун? Ты хо­ди­ла к ним до­мой на ужин. Как это он на­шел та­кую га­дость? Ты же не за­хо­чешь иметь ни­че­го об­ще­го с муж­чи­ной, ко­то­рый на­шел та­кую га­дость, прав­да? С Ку­ой­ла­ми ни­ко­гда ни­че­го пут­но­го не про­ис­хо­ди­ло.
      — Ни­ко­гда. — Мяг­ко щел­ка­ла кла­виа­ту­ра. Все, по­след­нее пись­мо на эту не­де­лю. В ее поч­то­вом ящи­ке уже мог ле­жать от­вет на од­но из них.

      «Ме­ня за­ин­те­ре­со­ва­ла ва­кан­сия чер­теж­ни­ка в Ва­шей ком­па­нии. Я по­лу­чи­ла об­ра­зо­ва­ние по спе­ци­аль­но­сти ин­же­не­ра в об­лас­ти су­до­ход­ст­ва и мо­ре­пла­ва­ния, но я го­то­ва пе­ре­ехать и пе­ре­учить­ся на спе­циа­ли­ста в ар­хи­тек­ту­ре и чер­че­нии…»

***

      Ку­ойл и Уэй­ви бы­ли ря­дом, со­чув­ст­вуя друг дру­гу. Гер­ри ды­шал им в шеи. Ма­ши­на сто­на­ла, под­ни­ма­ясь вверх по хол­му уно­ся их прочь от шко­лы, в дождь. Они под­ня­лись на вер­ши­ну хол­ма. Со сто­ро­ны Ку­ой­ла свин­цо­во-се­рый оке­ан мяг­ко пе­ре­ли­вал­ся под рас­се­ян­ным све­том.
      Они про­ры­ва­лись сквозь жел­тый дождь. Ря­ды поч­то­вых ящи­ков. Не­ко­то­рые из них бы­ли сде­ла­ны по­хо­жи­ми на до­ма их хо­зя­ев. Вдоль ко­леи сно­ва­ли че­ты­ре ут­ки. Ку­ойл сбро­сил ско­рость и мед­лен­но ка­тил­ся сле­дом за ни­ми, по­ка те не со­шли в ка­на­ву. Про­еха­ли «Бол­туш­ку» и дом Баг­ги­тов. Квад­рат­ные до­ми­ки, рас­кра­шен­ные раз­но­цвет­ны­ми по­ло­са­ми, не боя­лись вет­ра, ук­рыв­шись сре­ди скал.
      Ниж­няя часть до­ма Уэй­ви бы­ла мят­но-зе­ле­но­го цве­та, а верх­няя — на­сы­щен­но­го ало­го. На ве­рев­ке ви­се­ла крас­ная пи­жа­ма маль­чи­ка, яр­кая, как пе­рец чи­ли. Гор­ка об­те­сан­ных бре­вен, пиль­ные коз­лы ок­ру­же­ны опил­ка­ми и ще­пой, по­ле­нья, го­то­вые к то­му, что­бы их уло­жи­ли.
      Ря­дом с до­ро­гой стоя­ли два ры­ба­ка. Они бы­ли ху­до­ща­вы и креп­ки, как ру­жья. Чи­ни­ли сеть. Ка­п­ли вла­ги по­кры­ва­ли их сви­те­ра. Ост­рые ир­ланд­ские но­сы, длин­ные ир­ланд­ские шеи и во­ло­сы, вы­ле­зав­шие из-под ке­пок с ко­зырь­ка­ми. Один из них по­смот­рел на подъ­е­хав­шую ма­ши­ну, его взгляд мет­нул­ся от Уэй­ви к Ку­ой­лу, об­ша­рил его ли­цо, ста­ра­ясь уз­нать о нем как мож­но боль­ше. У не­го в ру­ке был уток.
      — Это дя­дя Кен­ни, — ска­за­ла Уэй­ви, об­ра­тив­шись к Гер­ри низ­ким, тя­гу­чим го­ло­сом.
      — Ба­ка! — за­кри­чал маль­чик.
      В дво­ри­ке Ар­чи Спар­кса в ок­ру­же­нии фа­нер­ных ле­бе­дей стоя­ла но­вая со­ба­ка, го­лу­бой пу­дель.
      — Ба­ка!
      — Да, но­вая со­ба­ка, — ска­за­ла Уэй­ви, гля­дя на де­ре­вян­но­го пу­де­ля с ве­ре­воч­ным хво­стом и ошей­ни­ком из бу­ты­лоч­ных про­бок. Со­ба­ка стоя­ла на шес­те. Ее гла­за бы­ли по­хо­жи на на­ры­вы.
      В зер­ка­ло зад­не­го об­зо­ра Ку­ой­лу бы­ло вид­но, как к ним по до­ро­ге шел брат Уэй­ви. Вто­рой муж­чи­на на­блю­дал за ни­ми из­да­ле­ка. Он дер­жал сеть, но его ру­ки не дви­га­лись.