Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Князь (№3) - Золото мертвых

ModernLib.Net / Фэнтези / Прозоров Александр Дмитриевич / Золото мертвых - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 4)
Автор: Прозоров Александр Дмитриевич
Жанр: Фэнтези
Серия: Князь

 

 


– Никак, княже, хлеб у лекаря нашего решил отбить? – поинтересовался с седла Друцкий. – Эй, Лука Ильич, ты куда?

– Я этого паразита ушастого все равно споймаю, Федор Юрьевич! – коротко поклонился княжичу исцеленный от вывиха боярин, ловко запрыгнул на коня и помчался в кустарник.

– Надо же, как завело старика! – удивился хозяйский сын.

– А сам не хочешь попробовать, пока дети боярские весь ивняк не вытоптали? – поднялся в стремя Андрей.

– Сейчас сокола привезут, тогда и я побалуюсь. Почто ноги ломать, коли птица есть? Еще посмотрим, у кого добыча больше окажется.

– Распугают дичь твои бояре, пока сокольники прискачут, ох, распугают, – заранее дал другу повод к оправданию Зверев и решил про своего второго косого пока не говорить. А то ведь останется княжич с пустыми руками – еще обиду затаит. Зачем отношения с приятелем зря портить? – Кстати, Федор Юрьевич, а что это за барон у вас гостит?

– Странный, правда? – тут же согласился Друцкий. – Одет что церковная нищенка, а письма рекомендательные отцу от самых знатных родов показал. Слуга у него немой, с горбом, с бельмом на глазу, в плечах шире, нежели ростом вышел. На него глянешь – и в церковь тянет, от скверны очиститься. От сумок хозяйских, что пес цепной, не отходит… Едут!

Княжич увидел огибающий холм обоз и помчался навстречу. К нему рванулись, радостно виляя хвостами, две низкорослые лохматые псины темно-коричневого окраса.

– Привет, зверята мои, привет, хорошие, – наклонился к ним с седла хозяин. – Заскучали по полю? Векша, Чулагу привез?

Веснушчатый холоп в толстом кожаном поддо-спешнике, покрытом на плечах десятками глубоких царапин, поднял перед собой клетку с крупной птицей, голову которой прятала шапочка с алым матерчатым хохолком.

– Отлично, давай… – Княжич выдернул из сумки на луке седла кольчужную рукавицу, натянул на правую кисть.

Сокольничий открыл клетку, пересадил птицу ему на руку. Федор Друцкий залихватски свистнул, медленным шагом двинулся к ивняку. Боярские дети, прервав свои метания среди кустов, торопливо выбрались на поле. Кони их хрипели, роняя с губ и из-под сбруи капли серой пены.

– Да, похоже, увлеклись мужики, – пробормотал князь Сакульский. – Забыли, что лошади не железные.

– Сейчас, сейчас настоящую охоту увидишь. – Федор Юрьевич опять присвистнул, но уже тихо и коротко, с переливом. Собаки замерли, насторожив уши. – Расстега, Кроша, ату!

Друцкий указал на изрядно переломанный ивняк, и псы послушно кинулись в нужном направлении. Уже через пару минут звонким лаем они сообщили, что подняли дичь. Федор Юрьевич торжествующе улыбнулся, снял с сокола колпачок и подбросил птицу вверх. Та взмахнула крыльями, клекотнула, словно несмазанная калитка, и, крепко сжав лапы, удержалась на кольчужной рукавице. Княжич снова подкинул сокола – но тот, недовольно клекоча, все равно остался на своем месте.

– Что такое, Векша? – тихо и зловеще спросил холопа Друцкий.

– Дык, Федор Юрьевич, – почему-то просипел сокольничий. – Не сказывал же никто, не упреждали. Гонял я сегодня на рассвете птицу-то. И кормлена она.

– Ах ты… – Друцкий сунул сокола обратно и принялся со всей силы и злости лупцевать холопа плетью. Тот вздрагивал и терпел, спешно убирая крылатого охотника в клетку. Хотя почему и не потерпеть в поддоспешнике-то?

– А цепко зверя собачки взяли, – негромко отметил барон Тюрго. – Уходят. Не потерялись бы…

Княжич мгновенно забыл про провинившегося холопа и встал на стремена, прислушиваясь к далекому лаю:

– К Чавкиной пади уходят… Ведут зайца… Ну, Векша, коли и собак сгубишь…

Барон, стегнув своего каурого коня, помчался на звук, через заросли. Мгновением позже сорвались с места и прочие бояре, Андрей в том числе. Гнедой, поначалу шедший где-то посередине охотничьей кавалькады, уже через сотню саженей вырвался вперед, отставая только от иноземца. Их лошади легко перемахивали встречные сугробы, проламывали низкие заросли, огибали отдельные деревья. Скакуны детей боярских, вымотанные до предела, сравняться с отдохнувшими конями никак не могли.

Лай ненадолго затих, потом сместился влево. Зверев повернул туда, выиграв на повороте с десяток саженей у барона Ральфа, и с удивлением увидел чуть в стороне несущихся во весь опор княжича и его телохранителя.

Зверек пытался уйти, петлял. Голоса гончих смещались то в одну сторону, то в другую. Охотники тоже поворачивали: перепрыгивая поваленные деревья и кустарники, раскидывая копытами крупитчатые весенние сугробы, проскакивая под низкими ветвями, пробиваясь через плотную стену лещины. Погоня давно перешла из ивовых зарослей в застарелый осинник, копыта проваливались в жесткий наст на глубину полуметра, и Андрей молил всех богов сразу, чтобы под ним не оказалось ямки или гнилого деревца – ноги гнедому переломать можно враз. Но пока судьба благоволила ему, а вот телохранитель княжеского сына куда-то отстал. Лай слышался совсем рядом, где-то в сотне саженей.

Поперек пути оказалась сломавшаяся на высоте полутора сажен березка. Оба князя повернули, обогнули дерево, барон же перемахнул через него и теперь оказался первым. Андрей чертыхнулся, прижался к шее гнедого, погоняя скакуна:

– Не отдадим иноземцу русского зайца!

Лай опять послышался в стороне, охотники устремились туда, упали набок, проскакивая под толстой низкой веткой, выпрямились:

– Вот они!

Собаки настигали по прочному насту рыжего остроносого зверька.

– Лисица!

Рыжая кинулась влево, шастнула под ветви орешника, по упавшему деревцу перемахнула канаву, рванулась в другом направлении. Собаки с лаем понеслись следом. Всадники тоже не отступили: послали лошадей в прыжок через орешник, тут же скакнули через извилистое русло ручья, повернули. До добычи оставалось всего десяток саженей, барон начал даже раскручивать свою семихвостую плеть.

Сугроб – лиса нырнула в темную дыру под ним, – собаки промчались следом. Датчанин, заподозрив неладное, послал каурку в прыжок. Она взметнулась над белым гребнем, опустилась по ту сторону и сбилась на шаг, зарывшись в снег почти по брюхо. Иноземец заругался на каком-то незнакомом языке – но изменить ничего не смог. Скакавшие следом князья обогнули сугроб чуть правее, одновременно перепрыгнули широкий пень, прикрытый оплывшей ледяной шапкой, и оказались впереди.

– Ату ее! – закричал Друцкий, поравнявшись с собаками. – Ату!

Зверек, надеясь на чудо, свернул под куст с высокими голыми ветвями, но охотники, уже обогнав собак, послали лошадей следом, перелетели крону и опустились рыжей почти на голову. Андрей взмахнул рукой, впечатывая кистень ей в макушку, хищница закувыркалась. Резко нагнувшись, княжич поймал ее за хвост, но тут подоспевшие псы, забыв приличия, тоже прыгнули, вцепились в тушку – и в руке Федора Друцкого остался лишь хвост. Тушку уже раздирали в клочья его любимцы Расстега и Кроша.

– Вот шкодники! – беззлобно засмеялся разгоряченный погоней княжич. – Всю охоту испортили! Чего теперь людям покажем?

– Скажем, честно поделили, – осадил гнедого Зверев. – Половину нам, половину им. По длине мерить – как раз так и выходит.

– Да, – вздохнул княжич и протянул хвост гостю: – Кажется, это твоя добыча, княже. Ты ее сбил.

– Кто первым схватил, того и добыча, – отказался Андрей. – Закон охоты. Собаки, вон, и вовсе считают, что это они главные. Кому что досталось, тому и принадлежит.

– Как скажешь, княже. – Друцкий продел хвост в кольцо уздечки, привстал на стременах: – Архип! Архип, ты где? Барон, вы не видели моего боярского сына?

– Помнится, он еще с милю назад отстал, Федор Юрьевич, – вежливо склонил голову в горностаевой шапке иноземец.

– Нехорошо… – потянул левый повод княжич. – Поехали по следу, глянем, куда делся.

– А как же собаки?

– Пусть их, – отмахнулся Друцкий. – Догрызут, нагонят. Азарта в них больше нет, не потеряются. А вот Архип…

К счастью, уже через несколько минут они увидели скачущего по взрыхленному снегу боярина. Шагов за пять тот скинул шапку, поклонился:

– Прости, княже, ветки не заметил. Пока поднялся, пока мерина поймал, пока в седло… Вас уже и не видать. Как ветер неслись.

– Не зря неслись, – выдернул из кольца лисий хвост Федор Юрьевич. – Вот, красного зверя взяли. Держи, жалую.

– Благодарствую, княже, – поклонился боярин и спрятал подарок за пазуху.

Может, и безделица – но дорого внимание. Да и дело для пушистого хвоста найдется. Кто их по десятку на шапку нашивает, чтобы уши да щеки в мороз не стыли, кто на одежду или упряжь – для красоты. А кто и писарю отдаст – песок с грамоты смахивать после того, как чернила высохли. Тут ведь прикосновение нежное требуется: присохшие крупинки стряхнуть, но чернила не смазать.

Назад охотники пробирались шагом, а потому выехали на поле где-то часа через два. Здесь, оказывается, все уже переменилось. Пострадавшие и провинившийся сокольничий исчезли, зато на траве раскинулось покрывало, уставленное блюдами с пирогами, кусками убоины, полными пенного пива кубками. Что было неприятно: подтаявшая на солнце земля вокруг оставалась еще сырой и холодной – возле угощения не приляжешь. Однако Федор Юрьевич без предисловий подскакал к столу, наклонился с седла, ловко подхватил один из кубков и, не пролив ни капли, тут же опрокинул в рот. Бояре захлопали, приветствуя ловкость хозяйского сына, перевели взгляд на Андрея. Ему, князю Сакульскому, всяко полагалось «подходить к столу» прежде них.

– И-и-и-эх! – Нацелившись на самый крайний, серебряный кубок, Зверев подскакал к нему, с силой сжал ноги, качнулся почти до земли и, расставив пальцы, подхватил сосуд под днище. Выпрямился, одновременно поднося его к губам. От резкого рывка часть напитка выплеснулась, но Андрей понадеялся, что на скорости этого никто не заметил. Он большими глотками выпил пиво, по примеру Друцкого отшвырнул кубок – холопы соберут, – развернулся, выдернул нож и на обратном пути метко наколол сочный кусок подкопченного мяса. Отъехав в сторонку, не торопясь поел, наблюдая за остальными.

Тут же выяснилось, что князь Сакульский в своем верховом мастерстве не так уж плох. Многие бояре, пытаясь поднять и поднести ко рту кубок, опрокидывали его на ковер, а то и на себя. Двое и вовсе выпали из седла, посбивав кубки и вызвав всеобщий смех. Наколоть на скаку кусок мяса тоже не всем по силам оказалось. Пожилые бояре, естественно, делали это легко и непринужденно. Но ведь они не то что ножом – рогатиной на всем скаку в прорезь рыцарского шлема попадали. Те же, кто помоложе, то всаживали нож так, что пробивали насквозь деревянный поднос и увозили его с собой, то втыкали клинок в ткань ковра. О смысле угощения все давно забыли. Охотники не подкрепляли силы и даже не напивались – они демонстрировали ловкость или пытались оправдаться после прошлой неудачи. Кто быстрее наклонится, кто на большей скорости подхватит кубок и не расплещет – холопы не успевали их наполнять и расставлять. Однако, выпив три-четыре кубка пива, подцепить с подноса небольшой пряженец – задача не из легких… Из седла на траву, ругаясь, вылетал каждый третий.

Веселье длилось часа два, пока не закончилось угощение. Теперь захмелевшим боярам стало вовсе не до охоты, и на измученных лошадях всадники неспешным шагом отправились в усадьбу. Здесь их ждала жаркая баня с квасным паром и медовыми жбанами, а затем охотники влились в шумную компанию остальных детей боярских, готовых продолжить прерванный накануне пир. После выпитого и съеденного, после бесконечных здравиц и заверений в любви и дружбе у Зверева возникло стойкое ощущение, что он, подобно запертой в клетку белке, попал в какое-то бесконечное кольцо, в хмельную карусель, в которой крутится уже не первый год и, похоже, будет кружиться вечно.

Правда, в бесконечность пира вплеталась одна неизбежная при таком количестве поглощаемой жидкости деталь – необходимость регулярного посещения небольшой комнаты у дальней стены с четырьмя дырами в полу и кипой сена, которое следовало кидать после себя в дыры для устранения запаха. На выходе из этой комнаты, в пустом коридоре, и заловил Андрея барон Тюрго.

– Рад вас видеть, князь! – обнял он Зверева. Не из дружбы, конечно же, а просто чтобы остановить. – Славная нынче выдалась охота. Три загубленные лошади, две сломанные ноги, несколько ребер и одна рука ради трех пойманных зайцев и одного лисьего хвоста.

– Э-э, дорогой датчанин, – отстранился Андрей и похлопал иноземца по плечу. – Ты ошибся страной, мой дорогой. У нас Родиной не торгуют!

Зверев собрался было уйти, но не рассчитал поворота и врезался плечом в стену.

– Неправда, князь, я говорил совсем о другом! – возмутился датчанин. – Постойте же, разве двести полновесных серебряных талеров не заслуживают хотя бы разговора?!

«Двести? А днем он говорил о ста…» – мысленно отметил молодой человек и решил не напоминать барону об этом, пьяно обрадовавшись своей находчивости.

– Я говорил о мире и только о мире, князь! – обрадовался иноземец, поняв, что собеседник решил задержаться. – Я лишь говорил, сколь ужасно положение нынешней Европы. Османская армия осадила Вену и приближается к Венеции. Недалек тот час, когда сарацины захватят земли до самого северного океана, покорив и Францию, и Германию, выйдя к недавно магометанской Испании. Недаром под стенами Вены ныне бьются бок о бок, забыв вражду, французские и английские рыцари. Германия же поражена смутой, и это предрекает ей весьма печальную судьбу.

– Германией больше, Германией меньше, – презрительно фыркнул Зверев и оперся спиной о стену, выставив живот. – Да мы Берлин пять раз брали! Или шесть… Правда, Париж – только раз.

– Для вас Германия далеко, а для моего короля – ближний сосед, – пропустил барон мимо ушей явный бред упившегося русского. – Турки, сарацины, смута… Моему королю нужны войска там, на западе. И поэтому он хочет мира здесь, на востоке. Теперь вы понимаете меня, князь? Разве желание мира может быть изменой?

– Миру мир и слава КПСС, – согласно кивнул Зверев. – Однако я потомственный боярин, князь Сакульский! При чем тут я?

– Разве вы забыли, князь, что ваши земли граничат с датскими рубежами? – терпеливо поинтересовался барон.

– Да? – изумился Зверев и наморщился, напрягая память. В памяти всплывали то Швеция, то Финляндия. – Датский король? Или шведский?

– По Кальмарской унии шведские и норвежские земли находятся под рукой датской короны.[11] – Барон Тюрго скрипнул зубами, пытаясь сохранить доброжелательность.

– Да? Что же, я очень рад за датскую руку, – кивнул Андрей.

– Я слышал, у вас в имении есть некие трудности, князь. Его королевское величество очень тревожит мысль о том, что вы испытываете немалое искушение посягнуть на сопредельные земли, дабы захватить рабов для своих деревень и добычу для пополнения казны. Посему его величество готов предложить вам двести немецких талеров в обмен на клятву не тревожить его рубежей, а также удерживать от подобных нападений своих друзей и склонять своего государя поддерживать мирные отношения с королевством Данией.

– Двести талеров за то, чтобы я ничего не делал? – не очень понял Андрей.

– Двести талеров на возрождение вашего княжества, боярин, – вздохнул барон. – На возрождение княжества без ущерба для рубежей моей страны. Вы получаете серебро, а мой король – воинов, которые уйдут на запад, вместо того чтобы стеречь каменные уступы Корелии.[12] Мы все получим то, чего желаем, без крови и ссор, и останемся добрыми друзьями, готовыми протянуть друг другу руку помощи…

Даже сквозь хмель Зверев чувствовал, что его дурят. Обманывают. Но он никак не мог понять: в чем? Двести вполне реальных немецких талеров в обмен на… На подозрения?

– И король поможет мне купить у вас невольников?

– Да, – прервав свою болтовню, четко подтвердил иноземец. – Так вы готовы дать слово не тревожить наших рубежей, князь?

– Я не вижу серебра, барон.

– О, это не вопрос, – встрепенулся датчанин. – Мы поднимемся в светелку, и я немедленно их вам передам. Токмо, князь, не обессудьте, но мне придется взять с вас расписку. Я ведь должен держать ответ перед своим королем…

Андрей хмыкнул носом и усмехнулся. Как бы ни хитрил барон Ральф Тюрго, но у Зверева тоже имелось одно секретное оружие. Лютобор, который поклялся вернуть его в двадцать первый век. И когда князь Сакульский исчезнет из этого мира – что будет проку от его расписок? А вот серебро – штука вещественная. Оно останется.

– Будет тебе расписка, лазутчик, договорились.

– Пойдемте, князь. – Датчанин, мгновенно посерьезнев, зашагал по коридору, свернул к первой лестнице, поднялся на второй этаж и двинулся направо, в сумеречную щель, освещенную слюдяным оконцем где-то совсем далеко, шагах в ста. Барон остановился раньше, стукнул два раза, один, еще два, потом толкнул створку.

В его комнатке оказалось заметно светлее, хотя окно было сделано в верхнем углу справа и закрывалось не слюдой, а просто бычьим пузырем. Наиболее темный закуток получился как раз под окном – там поблескивали два глаза и длинный полуторный меч. Видимо, сидел тот самый слуга, что покоробил своим видом княжича Друцкого.

Барон открыл сундук, достал свернутый в трубочку лист бумаги, перо, чернильницу, захлопнул крышку, разместил их сверху, широким жестом пригласил Андрея ближе. И вдруг, точно матерый фокусник, извлек прямо из воздуха два тяжелых мешочка, бросил их рядом с чернильницей, распустил узелок, открыл горлышко. Матово блеснули белые кругляшки.

– Желаете пересчитать, княже?

Андрей просто взвесил кошели в руке. На глазок в них было явно больше пяти кило. Как раз столько двести талеров весить и должны.

– Давайте возьмем четыре монеты, уголки пергамента прижмем, – предложил барон. – Так будет легче писать…

Зверев намек понял, взялся за перо:

– Я, милостью Божией князь Андрей, владетель княжества Сакульского, урожденный боярин Лисьин, сим подтверждаю получение от барона Ральфа, владетеляТюрго, двухсот талеров серебром за… – Он поднял глаза: – За что, барон? За клятву ничего не делать?

– Оставьте так, – небрежно разрешил датчанин. – Это достаточно ясно указывает, что серебро не осело в моем кармане, а остальное не так важно. Ведь вы дворянин, королю будет достаточно вашего честного слова, которое я ему и передам. Так вы даете клятву не нападать на датские земли и не чинить урон королю, моему повелителю, своими деяниями или словами?

– Клянусь, – кивнул Зверев и широко перекрестился.

– Был искренне рад знакомству, князь. – Иноземец осторожно поставил на один край пергамента чернильницу, на другой положил нож. – Пусть подсохнет. Был искренне рад знакомству…

Андрей затянул узлы кошелей, прижал добычу локтем к телу и, покачиваясь, отправился в светелку Полины. Он собирался оставить там серебро и вернуться к пиру, но зов мягкой постели оказался столь притягателен и завораживающе могуч…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4