Александр Прозоров, Игорь Пронин

Паутина зла

Оборотень

Солнце поднималось из-за леса, бодрое, отдохнувшее, готовое к трудам. Олег потянулся, хрустнув суставами, привалился к стволу: хоть минуту, а можно передохнуть. Первые лучи нежили лицо, массировали опущенные веки, разглаживали складку между бровей. Скоро погоне конец.

Он глубоко вдохнул, мысленно представляя, как втягивает в себя солнечное тепло, заряжает им тело, потом медленно, осторожно выдохнул усталость. Вот и все, пора за дело. Прикрывшись ладонью, Олег открыл глаза – и тут же увидел прямо перед собой красную капельку на березовом листе.

– Ква… – Он коснулся капли пальцем, потом зачем-то понюхал кровь. – Это к удаче. Совсем свежая. Теперь ты попался.

Олег поправил на поясе саблю, еще раз глубоко вдохнул и выдохнул. Оборотень не может не понимать, что от бегущего по пятам ведуна не скрыться. Значит, попытается напасть из засады. Странно только, что тянул так долго – до самого рассвета. Или надеялся все же с первыми лучами обернуться человеком?

– Эй! – Середин вышел на поляну, пробуя разбитыми поршнями сырую землю. Скользко, конечно, но ничего, сойдет. – Ну, хватит прятаться! Выходи!

Поршни по сравнению с привычными милицейскими ботинками – вообще не обувь. Взяли два куска кожи, обернули ими ноги, да и прихватили нитками. Прочно, почти не трет, разве что пятки после целой ночи бега уже совершенно ничего не чувствуют. Каблуки все же великая вещь.. И конечно, рифленая подошва. Скользко на поляне.

– Ну, выходи, ночник! Возьми мою голову!

Серебряный крест, примотанный к запястью, нагрелся чуть сильнее, когда Олег повернулся левым плечом к зарослям кустарника. Не показав виду, ведун еще немного прошелся по поляне, покричал во все стороны. Но оборотень не рискнул и теперь, не соблазнившись атаковать врага со спины.

– Так, ну хватит же комедию ломать, электрическая сила! – Середин круто повернулся к оборотню и пошел на него, чувствуя, как теплыми толчками подсказывает направление крестик. – Я что, по-твоему, совсем ничего не соображаю?

В кустах тихо хрустнуло – может быть, это неловко дернулся раненый ночник, а может быть, с таким звуком разбилась его последняя надежда. Ветки раздвинулись, и на поляну высунулась крупная медвежья голова. При свете он произвел на Середина даже большее впечатление, чем в темноте. К всевозможным криксам да мавкам, их порой до тошноты жутким ликам ведун привык, а вот могучий, так похожий на настоящего, зверь по-прежнему внушал опасение. Когти длиннее человеческих пальцев…

– Вот, давно бы так! – Олег остановился в нескольких шагах, одновременно вытягивая из ножен саблю. – Зачем попусту мучиться, верно?

Медведь ответил глухим рыком, означавшим, скорее всего, какое-нибудь грязное ругательство. Кусты затряслись сильнее, оборотень вышел на поляну целиком, недовольно покосился на солнце. Да, наверное, и в самом деле еще надеялся с рассветом опять стать человеком, избавиться от болтающейся на шее цепочки.

– Дурак ты… – одними губами сделал вывод Олег и попятился еще немного.

Пожалуй, хватит хорохориться. Если оборотень попался глупый, так это очень хорошо. Теперь нужно еще показать ему испуг, нерешительность – и ночник обязательно атакует, надеясь на свои когти. Правда, называть его ночником уже не совсем верно…

«Полуночник, – прикинул Середин. – Так лучше».

Оборотень полностью вышел на поляну. От бега, но еще сильнее от заговоренной цепочки, наброшенной охотником на шею врагу в самом начале знакомства, глубокая рана на мохнатом плече так и не затянулась. Но и с раной он смог бы легко уйти от Олега – не на четырех, так на трех лапах, коли бы не все та же заговоренная ценочка. Тонкая, а не разорвешь, длинная, а не сбросишь.

Ведун еще немного попятился, мельком оглянулся через плечо, как бы прикидывая расстояние до ближайших деревьев. Нога заскользила по сырой от росы траве – это уже не специально, это так вышло, но Олег решил развить успех и неуклюже приземлился на пятую точку. Ладно уж, никто, кроме оборотня, не увидит, а тот никому не расскажет – не успеет. Зато не придется по кустам бегать и без того продырявленную в ста местах «косуху» в полную негодность приводить.

С оглушительным ревом медведь прыгнул вперед. Олег буквально взлетел в воздух, оказавшись на ногах, и, смущенный не присущей обычному человеку подвижностью, оборотень притормозил. Но поздно, они уже были близко друг к другу. Зверь поднялся на задние лапы, сразу став на голову выше Середина, и с мнимой неуклюжестью взмахнул когтями.

Дразнить оборотня мелкими царапинами больше не следовало, и Олег предпочел увернуться. Ушел назад – нырять под лапу показалось слишком рискованным. И не зря: каким-то неуловимо быстрым скачком из арсенала Майка Тайсона медведь подскочил вплотную, когти мелькнули у самого лица, а вторая лапа тем временем возникла почти за спиной ведуна, готовая подгрести его поближе. Спасла только интуиция: Середин кувырнулся в другую сторону, вмиг поднялся и опять кувырнулся – перемещался мишка с неестественной легкостью.

А что было бы, не сковывай его движения наговоренная цепь? Вот так враг! Десять раз теперь подумаешь, прежде чем в лес по грибы отправиться, – бывают ведь и самые обыкновенные, но очень сердитые медведи. Олег отбросил в сторону эти мысли, а заодно опять прокатился по земле, рубанув оборотня по лапам. Тот пронзительно взревел от боли – и остался на месте.

– Ловок ты, братец! – выкрикнул Олег, точнее, собирался выкрикнуть, но сбитое дыхание не позволило выговорить половину звуков. – Только я ловчее, электрическая сила…

Настала его очередь нападать. Орудуя последней четвертью сабли, почти кончиком, ведун изрядно попортил лжемедведю шкуру, а тот, совершенно потерявшись и устав от душащей цепочки, лишь пытался ухватить оружие за лезвие. Один раз, впрочем, ему это почти удалось – когти подходящий инструмент, вот только сноровки у оборотня оказалось маловато. Повернув кисть, Олег придержал дернувшийся было из рук клинок и тут же уколол врага в глаз. Тот отреагировал совершенно по-человечески: зарычал, откинув назад косматую голову, прикрыл рану лапой и попятился.

«Тут тебе и конец». Середин от души рубанул по толстой шее, вниз градом посыпались тонкие звенья больше не нужной цепочки. Интересно, защищал ее оборотень – или даже это ему в голову не пришло? Дураки ни бед своих, ни счастья равно не понимают. Олег отошел в сторону, даже отвернулся ненадолго, чтобы не видеть малоприятную картину превращения зверя в человека.

Рев сменился плачем. К счастью, не женским, да этого и быть не могло, иначе Олег всю ночь гонялся бы за медведицей. Немного отдышавшись и мысленно пожелав себе крепости душевной, ведун посмотрел на злодея. Им оказался худенький, болезненного вида мужичонка, одетый в тряпье и босой. Размазывая по лицу кровь, слезы и сопли, оборотень тоненько выл, зажимая ладонью вытекающий глаз. Руки все изрезаны, на ноге рассечено ахиллесово сухожилие… Смотреть противно.

– Что же ты, такой убогий, зло творил?! – Перекидывая из руки в руку саблю, Олег стал примериваться для последнего удара. – Ну, будь мужиком, выпрямись! Тебе же лучше!

– Не губи! – завыл злодей. – Не губи меня, человече! Службу сослужу!

– Восемь семей, – напомнил скорее себе, чем оборотню, ведун. – Восемь семей, а уж про случайных прохожих и говорить нечего. Вот когда надо было помнить о «не губи».

– Из-за бабы это! – Оборотень упал на спину, скорчился, будто надеясь защититься. – Дозволь рассказать! Я тебе слово секретное молвлю, клад знаю, не губи! Службу сослужу, рабом буду! Не ведал, что творил!

Не так давно Середину уже случилось выслушать одну трогательную историю. Там, правда, все было из-за мужика, потому что рассказывала женщина. Поруганная невинность, желание отомстить насильнику, знатному да богатому, – вот и отправилась бедная девушка к колдуну, в лес, а уж он и сделал из нее зверя, проклял, то есть не виноватая она ни в чем… Складно рассказывала, и, если бы опыт не научил ведуна держать руку на сабле, мог бы и прозевать бросок.

– Оставь свои истории для соседей по адской сковородке, или уж не знаю, где ты окажешься. – Олег, вопреки, а может, и благодаря своему призванию, не имел четкого представления о загробном мире. – Опусти руки, последний раз прошу, или на куски тебя рубить придется.

– Тайну поведаю, о тебе! – Оборотень действительно опустил руки, оперся на них и привстал, повернувшись к убийце здоровым глазом. Это было неожиданно, и ведун замер с поднятым оружием. – Ведь ты – пришлый колдун! Ведь это о тебе народ сказывает!

– Допустим, ты угадал… – Олег взялся за саблю двумя руками, выставил вперед ногу. Теперь он принял позу, скорее подходящую для ожидающего нападения самурая. – Говори, а то ведь не успеешь.

– Не губи! Слух о тебе прошел, колдун! И по селам да городам, и по болотам да лесам! Не пришелся ты ко двору, странник! Много ведомого людям зла – да то все меньшие братья. Как бы старшие тебе одному не показались… – Оборотень вытянул шею к ведуну, единственный глаз его горел страстной надеждой. – Поклянись отпустить меня, дать раны зализать да из краев здешних уйти – тогда поведаю, как тебе спастись. Солнышко светит, да ведь и ночь придет… Клянись силой своей и здоровьем, левой и правой рукой, клянись своей ворожбой и своим…

Середин не дослушал – надоело держать саблю. Позиция была не слишком удобной, но он, уже опуская оружие, сделал шаг в сторону и сумел попасть очень хорошо. Колка дров, если к ней подходить творчески весьма развивает необходимые для палача навыки, а не далее как позавчера Олег как раз пособлял одинокой старушке. От нее и услышал про лютующего в окрестностях медведя-оборотня…

– Почти все, – вздохнул ведун и покрутил над головой саблю, сгоняя с клинка капельки крови. – Осталось мелко нашинковать и поставить в духовку…

Одна из самых неприятных сторон жизни в чужом мире – невозможность найти человека, который способен оценить твои шутки. Здесь юмор какой-то другой, грубоватый, а над известными Олегу анекдотами никто не смеется. Может быть, дело в том, что каждый раз приходится объяснять, что за люди «новые русские» и откуда у запорожцев вдруг взялись колеса.

– А может быть, я просто не умею их рассказывать, – вслух предположил Середин, продолжая вращать саблю. – Или же и то и другое, что вернее всего.

Труп оборотня, даже обезглавленного, не стоит оставлять валяться в лесу. Он насыщен черной злобой, так притягивающей нечисть, и может послужить слишком питательной пищей для какой-нибудь сущности, а то и вместилищем для бесплотной грешной души.

– Тьфу ты, электрическая сила…

Нет, надо рубить, хоть и противно. Мысленно извинившись перед верным оружием, Олег опять ухватил саблю двумя руками. Хорошо еще, мужичонка попался хилый, тощий. И почему так? Может, недоедал? Или все в медведя уходило?

Покончив с «расчлененкой», Олег вытер саблю – на этот раз как следует – и спрятал ее в ножны. Потом достал из поясной сумки мелок и очертил забрызганную кровью часть поляны, стараясь оставлять на все еще влажной траве хоть какую-то линию.

– Стану не помолясь, выйду не благословясь, из избы не дверьми, из двора не воротами – мышьей норой, собачьей тропой, окладным бревном; выйду на широко поле, поднимусь на высоку гору… – Мелок кончался, надо было бы обзавестись новым. – Поймаю птицу черную, птицу белую, птицу алую…

Олег не слишком старался – нужно было просто не подпустить к останкам, и без того мало на что пригодным, случайную криксу. Всего несколько минут, пока ведун будет собирать топливо для костра. Огонь лучше всего, надежнее – да и проще это, чем яму копать. А вот надеяться на авось, на волков да лисиц, которые по косточке растащат оборотня, нельзя.

Несколько дней назад Олег убил упыря. Самого обычного, хотя и довольно старого уже, опытного. Вспоминая об этом случае, ведун не сдержал улыбки: тварь забралась на дерево и принялась там выть, будто надеясь на чью-то помощь. Середин полез было следом, но упырь скорчился на самой верхушке, которая и под ним-то отчаянно раскачивалась, а двоих не выдержала б ни за что. В сердцах Олег принялся рубить верхушку саблей, и тогда ночник отважился прыгнуть на соседнее дерево.

– Тарзан, однако! – восхитился ведун, глядя, как промахнувшийся упырь полетел вниз и уже в двух саженях от земли с маху напоролся на сухой сук, по иронии судьбы оказавшийся осиновым.

Чем может быть опасен упырь, болтающийся на осине, проткнутый ею насквозь? Ничем и никому. Пускай птички порадуются! Середин спустился и спокойно отправился дальше, намереваясь в тот день солидно сократить расстояние до дома своего старшего друга и учителя Ворона – надо же когда-то туда добраться? Работа сделана – совесть чиста, душа поет. С такими душой и совестью вместе очень весело шагать по просторам.

И ведун шел тогда весь день, до самого заката. Вечером, так и не повстречав достойного противника, он плотно поужинал и улегся спать. Не раскались освященный в Князь-Владимирском соборе крестик так, что Олег запрыгал от боли, спугнув приснившуюся Верею, – никогда бы уже не проснуться ведуну. Упырь был тут как тут – стоял за ближайшим деревом, тянул к врагу удлиняющиеся, будто резиновые, руки. Эти руки Середин ему тут же укоротил саблей, а потом, все тем же серебряным крестом прижигая лицо, выяснил, в чем дело. Помогать друг другу нечисть не способна, а вот заполучить более слабого сородича в рабы всегда рада. Уж как леший сумел договориться с мертвым (вторично!) упырем, Олег не понял – но ведь договорился и помог, снял «с крючка». И что Середин ему сделал? Обычно-то лешие прохожих не трогают. Неужели за верхушку того дубка обиделся?

– Электрическая сила! – Набравший целую гору валежника Середин вернулся на поляну и увидел, как прочь метнулась рыжая молния, наверняка уносящая в зубах кусочек мясца. – Ведь когда надо – не дозовешься вас!

Прежде чем развести «погребальный» костер, Олег достал второй мелок, черный, пропитанный крысиной желчью, и нарисовал еще один круг. Для очистки совести – вдруг занесет нелегкая охотников, устроят привал на старом кострище. Зло – субстанция живучая, готова через поры в человека просачиваться и накапливаться там. Черный мелок во время этой операции окончательно истерся, остатки рассыпались между пальцами.

– Надо, надо домой заглянуть, – поставил себе диагноз Олег. – А то и ностальгия грызет, и запасы все иссякли. Пусть Ливон Ратмирович дает отпуск, а я ему пива принесу. Ведь вернусь, вернусь обязательно…

Далеко позади – и в то же время еще дальше впереди – остался «спортивно-реконструкторский» клуб «Остров Буян», где маленький старичок по прозвищу Ворон учил ребят драться холодным оружием и расправляться с нечистью. Так учил, будто важнее этого и нет ничего. И оказалось – не зря…

– Хоть бы раз в лифте прокатиться! – Сморщившись, стараясь не вдыхать аппетитный запах жареного мяса, ведун отступил от костра и не оглядываясь зашагал дальше.

Пожара он не опасался: двойной заговоренный круг не только нечисть да людей не подпустит, но и пламени не даст вырваться наружу – «Гринпис» может быть спокоен. Когда деревья заслонили ведуна от поляны, Олег разрешил себе вспомнить о последних словах оборотня.

«Врал или нет? Что еще за „старшие братья“? Надо посоветоваться с Ливоном Ратмировичем. Не подумает же он, что я испугался?»

Через час глаза стали слипаться – сказывалась проведенная на ногах ночь.

Сейчас бы остановиться на берегу реки, расседлать гнедую, скинуть котомки с заводного коня, развести костерок, порезать себе солонины, хлебнуть из бурдюка яблочного вина… Нет родной лошаденки рядом, пасется сейчас вместе с вьючным приятелем верстах в полусотне на север.

– Наверняка в бабе дело, – уже в который раз с душевной ненавистью пробормотал Олег, – только женщина могла такое паскудство удумать…

А получилось так, что дней десять назад, еще до того приснопамятного упыря, занесло ведуна в зажиточную деревню. С частоколом вокруг, с воротами, идолами защитными на углах. И занесло аккурат к моменту, когда мужики местные паренька лет семнадцати чуть на кол не посадили. Олег, по глупости своей извечной, за него вступиться попытался. Местные путника послали подальше, но Середин начал настаивать; слово за слово – и выяснилось, что у всех мужиков, окромя этого архаровца, стойкая импотенция. В общем, порчу видно за версту, и все на мальчишку показывает. Ведун обрадованно сообщил, что порча – это как раз его специальность и все можно исправить.

Исправил, естественно. Не подумал, что порчу молодуха какая из колдовского рода навести могла. Не глядел на нее парень, вот и отыгралась. Не подумал Олег…

Дальше все было путем: баня, естественно; вещички все ему постирали, накормили и напоили от пуза, а как одежка высохла – в дорогу снарядили. Кувшин убоины тушеной дали, пласт солонины, бурдюк вина яблочного…

От сладких воспоминаний Середин судорожно сглотнул – надо было сразу все слопать! Не подумал…

Потом остановился он на дневку возле речушки, разделся, макнулся в воду, поплавал чуток, пугая мавок и стремительных серебристых мальков, вылез на берег, направился к коням… Фиг! Не приближаются. Пошел быстрее – без толку. Зашел с одной стороны, с другой – никак. Не иначе, ведьма, от которой он мальчишку спас, ему либо коней, либо место для отдыха заговорила.

– Хоть бы словом перемолвилась, зар-раза, – опять вслух высказался он. – Не иначе, баба постаралась. Напакостила, и вроде ни при чем. Ищи-свищи.

Заклятие оказалось незнакомым, снять его Олегу не удалось. В итоге остался он, в чем был. В рубашке, косухе да шароварах – недосохшие джинсы на седле так до сих пор и висят. С саблей и поясной сумкой – щит и ножик костяной у седла, на задней луке. Ботинки прочные форменные – там же. Скинул их, оставил рядом с лошадьми. Захотел по травке босиком прогуляться…

Погулял! Деньги, добро, шкура медвежья – все там, у реки осталось. И все, что смог Середин в такой ситуации придумать, так это топать к далекому Мурому, кланяться Ворону в ножки, просить помощи. Авось не сгинут кони под защитой заклятия, авось старик совет дельный даст…

В одном только повезло ведуну – пожалел босого горемыку мужик из ближней деревни, вырезал ему из козлиной шкуры пару поршней. Так теперь и топает – на боку сабля ценой в табун боевых скакунов, а на ногах – поршни, что любой попрошайка одевать побрезгует.

– Точно, баба это придумала, – тяжело вздохнул Олег. – Не знают они меры. Чуть что не по ней – так или парня на кол, или прохожего голышом на край света отправит. Ох, вернусь, найду паскуду. Уж тогда и я ей чего-нибудь этакое придумаю!

А пока – хорошо бы на дорогу выйти, хорошо бы Добрых людей повстречать, на ночлег напроситься… И не успел Середин об этом подумать, как впереди посветлело, а вскоре он уже переставлял свои поршни по утоптанной тропинке, вдоль поля. Далеко на востоке поднимался к небу дымок, обещая не собственноручно приготовленную еду – Олег считал, что так гораздо вкуснее. – Шевели поршнями! – прикрикнул он на себя и тут же скривился: – Ох, и юморочек, Середин… Не соблазнить таким порядочную девушку, электрическая сила.

Зов

Входя в вонючее, задымленное до рези в глазах помещение, Олег был вынужден наклонить голову. Что поделать – редкий обитатель здешних мест дотянулся бы макушкой до уха никогда прежде не считавшего себя высоким ведуна. Зато хозяин, обладатель необычайно толстых, красных рук, оказался почти того же роста, что и Олег. По крайней мере, можно было так предположить, ибо этот богатырь налег грудью на высокий стол, уперся подбородком в здоровенные кулаки и равнодушно поглядывал на посетителей.

– Будь здрав… – буркнул он, чуть пошире открыв глаза при виде Олега. – Откуда бредешь?

– Странствую.

Середин давно понял, что попытка объяснить что-либо подробнее воспринимается многими не иначе как слабость и вызывает еще больше подозрений. Приблизившись к хозяину, он вытащил из-за голенища маленький, но красивый нож с серебряной насечкой, положил его на стол.

– Хорошая вещица, – повертел хозяин нож в толстых пальцах. – Хотя и недорогая.

– Щей да каши, – сделал заказ Олег. – А еще кваску и выспаться бы, да с утра перекусить.

– Бражки? – добавил хозяин, окончательно определяя цену ножу. Олег кивнул. – Садись, обожди… До утра-то еще долго, день да ночь. Богатырский у тебя сон, путник.

Олег отвернулся, прошел к свободному месту за одним из длинных грязных столов, уселся на лавку. На него косились: бедные поршни плохо сочетались с вполне еще справной по местным меркам курткой-косухой и особенно с саблей на боку. Лезвия не видно, но медная чашка гарды и рукоять из пластиковых дисков всех цветов радуги не могла не привлекать внимания… Спохватившись, ведун стащил с головы платок, завязанный на манер банданы, – так тут тоже не носили.

– Ой, люли-люли-люли… – негромко пропел за соседним столом худой малый с испитым лицом, погремел маленьким бубном. – Как да нашего кота прищемили ворота…

– Закрой пасть! – рявкнул его толстый, богато одетый сосед, на миг оторвав косматую голову от столешницы.

– Плачет котик в воротах, кошки ждут его в кустах… – неуверенно продолжил скоморох и печально положил бубен на стол. – А вот были и у меня раньше сапоги. Красивые, да со шпорами, а к шпорам конь, а на коне невеста!

– Все ты брешешь, – ухмыльнулся сидевший рядом с ведуном мужик, который обгладывал здоровенную кость, роняя на бороду капли жира.

– Правду говорю!

– Брешешь. Вам, скоморошьему племени, на роду написано все, что есть, на бражку выменивать. С вечера тут сидит и побирается! – пожаловался бородач ведуну. – Меня Глебом звать, на торги вот ездил да от своих отстал, а вообще-то – хозяин, из Озерцов. А ты откель будешь? Не в нашу ли сторону путь держишь? Товарищу завсегда рад.

– Олегом кличут. – Тут подручный хозяина корчмы, сопливый прыщавый отрок, принес щей, и ведун достал из сумки свою потертую серебряную ложку. – Брожу, мир смотрю.

– Красивая у тебя сабля. – Глеб не стал задавать лишних вопросов о причинах «брожения». – И одежда вроде наша, а вроде какая-то сорочинская. Другой бы помыслил: лихой человек, а я сразу чую доброго товарища. Так не в наши ли края путь держишь? Озерцы тут недалече и…

– Нет, – помотал головой ведун, с наслаждением отхлебывая пьянящий квас. – Да и устал, спать хочу.

– Ну, тогда ладно, – сразу согласился Глеб. – Я-то скоро тронусь. Солнце уж высоко, скоро народ на тракте появится, да и здесь шумно станет. Жена заждалась, опять молвит: все домой, а ты в корчму… Да ничего, она сбрешет – я послушаю. Вот и замолчит.

– А сказывают, ночами в этих краях оборотень пошаливает! – некстати заявил скоморох и быстро подсел. – Вот страху-то! Не боишься, хозяин справный, что повстречает он тебя?

– Дурень! – Глеб закончил с костью и звонко стукнул ею в лоб скомороху. – Оттого я ночь тут и провалялся, чтобы с пьяных глаз в лес не забрести. А про оборотня давно известно, медведь даже в дома вламывался. Но это далеко от моих Озерцов.

– А что же, днем нечисть не может одинокого путника подстеречь? Не может?! – загорелся скоморох, потирая лоб. – Вот тебе не стану, а путнику Олегу спою. Ой, люли-люли…

– Заткни пасть! – опять потребовал толстяк. – Хозяин, выкинь его!

– Тебе самому пора уж давно, – заметил богатырь, опять опершийся на локти за своим столом. – Ну-ка, сынок, иди разбуди всех, что по лавкам дрыхнут, да скажи: пусть или просят чего, или проваливают. Полдень скоро.

Отрок послушно поплелся толкать с вечера оставшийся в корчме люд. Закончив со щами, в которые неплохо было бы хоть капнуть сметаны, Олег придвинул к себе горшок с кашей. Ароматной, жирной, с тмином, солониной и перцем. Удивительно, до чего наваристые, вкусные каши ели предки! Ради такой пищи картошку можно обратно в Америку отправить. Вот только еще бы разок попробовать…

Середин вздохнул, но после первой же ложки гречневой каши временно забыл о своей тоске по картофелю, лифтам и бутылочному пиву. Бражка дождалась своей очереди, Олег отведал и ее, найдя, как всегда, крепкой и вкусной.

– Нет никаких оборотней! – заявил вдруг проходивший между столами к дверям человек. – Есть лишь диавол, внушающий некрепким духом свои мерзости! А следует его перекрестить и плюнуть, а сперва самому креститься. Помощи у Господа нашего искать следует, как…

– Ой, люли-люли-люли!!! – визгливо взвыл скоморох и сорвался с места в неуклюжий танец. – Раз сложил наш грек персты, наложить на всех кресты! Но народ вместо креста уронил его с моста!

«Не больно-то складно, – отметил про себя Олег. – И громко. Наверное, толстый его сейчас вытолкает».

– Хозяин! Налей дураку! – вместо этого потребовал здоровяк. – Слышь, скоморох! Дашь еще пинка колдуну греческому, так и закуски получишь!

Но на пинок скоморох не решился: христианин отмахнулся от глумящегося тяжелым посохом, а в глазах его читалась готовность схватиться хоть со всем миром и пострадать за убеждения. Однако достойного противника не нашлось, и адепт византийской веры гордо удалился.

– Ой, люли-люли…

– А теперича заткни пасть! – Толстяк опять уронил голову.

– У нас в Озерцах оборотней нет… – продолжил разговор Глеб, задумчиво прихлебывая квас. – На Сером болоте, где, сказывают, некогда чудское кладбище было, много всякой гадости, да она к деревням соваться боится… А на полдень от нас, за Еловым лесом, спокон веку страшное творится…

– А ну, не поминай, – потребовал до того молчавший старик по левую руку от Олега. Почти беззубым ртом он очень медленно, едва ли не по крупинке, поглощал такую же кашу.

Ведун бросил на соседа удивленный взгляд. Седой, с крупным, носящим следы многочисленных переломов носом, на лице шрамы… Одет небогато. Старый вояка? Что ж тогда мешает о нечисти говорить, будто испугался?

– Что это ты, старый человек, мне рот затыкаешь? – обиделся Глеб. – Я хозяин, семья пять ртов, не скоморох какой, не побирушка с крестом. Что хочу, то и молвлю.

– Кое о чем и сказывать не след, – упрямо стоял на своем старик, поджимая тонкие губы.

– Внуков своих поучай, коли вырастил! А я не вру, правду сказываю, мне скрывать нечего. Вот какая у нас напасть, Олег: обитает за Еловым лесом – так его у нас кличут, а для князей, может, и другое название имеется, – в общем, живет там какой-то чародей. А вернее сказать, и не живет вовсе, потому что давно уж мертвый. Еще дед мой помнил историю про то, как убили колдуна, но волшба его сильнее смерти оказалась. Прежде в тех местах дорога была, а по дороге и деревеньки попадались, да токмо все это давно было. Исчезли люди… А коли случится кому в тех местах приблудиться, то таковых и искать никто не идет. Вот это лихо так лихо… – Глеб встал, облизывая ложку, забросил ее в извлеченный из-под стола мешок. – Сказывают, отправлялись туда вой, да не вернулись. Сказывают также, чародей тот проголодался и за лесом ему сидеть скучно становится. Ну, пошел я, люди добрые, поспешать пора! Будь здрав, Олег!

– Будь здрав, – кивнул ему на прощание ведун.

Он спокойно закончил с кашей, запил трапезу остатками кваса. Пора бы и на боковую… А потом можно и к Озерцам заглянуть, посмотреть, что там за умрун. Придется еще немного подождать старому Ворону гостя.

– Что, уж собрался идти? – поинтересовался старик.

– Куда? – насторожился Олег.

– За Еловый лес, куда ж еще? Вижу, собрался… А токмо не дело это. – Старик все никак не мог справиться со своей порцией. – Глуп ты.

– Отчего же глуп? – Поев, Олег пришел в блаженное дремотное состояние, лень было даже встать, чтобы добраться до стоявших в глубине помещения лавок.

– Ну, это сразу видать! Люди молвили, бродит по здешним краям молодец с мечом заморским. Нечисти не боится, а наоборот, большой до нее охотник. Наговоры знает, в сече зело искусен… – Старик сделал паузу, пережевывая оставшимися в глубине рта зубами гречку. – И вот приходит в корчму один малый – куртка хоть и добрая, а драная, на ногах поршни, шаровары светятся срамно, голову платком повязывает, как баба какая. Нешто не глуп?

– Так ты думаешь, я тот молодец и есть?

– Об том и думать не надобно. А мыслю я, что коли у меня, старика, сапоги имеются, а у ведуна не то что сапог, а шапки завалящей нет, так тот ведун – глуп. То-то нечисть обрадуется, как его увидит…

– До сих пор ни одна тварь не обрадовалась. – Сквозь сытость Олег все же немного обиделся. – А плату брать не всегда с руки, ведь нечисть больше простым людям досаждает, чем вельможам.

– И простые люди в сапогах ходят! – с досадой сморщился старик. – А что богатеям нечисть не досаждает – неправда это. Да токмо с тобой, оборванцем, они и дела иметь не захотят, другому заплатят, пусть он и не поможет. И заплатят златом… Ох, не про то говорим. Вот что, Олег-ведун, не ходи ты туда. Не ищи того мертвого чародея.

Олег потер виски ладонями. Странно как-то все складывается… Конечно, в таких вот грязных местечках он обычно и слышал жалобы на всяческих крикс да анчуток, а то и упырей да оборотней. Что ж, для того и ходит Середин по этой земле, для того и призван Вороном из далеких времен, а то и откуда подальше – трудно разобрать, что за мир вокруг. Но почему Глеб рассказал про далекую нечисть так коротко, будто испугался старика? И отчего сам старик так рассердился?

– Слышь? – ткнул сосед Олега в бок острым локтем. – Не ищи!

– Уж больно ты раскомандовался, старый! – Ведун потер бок: и правда больно. – Своя голова на плечах есть.

– Эх, глупый! – свистящим шепотом выдохнул старик, и Олег даже отшатнулся, опасаясь получить ложкой по лбу. – Неспроста этот Глеб здесь сидел! Тебя дожидался! За Еловым лесом места глухие, и все бы давно забыли про этого умруна, коли не ходили бы тут… рассказчики. А я тебе еще раз сказываю: не ходи!

– Ну, ладно, дедушка, поговорили – и хватит. – Ведун стал вылезать из-за стола. – Устал я, спать хочу.

– Кровью от тебя несет, – придержал его за рукав старик. – Медвежьей кровью. Догадываюсь… А ну, присядь еще на чуток, слово молвлю. Дальше – поступай уж как знаешь.

Олег боком опустился обратно на скамью, всем своим видом демонстрируя, что сейчас уйдет.

– Есть разная нечисть, – все так же шепотом сообщил ему странный сосед. – Мелкоту посечь – искусство требуется, так оно у тебя есть. Неведомо мне откуда… да дело не мое. Однако мелкая нечисть потому в такую силу вошла, что присматривают за ней старшие братья, питают ее. На службе у себя держат.

Ведун медленно повернул голову, всмотрелся в бледные, выцветшие глаза старика. Опять «старшие»? Крест, примотанный к запястью, оставался холодным. Холоднее даже, чем возле обычных селений, где чувствовал нехристианскую магию деревенских колдунов.

– Чародей тот – и есть из старшей нечисти. Не терзает умрун людей, не ест их, не пьет кровушку. Он их живыми заглатывает. Понимаешь?

– Нет, – честно признался Середин.

– Глупый потому что! Ходили туда люди вроде тебя, охотники землю от скверны избавлять. Да токмо неправда это, что умерли. Живые они… И сила каждого к чародею перешла, слугами его они стали. Сами стали нечистью, понимаешь? Что умрун творит с богатырями – мне неведомо, но другими они стали. Чародей ведунов не боится, он их ищет, зовет. Вот и ты зов получил. Не ходи.

– Так что же, будет этот чародей спокойно лихо творить, а я – от него прятаться? – усмехнулся Олег. – Этого хочешь?

– Не одолеешь умруна – свою силу ему отдашь. – Старик опять отвернулся к каше. – Пойдешь доброе дело вершить, а сотворишь зло. Вот и весь сказ. А Глеб этот да и все озерцовские давно уж чудные стали. И соседи их, овражкинские, такие ж. Как в наших местах ни окажутся – все в гости зовут… Да токмо гости по дороге пропадают. Думай сам.

– Что же ты князю не пожалуешься? – Ведун опять встал с лавки, расслабил пояс. – Кто-то же должен порядок навести?

– То-то умрун рад будет, коли к нему целая дружина пожалует… – пробурчал старик, не поднимая головы. – В молодости моей по тому Еловому лесу бабы ходили, грибы собирали. А теперича и до Озерцов не добраться… Все оттого, что вот такие, как ты, сами ему в пасть лезли. Крепчает чародей.

– Да кто он такой? Чернокнижник?

– Ты спать хотел? Иди да спи! – окончательно рассвирепел старик. – Может, с утра голова твоя нечесаная хоть немного просветлеет – поймешь тогда, что такие вопросы и задавать не след!

Фыркнув, Олег отправился почивать, приглаживая русые волосы, и правда давно не чесанные, да и не мытые. Подстелив куртку, а в изголовье бросив поясную сумку – окружающие называли ее «калита», да ведун никак не мог привыкнуть, – он обнял саблю и закрыл глаза. Сон налетел, как тать из-за угла, ударил по голове пуховым кистенем, все исчезло.

Добрыня

Утром – а Олег, как и обещал хозяину, проспал остаток дня и всю ночь – Середин опять уселся за стол. Никого из виденных здесь накануне не осталось, но жалел ведун только о старике. Эх, надо было поподробнее расспросить, заставить отвечать… Но уж очень спать хотелось, загонял оборотень по лесу.

Хозяин принес завтрак, добавив от себя полкаравая в дорогу. Видать, понравился ножик. А может, уже продал чуть дороже, чем рассчитывал. Глядя на его сильные руки, крепкие плечи, Олег запоздало удивился, что такой крепкий малый не нашел себе иной судьбы, чем содержать грязную корчму для простого люда.

– Жду, пока сынок подрастет, – без слов все понял богатырь и кивнул на прыщавого отрока. – Слабенький он у меня, в мать-покойницу… А потом, коли годы позволят, опять в дружину.

– Что ж, родни не осталось? – Олегу стало жаль, что такой боец тратит силы разве что на выбрасывание за порог перепивших посетителей.

– Как не остаться? Токмо родня не моя, женкина… Испортят мальца. Он и без того хил, все больше к грамоте тянется, а родичи то ли с греческой верой связались, то ли еще с какой… Старых богов в их деревне не чтят. Сделают из него монаха какого-нибудь, переписчика, на том роду и конец. Нет уж, лучше к хорошему человеку приказчиком пристроить… Да токмо все случая нет. Ну, и мал еще, боюсь – зашпыняют. У купцов жизнь нелегкая.

– Тебе ли, старому дружиннику, такое говорить? – удивился ведун.

– Да как же! Молодой приказчик в палатах сидеть не будет, придется и на ладьях поплавать, и по степи погулять. А там ворон ловить – стрелу поймать. Народец ушлый… Сядут на горб да погонять станут, а случись беда – и не выручат, какой за пацана спрос? Правда, я-то спрошу… – Хозяин почесал густую копну черных волос с редкой, первой сединой. – Да уж лучше не было бы повода спросить. Ну, мил человек, пойду кашеварить, а то Ратмир один и тут не справится.

– Ратмир? – улыбнулся Олег. – Знаю я одного Ратмировича… А как звать тебя, хозяин? Я вот Олег, по фамилии – Середин.

– По фамилии?.. – засомневался корчмарь и снова почесался. – Был у меня знакомец недобрый, Насретдин… Тоже, значит, фамилия?

– Да нет, это у нас род такой – Середины.

– От Середы пошли! – понял богатырь. – А я Добрыня. Сын мой – Ратмир Добрынич. Отца своего не ведаю, степной найденыш я. Так что, выходит, Добрыничи мы оба… Застоялся я возле тебя, путник, прости.

Корчмарь заспешил к пологу, отделявшему топящуюся печь от общего «зала». Ведун продолжил было трапезу, но вдруг вспомнил о старике.

– Хозяин! А старик-то, что вот на этом месте вчера сидел, – ушел?

– Ушел! – прогудел басом Добрыня. – Вчерась утром и ушел! Я его не знаю!

– Ну и ладно, – легко согласился Середин.

Закончив с завтраком, он завернул в куртку хлеб – на улице светило жаркое солнце – и вышел на разбитое крыльцо. Пожалуй, дружинник из Добрыни был куда лучше, чем хозяин придорожного заведения. Дом выглядел покосившимся, в помещении царила грязь. Вчера усталый ведун был рад и этому, но в иное время, пожалуй, прошел бы мимо. Здесь, наверное, воров немало…

– А и правда! – На всякий случай Олег проверил свои небогатые пожитки в поясной сумке.

Все оказалось на месте, да иной вор, пожалуй, и добавил бы от себя что-нибудь, прослезившись. Ведун вздохнул, опять вспомнив про старика. Прав он – негоже расхаживать в таком виде. Хоть сапоги надо справить, да только как? Коли завтра встретится старушка и пожалуется на какую-нибудь нечисть, одолевшую их нищую деревеньку, – неужели требовать с нее платы?

– Однако же если не встретится старушонка, то вечером буду голодный, – напомнил себе Олег. – Опять охотиться… А лука нет.

Охота – искусство, которое легко дается выросшим в полях да лесах, а вот как быть горожанину? Да такому заядлому горожанину, каких здесь отродясь не бывало…

– Не только сапоги, а еще и лук, – для памяти произнес Олег и посторонился, пропуская в корчму спрыгнувшего с коня молодца в сверкающих доспехах.

– Держи, награжу! – Молодец еще и повод Олегу в руку сунул.

Конь недоверчиво покосился на ведуна, но разрешил подержать немного узду. Олег, боясь подойти ближе к разгоряченному скачкой животному, присмотрелся к седлу. Богато… Видели, конечно, и получше, и все же такое седло стоит денег, не говоря о коне. Вот вскочить бы да умчаться – будет знать курносый ратник, как доверять личный транспорт первому встречному.

Из корчмы донесся грохот, крики. Неужели вновь прибывший рассердил Добрыню? Тогда ему не поздоровится! Конь немного повернулся, встревоженный, и Олег смог хорошо рассмотреть красивый, расшитый бисером колчан, притороченный к седлу. Большой лук, длинные стрелы… Опытному стрелку с таким оружием о еде много думать не приходится, уток на болотах полно.

– Похвист их разрази!!! – Добрыня вылетел на улицу, потряс в ярости кулаками. – Ох, что сделаю!

– Токмо поспешать надобно, слышь?! – Ратник выскочил следом, выхватил у Олега повод, ни словом не обмолвившись о награде. – Косой ждать не станет! Сказывал – до завтрашнего заката!

– Ух… – Корчмарь закрутился на месте. – Так, а коня-то у меня нет, за этот сарай отдал коня-то я… Ух! Вынесет твой двоих?

– До Авдотьина двора доберемся, а там разживемся! – Ратник уже был в седле. – Ну что?

– Так меч возьму… Ах, незадача! Ратмирку одного тут не оставишь с этими охальниками! – Добрыня забежал обратно, загремел оттуда: – А ну, добрые люди, выметайтесь все прочь! Закрываю!

Ему ответил нестройный гул посетителей – новость им не понравилась. Ведун, приосанившись и поправив саблю, обратился к всаднику:

– Беда какая приключилась?

– Не твое дело! – высокомерно отрезал тот. – Поспешай, Добрыня!

– Ох! – Корчмарь вылетел обратно, волоча двоих мужиков, с ходу швырнул их в пыль дороги. – Тоже ведь не дело это, так выбрасывать… А коли задержимся? А случись со мной что?! Олег! – заметил он ведуна. – Олег, беда у меня! Старый друг в засаду попал, Косой, вражья тать, раненым его у себя держит, а до князя далеко. Выручать надобно ехать, понимаешь?

– Понимаю! – Середин опять оправил саблю. – Пособлю как сумею. Далеко эти разбойники?

– Не в них дело! Ратмирку мне оставить не с кем, ведь тут одни лихоимцы! В какую сторону путь держишь, Олег Середич?

– Да я… К Озерцам собирался, – развел руками ведун. – Может, тебе остаться, а я бы съездил к твоему приятелю, поговорил там с этим Косым?

– Да как же! – опять всплеснул руками Добрыня, покрутился на месте и снова вбежал в корчму.

Буквально через пару секунд он выскочил обратно, волоча с собой прыщавого отпрыска.

– Вот, Олег, не оставь пацана! Ты человек с разумением, да и не без совести, это сразу видать. Доведи его до Озерцов, мать-то его оттуда. Но лучше не оставляй там, а веди дальше, в Овражки, это еще день пути, не более, и там родня сыщется. Хотя… Сами разберутся, хоть до Озерцов проводи. По гроб благодарен буду! А уж в награду – проси что хочешь!

– Да я… – растерялся Середин окончательно. – Я ж не знаю…

– Выручай! – Добрыня опоясался внушительным мечом. – Эх, хозяйство бросаю какое-никакое… Все разворуют, тати! Ратмирка, слушайся дядьку Олега во всем. Пожалуется на тебя – шкуру спущу!

– Не хочу к деду Яромиру!!! – вдруг во все горло заорал отрок, закрыв даже глаза. – Не хочу, батя!!! Возьми с собой!

– Молчи, пока вожжами не перетянул! – Добрыня взлетел на присевшего коня, устроился за спиной курносого ратника. – Ну, Олег, жив буду – отыщу! Ратмирка дорогу покажет, он токмо с виду такой дурной.

– А корчма-то?! – Ведун сделал несколько шагов вслед коню. – Что с ней-то будет?

– Да пропади она пропадом! – донесся недвусмысленный ответ.

Мужички, выброшенные на дорогу, сноровисто подскочили, переглянулись и мигом забежали обратно. Можно было не сомневаться, что вскоре от заведения останутся одни стены, а там и их на доски разберут.

– Ты бы собрался, что ли? – прокашлявшись, предложил Олег отроку. – Неплохо бы харчей в дорогу взять, да и вещи, что подороже.

– Сейчас… – не глядя на него, отозвался Ратмир и пошел внутрь, утирая слезы.

Олег решил, что лучше проследить за пацаном – мало ли что, народ в корчме разный. Они зашли за полог и обнаружили там обоих мужичков – те шустро пихали за пазуху все подряд.

– А ну! – Ведун вытянул саблю, пощекотал острием одному воришке подбородок. – Положьте-ка все на место!

– Да мы что? Мы – так… – Оба не стали спорить и вытрясли обратно на грязный стол украденные продукты, успев при этом все понадкусывать.

– Тьфу… – расстроился Олег. – Значит, так, Ратмир: бери хлеба, мяса сколько съесть успеем, соли обязательно, и ножи. Ножи все заберем!

Железо имеет цену, даже самое завалящее, благо кузница в каждом селе. Покрутив головой, Олег отыскал среди деревянной да глиняной утвари закопченный котелок, снял с крючка. Ратмир тем временем накидал аж два мешка продуктов, ссыпал в сумку хранившиеся отдельно ножи да и всякую другую железную мелочевку вроде гвоздей. Среди прочего ведун заметил и красивый боевой кинжал, и тот маленький ножик, что сам недавно отдал Добрыне.

– Не много еды-то набрал?

– Все одно пропадет… – не глядя, отозвался Ратмир и подпихнул одни мешок Олегу: – Ну, пошли, что ль?

– А одежда? Одежки у тебя что же, больше никакой?

– Лето же, а батя говорит, я расту. Зачем же теперича одежка? Он и зимнюю-то всю продал, у меня батя хозяйственный… Как волк лесной.

– А деньги? – вспомнил Олег и понизил голос: – Ты деньги-то не забудь, спрячь на себе.

– Серебра да злата в доме не имеем, – враждебно заявил отрок. – А что у бати есть, так то он небось припрятал, мне не сказываясь. Он же меня хотел к хорошим людям отдать, вот и экономил на всем, спали на соломе. Так, сказывал, для здоровья полезнее… Нет у меня ничего!

– Да я разве отнимаю? Просто подумай еще раз, вдруг…

– Пошли!

Ратмир решительно вышел из корчмы, даже не оглянувшись на сидевших за столами.

– А лошади? – В представлении Олега корчма была все же солидным хозяйством. – Во дворе-то ничего разве не осталось?

– И лошадей нет! И косы нет! И телеги! Что пристал?! – Ратмир затрясся, назревала истерика. – Батя хозяйничать терпеть не может, я его лишний чугунок купить ни разу не уговорил! Токмо сам себя хозяином звал, а сам в дружине привык на всем готовом пить да спать! Что пристал?! Тебе сказано к Озерцам проводить – так и провожай! А не желаешь – иди своей дорогой!

– А вот я тебя сейчас ножнами-то по спине, – пресек ведун назревающую сцену. – Не ори, люди оборачиваются. Коли все взял – так пойдем, прощайся с домом.

– Да нужен он мне… – буркнул Ратмир и запылил по обочине. – Пропади он пропадом.

Кое-что все-таки роднило его с отцом. Олег вздохнул, поудобнее поправил на плече мешок и отправился следом. В сущности, что особенного случилось? Все равно по пути. Можно даже сперва отвести Ратмира в эти Овражки, а уж потом вернуться к Озерцам и посмотреть, что же там происходит. По крайней мере, о еде в ближайшие дни можно не беспокоиться.

– А лука в доме не было? – запоздало припомнил он. – Или, может, сапог отцовских?

Ратмир не ответил, даже не обернулся, только потряс нестриженой головой.

Ратмир

Дорога, по которой шагали путники, время от времени вбирала в себя младших подруг, убегавших от деревенек, и постепенно становилась все шире и многолюднее. Многолюдность, конечно, была относительной – в своем родном мире Олег не рискнул бы так выразиться о трех пешеходах, видневшихся впереди, и крестьянской семье на телеге, которая потихоньку нагоняла путников благодаря маленькой, но выносливой лошадке.

Мешок с продуктами оказался не легок, но ведун улыбался каждый раз, как перекидывал его на другое плечо. Вот уж действительно – своя ноша не тянет. Старик в корчме был прав: Олег пока не научился продавать свои умения и истреблял нечисть скорее на общественных началах. И сам Середин подумывал порой, что надо бы изменить такое положение вещей, да все как-то было не с руки.

Вот и теперь: какая-то нечисть живет за Еловым лесом у Озерцов. Не проходить же мимо? Страха ведун не испытывал, ведь каждый раз ему говорили – не ходи, погибнешь! Люди и не могли думать иначе, для них-то это действительно была верная смерть. Ну, так на то он и ведун, чтобы помогать.

– Ратмир! – Отрок все так же шагал впереди, согнувшись под тяжестью своего мешка. – А где бы нам привал сделать? Есть подходящее место?

– Есть. – Ратмир воспользовался разговором, чтобы остановиться, и с кряхтением свалил мешок на обочину. – Вот как с большака свернем – будет ручей. Эх, кружек-то не взяли…

– Да не беда. Я вижу, ты устал? Давай посидим, отдохнем.

– Давай… – В глаза парнишка не смотрел.

Ратмир по земле отволок мешок в сторону, присел на него. Ведун тоже сбросил груз, с облегчением повел плечами, поправил саблю. Надо обзавестись конем, надо. Но сперва сапоги и лук, да и штаны надо бы поменять – неуютно в тонких шароварах. А там, глядишь, и косуха окончательно расползется…

– Богатое село Озерцы?

– Откудова мне знать?

– Ну, дома-то там хорошие?

– Дома как дома, – пожал плечами Ратмир. – Мне какое дело? Я в Овражки пойду.

– Я, вообще-то, тоже, – напомнил Олег. – Тебя провожу, раз уж не хочешь в Озерцах остановиться. Это недалеко, верно?

– Кому как. Может, и не пойду в Овражки, может, в Озерцах, у деда Яромира останусь.

– Твое дело, – зевнул Олег. – Корчму-то не жалко? Пропадет заведение.

– А она бате за так почти досталась, – сплюнул отрок и поморщился. – Батя хозяйствовать не любит, ему все в обузу – и корчма, и я. Да и мать в обузу была. Дружинник… Разбойник, почитай.

– Ты уж на отца-то не ругайся. – попросил его ведун. – Все же он о тебе заботится, в люди вывести хочет.

– Хочет он… Как же… А сам в Озерцы отправил, к деду Яромиру постылому. Да не он один, остальные там еще хуже! А в Овражках и того пуще.

– Не любишь родню? – с сочувствием спросил Олег. Ратмир не ответил, только сплюнул еще раз и принялся расковыривать прыщ на щеке. Он, видимо, пошел в мать: беловолосый, бледный, с тонкими нервными губами и глубоко посаженными водянистыми глазками. А может быть, она была красавицей – в сыне же проявился дед Яромир. В любом случае сын корчмаря Олегу не нравился. Но попутчик есть попутчик, не бросишь же его одного!

– Давно мать-то умерла?

– Тебе отец отвести меня приказал или вопросы задавать?

«Ах ты, змееныш!» – рассердился Олег, но виду не подал.

Зато подхватил мешок – нечего задерживаться, такого товарища лучше поскорее до места довести и проститься.

– Пошли!

Их почти догнала телега, которую, в свой черед, настиг скакавший по дороге ратник. Чтобы разминуться, ему пришлось съехать на обочину – конь споткнулся, и всадник едва не слетел на землю.

– Ах ты, чурка сиволапая! – В досаде ратник хлестанул плетью крестьянина, с готовностью сгорбившегося, и поскакал дальше.

Ратмир тоненько расхохотался. Крестьянин поднял на него недобрый взгляд.

– Ты что это потешного увидел, сопляк? Вот сейчас слезу да вздую, будешь впредь зубы скалить!

– Чурка сиволапая! – повторил Ратмир и, продолжая смеяться, пошел дальше, не обращая больше на крестьянина внимания.

Тот, смущенный таким обращением перед женой и детьми, недовольно покосился на Олега, на его богатую саблю и промолчал. Ведун смущенно покашлял, но не говорить же: я не против, слезь и надери ему уши! Глупо… Да и не те времена, чтобы кому-то доверять наказание вверенного тебе юноши: народ всюду крутой, уши надерут так, что и ушей не останется – в самом прямом смысле.

Крестьянин раздраженно стегнул лошадку, и та, печально вздохнув, пошла живее. Один ударил хозяина, другой посмеялся над ним, третий напугал – а отвечать за все ей.

«Был бы один – не испугался бы, – подумал Олег. – Наверняка в сене коса, да и за сапогом что-нибудь найдется. Но он с семьей, ответственность на нем, головой рисковать не может. Нечестно получилось».

– Эй, Ратмирка! – как можно суровее крикнул он, когда расстояние до телеги увеличилось. – Ты так больше не делай!

Отрок не ответил, лишь досадливо передернул плечами.

– Слышишь?! – Олег начал злиться всерьез. – Слышишь меня или нет? Не смей больше никого задирать!

– Что, чурки сиволапой испугался? – хмыкнул Ратмир, по-прежнему не оборачиваясь. – Да не боись, этот народ токмо десять на одного нападать умеет.

– Боюсь, ты меня не понял, Ратмир! – Ведун догнал негодного мальчишку, схватил за плечо. – Твой отец тебя мне доверил, а значит, и воспитывать тебя мне придется.

– Что, ударить хочешь?! – вдруг заорал отрок, швырнул на землю мешок, отскочил. – Ну, давай, бей! Ты сильный, я слабый! Бей! Можешь убить меня, все равно отец тебя отыщет!

– Ты не кричи… – начал было Олег, даже оглянувшись – неудобно на людях такие разговоры вести.

– Давай, что встал! – Ратмир рванул на груди рубаху. – Бей! Я тебе ничего сделать не смогу, бей меня! Ты же испугаешься, отца моего испугаешься! А коли смелый – давай, бей пацана! Никто мне не поможет!

Во все стороны летели слюни, Ратмир мелко трясся и притоптывал на месте.

«Ну, точно только что с малолетки, – подивился Олег. – Молодой, а порченый. И как Добрыня до такого допустил?»

– Тебя что же, отец бил?

– Отец не бил, да не нужен я отцу! Ты меня убей – а он твою голову снимет, да потом спасибо скажет, что от заботы избавил! Вон как он меня – к деду Яромиру, в Озерцы! А что там… Ему все равно! У него вон друг в беде, а на меня ему наплевать!

Теперь по щекам Ратмира текли слезы, вперемешку с соплями, само собой. Ведун сморщился, поправил на плече мешок и пошел вперед.

– Поклажу не забудь!

Он не слышал за спиной шагов, но умышленно не оглядывался. Наконец, примерно через четверть часа, отрок догнал его. Судя по ровному дыханию, Ратмир успокоился. Больше Олег решил с ним не разговаривать – хватит уже, пообщались. Воспитанием юных истериков ведун заниматься не собирался.

Время от времени попадались путники, все больше люди простые, на телегах либо на беспородных рабочих лошадках с простенькой сбруей. Пару раз проскакали ратники – княжеские люди. В переливчатых шелковых рубахах, с мечами на боках и щитами у седла. Некоторые с луками в богато отделанных саадаках. На саблю Олега косились недобро – думали, видать, что не по Сеньке шапка. Наконец, когда солнце прошло уже три четверти своего пути, Ратмир сказал, что пора поворачивать.

– Так тропы нет!

– Тропа вон за той рощей от большака отходит. Да и не тропа, а дорога проезжая… Но мы тут быстрее на нее выйдем.

Ратмир опять оказался впереди. Глядя, как юноша пошатывается под тяжестью мешка, Олег удивленно понял, что парень, несмотря на хилый вид, все же довольно выносливый. Но и жадный – надо же, сколько утащил. Тут же ведун вспомнил, что он сам первый побеспокоился о провизии в дорогу, и усмехнулся. Бытие определяет сознание…

– Вот, – сказал Ратмир, взобравшись на зеленый пригорок. – Тут и встанем. Внизу ручей, а тут ветерок, комарья нет. Большак за спиной, дорога на Озерцы – перед нами.

– А лихих людей не боишься? – Ведун прикинул, что ночью их костер будет виден со всех сторон.

– Нету тут лихих людей. А и были бы – мне-то они ничего не сделают, разве что харчи заберут. А вот у тебя сабля дорогая… Страшно? – Ратмир хитро прищурился на спутника.

– Не страшно, а опасливо. Чтобы днем хорошо идти, ночью спать надо, а не караулить.

– Так ты спрячь саблю под корни и спи себе спокойно. Больше у тебя тоже ничего нет.

Ратмир явно издевался, подтрунивал. «Этакий гаденыш», – вздохнул ведун про себя.

– Иди собери валежника, а я соображу, чем поужинать.

– Это я лучше соображу, – резонно возразил Ратмир. – А ты больше моего топлива наберешь. Хотя ты сильный, значит, тебе виднее…

– Ладно!

Олег едва удержался, чтобы не сплюнуть – совсем как Ратмир. Уж лучше в самом деле уйти собирать валежник, чтобы не видеть этого парня. А то, неровен час, поднимется рука проучить мальчишку…

«До Овражков от Озерцов еще день шагать… – с тоской вспомнил Олег. – Нет уж, отдам деду, а там пусть сами решают. Ох, Добрыня, Добрыня, куда твои глаза глядели?»

Когда он приволок к стоянке несколько охапок валежника, Ратмир уже развел огонь, подвесил над ним прихваченный ведуном котелок и теперь помешивал какое-то варево. Олег заметил, что свой мешок отрок оставил нетронутым, доставая харчи только из ноши спутника.

«Чего еще от него ждать? – подумал ведун, отламывая немного хлеба и относя его к ближнему кустарнику, для местных леших да луговых. – Ну и пусть, мне зато нести легче будет. А свое добро пусть тащит до дедушки».

За ужином ведун немного оттаял, решил хоть немного порасспрашивать Ратмира Добрынича о своем деле.

– Ты про нечисть за Еловым лесом слыхал?

– Что, страшно? – тут же осклабился Ратмир. – Это недалече отсюда, коли напрямик…

– Да не страшно, а интересно! Что люди говорят?

– Говорят люди, что в стародавние времена жил там колдун, чародей заморский. Пришел к нам так давно, что и пращуры не помнили. Все соседи его боялись и слушались, дань платили, кто чем может. А потом решили, чурки сиволапые, что могут и без него обойтись. Собрались всем миром – они же, трусливые твари, токмо скопом умеют – вот и набросились! Заперли чародея в доме со всей семьей, колами двери подперли, да и подожгли! – Ратмир расширил глаза, в них заиграли отблески костра. – И сперва шло у них все хорошо, а потом… Потом чародей воскрес! И отомстил всем! Никто из его убийц в живых не остался, все умерли лютой смертью, а потом и дети их померли, и внуки. Опустели деревни, и место то стало проклятым. А чародей не угомонился, стал и дальше лихо творить. Понемногу все сильнее становится… Скоро Озерцам конец, а там и до Овражков доберется, коли еще не добрался. И сюда придет!

– Какой же он из себя? – Олег откинулся на спину, посмотрел на небо. Звезды были точь-в-точь такими же, как в родном мире.

– Да кто его видел, тот не расскажет! – продолжал запугивать Ратмир. – А токмо иногда кострища находят, вот и в этих местах тоже. Рядом вещи и оружие, а от путников – одни кости остались! Одни кости!

– Жуть. – Ведун перевернулся на бок. – Ну, я спать. А ты как хочешь.

Договариваться с отроком о караулах не хотелось. Пускай уснет, а уж там Олег сам о себе позаботится.

Ратмиру между тем не понравилось поведение ведуна. Сказать это напрямую малолетний гордец не мог, но недовольно запыхтел, заерзал. Сквозь веки Олег видел, как отрок подбросил в костер побольше валежника и сел к огню боком, поглядывая по сторонам.

«Сам перепугался! – обрадовался Олег. – Так тебе и надо, не рой другому яму».

Наконец сон одолел Ратмира – голова опустилась на грудь, глаза закрылись. Ведун бесшумно поднялся, покопался в поясной сумке. Белый мел кончался, да от черного остались одни воспоминания… Круг на траве получился прерывистым, ненадежным, но за неимением лучшего Олег прочел наговор над таким. На всякий случай еще раскидал по сторонам остатки дешевого табака с перцем – точнее, те несколько щепоток, что просыпались из давно опустевшего кулька на дно сумки. От мелкой нечисти поможет. Да еще крест, который нагреется от приближения сильного колдуна и разбудит хозяина. Этого вполне достаточно.

– А вот как быть с людьми? – чуть слышно пробормотал Олег.

Про зверей – например, стаю волков – не хотелось и думать. К счастью, стояло лето, дичи в лесах хватало на всех. На всех, кроме лихих людей, бродящих вдоль большаков. Ни костром их не отпугнешь, ни заклинаниями.

– Заколдую! – вдруг отчетливо проговорил Ратмирка.

– Ты что, электрическая сила?.. – Ведун бесшумно вскочил на ноги прежде, чем успел задуматься.

– Ух, заколдую! Все станете мои слуги, а кто не станет, того убью! У меня книга…

Отрок бормотал во сне. С облегченным вздохом Олег опять положил саблю на траву, сам улегся рядом. Ратмир еще что-то бормотал, но ведун его не слушал. Сделав несколько глубоких вдохов, он сосредоточился на ощущении внешнего пространства, постаравшись сжать до минимума внутреннее. Его никто не заметит, а вот он проснется от малейшего шума. Если, конечно, не проспит…

Напоследок приоткрыв глаза, Олег видел затухающий костер и повернувшегося к теплу спиной Ратмира. Спать!

В пути

Утром вышел скандал. Началось с пустяка: свежий, сытый Олег проснулся в прекрасном настроении и предложил поменяться мешками. Все-таки один стал заметно легче другого, а мальчик часто прикасался к натертому плечу, строя жалобные гримасы.

– Мои мешки! – вдруг осерчал Ратмир. – Оба! Захочу – и ни одного тебе не дам! Что тогда? Бить меня будешь? Убьешь?!

– Я же как лучше хочу! – попытался успокоить его ведун. – Тяжело тебе.

– Да? То-то в твоем мешке мало что осталось! Всю ночь, небось, чужое жрал?

Олег сплюнул, закинул свой мешок за спину и первым зашагал по дороге. И что за дрянь растет под крылом у Добрыни? Ночью себя представляет чародеем, мучает кого-то, а днем кидается на всех. Повезло ему со спутником – другой спустил бы портки и вытянул ремнем раз двадцать.

В молчании они шли около часа, затем ведун услышал за спиной треск ломаемых кустов. Рука тут же оказалась на рукояти сабли, Олег развернулся, приседая и сбрасывая мешок… Это Ратмиру зачем-то вздумалось отправиться в лес.

– Ты куда?!

– Тут короче…

– Хоть предупреждай!

Детей бить нехорошо, но иногда очень хочется. Может быть, даже полезно иногда. Не вызывай прыщавый пацан у Олега чисто физического отвращения, досталось бы ему на орехи. Но потерпеть осталось совсем немного: ведун решил в Овражки не ходить, а сдать Ратмира в Озерцах тем родственникам, какие только найдутся. И пусть не просится дальше, его дело старших слушать. Может, это и не совсем честно по отношению к Добрыне… Зато для его же сына безопаснее, у Середина рука тяжелая.

– Пройдем тут напрямки, – высокомерно сообщил через плечо Ратмир. – Скоро опять на дорогу выскочим, не промахнемся… Я чародеев не боюсь.

– Ага, они тебе снятся, – не удержался, съязвил Олег.

– Ничего мне не снится! – выкрикнул отрок, его оттопыренные уши мгновенно покраснели. – Просто не боюсь их! Уж не хуже людей и не страшнее, просто сила у них. Сила и власть.

– Тебе это нравится? Когда вот так силу применяют – другим во вред?

– А куда же ее еще девать? – Ратмир пошел чуть помедленнее, будто приглашая ведуна поравняться с собой. – Вот нашего чародея – зачем мужики убили? Да еще со всей семьей?! Из жадности! Чтобы дань не платить. Так что же, ты за них, за жадных, заступаться станешь?

«Знает, кто я, – отметил про себя ведун. – От того и не спрашивал, куда иду и чем промышляю».

– Ты наизнанку-то не выворачивай! – вслух потребовал Олег. – Откуда бы зло ни взялось, а оно все равно зло. Да и с какой стати мужики должны были платить?

– Слабый всегда платит сильному! Так заведено. Вот мой батя сильный, так ты меня ведешь, охраняешь. Такая твоя плата его силе.

Прежде чем ответить, Олег мысленно сосчитал от десяти до одного.

– Я помогаю твоему отцу просто потому, что он мне понравился, и…

– Ага, рассказывай! Испугался ты его!

– И просто потому, что мне по пути. Добрыня хороший человек, сразу видно, а хорошие люди должны помогать друг другу.

– Нет хороших! Есть сильные и слабые! – Ратмир на ходу перекинул мешок с плеча на плечо, будто боясь отстать. Он не смотрел на ведуна, но поговорить хотел. Больная тема? – Вот я слабый, мною всякий может командовать: и отец, и дед Яромир, и всякий встречный. Но уж коли отец за меня вступится – тогда и я сильный! А отец мой силен не столько мечом, сколько братством своим боевым да милостью княжьей к его заслугам. Оставь его без этого, одного в чистом поле – ну кто такой Добрыня? Богатырь? Так стреле все едино… А сильнее всех князья. Да токмо в чистом поле князь еще меньше значит, чем мой отец! Чем ты даже, может быть. Настоящая сила, она… Она сама по себе – сила, в помощи не нуждается. А ты говоришь – хорошие, плохие. Сказки.

– Где-где настоящая сила? – переспросил Олег, будто не расслышал.

– Да вот хоть бы и у чародеев! Ты же сам – чародей! Скажешь, не так?

– Может, и так, – кивнул Олег. – Только я зла хорошим людям не делаю, и…

– Потому что слабый чародей! – тут же налетел на него Ратмирка. – Вон, шагаешь налегке, весь в обносках, все богатство – сабля. Тоже мне… Может быть, нечисть на болотах ты рубить и умеешь, а токмо нет в тебе настоящей силы.

– Это откуда же ты успел узнать? – против своей воли завелся ведун.

– Да оттуда. Книги-то ведь у тебя ни одной нет. А без книг – какое знание, какая чародейская сила? В путь собираться, а ты: жратвы бери! Да настоящий чародей на твоем месте… – Ратмир вздохнул, помолчал. – Настоящим чародеям токмо слово сказать – и люди сами еду принесут, на золотом блюде подадут и поклонятся. А ты весь в обносках.

– Вон оно что, – покивал Олег. – Ты же грамотный. Небось в книгах заклинания ищешь, чтобы силу обрести?

– А хоть бы и так!

Ратмир запыхтел, пошел быстрее, спотыкаясь о кочки. Мысленно усмехнувшись – попал! – Олег пристроился ему в хвост. Нечего с таким парнем разговаривать, запросто может опять истерику устроить.

Как и обещал отрок, ближе к полудню путники опять оказались на дороге. К этому времени Ратмир совершенно выбился из сил, постоянно перебрасывал мешок с плеча на плечо. Олег помалкивал – пусть тащит свое добро, умник.

– Там ручей, – задыхаясь, сообщил мальчишка и кивнул вперед: – Видишь мостик?

– Вижу, – спокойно согласился Олег и ускорил шаг.

Он совсем не устал и легко опередил Ратмира, оказавшись возле ручья намного раньше. Подождав, крикнул:

– Ну что, притомился? Привал устроим?

Мальчишка ничего не ответил, только плелся по дороге, роняя в пыль крупные капли пота. «Упрямый, – усмехнулся ведун. – Разве что и можно хорошего сказать… Да и хорошо ли это?»

Ручей оказался чистым, быстрым да мелким, хотя и довольно широким. Бросив мешок и напившись, Олег отправился собирать топливо, возложив остальные заботы на Ратмира. Тот не подвел, вот только еду опять брал из мешка ведуна да берегине угощение отложить пожалел.

– Ну и жаден ты, братец! – бросил, не удержавшись, Олег.

– Серые волки тебе братцы! – мгновенно парировал парнишка. – А у моего отца один сын. Знаешь, что это за мостик? За ним уж владения умруна-чародея начинаются!

– Тебе-то откуда ведомо?.. – Ведун с показным равнодушием растянулся на траве.

– Так я же, считай, из этих мест! Вот он, Еловый лес, – направо уходит.

– А за ручей, значит, чародею ходу нет? Слыхивал я такие сказки…

– Токмо самые мелкие криксы проточной воды да заговоренных мостиков боятся! – знающе поморщившись, отмахнулся Ратмир. – Чародей просто в эту сторону пока не ходит. Интереса, видать, пока нет.

– А куда ж он ходит?

– Ближнее село Озерцы, туда и наведывается… – Отрок через плечо покосился на ведуна, усмехнулся нехорошо. – Ну, и дальше, Овражки наши, Сосново, Каменный Двор, еще есть деревеньки. Не миновать всем, кто там живет, руки чародеевой…

– Ой-ой! – напоказ испугался ведун, поднял руки. – Вот, значит, отчего ты то хочешь, то не хочешь в Овражки идти? Боишься, что чародей тебя схватит? В Озерцах решил спрятаться, у нелюбимого деда Яромира?

– Я чародея не боюсь. – Ратмир продолжал смотреть Олегу прямо в глаза. – Я – что? Я слабый, силу признаю. Пусть боятся те, кто о себе как о сильном думает.

– Ну-ну. Смотри, варево выкипит!

Они поели молча. Потом Олег собрался было еще немного полежать в тени, но отрок засобирался.

– Ну что, идешь со мной? Или испугался?

– Да это не я с тобой, Ратмирка, это ты со мной идешь, – напомнил Олег. – Далеко еще до Озерцов?

– Да нет, дорога почти прямая, задолго до темноты придем. Успеешь еще и вернуться, коли захочешь…

– Значит, твой чародей только ночами озорует?

– Думают так некоторые дураки. – Ратмир с кряхтением взвалил на плечи мешок. – Пошли. Ночевать все одно в Озерцах – что б я ни решил, дед Яромир чай не выгонит. Ну, а коли решу-таки в Овражки уйти, то уж сам как-нибудь, без тебя. Так что в Озерцах простимся.

– Вот и хорошо. – Олег одной рукой поднял свой мешок, наполовину опустевший.

– Хорошо, – согласился Ратмир.

Говорить опять стало не о чем. Переходя через мостик, ведун почувствовал тепло: немного нагрелся крест, примотанный к запястью. Что ж, заговорить мост от нечисти – обычное дело. Вот только Ратмир прав: при желании крикса пробежит здесь, как человек по углям. Даже табак с перцем действеннее – да кончились запасы этой простенькой смеси. Хотя не такой уж и простенькой, если разобраться: про табак в этих краях и не слыхали, а перец весьма дорог.

Настоящий сюрприз ждал ведуна за мостом. Крест не успевал остывать, так часто нечисть пересекала дорогу – причем нечисть очень серьезная, раз оставляла такие следы. Рука то и дело тянулась к сабле, но и Еловый лес, и раскинувшийся по левую руку овражистый осинник выглядели вполне мирно.

– Неподходящие деревья для нечисти, – заметил ведун вслух.

– Сильные не боятся… – с какой-то гордостью за местную нежить ответил Ратмир.

«Радуйся, радуйся… – подумал Олег. – Как бы тебя первого на куски не порвали, умник».

Впрочем, спустя некоторое время стало полегче, крест успокоился. Создавалось впечатление, что вдоль ручья бродят какие-то «патрули», охраняя территорию. Что ж, в таком случае они прозевали приближение врага.

«Старшее зло… – вспомнил ведун. – Двойное ква».

– А знаешь ты в Озерцах мужика по имени Глеб?

– Знаю, – пожал плечами Ратмир. – Он же у нас в корчме был, и ты с ним рядом сидел. Мужик как мужик. Чурка сиволапая. А что, ты испужался, защитников ищешь?

– Он не говорил, что чародей так близко к Озерцам подобрался.

– Что он, чурка сиволапая, понимает? Наплел тебе, что придется, да и домой уехал. А ты, дурак, поверил…

– А ну, окороти язык, электрическая сила! – Терпеть от сопляка такие высказывания Олег не собирался. – Шевели ногами до своей родни в Озерцах и больше ко мне не подходи – всыплю!

– Ага, – устало кивнул Ратмир. – А опосля батя тебе всыплет. Кто сильнее, тот и прав.

Мысленно Олег застонал. Не ввязываться! Ничего он не знает, этот сопляк, с детства испорченный, ничего интересного сказать не сможет. Зато может отвлечь – а в такой местности это совершенно ни к чему. Дурак Глеб или не дурак, а здесь в прямом смысле «нечисто», и Еловым лесом дело не ограничивается.

Ратмир еще порассуждал немного вполголоса о сильных и слабых, об отце, который его, слабого, сплавил подальше, и, конечно, прошелся по Олегу. Ведун не ответил, озираясь по сторонам. Тихо. Птицы чувствуют себя нормально, несколько раз промелькнули лесные зверьки: ежики, зайцы. Значит, не так уж здесь и страшно.

На подходе к деревне крест и вовсе успокоился, перестав напоминать о себе. Оглядывая полтора десятка дворов, вытянувшихся цепочкой поперек лысого холма, Олег не заметил ничего необычного. Куры, козы, крепкие малорослые женщины с деревянными граблями, тоненькие струйки дыма из парочки труб… Деревня как деревня. Вот только собаки что-то молчаливые.

– Второй слева дом – деда моего, Яромира, чтоб ему, старому, повылазило, – сообщил Ратмир.

Олег повернул голову и изумился произошедшей в парне перемене: тот широко улыбался спутнику.

– Спасибо тебе, дядя Олег, что сопроводил! Уж извини, коли я чего лишнего ляпнул… Я со страху! А теперича пойду. Тебе-то лучше прямо к старосте, к Борису, это вон тот дом, высокий, у колодезя! Видишь журавля?

– Вижу-то вижу! – Ведун прихватил Ратмира за плечо. – Как-то не годится нам сразу расставаться. Пойдем вместе к Борису, а потом вместе же и к Яромиру заглянем.

– Собак я боюсь… – смутился отрок. – Так что ты уж один иди к старосте, кобель у него очень злой. Коли не сдох, правда… Потом, конечно же, приходи к Мирославу, он тебе рад будет, а я предупрежу. Тут, видишь, тропинки расходятся, мне налево.

– А частокол-то! – вдруг сообразил Олег. – Частокола разве нет у этой деревни? В лесу ведь живут.

– Да упал он давно, – усмехнулся Ратмир. – Ты по тропинке иди, а то еще споткнешься, ноги поломаешь… Коли на дрова не растащили! Тут спокойно.

– А умрун-чародей?

– Чародей… В Еловом лесу чародей, сам знаешь. Но ты со старостой про это поговори, ему интересно будет.

– Ладно… – Ведун испытывал облегчение, расставаясь с парнишкой, и рад бы был его больше никогда не видеть… Но почему он так спешит? – Иди.

Ратмир быстро зашагал вверх по холму, уклоняясь в левую сторону.

– А мешок-то! – опомнился Олег.

– Оставь за труды! – в голосе Ратмира прорезались знакомые высокомерные нотки.

– Я занесу! – не очень твердо пообещал ведун.

Он тоже начал подниматься, но через плечо часто поглядывал на Ратмира. Уж не сбежать ли надумал? Так понимать должен, что никуда от ведуна не денется. Но все оказалось куда проще. Оглянувшись в очередной раз, Олег заметил, что парень пошел легче. Мешок! Он будто сдулся: Ратмир успел что-то спрятать в траве.

– Тоже мне, хитрец… – Олег хотел было вернуться да посмотреть, что же такого приволок отрок в своем драгоценном мешке, но за ним уже наблюдали.

Возле колодца выстроились в ряд четверо молодцов с луками, один даже в островерхом шлеме. Дружина самообороны? Гвардия старосты? Странно в таком случае, что частокол развалился. Вот, кстати, и его остатки виднелись, заросли травой… Но большую часть, видимо, растащили на дрова, тут Ратмир не ошибся. Олег прикинул, что упал частокол как минимум год назад, и не раньше, чем три, ну, пусть пять лет. Не от старости упал, повалили его. Выкопали столбы, все до единого, и бросили на землю. Странно.

– Кто таков?! – долетел сверху окрик.

– Олег Середич! – отозвался ведун. – Тьфу… Середин Олег! Путник мирный! Вон, мальца вам привел! Мне бы со старостой, что ли, потолковать…

По мере приближения к домам крест не нагревался. А ведь обычно деревню рядом с видимым частоколом окружали и невидимым, наговоренным. Все же очень странная деревня – эти Озерцы.

Озерцы

Все четверо лучников оказались сыновьями старосты Бориса. Сам хозяин стоял чуть в стороне, видимо, чтобы не перекрывать линию огня. Поднявшемуся Олегу он улыбался вполне дружелюбно, в то время как плутоватые глаза ощупывали, казалось, каждый шов на одежде гостя.

– Значит, Ратмирку привел, – покивал Борис. – По делам отец его уехал, понятно… Знатный богатырь Добрыня, знаем его, как не знать. Княжий человек! А сам куда же направляешься?

– Странствую я. – Олегу не хотелось начинать серьезный разговор вот так, на воздухе, перед четырьмя опущенными, но наверняка быстрыми луками. – Много в мире дивного… Интересного.

– Много, – согласился староста и опять закивал. – В твои годы странствовать, конечно, самое время. Но у нас-то ничего нет такого… Интересного. Тихо у нас.

– Вижу, что тихо, даже за частоколом не следите, – осторожно намекнул Олег. – А некоторые люди мне рассказывали, что есть и у вас чудеса. За Еловым лесом.

– За этим-то?.. – Борис спокойно кивнул вниз. – Да что же там удивительного? Нечисти полно, и не ходим уж давно туда… Да нам и без надобности, с той стороны у нас озера, вот и прозывается наша деревня Озерцы… Рыбку ловим. Рыбка – она не то что грибы, она круглый год.

– Да, – кивнул Олег, начинавший чувствовать себя глупо.

– Да, – охотно кивнул и староста. Он вообще любил кивать, этот совершенно седой, но на вид еще крепкий мужчина. – Так это, как я сразу тебе сказал, мои сыновья. Все еще неженатые, вон какие молодцы!

Олег не мог не признать, что выглядят сыновья старосты действительно молодцами. Поджарые да жилистые, в чистых рубахах и портах, с приятными, хоть и простыми чертами лица. Только ростом, по меркам ведуна, ребята не вышли, как, впрочем, и большинство обитателей этого мира. А еще не нравились ему их глаза. Глупые какие-то глаза.

– Вот, четверо, и все со мной живут, – зачем-то повторил староста и ожесточенно почесал затылок. – А Ратмирка, я видел, к Яромиру побежал… Слышь, Стас! А ну-ка и ты беги туда, да прикажи, чтобы мальчонку накормили, напоили, спать уложили. Проследи.

Один из сыновей Бориса молча развернулся и побежал вдоль ряда домов. Олег даже засмотрелся на его движения – легкие, точные. Метались из стороны в сторону длинные черные кудри… Волосы! Середин только теперь понял, что отличало молодцов друг от друга: цвет волос. Брюнет, блондин, русый… И еще один в железном шлеме, из-под которого выбивалась рыжая прядь. Странные у старика детишки.

– Есть у меня немного еды в мешке… – Олег решил действовать прямо. – Не разрешишь ли к своему колодцу подойти, воды напиться?

– Зачем же к колодцу? – Борис будто проснулся. – Проходи в дом, гостем дорогим будешь! Не побрезгуй нашим угощением, не поскупись и на рассказы о тех диковинах, что во время странствий повстречал!

Олег пошел за старостой к дому, лучники, все так же держась в ряд, последовали за ними. Хозяйка, выглядевшая куда древнее своего мужа, ожидала в дверях, неуверенно перебирая подол.

– Собирай на стол! – крикнул ей Борис. – Гость у нас! А вы, парни, ступайте себе косить дальше.

Олег проводил взглядом «парней», в ногу шагающих прочь.

– Вот такие молодцы… – пробормотал хозяин, становясь рядом. – Больные они, на голову. И за что Перун наказывает? А такие ладные ребята… Хорошо хоть, работники отменные.

– Да, это хорошо, – согласился ведун. – Только зачем же им луки давать, больным-то?

– Да они смирные! – тут же утешил его староста и, осторожно взяв за локоть, потянул к дому. – Куда им таким стрелять? Для страху токмо, люди-то разные по дорогам ходят. Идем, попотчую.

Ведун не спешил. Деревенька действительно целиком располагалась на холме; вниз по невидимому от дороги склону, более пологому, вытянулись огороды. Там, наверное, находились и озера… Из десятка обитателей Озерцов, что мог со своего места разглядеть Олег, никто на него не смотрел. Старуха кормила гусей, две женщины, подоткнув подолы, копались в земле… Только поросенок, почему-то в одиночестве стоявший за забором, что отделял огород старосты, заинтересовался гостем и даже приветливо похрюкал.

– Почти все в поле, – продолжал тянуть Борис. – Там у нас поле, внизу…

У кособокой баньки, на маленькой поленнице, сидела девочка в аккуратном сарафанчике и платочке, гладила дремавшего на коленях котенка. Она подняла голову и встретилась с Олегом глазами, большими, по-детски широко раскрытыми. На таком расстоянии девочка показалась ведуну вылитой Аленкой с шоколадки.

– Идем, старуха уж, почитай, все на стол поставила…

Войдя в дом, Олег быстро осмотрелся. Печь довольно грязная, раскрытые настежь окошки с колышущимися занавесками, маленькая комната. Насколько ведун научился разбираться в местных жилищах, в доме наверняка имелась еще пара комнат. Но крест почуял бы неладное, окажись там засада… Впрочем, от ножей обычных людей крест не спасет.

– Садись! – На столе и правда уже красовались горшок с кашей, ломоть хлеба, кувшин. – Располагайся! А умыться желаешь с дороги? Вон кадушка в углу!

Олег пожелал – но как только плеснул в лицо водой, староста выскочил вон, громко хлопнув дверью.

– Вот те на… – растерянно пробормотал ведун, не зная, что предпринять.

Деревня явно непростая. И староста темнит, и дети у него странные – но крест ведет себя спокойно, колдовства не чует. Или здесь христианская магия?.. Олег даже оглядел комнату еще раз в поисках икон, потом улыбнулся сам себе: «Ну что за чушь в голову лезет? В такой глуши монахов нет».

Он завершил умывание, перебрался за стол. Не так уж давно они с Ратмиром вдоволь перекусили, но кочевая жизнь приучила его иметь в желудке некоторый запас. Пшенная каша оказалась удивительно вкусной, особенно в сочетании с парным молоком из кувшина. На дворе все было тихо, только жужжали упитанные, прорвавшиеся сквозь заслон из колышущихся занавесок мухи. Хозяйка так и не появилась, из чего Олег сделал вывод, что дом имеет два выхода. Проверять соседние комнаты он не стал – ни к чему торопить события.

Наконец, когда ведун уже приканчивал кашу, хлопнула дверь в сенях, вошел Борис.

– Ты уж прости меня, путник, отлучился я! – Староста бегом подскочил к лавке, сел напротив, отщипнул от ломтя хлебную крошку и направил ее в рот. – Так что в мире делается, Олег Середин?

Он странно произнес его фамилию, получилось: «Олег-Середин» – вроде прозвища. Ведун подумал, что пора бросить привычку представляться по фамилии, так тут никто не делает. Руки у Бориса мелко дрожали.

«Кур воровал? Не похоже, электрическая сила… Еще одно ква». Ведун допил молоко, аккуратно утер губы рукавом – это здесь было из области хороших манер.

– Да все по-прежнему, Борис. Князья правят да между собой ссорятся, а на Киев-град вороги лезут, но есть пока кому оборонить… Скажи мне, староста, знаешь ли ты мужика по имени Глеб?

– Как не знать? – Борис почему-то оглянулся на дверь. – Есть такой. И тебя в корчме видал, рассказывал. Он придет скоро, я успел с ним перемолвиться. Толковый мужик, хозяин… Так ты, значит, ведун?

– Есть у меня знания и умения, чтобы нечисть побеждать, – аккуратно уточнил Середин. – И сказывал мне Глеб, что…

– Еловый лес! – перебил его староста. – Чародей там балует, умрун проклятый… Но деревню не трогает, не нравится ему наш холм. Здесь ведь место не простое, битва когда-то была здесь великая…

– Курган?.. – удивился Олег, знавший, что подобные холмы насыпали только в степях.

– Нет, не курган, – явно не удивился такому слову Борис. – Копытом здесь конь Святогора в землю ударил, оттого получились озера малые и наш холм. А на копыте коня была подкова, и подкова та отлетела и где-то тут, под нами, лежит. Или под озерами, как другие думают… Глубокие у нас озера, хоть и малые.

– Водяные не балуют?

– Нет, смирные, – широко улыбнулся Борис, будто говорил о старых знакомых. – Прежде-то всякое бывало, а теперича присмирели… И лешие на шалят. Хорошо у нас, покойно. Вот в Овражках еще всякое случается. Тебе бы там рады были, ведун. Болота у них есть, недалече…

– А Еловый лес? – напомнил Олег – Неужто совсем тебе не страшно? А ну как выйдет из леса чародей?

– Да есть ли он?.. – вздохнул Борис и отщипнул себе еще крошку. – Люди много сказок сказывают. Хотя в лес тот мы не ходим… Экий ты до нечисти охочий, Олег! Интереса, значит, ищешь…

– Интерес всякий бывает. – Для солидности ведун покашлял в ладонь. – Для людей ведь стараюсь, не для себя. Дело опасное, да и снадобья покупать нужно. Не собрать ли вечером сход, староста Борис?

Вместо ответа старик нагнулся, посмотрел на обувь Олега и вдруг тоненько захихикал. Немного смущенный, ведун спрятал ноги под лавку.

– А оружие у тебя хорошее, дорогое оружие! – неожиданно перестал смеяться Борис. – Видно опытного воя: сам голопят, а ножны блестят! Вот что, Олег Середин: не нужно никакого схода. Люди мне верят. Но деревенька у нас маленькая, небогатая, серебра да злата в нашей земле не водится, а как едем в город торговать, так подати князю платить приходится. Поэтому… Одежу мы тебе хорошую справить можем, вот и вся плата. Но сперва работа – потом расплата!

– Согласен, – охотно кивнул Олег.

– Будут тебе и сапоги, и порты крепкие, и куртка новая, и кушак расшитый. Боязно нам рядом с владениями умруна жить, прав ты… Но и веры тебе никакой, уж прости старика. Поэтому живи, кормись, а о расплате пока не заикайся.

– Согласен, – повторил ведун, хотя неожиданная жесткость Бориса ему не понравилась. – Но и ты не обмани.

– Не обману.

Кто-то быстро прошел за окном, хлопнула дверь.

– А вот и Глеб!

Действительно, давешний сосед по корчме ворвался в комнату, румяный и потный, только что с поля.

– Здравствуй, Олег! – заулыбался Глеб ведуну, будто старому хорошему знакомому. – Не испугался, значит, к нам заглянуть?

– Да дело у меня еще одно оказалось, сына Добрыни-корчмаря вот к деду привел.

– Дед его хотел сразу в Овражки отправить, – кивнул Глеб, присаживаясь на скамью. – Но мы отговорили, ни к чему в такую глушь забираться. Так что, вы с Борисом столковались уже?

– Столковались, – солидно кивнул староста. – Шустер ты, Глеб, а я шустрее.

– Да что же… У меня ведь, коли помнишь, младший брат из Елового леса не вернулся! Давно дело было. А пойдем-ка теперича ко мне, на ночлег устрою! – Едва успевший сесть Глеб вскочил, потянул ведуна за руку. – Тебе же отдохнуть с дороги надобно! А хочешь – баньку затоплю!

– У меня поживет! – хлопнул староста Глеба по руке. – Места хватит, да и банька просторнее. Иди пока, не мешай. Коли признал знакомца, значит, все в порядке.

– Мне нужно к деду Яромиру сходить, Ратмира проведать! – встал Олег. – А банька и вечером успеется.

– Как скажешь, – благосклонно кивнул Борис.

Вместе с Глебом Олег покинул дом старосты. Мимо, вдоль бегущей по вершине холма «улице» прошел чумазый мужик с удочкой на плече. На ведуна он не обратил ни малейшего внимания – наоборот, отвернулся и засвистел что-то удалое, будто гости в этой деревне были настолько частым явлением, что давно всем надоели.

– И как только дорога не зарастает, – кивнул Олег вниз.

С холма было хорошо видно, как наезженная телегами колея разбивается на две, куда более слабо различимых. Одна огибала холм, чтобы подобраться к Озерцам по пологому склону, другая скрывалась за березовой рощей, уходя к далеким Овражкам.

– Мы ездим, ездим! – рассмеялся Глеб. – Не зарастет! То есть весной-то, конечно, зарастает… Но как сухо станет – так мы ездим. Зерно, рыбка, мясо даже – все в город. А как же? И гвозди нужны, и топоры, и на свадьбу сласти…

– Староста сказал, в Еловый лес уже давно не ходите?

Лес от дороги отделялся лугом, на сочной траве которого явно никто не пасся. Зверье боялось близости людей, люди тоже скотину туда не гоняли, умруна-чародея опасались… Густой пушистый подлесок не имел даже намека на тропинку, а уж что там дальше – не рассмотреть, только вершины елей покачивались от ветра.

– Не ходим, – подтвердил Глеб. – Уж много лет… Пропадать стали люди, а искать пойдешь – сам пропадешь или кости найдешь.

– Что же за помощью не обратились? Князю надо было пожаловаться, ведь знали про умруна!

– Князь далеко, у него своих дел хватает. А охотники находились, целые ватаги уходили за лес, чародеево логово искать… Да токмо без толку, – мрачно произнес Глеб. – Никто не возвернулся, в силу вошел умрун.

– А деревню нечисть мелкая не трогает?

– Нет! – уверенно сказал Глеб. – В прошлом году леший попутал двоих мужиков, что с луком уток пострелять отправились. Два дня глумился… Но это уж у них забава такая, у леших-то! А так – не обижают. Ты бы в лес сходил.

– Верно, – признал Олег. Лешие крови не ищут, потешатся и выведут, если, конечно, не сердить. – И русалки никого, значит, не утащили?

– С озер-то? Да они маленькие у нас, где там русалкам жить! – рассмеялся Глеб. – Идем, вот уже дом-то Яромира!

Олег вспомнил, как Ратмир выбросил что-то из своего мешка, приближаясь к деревне, – попытался сверху высмотреть то место. И увидел полосу недавно смятой травы, протянувшуюся от дома старосты через склон наискосок… Кто-то еще проведал схрон, не перехитрил никого Ратмирка.

Тут же ведун увидел и самого отрока – тот кубарем скатился с крутого склона. Середин будто ненароком плечом подтолкнул Глеба, отвлекая его внимание. Вместе они миновали еще один дом, оказавшись у жилища Яромира. Ратмир вынырнул откуда-то снизу, с ужасом расширил глаза и опять исчез в траве.

«Пойти да посмотреть, что там у него? – подумалось Олегу, но ведун решил пока не лезть на рожон. – Будем разбираться не спеша».

Дверь отворилась, на покосившееся крыльцо выскочил хозяин, нескладный тощий дед с застрявшим в бороденке сеном, будто он только что закусывал не совсем привычным людям образом. Впрочем, клок травы тут же упал, потому что Яромир принялся ожесточенно чесать подбородок.

– Ну, что уставился! – прикрикнул на него Глеб. – Вот, знакомься: Олег, ведун знатный, славный подвигами своими. Благодари его за внука-то! Он его привел, охранил.

– Добрый день, – поздоровался смущенный таким представлением Олег.

– И тебе счастья, – невпопад ответил дед. – А охальник-то сбежал куда-то. Вот токмо тут был – и нет его! Выпорю.

Последнее слово он произнес как-то полувопросительно, поглядывая то на Глеба, то на Олега.

– Да не надобно, поди… Пока, – предположил Глеб и тоже посмотрел на ведуна, будто в поисках поддержки.

– Конечно, – кивнул Середин. – Все-таки сирота… Почти.

– А будет и совсем сирота! – с готовностью поддержал Яромир. – Отец у него совсем безголовый, столько лет служил в палатах каменных, а ничего не заслужил!

На старости лет корчмарем заделался – так сказывают, хуже заведения на сто верст не видали.

– Ну уж… – буркнул Олег.

Краем глаза он заметил, как Ратмирка метнулся через улицу за угол дома, прижимая к груди что-то увесистое.

– Зашел бы в дом, гость дорогой, – предложил Яромир. – Попотчую!

– Да нет, я… Я к старосте пойду, пора бы и в баньку, – торопливо отказался сытый Олег. – Проводишь, Глеб?

– Провожу!

Обратно они возвращались, делая крюк, огородами. Холм действительно спускался к самым озерам, Середин насчитал их не менее семи – остальные терялись в лесу. Справа виднелась наезженная колея, видимо, уходившая к полю.

– Красиво у вас тут, – искренне признался ведун. – С высоты все как на ладони.

– И комаров почти нет! – поддержал Глеб. – Колодцы токмо рыть измучаешься, мы пробовали раз – так и не докопались… Так что вниз за водой ходим.

– Так у Борисова дома колодец есть! – вспомнил Олег.

– Сухой, – отмахнулся Глеб, сразу отвернувшись. – С незапамятных времен. Может, и была в нем когда-то вода, а может, и не было никогда… Вон, смотри, сестра моя с покоса идет.

Олег хотел спросить его, отчего же колодец выглядит совсем новым, отчего над ним исправный журавль с веревкой, – но Глеб сперва закашлялся, а потом стал энергично размахивать руками, привлекая внимание сестры.

– Рада! Рада!

– Да не зови ее, зачем? – остановил его Олег.

– Да? Ну, еще увидитесь. Я пойду, дела у меня… Ежели что – мой дом как раз за Яромировым! – вдруг заторопился Глеб. – С сестрой мне поговорить надобно.

Он чуть ли не бегом отправился к себе, а Олег все-таки немного понаблюдал за поднимающейся на холм Радой. Глеб и сам был мужик симпатичный – если, конечно, хорошенько отмыть, – а уж сестра у него уродилась писаной красавицей. Завязанный на затылке платок не скрывал длинной тонкой шеи; без всякой помады красные губы ведун мог рассмотреть даже сверху. Двигалась девушка легко, несмотря на длинную тяжелую косу, которую несла на плече, при этом она изящно покачивала станом. По всем приметам выходило, что под длинным, до пят, сарафаном у нее спрятана недурная фигурка.

Середин задумчиво поцокал языком, размышляя о нелегкой судьбине вечного скитальца. Сапоги да крепкие порты – это, конечно, хорошо, но не все, что нужно мужчине. Может, обложить деревню еще одной податью?

– И потребовал дракон каждый день приводить к нему в пещеру девственницу, электрическая сила, – фыркнул Олег, решительно отворачиваясь. – Ничего, сам выкручусь. А сначала – в баню.

Он так резво пошагал к дому старосты, что едва не сбил с ног круглолицую девушку, волокущую в руках поросенка. Пойманный беглец отчего-то не визжал, а лишь брыкался и при этом выглядел вполне довольным. Но не поросенок, а девушка привлекла внимание ведуна. Она оказалась крепенькой, кругленькой, с низко посаженным центром тяжести, выгоревшими на солнце бровями и ресницами – словом, она была именно такой, какой и должна быть деревенская девка, работница. А вот Рада… Олег обернулся, чтобы проверить свою догадку, но сестры Глеба уже не было видно.

– Вот еще загадка, – отметил ведун вполголоса. – Откуда в деревне взялась этакая княжна?

– В баньку? – увидел Олега Борис. – А почти все готово, ребята за водой побежали! Обожди чуток, подремли на солнышке, гость дорогой.

Усевшись на завалинку, ведун невзначай бросил взгляд на колодец. С журавля исчезла веревка, хотя Середин помнил, как она тянулась к стоявшему на срубе ведру. Вдруг кольнуло теплом в запястье, Олег скосил глаза – никак не мог отучиться от этой привычки обладателя наручных часов! – и ощущение тут же исчезло. Будто какая-то нечисть осторожно шагнула к нему и тут же опять скрылась во тьме. Ведун поправил саблю и расслабил тело. Дремать нельзя, а вот отдохнуть перед мытьем следовало бы – чужая баня не то место, где можно забыть об опасности. В бане человек беззащитен.

Волки

Помывка прошла как нельзя лучше – хотя Середин не пожелал расставаться с саблей, да и от помощи хозяина, тем паче его странных сыновей, решительно отказался. Пар был душист, камни горячи, а чистое, свежее белье, оказавшееся в предбаннике, окончательно расположило Олега к Борису.

Попивая прохладный, чуть хмельной квас, ведун начал впадать в забытье и едва успел отдать себе мысленный приказ проснуться от малейшего звука: на крест в такой деревне надежды нет – чародеем ведь не пахнет, одни следы вокруг. Забрав саблю под одеяло, Олег опустил голову на пуховую подушку и мгновенно уснул.

Однако ночь не дала покоя. Ведун оказался в лесу, в вечном полумраке, под тяжелыми еловыми ветвями. Под ногами пружинил ковер из хвои, меж стволов лес просматривался на десятки шагов, но крест буквально жег руку. Олег знал, что сейчас ему придется сразиться, но не мог сосредоточиться. Не выпуская сабли, он зубами принялся рвать тряпочку, чтобы вытащить этот серебряный уголек, прожигающий руку до кости. А потом случилось страшное… Но этого Середин утром не вспомнил.

Весь в липком, холодном поту, он сел на кровати, обеими руками прижимая саблю к груди. Сон развеялся, почти забылся, в щели между занавесками пробивались щедрые лучи уже высоко забравшегося солнца. В комнате, одной из трех имеющихся в доме, никого не было.

На маленьком подоконнике виднелась стопка постиранной одежды, старой, – расплачиваться староста не торопился, как и обещал. Калиту, куртку, ремень и поршни никто не тронул… Олег быстро оделся, прицепил на место саблю. Хотел было выйти, но его внимание привлек большой сундук, непонятно как внесенный в эту крохотную комнатушку.

Бесшумно сняв с него глиняные горшки, Олег откинул незапертую тяжелую крышку. В первый миг он даже не понял, что именно увидел, и, только подцепив кончиком ножа первое голенище, сообразил, что сундук набит сапогами. Чистыми и грязными, новыми и потертыми, попадались даже со шпорами. Внизу сапоги успели слежаться, превратившись в какую-то сплошную массу. Уложив все как было, Середин опустил крышку, вернул на место горшки и присел на несобранную постель. Многовато загадок. Может быть, умрун каким-то образом подчинил себе деревню, хозяйничает здесь? Тогда Олег находится среди врагов, в любой момент способных накинуться на одинокого ведуна скопом. Конечно, еще неизвестно, чья возьмет…

«И как только я рискнул уснуть в этом доме, – осуждающе покачал головой Олег. – Все баня виновата, расслабился… А сон-то нехороший. Лес, ночь, враг – тройное ква».

Он осторожно выглянул в окно: поблизости никого. Чем хороша деревня – нет праздно шатающихся, все с утра до вечера при деле. Олег вышел в сени, куда перекочевала кадушка с водой, умылся, расчесал перед неровным, щербатым зеркалом отросшие русые волосы. Не мешало бы побриться… Но к безбородым людям здесь относились недоверчиво, в лучшем случае – как к соплякам. А то ведь могли и чего похуже решить, «женоподобным» обозвать. Ровнять же бороду и усы ножом Олег не рискнул – как бы криво не вышло.

– Встал? – В сени сунулся Борис, заулыбался. – Здоров же ты храпеть, гость дорогой! Завтракать в светлину иди, а потом и за дело принимайся, чай не просто так хлеб-соль ешь.

Староста так же быстро вышел, а ведун запоздало взялся за рукоять сабли. Если бы в сени вбежал не Борис, а хотя бы тот оборотень-медведь, плохо пришлось бы стоявшему спиной к двери ведуну.

– Бдительность, и еще раз бдительность, электрическая сила! – погрозил своему отражению Олег, но улыбка вышла кислой.

Что-то было не так в этом месте, будто невидимый туман висел над деревней Озерцы. Он расслаблял, не давал сосредоточиться…

– Колодец, сыновья, Рада, сундук, – чуть слышно перечислял Олег, набивая рот немудреным завтраком. – И Ратмир, уж до кучи…

Нужно было с чего-то начать – но Борис ждал от ведуна действий в совершенно другом направлении. Поразмыслив, Середин решил спуститься к лесу, отдышаться, побродить и, если получится, последить со стороны за деревней. Хлеба хозяйка всегда выкладывала на стол в избытке – и он пихнул за пазуху порядочный ломоть, не забыв и о соли.

Уходя из Озерцов, Олег все-таки не удержался и прошел мимо колодца. Сруб оказался совсем свежим, вокруг висел густой, сладковатый аромат живого дерева. Заглянув в темную глубину, ведун не смог определить, есть ли внизу вода. В любом случае колодец был очень, очень глубоким.

Олег и не заметил, как рядом появился один из сыновей Бориса, тот, что брюнет. Чуточку разведя в стороны руки, парень замер, тупо уставившись на ведуна.

– Уже ухожу, – успокоил его Середин.

Не производили эти ребята впечатления живых людей… Но и нежитью не являлись, иначе крест дал бы о себе знать! Покачивая головой, ведун спустился с холма по той самой тропинке, что накануне вывела его к дому старосты, пересек дорогу и пошел по лугу. Ничейная, пограничная земля – если верить Глебу. Но если верить своим глазам и ушам – обычный луг. А впереди – обычный лес.

Продравшись через плотный строй молодых елочек, Олег вторгся на территорию лешего и тут же мысленно попросил у него прощения. Вроде бы не должны они не вслух сказанного слышать – но, судя по некоторому опыту, лешие существа очень чуткие… Если, конечно, тут вообще есть леший.

– И зачем же я сюда приперся? – сам у себя поинтересовался Олег.

В ответ где-то каркнула ворона. На всякий случай достав саблю, Середин сделал небольшой круг по лесу, то и дело кончиком клинка разрезая паутину. Сердце отчаянно стучало, но крест, верный помощник, опасности не ждал… Совсем не как во сне.

И странное забытье наяву, одолевшее его в деревне, постепенно рассеялось. Ведун осознал происходящее, увидел себя, все замечающего, но ни на что не реагирующего, и присел на первую попавшуюся корягу. С таким он еще не сталкивался – вроде бы Олег и оставался в Озерцах самим собой, да только уж чересчур спокойным. Наверное, и сон был послан внутренним «я» – просто в предостережение.

Чуть слышный шорох заставил вздрогнуть: между елками пробежал волк. Самый обыкновенный, не слишком крупный, к человеку он никакого интереса не проявил. Середин не слишком-то разбирался в волчьих повадках, но подозревал, что в одиночку эти хищники появляются не часто, да и не заметить ведуна волк никак не мог.

– А пойду-ка я отсюда, – шепотом сам себе сообщил Олег.

Будто в ответ на эти слова появился еще один зверь, покрупнее; он выступил из тени и тут же скрылся между стволами. Пятясь с обнаженной саблей, ведун двинулся к лугу. Еще дважды он видел промелькнувшие понурые фигуры серых, и пришло внутреннее убеждение: они прогоняли его.

– Туда, значит, нельзя? Тоже ква?

На луг Олег все-таки не вышел, остановился в подлеске. Постоянно оглядываясь, он немного последил за происходящим на холме. Изредка по единственной улице проходили люди; вроде бы ведун узнал Глеба. Мальчишка пробежал, что-то выкрикивая, – но не Ратмир, помладше. Вообще же, детей в Озерцах было не в пример меньше, чем в любой похожей деревне. И вдруг – качнулся журавль колодца. Значит, не сухой – или зачем-то другим нужен Борису? Сам сруб Олег рассмотреть не мог, его заслоняли кусты.

Вспомнилось, как Ратмир упомянул злую собаку во дворе у старосты. Вот чего еще не хватало Озерцам – собак! Если они у кого-то и имелись, то вели себя на удивление тихо – и все же про немых, не брешущих от нечего делать, деревенских псов ведун прежде не слыхивал.

Опять шорох. Середин обернулся и вздрогнул: волк стоял всего в десятке шагов, в упор разглядывая человека голубыми глазами. Дрогнула верхняя губа, приоткрывая клыки.

– Ухожу, – пообещал ведун, спиной продавливая пушистый подлесок. – Уже ухожу, электрическая сила, намек понял.

Выбравшись на луг, он утер выступивший пот. Что-то не ладилось… Умруна Олег не боялся, да и прочей нечисти тоже, даже представить себе не мог, что отступит перед ними. Но волки – совсем другое дело!

– Ничего, – утешил он сам себя. – По крайней мере, ясно, что главное – за этим лесом. Туда не пускают. Стараясь выглядеть со стороны как можно спокойнее и увереннее, Олег пошел вдоль леса. Вскоре Озерцы остались по левую руку сзади, а еще спустя пару сотен шагов под ногами оказалась плохо наезженная колея, убегающая к Овражкам. В другую сторону, за мостик через ручей, до селений далеко, а здесь – несколько часов пути. Не проведать ли Овражки – посоветоваться, посплетничать с жителями об Озерцах?

Не успел ведун на что-либо решиться, как услышал мерное поскрипывание – звук приближающейся телеги. Он двинулся навстречу.

– Ну! Встала! – недовольно отреагировал хозяин на поведение своей лошаденки, когда она испуганно зафыркала, увидев Олега. – Но!

– Будь здрав, добрый человек! – Ведун отступил на обочину, пропуская скрипящий экипаж. – Не в Озерцы ли едешь?

– Тебе что за дело? – не слишком любезно осведомился конопатый мужик, с опаской поглядывая на саблю.

– Подумал – подвезешь, может? – Олег запрыгнул на телегу. – Сам-то – из Овражков или местный?

– Из Овражков. – Мужик отвернулся.

– Значит, в Озерцы едешь? Или дальше, на тракт?

– Дальше, ближе – тебе-то что за дело? По своей надобности еду! А вот что ты тут один делаешь?

– Позвали меня люди, на умруновы проделки жаловались, – решил не темнить Олег. – Думаю и в Овражки заглянуть. Да ты не отворачивайся, разве так принято между добрыми людьми разговаривать?

– А кто тебя позвал? – Мужик по-прежнему смотрел в сторону.

– Староста Борис, – соврал ведун. Впрочем, не таким уж это было и враньем. – Меня Олегом звать, а тебя? Да обернись же!

– А меня… Меня никак не зови!

Мужик бросил вожжи и обернулся, блеснув красными глазами. Инстинктивно отшатнувшись, ведун полетел с телеги, и только это спасло его от удара когтистой лапы, в которую успели превратиться руки мужика. «А крест-то?!» – успел подумать Олег, и тут же запястье обожгла запоздалая боль.

Оборотень, чья морда вмиг покрылась шерстью, прыгнул на него, не долетев полшага. Этого хватило, чтобы Середин успел выдернуть из ножен саблю, отмахнуться от первого натиска и вскочить.

– Так вот ты какой?!

– Такой! – неожиданно признался оборотень. – И ты таким будешь!

Он опять прыгнул вперед, рассчитывая исключительно на скорость. Это было слишком просто, тело отреагировало само: сабля со свистом рассекла воздух, коснулась толстой шеи. Одновременно с дополнительным движением кисти Олег ушел с линии атаки оборотня, тут же отступил, изменив направление. Но его уже никто не преследовал – захлебываясь черной кровью, оборотень повалился на траву.

Понесла лошадка, для которой все произошедшее с ее хозяином явно было сюрпризом. Поглядывая то на умирающую тварь, постепенно принимающую облик человека, то на удаляющуюся телегу, Олег замер в неподвижности. И вдруг дрогнули несколько молодых елочек, пропуская под собой серые тени. Первый, самый крупный волк с ходу повис на горле несчастной лошади, ржание перешло в какой-то жалобный хрип. Жертва упала почти сразу, и тогда вся стая начала рвать ее. Вожак поднял окровавленную морду, посмотрел на Середина.

– Ухожу, – одними губами прошептал ведун. – Занимайтесь своими делами, ребята. Вот только…

Он окончательно отсек оборотню голову. Неприятно было поднимать ее за волосы, теперь совсем человеческую, конопатую, с торчащей козлиной бородкой. Но дело есть дело – если нет времени заняться трупом как следует, надо хотя бы унести голову. Однако волки на этот счет имели свое мнение.

Первым к Олегу направился вожак, другие по одному оторвались от трапезы и затрусили следом. Волки не смотрели на человека, выписывали зигзаги, будто между елками, – и только вожак глядел, не отрываясь. Середин попятился, взмахнул саблей.

– Я же вам не враг! Или лошади мало, а, серые?!

Вожак зарычал, и это будто явилось какой-то командой: волки разбежались, стали заходить с разных сторон, постепенно отрезая человека от деревни. Ведун заозирался в поисках хоть какого-нибудь деревца, чтобы прислониться нему спиной. Он помнил, что нападать должен именно вожак, – но то у обычных хищников, а эти вели себя чересчур странно.

Вожак дошел до тела оборотня, наступил на него лапой и снова зарычал, обращаясь явно к Олегу. Зарычал требовательно. Глядя на скребущие по трупу когти, ведун осторожно разжал пальцы, выпуская голову, отошел еще на несколько шагов.

И волки разошлись, отпуская его. В лес твари возвращаться не спешили, бродили поблизости, но человек их больше не интересовал. Только вожак продолжал буравить ведуна тяжелым взглядом голубых глаз, хотя и не рычал. Все так же пятясь, Олег двинулся по лугу и вскоре нащупал ногами дорогу. Он обернулся – отсюда уже видно было холм с домиками.

– Так вы друзья или враги, электрическая сила?

Волки не ответили. Двое вернулись к лошади, остальные бродили поблизости от вожака, который все так же охранял труп оборотня. Олег сорвал пучок травы, вытер им лезвие. Непонятно… Единственное, что пока удалось разузнать: ни в лес, ни в Овражки соваться не стоит. Если вспомнить, что и в Озерцах находиться по меньшей мере опасно, то вывод один: надо пока уходить назад, за мостик. А уж оттуда действовать основательно.

Однако прежде, чем позорно отступить, Олег решил еще разок наведаться к Озерцам – точнее, получше рассмотреть их с другой стороны.

Лес, начинавшийся под холмом, неспроста назвали Еловым – больше Олег нигде не видел хвойных деревьев. Тем удивительнее было место, облюбованное нечистью, – ведь именно хвои криксы, как правило, избегают. Впрочем, здесь Олег столкнулся с необычно высоким уровнем магии. Крест не чувствовал ее до тех пор, пока оборотень не начал превращение… Зябко передернув плечами, ведун вспомнил старика из корчмы: «Не ходи!»

– Кто, ежели не я? – вслух поинтересовался у березовой рощицы Середин. – Аз есмь, электрическая сила! Справлюсь, не впервой.

Не убежишь!

Роща зашумела листьями. Между деревьями мелькнуло что-то белое, и сабля сама прыгнула в руку, но тут же Олег услышал блеяние. Счастливый козленок, болтая обрывком веревки на тощей шее, скакал по роще, а его преследовала девочка – та самая «Аленка», что недавно сидела с котенком на коленях неподалеку от дома Бориса. Ведун застыл, не двигаясь, подпустил беглеца поближе, а потом прыгнул и прижал волочившуюся по мху веревку ногой.

– Спасибо тебе, дядя Олег! – подбежала запыхавшаяся девочка, сразу огрев козленка палочкой по спине. – У, злыдень!

– Откуда меня знаешь?

– Деда Борис рассказывал.

– Понятно… – Середин намотал веревку на руку, разглядывая девчонку. Лет шести-семи, глазастая, в смешном ярком платочке – ну, просто с детства знакомая шоколадка. – Ты ему кем приходишься?

– Внучкой, Всеслава меня зовут.

Это было уже интересно. Олег намеренно не спеша двинулся к деревне.

– Я тут волков видел. Не боишься за козленком так далеко убегать?

– Волки – чародеевы слуги! – испуганно оглянулась девочка в сторону Елового леса. – Увидишь волков – сразу уходи!