Александр Прозоров

Череп Епископа

Часть Первая

Золото

Утро

Солнце еще только собиралось выглянуть на остывшее за ночь небо, когда на поляну, укрытую густыми белесыми клубами тумана, выбрался из кустарника бородатый мужчина, одетый в плотно облегающие ноги темно-серые шерстяные штаны, больше похожие на чулки, и козью душегрейку. С пояса его свисало несколько тонких ремешков, голенища коротких остроносых поршней плотно притягивала к голени тонкая бечева. За спиной, спрятанный от посторонних глаз, таился широкий острый нож, а за пазухой истекал последними каплями еще теплый заяц, попавшийся в спрятанные в зарослях силки. Длинноухий не то чтобы большой, гривенок на пять – но он давал возможность и детишкам малым хоть раз мяса куснуть, да и хозяину с женой жаркого попробовать.

В этот миг порыв ветра разорвал стену тумана впереди, и охотник увидел стоящие на лесной прогалине два широких белых шатра, в окружении четырех маленьких – ярко-синих, желтых и красных. У мужчины едва не подогнулись коленки от ужаса – ему, землепашцу из Раков, маленькой деревеньки Вильяндской комтурии, бесправному рабу Ордена, за охоту в господских лесах полагалась немедленная смертная казнь, убей он даже не зайца, а голубя или вовсе крохотного дождевого червяка.

Присев и втянув голову в плечи, мужчина медленно попятился, каждую секунду ожидая удара копьем в спину от незамеченного караульного – но заплутавшая в тумане смерть в этот раз прошла мимо, позволив браконьеру уползти обратно в кусты и, таясь и пригибаясь, обойти стоянку ненавистных рыцарей далеко, далеко кругом.

Тем временем пола одного из шатров откинулась, и из нее в белесую влажную пелену шагнул молодой парень лет двадцати, высокий, русый и широкоплечий, одетый в красно-белые полосатые плавки, разукрашенные множеством звездочек и свободную футболку с синей надписью «Зенит-чемпион» на груди. Дойдя до кустарника, парень, непрерывно позевывая, обильно окропил то место, где только что стоял местный охотник, после чего двинулся к сложенному между шатров хворосту. Сегодня была его очередь варить утреннюю кашу для «Ливонского креста».

Когда отблески огня заплясали на стенах ближайших палаток, в них тоже началось шевеление. Вскоре из небольшой синей палатки одна за другой появились одетые в трико девушки, нервно хихикая и ежась от утренней свежести побежали к кустарнику. Из больших палаток появились мужчины, тоже заспанные и легко одетые.

– Эй, Витя, скоро завтракать? – окликнул один из них парня у костра.

– Как готово будет, так и поедите, – низким голосом ответил парень. – Морду лица лучше пока умойте, а то так и норовят в тарелку грязными руками влезть.

– Какая связь? – не понял мужчина.

– Простая, – усмехнулся парень. – Кто станет спорить – жрать не дам.

Виктор Кузнецов два года назад вернулся из армии – если только можно применить слово «назад» к событию, которое произойдет только через четыреста пятьдесят лет. Срочную службу он закончил с погонами старшины и в должности старшины роты – и всякий, знакомый с армией поймет, что для подобной «карьеры» мало просто честно тянуть лямку, а необходимы и мозги, и решительность, и находчивость, и умение командовать, и способность заставлять других выполнять свои приказы, заставлять порою вопреки желанию подчиненного. Если выпускнику офицерского училища или курсов прапорщиков право приказывать присваивают вместе с погонами, то обычному призывнику – равному среди равных – для занятия командирской должности необходимы талант и властность десяти Наполеонов.

Правда, в клубе «Ливонский крест» никаких званий и должностей Кузнецов не имел, да и не пытался иметь – все равно никакой реальной власти участие в «самодеятельности» не принесет. Однако и помыкать собой не позволял никому. Ходил он в клуб просто для того, чтобы получить разрядку – стряхнуть тоску, накапливающуюся за долгие смены нудной слесарной работы. Поэтому-то он никогда и не упускал возможность затеять дуэль или выступить в турнире. Надеть кирасу и шлем, да взять в руки меч – это вам не пиво перед телевизором сосать.

Возможно, человек, тратящий в конце двадцатого века все выходные на овладение мастерством боя на мечах или изготовление доспехов, может показаться странным – однако Виктор лично знал мужичка, каждую субботу с утра и до глубокого вечера проводящего за чисткой, подсветкой и комплектацией восьми расставленных дома аквариумов. И не без основания считал, что рубка на мечах – дело для мужчины куда более пристойное.

Вода в казане закипела, Кузнецов кинул туда горстку соли, высыпал куль пшенки и кастрюльку мелко поструганного слегка подкопченного сала, срезанного с добытого еще в Кронштадте кабана. Над поляной тут же запахло едой, и те, кто еще не успел подняться, стали торопливо выбираться из палаток.

Получаса как раз хватило и на то, чтобы запоздавшие с подъемом мужчины успели добежать до ручья и слегка ополоснуть лица, и на то, чтобы каша «доспела» и уступила место над огнем двум закопченным чайникам, и на то, чтобы солнце разогнало туман и стало с интересом присматриваться к путникам через узкие промежутки между кучевыми облаками.

Подкрепив свои силы, мужчины свернули палатки, рассовав их по рюкзакам, а потом начали облачаться поверх толстых свитеров, а то и ватных безрукавок, в блестящие кирасы. Большинство кроме кирас и шлемов никакого защитного вооружения не имело, но кое у кого холодно поблескивали поножи, а то и похожие на маленьких броненосцев латные рукавицы.

– Я так думаю, до замка Сапиместкой фогтии осталось часа два-три хода, – сообщил высокий мужчина лет сорока, застегивая на груди белый плащ с вышитыми на спине и нижних углах черными крестами. – Так что дамы могут надеть подобающие случаю наряды.

– Я что, еще десять километров буду землю длинным подолом подметать? – возмутилась одна из девушек, в бейсбольной кепочке, короткой капроновой куртке и джинсах. – Потом переоденемся.

Минут через десять все собрались, закинули за спины каркасные рюкзаки, смотрящиеся довольно странно рядом с арбалетами, щитами и длинными мечами, и вышли с поляны на дорогу. Теперь стало ясно, что в окрестных кустарниках не таилось никаких дозоров, секретов, вокруг ночного лагеря не выставлялось никаких постов, и весь отряд состоял всего из двадцати одного человека, из которых двое были женщины.

– Вот, обратите внимание, – развел руками мужчина, одетый в плащ рыцаря Ливонского Ордена. – Это вам не дикая немытая Россия. Нормальная широкая дорога, никаких корней вдоль и поперек, никаких сучьев и кустов посередине колеи. Да даже в наше время половина дорог выглядит хуже этой!

Лесной тракт действительно позволял спокойно катиться мужицкой телеге или барской карете, не опасаясь зацепиться о ствол слишком близко выросшего дерева или поцарапать отделку о выпирающий поперек колеи толстый сук. Деревья и кусты были вырублены на несколько шагов по обе стороны, и встретившиеся телеги при необходимости смогли бы здесь даже разъехаться, выкатившись правыми колесами на траву.

– Да брось ты, Саш, – не выдержал один из мужчин. – Дождь пройдет, ни тут, ни там проезда не станет.

Словно услышав его слова, набежавшая туча закрыла солнце и принялась трусить на пеших воинов мелким противным дождем.

– Бр-р, холодно, – передернул плечами замыкающий колонну Кузнецов. – Не май месяц на улице. Зима скоро, а я как в легких ботиночках из дома выбрался, так все и гуляю. Этак и дуба дать недолго.

– Кто же знал, Витя, что мы в тысяча пятьсот пятьдесят втором году окажемся? – попытался утешить его ближний воин. – Знай мы про такое, не то что ботинками, гранатометами бы запаслись! Уже бы королями и маршалами заделались.

– Если бы да кабы, – хмыкнул Кузнецов. – А холодно здесь и сейчас. Зря мы из Кронштадта уплыли. Там хоть дома стояли, а тута… Надоела что-то мне эта Европа хуже горькой редьки!

– Ну, бодрее, рыцари! – оглянулся на отряд идущий первым магистр. – Скоро замок местной фогтии. Там и отдохнем, и поедим. Я так думаю, нам следует держаться вместе. Хотя, конечно, по уставу Ордена, рыцарей могут направить жить в монастыри. Учиться воинскому мастерству и набираться сил. Но мы попробуем договориться. В конце концов, готовый единый отряд тоже кое-что значит.

– Нет, ну почему же? – отозвалась девушка в желтой капроновой куртке. – Пожить в мужском монастыре – в этом что-то есть.

Отряд отозвался веселым смехом.

Вскоре дождь прекратился, так и не сумев толком размочить глинистую землю, но тучи не разошлись. В воздухе висела промозглая сырость, которая не превращалась в иней, видимо, чисто из принципа, поскольку на дворе стоял сентябрь и календарная зима еще не началась. Когда лес разошелся в стороны, открывая обозрению широкие луга с редкими одиночными деревьями и темную, высокую громаду замка, путешественники с облегчением вздохнули и остановились. Мужчины скинули рюкзаки, проверили оружие, поправили доспехи. Те, у кого они имелись – надели плащи. Обе женщины достали пышные чепцы, объемные котты и сюрко с вышитыми нагрудниками. Учитывая погоду, свои платья они надели прямо поверх блузок и джинсов – хорошо хоть куртки сняли. Одна из девушек украсила себя ожерельем из крупного жемчуга, вторая – рубиновым колье. Впрочем, учитывая размер «драгоценных камней», и то, и другое явно было бижутерией.

– Вот, добрались, – с плохо скрываемым волнением сообщил Александр и нервно хихикнул: – Представляю, какие у них были бы лица, прикажи я сообщить, что явился Великий магистр «Ливонского Креста» со своими рыцарями. Придется на время забыть про титулы двадцатого века. Отныне мы просто странствующие рыцари, которые желают влиться в ряды великого Ливонского Ордена. Ну что, все готовы? Тогда пошли.

Сопиместский замок был сложен из темно-красного кирпича и представлял собой прямоугольное знание почти пятидесяти метров в длину и двадцати в ширину, с единой двускатной крышей из покрытой мхом черепицы. Фасад его, смотрящий в открытое поле, возвышался на высоту девятиэтажного дома, причем его органичную часть составляла круглая башня со множеством бойниц, с каменными зубцами и флагштоком наверху. На вторую башню то ли не хватило кирпича, то ли фантазии, но левую сторону фасада венчала всего лишь махонькая, укрытая островерхим шатром башенка с тремя узкими бойницами и тремя же круглыми окнами над ними. Странным контрастом рядом с узкими бойницами раскрывались широкие и высокие окна в готическом стиле в нижнем ряду, метров в пяти над землей, и прямоугольные окна на уровне шестого этажа.

Уходящие в дубовые заросли тылы замка в мощной защите, видимо, не нуждались, поскольку строители сделали все остальные стены чуть не втрое ниже фасада, и даже конек кровли не дотягивался до высоты башни метра на четыре. Вдоль этих низких стен стояло три сбившихся в кучку бревенчатых домика. Судя по тому, что крыльца перед дверью не имелось – с земляными полами и, судя по отсутствию трубы, все топились «по-черному». Со стороны домов доносились детский плач и мужская ругань, но людей видно не было.

Обогнув эти странные строения непонятного назначения, старающийся выдерживать некое подобие строя отряд подошел к дубовым, обитым толстыми железными полосами и многократно проклепанным воротам. Вблизи стало видно, что казавшиеся издалека гостеприимно распахнутыми окна закрывали от всякого рода незваных посетителей решетки из вмурованных в стены темных прутьев, что с вершины башни настороженно смотрит вниз стражник в кожаном чепчике и толстой стеганке, а знамя на флагштоке представляет собой сложную вышивку, разделяющую полотнище на две части: в верхней стоит богоматерь с младенцем в руках, а в нижней – рыцарь на коленях, обнимающий замковую стену.

Великий магистр военно-исторического клуба «Ливонский крест» сделал два шага, преодолев последний отделяющий его от ворот метр, вытянул из ножен меч и насколько раз с силой ударил навершием в ворота. Отступил немного назад и стал ждать. Спустя несколько минут в правой створке отворилось небольшое окошечко, из которого на гостя уставились внимательные бесцветные глаза.

– Wir existieren wandernd ruzar, – тщательно подбирая немецкие слова, сообщил Александр. – Wir winschen, die Reihen tapfer Orden zu betreten… Ferchtein?

Человек за воротами кивнул и закрыл окошко.

Егор Клепатник ничуть не удивился визиту странных гостей. Раб кавалера Ругальта, взятый два года назад на очередную войну с ляхами, он на свою беду понравился господину толковостью и способностью говорить по-немецки, и так и не был отпущен домой, как прочие выжившие в походе. Теперь Егор вместе с двумя десятками таких же бедолаг нес в замке караульную службу, помогал на кухне с едой, наводил чистоту в покоях и следовал за фогтом Ругальдом при его выездах в окрестные селения или в город, побрякивая висящими на поясе ножом и мечом. Право на оружие стало для него единственной привилегией по сравнению с остальными подданными Ордена.

Клепатник успел привыкнуть к распорядку и обычаям замка, и знал, что на проходящий в главном зале конвент могут появиться самые неожиданные гости. Далеко не все из них достаточно легко говорили на языке господ, не все приезжали на конях, и мало кто мог похвастаться такой свитой, как этот визитер. Поэтому привратник без особых сомнений прислонил к стене копье с черным засаленным древком, поднялся на второй этаж и толкнул тяжелую створку двери.

Рыцари пировали. Перед пылающим камином стоял накрытый скатертью стол кавалера Ругальта. Сам рыцарь сидел в кресле с прямой спинкой, держа в руке высокий золотой кубок, а рядом, на подлокотнике, расположилась большегрудая тонконогая девка в синем вытертом платье – Регина из уличной хижины. Гулящая ластилась к господину, и потихоньку ощипывала шматок горячего жирного мяса на его блюде. Пару раз такие выходки девки злили гостей, и тогда фогт в наказание отправлял ее ублажать воинов – но сегодня рыцарь выглядел довольным, и попробовать молодого тела Егору и его сотоварищам явно не намечалось.

Прочие рыцари умещались на простых скамьях за длинным столом из струганных досок, уставленным множеством кувшинов и подносов с целиком зажаренными гусями, поросятами и большими кусками убитого на охоте кабана. Кавалеры лениво тискали изрядно пьяных девок и радостно хохотали, наблюдая за марширующими по засыпанному соломой полу колченогими менестрелями. Первый из музыкантов весело стучал по подвешенным на поясе литаврам, второй бил палками в барабан, висящий на спине первого, а третий – в барабан второго. Менестрели раскачивались из стороны в сторону, старательно орали песню про отправившегося в дальний поход барона, и не забывали корчить разнообразные рожи. Вокруг процессии, громко лая, скакали черные гончие псы из своры кавалера фогта.

Воин замер в дверях, не решаясь прервать господского веселья, и лишь когда расшалившиеся псы сбили музыкантов с ног и стали играючи щелкать зубами возле их лиц, решился осторожно покашлять.

– У ворот стоит рыцарь, господин, – с поклоном сообщил Клепатник. – Он утверждает, что явился к вам по делам Ордена.

– Вот как? – фогт с громким стуком поставил кубок на стол и небрежным, якобы случайным движением локтя столкнул Регину с подлокотника. Девка, не ожидавшая подвоха, шумно рухнула на пол, не успев даже взвизгнуть, и собравшиеся в зале дворяне разразились громким хохотом. – Рыцарь, говоришь? Я гостей не жду. Кто таков?

– Не знаю, господин, – пожал плечами Егор. – Первый раз вижу. Пеший он. Но с рыцарем охрана два десятка латников и две дамы в богатых нарядах.

– Дамы? – оживились члены конвента Сапиместкой фогтии. – Так что ты их на улице морозишь, серв! Немедленно зови сюда!

Хотя вступающий в Орден дворянин и давал обет безбрачия, это не мешало ему оставаться воспитанным мужчиной и настоящим немцем. Рыцари зашевелились, отпихивая от себя девок, стряхивая с платьев и камзолов крошки и растирая сальные пятна.

– Постой! – остановил воина фогт. – Прикажи принести свежей соломы и присыпать пол. А то кости и дерьмо собачье по углам валяются. Что благородный гость подумает о нашем замке? Самому не догадаться, дурак? И девок на конюшню всех! Нечего им за одним столом с дворянами сидеть.

– Слушаюсь, господин! – обрадовался Егор, поняв что очень скоро начатый господами праздник продолжится в солдатской казарме.

Суета в замке продолжалась около часа, и лишь когда обширный зал был усыпан толстым слоем свежей соломы, в камин подброшена щедрая охапка дров, вслед с гулящими девками из зала изгнаны менестрели и собаки, а на столы добавлены полные кувшины вина, главные ворота распахнулись, пропуская членов военно-исторического клуба «Ливонский крест» внутрь.

Сразу за воротами начинался короткий коридор, упирающийся в деревянную решетку.

– Смотрите, – указал на дырки в потолке Великий магистр клуба. – Если нападающие взламывают первую дверь, то через эти дыры на них льют кипяток, сыплют раскаленный песок или просто стреляют из луков.

Клепатник, услышав русскую речь, вздрогнул и с подозрением оглянулся на гостей.

– Ты, Саня, нас так не пугай, – попросил его один из воинов. – Вон, смотри, решетка закрыта. А ну, как арбалетчики сейчас выскочат?

Однако после того, как Егор запер ворота, стоящий во дворе седой и бородатый Никон Рядопрях поднял решетку, низко поклонившись благородным, по виду, дворянам и молча указал на ведущую на второй этаж лестницу. Егор, положив руку на рукоять меча, так же молча, одними глазами, сделал старому воину знак следовать за пришельцами. Так, все вместе, они и поднялись в главные покои замка.

– Рад приветствовать тебя в нашем доме, брат по оружию, – поднялся навстречу гостям кавалер Ругальд. – Надеюсь, ты согласишься разделить с нами трапезу и расскажешь о причинах, побудивших тебя отправиться в путь. Но мне незнакомо твое лицо, брат. Назови нам свое имя.

– Ich bin Sie froh, Herren zu sehen, – облизнувшись, и старательно проговаривая слова поздоровался Великий магистр, не понявший ни слова из быстрой немецкой речи. – Mich rufen Аlexаndr, ich und meine Freunde wollen wir in den Mitgliedern Liwonskogо Оrdena treten.

Из всей заблаговременно заготовленной фразы достаточно четко прозвучали только слова «Александр» и «Ливонский Орден». Однако даже они вызвали в фогте Ругальде удивление:

– Тебя зовут Александр, брат? Ты странно произносишь свое имя. Что ты хочешь сказать про Орден, я не понял?

– Wir wollen in Оrden betreten, – повторил Великий магистр.

– Постой, Ругальд, – внезапно сообразил один из рыцарей. – Похоже, дворянин просится к нам в братство. У него очень странное произношение. Интересно, из какой земли он пришел?

В это время тихонько пробиравшийся вдоль стены Егор наконец приблизился к фогту Ругальду и прошептал:

– Мне кажется, они русские, господин.

– Что-о?! – не поверил своим ушам глава фогтии. – Русские? Здесь? В доспехах и одеждах нашего Ордена?

Он сделал шаг навстречу гостю и, глядя ему прямо в глаза, спросил:

– Ты действительно русский? Мой раб подозревает, что ты лживо присвоил себе звание нашего брата и рыцаря Ордена. Опровергни его слова, и я немедленно вздерну этого несчастного на одном из зубцов малой башни!

– Wir ist russisch gltig, – запинаясь, пробормотал Александр. – Wir wollen in den Mitgliedern Оrdena betreten.

Рыцари, опрокидывая скамейки, вскочили на ноги – услышанные ими слова заставили бы вскочить даже мертвых крестоносцев! Самозванцы называют себя членами братства христовых воинов! И при этом имеют наглость явиться в замок одного из фогтов! И мало того: эти самозванцы – русские язычники!

– Никон, стражу сюда! – зычным голосом приказал фогт. – В подвал всех! И забери у них оружие!

Однако Рядопрях, услышав первую команду, сразу кинулся за подмогой и разоружать гостей Ругальду пришлось самому. К первому он подошел к негодяю, посмевшему накинуть на плечи плащ Ордена, влепил ему звонкую пощечину, вытянул у самозванца меч, отшвырнул его в сторону, потом с наслаждением сорвал плащ и толкнул язычника в угол:

– С тобой мы поговорим особо!

Потом отобрал меч и щит у латника, стоящего рядом, бросил их под ноги, толкнул воина к дверям, так же легко и просто отобрал оружие у третьего самозванца. От стола к нему на помощь подошло еще несколько рыцарей – те, что сидели по другую сторону длинной, положенной на козлы столешницы выбираться поленились и наблюдали за зрелищем, потягивая из глиняных кружек пахучее подогретое вино. Самозванцы не сопротивлялись, растерянно хлопая глазами и неуверенно переглядываясь. Наверное, не ожидали, что их разоблачат так быстро.

– Ругальд, девок пока оставь, – попросил от окна румяный от выпитого рыцарь в светло-коричневом бархатном платье. – Надо пощупать, кого русские нам привели. Отправить на конюшню всегда успеешь.

Дворяне, оставшиеся у стола, довольно засмеялись, а сидевший крайним оруженосец в скромном кожаном жилете, но с толстой золотой цепью на шее поднялся со своего места, подошел к крайней женщине, запустил руку ей в волосы, запрокинув голову назад, а другой рукой крепко сжал грудь. Женщина болезненно вскрикнула и вскинула перед собой крепко сжатый кулак. Послышалось тонкое змеиное шипение.

Витя Кузнецов, как и все остальные члены клуба, мало чего понял из разговора своего Великого магистра. Однако, когда небритые, пахнущие дохлыми кошками, разодетые в бархат, парчу и увешанные золотом рыцари направились к членам клуба и принялись их деловито разоружать, когда под каменными сводами гулко раскатился звук от полученного Александром шлепка, стало ясно, что затея со вступлением в Орден не удалась.

Разумом Витя понимал, что нужно развернуться и уйти или, по крайней мере, оказать сопротивление, не дать себя раздеть и продать потом на каком-нибудь невольничьем рынке – но с оружием на них никто не бросался, повода к самообороне не давал, а начинать драку первым бывший старшина не решался. К тому же, хозяева замка вели себя настолько спокойно и уверенно…

– Что теперь будет? – не очень ожидая ответа, спросил Кузнецов.

– На землю крестьянами посадят, – откликнулся сзади Леша Комов. – Если в тюрьме не сгноят. А девчонок солдатам отдадут.

В этот момент Неля и закричала – один из рыцарей попытался за волосы оттащить ее в сторону. Прежде чем хоть кто-то успел кинуться к девушке на помощь, она вскинула перед собой руку… Короткое шипение – рыцарь вскинул руки к лицу и с руганью шарахнулся назад. Возникла короткая пауза, затем на Нелю кинулось сразу трое ближайших рыцарей – и тоже с воплями разбежались в стороны.

За столом, опрокидывая скамейки, вскакивали на ноги и обнажали мечи крестоносцы, к девушке приближалось еще двое немцев, а только-только протянувший руку к мечу Виктора враг отвернул туда же.

– Э-э, нет, – положил руку ему на плечо Кузнецов, поворачивая лицом к себе, и резко наклонил голову, нанося лбом удар рыцарю в переносицу. – Получи!

Крестоносец отшатнулся на пару шагов, но не вскинул руки к лицу, как ожидал Витя, а схватился за меч. Кузнецов прыгнул в сторону, выигрывая лишнюю пару секунд, и обнажил свой.

– Двери заприте! – крикнул он в толпу своих друзей. – Подмога подойти может!

Фогт Ругальд ринулся на наглого русского, собираясь развалить его одним ударом от макушки до самого копчика, но язычник, к его удивлению, довольно ловко прикрылся своим коротким мечом и попытался проткнуть ему грудь прямым ударом. Крестоносец еле успел отклониться, а русский, воспользовавшись мигом передышки, поднял с пола ярко раскрашенный щит одного из своих приятелей.

О том, что противника придется убивать, Кузнецов не думал – но он настолько часто отрабатывал подобный маневр на тренировках, что руки сделали все сами: щит взметнулся навстречу мечу, нанося удар окантовкой не в клинок, а в запястье врага, а когда тот вскрикнул от боли, меч Виктора, остро заточенный после самого настоящего, а не учебного боя за Кронштадт, скользнул из-под деревянного овала вперед и легко, как во сне, по самую рукоять вошел в живот немца.

В Кронштадте, во время короткой яростной стычки, Кузнецов никого не убивал и даже не ранил – солдаты маленького форта быстро осознали неравенство сил и успели отступить еще до того, как первые поединки переросли в общую резню. Рыцарь оказался его первой настоящей жертвой.

Виктор ощутил, как сердце в груди словно остановилось, когда человек, только что живший, дышавшей, строивший планы на будущее, удивленно приоткрыл рот, глядя ему в глаза, и начал медленно оседать вниз, сползая с клинка. Минута слабости – но через стол уже лезли новые враги, и инстинкт самосохранения заставил его забыть про только что совершенное убийство, переродил ужас от содеянного в бешенство жаждущего боя берсерка, и Виктор уже сам, без малейшего содрогания выдернул меч из мертвого тела и со звериным рычанием ринулся в атаку.

– Х-ха! – его клинок со звоном столкнулся с клинком рыцаря в длинном светло-сером балахоне, отодвигая тонкое длинное лезвие в сторону, а щит чистенькой белой окантовкой врезался крестоносцу в основание носа. Влажное хрюканье, враг отвалился на спину, и вместо него Виктор увидел направленную точно в грудь, сверкающую в стремительном движении сталь.

Дзин-нь! – купленная на ролевой игре «Властелин колец» каленая кираса с честью выдержала удар, и Кузнецов с наслаждением обрушил всю тяжесть выкованного из волговской рессоры меча на растерявшегося немца. Чмок – в стороны некрасиво полетели кровавые ошметки, из рассеченной артерии ударила темная струя. Виктор по инерции сделал еще один шаг, вдохнул холодный воздух, веющий из близкого окна, резко развернулся.

Свалка у дверей заканчивалась. Несколько воинов из клуба, так и не решившихся поднять оружие на живых людей, валялись под ногами более решительных товарищей, и против них, злых и готовых на убийство, у пьяных бездоспешных крестоносцев не оставалось никаких шансов. К чести рыцарей – никто из них так и не встал на колени, не попросил пощады. Хотя, может, они просто не успели этого сделать.

Массивная дверь зала содрогалась от ударов – ее все-таки успели закрыть, и заложить темным от времени поперечным брусом. Еще не успев остыть после боя, готовый сражаться дальше – до тех пор, пока не умрет последний ливонец, Кузнецов подошел ближе, и приказал, покачав окровавленным мечом:

– Открывайте, здесь немцы уже кончились.

Судя по всему, многие из одноклубников испытывали те же самые эмоции, поскольку Леша Комов и Игорь Берч с готовностью сбили брус с крюков и отскочили в стороны, давая возможность новым противникам распахнуть створки.

В открывшийся проход ринулось с лестницы десяток одетых в коричневую кожу, вооруженных мечами и боевыми топориками воинов. Двое тут же оскользнулись в крови, а остальные замерли, созерцая открывшуюся перед ними картину побоища.

– По-русски кто-нибудь понимает?! – рявкнул на орденских кнехтов Кузнецов. – Или немчура одна собралась?

– Понимаем немного, – отозвался из угла за камином Егор. – Чай, местные все. Из деревень здешних нас господа кавалеры забрали.

Клепатник выбрался из своего укрытия, в котором просидел всю схватку и, осторожно ступая между тел, встал перед Виктором. Не то, чтобы он был трусом – всю польскую войну в общем строю прошел – но какой смысл блистать отвагой, если фогта Ругольда зарезали чуть не в первую минуты схватки? Перед кем храбрость выказывать, если господин все равно убит? Руки ливонец старательно держал как можно дальше от рукояти меча, и на дистанцию удара к предводителю победителей старательно не приближался.

Воины в дверях так же немного попятились и опустили оружие. Драться за приезжих из далекой Германии сеньоров имело смысл только тогда, когда это сулило награду или избавляло рабов от гнева и наказания. А погибать просто так забранные от сохи земледельцы не собирались.

– Приберите здесь, – поняв, что сражение закончилось, Виктор опустил меч. Азарт схватки сменился неожиданным ознобом. – Выбросите трупы и почистите пол. Вопросы есть?

– Слушаюсь, господин, – признал власть над собой нового владельца замка Клепатник, низко поклонился и, прихватив за ноги труп фогского начетника, поволок его к дверям. Поскользнувшиеся в крови воины поднялись, засунули топорики за ремни и взялись помогать: рыцаря, ведавшего сбором налогов и штрафов, не любил никто.

Кузнецов, зябко передернув плечами, наклонился, вытер клинок о солому, вложил его в ножны, отошел к столу, налил полную чашку вина и в несколько глотков выпил:

– Не знаю, как вы, мужики, – повернулся он к одноклубникам. – А я жрать хочу, как сто китайцев.

Те сразу заговорили во весь голос, отчего по залу, отражаясь от голых каменных стен, принялось гулять неразборчивое эхо, кто-то начал даже смеяться, заново переживая перипетии боя, еще кто-то оживленно размахивал мечом над головой. Виктор нашел взглядом девушку в коричневом сюрко и с растрепанными волосами:

– Неля! Иди сюда! А ну, признавайся, красавица, чем это ты рыцарей шуганула?

– Да собак я боюсь, – смутилась она. – До смерти боюсь. Ну, вот и ношу с собой баллончик с перцовым аэрозолем. «Антидог» называется.

– «Антинемец» его называть нужно, – рассмеялся Кузнецов и, в порыве радости, крепко ее обнял. – Молодчина! А то ведь нас и вправду раздели бы и загнали свиней кормить. Никто ведь воспротивиться не попытался. Давай я тебе вина налью. Оно теплое, согреешься… Я сейчас, через секунду вернусь…

Налив девушке вина, Виктор отошел к наводящим порядок сервам и распорядился уложить погибших из числа своих знакомых в прохладном помещении и заказать им гробы, а с немцами разрешил поступить по собственному усмотрению. Воины гарнизона, надрессированные на послушание, как станки с цифровым управлением, кивнули.

– И принесите теплого вина, – добавил Кузнецов. – Кувшины на столах остыли.

Не то, чтобы он оставался безразличен к гибели недавних друзей – но пережитые во время боя эмоции словно заблокировали на время жалость, сострадание и боль. В его сознании чувства словно умерли, и остался только холодный разум. А разум подсказывал: сейчас путникам необходимо согреться, поесть, немного отдохнуть. Погибшим уже все равно…

– Ты прямо как король, – улыбнулась ему разрумянившаяся Неля. – Распоряжаешься с такой властностью, что хочется вытянуться по струнке и отдать честь…

На последнем слове девушка запнулась и густо покраснела.

– Не король, а старшина, – поправил ее Витя. – Королей вокруг пруд пруди, а до старшины еще дослужиться нужно. Руки хозяйской здесь не хватает. Полы загажены, стекол нет. Ставни нараспашку, не смотря на холод, стол на каких-то козлах строительных стоит. Ничего, мы тут порядок наведем.