Виталий Просперо
      ДЕКАТРИМЕРОН
      История Третья. ЕХИДНА.
      История Четвертая. ЦЕРБЕР.
      История Шестая. ЦИРЦЕЯ.
      История Восьмая. САЛАМАНДРЫ.
      История Девятая. ГОРГОНЫ.
      История Третья. ЕХИДНА.
      (рассказ беременной блондинки)
      Дайна была очень скромной девушкой. Скромной, робкой и необщительной, не смотря на свою яркую внешность. А она была не просто красива, а очень красива: высокая натуральная блондинка с необыкновенными завораживающими глазами. Но при всем при этом у нее не было ни друзей, ни подруг.
      Не то чтобы она была такая надменная и гордая, что никого к себе не подпускала и отклоняла все попытки знакомства с ней противоположного пола, вовсе нет. Это было невероятно, но таких попыток было совсем немного. По какой-то непонятной причине парни предпочитали ей других, менее красивых и совсем некрасивых девушек. Возможно, что-то было в Дайне такое, что отпугивало от нее мужчин. Достаточно было ей взглянуть своим необычным неземным взглядом в глаза начинающему кавалеру, как он неожиданно чего-то пугался, скисал и пытался поскорее улизнуть. Даже между собой парни никогда не обсуждали Дайну, ее имя в подобных разговорах было как бы табу, но не по договоренности, а совершенно подсознательно у каждого из них в отдельности.
      Впрочем, все же несколько парней было в ее жизни. Что-то неуловимое тянуло их к Дайне. Была даже близость. Но всех их по какой-то причине преследовал злой рок. Один сошел с ума, второй бесследно исчез, третий покончил с собой, четвертый попал в автомобильную аварию так, что нечего было хоронить, обезображенный труп пятого нашли в лесу, считали, что это поработал маньяк.
      Так что Дайна была абсолютно одинока. Она сама не понимала, почему парни избегают ее, у нее сформировался комплекс неполноценности, поэтому она была очень замкнутой и необщительной.
      И тут появился он. Это был новичок в студенческой группе, робкий юноша, среднего роста, среднего телосложения с темными короткими волосами. Когда он в первый раз вошел в аудиторию, первым, что он увидел, были глаза Дайны. Она сидела одна, ей было тоскливо и скучно, так подумал он. Он сразу подошел к ней и сел рядом.
      - Можно? - тихим голосом спросил он.
      - Да, конечно. Меня зовут Дайна.
      - А меня - Александр, можно просто Экки.
      - Экки? - переспросила Дайна и улыбнулась.
      Так начался их роман. Экки был очень нерешительным, прошло достаточно много времени прежде, чем он попытался хоть как-то выразить свои чувства, а о свидании он пока боялся даже заикнуться. Поэтому первой пошла в наступление сама Дайна. Она пригласила его на свидание. Экки был на седьмом небе. Вечером они встретились в заброшенном городском парке.
      - Сядем на скамейку? - предложил Экки.
      - Мы будем делать ЭТО на скамейке? - улыбнулась Дайна.
      - Что делать? - спросил Экки и тут же осекся, поняв, что сказал глупость.
      - Пойдем! - скомандовала Дайна и потянула его за руку.
      - Куда?
      - Здесь есть один дом, где никто не живет. Там нам никто не помешает.
      - Этот дом совсем ничей?
      - Считай, что он - мой!
      Вскоре они были у этого загадочного дома. Это было небольшое старое двухэтажное здание в колониальном стиле, впрочем довольно крепкое, не похожее на развалюху. Дайна провела Экки вовнутрь. Здесь были обшарпанные стены, какие-то старые вещи, немного мебели. Дайна потащила Экки за руку вниз за собой по подвальной лестнице.
      - Иди за мной! - скомандовала она.
      - В подвал?
      - Ты боишься? Кого? Меня или крыс?
      - Ничего я не боюсь!
      И вот они уже в подвале. Здесь было полутемно. Дайна подвела Экки к стене и приказала ему: "Раздевайся!" И он послушно повиновался ей. Затем Дайна взяла его руку в свою, подняла ее и на запястье Экки что-то щелкнуло. Сначала он ничего не понял, пока Дайна быстренько не защелкнула его вторую руку. Затем она включила свет. Экки был прикован к стене двумя наручниками, как раб, а Дайна стояла рядом и в глазах ее был какой-то демонический огонь и страсть. Она скинула с себя серый плащ и оказалась одетой в обтягивающий костюм из зеленовато-черной кожи с рисунком в виде чешуек. У пояса у нее был кнут, она выхватила его и хлестнула Экки по обнаженному телу. Он застонал, но промолчал, он не знал, что ему следует кричать или говорить. "Что ты делаешь?!" или "Ты сошла с ума!" было както глупо. Между тем последовали второй, третий, четвертый удар, оставляя красные полосы на коже юноши. Но кроме боли в нем зарождалось еще какое-то неизведанное чувство, заставляющее его беспрекословно подчиняться этим прекрасным и жутким глазам Дайны и ее воле. После еще нескольких ударов Дайна неожиданно отшвырнула от себя кнут и бросилась к Экки, впилась губами в его губы, страстно обняла, вонзив свои острые ногти в его кожу, начала целовать на его теле следы недавних пыток. Затем она освободила его от наручников и потащила за руку в другой угол, где лежал матрас, швырнула Экки туда и набросилась сверху, обнимая, целуя и покусывая его тело. А Экки ... Экки стонал, стонал не от боли, а от наслаждения, которое ни разу в жизни еще не испытывал. И вот настал момент когда их тела соприкоснулись и слились воедино. А когда все закончилось, Дайна встала, одела свой плащ и, не сказав ни слова, ушла, оставив Экки лежать на матрасе в полубессознательном состоянии. Некоторое время он просто лежал, глядя на луну в окошке под потолком, потом сел, поглаживая ноющие раны, затем встал и медленно оделся, выключил свет и ушел домой.
      А на следующий день снова сидел рядом с Дайной, слушая лекцию. Профессор рассказывал о средневековых бестиариях, описаниях обычных, экзотических или фантастических существ, в которых верили тогда. Он поведал про феникса, возрождающегося из собственного пепла, про единорога, которого ловят , используя в качестве приманки невинность прекрасной девушки, про каладриуса, исцеляющего от болезней, про аспида, которого можно очаровать пением, и он, зная об этом, прижимает ухо к земле, про саламандру, живущую в огне, про василиска, царя змей, рождающегося из яйца, снесенного черным петухом, про сирен и драконов. Все его рассказы сопровождались слайдами, высвеченными на экране. Когда Экки впервые с начала лекции осмелился взглянуть в лицо Дайны, профессор говорил о Ехидне.
      - Не стоит путать ее с современной ехидной, безобидным милым зверьком, австралийской родственницей утконоса. А также не следует путать ее с древнегреческой Эхидной, матерью Химеры, Сфинкса, Гидры и Цербера. Средневековая ехидна ни имеет ничего общего ни с той, ни с другой, кроме названия. Это нечто совсем другое. Примечательной особенностью этого существа является то, что самка во время совокупления отгрызает голову самцу. А затем ее детеныши рождаются, выгрызая живот своей матери. Иногда тоже самое свойство в средние века приписывали гадюкам, поскольку это живородящие змеи. Скорее всего, под ехидной тогда и подразумевали гадюк, хотя здесь она изображена с ушками и лапками, но такова была манера изображения животных в то время. Вот, например, изображения кита ...
      Экки не слушал лекцию. Он смотрел в глаза Дайны. А она смотрела немного в сторону и молчала, едва заметно и загадочно улыбаясь.
      - Я чувствую, какое зло исходит от тебя, - прошептал Экки, отвернувшись, - Но я не могу противостоять той силе, которая влечет меня к тебе, как кролика в пасть удава.
      - Ты придешь сегодня на прежнее место? - спросила его Дайна, наконец-то нарушив молчание и внимательно заглядывая в его лицо с какимто вызовом.
      - Да, - тихо ответил Экки.
      И он пришел. И все повторилось, все было как вчера. Только на это раз он сам подставил свои запястья для наручников.
      Так шли дни, так проходили ночи, но вот однажды утром перед занятиями Экки встретил оживленную и обеспокоенную толпу своих сокурсников.
      - Что случилось? - спросил он.
      - Нашли тело Юджина. Ах да, ты же его не знаешь, он пропал несколько месяцев назад.
      - И что с ним ...
      - Говорят, что его чуть ли не разорвали на куски. Какой-то маньяк или бешеные собаки, полиции это еще неизвестно. Кстати, Дайна хорошо его знала, когда-то они были дружны.
      - Дайна? - Экки в задумчивости пошел прочь.
      Он заглянул в тренажерный зал, где Дайна обычно качала свои мышцы. Да, она была здесь, она не видела его, сосредоточенно работая руками. Несмотря на ее внешнюю хрупкость, под одеждой у нее были довольно крепкие бицепсы. Экки закрыл дверь.
      Он долго думал, прежде, чем придти на очередное свидание. Но он все же пришел, как будто какая-то таинственная сила звала его. Он не мог не придти.
      Все началось как обычно. Но Дайна была сегодня какая-то особенная, она не стала утруждать свой кнут. Теперь ее поцелуи были нежны, прикосновения легки, бархатные ладони бережно скользили по телу юноши, белокурые шелковые волосы приятно щекотали кожу.
      И Экки застонал от наслаждения этой бездной нежности, этими легкими прикосновениями губ, ладоней и волос Дайны, и близость их началась прямо здесь, у стены, к которой он все еще был прикован наручниками. И ничто, ни затекшие руки, ни холод этой шершавой стены, ни предчувствие страшной развязки , не смогли заглушить в нем его необыкновенной, пылающей и испепеляющей разум страсти. А когда Дайна потянулась к его шее и слегка надкусила ее, обхватив его голову руками, он лишь тихо прошептал: "Да", уже зная, что его ждет. Раздался хруст шейного позвонка.
      Обезглавленный труп Экки нашли только через несколько недель. И полиция снова начала поиски опасного маньяка.
      А Дайна снова осталась одна. Ее мучила смертельная тоска. Она стала ходить на курсы живописи. Когда она смотрела на обнаженного натурщика, ее воображение рисовало на его теле следы от ударов, а кисть невольно повторяла эти линии. Когда Дайна немного опомнилась и внимательно взглянула на свой рисунок, она ужасно перепугалась, не увидел ли это кто-нибудь еще, и начала осторожно озираться по сторонам. Внезапно натурщику стало плохо и он упал в обморок. Все бросились к нему, а Дайна, воспользовавшись моментом, разорвала свой рисунок в клочья.
      В последующие дни ей не здоровилось. Она побывала у врача и ушла от него в полном смятении. Диагноз был очень прост и ужасен для Дайны - она была беременна.
      Это было как приговор, но на прерывание она пойти не могла, хотя и хотела. И никакие не совесть и не сострадание, а некий странный инстинкт, неведомая сила, более могущественная, чем все ее мысли, чувства и желания, вместе взятые, мешала ей осуществить это, в общем-то достаточно простое для ее разума и души, решение - просто избавиться от ребенка. Нет, это было сильнее ее, и Дайне пришлось смириться со своей участью.
      Была ночь. Дайна медленно шла по темной улице, спотыкаясь и хватаясь за любую опору. Ее мучили сильные боли в животе, который, как ей казалось, рос на глазах. Еще несколько десятков шагов и она уже не могла идти дальше. Она осела прямо на тротуар, а потом безвольно легла на спину. Сначала она стонала и выла, а потом затихла, глаза ее остекленели, из рта побежала струйка темной крови. Из ее живота вдруг начало выбирать на волю какое-то существо. Это была девушка, точная копия самой Дайны. Она вышла из плоти Дайны, распрямила плечи, потом склонилась и протянула руку еще кому-то, кто шел вслед за ней. Это был юноша, похожий на Экки. Взявшись за руки, они пошли в сторону заброшенного дома.
      Дайна вскрикнула и проснулась в холодном поту. Это был всего лишь сон, кошмарный сон.
      Дайна с трудом оделась, выпила кофе и пошла на занятия. Проходя мимо парка, она вдруг почувствовала толчок, идущий изнутри. Дайна схватилась за живот и села на скамейку, тоскливо глядя на светло-серое небо. По ее лице текли слезы. Последовал еще один толчок. Это будущая дочь рвалась на волю. Потом все затихло. Дайна встала и медленно пошла дальше.
      Виталий Просперо
      ДЕКАТРИМЕРОН.
      История Четвертая. ЦЕРБЕР.
      (рассказ бледного седого господина)
      Орвелл Фергюсон склонился над ухом своей возлюбленной и тихо прошептал: "Я люблю тебя". Но она ничего не ответила, продолжая лежать с закрытыми глазами. Казалось, что она крепко спала. Девушка была прекрасна. Он полюбил ее с первого взгляда.
      - Как жаль, что мы так поздно встретились, - сказал Орвелл, - Завтра, наверное, ты покинешь меня , уйдешь навсегда.
      Девушка продолжала молчать. Она была мертва. Она лежала на столе в одном из помещений городского морга. Орвелл был патологоанатомом. Нет, он не был некрофилом и до сегодняшнего дня не испытывал никаких теплых чувств к холодным телам. Но светлый лик той, что он видел сейчас перед собой, поражал его воображение. Это было какое-то наваждение, похожее на первую юношескую любовь. А Орвеллу было уже далеко за сорок, но никогда еще, даже в юности, он не испытывал такого чувства, это было с ним в первый раз. И ,возможно, если бы он встретил ее вчера, когда она была еще жива и здорова, он влюбился бы точно также , но так случилось, что встретил он ее только сегодня и она была мертва. А это значит, что у Орвелла не было никакой надежды на взаимность, оставалось только забыть, забыть навсегда. А она была спокойна и даже надменна. Она и умерла спокойно и надменно, засыпая от снотворного.
      Орвелл застегнул молнию на черном мешке, закрыв прекрасное лицо любимой девушки.
      - Прощай, - сказал он и вышел из кабинета, остановившись на мгновение в задумчивости в дверях.
      Тело вскоре забрали родственники.
      Рабочий день Орвелла подошел к концу. Он устало оделся и вышел на улицу. Было очень пасмурно, тяжелые серые тучи заволокли небо. Затем поднялся жуткий пронзительный холодный ветер и пошел дождь вперемешку с градом. Орвелл шел навстречу ветру , у него замерзли руки, он весь дрожал от холода. Людей на улице не было, все они попрятались от разбушевавшейся стихии. Невдалеке Орвелл заметил какую-то темную фигуру, похоже женскую, в черном плаще с капюшоном. У ног ее неуклюже перебирал кривыми лапками белый бультерьер. Неожиданно темная фигура исчезла, свернув куда-то за угол, и ветер немного стих, как будто таинственная особа увела его за собой. А белая собака остановилась у угла, посмотрела ей вслед, а потом вдруг подбежала к Орвеллу и села, уставившись на него. От этого пристального взгляда повеяло чем-то леденящим, и у Орвелла, который и так замерз до костей, похолодело все изнутри, еще сильней, чем снаружи. И вовсе не потому, что он недолюбливал бультерьеров, не носящих намордники, а потому что животное смотрело ему прямо в глаза, как будто стараясь прочесть или угадать какие-то мысли. Это продолжалось недолго, собака вдруг встрепенулась и побежала в ту сторону, куда последовала темная фигура. Когда бультерьер исчез за поворотом, ветер неожиданно стих совсем, кончился дождь с градом. Но небо оставалось свинцово-серым.
      Орвелл пришел домой и сразу же лег в кровать, но ему не спалось. Лицо той самой девушки вставало перед ним всякий раз, как он закрывал глаза, и муки эти были невыносимы. Орвелл встал и вышел на балкон, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха. Он взглянул вниз и увидел во дворе дома что-то белое и, кажется, живое, одел очки, вгляделся пристальнее и узнал белого пса, который также пристально смотрел в его сторону. Похоже, он был здесь уже давно. Орвеллу снова стало не по себе. Но он, конечно, сразу же отверг мысленно всякую мистику и попытался найти разумное объяснение такому странному поведению пса. Возможно, у собаки нет хозяина и, как это бывает, она наметила себе кого-то, кто ей приглянулся, и пошла за ним по пятам. Орвелл зашел на кухню, пошарил в холодильнике, нашел кусок колбасы, вернулся на балкон и бросил этот кусок собаке. Но бультерьер никак не отреагировал на столь щедрый жест, даже не повернул голову. Орвелл снова бросился к холодильнику за очередным съестным припасом , но когда вернулся, собаки уже не было. А кусок колбасы утащила соседская кошка.
      На следующий день, ближе к вечеру, Орвелл решил инкогнито посетить похороны той девушки, случайно узнав время и место ее погребения. Он сделал вид, что навещает соседнюю могилу, а сам стоял поблизости и смотрел, как родственники целуют на прощание губы его прекрасной незнакомки, его неразделенной любви, видел ее пленительный и спокойный профиль, пока над ней не закрылась крышка гроба. Орвелл не стал ждать конца погребения, это было ни к чему.
      Он медленно пошел прочь и вдруг заметил невдалеке вновь ту же темную фигуру в плаще и того же белого бультерьера, который оглянулся и посмотрел на Орвелла так, как будто приглашал незаметно следовать за ним. И вновь холодный леденящий ветер повеял от этой таинственной парочки. Начался дождь, настоящий ливень, а Орвелл упрямо, сам не зная почему, покоряясь какому-то таинственному зову, шел за темной фигурой, ведомой странным вещим псом, соблюдая на всякий случай достаточно большую дистанцию. Наконец пара остановилась возле одного дома, и особа в темном плаще вошла вовнутрь. Дом сразу показался ему знакомым. Да, именно здесь жил его старый друг Фабиан Юстас, которого когда-то в молодости, в студенческие годы в шутку называли "доктор Фауст" за увлечение мистикой и оккультизмом, теперь это был уже университетский профессор с солидными научными работами. На первом этаже зажегся свет. Сквозь полупрозрачные шторы все было довольно хорошо видно. Орвелл спрятался за дерево и , затаив дыхание, внимательно следил за окном. В комнату кто-то вошел. Орвелл сразу узнал своего знакомого профессора. А рядом стояла таинственная особа, она сбросила свой плащ, и Орвелл чуть не вскрикнул на всю улицу, но крик застрял у него где-то внутри, как будто сгустился от ужаса до состояния снежного комка. Орвелл узнал ее. Это была Грета, жена Юстаса. Но год назад она умерла.
      Орвелл тут же вспомнил, как Юстас был безутешен все это время после смерти жены, как он долго не мог придти в себя, с какими пустыми глазами он ходил к себе в университет на лекции, но в последнее время заметно оживился и стал каким-то возбужденным и даже по-своему веселым. А в чем была причина такой резкой перемены, Орвелл догадался сейчас, с ужасом следя за странной влюбленной парочкой. Он видел, как Юстас и Грета обнялись и пошли в другую комнату, спальню, как предположил Орвелл. Он простоял в ожидании около часа, боясь пошевелиться, пока дверь в доме не открылась, и Грета в сопровождении пса не ушла. Собака повернула голову в сторону на смерть напуганного патологоанатома и многозначительно посмотрела на него.
      На следующий день Орвелл попытался найти Юстаса, сделав вид, что встретил его случайно. Тот был довольно бодр и весел, как будто начал новую жизнь. И в его внешности не было ничего ненормального или странного, разве что несвойственное ему слишком хорошее расположение духа.
      А вечером Орвелл вновь посетил кладбище и нашел могилу Греты, чтобы убедиться, что ничего не напутал и не записал Грету в покойники по рассеянности. Нет, это была она, ее имя и обе даты: рождения и смерти. А совсем недалеко была могила той самой девушки. Ее звали Дикси. Орвелл долго стоял в задумчивости, он все время переводил взгляд то на могилу Греты, то на могилу Дикси. Заметив приближающихся людей, он поспешно ушел.
      В морг на опознание трупа одного очень красивого молодого человека пришла его вдова. Она вела с собой на поводке пегого тигрового бультерьера.
      - Сюда нельзя с собакой! - сказали ей строго, - Тем более с такой!
      - Он ничего не сделает. Даю вам слово. Это НЕОБЫКНОВЕННО умная собака.
      Ее пропустили. Молодая вдова взглянула на тело. Орвелл не заметил на ее лице никаких следов скорби. Она была абсолютно спокойна.
      А через некоторое время Орвелл вновь увидел на улице того же тигрового бультерьера. Но рядом с ним была не вдова, а человек, укутанный в просторный серый плащ. Судя по походке это был мужчина.
      - Так! Вот так новости! Еще одна странная парочка! - подумал про себя Орвелл и решил проследить за ними.
      Мужчина и собака пришли в какой-то дом на окраине города, а Орвелл подкрался к окну. Он увидел вчерашнюю вдову и человека в плаще, который тут же сбросил с себя одеяние, под которым оказался абсолютно обнаженным. И в этой красивой мускулистой фигуре с цветными татуировками на плечах и бедрах Орвелл без труда узнал ее покойного мужа, тело которого собственоручно препарировал. Но теперь он был уже не так удивлен, как в прошлый раз, хотя гусиная кожа все же проступила на его руках. И тут же наткнулся на любопытные глаза тигрового бультерьера, сидящего на пороге дома.
      - Привет, маленький сводник! А где твой братик? - спросил его Орвелл неожиданно для самого себя. И ему показалось, что собака ему понимающе кивнула.
      Он вернулся домой. Он стоял в темной комнате, не зажигая света, и смотрел на капли дождя на окне. Мысли его путались. И тут он услышал тихий стук в дверь. Орвелл вздрогнул, сердце его учащенно забилось. Медленно он подошел к двери, открыл ее и отпрянул назад. На пороге сидел белый бультерьер, а рядом с ним стояла девушка в плаще с капюшоном, накинутым так, что не было видно лица. Минуту она стояла, опустив голову, были видны только подбородок и губы. Орвелл сам первый решил подойти к ней и дрожащей рукой откинул капюшон. Это была Дикси.
      - Любовь моя, - прошептал Орвелл и крепко обнял девушку, прижав рукой ее голову к своей груди.
      В ту же ночь Юстас сидел у себя в кабинете над какой-то рукописью, иногда он вдруг резко вставал и подходил к окну. Он ждал Грету. Услышав стук в дверь , он тут же бросился открывать. На пороге сидел знакомый ему пес-проводник , в пасти он держал листок бумаги. Греты рядом не было. Юстас взял листок из пасти пса, и тот поспешно исчез. Развернув и прочитав послание, Юстас побледнел и с трудом, очень медленно, пошел в свой кабинет, держась за сердце. В комнате, у камина мелькнула чья-то тень. На мгновение Юстасу показалось, что это огромный черный пес с горящими красными глазами смотрит на него, разинув пасть и высунув язык. Потом была резкая боль в сердце, помутнение в глазах, и Юстас рухнул на пол. Записку отбросило прямо в пламя горящего камина, буквы на ней начали исчезать, превращаясь в пепел. Это был почерк Греты.
      "Почему бы на это раз тебе не навестить меня?" - было написано в послании. И Юстас, любящий муж, поспешил исполнить просьбу жены.
      Когда Орвелл проснулся рано утром, Дикси рядом не было. Она ушла, не попрощавшись. Впрочем, и минувшей ночью она не проронила ни слова. Орвелл встал, он был в прекрасном расположении духа. И весь последующий день на работе, препарируя трупы, он улыбался. А ближе к вечеру в морг привезли тело какой-то молодой женщины с роскошной фигурой и длинными золотистыми локонами. И едва взглянув на нее, Орвелл прошептал тихо: "Прости меня, Дикси!"
      Ночью он услышал уже привычный тихий стук в дверь. На пороге стояла женщина в темном плаще, но это была не Дикси. Из-под капюшона были видны длинные золотистые локоны.
      Всю неделю Орвелл был счастлив. Однажды поздно вечером он вновь заметил на улице тигрового бультерьера и мужчину в плаще. Они вдвоем направлялись к дому, где жила вдова, но Орвелл по фигуре мужчины сразу же решил, что тот не похож на ее покойного мужа. Он вновь прибег к ставшему ему привычным процессу слежения за таинственными личностями. Он видел издалека, как хозяйка встретила позднего гостя, который, сбросив плащ, оказался длинноносым, смуглым брюнетом ярко выраженного южноевропейского типа.
      - Скорее всего, итальянец. Похож на Казанову, - подумал Орвелл и тут его осенило, - Неужели и это возможно! Исторические личности! Ну конечно, чем они лучше других, ведь они тоже умерли. Но самое главное, что все они за пределами городского кладбища.
      Ночью он с нетерпением ждал заветного визита, гадая, исполнит ли вещий пес его тайное желание, и бросился к дверям, едва услышав стук. Свою гостью он узнал сразу, хотя в жизни не видел ее никогда. Это была Мата Хари.
      А в следующую ночь его навестила Клеопатра, затем Мария Антуанетта, затем Лукреция Борджиа . За пару недель у него побывали и мадам Помпадур, и Мессалина, и даже Мерлин Монро. Все они были молчаливы и лишь загадочно улыбались.
      Однажды Орвелл решил навестить своего знакомого профессора, о котором совсем забыл за последний счастливый, почти что "медовый" месяц, и тут узнал, что тот умер несколько недель назад, умер внезапно, от сердечного приступа, в тот самый день, а вернее ночь, когда к Орвеллу в первый раз пришла Дикси.
      - Так! Вот значит как мы меняем клиентов, - подумал про себя Орвелл и поежился. Ему вдруг стало совсем не по себе. И чем больше он об этом думал, тем ему становилось страшнее. Пришла ночь, и Орвелл не с вожделением, а с ужасом ждал привычного визита. Но никто не приходил. Орвелл случайно взглянул в окно и увидел убегающего от его дома белого пса. Он бросился к двери, открыл ее и увидел записку, лежащую на пороге.
      "Ты совсем забыл меня, любимый. Я обиделась. Твоя Дикси" - было написано в ней.
      У Орвелла все поплыло перед глазами, он упал и сознание его провалилось куда-то в бездну. Он оказался в каком-то бесконечном темном пространстве, похожим на огромную пещеру. Он встал, сделал несколько шагов и услышал хруст под ногами. Посмотрев вниз, он увидел, что все здесь устлано человеческими костями. Затем он услышал ужасный звук, похожий на раскат грома и увидел над собой огромного черного пса величиной с гору. Он был похож на ротвейлера с глазами цвета пламени. К его красному ошейнику были привязаны две цепочки, вернее это были висячие лестницы, уходящие вверх в противоположные стороны пространства. По одной из них шла женщина в сопровождении белого бультерьера, по другой мужчина в сопровождении рыжего. От рева черного пса обе лестницы раскачались, мужчина и женщина полетели вниз, на лету превращаясь в груду костей, рассыпавшихся у ног Орвелла. Затем вдруг из-под останков появились чьи-то руки, затем голова и торс. Это была Дикси. Целиком освободившись из-под костей, она схватила Орвелла за руку и потянула его за собой. Он отчаянно отбивался, отбросил ее от себя, и она рассыпалась в прах, но через минуту возникла вновь. А вместе с ней появились и другие: Мата Хари, Мария Антуанетта, Мессалина, женщина с золотистыми локонами и другие, знакомые и незнакомые. И все тянули его за собой, как будто хотели разорвать на части. К ним присоединились даже "доктор Фауст" и Грета. Но тут громкий рев черного пса и звонкое тявканье двух маленьких заставил замереть их всех.
      - Он не наш! - сказала Грета.
      - Не наш! Не наш! - повторяли другие.
      - Ты не наш! - сказал Юстас - Там наверху ты никому не нужен, никому в голову не придет звать тебя из этого мира, никто даже не вспомнит о тебе. Ты не пройдешь ни по одному списку. Поэтому ты сейчас вернешься туда, но вернешься живым, чтобы стать через много лет ОБЫЧНЫМ покойником . Иди, пес проводит тебя.
      Тигровый бультерьер потянул Орвелла за собой.
      Огромный черный пес успокоился, закрыл свои красные глаза и уснул, склонив голову. Любвеобильные покойники постепенно исчезали один за другим. Оставшиеся молча провожали взглядом Орвелла, который вместе с маленьким псом взбирался на лестницу-цепь. Он оглянулся.
      - И не смей на нас так смотреть, - сурово сказала Грета, - Еще неизвестно, кому из нас повезло больше. Правда, милый?
      - Да, дорогая! - Юстас взял ее за руку.
      - Ступай к СВОИМ покойникам, - добавила Мата Хари, и все засмеялись в ответ на ее удачную шутку.
      Только Дикси смотрела печально, как Орвелл поднимался все выше и выше по узкой непрочной висячей лестнице. Оттуда сверху он еще раз посмотрел вниз, и увидел, что вся эта груда костей - круглая и похожа на сухой корм для собак, выложенный в миску.
      На мгновение он увидел далеко вверху ослепительный белый свет, яркую вспышку, и очнулся на полу в своей комнате. Он встал и взглянул на себя в зеркало. Он был очень бледный и совсем седой. Изможденный и похожий на призрак, он пришел на работу с большим опозданием. Коллеги от него шарахались, он, живой, казался им страшнее трупов разной степени обезображенности, лежащих здесь.
      - Что с ним такое? Краше только в гроб кладут, - шепнул один из коллег другому .
      Орвелл начал молча готовиться к препарированию тела молодой женщины, умершей вчера по непонятной причине. Но взглянув на нее, он выронил инструменты из рук и тихо завыл, схватившись за голову. Он узнал ее, это была молодая вдова, хозяйка тигрового бультерьера , гостем которой когда-то был сам Казанова.
      - Какая молодая и красивая! - склонясь над ней сказал новый молодой патологоанатом.
      Виталий Просперо
      ДЕКАТРИМЕРОН.
      История Шестая. ЦИРЦЕЯ.
      (рассказ томной брюнетки)
      Костюмированный бал подходил к концу, отзвучала мелодия последнего танца, гости начали расходится. Молодой человек с выразительными карими глазами и очаровательная стройная брюнетка в полупрозрачной древнегреческой тунике улыбнулись друг другу. Они познакомились здесь, на этом празднике, и с самого начала не сводили друг с друга глаз.
      - Вечер так быстро подошел к концу, - вздохнул мужчина.
      - Вы думаете? А по-моему подошла к концу только эта вечеринка, а вечер еще в самом разгаре, - ответила ему незнакомка, - И это только вечер. А ведь в состав суток входит еще и ночь. Надеюсь, вы - не "жаворонок"?
      - Нет, абсолютно нет! Мне кажется, что мы смело можем себе позволить продлить наш вечер до самого утра.
      - Я думаю, что это неплохая идея!
      - Тогда можно поехать в какой-нибудь бар, ресторан, ночной клуб или дискотеку.
      - Ни в коем случае! Я так устала от людей!
      - Тогда нам нужно отправиться туда, где мы будем только вдвоем.
      - Да! Именно так! Как насчет волшебного замка с прекрасным садом?
      - И что, мы будем там только вдвоем?
      - Если, конечно, не считать моих домашних питомцев.
      - Вы любите животных?
      - Обожаю! Чего нельзя сказать о людях ...
      - Что? А как же я? - молодой человек попытался изобразить обиду.
      - А вы - исключение, - незнакомка взяла своего спутника за руку и повела к своей машине, - Прекрасное исключение.
      - Может быть, поедем на моей? - спросил незнакомец с карими глазами.
      - Но там, в машине остались Лиззи и Элиот. Я не могу их бросить.
      - Кто это?
      Вместо ответа незнакомка открыла дверцу своей машины и ее спутник увидел в салоне на заднем сидении небольшого ручного гепарда с ошейником и маленького йоркширского терьера, который тут же звонко и радостно затявкал, увидев хозяйку.