Восстание началось в Эссексе – народные толпы перебили сборщиков и носили по городу их головы, воткнутые на колья; власти и судьи бежали.
      Эссексы разослали своих людей в соседние провинции, призывая присоединиться к ним, чтобы «добыть свободу и изменить королевство и его худые обычаи».
      Жители Кента откликнулись первыми на зов эссексев.
      Две народные лавины двинулись к Лондону – кентцы с юго-востока и эссексы с северо-востока; они катились быстро вырастая, как снежные комья.
      Сначала неорганизованная бесформенная масса крестьян, батраков и городского плебса принимала грозные очертания боевых дружин и нашла талантливых вождей, поднятых на гребень революционной волной.
      По пути к столице инсургенты захватывали монастыри и поместья, разоряли и грабили усадьбы, в городах подвергались разрушению дома ненавистных «народу лиц, мятежники открывали тюрьмы и выпускали на волю заключенных.
      11 и 12 июня 1381 г. кентцы во главе с Уотом Тайлером и Джоном Боллом и эссексы, предводительствуемые Томасом Фарриигтом, подошли к Лондону…
      На следующее утро перед возбужденными толпами Джон Болл – „сумасшедший английский поп из Кентского графства“, как назвал его наш знакомец Фруассар, произнес свою знаменитую проповедь.
      „Плевелы Англии, – это угнетающие ее правители; и пришло время жатвы, когда долг всех – собраться и разделаться со всеми злыми помещиками, неправедными судьями, правоведами и всеми, кто опасен для общего блага. Лишь тогда они обретут спокойствие в настоящем и уверенность в будущем, ибо когда великие мира сего будут уничтожены, все люди будут пользоваться одинаковой свободой, одинаковой знатностью, достоинством и властью“ – так передает слова Болла летописец.
      Но мятежники еще не поняли основного – власть и сильные мира сего всегда объединяются перед лицом опасности, едины они в борьбе с народом. Восставшие требуют выдачи грабителей-вельмож: герцога Ланкастерского и архиепископа Сэдбери и надеются на справедливость короля. Вскоре они будут за это жестоко наказаны.
      Королю Ричарду всего четырнадцать лет, но он король и горе мужичью, которое смеет мечтать о свободах и потрясать власть, установленную богом.
      Три встречи имел Ричард с восставшим народом.
      Первый раз король со свитой спустился на лодках по Темзе к лагерю, чтобы говорить со своим народом. Шум, звон оружия, крики перемешанные с угрозами по адресу его ближайших советчиков, испугали Ричарда и он, пользуясь сумерками, бежал обратно в Лондон, во дворец.
      Ночью повстанцы проникли в столицу, – сожгли дворец герцога Ланкастерского и разгромили крепость Темпль. Король понял: стены его дворца слишком слабая преграда – ему не уклониться от свидания со своими „детьми“.
      Вторая встреча короля с подданными состоялась в Майль-Энд на лугу за стенами города. Перед королем Ричардом выступил некоронованный вождь – Уот Тайлер, он изложил требования английских крестьян: все феодальные повинности должны исчезнуть; все крепостные держатели земель стать свободными; все ограничения купли и продажи – уничтожены; рыночные монополии привилегированных мест – отменены. Восстание справедливо, и победило, потому все содеянное крестьянами в эти дни должно быть забыто.
      Выхода не было – король согласился на все – дело писцов приготовить правительственные акты, которые будут скреплены величеством.
      Остался один пункт требований – наказание Неправедных советников – король колебался, бесцельно, ибо народ сам взял на себя роль судьи и палача. Вскоре головы архиепископа, казначея Гельса и инициаторов закона о подушной подати Эпльтона и Леджи поднялись на шестах над воротами лондонского моста.
      Третье и последнее свидание состоялось 15 июня, – в этот день на Смитфильдском лугу решилась судьба восстания.
      Снова Тайлер выехал навстречу королю и говорил от имени восставших. Он верил в силы свои и крестьянского войска и предъявил новые требования: „конфискация церковных земель, упразднение епископства, уничтожение закона об охоте и полное уравнение вceх сословий“.
      Колебались устои власти дворянской и королевской, гибель угрожала порядку, который мнился вечным. Англия была накануне невиданного социального переворота.
      Только меч мог подпереть зашатавшуюся корону – три удара мечем пресекли жизнь Уота Тайлера на Смитфильдском лугу.
      Обман и предательство рассеяли повстанцев. Единственно, что им оставалось – вера в королевское слово и грамоты за его печатью.
      Но был издан указ – королевские обещания, не скрепленные парламентом, недействительны. Парламент в ноябре 1381 г., с соизволения короля, не утвердил обещаний молодого Ричарда.
      Вожакам восстания досталась смерть, а крестьянам – крепостное состояние.
      Почва колеблется всюду – часты и разрушительны подземные толчки.
      Почти в это же время, когда восстают английские земледельцы, в далекой Италии богатый промышленный город – Флоренция – стал ареной потрясающих событий, событий, столь невероятных, что кажется, будто этот город вырван из феодальной эпохи и перенесен в XIX век.
      „В Италии, где капиталистическое производство развилось раньше всего, раньше всего разложились и крепостные отношения. Крепостной эмансипировался здесь прежде, чем успел обеспечить за собой какое-либо право давности на землю. Поэтому освобождение немедленно Превращает его в поставленного вне общества пролетария, который к тому же тотчас находит новых господ в городах, сохранившихся по большей части еще от римской эпохи“.
      В этом секрет того, что восстание чомпи во Флоренции первое рабочее восстание, и что оно проходит и гаснет в самом городе, не вовлекая в свою орбиту крестьянское население.
      В XIV веке Флоренция – молодая, богатая, буржуазная республика. Лучшие сукна изготовляются в этом городе и покупают их везде охотно – в Европе и даже на Востоке. Много денег стекается во Флоренцию – она банкир всего Запада и самого папского престола.
      Феодальная аристократия, в интересах которой бессмертный Данте в 1289 г. при Компалдино сражался в первых рядах флорентийского войска, отстранена от власти.
      Капитан пышного флорентийского корабля „жирный народ“ – семь старших цехов, включающие наиболее зажиточную часть населения: банкиров, промышленников-сукноделов, буржуазную интеллигенцию.
      Мелкая и средняя буржуазия сорганизованная в 14 младших цехов еще только борется за участие во власти, за представительство своих интересов.
      Неорганизованные трудовые массы „тощий Народ“, бесправные пролетарии суконных мастерских, смотрели на драку хозяев и ждали своего часа.
      Началось обычно: мелкая и средняя буржуазия младших цехов во главе с Сильвестром Медичи подняла восстание против власти крупных буржуа, но должна была использовать для своих целей и рабочую массу. Городская беднота вышла на улицу и начала расправу с ненавистными богачами. Испуганные мелкие буржуа помирились с хозяевами города, от которых им удалось добиться кое-каких уступок, и обрушились на своих вчерашних помощников.
      Рабочие массы Флоренции – как их звали чомпи (оборванцы) – поняли, что им не на кого рассчитывать, кроме как на самих себя.
      В ночь на 20 июня 1378 г. при звуках набата вооруженные массы подступили к сеньории и по всему городу при криках „огня и крови“ уничтожали в огне дома и имущество богачей.
      На следующий день был взят приступом замок подесты и осажденная сеньория согласилась на требования чомпи: учредить три новых цеха, в которые должны были войти трудящиеся, не приписанные к цехам, допустить в сеньорию двух членов из среды низов; равномерно распределять налоговое бремя среди населения и т. п.
      Устрашенные заправилы согласились на все, но рабочие не верили продажной и вероломной сеньории и, разогнав ее, выбрали себе вождя и диктатора Флоренции – Микеле Ландо, бывшего солдата.
      22 июня республика была в руках рабочих.
      По всей стране носились тревожные слухи; говорили, что город разрушен толпой, что перебиты все богатые, что разграблены чуть ли не все дома; не удивителен страх итальянской буржуазии, ибо впервые над городом властвовал рабочий класс. Но даже враги восстания должны были признать, что все эти ужасы были пустыми выдумками испуганной буржуазии, в городе был порядок. Так сказано в письме одного современника:
      „Не лежит в прахе Флоренция, не залита кровью, не опустошена хищниками. Стоят в целости дома, стоят высокие дворцы, в сохранности богатства и почти у всех неприкосновенно имущество. Полон народу город… Если что здесь произошло, то к уврачеванию, не к несчастью. И борьба шла не из-за добычи, а из-за получения власти: грабителей не мирволили, а распущенность их подавляли“.
      Но, взяв власть, рабочие Флоренции не сумели ее удержать, не сумели подавить сопротивление своих поработителей и отрезать им путь к возвращению власти, не сумели даже сохранить оружие в руках, Микеле Ландо оказался предателем и ренегатом. С его помощью подготовлялось создание законной власти с участием буржуа, фактически продажа власти буржуазии. Чомпи медлили с решительным ударом, а вчерашний вождь их Ландо спешно стягивал войска на защиту буржуазного порядка.
      Последний бой произошел 31 августа. На центральной площади города выстроились вооруженные цехи, силы чомпи сосредоточились на окраинах города. Регулярная пехота и кавалерия ударила на неумелых и лишенных опытных руководителей чомпи и разбила их. Восстание подавлено, буржуазия торжествует, ренегат Микеле в триумфальном шествии двигается из здания сеньории во главе войск при криках толп.
      Восстание чомпи явление замечательное, но это вовсе не единственный бунт городского плебса в XIV веке. История оставила нам скромное количество данных о революционных движениях в средневековых городах, а буржуазные историки старательно проходили мимо них, но все же мы можем рассказать о другом рабочем бунте, может; быть менее ярком, но зато более продолжительном.
      Это произошло в Фессалониках, втором после Константинополя торговом порте Балканского полуострова. Морская торговля этого греческого города носила международный характер: „На рынке Фессалоник можно было найти шерстяные и льняные ткани Европы (фландрские, французские, тосканские), вина и растительные масла Италии, мыла Венеции и Анконы, а также всевозможные одежды и ткани Азии и Греции“. Источники XII века называют Фессалоники самым известным городам во всем мире и исчисляют его население в двести тысяч человек (цифра без сомнения преувеличена).
      Классовое расслоение в этом (Городе в начале XIV века зашло не менее далеко, чем во Флоренции. С одной стороны стоял мощный торговый и ростовщический капитал, с другой – значительные массы пролетаризованных ремесленников и портовых рабочих и корпорация моряков. Эти народные низы имели свою партию зелотов и своих вожаков; они были организованы – в этом было главное.
      Когда сложилась благоприятная политическая обстановка, массы под руководством зелотов сумели добиться революционной победы и захвата власти.
      Два претендента На византийский престол: законный наследник фамилии Палеологов и крупнейший малоазиатский землевладелец Кантакузен в 1341 г. вели борьбу за власть. В Фессалониках эта династическая война быстро перешла в войну гражданскую; народные массы руководимые зелотами, разгромили феодальную знать и утвердили диктатуру масс. Диктатура опиралась на террор, который был необходим, так как городу угрожали войска Кантакузена, призванные им сербские и турецкие интервенты и греческие феодалы.
      Героический город сопротивлялся восемь лет и только в 1349 г. власть зелотов пала под натиском военной силы турков-османов, подчинивших Фессалоники снова центральной власти Византии.
      Один из современником (Григорий Палама) говорит: „Строй зелотов“ – был впервые появившейся властью черни, строй который только зарождался и не мог быть обдуман человеком».
      Основные пункты программы зелотов достойны удивления – эти люди далеко опередили свое время.
      О власти зелоты говорили, что она создается из представителей всего народа, не ограничиваемая цензами и сословиями. Эта власть, основываясь на поддержке масс, может и должна быть диктаторской. Право такой власти насильственно отбирать имущество у богатых и обращать на общественные нужды. Привилегированных сословий не существует. Имущества богатых дворян, а также монастырей и церквей не неприкосновенны, все они принадлежат народу.
      Революционная власть зелотов также погибла – не приспело время народовластия.
      Но непрестанно возникают все новые и новые толчки и потрясения строя, основанного на насилии и грабеже. XV век богат революционными вспышками в Чехии и Германии.
      Чешские крестьянские войны носят название «гуситских» по имени религиозного реформатора Яна Гуса. Учение Гуса было осуждено Констанцким собором, как еретическое, и сам он погиб на костре в 1415 году.
      Но имя Гуса было лишь знаменем, религиозные dопросы только внешней оболочкой движения – гуситские войны имели гораздо более глубокие социальные причины и велись в иных целях.
      Чехи начали борьбу с католической церковью, она была борьбой всего народа, ибо все, начиная от крупных феодалов и кончая крестьянами несли гнет католического духовенства, которое владело почти четвертью земельных площадей чешского королевства, и сосредоточило в своих руках огромные богатства. Пока шла эта борьба, все были заодно и богатые феодалы и мелкое дворянство и крестьяне, но после победы крупные светские помещики захватили добычу в свои руки, крестьянам и мелкопоместному рыцарству церковная реформа ничего не дала.
      Положение крестьян, наоборот, резко ухудшилось, благодаря повышению ставок денежного оброка и росту цен, вызванному широким развитием добычи серебра в Чехии.
      Крестьянство, сначала поддерживавшее дворянскую партию, обратилось против нее, а мелкое дворянство колебалось между двумя враждебными лагерями, присоединяясь то к одному, то к другому.
      Крестьянская партия приняла название таборитов – гора Табор стала укрепленным лагерем революционных крестьян и центром нового учения. Сюда стекались массы обездоленных и угнетенных; приходили бежавшие крестьяне, обезземеленные земледельцы, городской плебс, мелкие дворяне, разоренные богатыми феодалами. Помощь повстанцам оказывали рабочие серебряных рудников, условия труда которых были нечеловечески тяжки.
      У этой разнохарактерной массы были общие цели, объединявшие их: отобрание поместий у крупных феодалов и водворение в городах более равных условий ремесленного труда. Но единство их одновременно разделялось рядом внутренних противоречий, благодаря чему они все были попутчиками лишь на время.
      Среди таборитов все большее и большее значение приобретало коммунистическое учение. Слова проповедников о близком наступлении тысячелетнего царства христова, где не будет ни бедных, ни богатых, ни слуг, ни господ, – учение о полном уничтожении собственности и окончательном искоренении экономического неравенства – увлекали бедных крестьян, рабочих рудников, городской плебс.
      Но даже крестьянство и бедные ремесленники, все они были собственниками, и пойти до конца за этими коммунистическими лозунгами не могли. Рано или поздно внутри таборитов должен был произойти раскол.
      Католическая церковь не хотела так легко расстаться со своими владениями и допустить распространение еретического учения Гуса в Чехии – в марте 1420 г. папа стал призывать верных христиан к крестовому походу против богемских еретиков. 150 тысяч рыцарей, наемников, авантюристов и набожных католиков, прельщенных отпущением грехов, двинулись на гуситов. Перед лицом этой опасности табориты вместе с калликстинами (дворянская гуситская партия) выступили на защиту страны и нации.
      Табориты, предводительствуемые ветераном Столетней войны Яном Жижкой, представляли собой великолепную пехоту, скованную строжайшей дисциплиной. Десять лет длилась жестокая борьба и, наконец, в 1431 г. в сражении при Таусе крестовое воинство было безславно разбито. Папа и король вынуждены были пойти на уступки – через два года заключен мир – «Пражские компакты», по которому награбленное церковное добро досталось дворянству, и гуситы добились права вести службу на чешском языке и получать причастие в двух видах.
      Тогда-то и наступил раскол среди самих таборитов и отход более умеренных слоев.
      Калликстины использовали это благоприятное для них положение для того, чтобы уничтожить левых таборитов, которые своим коммунистическим учением угрожали самой священной частной собственности. 30 мая 1434 г. у Липара встретилось восемнадцатитысячное таборитское войско с двадцатитысячной армией калликстинов. Сражение длилось сутки и было упорно и жестоко – тринадцать тысяч трупов таборитов остались на поле битвы. Еще один акт средневековой революционной драмы был закончен.
      Германия экономически была отсталой страной по сравнению не только с Италией, но и с Францией и Англией, поэтому крестьянские восстания разгораются в ней позднее. Крестьянский бунт 1391 г. в окрестностях Готы был изолированным и кратким. Табориты, рассеившиеся в Германии после Липарского поражения, занесли в Германию коммунистическое учение – в 1446 г. в Вюрцбургском епископстве свили себе гнездо бунтовщики гуситы; в 1496 г. там же рыцари перебили немало взбунтовавшихся крестьян, поднятых Гансом Дударем.
      В Германии могучий смерч крестьянской войны прошел уже после смерти Гутенберга, достигнув своего апогея в 1525 году.
      Над средневековой Европой простиралась темная ночь, горизонт в разных местах освещают пожары народных мятежей, воздух удушлив и тяжек.
      Но линия феодального развития общества ломается – деньги и торговля получают все большую и большую власть, ремесло преобразуется в мануфактуру, чтобы подготовить дорогу капиталистической промышленности. Нарождается буржуазия, которая перестроит мир по образу и подобию своему – перечертит государственные границы, изменит водоразделы между классами и сословиями и учредит новую власть, свою власть капитала и биржи. Мечты феодализма о всемирном владычестве императора и вселенском главенстве папы уже рухнули и не воскреснут никогда. Даже сейчас в дни Гутенберга император и папа лишь призраки, бессильные тени перед нарождающейся силой национальных королей и территориальных князей, властью нового буржуазного класса.
      Эней Сильвий Пиколломин в эти дни пишет:
      «Папа и император гордятся своим высоким положением, но они не что иное, как блестящие призраки; они неспособны повелевать, и не хотят повиноваться; каждое государство имеет особого монарха и у каждого из этих монархов особые интересы. Чье красноречие в состоянии было бы соединить под одним знаменем столько несходных и враждующих друг с другом народов».
      Давно и безвозвратно ушли времена Григория VII и Иннокентия III – пап великанов, державших в руках скрижали, на которых было написано:
      «Папа один вправе распоряжаться знаками императорского достоинства».
      «Папа может низлагать императоров» – и на деле повелевавших императорами и королями.
      Не возвратятся и императоры Карл и Фридрих Барбаросса, на их престоле Фридрих III, – слабый властью и головой.
      Наверху только призраки верховных глав феодального строя, а дальше внизу шатающаяся постройка феодализма.
      Мир накануне новой главы человеческой истории, но только накануне – рождение нового строя будет мучительно и долго.

IX. ПОРОХ, КОМПАС и КНИГОПЕЧАТАНИЕ