- Это иллюзия, - возразила Лена, - Сатана - настоящий мастер иллюзий. Теперь я понимаю, как он захватил контроль над тобой. Мне тебя жаль.
      - А мне жаль тебя. Прощай, - я встал со скамейки.
      - Мы еще встретимся, - сказала Лена мне вслед.
      - Посмотрим.
      4.
      - Ни хрена себе! - только и смог сказать Михаил, когда я материализовался в прихожей. - Как это тебя угораздило?
      - Подрался с одним служителем господа, - сказал я. - Все уже обошлось.
      - И то хорошо. Пойдем, поедим, Юлька как раз ужин разогрела.
      - Нет, спасибо, для меня сейчас есть - только кишечную флору травить.
      - Не понял.
      - Все ты понял. Я - живой мертвец. Одна девица порезала мне артерии и спустила всю кровь, я теперь могу существовать только в таком состоянии. Вот, смотри, - я продемонстрировал Михаилу шрамы на шее.
      Можно было их ликвидировать, это совсем несложно, достаточно только пожелать, но тогда мое оживление отложится на несколько часов, мелочь, а неприятно.
      Михаил задумчиво присвистнул.
      - Так что это, - спросил он, - выходит, это уже не фэнтези, это уже, типа, мистический триллер? Типа, на тебя всякие иезуиты охотятся?
      - Бери выше, - усмехнулся я, - сам мессия.
      - Какой мессия?
      - Светлый. Второе пришествие состоялось.
      - Когда? Как?
      - Когда? Сейчас посчитаю...три... или четыре... уже со счета сбился! Короче, то ли три, то ли четыре дня назад.
      - И кто Христос?
      - Одна девушка, я ее знал раньше.
      Юля вышла из кухни и включилась в разговор.
      - Ты победил? - спросила она. - Ты убил ее?
      Я отрицательно покачал головой.
      - Нет, я не убил ее. А насчет того, кто победил - мы оба умерли по разу, так что никто не победил. И вообще, сдается мне, что в этой схватке не может быть победителей.
      - Страшный суд состоится? - уточнила Юля.
      - Не знаю. Честное слово, не знаю. Если бы я верил в бога, я бы на всякий случай покаялся.
      - А ты не веришь в бога? - заинтересовался Михаил.
      Я пожал плечами.
      - Нет, верить-то я в него верю, трудно не верить в того, с кем дрался, но служить ему я не готов. Я предпочитаю сохранять свободную волю.
      - Дрался с богом... - проговорил Михаил с сомнением в голосе, и резюмировал, - круто. Типа, раны промыть или еще что?
      - Нет, спасибо. А кстати, как с охраной, они уже приходили?
      - Нет, не приходили. Думаю, этот Игорек все-таки решил никому не докладывать. Вот и хорошо.
      - Воистину хорошо.
      Я вошел в выделенную мне гостевую спальню, закрыл за собой дверь и сел в мягкое и удобное кресло, стоявшее напротив гостевого телевизора. Я не стал включать телевизор, я направил взгляд внутрь себя и, одновременно, далеко за пределы всех доступных пространств.
      Что скажешь?
      А что тут можно сказать? Могло быть и хуже.
      Ты недоволен? Ты хотел, чтобы я ее переубедил?
      Таких, как она, нельзя переубедить. Нет, все прошло нормально.
      Но ты недоволен.
      Будешь тут доволен. По всему выходит, что большой драки не избежать, Бомж решил идти до конца. Не понимаю, чем ему так не нравится этот мир?
      Слушай, а все-таки, кто такой этот Бомж?
      Он утверждает, что он известен народу как Иисус Христос.
      А почему Бомж?
      Потому что бомжевал три года.
      Он действительно сын божий?
      Ага, и швец, и жнец, и сам себе отец. Про древних греков слышал что-нибудь?
      В школе проходил.
      Что такое герой, знаешь?
      Ну, храбрый воин...
      Хрен тебе храбрый воин! Герой у греков как раз и есть сын божий. Когда бог трахает обычную женщину, рождается божий сын, смертный, но очень крутой. Вот это и есть герой.
      Так что, получается... нет, не понимаю.
      Чего тут не понимать? Всех выдающихся личностей греки считали детьми богов, поверье у них было такое - если кто-то круче, чем другие, значит, бог. Полагаю, Бомжа вначале только в этом смысле называли сыном божьим, а потом он сообразил, что если воспринять все это буквально, то этим можно воспользоваться. И воспользовался.
      Значит, он просто очень крутой маг?
      Можно и так сказать. Только он ОЧЕНЬ крутой.
      Круче тебя?
      Боюсь, что да. Сегодня я одолел его хитростью, но в следующий раз этот фокус уже не пройдет. Понимаешь, он занял очень удобную нишу, его силы подпитывает всеобщая вера, она отражается в нем, а эта девчонка... черт возьми, как он ловко меня обыграл!
      Что ты имеешь ввиду? Погоди, тот бардак в церкви - так это ты подстроил?!
      Ну да. Твое развитие затормозилось, тебе пора было расти дальше, а ты все никак не мог поверить в себя. Но не думай, что я организовал эту сцену во всех подробностях, я, собственно, сделал совсем немного, просто подсунул Спиридону газету, а потом усилил его проклятие. Все остальное ты сделал сам.
      А если бы его проклятие меня накрыло?
      Я же не идиот, я все аккуратно рассчитал, задание было тебе по силам, даже запас большой оставался. И ты вполне справился с заданием, все прошло бы замечательно, если бы не эта девчонка.
      Это Бомж дал ей силы?
      Он. И теперь она его подпитывает, сама того не ощущая, пройдет еще пара недель и нам с тобой придется совсем худо. Утешает одно - Бомж связан пророчествами, он не сможет устроить конец света, если не выполнит все предначертания "Апокалипсиса".
      А зачем он вообще устраивает конец света?
      Когда все пророчества исполнятся, он станет настоящим богом. Он сможет сотворить свой мир вместо того, в котором мы с тобой обитаем, и начать все сначала, уже не как сильный маг, а как самый настоящий бог. Когда занимаешься волшебством, главная проблема - поверить в свои силы, если ты не веришь в то, что пытаешься сделать, то ты это и не сделаешь. Именно поэтому сила волшебников растет постепенно - чем больше тебе по силам, тем сильнее становится твоя вера. Бомж готов сделать последний шаг.
      Ему можно как-нибудь помешать?
      Ты вообще слушаешь, что я говорю? Он связан пророчествами, если они не сбудутся, конца света не будет. Самое главное пророчество - ты. Пока ты жив, мир будет существовать.
      Но я не жив!
      Я неудачно выразился. Пока ты существуешь, мир тоже будет существовать.
      А если я скроюсь куда-нибудь, где он не сможет меня найти?
      Через какое-то время он убедит себя, что уничтожил тебя, и препятствий к армагеддону больше не останется. Чтобы спасти мир, ты должен продолжать борьбу.
      Почему я? Почему не ты?
      Так получилось. Я не хотел взваливать на тебя этот груз, я просто хотел, чтобы ты стал таким же, как я, мне показалось, что ты сможешь стать моим другом, когда закончишь обучение. Я не подумал, что Бомж воспользуется случаем и повернет все так, что начнет сбываться "Апокалипсис". Я вообще не думал, что в его голове бродят такие идеи. Признаю себя идиотом, должен был догадаться с самого начала.
      И что теперь? Что я должен делать?
      Если бы я знал... То есть, понятно, что ты должен делать, ты должен как-то просуществовать до того момента, когда он потеряет веру в то, что сумеет тебя уничтожить. Еще было бы неплохо, если бы светлая отвергла свое предназначение. Но она должна сделать это по своей собственной воле, если она просто погибнет, он ее воскресит и все пойдет дальше тем же путем, а вот если она отречется от него, это нарушит весь сценарий.
      Она от него не отречется.
      Лучше так не думать. Не забывай, ты теперь тоже в некотором смысле пророк, твои мысли могут воплощаться в действительность. Она должна отвергнуть его. Не знаю как, но мы должны этого добиться. Мы не можем вечно прятаться.
      Если мы будем побеждать ее раз за разом...
      Мы не будем побеждать ее раз за разом. Если она тебя убьет, я не смогу тебя воскресить, ты погибнешь окончательно.
      Ты уже воскресил меня один раз.
      Только потому, что они не поняли, что происходит. Она думала, что уже убила тебя, и не заметила, как я придал тебе не-жизнь. Если бы она расчленила твое тело или проткнула осиновым колом, я не смог бы ничего сделать.
      А просто воскресить меня ты не можешь? Так, как он воскресил ее?
      Не могу. Я тоже привязан к своей роли, Бомж сумел навязать ее мне, я знаю, это была моя ошибка, но ассоциировать себя с символом абсолютной свободы было так соблазнительно, я приобрел столько новых сил и возможностей... если бы я знал тогда, к чему это приведет!
      Ты не можешь изменить свою роль?
      Это не так-то просто. Нельзя просто взять и забыть то, во что верил многие годы. Я всегда понимал, что роль темного владыки для меня не цель, а просто способ наращивания сил, но если долго играть одну и ту же роль, она становится частью жизни. Кроме того, если я откажусь от этой роли, для Бомжа это станет признаком того, что я признал поражение, а значит, он победил, и концу света больше ничто не препятствует.
      Но тогда наше дело безнадежно!
      Безнадежных дел не бывает, выход есть всегда, только не всегда его удается найти.
      Если выход не удается найти, какая от него польза?
      Значит, мы должны найти выход. Думай.
      Ничего не придумывается.
      Тогда будем думать до тех пор, пока что-нибудь не придумается.
      5.
      Я лежал в постели, мои глаза смотрели в черную пустоту, заполнявшую темную комнату, и я думал. Я думал долго, я потерял счет времени, в моем мертвом мозгу носились самые разные мысли, они порождали одна другую, и каждая следующая была еще бредовее, чем предыдущая, и в конце концов я сформировал такую мысль, что сам рассмеялся, когда понял, что именно придумал. А ведь это может сработать, подумал я.
      Вряд ли, подумал Головастик, но хуже точно не будет.
      6.
      Я вежливо позвонил в дверь одним коротким звонком и застыл в ожидании.
      - Кто там? - донесся изнутри надтреснутый голос пожилой женщины. Судя по голосу, она заметно нервничала.
      - Сергей, - представился я. - Я к вашей дочери пришел.
      Зашуршали многочисленные засовы и задвижки, и примерно через минуту дверь открылась. За дверью стояла не Анна Игнатьевна, а сама Лена. Видать, успела оттеснить маму в процессе открывания.
      - Привет! - сказал я. - Как себя чувствуешь?
      Лена попыталась захлопнуть дверь, но я вовремя засунул ботинок между дверью и косяком, и сообщил:
      - Я пришел сдаваться.
      Дверь открылась.
      - Как это сдаваться? - спросила Лена, глуповато хлопая большими серыми глазами, в которых уже начало светиться что-то неземное.
      Я пожал плечами и лучезарно улыбнулся.
      - Вот так, - сказал я, - делай со мной, что хочешь. Я долго думал насчет того, что происходит, и убедился, что сопротивление бесполезно. Бомж гораздо сильнее Головастика...
      - Не употребляй этих слов! - потребовала Лена.
      Где-то в глубине квартиры сдавленно охнула Анна Игнатьевна и я непроизвольно поймал самый край ее мыслей. Она судорожно крестилась.
      - Извини, - я снова лучезарно улыбнулся, - я больше не буду так говорить. С этой минуты я твой раб и любое твое желание для меня закон. Бог гораздо сильнее того, кто мне покровительствовал, и в такой ситуации поддерживать его просто глупо.
      - Значит, ты отрекся от дьявола, - констатировала Лена.
      - Нет, еще не отрекся, - уточнил я, - но немедленно отрекусь по первому требованию. Мы можем зайти внутрь?
      Лена рассеянно кивнула и отступила на шаг. Я вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь и оглянулся по сторонам. Вешалки для верхней одежды не наблюдалось.
      - Куда повеситься? - спросил я, снимая дубленку.
      - Давай сюда.
      Лена приняла дубленку из моих рук и открыла шкаф. Для этого ей пришлось прижаться ко мне - прихожая очень тесная. Ее рука коснулась моей и она испуганно отпрянула.
      - Извини, - сказал я.
      - За что?
      - Мое тело холодное, касаться его неприятно. Но не волнуйся, к новому году это пройдет, если, конечно, к тому времени еще не произойдет конец света. Куда обувь поставить?
      - Вот эту дверцу открой. Ага, вот сюда. Пойдем на кухню?
      - Пойдем.
      - Чай будешь?
      - Нет, спасибо, мне сейчас не стоит.
      - Почему?
      - Желудок не работает. Сейчас для меня есть и пить - только тухлятину в животе разводить. Но, если прикажешь, я попью чаю за компанию.
      - Тогда лучше не надо. Слушай, а как ты вообще живешь?
      - Я не живу.
      - Я имею ввиду, как ты движешься, разговариваешь...
      - Я и сам не знаю. Могу спросить у бывшего учителя...
      - Нет! Ты больше не должен с ним разговаривать, как бы он тебя об этом ни молил. Он будет искушать тебя, для него твоя душа имеет наиглавнейшее значение, он постарается вернуть тебя любыми средствами.
      Я криво улыбнулся.
      - Ничего у него не выйдет, - заявил я, - я уже сделал свой выбор.
      Внезапно Лена закрыла глаза, а лицо ее стало неподвижным и отсутствующим. Черт возьми! Быстро же он сориентировался. Еще бы час-другой потянуть, пошел бы совсем другой разговор.
      - Ты должен умереть, - объявила Лена, открыв глаза.
      - Это он тебе сказал?
      - Да.
      - Но умерщвлять меня нет необходимости, я ведь уже мертв.
      Лена недовольно поморщилась.
      - Ты должен перестать существовать как мыслящий субъект. Ты готов совершить самоубийство?
      - Твоя воля для меня закон. Но я не уверен, готова ли ты принять смертный грех.
      - Какой еще смертный грех?
      - Грех самоубийства. Если оно совершено по настоянию другого лица, грех падает на это лицо.
      Лена еще раз поморщилась.
      - Это нам не подходит, - заявила она, - я сейчас вообще не могу грешить, а тем более так по крупному. Боюсь, мне придется тебя убить.
      - Приступай.
      Лена погрузилась в задумчивость, которая длилась примерно минуту.
      - А как это сделать? - наконец спросила она. - Осиновый кол в сердце?
      - Не знаю, - честно ответил я. - Я был вампиром, так что это вполне может подействовать, во всех народных сказках говорится, что осина для вампиров губительна. Но, с другой стороны, есть мнение, что свойство осины высасывать энергию из живых и мертвых - просто суеверие, возникшее из того, что осиновые дрова плохо горят. В общем, попробуй, может, что-нибудь и получится, а если не получится, попробуешь что-нибудь другое.
      Лена задумчиво пошевелила губами.
      - А если тебя расчленить? - спросила она.
      Я пожал плечами.
      - Точно не знаю, но подозреваю, что ничего не получится. Вот Зина, когда ей в прошлый раз сильно досталось, сама расчленилась, превратилась в стаю летучих мышей и улетела от погони по частям. Лучше уж осиновый кол. Кстати, ты не знаешь, какая осина нужна для кола - живая или из забора тоже пойдет? И еще, к этому колу обязательно приделывать перекладину, чтобы он был на крест похож?
      - Понятия не имею. А ты хоть знаешь, как вообще осина выглядит?
      - Ну... дерево, как дерево. Растет у воды. Горит плохо.
      - А если вампира каким-то другим колом ударить, не осиновым, что будет?
      - Думаю, ничего. Иначе в книгах не писали бы с таким упорством, что кол должен быть осиновым.
      - Мда... а если ты из окна выпадешь, ты разобьешься?
      - Разбиться-то разобьюсь, но потом регенерируюсь. Вот если ты потом выйдешь на улицу с совочком, да раскидаешь мои останки подальше друг от друга...
      - Гадости говоришь! А если тебя, скажем, повесить?
      - Буду висеть, пока не снимут.
      - А если сжечь?
      - Должен сгореть.
      - Тогда мы тебя сожжем.
      - Давай.
      - Пошли.
      - Куда?
      - В лес, куда же еще.
      7.
      Чем дальше в лес, тем больше наше путешествие походило на дурацкую черную комедию вроде "Семейки Адамсов". Лена совершенно не хотела меня убивать, ее прямо-таки колбасило при мысли о том, что ей предстоит сделать. И еще сыграли свою роль мои слова насчет готовности принять грех на себя. Интересно, мой экспромт отвечает действительности? Нет, об этом нельзя думать! А то еще подслушает...
      В отношении места моей казни Лена не придумала ничего умнее, чем направиться в лесопарк по соседству, где мамы прогуливают детей, а физкультурники катаются на лыжах. Это довольно большой лесопарк, и если отойти подальше, он становится похожим на нормальный лес, но отойти подальше не так-то просто, потому что на дворе зима, все завалено снегом, а лыж нет. Кроме того, Лена не озаботилась тем, чтобы взять топор, а это значит, что добывать дрова придется неизвестно как, ведь из одного только хвороста большой костер не сложишь, да и хвороста голыми руками много не наломаешь. В общем, шоу ожидается знатное.
      Минут двадцать мы целеустремленно углублялись в лесные дебри, в какой-то момент мне стало казаться, что вот она и есть непролазная чащоба, в которой можно сжечь человека живьем и никто ничего не заметит, но еловые стволы внезапно расступились, а за ними обнаружилась благоустроенная детская площадка. Мы прошли лес насквозь.
      Лена вопросительно взглянула на меня, я немедленно состроил блаженно-непроницаемое лицо и постарался показать всем видом, что покорно жду дальнейших распоряжений. Лена тяжело опустилась на засыпанное снегом бревно и глухо застонала, закрыв лицо руками. Я аккуратно пристроился рядом.
      - Я не смогу, - сказала Лена, - просто не смогу. Я не убийца, я должна нести в мир добро, я не могу убить даже такого закоренелого грешника, как ты.
      - Ты должна, - сказал я. - Тебе приказал хозяин, его нельзя ослушаться.
      - А толку-то? Я все равно не смогу это сделать.
      - Осмелишься проигнорировать приказ?
      - А что мне еще остается?
      - Пройти испытание. Собрать волю в кулак и выполнить предначертанное. Думаешь, Исааку было легко, когда он приносил в жертву собственную жену?
      Лена посмотрела на меня, как на идиота.
      - Не Исаак, а Авраам, - сказала она, - и не жену, а сына.
      - Какая разница? Думаешь, принести в жертву сына легче, чем жену?
      - Я не Авраам, - заявила Лена, - я не справлюсь.
      - Дело твое, - я пожал плечами, - я думал, ты более... как бы это сказать...
      - Более жестокая?
      - Более целеустремленная.
      Лена вздохнула.
      - Хотела бы я быть более целеустремленной, - сказала она, - но не могу.
      - А если поверить в себя?
      - Думаешь, я не пыталась? Пока мы сюда шли, я все время убеждала себя, что приказ господа должен быть выполнен любыми средствами, что это моя святая обязанность, что великая цель оправдывает средства, но... я даже топор не взяла.
      - Я заметил.
      - Мог бы напомнить.
      - Это была бы уже комедия какая-то, тебе приказали меня убить, а я тебе подсказываю, как это лучше сделать. Думаешь, мне легко идти с тобой и не сопротивляться?
      - Думаю, легко. Потому что ты с самого начала знал, что я не смогу.
      - Я только предполагал, предполагать и знать - разные вещи. А сейчас я уже не знаю, как ко всему этому относиться. Знаешь, как меня достала вся эта история? Может, ты меня все-таки прибьешь как-нибудь? Когда кончаешь жизнь в ранге праведника, в этом есть и свои плюсы, не нужно, например, думать о том, как жить дальше.
      - Ты никогда не станешь праведником.
      - Почему? Я покаялся, я передал себя в руки господа, что еще нужно? Раздать бедным все состояние? Так мне нечего раздавать, чеченцы взорвали мой дом, у меня осталось только то, что на мне. Долго молиться и совершать всякие подвиги вроде стояния на столбе? Если это действительно нужно, я могу это сделать, но я всегда считал, что главное свершается внутри, что покаяние не требует обрядов, я решил, что отрекаюсь от Сатаны и передаю себя богу, и, приняв решение, я тем самым совершил покаяние и отречение. Я неправ?
      - Не знаю. Наверное, прав. Я сейчас вообще ничего не знаю. Пойдем домой.
      8.
      У подъезда нас ждал сюрприз в виде джипа модели "козел" с милицейской символикой и целыми четырьмя ментами, вооруженными укороченными автоматами. При виде нас с Леной они оживились и все четыре ствола оказались направлены на меня.
      Я улыбнулся, поднял руки вверх и вопросительно взглянул на Лену. Ее лицо выражало полнейшую растерянность.
      - Что мне делать? - спросил я. - Сдаваться или раскидать их?
      - Не нападай на них, - ответила она. - Если будет нужно, я скажу, а пока делай все, что они потребуют.
      Главный мент, одетый, в отличие от других, в штатское, приблизился ко мне, остановился, не доходя двух шагов, и состроил неопределенную гримасу, скорее брезгливую, чем угрожающую.
      - Без глупостей? - уточнил он.
      - Без глупостей, - согласился я. - Пока она не скажет, - я кивнул на Лену.
      Мент перевел взгляд на Лену и в его взгляде появилась заинтересованность.
      - Вам, гражданка, тоже придется проехать с нами, - заявил он.
      - На каком основании? - поинтересовалась Лена. - Ордер у вас есть?
      - Ордер не нужен. Потому что есть указ номер... - мент протараторил длинную последовательность букв и цифр. Я заглянул в его душу и понял, что эта последовательность только что им придумана, но проговорил он ее очень уверенно, без особых способностей и не поймешь, что он горбатого лепит.
      Лена приняла заявление мента за чистую монету. В ее взгляде мелькнула растерянность, но уже через мгновение она плотно сжала губы, сверкнула глазами и решительно проговорила:
      - Иди отсюда и не греши.
      Мент радостно кивнул и одухотворенно потопал к "козлу". Его коллеги с автоматами удивленно смотрели на него... черт возьми! Как бы не повторилась история с Дмитрием и Татьяной.
      Видимо, Лена уловила мои опасения, потому что резко выкрикнула:
      - И вы тоже не грешите!
      Менты дружно опустили автоматы и быстро погрузились в "козел", который моментально завелся и, стоило только последней двери захлопнуться, рванул с места, как полицейская машина из американского фильма, и выехал из двора, чудом разминувшись с мусорным баком. Бабки в количестве трех штук, греющиеся на лавочке у соседнего подъезда, пялились на нас с Леной во все глаза.
      Лена бессильно опустила руки и тяжело вздохнула.
      - Боже, что я творю! - прошептала она. И добавила, обернувшись ко мне: Пошли, грешник.
      9.
      Прогулка закончилась, мы с Леной сидели на кухне, она глушила кагор рюмку за рюмкой, но совершенно не пьянела. Странно, она же совершенно непьющая, такая доза давно должна была ее подкосить. Может, дело в том, что она неосознанно использует свои способности?
      Я неподвижно сидел, глядел прямо перед собой и демонстрировал всем видом полную покорность происходящему. Надо сказать, это давалось без особого труда, мертвые мозги так и стремятся изгнать из себя все мысли и погрузиться в блаженное ничегонедумание.
      - Что они хотели от нас? - спросила Лена, непонятно, то ли меня, то ли саму себя. - Почему они явились именно сейчас? И зачем ты сказал им, что слушаешься моих приказов?
      - Я сказал только то, что подумал, - ответил я. - У меня вообще сейчас голова плохо работает, мозги как будто протухли. Честное слово, я уже начинаю жалеть, что отрекся от дьявола. Так и хочется кого-нибудь загрызть и избавиться от этой дурацкой мертвенности.
      Лена опустошила очередную рюмку и налила следующую. Хорошо, что рюмка у нее такая маленькая.
      - Они ищут тебя, - изрекла она глубокую и оригинальную мысль. - Они знают, что ты ограбил супермаркет, и подозревают, что ты обладаешь сверхъестественными способностями. Они знают, где ты находишься, и теперь они могут появиться здесь в любое время. И еще они заинтересовались мной, по твоей милости, между прочим. Господи, за что мне такое наказание? Ну куда мне деваться?!
      Господи не заставил себя долго ждать. Лена откинулась на спинку углового диванчика и сделала блаженное лицо. Но, кажется, разговор с богом пошел куда-то не в ту сторону, потому что уже через пару секунд лицо Лены начало выражать недоумение, смешанное с испугом. Я рискнул подключиться к ее мыслям.
      Ага, Бомж снова приказывает ей меня убить, и теперь он соизволил указать конкретный способ, причем способ этот совершенно очевиден, странно, что ни Лена, ни я не подумали о нем раньше. Действительно, как проще всего уничтожить волшебное существо? Конечно же, волшебством. Сейчас он открывает своей посланнице заклинание, специально предназначенное для борьбы с нежитью вроде меня. Кажется, пора заканчивать игру, жаль, все так хорошо начиналось...
      Не дергайся. Пока на тебе крест, ты этому волшебству не по зубам. Расслабься и получай удовольствие.
      Уже лучше. Что ж, продолжим комедию.
      Лена открыла глаза, с жалостью посмотрела на меня и торжественно провозгласила:
      - Извини, Сергей, но так решил господь.
      Я состроил максимально покорную гримасу и сказал:
      - Предаю себя в руки господа и надеюсь на снисхождение.
      Волна невидимого света охватила меня, некоторое время я как будто плавал в его лучах, а потом он угас и ничего не произошло.
      - Почему? - воскликнула Лена. - Почему господний свет не сжег тебя?
      - Полагаю, бог принял мое покаяние, - предположил я. - Ты же сама говорила, что прощен может быть каждый, независимо от количества грехов. Главное качество покаяния.
      - Нет, - покачала головой Лена, - это невозможно. Он только что разговаривал со мной и его приказ был четким и недвусмысленным. Ты должен быть уничтожен.
      - А ты уверена, что с тобой разговаривал бог?
      - А кто же еще?
      - Головастик.
      - Кто?!
      - Головастик. Мой бывший покровитель.
      - Но... как это возможно... боже! Неужели он способен ввести в заблуждение даже меня?
      - Он способен ввести в заблуждение кого угодно, не зря его называют отцом лжи. Но Иисуса ему не удалось искусить.
      - Меня тоже. Почти. Господи боже! Но как я смогу определить, кто из них со мной разговаривает?
      - Просто доверься своему сердцу. Не забывай, бог есть любовь, он не будет творить зло даже чужими руками. Если он призывает к злу, это не бог.
      - Да, ты прав. Подожди, я должна помолиться.
      Лена сложила руки, как примерная школьница, и закрыла глаза. Ох, сейчас начнется...
      Повторный разговор с богом занял совсем немного времени и когда он завершился, в глазах Лены стояли слезы.
      - Я не могу пробиться к нему! - простонала она. - Сатана не пускает меня, он говорит, что я должна снять с тебя крест и после этого заклинание подействует, но... бог не может это требовать! И я не могу так надругаться над символом веры! Нет, это существо никак не может быть богом. Как я только могла поверить, что его устами со мной говорит господь? Господи, если ты слышишь меня, прости меня!
      - А ты уверена, что это действительно Сатана? - поинтересовался я. - Может, я ошибаюсь, может, это действительно воля божья?
      - Нет! - Лена решительно пресекла мою попытку сообщить ей правду. - Я ценю твою скромность, она тебя украшает, но, к сожалению, ты не ошибся. Но что мне делать? Я не могу связаться с богом, не могу узнать его волю, что мне теперь остается?
      - Подумай своей головой, - предложил я. - Ты, вообще, кто - посланница света или марионетка в кукольном театре? Ты сама хоть что-нибудь можешь решить?
      Лена глупо хихикнула.
      - Кажется, я начинаю пьянеть, - сообщила она, - что-то ничего в голову не лезет. Давай так - если до завтра бог ничего не скажет, я начну действовать по своему усмотрению. Правильно?
      Я пожал плечами.
      - Тебе решать.
      - Вот и замечательно. Да, кстати, давай я тебя оживлю. Нехорошо, что ты ходишь в таком виде, человек вроде тебя не должен быть мертвецом.
      Я так и не понял, как устроено это заклинание, похоже, образ темного посланца уже успел приклеиться к моей душе и большая часть белой магии закрыта для меня если не навсегда, то надолго. Но это не главное, главное сейчас то, что неведомая сила затрясла меня, бешеная дрожь пробрала все тело, мышцы сжались судорогой, из горла вырвался хриплый стон и я рухнул на пол, свернувшись в позу эмбриона. Температура тела быстро повышалась, оно оживало и наполнялось болью. Это было ужасно, боль разрывала тело на части, но вместе с болью ко мне возвращалось то, что я уже начал забывать. Запахи, теперь я чувствую запахи, и в первую очередь запах собственного тела, которое, во-первых, не мешало бы помыть, а во-вторых, оно пахнет чем-то мертвым, нет, не гнильем и не формалином, а чем-то почти неуловимым... не могу объяснить. А еще я чувствую запах герани с подоконника, аромат кагора, и еще в нос бьет та неясная и нелепая комбинация запахов, которая всегда наполняет место, где живут одинокие несчастные женщины.
      Боль достигла предела и отключилась, как будто кто-то щелкнул рубильником. И я понял, что по жилам заструилась новая кровь. Интересно, откуда она взяла эту кровь и как она обошла закон сохранения материи?
      Сердце дернулось и начало биться, вначале нерегулярно, но с каждым новым ударом все более уверенно. Все-таки ей удалось это сделать, я снова жив. Но, пожалуй, лучше бы я был мертв, потому что я понял, что имела ввиду Зина, когда говорила о том, что слишком быстрое исцеление - тоже плохо. В голове медленно разворачивается очаг пульсирующей боли, пока почти незаметной, но с каждой секундой она становится чуть-чуть сильнее и страшно подумать, во что превратится моя голова минут через десять. Оживший желудок напомнил о своем присутствии, спазмы, вначале нерегулярные, стали повторяться каждые несколько секунд, я вскочил и побежал со всех ног к туалету, но в голове помутилось, в ней снова возникла боль и она ударила в основание черепа тупым молотом, я рухнул на колени и только неимоверным усилием воли сумел сохранить сознание.
      Но это не принесло облегчения. Желудок в очередной раз напомнил о себе, я закашлялся и изо рта брызнуло то, во что превратилась непереваренная пища за прошедшие сутки. Этот аромат может сравниться только с запахом разрытой могилы, в которой хоронят второго покойника. Считается, что лет за десять первый покойник истлевает окончательно, но, мягко говоря, это не совсем так, разрытая могила воняет даже через пятнадцать лет. Помнится, это рассказывал... как же его звали-то... у него отец на кладбище могильщиком работал... Я так и не вспомнил, как звали моего бывшего фронтового товарища, потому что серовато-зеленая комковатая мерзость хлынула изо рта сплошным потоком.