- Мне открылось, что нет. Бог открыл мне, что большинство запретов, которые накладываются его именем, не имеют никакого смысла. Так пойдем?
      - Пойдем.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПРЕЛЮДИЯ К АРМАГЕДДОНУ. 1.
      Мы неплохо посидели, мы выпили на двоих три бутылки "Хванчкары", настоящей грузинской, если верить этикетке, но опьянение так и не пришло. А потом мы пошли ко мне домой, сразу с порога направились в спальню и довели возникшую между нами духовную близость до логического завершения.
      - Грешить приятно, - сказала Леночка и хихикнула.
      - Это не грех, - возразил я, и она снова хихикнула.
      - Да знаю, - сказала она, - я просто шучу. И это совсем не больно.
      - Боль бывает не у всех, - заявил я с видом глубокого знатока и Леночка рассмеялась.
      - Ты читаешь мои мысли? - догадался я.
      - Ага. Это так забавно! Спасибо тебе! - она поцеловала меня в губы. - Это так здорово! Как будто я впервые в жизни по-настоящему проснулась. Оказывается, бог совсем не суровый.
      - Да ну?
      - Ну да! Он, оказывается, совсем не запрещает радоваться жизни. А жизнь так прекрасна! Если смотреть на нее под правильным углом.
      - Не сказал бы.
      - Да, конечно, для тебя все по-другому, ты же темный.
      - Какой такой темный? Ты, вообще, о чем?
      - Ты разве не понял? Тебе не открылось?
      - Ничего мне не открылось, если не считать того, что я теперь могу взрывать здания из воображаемой пукалки.
      - Не только! Ты еще овладел телекинезом.
      - Я и раньше умел летать.
      - Одно дело летать самому и совсем другое дело перемещать других. Ты уже забыл, как выкинул меня в окно?
      - Да, действительно. А еще я прикрыл тебя щитом от падающих камней.
      - А потом мы с тобой собрали камни. И ты избавился от привычки к вампиризму.
      - Это ты так говоришь. Ты уж извини, но в это я поверю только тогда, когда пройдет два месяца и я никого не укушу.
      - Фома ты мой неверующий. Так тебе не открылась судьба?
      - Нет.
      - Странно.
      - Не томи! Какая моя судьба?
      - Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, ты темный... я так и не поняла, то ли мессия, то ли предтеча.
      - Антихрист, что ли?
      - Можно и так сказать.
      - Если я антихрист, тогда кто ты?
      - Твой оппонент со стороны света.
      - Охренеть! Знаешь, милая, может быть, я все позабыл, но что-то я не помню, чтобы в священном писании было написано, что антихрист будет... эээ...
      Леночка расхохоталась.
      - Если понимать в переносном смысле, - заявила она, - то как раз это там и написано. А еще там написано, что потом все будет наоборот. Кстати, ты уже восстановился? Я хотела бы попробовать.
      - Подожди! Это слишком серьезно. Добро и зло - силы взаимоисключающие, будь ты посланцем господа, а я посланцем Сатаны, мы бы немедленно возненавидели друг друга.
      - С чего ты взял? Разве бог ненавидит Сатану?
      - А что, нет? Или эта истина тебе тоже открылась?
      - Ну да, открылась. Когда ты перестаешь воспринимать писание как догму, сразу открывается много новых истин. Бог всемогущ? Всемогущ. Дьявол всемогущ? А?
      - Я понял. Ты утверждаешь, что бог терпит дьявола, потому что...
      - Ничего ты не понял! Кто сотворил дьявола?
      - Бог?
      - Правильно, больше некому. А зачем?
      - Зачем?
      - Самому подумать слабо?
      - Да иди ты! Ты прямо как Зина, она тоже все время загружала, типа, подумай, это полезно, будешь много думать - будет тебе просветление...
      - Оно пришло.
      - Оно пришло не из-за этого.
      - А из-за чего?
      - Из-за того, что ты оказалась в горящей церкви.
      - А почему я оказалась в горящей церкви?
      - А я откуда знаю?
      - Ты знаешь.
      - Намекаешь, что тебя направил туда бог?
      - Вот именно.
      - А меня, стало быть, он тоже направил?
      - Ничто не происходит помимо его воли.
      - Даже то, что не должно происходить?
      - Один бог решает, что должно происходить, а что не должно.
      - Сдается мне, что твое просветление проходит. Ты опять начинаешь думать, как раньше.
      - Я всегда так думала. Просто раньше я многого не понимала, а теперь бог помог мне понять. А ты стал его орудием.
      - Всегда мечтал быть орудием.
      - Не заводись. Иди лучше сюда.
      2.
      Зина вернулась довольно рано, не было еще и пяти часов вечера. Я сразу понял, что она покормилась, трудно с чем-либо перепутать радостный блеск в глазах, отражающий вселенскую любовь, бушующую внутри.
      Зина застыла столбом на пороге комнаты, она смотрела на нас с Леной и тупо хлопала глазами, как стюардесса из неприличного анекдота, стоящая в туалете самолета и думающая, кто сидит за штурвалом. Впрочем, она быстро справилась с собой.
      - Приветствую тебя, владыка, - сказала она. - И вас, владычица, тоже приветствую. Поздравляю тебя, Сергей.
      - С чем? - спросил я, хотя и так уже все понял.
      - Как с чем? С просветлением, с чем же еще. А вы, владычица, не знаю вашего имени...
      - Лена. Просто Лена, и никакая не владычица.
      - Вы что, вместе просветлились? Ни фига... простите, владычица.
      - Хватит просить прощения, - заявила Лена и резко встала с кровати, не обращая никакого внимания на собственную наготу. - Тебе не за что извиняться, думаешь, я никогда не слышала бранных слов? И вообще, какая я тебе владычица?
      Зина смиренно наклонила голову.
      - Благодарю вас, влад... гм... благодарю вас, Лена, за оказанную честь.
      - Обращайся ко мне на ты, - перебила ее Лена, - и нечего говорить о чести. В ненужных формальностях нет чести.
      Зина снова склонила голову.
      - Ну что ты все время подобострастничаешь? - высказалась Лена. - Неужели боишься меня? Точно, боишься. Почему? А, поняла... хочешь?
      Как ни странно, Зина поняла невысказанную мысль. Она растерянно кивнула, а на лице у нее появилось обалдевшее выражение.
      - Разве... - прошептала она.
      - Разве, - согласилась Лена, - очень даже разве. Зря ты не дождалась.
      - Я же не знала.
      - Знаю, что не знала. Сходи, умойся, и больше не греши.
      Зина выпорхнула из комнаты странной походкой, чудом разминувшись с дверным косяком. Я посмотрел на Лену и понял, что не знаю, что сказать.
      - Ничего не говори, - сказала Лена. - Это она тебя инициировала?
      - Она.
      - Она очень хорошая женщина, это видно с первого взгляда. Если уметь правильно смотреть. Почему она стала вампиром?
      - Научный эксперимент.
      - Да ну? И какие же дебилы его проводят?
      - Служба защиты веры или что-то в этом роде, уже и не помню. Это в другом мире.
      - В другом мире? Подожди-ка, лучше напрямую... ну ничего себе! Оказывается, параллельные миры и вправду существуют, а я думала, что это все бредни бесовского ящика. И газет бесовских. В них иногда такое пишут, типа, что вампиры супермаркет ограбили... стоп... это был ты!
      - Мы с Зиной.
      - Вы идиоты! Неужели по-другому нельзя было денег заработать? И зачем было устраивать представление в торговом зале? А, понимаю... упоение от новых возможностей, желание сделать все побыстрее, ощущение неуязвимости...
      - Ты так легко роешься в моей памяти?
      - Ну да, в этом нет ничего сложного. Ты тоже можешь.
      - Я... я стесняюсь.
      Лена звонко расхохоталась.
      - Нашел чего стесняться! Когда людей кусал, небось, не стеснялся. Нет, нет, я не в упрек! Было и прошло, кто старое помянет, тому глаз вон. Хочешь исповедаться?
      - Да иди ты! Знаешь, ты так изменилась, даже не верится, что это ты. Я теперь даже боюсь в тебя заглядывать.
      - В тихом омуте черти водятся. Знаешь теорию насчет Аполлона и Диониса?
      - Нет.
      - Когда испытываешь сильные эмоции, необязательно их выражать. Экстаз может быть внешним и внутренним...
      - Знаю. Я любил прислушиваться к твоим чувствам, когда ты молилась. У тебя так мощно крышу сносило...
      - Тогда чему ты удивляешься? Я поняла нелепость ограничителей поведения и перестала стесняться. Знаешь, как меня достало быть серой мышкой! Все смотрят, как на идиотку, смеются почти что в лицо, богохульные анекдоты рассказывают... Но я на них не обижаюсь, мне открылось, что я и сама была хороша, потому что показное смирение суть лицемерие и фарисейство, надлежит не скрывать чувства, а... наверное, в глубине души я всегда хотела стать свободной. Короче, внутри я та же самая, загляни сам и убедись.
      - Это-то и пугает.
      - Нашел чего бояться!
      - Ты так спокойно обо всем этом говоришь! Ты такая светлая, что светлее не бывает, и ты говоришь, что я антихрист, и одновременно по-дружески болтаешь со мной, мы занимаемся сексом...
      - Зло побеждается не злом, но отсутствием зла. А ближнего надо возлюбить. Давай еще?
      - Я не супермен.
      - Это можно исправить.
      - Нет уж!
      - Почему? Разве мужчины не всегда этого хотят?
      - Не в таких количествах. Завтра у меня и так задница будет болеть.
      - Почему задница?
      - Потому что там мышцы. Между прочим, ягодичная мышца - самая сильная в человеческом теле.
      - Да ну?
      - Честное слово, я в какой-то книжке читал.
      - Ты еще и книжки читал?
      - Не издевайся! Не такой уж я и темный, каким кажусь.
      - Знаю. Не обижайся, я просто шучу. Это нервное.
      - Ты замечательно держишься.
      - Спасибо. А куда Зина ушла?
      - Не знаю. Пойду, посмотрю.
      Я пошел посмотреть и обнаружил, что Зина вообще ушла из квартиры.
      - Жалко, - прокомментировала это Лена, - можно было бы...
      - Нет уж! По крайней мере, не сегодня. К таким вещам надо постепенно привыкать... и вообще, ты меня пугаешь. Кто из нас посланец зла?
      - Тьма - не зло. А любовь - тем более не зло.
      - Даже групповуха?
      Лена расхохоталась.
      - Причем здесь групповуха? Я об этом даже не думала, честное слово! Ну, в самом деле, кто из нас развратник? И вообще, чем тебе групповуха не нравится? Какая, вообще, разница, сколько людей любят друг друга?
      - И это говорит девушка, лишившаяся невинности пару часов назад!
      - Не пару часов, а почти четыре. А невинность - это ерунда. Мне открылось, что невинность не в этом самом, а в душе, а душевную невинность я не потеряла.
      - Догадался Штирлиц...
      - Да ну тебя! Тебе легко прикалываться, а я сейчас вспоминаю, что было раньше и ужасаюсь, какая дура была. Это кошмар! Я ведь на самом деле думала, что все делаю правильно!
      - Ничего страшного, такие чувства у всех возникают время от времени.
      - У меня никогда раньше такого не было.
      - Ты бы еще побольше молилась.
      - Между прочим, если бы я не молилась, ты бы меня не просветлил, и моя сила не отразилась бы на тебя, и ходил бы ты сейчас злой и растерянный. Так что лучше не наезжай!
      - Ты молодец, - сказал я, становясь перед ней на колени, но не для того, чтобы в чем-то покаяться, а просто чтобы обнять ее бедра. - Ты великолепно молилась. Я благодарю тебя всем сердцем. Спасибо тебе, что помогла мне и отдельное спасибо тебе, что ты такая... как бы это сказать...
      - Да скажи уж, - улыбнулась Леночка, - не стесняйся.
      И действительно, чего стесняться, если она и так все понимает?
      - Я люблю тебя, - сказал я.
      - Я люблю тебя, - откликнулась Леночка и мы поцеловались. Бережно и ласково, трогательно и невинно, в нашем поцелуе почти не было страсти, это был символ. Символ большой и чистой любви, соединяющей несоединимое.
      3.
      Если мама и удивилась появлению Леночки в нашей квартире, она ничем этого не показала. Она доброжелательно поприветствовала гостью и отправилась на кухню ставить чайник. Удивительная тактичность для нее.
      Все стало ясно, когда мы пили чай и мама обратилась к Леночке:
      - Знаешь, Зина, ты меня извини, я тебе на позатой неделе столько всего наговорила...
      - Кто? - не поняла Лена.
      - Ну, что у тебя лучше получается сквозь стены проходить, чем людей лечить. Очевидно, мама расслышала не "кто", а "что". - Не обижайся на старуху, дочка. Мы, старые люди, такие, у нас что на сердце, то и на языке. Мне так плохо было!
      - Догадываюсь, - кивнула Лена, - только я не Зина, я Лена. Зина ушла.
      - Куда?
      - Не знаю. Сережа, ты не знаешь? Да, точно, она же квартиру недавно купила, туда, наверное, и ушла.
      - Ты что, его мысли читаешь? Ты тоже волшебница?
      - Ага. Только вы не бойтесь, я добрая, еще добрее, чем Зина, - Лена хихикнула. - Хотите, я ваши мысли прочту? Да ну, ерунда какая, нашли, чего бояться? Да. Нет. Да. Да честное слово! Да. Уже.
      - Что уже?
      - Все уже. Завтра к врачу не ходите, лучше сходите недели через две, она подумает, что это лекарства помогли. А то она расстроиться может, подумает, что с ума сошла или еще что-нибудь нехорошее.
      - Лена, ты такая...
      - Сильная. Я очень сильная волшебница, гораздо сильнее, чем Зина. И еще я добрее. В переносном смысле, конечно. Добро, зло... это все абстракции, мир есть мир, все зависит от того, как на него смотреть. Да. Тем более. Да не осуждаю я вас! Жалею, но не осуждаю. Потому что душу жалко. Не поможет. Не, даже не думайте! Ага, точно, фарисейство. Конечно, существует! Могу, только так непривычно как-то и неудобно. Если вас раздражает... тогда буду.
      Я встал и пошел в комнату, оставив на столе недопитый чай. Глупо, но я чувствую себя полнейшим идиотом, когда слушаю только половину разговора. Я ведь тоже могу слышать мысли мамы, но я не успеваю за Леной, ее магическое поле или как там его правильно назвать, работает настолько быстрее моего, что я чувствую себя каким-то ущербным. Понимаю, что это ощущение нелепое и идиотское, но избавиться от него не могу.
      Нет, милая, не нужно меня от него избавлять. Оно тоже часть меня и мне будет неприятно, если ты оторвешь от меня кусок, пусть и подтухший. Позволь мне самому разбираться со своими отбросами.
      4.
      Мы с Леной провели чудесную ночь, даже слишком чудесную, потому что наутро у меня болела не только задница, но и бедра и поясница. Наскоро позавтракав, Лена убежала успокаивать свою маму, которая, как Лена сказала, уже успела обзвонить все больницы и морги, и вообще с ней чуть инфаркт не случился, и это было непростительно забыть о собственной матери даже с учетом всех вчерашних переживаний.
      В общем, Леночка ускакала ликвидировать последствия невольного греха, а я отправился на поиски Зины. Надо бы с ней все обсудить, а то у меня уже голова кругом идет.
      Найти Зину оказалось совсем несложно. Это только кажется, что в Москве на каждом углу стройка, а на самом деле только что построенных зданий не так уж и много, а если знать район, где располагается интересующий дом, и примерную стоимость квартиры, то найти нужное жилье совсем просто. Особенно если умеешь проникать в запертые комнаты и читать мысли окружающих людей.
      Оказывается, я умею не только читать мысли, но и внушать их. То есть, не совсем внушать, я просто могу заставить человека вспомнить то, что мне нужно, чтобы потом прочитать воспоминание прямо из головы. Очень удобный способ, получение нужной информации ускоряется многократно.
      Зины в квартире не было, зато там вовсю трудились нелегальные иммигранты, в голове самого главного таджика обнаружился номер мобильника Зины, а остальное, непонятно почему, оказалось совсем просто. Я так и не понял, как в мою голову пришло знание, где конкретно в Москве находится интересующий меня телефон. Да и не хочу я знать всех подробностей, для меня важен только результат, а каким путем он достигается - какая разница?
      Зина сидела в ресторане, не самом крутом в Москве, но обед здесь стоит примерно столько же, сколько месячная зарплата водителя "Газели". Зина задумчиво поглощала второе блюдо, подозрительно похожее на общепитовский гуляш с жареной картошкой. Здесь, наверное, оно называется по-другому и официант говорит посетителям, что приготовлено оно не из телятины с рынка за сто пятьдесят рублей килограмм, а из какой-нибудь экзотической антилопы, очень редкой, но в красную книгу не занесенной, потому что иначе это было бы нарушением закона. Помнится, пару лет назад, в год кролика, был популярен один анекдот. Знаете, чем отличается кот от кролика? Если в ресторане, то ничем.
      Напротив Зины сидел удивительно колоритный персонаж. Метр девяносто ростом, примерно девяносто пять килограммов весом, стрижка длиной два сантиметра, малинового пиджака и золотой цепи в палец толщиной не наблюдалось, но нехилая гайка на среднем пальце правой руки все-таки присутствовала. Впрочем, несмотря на характерную внешность, он не производил впечатления опасного человека, скорее, он был похож на большого спокойного кота.
      Чтобы не нервировать метрдотеля и не препираться с ним, я материализовался за его спиной и направился к столику, как будто так и надо.
      - Привет, Зина, - сказал я, и обратился к ее собеседнику, - здравствуйте.
      - Здравствуй, владыка, - ответила Зина.
      Мужик продемонстрировал глаза по пять копеек.
      - Да какой я тебе владыка? - улыбнулся я. - Не говори так, это меня нервирует. Я с тобой поговорить хочу.
      - Да, конечно, - быстро согласилась Зина, вставая, - пойдем. Извини, Саша, мне пора.
      Амбал по имени Саша оценивающе оглядел меня и, похоже, не пришел ни к каким определенным выводам.
      - Все нормально? - спросил он Зину.
      - Да, все нормально, - ответила она, - не волнуйся.
      - Если что... - начал Саша, но Зина оборвала его небрежным жестом.
      - Если что, я позвоню, - сказала она, - и ты мне поможешь, правильно? - она улыбнулась.
      - Правильно, - согласился Саша, встал со стула, сделал шаг к Зине и поцеловал ее. Немного неуверенно.
      Зина не отреагировала на поцелуй, нет, она не сопротивлялась, она просто не отреагировала. Саша отлип от нее и мы направились к выходу.
      - Я к твоим услугам, - сказала Зина.
      - Что это за хмырь? - спросил я.
      - Просто человек. Неплохой человек, по-моему, даже не бандит. Хотя я точно не знаю, я в его мыслях вообще почти ничего не понимаю. Акции какие-то...
      - Неважно. Что ты думаешь насчет всего этого?
      - Твоего просветления?
      - Да.
      - Раньше я такого не видела. Говорят, такие случаи бывают, но очень редко.
      - А как обычно бывает?
      - Медленно, постепенно, в течение многих лет. Потрясение было сильное?
      - Да уж. Священник, которому я исповедовался, узнал, что я вампир, проклял меня, проклятие начало работать, я загрыз священника, проклятие не рассосалось, пришлось разнести церковь по кирпичикам. Брр...
      - Круто. А Лена откуда взялась?
      - Она была в церкви, когда я сражался с проклятием. Я ее спас, потом она начала ругаться, а я стал ее грузить какой-то ерундой... в общем, как-то незаметно... нет, не могу объяснить! Это такое чувство... его просто не с чем сравнивать!
      - Никто не может объяснить свое просветление, - вздохнула Зина. - Такова жизнь. Тебе повезло, такой шанс выпадает единицам.
      - Зина говорит, что это было не везение, а воля божья.
      - Какая разница, как это называть? Воля божья непознаваема по определению, назови ее везением и ничего не изменится.
      - Лена говорит, я антихрист.
      - Почему?
      - Ей открылось.
      - Если ты говоришь с богом, это вера, а если бог говорит с тобой, это шизофрения. Насчет антихриста - это у нее галлюцинации.
      - Я тоже так думаю. В самом деле, какой я антихрист!
      - Ты когда родился?
      - Двадцать второго октября.
      - Ничего похожего.
      - На что?
      - Говорят, антихрист должен родиться в конце июня - начале июля. Но это, скорее всего, ерунда.
      - А что еще известно про антихриста?
      - Почти ничего. Про него многое говорят, но непонятно, где пророчества, а где фантазии. Основная идея в том, что антихрист - это Христос наоборот.
      - Тогда он должен быть женщиной.
      - Быстро ты сообразил. Да, главная проблема в том, что непонятно, что считать "наоборот", то есть, какие свойства Христа должны быть обращены. Христос был человеком, должен ли антихрист не быть человеком?
      - А кем же тогда? Жабой какой-нибудь или инопланетянином?
      - Понятия не имею. Нет, Сергей, это у нее бред. Ничего страшного в этом нет, бывает и хуже, митрополит наш, например, когда просветление обрел, такой шабаш в монастыре устроил, - Зина передернула плечами, то ли от ужаса, то ли от блаженства. - Короче, не бери в голову.
      - Она еще говорит, что она - мой светлый оппонент.
      - Это вряд ли, по всем пророчествам выходит, что Христос явится в облике мужчины. Если вообще явится в вещественном облике. Может, это ты Христос, а она антихрист?
      - Не издевайся!
      - Извини. А до какого уровня ты просветлился? Ты теперь святой или мессия?
      - Понятия не имею.
      - Давай проверим.
      - Как?
      - Сотвори какое-нибудь чудо.
      - Какое?
      Я огляделся по сторонам и увидел, что на ловца и зверь бежит. Два молодых человека в строгих черных пальто направлялись в нашу сторону, спокойные и сосредоточенные, прямо-таки люди в черном. У одного из них на груди болталась бирочка, я напряг глаза и прочел, что на ней написано. Старейшина Харщ.
      - Здравствуйте, - произнес старейшина Харщ с отчетливым иностранным акцентом, скорее всего, английским. - Вы позволите занять несколько минут вашего времени?
      Я пожал плечами и Харщ истолковал это как знак согласия.
      - Мы представляем единую церковь Христа, - заявил Харщ, - вы можете звать меня старейшина Харщ, а это старейшина Робин. Вы что-нибудь слышали о нашей церкви?
      - Вы кришнаиты? - спросил я.
      Нет, я не такой идиот, чтобы не знать, что кришнаиты - не христиане, просто мне захотелось посмеяться над ними. Не знаю, почему, может, потому, что они производили такое странное ощущение... как будто у них бесы в голове.
      Харщ вздрогнул и они с Робином недоуменно переглянулись. Наверное, такие дремучие клиенты им давно не попадались.
      - Мы не кришнаиты, - ответил Харщ. - Наша церковь известна как мормонская, но мы называем себя "Единая церковь Христа".
      - У вас правда многоженство? - поинтересовался я.
      - Нет, - с достоинством провозгласил Харщ, - мы больше не практикуем многоженство, потому что это противоречит законам Соединенных Штатов. Мы законопослушные граждане.
      - Жаль. Было бы интересно.
      - Да, это очень интересно! - обрадовался Харщ. - Позвольте, я расскажу вам об основных положениях нашей веры.
      - Пожалуйста.
      - В глубокой древности пророки Американского континента...
      - Какие пророки?
      - Пророки Американского континента. Не перебивайте, пожалуйста.
      - Индейцы?
      - Какие индейцы?
      - Ну, пророки. В глубокой древности на Американском континенте жили одни только индейцы. Эти пророки были индейцами или древность была не очень глубокая?
      - Хватит тебе баловаться, - не выдержала Зина, - давай.
      - Хорошо, - сказал я, - ты это, Харщ, не греши больше.
      - Что за чушь я несу, - с отвращением произнес Харщ, сорвал с себя бирочку и аккуратно положил ее на переполненную урну. Робин наблюдал за ним широко раскрытыми глазами.
      - На, подержи, - сказал Харщ и сунул ему объемистую сумку, наверняка набитую откровениями индейских пророков, - пойду пива попью.
      - А... э... - замычал Робин, - что с вами, старейшина? Какое пиво?
      - Я больше не старейшина, - отрезал Харщ и удалился, моментально растворившись в толпе, куда-то торопящейся по своим непонятным делам.
      - Это что такое? - беспомощно пробормотал Робин.
      - И ты тоже не греши, - веско произнес я.
      Робин задумчиво посмотрел на сумку и поставил ее около урны, не забыв предварительно вытащить из бокового кармашка электронную записную книжку.
      - А ведь и вправду выпить не помешало бы, - признал он, - вы не составите компанию?
      - Нет, - сказала Зина, - без тебя обойдемся. Давай, проваливай.
      - Зачем так грубо? - спросил я, когда Робин провалил.
      - Это нервное, - ответила Зина. - Сергей, ты мессия!
      - Да ну!
      - Ты только что изгнал бесов из двух человек.
      - Каких еще бесов?
      - Если хочешь, называй их тараканами в голове. Ты только что изгнал бесов. Ты мессия. Нет, эти ребята правы, выпить надо.
      - Ну так пойдем, выпьем. Хочешь, я попробую превратить в пиво вот эту лужу?
      - Лучше не надо, чудеса не следует творить всуе, это грех. Проверка прошла и хватит. Черт возьми, Сергей! Ну почему так всегда бывает? Я всю жизнь мечтала, чтобы мой друг стал святым, пусть не я, так хотя бы мой друг. И вот это случилось, случилось даже большее, а мне почти все равно.
      - Как это все равно?
      - А вот так. Я всю жизнь хотела стать самой святой, самой сильной и самой умной, а теперь что-то случилось, и меня больше не волнует ни развитие духа, ни карьера, ни богатство, вообще ничего. Ты знаешь, я, кажется, влюбилась.
      - В кого?
      - Ты его видел. Саша очень хороший человек, он только кажется таким придурком. На самом деле он очень добрый и умный.
      - Рад за тебя.
      - Ты говоришь это искренне?
      - Абсолютно. Если не веришь, загляни ко мне в душу.
      - Никогда так не говори! Если будешь пускать в душу кого ни попадя, долго не проживешь. Особенно теперь.
      - Тогда не заглядывай.
      - Не буду. Заглядывать в душу святого слишком опасно, не говоря уж о мессии. Можно попросить тебя об одной вещи?
      - Попроси.
      - Если захочешь устроить что-нибудь масштабное, ну, я не знаю...
      - Конец света?
      - Конец света ты не захочешь устроить, конец света может произойти только случайно. Но если ты начнешь что-то большое, ну, там, захочешь всех осчастливить...
      - Я понял. Что ты хочешь, чтобы я сделал?
      - Ты переместишь нас с Сашей в другой мир?
      - Попробую. Не знаю, получится ли у меня...
      - Получится.
      - Тогда перемещу. А ты не боишься, что серьезные дяди начнут расспрашивать про Дмитрия?
      - Я не хочу возвращаться в родной мир, есть и другие миры. Твоей силы достаточно, чтобы переместить нас в любой из них. Дмитрий говорил, что любой мир, который мессия способен себе представить, где-то существует. Есть даже теория, что конец света произойдет, когда мессия создаст себе новый мир и уйдет туда, оставив позади себя развалины бывшей родины.
      - Со мной этого не случится. Этот мир вполне меня устраивает.
      5.
      Лена поругалась со своей мамой. То есть, нет, не совсем поругалась, в нашем с ней нынешнем положении трудно поругаться с кем-то по-настоящему. Но по порядку.
      Раньше Леночка никогда не уходила из дома на всю ночь и сегодняшняя ночь стала для ее мамы настоящим шоком. Анна Игнатьевна всегда воспитывала единственную дочь в духе православных канонов и то, что она не вернулась домой ночевать, могло означать только одно - с ней что-то случилось. А когда блудная дочь все-таки вернулась, уставшая и одновременно свежая, с сияющими глазами, как у мартовской кошки, это стало вторым шоком. Ее дочь не могла сама по себе за один день превратиться из образцовой православной девушки в столь же образцовую блудницу! Значит, это было искушение и только один субъект во вселенной способен так искусить. Самое интересное, что она вполне может быть права.
      В общем, Леночка, как говорится, получила предложение, от которого нельзя отказаться. Ей было велено покаяться в грехе вначале родной матери, а потом батюшке, это было безусловное требование, она была обязана подчиниться, и то, что сказала родная дочь в ответ на это требование, стало третьим потрясением Анны Игнатьевны. А сказала родная дочь следующее:
      - Не говори глупостей, мама, мне не в чем каяться. В любви нет греха.
      Если бы не особые способности Леночки, это потрясение стало бы для Анны Игнатьевны последним. А так она просто потеряла сознание, а когда очнулась, Лена сказала ей:
      - Больше так не делай, мама. Ты уже старенькая, это может плохо кончиться, твое сердце надо беречь.
      После чего Лена отправилась на кухню ставить чайник, весело насвистывая себе под нос что-то неразборчивое. Она даже не удосужилась поднять маму с пола. Как она объяснила, ее мама была сама виновата, она сама растревожила свою душу, вот сердце и не выдержало. И вообще, во всем должна быть умеренность, а фанатизм никогда не доводит до добра, даже если исходит из самых лучших побуждений.
      Наскоро перекусив, Лена отправилась выяснять отношения с мамой, не ругаться, а именно выяснять отношения, в самом прямом смысле этих слов. Но выяснить отношения не удалось, потому что оказалось, что мама ее боится. Люди всегда склонны бояться непонятного, а в особенности такого непонятного, которое грозит поколебать все то, что уже много лет составляет самую суть жизни. Неважно, что в глубине души живет червь сомнения, который нашептывает, что жить можно и по-другому, это совершенно неважно, потому что заткнуть глотку червю совсем несложно, особенно если ты тренируешься в этом всю жизнь. Но когда родная дочь говорит то же самое, что и червь, это становится страшным, потому что заставить замолчать человека гораздо труднее, чем заставить замолчать собственный внутренний голос. И когда ты понимаешь, что еретические слова произнесены не случайно, что ее жизненные правила изменились и стали противоположны твоим, и что ты больше ничего, абсолютно ничего не можешь с этим поделать, это страшно. Анна Игнатьевна испугалась.
      Лена заглянула ей в душу, то, что она увидела, ей не понравилось, но прямой и явной угрозы жизни и душевному здоровью мамы она не увидела. И она ушла, скорее всего, насовсем.
      Анна Игнатьевна не знает, что Лена ушла насовсем, да и сама Лена пока не признается в этом даже самой себе. Но я вижу, как развиваются события, и я понимаю, что обратной дороги, скорее всего, не будет, Лена достигла слишком многого, чтобы продолжать влачить прежнее существование, которое теперь будет казаться ей серым и однообразным. Неважно, что раньше она так не считала, она изменилась, и вместе с ней изменилась и ее жизнь. Мы все меняемся с течением времени, но некоторые меняются быстрее других. Как сказал, кажется, Христос, не умрем, но изменимся.