1
 
      В этом небе нет ничего, кроме яркого солнца. На многие, многие десятки миль вокруг раскинулся совершенно чистый голубой небосвод, а внизу во все стороны простирается зеленовато-рыжий океан Степи, сверху он выглядит совершенно бесконечным. Огромное плоское пространство, заросшее высокой травой, полное скрывающейся в этих зарослях жизни, где она бесконечно пожирает друг друга, бегая, прыгая, ползая по великой равнине, зарываясь в нее и поднимаясь в воздух... Но это внизу, а отсюда море растительности кажется таким спокойным, таким мирным, манящим. Хочется немедленно опуститься, чтобы вдохнуть аромата трав и цветов, отдохнуть на мягкой зелени, послушать веселое гудение гигантских мух...
      Но Степь совсем не добрая, и гостей встречает не мягкой постелью, а лезвием-травой с острейшими краями, не безобидными муравьями, а клешнями скорпионов.
      Поэтому Элоиз все-таки была рада, что они не опускаются. Здесь, в вышине, можно мечтать о чем-то зыбком, мягко покачиваясь в корзине под надутым газом шаром. Как было бы славно, будь в Степи поменьше хищников! Тогда девушка хотела бы жить здесь. Она не любила близости моря, море таит в себе какие-то скрытые опасности. Как было бы удобно построить город здесь, где почти всегда безоблачное небо и нет противных морских ветров! Элоиз поправила свои длинные, ярко рыжие волосы, украдкой бросив из-под них взгляд на своего спутника. Спит?.. Наверное, ведь она совершенно не чувствовала его присутствия. Пусть спит. Он тоже не любит моря, и тоже совершенно не боится высоты. Возможно, ему снятся сны... Интересно, может ли ему присниться рыжая девушка?
      2
 
      - Ты уверен, что получится? Поторопись, они ушли уже довольно далеко.
      - Постой еше... Сейчас... Ей там некуда деться...
      Эти слова принадлежали двум молодым мужчинам в набедренных повязках из травы, стоявших где-то внизу, посреди огромной Степи. Один из них увлеченно орудовал копьем, глубоко засунув его в чью-то норку, а второй, опершись на точно такое же оружие, с опаской поглядывал в сторону.
      - Клас, нам просто повезло, что Турн до сих пор не обернулся... Уверен, что он нас поймает и мы останемся без ужина...
      - Тем более надо ее достать, брат... Посмотри, она уже должна показаться...
      Они действительно выглядели как братья: оба беловолосые и невысокие, дочерна загоревшие. Впрочем, вытянувшиеся редкой цепью люди, в сторону которых посматривал Эль, старший брат, выглядели точно так же.
      - Нет, не показалась.
      - Надо разрыть немного! Иди сюда, Эль, и просто тыкай копьем, а я доберусь до нее с той стороны!
      Эль с тоской посмотрел на соплеменников, уже трудно различимых в высокой траве, и со вздохом выполнил просьбу брата. Тот взглянул благодарно, смешно шмыгнул крючковатым носом и сказал, как бы извиняясь:
      - Не расстраивайся, Эль! В ближайшие три дня я обещаю тебя слушаться.
      - Если вспомнить все твои обещания, то наберется уже десять раз по тридцать, а не три! - рассмеялся старший и, заняв место Класа, продолжил, явно кому-то подражая: - Покидая свое место в цепи охотников, вы рискуете оставить племя без добычи! Так поголодайте же первыми, о безголовые братья!
      Клас расхохотался, что впрочем не помешало ему достать из-за пояса короткий острый колышек и начать быстро раскапывать нору. Эль, поощренный хохотом брата, продолжил заниматься любимым занятием - передразнивать старика Турна, пока тот не слышит:
      - Да в прежнее время за такие проступки... В прежнее время, десять раз по десять... Нет, десять раз по десять раз по десять... Нет, десять раз по десять и еще раз десять раз по десять Гусениц назад... Или еще на пять-шесть Гусениц раньше... Дайте-ка припомнить... Кто-нибудь, подержите мое копье, я сейчас расскажу! О чем я? Ах, да! Десять раз и не меньше. Все. Что вы столпились как муравьи? По местам, а Клас и Эль остаются без ужина, не помню, почему, но я так решил!
      - Прекрати!.. - взмолился брат, которому эта речь показалась настолько смешной, что на глазах его выступили слезы, - Прекрати, умоляю!.. Вот она!
      Клас вдруг поднялся на ноги, с торжеством держа перед собой большую белую личинку, яростно извивающуюся на острие колышка. Его старший брат моментально оказался рядом и с радостным восклицанием ловко подхватил добычу, которая тут же постаралась дотянуться до его пальцев жалом. Эль с размаху швырнул несчастную на землю, быстро наступил на нее сандалием с подошвой из чьей-то чрезвычайно прочной кожи и уверенным движением широкого и обоюдоострого наконечника копья быстро распорол ее вдоль. Потом он так же сноровисто отсек ей жало и голову, а оставшийся обрубок разделил точно на две части.
      - Угощайся, брат Клас, охотник добыл тебе еды!
      - Здорово же у тебя выходит! - искренне восхитился приглашенный на пир. - Мне бы так владеть оружием...
      - Хватит болтать! - прервал его Эль, в подтверждение своих слов тут же отправил в рот свою долю целиком и швырнул в брата шкуркой. - Ы-ым!
      - Что? - не понял Клас, но Эль уже помчался догонять ушедших вперед соплеменников, не оставив брату ничего иного, кроме как последовать своему примеру.
      Высоко держа копья, ловко перепрыгивая через попадавшиеся на пути колючие кустарники, они спешили занять свои места в редкой цепи охотников, и вовремя: сзади их вот-вот должна была настигнуть точно такая же цепь, состоящая из женщин и детей племени. Не стань у Ма последнее время плохо со зрением - не миновать бы молодым охотникам взбучки посильнее, чем та, которой они опасались от старейшины Турна.
      3
 
      "Как ты себя чувствуешь, маленькая?" - так восприняла вопрос друга Элоиз, с детства привыкшая переводить возникающие у нее в голове посторонние эмоции на человеческую речь.
      - Хорошо! Здесь совсем не жарко, я даже не хочу пить! - ответила девушка, немножко солгав, но при этом прекрасно зная, что будет понята правильно.
      "Тогда полетим еще немного на Запад. Еще немного."
      Элоиз действительно слышала голос, совершенно не задумываясь, что рождается этот голос уже в ее натренированном разуме - ведь ее спутник не умеет говорить. Тон был такой нежный и заботливый, что она от признательности немного прижалась к теплому боку, провела рукой по волоскам.
      "Прекрати!" - теперь голос был деланно строг и весел.
      - Прости меня! Я хотела бы путешествовать с тобой вечно!
      "Ты не голодна?"
      - Нет, совсем нет. Но я хотела бы перекусить вместе с тобой позже, до того, как я отправлюсь к этим... Дикарям.
      "К людям. Так нужно, маленькая."
      - Я понимаю, Анза, все будет как ты скажешь.
      4
 
      Охотники, около трех десятков вооруженных копьями мужчин, медленно продвигались через Степь, привычно растянувшись цепью. Из-под ног то и дело отскакивала мелкая живность, зачастую вполне съедобная, но поразить эти шустрые существа удавалось нечасто. Что ж, это не основное пропитание племени, у идущей позади женской цепи в мешках сушеное мясо совсем другого насекомого, и побольше, и повкуснее. Бывало, что с дороги людей не спеша отползали скорпионы, которые вполне могли бы стать достойной добычей, но старший охотник каждый раз останавливал готовых напасть соплеменников громкими окриками.
      Это был худощавый и невысокий человек, как, впрочем, и все как на подбор его соплеменники. Волосы его совершенно поседели, но и это не выделяло старшего из других охотников, потому что у всех остальных мужчин племени волосы тоже были белыми и тонкими, не намного отличаясь от седины. То же самое можно сказать и о светлых, почти небесного цвета глазах и с самого детства покрывавшем все тело бронзовом загаре. Но Турн, как звали старейшину, все равно был заметен всем своей всегда уверенной походкой, в любое время дня и ночи строгим выражением лица, властностью в каждом движении, которая так потешала детей. Детей, но не взрослых охотников - им старик вовсе не казался забавным.
      Турн шел в середине, окруженный самыми сильными охотниками: если какой-либо крупный хищник, закованный в броню из непробиваемого копьями хитина, решится напасть на людей, цепь не должна быть разорвана. На флангах шагали молодые, еще не набравшиеся ни сил, ни опыта охотники, потеря которых не была бы столь чувствительна для маленького народа.Старший охотник был старшим в мужской цепи не только по положению, но и по возрасту. Племя не мерило время годами, да и слишком большим сроком для этих людей был бы год, поэтому они говорили: "Турн помнит много Гусениц, больше всех". Это огромное насекомое - цель ежедневной охоты, самая желанная добыча, давшая название племени. Племени Пожирателей Гусениц.
      Охота на "королеву Степи" нелегкое дело. Прежде всего, надо отыскать след травоядного на этих бескрайних просторах, что очень нелегкое дело, несмотря на немалые размеры прогрызаемой насекомым "дорожки", поэтому цепь охотников движется под палящим солнцем от восхода до заката, от завтрака до ужина, от одной ночевки до другой. Вся их жизнь - движение, никто из них, кроме Турна, даже примерно не знает, сколько раз уже проходил по этому участку огромной зеленой территории. Земли племени широки, здесь хватает добычи, но и они имеют свои границы, хотя никого из тех, кто бы помнил встречу с соседями, в живых уже не осталось. Таким молодым охотникам, как Клас, который вместе с братом должен идти совсем скраешку цепи, известно только, что где-то в Степи есть и другие люди, у которых есть другая, непохожая охота. Но тогда - зачем они нужны? Класу не о чем будет с ними говорить. Разве что о богах... Но этого нельзя, нельзя.
      Ма перевела Класа в мужскую цепь из женской, где шли обычно и дети тоже, всего десять дней назад. Клас не знал числа своих лет, но мы могли бы предположить, что ему около пятнадцати. Худощавый, невысокий, беловолосый и светлоглазый, он был бы типичным представителем своего племени, если бы не крючковатый нос. И еще одно, пожалуй, выделяло его из сверстников: отсутствие ярко выраженных врожденных недостатков, к которым в племени уже давно привыкли. Даже Ма пришлось бы сильно удивиться, скажи ей кто-нибудь, что родоначальники ее племени имели темные волосы, высокий рост и по большей части карие глаза. Океан Степи огромен, племена в нем как капли, их встреча - большая редкость. Редкость, никому давно не нужная.
      5
 
      Турн обернулся в тот самый момент, когда братья почти догнали цепь. Старший, бежавший впереди, успел даже остановиться и начать ожесточенно тыкать копьем куда-то в траву, сделав вид, будто что-то там заметил, а вот Клас оказался застигнут несущимся со всех ног. Старик, в отличие от Ма, обладал паучиным зрением, от которого не укрылось и лакомство у незадачливого бегуна держал в руке.
      - Ровнее цепь! - только и проскрипел Турн, однако губы при этом скривил многообещающе.
      - Ы а-а-ся, - промычал брату Эль, изо всех сил стараясь проглотить сочную мякоть личинки, до сих пор раздувающую его щеки.
      - Вроде как да, попался... - согласился Клас, но постарался улыбнуться повеселее: - Надо поскорей найти Гусеницу, пока он не придумал наказания!
      Эль в ответ фыркнул, едва не подавившись и тут же, предприняв героическое усилие, отправил наконец еду в желудок.
      - Учу я тебя, учу, а ты все попадаешься... Всему виной твой нос, в нем застревает моя мудрость и не попадает в голову. Оттого у тебя и нет веснушек, как у меня, а ведь они - признак большого ума.Вместо ответа Клас кинул в брата комом земли.
      6
 
      Солнце уже достигло середины своего пути, когда Эль, незаметно приблизившись, толкнул Класа в бок и показал копьем в сторону середины цепи. Оборачиваясь, Клас успел заметить как широко улыбается брат, охотник с шестигусеничным стажем: все ему нипочем! Сам Клас едва волочил ноги, утирая пот с глаз каждые три минуты. Не признаваясь даже себе, он пытался держаться поближе к соплеменникам. Усталость не позволяла уже доверять своему чутью на опасность - только сегодня юноша дважды проваливался по колено в чьи-то норы! Так недолго к вечеру и без ноги остаться, да еще это неутомимое солнце... Прежде чем посмотреть на старика Турна, с мрачным терпением ожидающего внимания, Клас успел еще раз вытереть пот и нагнать на лицо услужливо-ожидающую улыбку. А еще он успел пожелать старику славной встречи с самым большим скорпионом в мире. Но очень-очень тихо, даже в мыслях.
      - Да, Турн?..
      - Туда, - старик не стал утруждать себя многословностью, ткнув рукой в сторону едва заметной выпуклости в степи. На жесте он, впрочем, тоже сэкономил, отогнав одновременно не в меру любопытную муху.
      Клас обернулся обратно к Элю, который уже до того развеселился, что даже позволил себе потратить силы на короткий смешок, умильно скорчив рожицу - мол, что поделаешь. Проклятый старикан! Всем ясно, что с такого холмика увидишь не больше, чем забравшись тому же Турну на закорки, так зачем же надо к нему идти совсем неопытному одинокому охотнику, рискую встретить какую-нибудь злющую тварь, отползшую с дороги цепи? Наверняка старейшина захотел погубить Класа. Ну ничего, однажды он, через много-много Гусениц, и сам станет старшим охотником, и вот тогда отомстит! Но чтобы это когда-нибудь случилось, нужно прямо сейчас быть внимательным, очень внимательным. Юноша несколько раз провел рукой по лицу, тщательно вытирая пот, скосив при этом взгляд на идущих далеко позади женщин - увидит ли его Сойла? - перехватил поудобнее копье, чуть согнул ноги и двинулся через высокую траву к указанному бугру. При этом охотник не забывал громко подвывать и слегка притопывать, внушая всякой ядовитой мелочи, что лучше бы убраться им с его дороги. Клас - сильный охотник! Клас убил тысячу сороконожек, тысячу скорпионов, тысячу пауков-шатровиков, а уж таких как вы - и вовсе без счета! Убирайтесь с дороги богатыря Класа!
      Трава шевелилась, в ней угадывалось движение, иногда вверх вспархивали стрекозы, но Клас их и не замечал - ведь они летели не к нему, а от него, а парень вовсе не охотился, скорее как раз наоборот. Избегая наступать на подозрительные бугорки и держась подальше от неуспевших отползти перезревших личинок, во множестве копошащихся на земле, тыкая время от времени копьем в зелень перед собой, скорее для острастки и, надо признаться, помирая от страха, он шаг за шагом продвигался к холму. Ближе к подножию трава стала выше, уже по грудь Класу, тогда он остановился, вытер ручьями уже струившийся по лицу пот и оглянулся на оставшихся позади охотников. Цепь все так же продолжала движение, только Эль и Турн стояли на месте, с улыбками следя за молодым охотником. Эль что-то крикнул, взмахнув копьем, но на таком расстоянии Клас не разобрал слов. Женская цепь уже заметно приблизилась, еще дальше, сразу за женщинами, виднелись немногочисленные любопытные дети, долетал их оживленный гомон. Клас нерешительно махнул брату и, не дождавшись подсознательно ожидаемого приказа вернуться, продолжил путь к вершине. Теперь к страху и досаде добавилась злость. Пользуясь тем, что никто не мог его слышать, разведчик стал уже вслух проклинать Турна и других охотников, отправивших его одного на верную смерть. При этом он грозно клялся, что если когда-либо вернется обратно, то скажет старейшине все, что о нем думает, а если тот захочет, то и сразится с ним. На этих словах Клас сделал резкое движение копьем и был немедленно атакован осой, в опасной близости от гнезда которой он находился.
      7
 
      "Опускаемся. Здесь заночуем, я должен еще успеть поохотиться и устроить тебе ночлег."
      - Будь осторожен, мне говорили, что тут полным-полно диких тварей! - Элоиз не сопроводила своих слов мимикой, как это приходилось делать с людьми, когда хочешь показать им заботу.
      "Не волнуйся, маленькая."
      Воздушный шар плавно пошел на снижение. Степное море под путешественниками стало медленно приближаться, постепенно распадаясь на едва различимые пока отдельные травинки.
      - А можно, я еще не пойду к ним завтра?"Утром будет видно. Не бойся, я буду очень близко."
      - Часто? - девушка даже поежилась от предвкушаемого удовольствия, представив себе это "очень близко".
      "Часто."
      8
 
      Полосатое насекомое размером с руку стремительно взвилось в воздух, едва не выбив копье из рук охотника и заложило короткий вираж для второй, уже настоящей атаки. Клас присел и заводил в воздухе острием копья, одновременно осторожно отступая назад, подальше от гнезда. В детстве на него однажды уже нападала оса, но тогда ее отогнал случившийся рядом Эль... Да, если хорошенько припомнить, то рядом с ним всегда кто-то был. Но не теперь, в этот раз все зависело только от хладнокровия и быстроты реакции самого Класа. В тот миг, когда приближавшая хищница стала стремительно вырастать перед ним, приоткрыв мощные челюсти, под ногой у охотника что-то хрустнуло и ступня тут же намокла, но он не успел обратить на это внимание. Падая на спину, юноша ударил копьем чуть ниже бронированной груди насекомого и не ошибся - собираясь ужалить, оса выгнула вперед полосатое брюшко со зловеще торчащим на конце острием жала и с лету напоролась на оружие человека. Разозленная тварь сильно дернулась, пытаясь вырваться, застрявшее копье заплясало в руках Класа, который уже успел испугаться, что плененная оса в ярости бросится рвать его челюстями, не обращая внимания на боль. Охотник стал даже разжимать руки, собираясь отпустить копье в полет вместе с летучей тварью, но та уже вырвалась сама, уронив на живот Класа каплю белой тягучей жидкости, настолько вязкой, что блестящая нить ее так и потянулась за отлетевшей хищницей.
      Охотник вскочил и, не отрывая глаз от осы, снова попятился от нее, теперь уже в сторону холма. Краем глаза он успел заметить, как вдалеке Торн придерживает рванувшегося было на помощь Эля, но подумать об этом и в сотый раз обругать старика не успел. Полосатая ярость сделала в воздухе широкий полкруг и в тот момент, когда белая нить из липкой жидкости уже готова была порваться от своей тяжести, ринулась вниз. Клас, отскакивая в сторону, рубанул осу по прямо по голове тяжелым наконечником копья, который тут же затрещал в ее мощных челюстях. Стараясь держаться подальше от мечущегося жала, невезучий охотник, с развевающимися от бешено работающих крыльев летучей пираньи волосами, прижал осу к земле и надавил на копье изо всех сил. Раздался хруст, наконечник скрылся в челюстях полностью, насекомое бешено завертелось, стараясь зацепить Класа сильными лапами или ужалить, тот отчаянно запрыгал, вгоняя копье все глубже и глубже. Однако древко от этого становилось все короче, и в какой-то момент юноше пришлось отпрыгнуть в сторону. Только после этого он понял, что копье ушло в землю почти на половину своей длины. Приколотая оса все так же бешено вращалась, но вырваться уже не могла. Клас достал из-за пояса последнее свое оружие - короткий остро заточенный колышек - и осмотрелся. Больше его никто пока не атаковал, цепь охотников, ничего не замечая, уходила все дальше, женщины почти нагнали стоящих Торна и Эля, теперь девушки и матери тоже смотрели на него. Всегда веселый Эль, заметив взгляд младшего брата, снова ободряюще замахал Класу копьем, старейшина же сперва никак не отреагировал, но потом тоже вытянул руку решительным жестом. Он снова показывал на холм.
      9
 
      Корзина опустилась на траву очень мягко, почти без толчка. Путешественники не торопились выйти, сперва следовало хорошенько оглядеться.
      "Крупных хищников поблизости нет, иначе я бы их чувствовал, но в траве скрывается много опасных существ. Останься пока здесь, маленькая."
      - Будь осторожен!
      Ловко перебирая лапами, из корзины выбрался гигантский паук и быстро описал широкий круг около шара и гондолы. По пути он успел разделаться с порядочным количеством мелких насекомых, разогнав еще большее количество мысленным образом ужаса. Потом паук вернулся к девушке и низко согнул задние лапы, предоставляя ей возможность спуститься на землю по его широкой спине.
      - Спасибо, Анза!Элоиз, грациозно подобрав тунику, сошла на траву и опасливо осмотрелась.
      - Мне говорили, тут и вовсе нельзя шагу ступить... Кажется, меня просто пугали! И ты тоже, противный паук! Я хочу лечь и вытянуться, ноги затели... - говоря с человеком, Элоиз пришлось бы для убедительности капризно поджать губки, но с ее другом этого не требовалось. Как, впрочем, не требовалось даже и произносить слова вслух. - Можно?
      "Можно, маленькая, отдыхай. Я займусь паутиной."
      Девушка, чуть потоптавшись и выбрав место с травой покороче, осторожно прилегла, в то время как Анза вернулся к шару и бережно опустил его, абсолютно послушного, на корзину, потом выпустил паутину и принялся строить подобие шатра. Сначала он надежно прикрепил конец нити к крепкому колючему куставнику, затем, без труда отыскав поблизости еще несколько таких же, очертил периметр, а потом провел несколько толстых, туго натянутых опорных канатов через вершину шара, скрестив их там. Получив таким образом каркас временного пристанища, паук сноровисто забегал по сужающемуся кругу, виток за витком приближаясь к вершине шатра.Элоиз лежала с закрытыми глазами, чувствуя, как над ней формируется легкая тень. Каждый раз, когда сияющее сквозь веки слонце на секунду пропадало, заслоненное трудолюбивым ткачом, она посылала ему тихий ласковый сигнал и получала в ответ такой же. Рыжая девушка никогда не знала своих родителей, но и не нуждалась в них: сколько она себя помнила, с ней всегда был добрый и ласковый Анза. Нельзя было сказать, что ее привлекали к себе все пауки - некоторые источали по отношению к Элоиз явную неприязнь, а кое с кем была даже связана какая-то неприятная история, почему-то крепко забытая. Но Анза и его друзья из Ута были единственными, с кем бы она хотела общаться - чище и добрее людей, понятнее и ласковее жуков.
      "Отдыхай, внутри шатра тебе теперь ничто не угрожает, я поставил возле тебя воду и пищу. Мне нужно осмотреться и поохотиться, ни о чем не беспокойся. Или хочешь уснуть?"
      - Нет, Анза, я не хочу спать... Возвращайся, покушаем вместе.
      10
 
      - Проклятый старик!! - выкрикнул Клас, совершенно уже не боясь, что Турн поймет по губам сказанное, или даже услышит.
      Турн видимо и правда понял, что сказал охотник, но лишь расхохотался и снова укахал на холм, на этот раз копьем. Только тогда Клас повернулся к осе, которая совсем не спешила умирать. Конечно, для опытного охотника нападение ядовитого и стремительного насекомого хоть и опасное приключение, но вполне обыденное. Юноша победил, теперь надо идти дальше, но как? Подниматься по склону холма, поросшему высокой травой, удобного для притаившегося в засаде хищника, без копья - самоубийство. Как же вытащить копье из побежденного насекомого, а главное - как его сперва добить?
      Клас попробовал подобраться со своим колышком к хищной голове, смотрящей на него с холодной яростью, но оса тут же повернулась к нему брюшком, выставила жало. Он изловчился и вонзил колышек в брюшко, тогда израненная хищница завертелась, но к голове опять не подпустила. При этом Класу показалось, что под приколотой к земле тварью происходит какое-то незаметное движение, и только теперь он задумался о том, почему копье так легко ушло в землю. Напороться на нору еще какого-нибудь хищника - этого еще не хватало! Не в силах сдержать эмоции, юноша тяжело опустился на траву и тут же увидел начинающую распухать ногу, успевшую приобрести слегка синеватый оттенок. Укусили! Пока он занимался осой, какая-то мелкая тварь укусила его в ногу как раз повыше сандалии! Все, этого Клас вытерпеть уже не мог, придется возвращаться к Торну ни с чем, просить новое копье, просить сыворотки, просить прощения, выслушивать вечером насмешки... Даже от Сойлы... На глаза юноши навернулись слезы, но он решительно встал - с укусами не шутят, на его памяти именно от таких мелких укусов умер не один человек в племени. Он встал и увидел скорпиона.
      Новый враг выглядывал из высокой травы, не зная пока, кого ему следует атаковать первым - яростно жужжащую осу или вдруг вставшего Класа. Охотник в очередной раз невольно поразился зловещей красоте насекомого, его совершенному телу, непередаваемо чудесного иссиня-черного оттенка, изящно изогнутому хвосту со смертоносным жалом, уверенно расставленным огромным, и в то же время таким ловким клешням. Странное спокойствие овладело Класом, когда скорпион медленно двинулся к нему, покачивая жалом, странное ощущение незнакомой прежде свободы. Впервые он почувствовал себя полностью обреченным. Можно было пуститься удирать, кричать охотникам, звать на помощь, но уж слишком много неприятностей сразу обрушилось на его пятнадцатилетнюю голову, слишком много. Клас глубоко вздохнул и... стремительно бросился к осе. Не так прост охотник племени Пожирателей Гусениц, не так легко сломить его волю к жизни, не так быстро он сдается!
      11
 
      Вот когда пригодились уроки Ма, многие сотни часов вбивавшей в детские головенки, что у человека есть только одна слабость, только одно уязвимое место, только один способ проиграть: сдаться. Всякое живое существо бьется до последнего, всякое живое существо думает только о том, чтобы выжить и размножиться, и только человек несет в себе греховную сущность - способность сдаться, выбрать смерть, выбрать Небытие. Чудовище с этим именем живет в каждой голове, повторяла Ма, это плата наших предков, попросивших у богов не клыков и жал, не крыльев и когтей, а разума. Боги разгневались и спрятали в разум демона - Небытие. Теперь каждый раз, когда человек пользуется разумом, он позволяет Небытию подойти опасно близко, а поэтому... "Не думай! Не думай! Не думай!" - и Ма лупила палкой прямо по их лохматым затылкам. Не думать, а есть, не думать, а искать еду, не думать, а охотиться, не думать, а защищать добычу!
      Конечно, когда Клас совсем недавно был принят в мужскую цепь, он мысленно показал Ма язык, но на самом-то деле не забыл ничего. Усвоенное до уровня инстинкта правило: "не думай, а сражайся!", закричало внутри сразу, как только Небытие выскочило из глубин сознания со своим вечным "зачем?".
      Клас прыжком оказался прямо возле осы, придавив сандалиями пару хрустнувших лап, крепко схватился за копье и вырвал его из земли прежде, чем живучее насекомое успело достать его жалом. Оставшаяся нанизанной на оружие тварь попыталось дотянуться до охотника и в воздухе, но тот, крепко держа оружие, принялся остервенело махать копьем из стороны в сторону, не позволяя ей подтянуться ближе. Жало вертелось в опастной близости от рук Класа, но он сумел еще и скосить глаза на скорпиона. Второй враг оказался пугающе близко, уже на расстоянии удара хвостом, несущим в своем жале мгновенный паралич. Юноша стремительно отпрыгнул и, стараясь не допустить ни одной мысли, отчаянно наступил ногой прямо на осу, со скребущим звуком вырывая у нее из челюстей копье. Тут же об икру задело метнувшееся брюшко, но Клас каким-то чудом успел подпрыгнуть, избежав жала, однако так и не избавился от этой неугомонной твари, теперь крепко вцепившейся в его сандалий. Изо всех сил ударил ей по голове тупым концом копья, одновременно обернувшись на скорпиона и увидев прямо перед собой его подрагивающее жало.
      Впечатление было обманчивым, на самом деле скорпион наоборот, отвел жало чуть назад, готовясь к удару, но охотник увидел именно ту картину, которая была ему необходима для спасения. Не размышляя, даже не осознавая своих действий, Клас упал на землю и откатился, исхитрившись при этом сбросить изжеванную сандалию вместе с осточертевшей осой. Вскочив, он еще успел заметить, как скорпион поднимает хвост после промаха.
      Раздраженное неудачей насекомое тут же ударило снова, но на этот раз в полосатую бестию, так и не успевшую взлететь и наконец нашедшую свою смерть. Удар потряс Класа точностью, так что он даже потряс головой, как бы отбрасывая мысли. Не думать! Охотник стремительно забежал скорпиону сбоку, вынудив того попятиться, произвел пару угрожающих выпадов копьем, отскочил от качнувшегося к нему хвоста, снова выпад, снова забежал, теперь с другого бока... Одолеть в одиночку такого врага Клас и не думал, но ведь он и вовсе не позволял себе думать! Рассудочность сделает его уязвимым, никогда нельзя думать, особенно когда опасность рядом, юноша по молодости забыл об этом - и едва не поплатился жизнью! Копье плясало в его руках, то и дело появляясь перед скорпионом, охотник то крепко хватал оружие обеими руками, то вытягивал во всю длину, держа ладонью лишь за самый конец. Несколько раз он ударил скорпиона в хитиновый панцирь, не нанеся никакого ущерба, но изрядно смутив. Оскорбленный черный красавец попробовал было перейти в наступление, выставив вперед могучие клешни, но Клас неожиданно легко остановил его, ударив между клешнями, тут же отскочил, забежал сбоку и даже успел ударить, почти ужалить, в сочленение ноги с туловищем. Скорость, с которой самое смертоносное насекомое Степи развернулось на этот раз, говорила о болезненности удара. Жало мелькнуло перед самым лицом Класа и он успел ударить его тупым концом копья, потом снова метнулся в сторону, вдруг резко изменил движение и снова кольнул скорпиона в то же место. Но бронированный хищник на этот раз не повернулся к охотнику, а принялся тяжело отползать назад. Повернув голову, чтобы встретить нового врага, Клас увидел Эля и Турна, атакующих насекомое...Вот это уже потребовало осмысления и Клас остановился. Тяжело дыша и чувствуя неунимаемую дрожь в ногах он наблюдал, как позади скорпиона появились другие охотники, как тот тщетно вертелся среди людей и, наконец обессилев, пал под их ударами. Немного вывели его из оцепенения расспросы Турна, который по-хозяйски не мог уйти, не извлеча всех прибылей из случившегося. Клас послушно показал старику, где искать осиное логово, а заодно расказал и про то, как провалилось в землю его копье. Вскоре к добыче добавились личинки осы и небольшой земляной червь, безвкусный, но вполне питательный. И вот уже Турн дал юноше глотнуть сыворотки, сам заметив распухшую ногу (а при этом еще ласково потрепав по плечу!), вот Эль помог брату надеть запасной сандалий, подоспели женщины, стали разделывать добычу и складывать в мешки пищу, которую им предстоит нести до вечерней стоянки, мелькнуло несколько раз обеспокоенное лицо Сойлы...
      Клас вдруг вспомнил, зачем пришел сюда. Турн, старейший охотник, послал его взобраться на холм! В приступе эйфории от неожиданного спасения долг показался ему сладким.
      Никем не замеченный, чрезвычайно возбужденный Клас, который только теперь понял, что значит быть охотником, взбежал на холм бегом, раздвигая копьем траву, местами достигавшую его макушки. В одном месте перед ним открылась средних размеров нора, но он, молниеносно среагировав, перепрыгнул ее и продолжил бег. Только так, не размышляя, не боясь и не надеясь, но главное - не размышляя! В этом мире не сможет выжить тот, кто будет думать, Степь и боги Степи не хотят этого, а значит так тому и быть. Так решил Клас, охотник, Пожиратель Гусениц!
      На вершине холма он остановился и быстро, но цепко обвел взглядом горизонт. Вот тут трава светлее. А там прогалина, которая уходит вдаль, чтобы снова появиться вот здесь... Не надо думать, да и не о чем - Клас просто знал, что нашел свою первую Гусеницу. Он поднял копье вверх и закричал, привлекая общее внимание: охотник Клас нашел племени еду на много, много дней.
 

 
      1
 
      К возвращению Анзы в паутине уже бились несколько довольно крупных мух, порядком раздражая Элоиз беспрерывным жужжанием. Девушка немного сердилась - паук не мог не чувствовать ее неудобства, однако с помощью не спешил. Но у восьмилапого были свои заботы, следовало осмотреться на земле, почувствовать Степь, научиться получше разбираться в мыслеголосах ее обитателей.- Ну где же ты! - воскликнула наконец начавшая беспокоиться Элоиз, прищурясь на уже спускающееся к горизонту солнце."Уже здесь, прости." - тут же прозвучал ответ и ласковая лапа легко взъерошила волосы на голове девушки. "Я немного ел и не голоден, мне хватит этих мух. Хочешь ли ты развести огонь? Тогда тебе придется покинуть шатер, но я буду охранять тебя."- Нет, Анза, я лучше с тобой.
      Хорошее настроение сразу вернулось к Элоиз, и она быстро принялась выкладывать еду из узелка на давно расстеленную на траве скатерть. Паук забегал по паутине, спеленывая мух, потом вернулся с ними к девушке. Восьмилапый и человек ужинали не спеша, сидя друг перед другом и молча обмениваясь шуточно-ласковыми репликами, как могли бы поступать двое хороших друзей или даже влюбленных.
      "Давай останемся жить в Степи, Анза? Ты сильный, с тобой не страшно, ты прогонишь всех скорпионов!"
      "Мне придется только этим и заниматься, маленькая. Они все сбегутся, почуяв аромат твоего мяса, им здесь такого лакомства еще не предлагали."
      "Тогда убей их всех, противных обжор! Спеленай как этих мух, пусть высохнут на солнце, а из их клешней мы построим себе дом! Даже целый город!"
      "Не знаю, как всех, а одного завтра убью обязательно, тебе наверно понравится мясо из его клешней. А Глуви просил привезти скорпионьего яду."
      "Глуви противный дурачок! Он добрый, он доктор, но он делал мне больно, когда я сломала ногу! Не вози ему никакого яду!"
      "Яд нужен ему, чтобы лечить людей. Он сделал тебе больно, потому что не мог быть с тобой близко-близко, Глуви ведь должен был лечить твою ногу, а больше рядом никого не было, вот и пришлось дать тебе почувствовать боль."
      "Не хочу, чтобы кто-то был со мной близко-близко кроме тебя! Анза хороший и ласковый, а другие меня иногда пугают..."
      Девушка с аппетитом кусала сыр, мясо и хлеб, запивая их водой из тыквенной бутыли, паук всасывал в себя размягченные ядом до полужидкого состояния тела еще живых мух. Она громко чавкала, а под конец громко рыгнула, Анза издавал громкие хлюпающие звуки, и оба они были вполне довольны друг другом.
      2
 
      Несмотря на то, что подошедшая Ма хмурилась, племя оживилось, повсюду замелькали радостные улыбки. Гусеница! Огромный кусок мяса ползет где-то совсем неподалеку, может быть, в нескольких часах пути. И хотя взять большую добычу не такая уж легкая работа, всем задышалось куда как легче. Скоро, скоро будет пир, будет еда без ограничений, а потом будет сытость и песни, а из чего же еще состоит жизнь степняка-охотника, Пожирателя Гусениц? Несколько дней пьянящего веселья от наконец-то до отвала наполнившегося живота, а потом снова долгие и опасные переходы цепью через океан травы, получая от Степи редкие подачки, находя шрамы, теряя друзей. И опасаясь неба. Не крылатых хищников, иной раз даже способных унести взрослого охотника, нет... Страх приходит медленно, у него нет крыл, это просто Гнев С Неба, Гнев богов Степи.
      То ли Турн стеснялся перед суровой Ма за веселость своих охотников, то ли действительно торопился, но мужская цепь сразу далеко оторвалась от женской, шли споро. Через час охотники вышли на след Гусеницы, шириной больше чем два человеческих роста. Здесь, по ровно съеденной траве, идти стало совсем легко, и цепь превратилась в строй, возглавляемый Турном. Клас, совершенно счастливый, шел позади, чуть поддерживаемый Элем - нога все же давала о себе знать. Теперь юный охотник ни о чем не думал, даже о Сойле, он просто улыбался солнцу, вовсе не такому уж и жаркому, и двигался со своим племенем по следу Гусеницы. Он был счастлив, ему хотелось бы шагать так вечно. Впоследствии ему часто думалось, что счастливее, чем тогда, ему уже никогда не стать.
      Они нагнали Гусеницу перед закатом, нападать на нее было уже поздно, но это никого не смутило. Охотники отошли в траву погуще и стали готовиться к ночлегу, по одному, связывая над собой стебли в пучки. Совсем на закате подошли и женщины. Ма тут же заругалась, что мужчины так далеко ушли, а ведь надо было еще дождаться детей и охраняющих их дежурных охотников. Но в этот день все благоволило племени: отставшие малыши благополучно пришли уже в темноте, когда степнячки успели разнести охотникам еду. И уж совсем поздно по широко раскинувшейся стоянке прошли Ма и Турн, каждый отдельно, заставив-таки некоторых поискать себе другое место, чтобы не допускать скученности. Гнев С Неба может однажды упасть, и тогда не должны погибнуть все. Племя должно жить. Для чего?.. Не думай, Пожиратель Гусениц.
      Степь не любит мыслящих, ее боги убивают тех, кто думает. Убивают крылатыми, наземными и подземными хищниками, убивают засухой и голодом, но пуще всего убивают Гневом С Небес. Убивают тех, кто думает и всех, кто рядом с ним, всех, кого смогут найти. Поэтому нельзя быть вместе. Поэтому беременные женщины идут позади всех, с нареченными мужьями, и никогда не ночуют вместе с племенем, даже близко от племени: разум - проклятие человека, и это проклятие преследует его еще в утробе матери. Даже там человек думает, и Гнев слышит это, и спускается с Небес.
      В эту ночь Клас не стал стараться оказаться поближе к Элю, как делал не раз, чтобы в темноте подползти к нему и поболтать о Сойле. Это опасное ребячество, а детство наконец-то окончилось, вместе с первой Гусеницей. Теперь Клас наконец-то полноправный охотник. Поэтому парнишка специально выбрал место на внешнем периметре, даже дальше от других, чем требовалось. Связав над головой стебли и оказавшись в своеобразном коконе, он расслабился, положив на грудь копье и прислушиваясь к шорохам в траве. Не думать и не мечтать, только так можно выжить, спрятаться от демона Небытия в голове, который призывает на голову провинившегося Гнев С Неба. Болит нога, скоро будет еда, какая-то крупная тварь пробирается через траву шагах в двадцати отсюда, но мимо... Незачем думать, не о чем думать, нужно только чувствовать - и все.
      Скоро к Класу пришел сон, чуткий сон охотника. Сон принес видение Степи, огромной, не умещающейся в мире, который можно представить, выходящей за его пределы. В Степи была жизнь. Она занималась тем, чем только жизнь и может заниматься: она жила. Чудесным образом Клас видел всех живых тварей Степи сразу, и людей тоже, и даже Пожирателей Гусениц, и даже себя. В какой-то момент ему захотелось взглянуть, чем сейчас занимается Сойла, но рассмотреть не удалось, потому что все вдруг стало уменьшаться. Уменьшились все существа, и стало их видно больше, потом еще больше, а потом они слились в одну Жизнь, и была эта Жизнь не только в Степи, а и вокруг нее. Клас замер, ошеломленный таким открытием: Жизнь может быть больше Степи! Он видел другие места, и не знал им названий, но был уверен, что это не Степь, однако же Жизнь была и там. И, наконец, Клас увидел ее всю, и при этом все продолжал отдаляться, и Жизнь теперь становилась меньше, пока не стала совсем крохотной, как листик в пустоте. Тогда охотник понял, что смотрит со звезд, что они за самой его спиной, но обернуться не мог. Он чувствовал покой Великой Пустоты и хаос Звезд, и из этого состояла Вселенная. А перед ним, далеко внизу, кружился листик Жизни.
      - Зачем? - вскрикнул изумленный Клас вслух и проснулся. - Зачем?.. - повторил он негромко, как бы взвешивая вопрос. Но думал уже не об этом.
      Где он ошибся? Почему он не смог не думать, почему демон снова поймал его, пусть и во сне? Так из него никогда не выйдет хорошего охотника. А потом Клас опять уснул, качаясь на крохотном листике среди пустоты.
      3
 
      "Постель готова, маленькая. Укутать тебя?"
      Элоиз заканчивала расчесывать свои длинные рыжие волосы. Хотелось бы больше воды, чтобы получше умыться, но уж ладно, Анза обещал сбегать к источнику завтра утром.
      - Конечно же укутать! Даже и не надейся, что я позволю тебе оставить меня мерзнуть - ветер совсем сырой.
      Она сбросила тунику и развязала несколько остававшихся на теле лент. Зеркало - вот чего действительно не хватает... Элоиз подошла к шару, где на уровде ее колен покачивался заботливо сплетенный пауком гамак и легла, расслабившись, чуть поеживаясь от ночной прохлады. Анза, когда хотел, умел делать совсем не липкую, тонкую, невесомую нить, и никогда не жалел трудов для своей "маленькой".
      Гамак тут же подтянулся вверх, где висел сам строитель шатра. Закрепив как следует постель с девушкой, паук подобрался к ней и стал ловко обматывать кроватку паутиной, оставляя впрочем девушке некоторую свободу движений.
      - Анза хороший... Покажешь мне сказку?
      "Да, маленькая. Что ты хочешь?" - паук продолжал свою работу.
      - Покажи... - Элоиз зажмурила глаза, пытаясь придумать что-то особенное. - Покажи... Вот! Покажи мне как мы ходили к тем смертоносцам, и мне показывали всякие платья, помнишь? Конечно помнишь, Анза ничего не забывает!
      "Я не умею забывать, маленькая. Спокойной ночи."
      Лица девушки легко коснулись челюсти паука - он знал, что ей это приятно. После этого последние мотки паутины скрыли Элоиз в коконе, и тут же в ее мозгу появилась картина улицы города пауков, так, как ее видел Анза. Множество глаз, которыми он обладал, давали совсем другой эффект, чем тот, к которому привыкли люди, но для девушки это давно стало привычным.
      Вот тенета, раскинутые через всю улицу от дома к дому, вот люди, везущие тележки, а вот и она сама - в ярко изумрудной тунике, такой красивой, но... Совершенно неподходящей к ее глазам и волосам...
      В тот день Анза повел показывать ее своим отцам-учителям. До города они добежали за час, без остановки, Элоиз крепко держалась за спину друга, а на улицах паук позволил ей прогуляться пешком.
      Потом они вошли в большой дом через пролом в стене и оказались в огромном зале, сплошь увешанном паутиной. Анза о чем-то заговорил с другими пауками, которых девушка могла едва различить в полумраке, она не понимала - о чем именно, только чувствовала, что идет разговор. Потом сверху стремительно спустился один смертоносец и бросил перед Элоиз большой грязный узел."Там что-то интересное для тебя, маленькая." - сказал Анза, и девушка брезгливо попыталась развязать подарок. Это удалось неожиданно быстро и узел распался, обнаружив внутри себя ворох блестящих тканей, прежде никогда не виданных Элоиз.
      - Что это?..
      "Это было привезено в прошлом году с юга. Отцы-учителя полагают, что это может быть интересным для тебя. Посмотри, не обращай на нас внимания."
      Элоиз послушно принялась перебирать ткани и они оказались удивительными платьями! Одни из них были ей почти впору, другие требовали сложной подгонки, многие очень грязные, некоторые даже в крови, но все как на подбор - совершенно удивительные! Прежде девушка и знать не знала о таком количестве всевозможных выдумок, позволявших разнообразить наряды! Она не заметила, как стала сперва прикидывать на себя платья, а потом и примерять, совершенно забыв, где находится и кто ее окружает. Иногда, правда, Элоиз казалось, что в ее памяти появлялись странные провалы - вот она держит в руках платье, собираясь его надеть, а вот уже платье лежит у ее ног, в то время как она стоит по прежнему нагая и порядком замерзшая.
      Теперь девушка надеялась увидеть все это со стороны - ведь еще тогда она мучительно жалела об отсутствии зеркала. Элоиз расслабилась в теплой паутинке и приготовилась лицезреть себя в необычных нарядах. Однако ее ждало разочарование: Анза совсем не смотрел на нее, он вел беседу с пауками.
      "Вот эта самка, отцы-учителя. Ее зовут Элоиз."
      "Покажи нам, Анза."
      И сразу же картинка стала отражать видимое глазами рыжеволосой модницы - руки, жадно перебирающие приталеное платья с кружевами. Элоиз почувствовала восторг, тот самый, что охватил ее за этим занятием. Но вдруг руки остановились, восторг исчез, девушка вытянулась в гамаке в струнку отражая свои ощущения - внушение не ограничивалось теперь изображением, она чувствовала свое тело. Вот вытянулись перед собой руки, сжались и разжались пальцы, теперь присесть... Кто-то отдает приказы ее телу, минуя сознание!
      "Хорошо, Анза. Это могут многие. Теперь пусть войдет самец."
      Элоиз увидела, как перед ней появился высокий, мускулистый темноволосый мужчина лет сорока, по глаза заросший бородой. Он выглядел испуганным, но готовым ко всему. Девушке захотелось забиться в паутине, запротестовать - она не помнила этого! Но любопытство победило страх и усилием воли эмоции были подавлены.- Здравствуй, меня зовут Элоиз, - услышала девушка свой голос, но был он каким-то чужим, совершенно не окрашенным чувствами.
      - Я - Крафф. Ты служишь паукам?
      - Я уважаю своих хозяев смертоносцев, - ответила не-Элоиз. - Ты нравишься мне. Я хочу, чтобы ты остался со мной.
      - В это склепе, сучка?! - зарычал Крафф, приближаясь. - Стать такой же тупой куклой с деревянным голосом, как ты??
      - Ты нравишься мне, - повторил голос, и девушка с ужасом поняла, что это говорит Анза. Поняла, уловив такое знакомое замешательство. - Ведь я красива? Разве ты не хочешь меня?
      - Ты кусок мяса для чертовых пауков! - крикнул мужчина и вдруг схватил ее за волосы.
      Да! Элоиз помнила, как после визита к отцам-учителям у нее болела кожа на голове! И еще кое-что она вспомнила, какой-то смутный сон... Больше сдержаться она не могла:
      - Анза!! Анза, прекрати, что это?!
      "Прости, маленькая, я задумался."
      И через паузу:
      "Наверное я... Забыл."Девушка лежала в темноте кокона и видела перед собой... Когда Анза не смог убедить Краффа согласиться смирить свое отношение к паукам или хотя бы просто спариться с Элоиз...
      Они съели его, прямо тогда, там же, на ее глазах. И Анза тоже.
      4
 
      Утром его пришел будить Эль и, глядя в мечтательное лицо брата, испуганно спросил:
      - Как твоя нога?
      - Хорошо, - ответил Клас, а потом уже и сам посмотрел на ногу чтобы убедиться, что это действительно так. - Хорошо. Спасибо, Эль.
      Веснушчатый охотник заодно прихватил и завтрак для братишки, воспользовавшись при этом послаблением Ма. Старуха со свойственной пожилым женщинам смесью жесткости и милосердия даже положила для получившего боевое крещение побольше еды, наказав при этом задать соне хорошую трепку. Разрывая зубами отбитое сырое мясо червяка, Клас умудрился сохранить все ту же мечтательную гримасу. Тогда брат решили хотя бы отвлечь не в меру задумчивого парня разговором:
      - Клас, прямо сейчас мы идем за твоей Гусеницей! Но ты можешь остаться, мы ее принесем тебе прямо сюда - она оказалась маленькая, на один зубок, так что и хватит-то не всем!
      - Если она маленькая, тогда да, тогда я, пожалуй, еще посплю.
      - Да?.. - Эль заглядывал брату в глаза и все не мог понять, вполне ли тот проснулся. - Странный ты какой-то сегодня... Дурее обычного. Давай вставай, пока я тебе по шее не дал, как Ма приказала. Турн сказал, что первый удар по праву принадлежит тебе. Я тобой горжусь, братишка.
      Клас усмехнулся неловкому проявлению чувств брата и продолжал молча жевать. Потом спросил:
      - Эль, тебе когда-нибудь снились странные сны?
      - Ну... - Эль облегченно вздохнул, своеобразно истолковав причину необычной даже для брата утренней задумчивости. Потом смущенно оглянулся вокруг и отмахнулся копьем от пролетавшей довольно далеко мухи. - Ну... Всем взрослым мужчинам снятся такие сны... Но обычно после Гусеницы, на сытый желудок, понимаешь? Это у тебя по молодости. А Сойла красивая девка. Пойдем, пойдем скорей.
      Клас наконец поднялся и, дожевывая, занял свое место среди собиравшихся возле Турна охотников. Ма с женщинами были уже готовы выходить, она помахала мужчинам рукой и что-то сердито выкрикнула.
      - Первый удар - твой, - важно проскрипел Турн юноше, игнорируя старуху, потом приложил свою ладонь ко лбу молодого охотника.
      - Хха!! - раздалось со всех сторон, когда охотники вскинули вверх копья в знак почтения к нашедшему след Гусеницы.
      "Не думать!" - и Клас заспешил, почти побежал, растроганно улыбаясь, по широкому следу успевшей за ночь порядком отползти Гусеницы, чувствуя за собой дыхание всего племени.
      Не думать.
      5
 
      Обнаженная рыжая красавица стояла в десятке шагов от шатра, зябко обхватив себя руками. Уже высоко поднявшееся солнце не могло ее согреть, она мерзла изнутри. Паук нес бдительную вахту между девушкой и шатром. Они сохраняли неподвижность уже больше часа, с того самого момента, как девушка проснулась.
      Элоиз не знала, что предпринять дальше. Вспомнив все, произошедшее накануне вечером и поняв, что сразу за этим Анза самовольно погрузил ее в сон, она поддалась первому порыву: бежать. Однако далеко от шара отойти не смогла - кругом лежала Степь, пугающая, полная злой жизни. Ей хотелось вернуться... Паук не мог не знать этого, но молчал.
      - Как ты мог, Анза?! - комок в горле сделал голос противным, чужим.
      "Ты была ребенком... Я не хотел тебя расстраивать."
      - Но как же ты мог? Я считала тебя другом!
      "Я твой друг, маленькая. Анза не даст тебя в обиду."
      - Откуда мне теперь знать?! Ты ел человека!
      "Смертоносцы едят людей. Мертвых и неисправимых бунтарей. Между тем многие люди ненавидят пауков и убивают их везде, где встретят."
      - Наверно, есть за что, - мстительно проговорила Элоиз, глотая слезы. - И сколько же ты еще стер из моей памяти?
      "Больше ничего. Не было необходимости. Про этот единственный случай я... Забыл. Странно. Я ничего прежде не забывал. Прости меня."- Не могу. Обещай не делать этого больше никогда.
      "Смертоносцы - не люди..."
      - А люди - не смертоносцы! Ты мой друг? Обещай! - девушка обернулась к пауку и решительно топнула ногой. - Обещай никогда не есть людей!
      "Обещаю. Анза любит тебя, маленькая. Прости."
      - Обещай не трогать мою память! Никогда! Обещай никогда не двигать мной как... Куклой! - Элоиз наступала на паука, потрясая кулаками. - Обещай немедленно!!
      "Обещаю."
      Девушка подошла к смертоносцу в упор, занесла руку для удара, но потом уронила ее, бессильно обняла мохнатую головогрудь и в голос заревела. Сильная когтистая лапа осторожно гладила ее по спине.
      "Прости, маленькая. Анза любит тебя. Никогда больше."
      6
 
      Гусеница показалась примерно через час: она мирно паслась, не ожидая никакой опасности, ее огромная бледно-зеленая туша в желтых разводах медленно, но неотвратимо перетекала вперед. Каждое сочленение двигалось как бы отдельно, но при этом весь механизм полз четко и слаженно. Клас догнал обреченное насекомое и смело побежал рядом с ее длинным боком, настолько близко, насколько позволяли ядовитые шипы. Первый удар не наносится так далеко от головы, об этом Класу и думать не пришлось, он просто это знал с детства, так же как и то, что все охотники сейчас торопятся следом, по обе стороны туловища обгоняя огромного насекомого.Гусеницы приходят с Юго-Востока, из Смертельных Земель, к которым Пожиратели никогда не приближаются. Тогда они еще не такие огромные, всего два-три человеческих роста в длину, гораздо более подвижные и пока уязвимые для большинства хищников. Многотысячным потоком они льются по Степи, пожирая траву, во множестве погибая, уходя все дальше вглубь огромного зеленого океана. Здесь они бесцельно переползают с места на место, постоянно поглощая огромные массы зелени и неудержимо прибавляя в размерах, до наступления того момента, когда эти существа набирают необходимый вес и стремятся обратно. И нет в Степи силы, которая смогла бы его остановить, кроме Пожирателей Гусениц! Ни одного хищника не боится многолапый поезд, вооруженный отравленными шипами, торчащими из его мохнатых боков по всей длине и способный, несмотря на огромные размеры, необычайно быстро перекатываться с боку на бок, подминая под себя все оказавшееся на пути. Инстинкт помогает королеве Степи заранее уходить из районов, застигнутых засухой, могучая пищеварительная система справляется со всеми ядовитыми растениями, встречающимися на равнине. Только муравьи с их самоотверженностью способны убить Гусеницу, погибая при этом сотнями, но в самой Степи муравьев нет, охотники даже не видели никогда этих насекомых.
      7
 
      Паук неподвижно сидел на шатре, хотя Элоиз чувствовала, что он должен и хочет идти, у него много дел по изучению местной фауны. А еще он голоден... Анза наверняка ждет разрешения. Совесть мучит! Женская мстительность не позволяла девушке отпустить провинившегося приятеля парой как бы ничего не значащих слов, хотя... Она уже простила его, конечно же, простила. Да и что ей оставалось?
      Паук не мог ей лгать, слишком часто и подолгу он входил в ее сознание, сливая его со своим и они были "близко-близко", сливаясь в одно целое. Если бы Анза питал к Элоиз злые, или хотя бы презрительные чувства, она давно знала бы об этом. Но нет, восьмилапый искренне любил свою питомицу.
      Девушка нарочито медленно расчесала волосы, подколола их по-праздничному, что тоже заняло немало времени, занялась мелкой починкой короткой туники.
      "Маленькая хочет есть?" - осторожно поинтересовался паук.
      - Тебе нужно идти? Иди.
      Анза промолчал.
      "А ты ведь не просто смертоносец... В тебе, наверное, стало очень много человеческого. Даже вот "забыл", да? Не боишься совсем распаучиться?"
      Спустившаяся сверху лапа ласково тронула ее голову.
      - Отстань! - Элоиз вздрогнула и от собственной грубости, и от импульса неподдельного горя, которым вскрикнул восьмилапый. - Ты... Я уже причесалась, Анза... Конечно иди. Иди, я прошу тебя. Все будет хорошо.
      Паук не двинулся с места, и тогда она притянула к себе эту нежную лапу и поцеловала.
      8
 
      Пожиратели Гусениц не знали, зачем отъевшаяся Гусеница непременно хочет вернуться в Смертельные Земли. Может быть, чтобы отомстить там своим врагам, обижавшим ее маленькой, может быть, чтобы умереть на родине... В любом случае "зачем?" - не просто самый глупый, но и самый опасный вопрос. Важно, что тогда она пройдет по землям Пожирателей Гусениц. А охотники всегда готовы встретить желанную добычу, для того их вытянутые цепи и бродят по Степи - однажды найти след и двинуться по нему в погоню. Тогда состоится долгая битва с предопределенным для травоядного концом, и степняки несколько дней будут сыты, будут петь песни... Но по-настоящему все начинается только с первого удара.
      И час для него настал.
      Клас почти поравнялся с головой Гусеницы, этим страшным в своем совершенстве устройством для пожирания травы. Огромная, выше юноши и в два с лишним раза шире его роста, голова насекомого ровно шла над землей, пасть была чуть приоткрыта и все втягивала, втягивала в себя зелень. Охотнику в какой-то момент показалось, что насекомое не ползет, а беспрерывно подтяшивается именно этой пастью, цепляясь за стебли травы. Вызывающая невольное почтение своей внушительностью вечная трапеза сопровождалась довольно громким хрустом. Клас кинул взгляд на большой глаз Гусеницы и ему показалось, что она его видит, но сама никаких действий предпринимать не станет. Тогда он обогнал длинную тварь шагов на пятнадцать и отошел чуть вбок, перехватив копье поудобней. Охотники по обеим сторонам заперекликались, тоже отбегая на несколько шагов в траву. Добыча приближалась к охотнику и в ее глазах наконец-то появилось беспокойство, но челюсти продолжали хрустеть так же равномерно, неизбежно приближая жертву к линии, на которой она получит первый удар.Пора.
      Клас прыгнул и изо всех сил вогнал копье в то место, где голова соединялась с туловищем, шипы здесь были еще очень короткие. Огромное тело стало прерывисто сокращаться, импульс боли пробежал по всей длине насекомого, хруст травы прекратился.Охотник быстро выдернул копье и быстро нанес второй удар в глаз Гусеницы. Но был ли он вторым?.. Сзади то и дело слышались уханья охотников, старавшихся поглубже вонзить свои копья в сочленения огромного тела, ломающих ядовитые шипы ударами широких наконечников плашмя. Однако именно удар в глаз разбудил "королеву Степи" окончательно, теперь в ней проснулось Чудовище. С шипением открыв пасть, из которой тут же вывалилось солидное количество зеленой жвачки, разъяренное травоядное запрокинуло голову и начало поднимать всю переднюю часть. Клас побежал вдоль бока ближе к середине туловища - план охотников на этом закончился, теперь ситуация будет развиваться так, как захочет Гусеница, и главное - не думать. Финал охоты предопределен все равно.
      Насекомое медленно подняло первую четверть туловища метров на шесть, покачало головой, как бы раздумывая, и вдруг стремительно упала на противоположный к Класу бок, сразу начав перекатываться, неравномерно извиваясь сегментами. Охотники с атакуемой стороны бросились бежать, но другие подскочили ближе и продолжили наносить удары. Гусеница качнулась обратно, заставив атакующих и спасающихся поменяться ролями, потом задергалась, извиваясь в разные стороны. Голову и хвост она приподняла и мотала ими из стороны в сторону, потом начала сворачиваться в кольцо. Один из недостаточно расторопных копейщиков оказался было внутри, окруженный шипами со всех сторон, но боль от уколов копьями заставила тварь беспорядочно задергаться, и смертельный круг разомкнулся, позволив жертве выскочить невредимой.
      Клас колол и отбегал вместе с другими, ни на что не обращая внимания, этот танец просто надо было танцевать, не думая. Обычно на то, чтобы справиться с Гусеницей, требуется пара часов, но охотникам всегда кажется больше, много больше. Все, что нужно делать - отбегать и колоть, колоть и отбегать не размышляя и стараясь держать дыхание. Почти наверняка кто-то вскрикнет, напоровшись на отравленный шип, но это будет еще не скоро, а пока охотники не потеряли своей проворности. Да и тогда никто не обернется на крик - лечения от укола шипом в племени не существует, раненый просто впадет в кому, из которой очнется или через сутки, примерно в половине случаев, или никогда.
      Огромное травоядное извивалось, бессмысленно бросалось то в одну сторону, то в другую, свивалось в кольцо и снова разбрасывалось во всю длину... В ней очень, очень много силы, потому что в ней очень много мяса, и поэтому сегодня вечером все будут сыты. Укол - отскок. Укол - отскок. Охота на Гусеницу. Смысл жизни степняка, если в жизни вообще есть смысл. Не думать.
      Примерно через полчаса Клас почувствовал, как болит укушенная нога. В промежутке между выпадами быстро глянул вниз - отекла, снова посинела, кожаный ремешок сандалия жестоко растирает распухшую плоть. До конца битвы еще очень далеко, можно не выдержать, что для охотника будет большим позором, поэтому юноша постарался впредь беречь больную конечность, избегать прыжков на ней и резких поворотов. Разгоряченный, он и не заметил, как совершил все ту же ошибку: начал думать, начал беречься. Демон Небытия снова подкрадывался к нему, теперь с другой стороны, у него есть тысяча сторон для атаки. И настал момент, когда демон был готов к прыжку.
      На протяжении всей охоты Клас оставался поблизости от передней части, этот участок являлся, вместе с хвостовым, одним из наиболее опасных и почетных. Гусеница не умеет атаковать головой, но бывали случаи, когда не уследивший за движениями жертвы бедолага попадал под случайный удар, зачастую становившийся для него первым и последним - весил этот аппарат для измельчения травы изрядно, а скорость его метаний во время конвульсий могла быть просто огромной.
      Клас знал об этом, но начав беречь ногу неизбежно рассеял внимание. Когда Гусеница внезапно вздыбилась на десятиметровую высоту, он неожиданно оказался прямо перед ней и, начиная стремительное отступление, уже знал, что голова чудовища с наполненными мукой глазами уже выписывает над землей петлю, и теперь спасти от удара его может только случай. Но боги Степи не послали ему спасение, они не любят много размышляющих, демон Небытия неотвратимо настиг несчастного юношу и удар его был страшен. На секунду охотника будто размазало тонким слоем по поверхности огромных челюстей, а потом пришла легкость полета. Он видел бегущую под ним траву и успел даже удивиться, что жив и в сознании, прежде чем со всего маху грянуться о землю и провалиться в черноту.
      9
 
      Где-то далеко вздрогнул огромный паук-смертоносец. Странный импульс достиг его сознания, на миг оглушив. Повертевшись на месте, как бы приходя в себя от замешательства, Анза посеменил было в сторону шатра, но тут же остановился. Нет, Элоиз он узнал бы сразу, и насекомых, обитающих на этом участке Степи уже изучил, ошибки быть не могло. Сигнал пришел откуда-то из-за горизонта, видимо, связан с людьми... На них можно будет взглянуть завтра.
      Восьмилапый продолжил прерванный бег, приближаясь к замеченному еще сверху источнику, достиг его примерно через час, напился и наполнил принесенные сосуды. Задумчиво постоял, глядя в воду. Слишком много человеческого. Зная, что девушка в полном порядке, он все равно должен был немедленно бежать к ней. Паук просто не мог поступить иначе.
      Слишком много человеческого...
      Он изо всех сил бежал обратно, чтобы застать Элоиз встревоженной его неожиданно ранним возвращением.
      "Все хорошо, маленькая?""Все хорошо, Анза. Что с тобой?"
      "Я... Волновался."
      Паук вошел в шатер, опустился рядом с девушкой и по молчаливому согласию они стали "близко-близко". Детское название, еще девочкой Элли данное этому состоянию, как нельзя лучше отражало его суть: восьмилапый вошел в сознание человека и слил его со своим. Память и даже частично способность мыслить каждый индивидуум сохранял отдельно от другого, но вот восприятие мира становилось общим.
      Сколько себя помнила девушка, и она и Анза любили эту игру, не находя никакого сочувствия среди окружающих. Люди не вполне понимали, в чем прелесть такого странного состояния, пауки, по всей видимости, занимали ту же позицию. Видимо, сыграло свою роль раннее сиротство девочки и воспитание так кстати подвернувшимся добрым восьмилапым...
      Родители Элоиз погибли во время землятресения, ее саму, едва живую от голода, откопали пауки. Хоть в этом она могла быть уверена - ей рассказывали об этом люди.
      "Прости меня Анза, я не права, но я очень рассердилась. А ты хороший, прости, завтра я пойду к людям."
      "Завтра, маленькая, прости и ты меня, я больше никогда так не сделаю, а все дела завтра."
      Больше они не могли уже выражать мысли отдельно друг от друга и надолго замолчали, просто сияя в Степи чистой и сильной эмоцией счастья. Счастья нечеловеческого и непаучиного.
 

 
      1
 
      К нему никто не подошел, к нему просто некому было подойти: все мужчины заняты битвой с Гусеницей, а женщины пока не приближались к месту охоты, занявшись собиранием съедобных трав к пиршеству. Клас позже не был уверен, что не умер тогда на некоторое время, даже предполагал, что скорее всего умер, потому что видел богов. Видел, но не мог рассмотреть, однако при этом был твердо уверен, что это именно они, те самые боги Степи, о которых рассказывала Ма и о которых не терпел никаких разговоров Турн.
      Пожиратели Гусениц никогда не смотрели на небожителей, когда они пролетали в вышине, летучие хозяева равнины убивают тех, кто пытается их увидеть, убивают своим Гневом. Лечь в густую траву лицом вниз, закрыть глаза и не думать - вот как они любят, чтобы их почитали. Если все племя сделает как нужно, то строгие высшие существа никого не трогают, пролетают мимо видя под собой лишь море зелени. Но если хотя бы один из степняков начнет думать, то боги наполнят его сердце тем самым ужасом, который называется Гнев С Неба, и тогда охотник начнет бояться великих созданий и невольно думать о них, а это еще хуже, чем посмотреть. Тогда великие спустятся и убьют всех, кого найдут, а найдут они тех, кто испугается и тоже направит на них свои мысли. Услышав же поблизости страшных мстителей, нельзя о них не думать, нельзя не испугаться, поэтому в траву надо ложиться как можно дальше друг от друга. Именно потому мужская цепь идет отдельно от женской и детской, а беременные женщины и вовсе должны идти своей отдельной группой, потому что дети даже в утробе могут начать думать, и тогда гневливые боги спустятся к ним...
      Раньше беременную женщину с мужем изгоняли на год из племени, говорила Ма, но однажды никто из них не возвращался так долго, что охотников осталось слишком мало, едва-едва хватало для настоящей охоты. Тогда женщинам стали разрешать идти по следам племени и даже завели обычай оставлять им еды. Вот и с Гусеницы Класа они получили бы по хорошему куску, да сейчас у Пожирателей нет беременных.
      Теперь в племени так и будут говорить: до Гусеницы Класа, после Гусеницы Класа - так степняки ведут счет времени. Прежде были Гусеницы Маалса, Сторка, опять Маалса, Лила... Довольно давно уже была Гусеница Эля, брат его тогда был еще совсем мальчиком, а Кора, их мать, жива. А уж кто из охотников отличался еще раньше, юноша и не помнил, ему это было совершенно не нужно. Пусть Ма и Турну известны десятки десятков отрезков времени, но какой в этом смысл? Ну вот, опять проклятый вопрос "Зачем?"...
      Хотя теперь, наверное уже все равно, мертвому можно и подумать, и бестолковые вопросы позадавать. Узрев богов воочию, Клас осознал, что терять ему совершенно нечего, он определенно умер, и теперь хозяева жизни и смерти пожрут его, как они поступают рано или поздно со всеми. Охотник решил, что перед трапезой боги вполне могут и ответить хоть на один его вопрос, это было бы вежливо. Вот только какой? Попросить их рассказать о себе?.. Или о том, откуда взялись Пожиратели Гусениц и другие люди? Тогда он вспомнил зеленый листочек Жизни в пустоте и спросил, глядя прямо на неясные в полумраке силуэты: "Зачем?!".
      Боги удивились, но не вопросу. Вопроса они просто не поняли, небожители не задают и даже не знают таких глупых вопросов, это Клас сразу почувствовал. Сверхсущества удивились тому, что охотник их увидел. Они заворчали и тут же наслали на него Гнев С Неба, но юноша-то уже умер, и не испугался, а даже развеселился немного - он не знал, что боги умеют удивляться и раздражаться.
      Все с тем же ощущением безнаказанности мертвеца, Клас повторил вопрос погромче. Гнев богов тут же ударил с такой силой, что подхватил мертвеца и понес куда-то прочь, но не испугав, а лишь насмешив, как смешит ребенка подбрасывание на руках. Хозяева грозно засверкали множеством глаз и загомонили хором: "Кто он? Кто он?" на таком странном языке, что и языком-то охотник не мог бы это назвать. И вдруг один бог с трудом приблизился к юноше, как будто преодолевая чье-то сопротивление, и посмотрел на него. Клас чуть не вскрикнул от удивления - подошедший оказался пауком!
      Но потом его ждало еще более странное открытие: паук оказался вовсе не богом. На этом месте Клас совершенно запутался и стал медленно куда-то уплывать, где с ним вдруг заговорила мать, причем ее он понял не сразу, зато когда понял, то сразу догадался, что именно это и есть настоящий язык, а вовсе не тот, на котором разговаривают Пожиратели Гусениц. Юноше стало очень хорошо, но тут за ним пришел тот самый, особенно любопытный паук, аккуратно скатал сильными лапами в клубок и пустил куда-то катиться. Охотник закувыркался вниз, вниз, больно ушибаясь обо что-то головой...
      2
 
      Устав от переживаний, Элоиз незаметно уснула, свернувшись калачиком на сильных лапах. Паук несильно покачивал девушку, освободив сознание и размышляя о происходящем. Мысли восьмилапого не похожи на человеческие, они стремительнее, точнее и емче, но при этом, или даже из-за этого, не столь последовательны. Некоторые люди могли бы сказать, что Анзе не хватает логики, но тут же бы и замолчали, потрясенные этим открытием. Холодное, всегда трезвое и рассудительное существо - менее логично, чем человек?..
      Это и так и не так. Смертоносцы выстраивают безупречные логические цепочки и совсем не умеют от них отступать, но количество звеньев в них крайне ограничено: два, три, иногда четыре. Анза владел нешуточным интеллектом, он, пожалуй, мог бы оперировать даже с пятью, но не более. Поэтому у пауков все гораздо проще, чем у людей: провинившихся - наказать, провинившихся второй раз - убить через одного, провинившихся в третий раз - уничтожить. Восьмилапые жестоки оттого, что не видят других способов решения проблем, кроме самых простых. Ведь провинившийся должен быть наказан?
      Разрыв порочного круга через прощение, пусть даже временное и мнимое по сути, уговоры восставших, задабривание возможных вожаков - все это слишком сложно для подавляющего большинства восьмилапых. Ведь для этого надо понять хотя бы людскую логику, составляющую лишь небольшую часть сущности человека. Ограниченность пауков являлась одной из главных причин трудности мирного сосуществования их с людьми, за долгую жизнь Анза имел много возможностей в этом убедиться. Бесконечная цепь больших и малых восстаний людей, чередующаяся с их неминуемыми подавлениями, все более и более кровавыми - вот и вся история взаимоотношений двух видов разумных существ.
      Вторая причина лежала в глубинном неприятии людьми насекомых, и прежде всего почему-то именно пауков. При этом гуманоидами всегда приводились доводы в пользу якобы более сложной человеческой организации, единственной, достойной занимать место на троне властителя планеты. Анза, принимая без спора все особенности людей, не мог согласиться с их превосходством просто как ученый: вид, владевший планетой и потерявший ее, пусть и в результате катастрофы, не может считаться более приспособленным, чем другие. В то же время, длительное время плотно общаясь с многими людьми, он убедился что причина ненависти имеет таинственный психологический характер. Некоторое время восьмилапый ученый исповедовал гипотезу о том, что на еще более раннем этапе развития планеты пауки уже были властителями, после чего ужас перед ними вошел в плоть и кровь человека, но подтверждений ей обнаружить не смог.
      Так или иначе, именно люди и пауки являлись главными соперниками в борьбе за власть и именно их противоборство должно было определить выжившего победителя, которому достанется все. Анзе был внутренне неприятен такой итог затяжного противостояния, уничтожение одного из противников виделось ему слишком убогим и недостойным исходом. Совсем по другому выглядела бы ситуация, если бы два вида объединили свои усилия добровольно. Такой тандем не имел бы конкурентов в этом мире. Люди и пауки вместе могли бы навести порядок на планете и сообща благоустраивать ее друг для друга. Но как этого добиться?..
      Вся научная карьера Анзы была посвящена попытке найти решение этой проблемы, именно для этого он много лет назад подобрал и выходил,подражая людям, человеческого детеныша. И вот результат - он, кажется, стал в какой-то части человеком. Радоваться ли этому? Восьмилапому и в голову не приходило очеловечивать пауков или изменять людей, он хотел лишь найти пути к взаимному компромиссу. Однако сдвиг, который произошел в нем из-за отношений с Элоиз, возможно, зашел слишком далеко.
      Паук вдруг поймал себя на мысли, что после смерти человеческой самки станет необычайно одинок. В то же время оценить изменения, происходящие с девушкой, Анза не мог. Ну что ж, завтра это, может быть, станет возможно - Элоиз пойдет к племени степных людей, совершенно темных и не знающих реалий жизни в городах.
      Грядущий эксперимент преследовал и другую цель, не менее интересную восьмилапому: он хотел найти самца для Элоиз, неиспорченного ни рабством, ни социальной ненавистью. У нее будут дети, которые как и она вырастут в любви к паукам, или хотя бы к одному смертоносцу. Возможно, будет и муж... Если он окажется достаточно восприимчив к переменам или хотя бы будет обладать склонностью к компромиссам.
      И третья причина для похода Элоиз появилась теперь: странный и мощный импульс именно с той стороны, где, по его предположениям, и должны были находиться степные люди. И вот снова странное ощущение, как будто где-то прямо над этим местом идут сильнейшие сигналы в сторону гор. Что это было и что происходит сейчас? Кто появился там, за линией горизонта? Новый дикарь-сверхчеловек, подобный обитающему в городе Посланцу Богини? Или что-то иное, но не менее опасное? Анзе когда-то уже приходило в голову, что генетические изменения не обязательно должны были коснуться только насекомых. Учитывая, что местами эти мутации происходят и до сих пор, вполне можно предположить, что им подвергнуться и люди... Что тогда? Новый феномен должен быть изучен как можно скорее, и сделать это быстро и незаметно мог только оказавшийся поблизости ученый - с помощью своей питомицы.
      Но это завтра... А сегодня он обещал угостить подружку мясом из клешней скорпиона. Продолжая баюкать девушку, паук начал выпускать нить. Если положить ее в мягкий гамак аккуратно, она не проснется. Шатер вполне безопасен, да и Анза не будет слишком удаляться.
      3
 
      Клас осторожно открыл глаза. Голова его кружилась и болела, как будто он и до сих пор скакал беспомощным мячиком с никому неизвестной в этом мире горы. Прямо перед ним было небо, в которое не надо лишний раз смотреть, потому что там... Охотник помотал головой, пытаясь прогнать опять нахлынувшие видения. Вокруг трава, он снова в Степи. Клас сел и его тут же стошнило. Потом, с трудом ворочая непослушными зрачками, осмотрелся. Племя вовсю готовилось к пиршеству.
      Женщины командовали охотниками, которые разделывали мертвую Гусеницу, охота завершилась. Скоро Ма разведет огонь, после охоты она всегда разводит огонь, и кинет туда первые кусочки добытой плоти, для задабривания богов. При мысли о жареном мясе, своем любимом лакомстве, Класа снова вырвало. Боги - пауки, а пауки - не боги... Каша в голове, а ведь ничего особенного вроде бы и не случилось: и сам жив, и все кости целы.
      Клас сел и рассмотрел ногу - ничего, почти в порядке, просто перетрудил во время охоты. Встал, покачнулся и, уняв приступ головокружения, двинулся к телу Гусеницы. Навстречу брату, отделившись от кучки деловито орудующих копьями соплеменников, тут же зашагал Эль, он широко улыбался.- Все хорошо? - опередил Клас вопрос охотника. - Я немного ударился. Головой. Потерял сознание.
      Эль приостановился, что-то спросил, на лице его медленно появилось недоуменное выражение.
      - Что? - не понял Клас. - Что ты говоришь?
      Эль решительно подошел ближе и, внимательно вглядываясь в лицо пострадавшего, быстро заговорил какую-то тарабарщину. Клас невольно улыбнулся.
      - Да что с тобой, брат?
      Эль обернулся к охотникам и что-то закричал им, но Клас разобрал только свое имя. Стало досадно: шутки между двумя, пусть и взрослыми, братьями - это одно, а вот позориться перед всем племенем - этого делать не стоило. Охотник решительно положил руку на плечо неуемного весельчака, но тот, обернувшись, снова затараторил свою скороговорку.
      - Эль, прекрати! Ты с ума сошел, Эль?!
      К ним уже спешило несколько охотников, впереди всех, конечно же, Турн. Торопится, в глазах беспокойство, редкая длинная бороденка трясется... Вот сейчас старейшина узнает, как ведет себя Эль, и тогда кое-кому не поздоровится! Но разошедшийся не в меру шутник вдруг снова обратился к подошедшим со своей дурацкой бессмыслицей и вдруг... Турн ответил точно такой же скороговоркой. Клас опять почувствовал сильное головокружение.
      - Да что с вами! Вы же охотники а не дети! - закричал он в гневе.Пожиратели Гусениц озадаченно переглянулись и окружили дрожащего от возмущения юношу плотной толпой. Турн крепко взял его голову обеими руками и, пристально глядя в глаза, медленно стал выговаривать непонятные звуки. Клас снова услышал свое имя, сказанное на незнакомый манер, но больше не смог разобрать ничего. Все стало словно в тумане, он беспомощно кивнул и тихо повторил:- Клас...
      Старик мягко улыбнулся, кто-то радостно крикнул, Эль облегченно похлопал брата по плечу, все наперебой принялись говорить Класу что-то успокаивающее. Тот не понимал ничего. Ровным счетом ничего.- Что-то случилось?.. Я болен?.. - обреченно спросил охотник, и не удивился, когда улыбки разом сползли с лиц.Еще некоторое время соплеменники по очереди тормошили его, и даже били по щекам, потом все постепенно разошлись. Люди Степи редко попадают в ситуации, когда с детства приобретенные рефлексы не в силах подсказать им, как поступить. Другие на их месте, возможно, обратились бы за помощью к разуму, но не охотники - думать им запрещали с рождения. Последним ушел Эль, выглядя при этом крайне несчастным и потерянным. Напоследок он похлопал рукой по земле и жестами показал, что советует брату хорошенько выспаться. Но спать совершенно не хотелось. Клас медленно пошел вокруг Гусеницы, машинально отыскивая выпавшее из рук копье.
      А вокруг уже кипела жизнь: женщины показывали охотникам, какие куски следует вырезать первыми, и те, осторожно обламывая ядовитые шипы, залезали на тушу. Уже потянуло дымком от костра Ма, скоро первые кусочки мяса будут принесены богам, тем самым, которые пауки... Которые вовсе не боги. Клас не мог понять, что с ним. Потрясение от удара, в голову каким-то образом забралась всякая ерунда, но почему же она сидит там так крепко? И откуда этот странный язык? Пошатываясь, охотник вскоре нашел свое копье, переломленное почти пополам, и достал из кармашка на поясе моточек веревки из паутины шатровика - пока не найдется подходящее древко, сойдет и такой ремонт. Связывая две половинки, снова вслушался в разговоры случившихся рядом соплеменников: нет, ничего понять невозможно, только изредка проскакивают имена. Тихо, ни к кому не обращаясь, заговорил сам, пытаясь вслушаться в свою речь, и почувствовал чужое. Да, ошибки быть не может, он разговаривает на чужом языке, об этом ему сказали язык и губы, явно непривычные к таким движениям.
      - Я болен, - сказал сам себе Клас. - Я очень болен. Мне нужно поспать.
      4
 
      Анза резко оборвал свой размеренный бег и застыл, как бы прислушиваясь. Охота на скорпиона, принимая во внимание способность паука воспринимать эмоциональные импульсы, исходящие от всех оказавшихся поблизости живых существ, казалась ему прежде более простым делом. Уже несколько часов восьмилапый описывал круги вокруг шатра со спящей там Элоиз, постепенно доведя их радиус до предельно допустимого, и только сейчас почувствовал слабый сигнал. Не переусердствовал ли он, очищая этот участок Степи от хищников?
      Постояв некоторое время, паук наконец смог определить приблизительное направление и нерешительно двинулся в сторону, еще более удаляясь от девушки. Ну что же, это ненадолго, зато обещание будет исполнено. Восьмилапым трудно, почти невозможно не выполнить обещание, но люди не хотят в это верить, им приятно видеть в пауках одни только чудовищные, с их точки зрения, конечно, черты.Импульс становился все сильнее, все отчетливее, Анза побежал быстрее. Стремительно приближаясь, он определил, что скорпионов на самом деле двое. Это труднее, в другое время лучше было бы не связываться с парой хищников, но рассчитывать, что поблизости окажется еще один обладатель могучих клешней не приходилось. Восьмилапый последний раз прислушался к девушке, но уже едва различил ее сигнал. Кажется, все еще спит. Ну что же, это хорошо, пусть выспится, ночью ей предстоит узнать, а точнее почувствовать, кое-что новое для себя. Так нужно.
      Охотнику за редким мясом повезло - скорпионы находились на порядочном расстоянии друг от друга, хотя и на одной линии, что усиливало импульс. Анза осторожно приблизился к первому из хищников и застал его за трапезой - расчлененные останки какого-то жука усеивали порядочный участок с утоптанной травой. Паук не стал прятаться: уж лучше быть уверенным, что противник тебя видит и готов защищаться, чем пребывать в заблуждении относительно собственной безопасности.
      Скорпион немедленно разжал челюсти, уронив при этом кусок плоти, и угрожающе приподнял клешни. Анза в ответ побежал вокруг хищника, примериваясь. План охоты у паука имелся, но с повадками предполагаемой добычи он был знаком плохо. Насколько ловко степные экземпляры управляются со своим хвостом, какова их подвижность?..
      Передвигалось бронированое насекомое неплохо - восьмилапый сделал вокруг него несколько десятков кругов, время от времени круто меняя направление, прежде чем скорпион перестал вертеться и застыл, покачивая жалом и злобно сверкая маленькими глазками. Людям бы паучиную скорость - насколько легче бы им жилось в Степи! Анза все продолжал бегать, без устали перебирая мощными лапами, при этом он сузил круги до минимально безопасного размера. Обескураженный хищник не двигался, и, похоже, не замечал, что обходя его сзади паук с каждым разом оказывался чуть ближе.
      Наконец решив, что расстояние уже подходит для броска, смертоносец приблизился к тылу скорпиона еще ближе и, воспользовавшись преимуществом в маневренности, без видимых усилий сменил направление бега, стремительно двинувшись к жертве боком. Прежде, чем атакуемый успел что-либо заметить, челюсти подпрыгнувшего паука сомкнулись на его хвосте, слишкмо близко к жалу, чтобы им можно было воспользоваться.
      Скорпион мощно рванулся, закрутился, дернул хвостом, пытаясь перебросить Анзу через себя, прямо под чудовищные клешни, но охотник крепко зацепился когтями четырех лап за сочленения хитинового панциря в толстом основании хвоста хищника.
      Однако и восьмилапый столкнулся с неожиданными трудностями: хитин на утончавшейся части хвоста, подходящей к жалу, оказался гораздо прочнее и плотнее, чем того ожидал Анза. Раз за разом он сжимал клыки в страшном усилии, и все бесполезно, в то время как обезумевший от ярости скорпион тянул сильнее, заставляя паука нервничать. Да сколько же мощи в этой степной твари?
      Смертоносец уже подумывал прервать первую атаку, для чего требовалось улучить удачный момент и стремительно спрыгнуть с жертвы, когда сзади раздался громкий треск и прежде, чем Анза успел понять, что происходит, лап у него стало на две меньше. Второй скорпион! Восьмилапый, теперь уже бывший, совершенно позабыл о нем! Но ведь пауки не умеют забывать...
      Анза не повернулся ко второму хищнику, не ослабил хватку, и без того теперь непрочную, не поддался боли и ужасу - и это его спасло. В отчаянном усилии он снова сжал челюсти и правый нижний клык наконец проник-таки через сочленения хитина, проник, чтобы паук тут же вспрыснул в скорпиона яд, от которого нет спасения. Но торжество, охватившее было смертоносца, длилось долю секунды - все тело хищника от укуса содрогнулось и одновременно раздался оглушительный хруст сломанного почти у основания страшного оружия восьмилапых, по счастью, успевшего выполнить свое предназначение.Скорпион тяжело завалился на бок, чем помог Анзе спастись от второго хищника, неловко отползти в сторону. Шестилапый паук со сломанным клыком, истекающий голубой кровью и ослепленный болью, смотрел, как приближается второй враг - кипящая яростью самка.
      5
 
      Не зная, что же еще предпринять, охотник лег прямо на след Гусеницы, постаравшись поудобнее устроиться на короткой колкой подстилке, оставшейся после огромного травоядного насекомого. Небо. Клас даже и не сразу понял, что лег лицом вверх, а ведь за это его били еще крохотным ребенком. Степные люди не спят лицом вверх, никогда, даже ночью, когда небо над ними закрыто перевязанной травой. Юноша хотел было перевернуться, но раздумал, бессмысленно поднял руки, выставив их между собой и высью. Руки были его, это уж точно, он мог бы рассказать про каждый шрам: вот давний травяной порез, а это укус мухи... Ладони были его, и пальцы, и ноги были его, и даже губы были его, и язык, а вот говорил охотник чужими, никому не понятными словами. Что же случилось? Клас заметил краем глаза, что многие посматривают на него, удивленные смелой позой соплеменника. Пожиратели Гусениц не смотрят в небо. Никогда.
      - Почему? - спросил у них Клас и резко сел. Никто не понимает его, а тогда какая разница, что говорить? Какая разница, как лежать? Что думать и думать ли вообще...
      Окончательно поняв, что заснуть не удастся, и в то же время отчего-то не в силах присоединиться к занятым разделкой туши соплеменникам, Клас нехотя продолжил свой путь вокруг Гусеницы, пройдя теперь от хвоста к голове. Там часть шкуры уже отодрали от мяса и завернули в сторону. В глаза сразу бросился Эль, который, пыхтя, вырезал из бока огромный кусок мяса. Остро пахло кровью. Юноша почувствовав голод, впился глазами в мясо. Получит ли он свой кусок сегодня?.. Это его зверь, но после всего, что случилось с незадачливым охотником...
      - Эль... - Клас тронул брата за плечо и ткнул пальцем в бок Гусеницы.
      Эль посмотрел оторопело, подумал, морща лоб, потом сказал какое-то слово и глупо улыбнулся. Клас повторил свой жест, веснушчатый весельчак ответил теми же звуками. Юноше ничего не оставалось, как улыбнуться и отойти в сторону, не мешая брату. Он продолжил свой путь, повторяя сказанное братом слово, стараясь запомнить его накрепко. Звуки казались родными, губы принимали их, отдыхали, произнося. Вот только что это слово обозначает? Гусеница, мясо, бок?.. Онемевший охотник обернулся, почувствовав на себе сей-то пристальный взгляд. Турн, конечно же. Видимо, старик не спускал с Класа глаз все это время. Правильно, кому же еще позаботиться о спятившем охотнике... Несчастный прошел еще немного, и неожиданно для самого себя принялся помогать нарезать мясо с боков крупными кусками. Его сразу приняла занимавшаяся этим группа соплеменников, охотники что-то говорили, смеялись женщины, но Клас мог только улыбаться. Впрочем, руки свое дело помнили, и слова были не нужны, хотя еще несколько понятий юноша попытался тут же запомнить. Немного мешала беспрестанно болевшая голова. Немного?.. Сильно, очень сильно мешала! Но что поделать, если не можешь даже высказать жалобу на родном языке...Очень скоро раздались громкие крики, и все дружно потянулись к костру: Ма посчитала, что на сегодня мяса уже достаточно, можно начинать пир. Клас подхватил большущий кусок плоти и отправился вместе со всеми, стараясь ничем не выделяться среди других охотников. Краем глаза заметилось, как Турн, оглядываясь на него, выставил вдоль туши несколько невезучих охотников для охраны от приблудных хищников, и поспешил присоединиться к соплеменникам. Костер, сложенный из сухого кустарника, которого в Степи всегда хватало, горел уже вовсю, жадно потрескивая и отправляя высоко в небо толстый столб дыма, видимый наверняка на огромное расстояние. Но сегодня Пожиратели Гусениц не боялись богов, сегодня им есть что принести небожителям в жертву, лучшие куски мяса уже отправились в костер. Завтра охотники доберутся до внутренностей, и тогда высокие получат много новых угощений...
      Мясо поджаривали женщины, только женщины, они аккуратно нарезали его ломтями и заворачивали в широкие листья, которые потом клали на угли. Многие нетерпеливые охотники насадили куски на копья и протянули их через головы женщин прямо в огонь, но Ма с криком прогнала их: стыдно так вести себя в первый же день праздника. Впрочем, так случалось каждый раз... Клас, стиснутый в образовавшейся толпе, неожиданно встретился глазами с Сойлой, торопливо сглотнул набежавшую от запаха жареного слюну и улыбнулся ей. Сойла нравилась охотнику больше всех в племени, всегда, еще в детской цепи... Если подумать, он шагал с ней рядом день за днем совсем недавно, нес ее вещи, и когда-нибудь надеялся стать отцом ее детей... Отчего теперь это кажется детскими мечтами? Он и теперь еще надеется на их общее будущее! Если после всего случившегося у него есть будущее. Если у него еще что-то есть, кроме этого вечера...
      Сойла с улыбкой протянула парню мясо без всякой очереди, произнеся при этом его имя и еще несколько незнакомых охотнику слов. Вокруг никто не стал спорить, все заулыбались - наверное, Сойла сказала что-то вроде: "Ведь это Гусеница Класа!". Смущенный избранник принял пищу, сказав неуверенно то самое недавно заученное слово, означавшее то ли "Гусеница", то ли "мясо", и это, кажется, сошло за шутку: женщины рассмеялись. А вот охотники нет, только улыбались жестко, настороженно.
      "Женщины еще не все знают, - подумал Клас. - И Сойла еще, наверное, не знает..." Он поспешно отошел с мясом чуть в сторону и принялся жадно кусать, голоду охотника не мешали грустные мысли, так же как и все также болевшая голова. Вдруг юноша понял, что к этой боли что-то добавилось, как будто до больного зуба осторожно дотронулись чем-то мягким, совсем чуть-чуть. Клас даже обернулся, и тут же увидел.
      Почти на самом горизонте в небе проплывали несколько черных точек. Странное ощущение в его голове мгновенное пропало, будто кто-то испуганно отдернул протянутое щупальце: высшие поняли, что Клас их заметил. Кусок застрял в горле у охотника - племя было не готово к появлению небожителей, да и не должны были боги придти сегодня, когда им пожертвовали свежее, парное мясо! Впрочем, точки не приближались, продолжая все так же медленно двигаться параллельно горизонту, на север... Прошло с полчаса, прежде чем юноша облегченно вздохнул: Гнев С Небес сегодня не пришел.
      Клас снова стал кусать мясо, почти не чувствуя вкуса, бесцельно глазами провожая уже едва различимые точки. Там боги, которые пауки. Или пауки, которые вовсе не боги... Но как же они тогда летают? Охотник попробовал представить себе восьминогое насекомое с крыльями, но картинка не сложилась. Он одернул себя: "Да с чего я взял, что это твари вроде щатровиков или верблюдов-бегунов? Привиделось мне, болен я, вот и все. Нужно просить снадобье у Ма, принять позор возвращения в женскую цепь, вот и все. Может быть, когда-нибудь..." Класу очень хотелось снова стать охотником. Как же много свалилось на юношу за эти сутки, куда больше чем за всю предыдущую размеренную жизнь. Как выдержать?
      Племя не заметило черных точек на горизонте - Пожиратели Гусениц не смотрят в небо, это их первая заповедь. Вторая и последняя: не думай. Не выпускай демона, у которого тысяча обличий и одна цель - погубить тебя. Клас грустно, хотя вместе с тем и жадно доел остывающее мясо вместе с листком, взял, стараясь не выделяться, вторую порцию, присел среди охотников. Не зная, чем заняться, юноша стал просто наблюдать, пытаясь слиться с соплеменниками, пытаясь не думать. А люди на глазах пьянели от сытости, они поедали кусок за куском и вскоре начинали петь, неловко приплясывать, мужчины и женщины улыбались друг другу. И вот раздался оглушительный визг: это подошла маленькая детская группа. Тут только и начался настоящий праздник - женщины наперебой угощали своих и чужих детей, то же самое пытались делать утолившие первый голод охотники... Турну пришлось напрягать все свои скрипучие голосовые связки, чтобы устроить хоть какую-то смену караула, но и тогда на его лице сохранялось благодушное выражение.
      Увы, так только казалось юному охотнику, чья юность, и первая, а возможно, и последняя охота, были уже безнадежно позади.
      6
 
      Анзе неоткуда было ждать помощи. Окажись поблизости хоть какие-то смертоносцы, они примчались бы ему на помощь со всех ног, в этом не было никаких сомнений, но сейчас он был совершенно один. Самка скорпиона наступала, выставив вперед клешни и чуть отведя за спину жало, паук медленно отползал.Нет, он не потерял подвижности. Смертоносец - не человек. Прежде всего: лапы отрастут снова, после ближайшей линьки он опять станет восьмилапым. Во-вторых, шесть лап хоть и хуже, чем восемь, но не настолько, чтобы смертоносец почувствовал себя уязвимым. По крайней мере в возможности скрыться от скорпиона бегством никаких сомнений у Анзы не было. Проблема была в другом - паук не знал, как самка поступит со своим погибшим другом. Что, если ей вздумается его просто съесть, а начать именно с клешней? Обещание Элоиз заставляло восьмилапого мысленно отвергать этот вариант.
      И еще одно... Боль. Страшная боль мучила паука и заставляла его мечтать о возмездии. Смешно - разумное существо собирается отомстить бессловесному низшему насекомому, но факт остается фактом: смертоносцы не прощают своих обид никому, и Анза не собирался нарушать традиции.
      Скорпион подошел вплотную и довольно опасно щелкнул клешней. Паук вовремя подтянул к себе лапу и одновременно просчитал новый план атаки. Может быть, и в прошлый раз стоило поступить именно так... Более действенно и рискованно. Так, как сейчас, когда клешастое существо ударит ядовитым хвостом. Обязательно ударит, не может не ударить!
      Она ударила, отсутствие разума не дает возможности низшим насекомым действовать непрогнозируемо. Анза изящным движением успел убрать тело с линии атаки не то что за секунду - за четверть секунды до укуса. И не просто убрать, а убрать лишь головогрудь и брюшину, оставив на месте все шесть лап для упора. Резкий рывок - и вот он уже вцепился лапами в хвост скорпиона, заставив того, возвращая жало в исходное положение для нового удара, могучим усилием вздернуть паука на собственную голову. Смертельный укус не заставил себя ждать.
      От боли у восьмилапого потемнело в глазах. Страшно ныли перекушенные лапы, но самую лютую муку доставлял сломанный клык, упершийся в хитин скорпиона. Пронизанная ядом жертва рухнула, согнув ноги, но еще более жалким комком повалился рядом истерзанный паук.
      Он не знал точно, сколько времени пролежал так, но солнце еще не зашло, когда Анза осторожно поднялся на шесть лап и двинулся к поверженным скорпионам. Дорого далась ему победа! Долго, очень долго он отгрызал клешни, все четыре, чтобы отнести их рыжей взбаламошной девчонке. Еще дольше ел сам, ел с наслаждением, ел врага. Смертоносец не мстил - мстить неразумным существам бессмысленно, он просто впитывал в себя силы убитых. Так поступают все пауки, а значит, человеческого в нем было совсем немного. И сознавать это было очень приятно.
      7
 
      Турну действительно хотелось быть сегодня спокойным и благодушным, стоять в сторонке и с напускной свирепостью покрикивать на зарвавшихся охотников. Так бы все и было, если бы не Клас, на которого он то и дело бросал подозрительные взгляды из под спадающих на глаза прядей седых волос. Парень не пел, не смеялся над шутками, хотя и старался улыбаться одновременно со всеми, и оттого особенно было заметно, какой он стал чужой.Турн посмотрел на Ма и тут же встретился с ней глазами, старуха как будто ждала этого. В ее взгляде было какое-то требование, но какое - этого отец племени не хотел пока знать. Он слишком любил Класа, точнее сказать, того Класа, прежнего. Раньше чем понять, чего хочет от него старейшина женской цепи, он должен привыкнуть к другому, чужому человеку, надевшему маску симпатяги-недотепы, который уже никогда не вернется. А уж тогда старик решит все сам. Хоть Ма и старше его, и, пожалуй, права, однако не во время же пиршества затевать такие дела... Ведь это Гусеница Класа. Того славного парня, который только и успел, что стать охотником и найти свою первую Гусеницу...
      Турн снова поискал глазами чужака, но не нашел на прежнем месте и обеспокоенно протолкался к мало помалу терзаемой копьями туше. Спросил у часового, тот указал копьем в сторону.Клас стоял поникший, опустив руку с куском мяса вниз, сок капал в траву. Длинная тень парня убегала на восток, и он будто бы ушел за ней, туда, где... Турну показалось было, что он видит там, вдалеке, какое-то движение в Степи, но это могло быть просто крупное насекомое... Старик сморгнул набежавшую слезинку и все исчезло. Все, кроме уверенности, что чужак смотрит туда не просто так. Что-то придет оттуда, не сегодня, так завтра, и если он не знает, что именно, то чувствует - наверняка. Но наверное что-то знает, знает... У него стали совсем другие глаза, непохожие на те, что были у знакомого мальчика.
      Турну необычайно захотелось прямо сейчас крикнуть, чтобы тушили костер и уходили прочь, он едва удержался от этого бессмысленного поступка. Тщетно, хоть и попытайся старик, никто не станет его слушать. И даже вдвоем с Ма не в силах они увести людей от праздника, который должен состояться от начала до конца, ведь только на том и стоит власть старейшин мужской и женской цепи во время длинных переходов между Гусеницами.Старейшина обернулся к племени. Гусеница Класа была в самом разгаре, всю ночь будут петь песни, рассказывать сказки, возможно - зачинать детей, хотя это происходит все реже... Турн пошел к своим, чувствуя спиной взгляд недоброго будущего. Шел медленно, а хотелось бежать, до дрожи в ногах тянуло броситься в самую середину толпы, спрятаться, но бежать уже поздно. Тогда просто - не думать. Так заведено.
      8
 
      Паук вернулся перед самым закатом. О, Элоиз много могла ему сказать: как трудно ей было в одиночку выбраться из кокона, как она, ожидая добытчика с минуты на минуту, проделала в шатре отверстие и вышла, чтобы развести костер, как едва успела вовремя заметить ползущую в траве огромную сороконожку, как десять раз пряталась в шатер от кружившей вокруг осы и ужасно боялась, что та заберется внутрь, как порезала палец о меч, который как последняя дуреха постоянно таскала с собой... Но самое главное: как она волновалась! Увы, ничего этого девушке рассказывать не пришлось - она все позабыла, увидев едва ковыляющего, искалеченного Анзу, несущего на спине четыре огромных клешни скорпиона. Для нее.
      Смертоносцу пришлось самому приготовить клешни, хотя за качество он бы не поручился, ведь сам-то жареного никогда не ел. Все время, пока он был занят этим, Элоиз не переставала метаться вокруг. Она ругала паука, перевязывала какими-то тряпками давно уже не кровоточащие обрубки лап, а в промежутках без конца его целовала. Анза и сам в конце концов перестал понимать, провинился он или нет, и это не смотря на то,что все время слушал эмоции девушки. Но они слишком часто менялись.
      К счастью, любимица восьмилапого и правда слишком переволновалась, что обычно усиливало ее аппетит, и когда аромат кушанья смешался с запахами степных трав, у костра наконец воцарились мир и покой. Солнце зашло, девушка хрустела пережаренным мясом, а паук вдруг поймал себя на том, что просто смотрит в костер.
      "Маленькая, завтра тебе нужно пойти к людям.""Да... Если ты этого действительно хочешь. Хотя мне кажется, я должна позаботиться о тебе. Или даже... Ты не хочешь вернуться и вылечиться?"
      "Мне не нужно лечиться. Позаботиться о себе мне будет легче, чем о двоих.""Береги себя... И не бросай там меня! Но я спала почти половину дня, ты можешь усыпить меня сейчас?"
      "Да. Только сперва доешь."
      "У меня будет интересный сон, Анза?.."
      "Очень."
 

 
      1
 
      Несмотря на печальное происшествие с Класом, ночь в племени прошла празднично - ведь это была Первая Ночь Гусеницы. Люди веселились: охотники подбиралbсь к женщинам, те смеялись, и позволяли многое, но не до конца, дети орали как полоумные и носились вокруг практически без присмотра, и все ели, ели, без конца ели мясо. Так уж повелось, что в такую ночь ни Турн, ни даже Ма не настаивали на караулах, тищине, бдительности, и даже раздельных ночевках.
      Только четверо были нерадостны: двое старейшин, Клас да его брат. Но если первые хоть сколько-нибудь отвлекались от тревоги на исполнение прямых обязанностей, а сам потерпевший пребывал в состоянии глубокого шока, то Эль чувствовал себя абсолютно неприкаянным. Помочь братишке он никак не мог, а самое главное - абсолютно не умел. Вот если бы на него напала сороконожка, даже если бы его кто-то укусил, вот тогда другое дело. И от не в меру задиристых охотников доводилось ему защищать Класа, который со своей задумчивостью представлял удобную мишень для всяких дурацких выходок, и в общении с девушками, особенно с такой, как Сойла, охотник мог помочь своими пусть и не тонкими, но всегда готовыми шутками, но теперь... Эль ел мясо Гусеницы наравне со всеми, и живот его выпятился преизрядно, да хороший аппетит в этот раз вовсе не означал хорошего настроения.Только один раз за всю ночь он немного отвлекся от довольно непривычного для него занятия - размышлений. Это случилось, когда бессмысленно передвигаясь между соплеменников, он вдруг наткнулся на Сойлу, уж слишком близко беседующую с Дагом, охотником примерно в два раза старше Класа. Элю трудно было бы объяснить, зачем и почему он отвесил девушке нешуточную оплеуху, а потом повалил на землю и надавал тумаков ошалевшему от неожиданности соплеменнику. Только удивление Дага, парня крепкого, и даже слывущего силачем, спасло Эля от ответной трепки, но оскорбленный вскоре совсем забылся, вовлеченный в интереснейщий разговор с Тиной, единственной темноволосой женщиной в племени.
      Если бы Эль больше смотрел по сторонам, он мог бы заметить, что Ма не спускает с него глаз, и что Тина рядом с Дагом появилась неспроста. В то же самое время старейшина женской цепи успела и обласкать униженную Сойлу, и сделать знак Турну подстраховать ее действия в отношении Дага личным присутствием чуть в стороне, и послать ребенка проверить, что поделывает Клас, причем все это не прекращая исполнения своих основных обязанностей.