1
 
      Даже в самом начале лета ночи в степи удивительно душные. Ветры будто отправляются куда-то отдыхать, все запахи висят до утра там, где их оставили. Даже близость реки не помогает - она течет далеко внизу, под высокими берегами. Три человека, что проползли на животах уже порядочное расстояние, чтобы сюда забраться, замерли, отдыхая.
      - Олаф, ты уверен, что мы не могли хотя бы часть пути сюда проделать на ногах? - в самое ухо прошептал один из них, среднего возраста и крепкого сложения другому, обладателю длинных черных волос.
      - Ты уже спрашивал, Люсьен, дважды. Да, я уверен, что если нас заметят, то выжить будет очень тяжело, почти невозможно. Ради этого можно и поползать.
      - Аля чуть не укусила личинка осы.
      - Сам дурак, надо было смотреть, куда ползет.
      - Темно же! - возмутился Люсьен. - И потом: а что, если на нас какой-нибудь шатровик сейчас навалится? Прикажешь лежа отбиваться?
      - Думаю, хищников отсюда давно отвадили. Мы вот-вот подползем к берегу, под нами уже стрекозий город.
      - Город... Какой у них город, норы одни...
      Люсьен, стражник-десятник из крохотного королевства Хаж, расположенного к северо-западу отсюда, в горах, немного нервничал. Отправившись со своим приятелем, подданным Смертоносца Повелителя Чивья на разведку в степь, к городу огромных стрекоз, он надеялся, что дело ограничится наблюдением за врагами издалека. Удача благоволила им: в поселении речников, сохранявших формальную независимость от стрекоз, нашелся друг. Олаф некоторое время назад отпустил с миром Арье, своего личного врага, и вот теперь речник согласился предоставить им убежище. В поселение часто заглядывали люди стрекоз, почему бы не ограничиться сбором информации оттуда? Но сотник упрямо стремился в город, где когда-то уже побывал.
      - Ты говорил, есть вход сверху, отсюда.
      - В темноте нам придется протереть все брюхо, ползая по этому холму, чтобы его найти. И охраняют его наверняка лучше всех. Я хочу попробовать добраться туда сверху.
      - Это я понял, когда ты взял веревку, - пробурчал Люсьен. - Но неужели ты думаешь, что летучки так крепко спят?
      - Я ничего пока не думаю. Вообще считаю, что думать надо только тогда, когда есть о чем. Хватит отдыхать, - сотник отодвинулся от хажца и медленно пополз дальше.
      Чувствительность насекомых, воспринимающих звуки не через уши, а иные органы, намного превосходит человеческую, по крайней мере на коротком расстоянии. Люсьен когда-то в детстве часто играл в эту игру с пауками, которые слышали вибрации через волоски, порывающие почти все их тело. Ни разу ему не удалось переиграть смертоносцев. Вот и теперь стражник был уверен, что стрекозы услышат их первыми.
      Огромные, способные легко поднимать в воздух человека, снабженные когтистыми лапами и мощными челюстями, не говоря уже о твердых хитиновых крыльях, летучки были серьезными противниками. Успокаивало Люсьена только то, что в темноте стрекозы не летают. Значит, пошлют разобраться с непрошенными гостями людей, а двуногих врагов хажец не боялся.
      Вскоре лазутчики оказались у одинокого, довольно толстого дерева, росшего на самом краю обрыва. Растение будто из последних сил вцепилось в холм корнями. Олаф осторожно поднялся на ноги и удовлетворенно погладил ствол.
      - Что дальше? - опять зашептал ему в самое ухо Люсьен.
      - Зря ты ешь столько чеснока, - сморщился Олаф. - Так никогда и не женишься. Я переброшу веревку через вон ту ветку, и вы с Алем будете меня опускать. Сигналы как обычно: прямая рука - вперед, согнутая - остановка, две руки - назад.
      - А я разгляжу в темноте твои сигналы?
      - Да, меня будет видно на фоне глины, обрыв не порос травой.
      - Ты совсем рехнулся, Олаф, - решился Люсьен. - Если хоть одна тварь вылетит и заденет веревку, тот ты отправишься прямиков в воду. Хлоя будет рада гостю, она такая, наша речка.
      - Там внизу камни, надо хорошо оттолкнуться, чтобы долететь до воды, - Олаф умело обвязался веревкой.
      Люсьен только взмахнул рукой. Третий участник экспедиции, полный юноша Аль, тоже стражник из Хажа, подергал его за ножны.
      - А что Олаф делает?
      - Что надо, то и делает, - Люсьен волновался вступать в разговоры с Алем не собирался. - Ну зачем это надо?
      - Тише...
      Олаф начал спуск, веревка в руках Люсьена натянулась. Прежде сотнику уже доводилось бывать в городе стрекоз, тогда его провели почти по всем подземным коридорам. Камеры с яйцами, с личинками, с пищей, и камеры для людей. Тоже все отдельно: воины, самки, беременные самки, матери с малышами... Детей постарше не было, тогда.
      Больше всего сотнику хотелось бы запустить в эти широкие норы смертоносцев. На земле, даже под землей, стрекозы окажутся перед ними совершенно бессильны. Но как добраться сюда, на берег Хлои, по совершенно голой степи? Летучки постоянно патрулируют все подступы, а за ночь добежать сюда с предгорий невозможно. Олаф вспомнил, какими беззащитными выглядят сверху огромные пауки. Брошенные камни пробивают хитин, а если под брюхом пикирующего насекомого, в сетке, находится опытный лучник, то у смертоносца нет ни единого шанса спастись.
      Медленно опускаясь, Олаф ощупывал руками глинистую стену, укрепленный стрекозами крутой берег Хлои. Нет, смертоносцы не смогут здесь спуститься. Внизу, у входов, есть маленькие балкончики, чтобы стрекозы могли садиться. Но прыжок тяжелого паука скорее всего просто разрушит их... Воздушный шар недостаточно управляем, чтобы его можно было быстро подвести вплотную к городу.
      Веревка тихо шуршала, скользя по ветке одинокого дерева. Летучек Олаф не боялся, они не летают в темноте, врага встретят уже внутри, выставив мощные, способные сразу откусить голову человеку, челюсти. Да и вряд ли они выделят этот звук среди ночных шорохов, звуков чьей-то охоты, доносившейся от воды. Люди, вот кто должен караулить на балкончиках, вглядываться в темноту с луком наготове.
      Но балкончики были пусты, Олаф мог их различить даже сверху. Иначе не было бы смысла и спускаться... Он выждал еще немного и согнул руку. Спуск мгновенно остановился, Люсьен не подвел. Удовлетворившись проверкой, сотник знаком приказал опустить себя еще немного и оказался над самым входом. Оттуда веяло теплым ветром.
      Олаф вспомнил, что стрекозы постоянно проветривают помещения с помощью своих крыльев. Наверное, яйцам и личинкам вредно излишнее тепло... Выставив перед собой клинок, сотник изогнулся и осторожно приблизил лицо к чернеющему отверстию. Оттуда доносился тихий ровный шорох, где-то глубоко стрекотали крылья. Олаф недовольно прикусил губу - он ничего не мог разглядеть. Стоит ли рисковать дальше?
      Из норы послышался слабый голос. Сотник отшатнулся, понимая, что его можно легко заметить в свете звезд. Прислушался, пытаясь разобрать слова. Кажется, говорили мужчина и женщина. Может быть, это камера с молодыми человеческими самками? Воинам разрешалось бывать там в любое время. Все стихло.
      - Ой, как здесь хорошо! - женский голос раздался совсем рядом, громкий и чистый. Олаф дернулся от неожиданности едва не выронил меч. - Прохладно. Почему нельзя спать здесь?
      - Чтобы не свалиться во сне, - хрипло ответил мужчина. - Пойдем же.
      - Подожди, дай мне хотя бы проснуться. Почему ты так поздно пришел?
      - Чинил сетку, мне завтра в патруль.
      - Но ведь темно!
      - Нам можно зажигать огонь, во внутренних камерах. Оружие и снасть должны быть всегда в порядке... Пойдем, а то я выспаться не успею.
      Они замолчали. Олаф быстро прикинул шансы заполучить пленника. Женщина не нужна, а вот воин, летающий в патрули, наверняка много знает о повадках стрекоз. Барук, которого сотнику удалось отбить у летучек прежде, был немного не в себе, а еще утверждал, что насекомые все решают сами. Был бы хороший повод проверить его слова... Чивиец осторожно начал переворачиваться вниз головой. Женщину надо убить с первого удара, чтобы не кричала, падая вниз, обратным движением ударить мужчину по голове рукоятью...
      - Все, хватит ждать, ты сейчас опять уснешь! - громко возмутился воин и, видимо, потащил свою подругу прочь.
      Послышалась возня.
      - Пусти! - вырывалась женщина. - Давай поговорим, Грэг!
      - О чем?
      - Ну... Вчера вот ко мне приходил Милаш, и он...
      - Я не хочу слышать о тех, кто к тебе вчера приходил! - опять возмутился Грэг. - Я ему уши обрежу, рыжему жуку! Пойдем!
      - Что это ты так злишься? Ко мне многие ходят, я красивая. Скоро опять забеременею, будет скучно...
      Судя по звукам, воин заехал женщине в ухо, она заскулила, и звук затихал по мере того, как Грэг оттаскивал ее куда-то вглубь коридора. Олаф сердито сплюнул в темноту, потом жестом приказал опустить себя ниже. Оказавшись на карнизе, он быстро шагнул внутрь и прижался к стене. Интересно, умеют ли стрекозы отличать своих людей от чужаков? Внешне, или, скорее, по запаху...
      Далеко в стороне сонно заругалась какая-то женщина, другая, на нее прикрикнул Грэг. Да, это место, где живут молодые самки. Олаф попробовал припомнить планировку города, но выходило, что здесь, у крайнего входа, он прежде не бывал. Значит, молодых самок перевели сюда... Или поселили новых. Стрекозам надо много людей-воинов, а размножаются двуногие куда медленнее летучек.
      Не зная, зачем, сотник сделал несколько шагов в темноту, подтягивая за собой веревку. Прислушался. Далекое пыхтение, стрекот крыльев... Шорохи. Нет, нельзя идти дальше. Вряд ли стрекозы хорошо видят в темноте, но достаточно просто наткнуться на летучку, чтобы остаться без руки от взмаха ее крыльев. И тут кто-то тихо застонал, совсем рядом.
      Олаф стремительно присел. Еще шаг, и он наступил бы на этого человека. Кто-то, кажется, женщина, заворочался у стены, икнул, и сотник уверился, что голова находится совсем рядом с его правой ступней. Он провел пальцами по сапогу и почувствовал волосы. Если не глядя ударить тяжелой рукоятью, можно сразу убить, или покалечить, не оглушив. Поколебавшись, воин сунул клинок в кожаные ножны и, набрав побольше воздуха, протянул вперед руки.
      Спящая опять застонала, когда пальцы сотника осторожно прикоснулись к ее лицу. Олаф ощутил приоткрытые губы и тут же навалился всем телом, затыкая женщине нос и рот. Она сильно забилась, но чивиец придавил ее коленями, услышал, как похрустывают ребра. Все получилось почти беззвучно, спустя минуту жертва затихла.
      Сотник освободил пленнице нос, убрал колено с груди, снова чуть надавил. Женщина судорожно, с хрипом вздохнула, и Олаф тут же, не теряя времени, потащил ее в выходу. Прежде чем повиснуть на веревке, он выставил наружу две прямые руки и Люсьен потянул, вытравливая слабину. Опять схватив пленную, чивиец зажал ей рот.
      - Тихо, или задушу совсем.
      Уже раскачиваясь на ветру, сотник быстро обшарил пояс пленницы. Оружия не оказалось, только маленький мешочек. Длинное платье из какого-то грубого материала, босые ноги. Ветка, которой теперь приходилось выдерживать больший вес, начала равномерно поскрипывать. Умница Люсьен на миг остановился, потом потянул медленнее, плавней.
      - Ничего не бойся, мы друзья, скоро ты вернешься домой, - привычно шептал в ухо пленной Олаф, и так начала кивать головой. - Никто не желает тебе зла, никто ничего не заметит, все обойдется и быстро кончится...
      Аль протянул руку и Олаф наконец оказался на земле. Пока Люсьен развязывал веревку, сотник опустил добычу на траву, потянул было меч, но тут же бросил и взялся за нож. Пленница оказалась совсем юной, следовало быть осторожнее. Деревянная рукоять с глухим звуком ударила по черепу, женщина обмякла.
      - Зачем она тебе? - Люсьен прижал губы к уху товарища.
      - Что попалось, то и приволок, - не нашел другого ответа Олаф. - Разберемся. Ложись, Аль, мы положим ее тебе на спину.
      - Опять ползком! А если очнется?
      - Я присмотрю.
      Вскоре все трое снова ползли среди высокой травы, стремясь как можно скорее и тише покинуть холм. Девушка пришла в себя только внизу, Олаф тут же схватил ее за волосы.
      - Если издашь хоть звук, ударю снова. Ты этого не хочешь? Молчи.
      Аль ожидал, что с его спины снимут пленницу, но сотник дал знак ползти дальше. Опасаясь оставить следы, он заставил спутников сделать небольшой крюк по степи, прежде чем снова приблизиться к деревне речников. Им повезло, крупных хищников не встретилось. Пробравшись в сарай, где испуганно перетаптывались четыре жука, принадлежащих хозяину дома, Олаф сразу же уселся на живот девушке.
      - Теперь можешь говорить, но очень тихо. Как тебя зовут? Сколько лет? Как попала к летучкам?
      - Я Долла, - произнесла пленница и осторожно откашлялась. - Ты очень давишь на меня.
      - Это пустяки, - уверил ее сотник. - Сущие пустяки по сравнению с тем, что ты испытаешь, если вздумаешь еще раз не ответить на мой вопрос. Сколько тебе лет? Как попала к летучкам?
      - Мне четырнадцать, я родилась в городе! - пискнула Долла, пытаясь поудобнее устроиться под тяжелым Олафом. - На востоке, далеко отсюда. У меня кровь кажется...
      - Ты бы слез с нее, - посоветовал Люсьен. - А то сейчас разревется.
      - Я ей разревусь! - сотник в темноте прижал к щеке девушки лезвие ножа. - Не до слез, Долла, дело серьезное. От тебя многого не требуется: будь послушна, отвечай на мои вопросы и не смей плакать. Потому что тогда я сразу отрежу тебе ухо, понимаешь?
      - Понимаю...
      - Вот! Она все понимает, Люсьен, она уже не маленькая. Расскажи-ка о себе с самого начала. Кто твоя мать, кто отец, дружишь ли с летучками. Давай, давай, - Олаф все-таки пересел, уж очень тяжело задышала пленница. - Видишь, я пока не делаю тебе больно.
      - Я родилась в городе... - повторила Долла, громко сглотнула и продолжила чуть увереннее. - Мать мою зовут Рема, она с тех пор рожала еще пять раз, а теперь живет где-то в глубине, туда переводят старых самок, они уже не выходят.
      - Старых самцов тоже? - быстро уточнил Олаф.
      - Старых... Нет, а откуда же возьмутся старые? Воины погибают. Здесь я с весны, сюда принесли молодых самок и меня тоже. Мы летели в сетках, как воины! А теперь живем тут... Вот и все. Ко мне еще никто не приходит, я еще им не нравлюсь.
      - Воинам? - переспросил сотник. - А когда будешь нравиться?
      - Ну, не знаю... - Долла помолчала. - Это все. Мне больше нечего рассказывать.
      В темноте тихонько хихикнул Аль. Люсьен покашлял.
      - Поздравляю тебя с пленницей, Олаф-сотник. Мы узнали много интересного. Стоило рисковать!
      - Заткнись, пожалуйста, - попросил чивиец, почесывая затылок кончиком ножа. - Тебя послушать, так вообще не надо было сюда идти. А надо было сидеть в Хаже и ждать нового нашествия, да?
      - Вы из Хажа? - удивилась Долла.
      - А ну-ка! - сотник прихватил девушку за волосы, жесткие и вьющиеся. - Что ты знаешь про Хаж?
      - Летучки очень злятся на Хаж, и воины тоже, - затараторила пленница. - Там была битва и погибло много стрекоз и людей. А больше всего погибло речников, которых мы заставили воевать за нас.
      - Так и было, - согласился Люсьен. - Речников погибло столько, что и не сосчитать...
      До сих пор на узкой, вьющейся среди скал горной дороге лежали груды костей, следы кровавого пира пауков. Всего четыре смертоносца гранил там тысячи людей, которые не могли остановиться и дать отпор, бежали, топча друг друга. Гнев, ломающий стойкость людей, лишающий их воли - самое страшное оружие восьмилапых, страшнее могучих когтей, жвал и ядовитых клыков. Стрекозы пригнали речников, потому что не могли с воздуха разрушить Дворец, горную крепость королевства Хаж. Летучки легко уничтожили бы бегущих внизу пауков, но лучники сумели отогнать их прочь, хотя и ценой огромных потерей.
      - Второй такой битвы нам не выдержать, - печально сказал Аль.
      - Помолчи... И что же собираются делать стрекозы дальше?
      - Я не знаю, - Долла села. - Нам ведь ничего не рассказывают. Командиры эскадр, может быть, что знают, они ведь говорят с летучками, а я этого языка не понимаю. Надо махать, жужжать... И ко мне никто не приходит, я даже подружиться ни с кем здесь не смогла. А вы как сюда попали? По степи? Там ведь патрулей много!
      - В траве прятались, - ответил Аль.
      - Помолчи, - повторил Олаф. - Давай-ка ты получше припомнишь что-нибудь, вдруг забыла? Где твой город, что на востоке? На реке?
      - Нет, но река там недалеко. Мы летели почти целый день.
      - Как туда попасть? Как называется та местность, какие там рядом были города смертоносцев?
      - Я не знаю... Я спала почти всю дорогу, скучно ведь в сетке. А местность, города... - Долла хихикнула. - Я не знаю, как у вас что называется. У нас никак не называлось.
      - А ты вспомни, - Олаф придвинулся к пленнице. - Постарайся.
      - Поспать надо бы, - осторожно положил руку на плечо сотнику Люсьен. - Знаешь, не надо сейчас...
      - Не надо - что? - спросил чивиец.
      - Ну, это... Резать ее.
      Олаф покашлял. Он-то предпочел бы вытянуть из пленной все сейчас, пока темно. Днем придется мучать девчушку и смотреть на это... Может быть, она и не вспомнит ничего? Но опыт говорил карателю города Чивья, что каждый может что-нибудь вспомнить, если очень больно.
      - Да я не собирался резать... Пару пальцев сломаем, и достаточно. Потом зарастут.
      - Мне?.. - Долла перепугалась и заскребла ногами по деревянному полу, стараясь отодвинуться от сотника.
      Олаф придержал ее за руку.
      - Тише, тише! Жуков напугаешь. А не хочешь, чтобы пальцы ломали, сиди и вспоминай. Что говорили о Хаже? Чем сейчас занимаются стрекозы? Не можешь же ты ничего не знать! Вокруг тебя люди разговаривали, воины приходили к женщинам.
      - Меня из общей камеры выгоняли, - пожаловалась Долла. - Потому я и спала у самого выхода... Со мной там никто не дружит!
      - Так не бывает! Девушки должны болтать целыми днями, обо всем, - поддержал сотника Люсьен. - Вспоминай.
      - Я попробую, - вздохнула пленница. - Ну, они говорили про воинов... А Грэг как-то раз хвастался, что их эскадра нашла в степи людей, но всех пришлось убить. Они не дали летучкам себя утащить в город. Говорили, что вся степь до самого севера теперь очищена от пауков... Только вот Хаж. Но ведь Хаж - это уже не степь, верно? Говорили. Что наш город будет расти, пока не займет весь холм, а тогда как раз можно будет новый город основать, к югу. Теперь от нас и на юг летают... Вспомнила! Они город сожгли, как раз когда я прилетела сюда. Там была битва и тоже погибли воины и летучки. Женщин оттуда нескольких доставили... Но это все на юге, вам, наверное, не интересно?
      - Да, - признал Олаф. - Южные города находятся за болотами, с ними никогда не было связи. Там не пройти... А пролететь на шаре было бы можно.
      - На чем? - удивилась Долла. - Какой шар?
      Сотник вздохнул, ничего не ответил. Во время битвы со стрекозами в Хаже люди и пауки впервые применили воздушные шары, несколько штук которых принесли с собой чивийцы и джеты из-за снежных перевалов. В городе должны были много говорить об эти шарах. Но Долла удивилась искренне, Олаф умел чувствовать фальшь. Значит, не слышала даже об этом... Да не отвести ли ее обратно?
      - Давайте спать, - опять попросил Люсьен. - Утром Арье придет, принесет завтрак, да и новости наверняка какие-нибудь. А уж перекусив, сообразим что делать с девчонкой.
      - Уговорил, - Олаф принялся связывать пленницу. - Лежи тихо. Попробуешь позвать на помощь, или хотя бы во сне закричишь - умрешь. Понятно?
      - Ага... А попить можно?
      - Нельзя. Спи.
      С тяжелым сердцем Олаф улегся рядом. Неужели и правда они зря пришли сюда? Город стрекоз мало изменился с тех пор, как сотник его видел, вот только отверстий в холме стало намного больше. Люди летучек, время от времени заходившие в селение, с речниками не откровенничали, явно их презирая, не оставались даже выпить браги, уносили с собой. Ночная вылазка дала совершенно бестолковую пленницу, с которой теперь непонятно что делать. Убить жалко, оставить здесь - выдать Арье. Придется вести в Хаж, кормить и защищать по дороге...
      - Ее искать не будут? - шепотом спросил его Люсьен, когда девушка засопела.
      - Похоже, что нет. Спит у входа, мало ли что случилось... Может, вывалилась в реку. Она там явно никому не нужна, в городе стрекоз.
      - Нет, будут искать, - не поверил стражник. - Не каждый же день у них люди пропадают?
      - Они не верят, что кто-то может подобраться к ним по степи. А речники тут на положении рабов, не опасны.
      - Так им и надо... - пробурчал Люсьен.
      Речников не любили за предательство. Запуганные стрекозами, эти торгаши, путешествующие по реке, ничего не сообщили Смертоносцам Повелителям о возникающих совсем неподалеку городах летучек. Стрекозы стремительно распространялись по степи, безжалостно сжигая опутанные сухой паутиной города пауков и людей. Теперь, когда нужда в речниках отпала, новые хозяева относились к ним пренебрежительно, могли, например, собрать всех мужчин с деревень и силой погнать в Хаж.
      - Что уж теперь, - в темноте Люсьен не видел, как сотник кровожадно улыбнулся. - Предатели наказаны. А если степь когда-нибудь вернется к нам, то будут наказаны еще раз.
      2
 
      Утром все, кроме Доллы, проснулись с первыми лучами солнца, проникшими в сарай через широкие щели между досок. Трое воинов лежали, лениво прислушиваясь к голосам речников. Деревня хлопала дверями, сонно переругивалась, гремела оружием, звенели детские голоса. Пленницу это совершенно не тревожила, она лежала рядом с Олафом без движения. Люсьена это даже обеспокоило.
      - Ты с ней ничего не сделал? - тихо спросил он.
      - Стал бы я от тебя скрывать, - пожал плечами сотник. - Лучше взгляни на нее.
      - А что? - привстал стражник.
      - Да я, кажется, понимаю, почему к ней воины не приходили.
      Люсьен застал, согнувшись над девушкой. Любопытный Аль встал, подошел и ахнул.
      - Что же это с ней такое?! Солнцем сожгло?
      - Если родилась в городе, то вряд ли, - не оборачиваясь предположил сотник, взъерошив отросшие черные волосы. - Я еще в прошлый раз обратил внимание, что женщины у стрекоз очень бледны. Им нельзя выходить наружу.
      - Тогда как же так вышло?
      Люди в степи, в горах, на лесном севере и даже за горами, в Темьене, имели иногда белый, чаще смуглый оттенок кожи. Попадались и дочерна загорелые, не боявшиеся солнца воины, но Долла была намного темнее любого из них. На Люсьена самое большое впечатление произвели ее ярко-розовые ладошки, никак не сочетавшиеся с остальной кожей, а Аль больше вглядывался в лицо.
      - Какая некрасивая, - он брезгливо передернул плечами. - Губищи как лепешки, и нос шире рта.
      - Не нравится? - вяло переспросил сотник. - Зато волосы красивые.
      - Волосы?.. - Аль присел, потрогал жесткие, курчавые волосы пленницы. - Как сухая трава. И платье на ней - непонятно из чего сделано. Тоже что ли из какой-то травы?..
      Одежда воинов, не считая обуви, курток и перевязей, целиком была соткана из паутины, мягкой, удобной, пропускавшей воздух. Смертоносцы могли делать ее тонкой и очень толстой, клейкой и нет. В крайнем случае всегда можно было устроить набег на семью шатровиков, которые в изобилии водились в степи. Но люди стрекоз одевались каким-то иным образом.
      - Надо будет вести ее в Хаж, - вспомнил Люсьен и достал из своего мешка запасную пару сапог из кожи земляного червя. - Великоваты... Смотрите, у нее и пятки розовые!
      Он дотронулся до ноги девушки пальцем и Долла наконец проснулась. Все еще дремотно улыбаясь она обвела глазами трех глядящих на нее мужчин, стены сарая, упряжку жуков в углу и вдруг испуганно скорчилась.
      - Примерь, - Люсьен кинул ей сапоги и обернулся к сотнику. - Мы ведь поведем ее в Хаж, верно?
      - Что еще с ней делать? - Олаф потрогал нож. - Долла, а ты хочешь идти в Хаж?
      - А если не пойду, то что со мной станет? - девушка отползла к стене, косясь на оружие. - Ты меня убьешь?
      - Ладно, пойдем в Хаж, - сотник усмехнулся Люсьену. - Ты прав, я ночью сделал глупость. Но что-то потянуло меня на эту вылазку... Знаешь, мне немного скучно последнее время.
      - Заметил, - хмуро буркнул Люсьен.
      Они уже давно сошлись с Олафом, но привыкнуть к жестокости сотника хажец никак не мог. В богатом городе Чивья, ныне сожженном стрекозами и их слугами, карательными операциями против повстанцев, поклонявшихся Фольшу, заведовал человек. Это было большой редкостью в степи, но Смертоносец Повелитель почему-то поручал такую работу Олафу. И он не подводил, жестоко расправляясь с двуногими сородичами, восставшими против восьмилапых, нарушившими древний Договор.
      Олаф и правда мог бы убить Доллу, чтобы развязать себе руки, и что еще хуже, мог бы пытать девушку всю ночь, чтобы добиться хоть каких-то полезных сведений. Люсьен искренне считал, что с врагами так поступать и должно, но пленница выглядела такой жалкой и уродливой, что совсем не годилась в противники Чивья и Хажа.
      Поблизости раздались нарочито громкие шаги, потом отворилась та дверь, что вела в маленький, окруженный частоколом дворик, примыкавший к дому Арье. Речник вошел, придерживая рукой широкий палаш, излюбленное оружие торгового народа. Он нес груду упряжи для жуков, под которой прятал лепешки и кувшин с водой для лазутчиков.
      - Это еще кто?
      - Девчонка? - Олаф с трудом скрывал свою неприязнь к речнику. Он до сих пор немного жалел, что оставил ему жизнь. Даже теперь жалел, сидя у него в сарае. - Так, приблудилась.
      - Приблудилась? - Арье прикрыл дверь, бросил в гол упряжь, поставил перед сотником еду. - Вы сумасшедший, Олаф. Зачем ты ходил в город? За ней?
      - Ну, выходит, что за ней, - нехотя согласился чивиец и поскорее запихал в рот кусок лепешки, не желая дальше оправдываться перед речником.
      - Понимаешь, хотели пленного взять, допросить, - за него договорил Люсьен. - А в темноте так получилось, что вот нашли только ее.
      - В темноте? - Арье присел перед девушкой, с усмешкой рассмотрел. - Как же это вы ее в темноте отыскали, чернушку такую? По зубам разве что. Я про нее слышал, люди стрекоз очень смеялись, когда ее принесли. Летучки-то совершенно не понимают, чем она им не нравится... Да, редко эти ребята при нас разговаривают, а в тот раз разоткровенничались.
      - Что-нибудь интересное узнал?
      - Нет, - речник подобрал упряжь и занялся жуками, которых пора было вывести на пастбище. - Приходили несколько вчера вечером, но не ко мне. Я отправил туда жену... Но она не успела - воины зашли в дом, взяли что нужно, разбили пару горшков и ушли. А два дня назад увели дочку одного старика, самого убили. Вчера только и обнаружили, что он мертвый в доме... Туда сороконожки забрались, дверь-то не заперта.
      Сотник напился и передал кувшин Люсьену, тот, в свою очередь - Долле, но Аль перехватил, сделав выразительное лицо. Пить после странного вида девушки ему не хотелось. Может, она больная? Олаф поднялся, прошел от стены к стене, разминая ноги, потом склонился над своим мешком, что-то рассмотрел там, не доставая.
      - Ладно, Арье, спасибо за гостеприимство. Вечером мы уходим.
      - В Хаж? А ее, - Арье кивнул на пленницу, - с собой заберете? Зачем она вам?
      - Пригодится! - заступился за нее Люсьен, все еще опасаясь, что сотник возьмется за нож. - Тебе какое дело?
      - Да никакого, - речник отвернулся к жукам. - Изведут они нас здесь, стрекозы и их люди, всех до одного. Вырастут мои дети - и их в свой город заберут. А меня зарубят. К вам не дойти... Что делать-то думаете?
      - Это вам надо было думать, что делаете, когда восьмилапых предали, - проворчал Олаф. - Что-нибудь придумаем. А ты сиди тут тихо, и береги себя - может, еще пригодишься.
      Сквозь щели в досках он видел небо, в нем летела эскадра. Девять летучек несли в сетках под брюхом лучников, сотник мог разглядеть даже большие колчаны. Стрел хватит, чтобы перебить сотню пауков, а сколько в городе таких эскадр?.. Барух говорил, что будет больше, много больше. Молодые стрекозы учатся, в середине лета встанет на крыло новое поколение, еще более многочисленное. Осенью в Хаж прилетит такая армия, с которой не справились бы и все смертоносцы Чивья. А во Дворце осталось только пятеро, с переломанными лапами, мало на что годные до линьки. И всего несколько сот стражников... Правда, вооруженных отравленными стрелами.
      - Поели? - спросил сотник у воинов, когда Арье вывел жуков из сарая, держа в одной руке лук, в другой - палаш. Травоядные насекомые испуганно жались к хозяину, толкали его блестящими твердыми боками. - Ложитесь тогда опять спать, в ночь пойдем.
      - Вчера весь день спали, - заворчал Аль. - Половину ночи спали, теперь весь день спать...
      - Такова жизнь стражника, - поучительно заметил ему Люсьен. - И разведчика, как видишь, тоже. Долла, ты не пугайся так, никто тебя не тронет. Полежи, повспоминай что-нибудь о стрекозах... Мы твои друзья, ночью пойдем через степь, в Хаж.
      Девушка недоверчиво посмотрела на него, потом одела сапоги, которые все еще держала в руках. Встала, с любопытством сделала несколько шагов и споткнулась.
      - У меня никто не было обуви, - призналась она. - Обувь только воинам нужна, а мы в городе живем. Я не хочу идти в Хаж, оставьте лучше меня у стрекоз...
      - Чем это тебе наш Хаж не угодил? - ревниво спросил Люсьен. - Будет у тебя свой дом, где-нибудь в поселках на перевалах, хозяйство заведешь, кроликов. Это такие зверьки с красной кровью, но вкусные. Они тебе понравятся, хотя и воняют.
      - Звери с красной кровью?.. - округлила глаза пленница. - Как у людей? Не хочу! У вас там, в Хаже, пауки живут. Они меня сожрут... А летучки никого не трогают.
      - Летучки людям головы откусывают, - заметил Олаф. - И давай договоримся сразу о двух вещах. Во-первых, не пауки, а восьмилапые или смертоносцы. Во-вторых, твоего мнения я сейчас спрошу последний раз. Слушай внимательно: или ты идешь с нами, или твоя тощая шейка встречается вот с этим ножом. Выбирай.
      - Хаж, - Долла даже затряслась, глядя на тускло блестящее лезвие.
      - Тогда чтобы я больше не слышал твоего "не хочу". Я приказал спать - ложись и спи. Тебя, Аль, это тоже касается, - сотник убрал нож, взял за руку Люсьена и отвел его в сторону. - Хочу с тобой посоветоваться.
      - Твоя воля - закон, Око Повелительницы, - хмуро пробурчал стражник, которому не нравилась такая манера обращения.
      - Не злись, - Олаф оглянулся на быстро вытянувшуюся на полу Доллу и понизил голос. - Послушай, дружище, у меня в мешке есть одна вещь... Я нашел ее еще по ту сторону гор, когда нас вел к перевалам Зижда. Это такой странный шарик... В общем, я не хочу, чтобы ты брал его в руки. Это шар Фольша, Люсьен.
      - Что?..
      После того, как сгорел город Чивья, Смертоносец Повелитель, единственный из степных Повелителей, решился увести свой народ за снежные перевалы, в неизвестность. Он отступил перед лицом врага, поставив под вопрос свою честь. Люди тащили потерявших способность передвигаться от холода пауков на веревках, многие из них все же погибли. Оставив защитников Хажа зимовать, чивийцы, а с ними и Люсьен, вступили в Темьен, новую страну.
      Вся зима прошла в войнах, там нашлись и друзья и союзники. У смертоносцев чивийцы получили воздушные шары, у их врагов, двуногих джетов, смертельный яд и арбалеты, стрелы из которых умели летать быстрее, чем стрекозы. Весной, когда перевалы снова стали проходимы, Повелитель отправил маленький отряд в Хаж, на помощь королеве Тулпан. Новое оружие помогло выиграть битву.
      За все это время Олаф и словом не обмолвился лучшему другу о своей находке. Хотя кое-какие странности в нем стражник заметил и сам. Да и Зижда, смертоносец, говорил что-то о том, что сотник стал другим.
      - Что такое шар Фольша? - Люсьен опомнился и заговорил тише. - Ты мне никогда не рассказывал о такой штуке.
      - Я и не знал о нем, пока не нашел... - сотник прислонился к стене, отвел глаза. - Боюсь, Люсьен, что уже немного спятил из-за этого шара. Видишь ли... Восстания людей то и дело случались в степи, повстанцы жгли города, убивали самок и детенышей восьмилапых... А командовали ими колдуны.
      - Это я знаю, видел одного, - поморщился Люсьен. - Они курят нас и после этого им видится Фольш.
      - И я так думал. Но поверь, я со своими молодцами редко упускал повстанцев. Восьмилапых они каким-то образом умели обмануть, но меня - никогда. Ты знаешь, я не поленюсь содрать с человека кожу или испечь ему глаз в глазнице, если это нужно. Я - каратель, доверенный человек Повелителя. Я видел, что делали повстанцы, эти дикари, с восьмилапыми и с теми из людей, кто оставался верен Договору. Но ни один колдун не дался мне живым...
      - Умно с их стороны, - заметил стражник.
      - Откуда они берутся, вот вопрос. Возникают будто из воздуха, приходят в города и плетут одни и те же бредни, причем готовы умереть за них. Это странно... Я советовался со Стариком, и он не знал ответа, - Олаф вздохнул, вынужденно признав, что Повелитель Чивья не всезнающ. - А я - каратель. Пойми меня правильно, я конечно ненавижу и речников, и стрекоз... Но мои первые враги - повстанцы.
      - Не думаю, что хоть кто-нибудь из них жив, - усмехнулся Люсьен. - Стрекозам они ни к чему.
      - Как знать, - покачал головой сотник. - Если кто и спасся, то как раз колдуны Фольша. Их бог помогает им, теперь я это знаю. Все эти слова, всю эту сказку про древнего бога, которого люди плохо чтили, про времена, когда насекомые были крошечными, придумали не они. Им нашептывает ее Фольш из таких шаров как тот, что лежит в моей сумке.
      - Покажи, - попросил Люсьен.
      - Когда Аль уснет. Но в руки не дам, он может прицепиться к тебе и тогда, быть может, однажды не придется убить друга. А наш толстяк слишком любопытен, наверняка залезет ко мне в мешок... - Олаф с опаской взглянул на ворочающегося Аля.
      - Значит, Фольш существует на самом деле? - тихонько присвистнул стражник. - Ты это хочешь сказать?
      Сотник закатил глаза. Зачем он затеял этот разговор? Несколько слов - и Люсьен уже готов уверовать в Фольша, чуть ли не стать повстанцем.
      - Да не говори же глупостей! Никакого бога на звезде и быть не может, так же как и маленьких насекомых или огромных людей! Есть сила, которая старается поссорить людей и восьмилапых, вот о чем я тебе толкую. У меня есть шарик, странный шарик, который насылает на меня сновидения. Мне видится Фольш, я слышу его голос и... Я слышу мысли других людей не хуже смертоносца, а еще я слышу их мысли. Но только немного... Фольш как бы испытывает меня, обещает, понимаешь?
      - Покажи мне шар, - попросил стражник. - Он у тебя в мешке, да? Честно говоря, я по дороге в Хаж замечал, что у тебя карман топорщится, но подумал: может быть, ты о Тулпан думаешь? Вот и не стал спрашивать, а...
      - Замолчи, пожалуйста! - Олаф даже всплеснул руками с досады. - Не могу я показать тебе шар Фольша. То есть покажу, но в руки не дам. Он очень сильно действует, мне иногда тоже кажется, что этот бог существует. Но я каратель, я должен выдержать. И, пожалуйста, не будем говорить о Тулпан.
      Стражник помолчал, глядя на беспокойно застонавшего Аля, поскреб в задумчивости ногтем по доскам.
      - Тогда лучше и не показывай мне его. Ты прав, я всего лишь простой воин, хотя королева и назначила меня сотником... Но, кажется, забыла. Вот и хорошо. Слушай, а как же ты его в мешке-то оставил, когда в город стрекоз пошел? Ведь ты мог бы слышать мысли! Может быть, и стрекоз бы почуял.
      - Нет, со стрекозами не выходит, я испытал это в степи... - Олаф поскреб затылок. - Знаешь, а я не понимаю, почему оставил его здесь. И вправду глупо вышло. И если уж совсем начистоту, то не понимаю теперь, зачем я полез в норы летучек.
      - Ага, - мрачно протянул Люсьен, вглядываясь в лицо друга. - Знаешь, что я тебе посоветую?
      - Что?
      - Предай мне команду, Око Повелителя. Я отведу отряд в Хаж. Не сердись, но так будет лучше: ты же сам говоришь, что шар Фольша сильно на тебя действует. А теперь не можешь понять, почему пошел в город... Олаф, я просто отведу нас по степи обратно в Хаж.
      Сотник привалился к стене. Такого поворота разговора он не ожидал. На самом-то деле Олаф хотел просто добиться согласия стражника на то, чтобы пойти не в Хаж, а совершенно в другую сторону...
      - Дойти до Хажа дело нехитрое, - осторожно заметил он. - Ночью идем, днем в траве лежим. Для этого вообще командир не нужен, правда?
      - Ты Око Повелителя, твоя воля - закон, - так же осторожно ответил стражник, незаметно отодвигая в сторону ступню. Люсьен любил простые решения. Лучше всего сейчас оглушить приятеля и отнести в Хаж связанным, там ему ничего плохого не сделают. Вот только приятель - Олаф-сотник. - Решай как знаешь.
      - Я решил, - посуровел Олаф. - Фольш нашептал мне кое-что о черной скале с белой меткой. Я должен найти ее, там корень зла! Я каратель Чивья, Люсьен. Мы не узнали здесь ничего толкового, но и в Хаже пока делать нечего. Есть время разобраться с делом всей моей жизни!
      - А оно не может стать делом твоей смерти? - ступня стражника все ползла в сторону. - Не забывай, у нас теперь есть Долла, да и Аль не самый надежный боец. Может быть, зайти в Хаж? Я уверен, королева Тулпан опять нас отпустит.
      - С тех пор, как Тулпан стала Повелительницей, я ей не верю, - смущенно буркнул Олаф, который совсем еще недавно считал себя женихом королевы Хажа. - Нет, я - Око Повелителя Чивья, и я же, для вас с Алем - Око Повелительницы Хажа. Мы пойдем на запад, к горам, туда, куда зовет Фольш. Я бы отправился один, но... Шар оказывает на меня слишком сильное воздействие, пойми. Кто-то должен помочь мне, приглядеть за мной.
      - Понимаю, - кивнул Люсьен.
      Ступня наконец заняла необходимое положение, да и сотник засмотрелся куда-то в щели между досками сарая, удобно повернул голову. В рукава курток стражников Хажа вшиты тяжелые металлические бруски, знает ли об этом Олаф? Да какая разница... Подняв руку будто бы почесать ухо, Люсьен мгновенно ударил. Недостаточно мгновенн
 

 
      1
 
      - Славно, славно...
      В этот раз Фольш выглядел прямо-таки великаном, могучим и спокойным. Увидев его, Олаф расстроился - ведь не собирался засыпать. Слова бога-самозванца его мало интересовали, он давно их слышал.
      - Славно, Олаф-сотник. Ты еще уверуешь. Мы встретимся... Помни, что на звезде тебя ждет место среди моих воинов. Скоро уже наполнится умершими бойцами моя армия, скоро придет время для последней битвы. Вы спуститесь на землю в летающих кораблях, чтобы навсегда изгнать насекомых в тьму копошащуюся. Туда же отправятся и все те, кто не уверовал в меня. Но ты, каратель, будешь прощен, ты займешь место во главе славного отряда.
      Сотнику безумно надоели эти речи. Он спасался только тем, что представлял себе, как усаживает Фольша на кол, толстый, гладкий, смазанный маслом кол. Руки ему лучше связать, чтобы не смог снять с себя промасленную паутину. Когда она сгорит, то оставит на тебе бога рисунок, который будет хорошо виден. Или нет?.. Олаф сообразил, что у Фольша черная кожа.
      - Почему ты такого цвета?!
      - Я могу быть любого цвета, - величественно заметил бог. - Вои слуги также бывают всех цветов. А на звезде каждый погибший за меня получает то тело, которое захочет. Каким ты хочешь быть? Белым? Коричневым? Черным? Желтым? Зеленым? Красным? Синим?
      Фольш менял цвета один за другим. Олаф во сне попытался прикрыть глаза, но не смог. Хороший кол, хорошее масло, огонь и верная сотня, вот что требовалось. А еще - чтобы древний лживый бог стоял перед ним наяву.
      - Все еще не уверовал в меня? - улыбнулся Фольш. - Что ж, это случается. Однако бойся моего гнева, если и в самом деле решил отыскать скалу Предков. Она откроется лишь тем, кого я приведу к ней сам.
      - Мы выйдем ночью, я и мои люди.
      - Твои?.. - бог мягко рассмеялся. - Люсьен и Аль подданные Хажа, чивиец. А девушка Долла и вовсе не имеет к тебе отношения... Впрочем, хорошо, что ты забрал ее от стрекоз. Тем самым ты спас ее душу, ведь помогающие насекомым окажутся с ними во тьме копошащейся.
      - Куда нам идти? - сотни испытывал все более сильное желание проснуться, Фольш начал слегка расплываться. - Прямо на запад?
      - На западе ты опять упрешься в Хлою... Не трать времени, иди две ночи на северо-запад, потом одну на запад.
      - Это так близко?
      - Увидишь, узнаешь... Хочешь взглянуть на мою армию, Олаф-сотник? Ты наверное увидишь там много знакомых лиц, много замученных тобой воинов. Смотри.
      Бог исчез. Откуда-то взялось огромное пространство, слишком большое, чтобы Олаф мог видеть его все сразу. Но он видел. Бесчисленное количество полков, замерших в строю. Высокие, красивые люди, действительно самых разных цветов, сплошь закованные в железные панцири. Между полками стояли летающие корабли, ярко раскрашенные изображениями каких-то неизвестных чудовищ. Против своей воли сотник всмотрелся в лица воинов, и вскоре действительно начал узнавать их. Вот колдун, который заметив на горизонте восьмилапых, несущих карателей, кинулся прямо в паутину шатровиков. Вот крючконосый повстанец, этого Олаф доставил в Чивья, его три дня казнили на площади пауки, понемногу разжижая и всасывая его тело. А вот...
      - Неправильно! - в восторге закричал Олаф, и проснулся.
      - Что случилось? - над ним нависал Люсьен.
      Сотник инстинктивно оттолкнул его, но стражник и не замышлял ничего плохого. Попробовав раз ослушаться Ока Повелителя, он устыдился и теперь готов был подчиняться Олафу, к чему бы это не привело.
      - Ничего. Сны, - чивиец сел, огляделся.
      Солнце стояло уже низко. Арье успел загнать обратно жуков, Аль и Долла жевали лепешки - ужин.
      - Я его поймал, - сказал негромко Олаф и потянулся за кувшином. - Фольш показал мне свою армию. И там были те, кто... Знаешь, если как следует, не спеша заниматься с человеком дней семь-десять, не давать спать, сделать боль частью его души, заставить понять, что глоток воды - это и есть самое большое счастье на свете... В общем, у меня повстанцы говорили. Все, с кем я занимался всерьез. Но их приходилось ломать подолгу, потому что смерти они не боялись. Фольш даст новое тело умершим за него, а вот предатели попадут во тьму копашащуюся. Так вот те, кого я заставил говорить, тоже стояли в той армии, которую он мне показал. Я поймал его на лжи.
      - Лучше бы убрать этот шар обратно в мешок, - покачал головой стражник. - Твоя воля - закон, но Фольш коварен.
      - Что я слышу?! - Олаф на миг оторвался от кувшина. - Ты, горец, рассказываешь о Фольше степняку? Да еще карателю?! Что делается... - он сделал еще несколько глотков и продолжил очень серьезно. - Слушай приказ Ока твоей Повелительницы: мы идем вместе две ночи, на северо-запад. Потом расходимся, вы отправляетесь в Хаж. К скале Предков я все-таки пойду один, потому что... О, дети Фольша!
      Никогда прежде это любимое ругательство сотника не звучало так к месту. Люсьен задумчиво смотрел на оттопыривающийся карман Олафа, где четко обрисовывался шар. Только теперь чивиец понял, что бог все слышал. Да и можно ли быть уверенным, что он не слышит их, пока шар в мешке?
      - Может, все-таки пойдем в Хаж? - очень тихо спросил стражник. - Ты стал о многом забывать, ты не понимаешь сам себя.
      - Вечером мы разойдемся в разные стороны, - Олаф достал шар из кармана и с ненавистью рассмотрел. Очень тяжелый, вроде бы металлический, совершенно ровный... - Я каратель, Люсьен, я не могу его выбросить. Я должен найти Фольша во что бы то ни стало.
      - Даже если это станет в разрушение Хажа стрекозами?
      - Я - только воин. Один из многих, моя жизнь не спасет Хаж.
      Люсьен пожал плечами. Он уже не мог относиться к Олафу как к товарищу, совершенно ясно, что шар Фольша подчинил его своей воле. Но нельзя и ослушаться Ока Повелительницы, это нарушит все законы. Хуже всего, что и сделать это нелегко, ведь сотнику куда более опытный боец, у него чутье... Стражнику никогда не приходилось воевать с людьми, в то время как Олаф провел всю жизнь в стычках с себе подобными.
      Однако это было не все, о чем подумал Люсьен. Королева Хажа, Повелительница, дала ему отдельное поручение - хранить Олафа. Как теперь с ним быть? Вот еще не хватало - оказаться втянутым во взаимоотношения королевы Тулпан с ее неудавшимся женихом. Стражник тяжело вздохнул.
      - Будь по твоему, Око Повелителя. Вечером мы уходим в Хаж, а ты... Что, если я пойду с тобой?
      - Люсьен, не говори глупостей. Аль не доберется ни один, ни, тем более, с этой Доллой. Я бы давно ее прикончил, если бы... Вижу, вижу что тебе это не нравится.
      - Не нравится, Олаф. Прости, но...
      - Прощаю. Тогда сам и заботься о ней - в степи девчонка совершенно беспомощна, провела всю жизнь под землей, в безопасных норах.
      Пока Люсьен ожесточено чесал затылок, пытаясь придумать еще хоть что-нибудь, сотник вернулся к своему мешку и со злостью зашвырнул в него шар Фольша. Необходимости в этом уже не было, бог все знал. НО, быть может, ему это будет неприятно?.. Солнце заходило мучительно медленно.
      - Еще, Люсьен, я попрошу тебя передать привет королеве Тулпан, - вдруг вспомнил сотник. - Скажи ей, что я прошу прощения за недостойное поведение... Ну сам понимаешь.
      - Не понимаю, - заартачился стражник. - Не мое дело понимать, что там у вас за дела с Тулпан. Ты шел в Хаж в качестве ее жениха, а потом у вас что-то вышло и... Это не мое дело!
      - Тогда просто передай привет.
      - Она - Повелительница! Повелителям не передают приветов. Я просто расскажу все как есть, вот и все.
      - Как знаешь.
      Люсьен обиженно запыхтел. Как же все скверно обернулось! Еще недавно в Хаже к Олафу не относились иначе, как к будущему королю. Потом вышла размолвка, и сотник выдумал эту прогулку по степи, якобы чтобы провести разведку у города стрекоз... Тулпан приказала стражнику приглядываться за чивийцев, но что именно за этим стояло - он не знал. Хажец пнул ногой подвернувшийся точильный камень, и вдруг застал.
      Шар Фольша! Он ведь уже был у Олафа, когда чивиец пришел в Хаж. Наверняка размолвка сотника с Тулпан - проделки древнего бога! Стражник нерешительно остановился за спиной приятеля. Вот сейчас ударить по затылку, а потом выбросить проклятый шар, швырнуть его в реку...
      - Не вздумай попробовать опять, - не оборачиваясь сказал Олаф, продолжая перекладывать вещи в мешке. - Второй раз я не буду таким добрым, хоть ты мне и друг. Аль не дойдет по степи один и королева ничего не узнает.
      - Почему я пойду один?.. - подскочил юноша. - Вы что это там затеваете?
      - Помолчи, - попросил его Люсьен, отходя от сотника. - Хоть ты не лезь...
      Вскоре на степь начала опускаться тень. Деревня речников затихла, жители закрылись в домах с крепкими, способными выдержать даже натиск саранчи дверями. Арье, как всегда до зубов вооруженный, решился пробежать через внутренний дворик, вошел а сарай.
      - Уходите? - в его голосе звучала надежда. Ведь проведай стрекозы о присутствии в его доме разведчиков Хажа - уничтожена была бы вся семья.
      - Да, - ответил Люсьен, сквозь щели в досках разглядывающий быстро темнеющее небо. - Они не искали девчонку?
      - Нет. Не удивлюсь, если люди вообще ничего не сказали летучкам. По такой никто грустить не станет, - речник повеселел, остановился в углу, оглаживая своих жуков. - Зачем она вам?
      - Пригодится, - хмуро буркнул хажец.
      - Может, и пригодится, - не стал спорить Арье, - только вот она про мой сарай знает. Олаф, хочу тебя попросить. Если так выйдет, что... Ну, ты понимаешь. Убейте ее первой, иначе девчонка попадет обратно к стрекозам, и тогда мне конец.
      - Ладно, - кивнул сотник и сурово посмотрел на Люсьена.
      - Ладно, - повторил хажец.
      Он подошел к Долле, сверкавшей белками из угла, потрепал по волосам. Девушку это мало успокоило, она тихонько захныкала. Аль некстати засмеялся, но тут же и умолк, под тяжелым взглядом Люсьена.
      - Пошли, - распорядился Олаф. - Пора. Прощай, Арье, когда мы вернемся - можешь надеяться на прощение. Но не рассчитывай, что это коснется всех речников.
      - Понимаю, - кивнул Арье. - Понимаю...
      - Фольшев предатель, - совершенно неразборчиво буркнул Люсьен и первым выскользнул в приоткрытые ворота.
      Тут же выхватив меч, он отошел от сарая на несколько шагов и замер, прислушиваясь. В темноте легко заметить шатровика или бегунца только оказавшись перед ним. Далеко сзади, в одном из домов, заплакал ребенок. Плачь, подумал хажец. Ты обречен. Если тебя не убьют стрекозы, то убьют смертоносцы, когда вернутся сюда и захотят отомстить предателям. Так и нужно, достаточно взглянуть на Арье, готового теперь предать сородичей в обмен на спасение своей семьи.
      - Идем, - мимо Люсьена прошел сотник, он держал в руках натянутый лук с ядовитой стрелой. - Отойдем от реки вместе.
      - А потом? - вслед за Олафом шел Аль, в одной руке держа меч, другой придерживая за волосы перепуганную Доллу. - Что значит "от реки отойдем вместе"? А потом?
      - Увидишь, что будет потом, - Люсьен заставил его отпустить девушку, повел ее за руку. - Ты не бойся так, нас много, не каждая тварь сунется.
      - А если паук? - дрожащим голосом спросила Долла. - Или скорпион?
      - Сейчас они все сытые, спят, - предпочел соврать хажец. - Ты только слушай, все время слушай. Если что - не кричи, а показывай мне рукой.
      - Темно...
      - Я вижу, скоро и ты привыкнешь. Обращай внимание на все тени, и подвижные и неподвижные.
      - Тени? - беспомощно протянула Долла, во все стороны вертя головой.
      - Где темнота гуще, там и тень, - терпеливо пояснил Люсьен. - И поднимай повыше ноги. Если куда-нибудь провалишься, на кого-то наступишь - не останавливайся и не отскакивай. Беги, но в прежнем направлении!
      Долла совершенно смешалась, сжала руку стражника. Этот казался ей не таким злым, как двое других - может быть, не бросит в случае опасности? Однако путь пока проходил без приключений. Олаф бодро шел впереди, иногда по каким-то своим соображениям немного уклоняясь в сторону. Долла не знала, что опытные уши сотника помогают ему, различая в ночных шумах шелест листвы в рощах, почти всегда занятых семьями шатровиков. От деревьев следует держаться подальше. За ним шагал Аль, он в степи тоже был новичком, но путешествие из Хажа на берега Хлои научило его по крайней мере не пугаться раньше времени.
      Несколько раз Долла теряла сапоги, они почти не держались на ее худеньких ножках. Люсьен терпеливо ждал ее, а вот сотник несколько раз отчетливо вздохнул. Ничего хорошего это девушке не обещало. Однако стражник надеялся, что Олаф не предпримет решительных действий - ведь близилось время расставания.
      Действительно, сотник вдруг остановился, опустил лук. Аль, ничего не понимая, прошел чуть вперед, тоже замер.
      - Все, - едва слышно проговорил Олаф. - Отсюда я иду один. Не ленитесь связывать над собой траву днем, и не засыпайте сразу оба. Девчонку я бы на вашем месте... Но теперь ты Око Повелительницы Хажа, Люсьен, я передаю тебе эту честь.
      - Твоя воля - закон, - хрипло ответил стражник. - Может быть...
      - Не отговаривай меня. Прощай.
      Олаф сделал несколько быстрых шагов в сторону и растворился в темноте. Аль и Долла смотрели на стражника, не понимая, что происходит. Тот постоял, прислушиваясь. Олаф двигался почти бесшумно, шагов не было слышно. Люсьен почесал затылок.
      - Вот что... Аль, ты слышал, что теперь я - Око Повелительницы?
      - Твоя воля - закон, - негромком повторил формулу подчинения юноша.
      - Вот именно. Значит, так... Я не желаю упускать Олафа, у меня есть для этого свои причины. Причины, связанные с указаниями, данными мне королевой Тулпан. Понимаешь?
      - Понимаю, - еще тише сказал Аль. - Только идти за сотником, если он этого не хочет - опасно. А куда он пошел, Люсьен?
      - К горам, - пожал плечами стражник. - К какой-то скале, Фольш ее знает... Думаю, не слишком трудно будет его найти - Хлоя делает здесь поворот к северу, реку в любом случае придется обойти. Но ты прав, идти сейчас за ним - нарываться на стрелу. Честно сказать, я бы с удовольствием отправил в Хаж и тебя и Доллу, но ведь не дойдете.
      - Не дойду, - почти жалобно согласился Аль. - Как же я один в степи? Ночью-то?
      - Эх ты, стражник, - сплюнул Люсьен. - Как был поселянином, так и остался, тебе бы дрова рубить да мед пить. Ладно, пошли дальше, пока на север. Придется всем вместе к горам идти.
      - Да что там такого-то? - горячо зашептал Аль. - Что сотнику там надо?
      - Не твоего ума дело, - изрек Люсьен, немного подумав. К чему пугать парня? - Просто не задавай вопросов и слушайся командира. Я приказал: вперед!
      Аль чуть замешкался, поудобнее устраивая на плече мешок, и двинулся вперед. Степь давно населяли люди, знали все повадки здешних обитателей, как с дневным, так и с ночным образом жизни. Да вот беда: и Люсьен, и Аль были уроженцами Хажа, горного королевства, где до сих пор водились странные существа с красной, человеческой кровью. Кроме того, обычно с людьми были смертоносцы. Огромные пауки чувствовали врагов на расстоянии и всегда могли отогнать, внушив ужас - кроме тех, конечно, случаев, когда нуждались в пище. Теперь, когда стрекозы уничтожили восьмилапых, человек чувствовал себя в степи неуютно, особенно ночью.