Палассе отошел от крыльца, едва не столкнувшись с Быком Метессе. Тот действовал именно «по плану», то есть направлялся в подвал Управления, в «певческую».

– Кого сегодня подвесишь?

– А кого Старый прикажет, того и подвешу, – ухмыльнулся Бык, имевший право на некоторую фамильярность. – Народу, как всегда, хватает. Хуланов, наверное.

– Зачем тебе хуланы? Воровали на рынке, оказали сопротивление при задержании, свидетели есть. С ними и так все ясно: к Святым Отцам на суд и дальше на север.

Тех осужденных, которые не заслуживали виселицы, Иштемшир отсылал за море, в империю Кенчи. Там, на северных рудниках, всегда были нужны руки. А в городе их и деть было бы некуда – для уборки улиц хватало пьяных драчунов да попрошаек.

– Я не знаю. – Бык заинтересовался крышей Управления. – Мое дело маленькое. Только чую, что Старый от этих хуланов еще чего-то хочет… Они ведь на Чивоху показали, сказали, он того чегишая зарезал.

– Да ну? – Это было новостью для Рошке. – Чтобы хуланы на своего показали?

– Пришлось постараться, я аж взопрел тогда кнутом махать. Но господин Галашше так хотел…

– В отчете Отцам этого не было, – припомнил лейтенант.

– Мое дело маленькое.

Бык лениво отдал салют и прошел в Управление. Почесав переносицу, Рошке попытался переварить полученную информацию. Задержанные воры показали на Чивоху, значит, Чивохе Пуговке конец. Из города, конечно, можно убежать, но Отцы есть везде, и везде его будут искать. Убийство не шутка, быть Чивохе Пуговке в Аду. Зачем такой семье хуланов? И душа загублена, и тело вот-вот умрет. Но Галашше не отправил Святым Отцам сведения о Чивохе, а вместо того послал разыскать его Эшуда Нетоле… И Кроха Ляссен, друг и побратим Пуговки, обещал помочь.

«Выторговал Старый помощь за несообщение Отцам… – понял Рошке. – Душа душой, а на виселицу Чивоха не торопится; Убийство даже лишний повод не торопиться; если рассудить, на Небо-то не попасть. Но ведь хуланы в суде повторят свои показания, разве не так?»

5

Галашше в это время размышлял в своем кабинете, покуривая трубку. Ему было о чем подумать – игра началась по крупной. Один из надзирателей перед самым разводом передал полицмейстеру новое послание от чегишаев: в дом к Мачеле съехались бургомистр с ближайшими родственниками и едва ли не половина членов Магистрата, Сейчас Вешшер жалуется им на Галашше, уговаривает покончить с ним… Возможно, уже завтра Магистрат вынесет постановление о его отставке. Что тогда?

Пятеро купчиков из Грохена должны были заговорить уже этой ночью, больше времени нет. А полицмейстер даже не знал, о чем, собственно, они должны говорить! Хотя… В голове Галашше роились подозрения, страшные подозрения. Он не говорил о них даже Рошке – не потому, что не доверял, а потому, что боялся опозориться.

– Хуланы… – проворчал полицмейстер. – Все мои приятели теперь: чегишаи да хуланы.

Он позвонил в серебряный колокольчик, и в дверь тут же заглянул сержант.

– Голодранцы тут?

– Ждут, господин полицмейстер!

– Запускай.

Леппе, Нетоле и Грамми вошли друг за другом, выстроились у стены. Полицмейстер поскреб щеку; может, стоило поговорить сперва с Эшудом, отдельно? Но расстроенные нервы требовали немедленных действий.

– Нетоле, про атори я уже все знаю, об этом потом. Давай сейчас про Чивоху.

– Я его не застал, но мне устроили встречу с Крохой Ляссеном. Он сказал… – Эшуд наморщил лоб, припоминая все в точности, – он сказал, что очень благодарен господину Галашше за доверие. Сказал, что Чивоха не убивал чегишая, что его оговорили. Я спросил, что за люди Кваша и Фича, Ляссен сразу ответил: на них кровь. Вообще, господин Галашше, там у них страшно, у хуланов… Сплошь убийцы!

– Ну, мне ты про это не рассказывай. Да и не переживай: не твоей душе в Ад лететь. Значит, Ляссен подтвердил виновность Кваши и этого…

– Фичи. Да, подтвердил, сдал их с потрохами. На них семья никейцев в зареченских предместьях, три года назад, а потом еще Кваша убил стражника, когда его поймали на стене. Помните, один сорвался? Так его Кваша столкнул.

– Так оно и бывает всегда, – кивнул полицмейстер. – Душа убийцы уже, считай, в Аду, значит, хуже он себе не сделает. Поэтому, если не повесить человека за первого мертвеца, он обязательно убьет еще раз, и так до тех пор, пока все-таки не встретится с виселицей. Что ж, это хорошо…

– Разве Кроха придет к нам давать показания? Ему запрещено входить в город, – напомнил Леппе.

– Не нужно никаких показаний, Бык сам достанет из Кваши и Фичи признания. Главное – знать, что кровь на них.

Галашше сделал паузу, рассматривая лица «грачей». Нетоле чуть кивнул – он полностью согласен, а вот Леппе немного обескуражен. Не понимает еще, к чему дело клонится… Зато Шели Грамми абсолютно спокоен, этот вообще мало думает о высоких принципах.

Полицмейстер открыл буфет и достал четыре стакана – пора поговорить о главном. Сперва он хотел послать на юг только Леппе и Грамми, но уж слишком прямолинеен хромой сержант. Надо усилить эту парочку Нетоле, все же он самый понятливый, а в Иштемшире партия, похоже, уже проиграна. Если не заговорят грохенцы.

– Пейте. – Галашше наполнил стаканы. – Повод хороший: сержант Нетоле в одиночку прикончил атори. Пейте и садитесь.

Сержанты приблизились к столу, разобрали стаканы. Нетоле и Леппе выпили залпом, а Грамми только отхлебнул, первым присев на боковой стул со стаканом в руке.

– Решил я вас, парни, откомандировать… Давно подумывал, а сегодня на тебе, атори почти в городе! Такого несколько лет не случалось. Ловкие твари, а? Раздобыл одежду, оружие, даже принял женское обличье…

– Он пришел из Грохена, – поспешил сообщить Эшуд. – На нем грохенское платье было.

– Нет, не оттуда, – покачал головой полицмейстер. – Чегишайский караван жаловался на пропажу одной женщины, это наверняка ее одежда. Случилось это к югу отсюда. Потом демон продолжил путь и, наверное, заметил, что вокруг все одеты иначе, что на него оглядываются. Да и с обличьем не угадал – он ведь был похож на хуланку, верно? А одет как грохенка. Разобрался и убил еще одного человека, чтобы добыть одежду. Дальше ему не повезло, а то мог бы и за стену пройти.

– Как тот, которого крестьяне заметили, – сказал Леппе.

Несколько лет назад вельшеи, тащившие на рынок свои телеги, заметили незнакомца. Ему посоветовали не тереться возле товара, а он не понял. Тогда крестьяне взялись за вилы, и вышло так, что незнакомец этими же вилами трех крестьян заколол насмерть. Потом бросился назад, к мосту отца Невода, но по нему как раз проходил взвод сменившейся стражи. Тогда атори с необычайной скоростью побежал в другую сторону, разбрасывая всех вставших у него на пути. Ворота в Третьей стене успели закрыть, но демон ворвался в башню, убил еще нескольких стражников. В конце концов атори выкурили оттуда дымом и истыкали стрелами.

– Да, как тот. А вообще… странно они себя ведут, эти посланцы Ада. Как ты думаешь, Грамми?

– Думаю, Святым Отцам виднее, – тут же ответил сержант.

– Это само собой. Но нет ли у тебя вопросов к Отцам? Атори поднимаются из Ада, принимают человеческий облик и идут во все стороны. Некоторые из них убивают всех, кого встречают, а другие пытаются спрятаться… Сотни лет. Неужели не странно? Почему к нам не вторглась целая армия этих воинов?

– Не знаю, – пожал плечами Шели. – Да, действительно любопытно. Но ведь большинство демонов истребляет Орден Неба. Там, в Ларране, лучше всего знают, что это за твари.

Грамми смотрел прямо в глаза Галашше, и тот усмехнулся в ответ. Надо же, проглядел парня! А тот, видимо, и не спешил лезть на глаза.

– В Ларране, верно, – повторил полицмейстер. – Ведь Ларран – это уже почти Вессен, леса начинаются от самого города… Я там был когда-то, лет тридцать назад. Жутковатое место, земля кровью пропитана. Там идет война с посланцами Ада каждый день. Война, о которой мы вспоминаем, только когда через город проходят небесники или атори-одиночка дойдет до самых стен. Вот туда я и хочу вас откомандировать. Не испугаетесь?

– Никак нет! – рявкнули Нетоле и Леппе, а Грамми покачал головой и добавил:

– Это было бы очень интересно и поучительно для нас.

Галашше едва не фыркнул и, смутившись, полез в ящик стола за трубкой. Нервы, проклятые нервы… «Прикажет завтра Магистрат убираться из Управления или не посмеет? Как ни крути, а готовиться надо к худшему». Эта мысль странным образом успокоила полицмейстера, он откинулся на спинку кресла.

– Пойдете в ночь, только сперва встретитесь с одним человеком. Он даст вам указания, к кому обратиться в случае чего за помощью, ну и так далее. В частности, ответит на ваши вопросы. Его зовут отец Пладде.

– Отец? – удивился Леппе. – Мы пойдем к ним в Совет?

– Нет, встреча произойдет в доме, принадлежащем одному чегишайскому купцу. – Галашше, чуть помедлив, вручил Леппе листок с адресом. – Это недалеко отсюда, в Монете. Встреча секретна, никаких имен не называйте. Это ясно?

– Ясно.

– Ну вот… Конечно, вы всем известны в Иштемшире и все же переоденьтесь. С этой минуты вы в отпуске для поправки здоровья, так что в форме дойдете только до казармы. В Управлении больше не показывайтесь, из Монеты сразу за город, и не через Заречье, а за Четвертую стену. По мосту Трех Дев доберетесь до Шеймского озера, ну а дальше знаете.

Сержанты переглянулись.

– Что такое?

– Да нам не во что переодеваться, – смущенно признался Леппе. – Форма есть, и все…

Галашше удрученно покачал головой. Ну конечно, зачем им другая одежда? В кабак идешь или на прогулку с дамой – лучше черной формы «грачей» ничего не придумаешь. Все трое холостяки, живут в казарме… Полицмейстер вынул из ящика стола мешочек с деньгами, которые, вообще-то говоря, предназначались лишь на дорожные расходы.

– Вот, прикупите себе что-нибудь, ну и в пути питайтесь. Только без роскоши! На рынок не ходите, там, в Монете, есть много дешевых лавочек. – Галашше прикусил язык, чтобы не сказать «грохенских». – Встреча у вас в десять, так что поторопитесь. От себя могу сказать только одно: на юг отправляетесь изучить ситуацию с атори, в связи с последней историей… мы должны больше о них знать. Запоминайте все, лишней информации не бывает. Но официально вы в отпуске, про себя не болтайте. Просто три приятеля в поисках приключений, острых ощущений… Ну, сами понимаете. Правда, посещать Дом встреч вы не обязаны.

– А почему тайком? – мягко поинтересовался Шели Грамми. – Почему мы не можем поехать в форме как полицейские Иштемшира? Повод есть.

– Потому что нельзя! – прихлопнул ладонью по столу Галашше. – Есть у меня подозрение, что при таком раскладе я вас больше никогда не увижу. И имеются некоторые дела, о которых вам знать не следует. Вот еще что… – неожиданно решился полицмейстер. – Может так случиться, что Магистрат отстранит меня от выполнения обязанностей. Значит, зараза проникла слишком глубоко. Но это не будет означать конец игры, парни, наоборот, это будет означать только, что я скоро вернусь. Так что отправляйтесь за лейтенантскими кокардами.

Сержанты снова переглянулись. Леппе привстал было, собираясь поскорее двинуться навстречу новому чину, но тут же сел, заметив, что никто больше не пошевелился. Нетоле даже положил руку приятелю на колено.

– Господин Галашше, а может быть, нам тогда остаться? Потом на юг сходим, когда все устроится.

– Вот чтобы все устроилось, вам и надо побыстрее посетить Ларран и вернуться. – Галашше не был настроен посвящать троицу в подробности. В конце концов, через полтора часа они встретятся с отцом. – Так что не задерживайтесь. Еще вопросы есть?

– Где нам вас искать, если Магистрат… – Грамми предпочел не договаривать.

– Что ты, дома моего не знаешь? – хмыкнул полицмейстер и потянул себя за ус. – Впрочем… Наверное, в Вельшее, за стенами. Не думаю, чтобы это было трудно, сержант, отыскать меня. Главное, помните: задание вам даю я, Галашше, а не тот, кто усядется в это кресло.

– Конечно!

Теперь Леппе все же вскочил, и друзья поднялись вслед за ним. Галашше тоже встал, удовлетворенно вздохнул. Нет, «сироты» не должны подвести. Они не видели прежнего полицмейстера, для них Галашше – символ Управления, хозяин и благодетель, куда более важный человек, чем жадный старичок бургомистр.

– В самом крайнем случае, Нетоле, ты знаешь, к кому обратиться за помощью.

Сержант только блеснул глазами. Конечно, он знал: Чивоха Пуговка да Кроха Ляссен. Хуланы, убийцы, пропащие души. Леппе это могло бы заставить призадуматься, но не Эшуда.

– Тогда все, проваливайте, у меня куча дел.

– Еще один вопрос! – Шели поднял руку с пустым стаканом. – Позвольте взять с собой Вика. Вика Палассе.

– Это еще почему? – нахмурился полицмейстер.

– Лишний человек не помешает, а ему можно доверять. Он ведь один из нас, из приютских…

– Да, его стоит взять, – поддержал Эшуд.

Леппе так свирепо уставился на Нетоле, что Галашше, собиравшийся было отчитать «грачей» за разговорчивость, передумал. В конце концов главные надежды он возлагал именно на чернокожего.

– Хорошо. Но денег у вас от этого не прибавится. А теперь проваливайте наконец, увидимся, когда вернетесь.

6

Полицмейстер спустился в подвал, приказав через сержанта лейтенанту Рошке зайти в его кабинет ближе к полуночи. Бык Метессе, согласно отданным через посыльного распоряжениям, уже приковал пятерых грохенцев к железным кольцам в стене «певческой».

– Ну что, господа торгаши? Есть ли жалобы? – Полицмейстер прошел в угол, где стоял его личный табурет, еще один символ Управления. – Как кормили?

– Шутить изволите? – чуть дрожащим голосом отозвался высокий тощий грохенец. – Водичка мочой отдавала, да спать стоя в каменном мешке неудобно – колени болят. А так ничего, спасибо за гостеприимство.

– Я рад, что вам понравилось. Бык, подвешивай хуланов, пара вопросов к ним есть.

Пока Метессе заводил в подвал истерзанных воров и подвешивал их за руки к станку, грохенцы выжидающе смотрели на полицмейстера, но Галашше сидел молча, сложив руки на груди.

– Мы хотели бы послать весточку нашим друзьям, – наконец осмелился сказать один. – И получить ответ. Мы ведь имеем на это право, не так ли?

– Потом, – буркнул Галашше.

Подвешенные хуланы тут же начали визгливо жаловаться, оба были заспанные, обескураженные.

– Мы же все сказали, начальник! – выл Кваша. – За что?

– В суд нас положено! – поддержал Фича. – Мы разве против? Мы чтобы все по закону!

– И я хочу, чтобы все по закону, – кивнул Галашше. – Давайте, ребята, сознавайтесь быстренько в убийстве, сержант запишет, мы подтвердим – и пойдете досыпать.

Крики хуланов словно обрезало. Покачиваясь на блоках, они расширившимися от ужаса глазами смотрели на Галашше.

– Не губи, начальник, – выдавил наконец Кваша. – Не виноваты мы.

– Виноваты. Чатте, что мы имеем право к ним применить по подозрению в убийстве?

– Сухой кнут до двухсот, мокрый кнут до ста ударов, пальцеломку, – отбарабанил сержант, точивший перо за столиком. – Если, конечно, есть документированное показание.

– Есть такое показание, – спокойно соврал Галашше, в упор глядя на Чатте. – У меня в кабинете.

– Есть так есть, – кивнул сержант.

Чатте обязательно доложит Святым Отцам о странном поведении Галашше – никто не хочет брать грех на душу. Душа важнее тела, лучше умереть безгрешным, и отправиться на Небо, чем попасть под Небесный Суд или, того пуще, угодить в Ад. Это ясно и детям, вот только хуланы часто ведут себя удивительно непрактично: меняют вечное блаженство на земное богатство и вечные же подземные муки. Впрочем, и среди хуланов таких дурней немного.

Галашше доноса не боялся: Бык сейчас вынет из парочки признание и тогда никаких «документированных свидетельств» уже не понадобится. Только дурак может удивляться: неужто оговорили сами себя на виселицу? Уж лучше под кнутом умереть! Нет, не лучше, если кнут в руках у Быка Метессе. Виселица оттого и освящена Отцами, что убивает безболезненно.

«Только бы не начали опять говорить о Пуговке!» – спохватился Галашше и, как и в прошлый раз, удалил Чатте.

– Поскольку заявления пока нет, иди к себе. Я позову, если понадобишься.

– Как прикажете! – Чатте аккуратно сложил заточенные перья и покинул «певческую», едва ли не насвистывая: меньше знаешь – лучше спишь и на душе грехов не копится.

– Бык, ты готов?

– Готов.

Метессе был немного смущен. Хоть он и любил свою работу, а тоже помнил о душе.

– Правда есть свидетельство, господин Галашше?

– Что я, врать тебе стану? Есть. Более того, я знаю, что они убийцы. Или ты думаешь, я грешить собрался?

– Если душегубы – другое дело! – Метессе выбрал один из кнутов и для пробы хлестнул по ребрам ближнего хулана. – Эх, Кваша, не люблю я пальцеломок!

– Не виноват! – задергался хулан, как только смог говорить. – Не виноват я! Крал, обманывал, но не убивал!

– Начни лучше с Фичи, – посоветовал полицмейстер.

Второй хулан висел молча, прикрыв глаза, – Галашше сразу узнавал сломленного человека. Этот мысленно уже на виселице. «Постой, да ведь я хотел грохенцам представление устроить!» Галашше едва не хлопнул себя по лбу, но вспомнил, что будет для купчиков еще одна, весьма впечатляющая деталь.

Фича держался недолго – постонал немного под кнутом, будто пробуждаясь, да и начал говорить. Полицмейстер пересел за стол Чатте и аккуратно все записал: для подтверждения признаний достаточно и двух полицейских, его и Метессе. Кваша ругался, перебивал, пытался даже пнуть друга ногой, но Фича его будто не слышал.

– Ну что ты так себя ведешь? – Бык полоснул Квашу мокрым кнутом и, переждав визг, продолжил: – Теперь и я твердо знаю, что ты убийца. Нетто думаешь, живым отпущу, если не признаешься? Кваша, я и пальцеломкой могу сердце остановить.

– Каты позорные! – взвыл Кваша. – Ох, вернусь я к вам, ох вернусь! Демоном из Ада поднимусь, кишки ваши выжру! Будут вам атори сниться всю оставшуюся жизнь!

– Признание! – Галашше говорил, обращаясь не к хулану, а к Быку. Все складывалось наилучшим образом. – Давай быстрее, и рано домой отправишься.

– Вот оно что! – просиял Метессе. – Тогда я живо!

Сержант жил в Ветеранах, за Третьей стеной, и всегда был рад, если удавалось уйти со службы пораньше. Жена, двое детишек, родители, хозяйство. Галашше этого никогда не понимал: для него семья была скорее помехой, скучной, но необходимой для общественного положения.

Кваша продержался двенадцать ударов, из лопнувшей кожи успела натечь целая лужа крови. Наконец Бык исхитрился самым кончиком кнута выбить хулану левый глаз, и вор сдался. Галашше записал его признания, заверил сам и отдал перо Метессе, успевшему сполоснуть в тазике руки.

– Чатте позвать?

– Нет, Бык, давай быстрее закончим. Подозреваемые ведь Небо хулили, помнишь?

Метессе округлил глаза. Хуление Неба было для «певческой» делом обычным, внимания на него обычно не обращали.

– Кодекс открыть? – Галашше положил руку на толстый том. – Опускай их.

Неподвижный Фича и плачущий кровавыми слезами Кваша не услышали их разговора, иначе, конечно, взвыли бы на весь квартал. Были среди особо заядлых преступников настоящие хулители, изрыгавшие проклятия и по дороге в Суд, к Святым Отцам, и даже на эшафоте. Оно и понятно: что им терять? На тот случай была оговорена в Кодексе такая мера, как вырывание языка. Метессе помнил, что полицмейстер имеет право отдать такой приказ, так что спорить не стал, только подумал про себя, что надо зайти к Отцам посоветоваться. Странно ведет себя нынче Галашше, как бы не согрешить. Да и непонятно, за что схвачены эти грохенцы…

Галашше не собирался испытывать преданность Быка, поэтому сам взял специальные щипцы в руки:

– Держи голову!

Первым был Кваша, он понял, что происходит, только когда хитрый инструмент разжал ему зубы. Маленькие, удобные тиски, между которыми ходят собственно клещи, – очень удобно и быстро. Кваша захрипел, ударил ногой по бедру полицмейстера, но тот не обратил на это внимания, не до синяков.

– Прижигай.

Бык, запрокинув голову Кваши, плеснул ему в глотку сока чернопевки, теперь кровью не истечет, Откинув в сторону кусочек красного мяса, Галашше перешел к Фиче, а сам не удержался и скосил глаза на грохенцев. Побледнели, голубчики!

– Ну, быстрее давай! Этому тоже?..

– Давай!

Метессе обхватил ручищами голову Фичи. Хулан оглушительно закричал, раскрыв рот, но скорее от ужаса, чем протестуя. Так Галашше было даже удобнее, он быстро зацепил и рванул, сразу отшвырнув в сторону клещи. В сторону, но поближе к купчишкам.

Теперь хуланы ничего не смогут рассказать о Чивохе, разве что, против ожидания, кто-то из них окажется грамотным. Но это полицмейстера не волновало, он и так сделал все что мог, Пуговка будет доволен. Хуланы помнят добро… Как вовремя удалось с ними договориться!

– Все, что ли? – Бык переживал: второй-то хулан не ругал Небо!

– Все, иди и забери с собой эту парочку. Скажи Чатте, чтобы зашел через полчасика, увел остальных арестованных и разобрал бумаги.

Галашше, отвернувшись от купцов, задумался: «А и в самом деле, не выйдет ли так, что придется бежать из города? Пока ты полицмейстер, можно не опасаться некоторых превышений полномочий. Но если Магистрат отстранит от должности – всплывут все старые грешки. Как бы самому в „певческой" не оказаться. Что ж, поместье, пусть и скромное, имеется, с князем Вельшеи отношения неплохие. Можно продержаться, если Святые Отцы не потребуют к себе».

– Бык! Вот еще: позови прямо сейчас какого-нибудь «грача» из дежурного наряда.

– Будет исполнено.

Метессе закрыл за собой дверь, в «певческой» стало тихо.

7

– Ну, господа грохенцы, что думаете?

– О чем, господин Галашше? – опять отозвался тот, тощий.

– Вообще, о жизни своей. Не думаете, что однажды и вас вот так, кнутом по ребрам? А потом и за язык дернут.

Торгаши молчали. А Галашше по-прежнему не знал, о чем, собственно, их спросить. Если его самая простая и самая страшная догадка верна, то ведь и спрашивать незачем… Ему стало жутко и зябко, будто адский холод проник в подвал.

– Откуда дешевый товар берете?

– Привозят с юга, – пожал плечами тощий. – Мы покупаем. Из Никеи, наверное… Я сам-то недавно в торговле.

Он покосился на своего соседа, дюжего угрюмого мужика. Вообще все пятеро как на подбор, рослые. И Вешшер крупный, и Мачеле. Галашше непроизвольно передернул плечами:

– Не знаешь, значит?

– А какое полиции до этого дело? – проворчал сосед тощего. – Обратитесь к Вешшеру, если хотите капитал вложить. Мы законов не нарушали.

– Не нарушали, – эхом повторил полицмейстер. В это он верил. – Но странные вы люди, понимаете? Закон законом, но есть ведь и простое любопытство. Если вы его удовлетворить не хотите, то можно и с кнутом поспрашивать.

– Не имеете права! – выкрикнул тощий, покосившись на лужу крови, натекшую о Кваши. – По закону, по вашему же Кодексу права не имеете!

– Кодекс Святыми Отцами писан, не вами. Для меня, а не для вас.

– Вот Отцам и будем жаловаться!

– Трудно без языка-то жаловаться… – Талашше придавил сапогом раздвоенный кончик языка Кваши. – А после пальцеломки и не напишешь ничего, вот какая штука.

– Я ногой напишу, – пробурчал дюжий.

Бохрос – вспомнил Галашше его фамилию. Видимо, лидер, держится увереннее других, смелее. Вывести его или сразу убрать всех, надавить только на тощего? Подвесить к станку, походить вокруг с кнутом – может, и заговорит? В дверь постучали.

– Прошу прощения за задержку, господин полицмейстер! – Дежурный «грач» показал два конверта. – Там для вас передали из дому…

– Подожди за дверью.

Одно письмо оказалось от чегишаев: они приносили свои неподписанные весточки на дом полицмейстеру, а уж жена пересылала их в Управление. Послание было очень коротким: «Два часа ночи, у ворот в Старый город». Перед самым разводом Галашше решился послать Рошке на север и попросил чегишаев все подготовить. Им это было нетрудно: всего лишь поменять одного из сопровождающих товар на корабле во время плавания, а именами этих сопровождающих никто не интересуется.

«Да, пусть отправляется. Пакет готов, авось барон Зеккуне выслушает лейтенанта».

Галашше собрал немало интересной информации. Она касалась не только неожиданного возвышения странных купцов, не только их удивительной близости с продажным Магистратом. Много еще чего любопытного появилось в Иштемшире за последние годы: новые фасоны одежды, новые карточные игры, кое-какие бытовые усовершенствования… А в Грохене, по слухам, и того больше. Вроде бы безобидно, да все вместе выглядит странным. Святые Отцы не реагируют, но про них особый разговор. Так, может быть, почует угрозу начальник Секретной канцелярии императора Кемпетая?

Куда интереснее было второе письмо. Его прислал тот самый отец Пладде, что согласился поговорить с полицмейстером откровенно. Или почти откровенно… Очень скоро он должен встретиться с «сиротами» в Монете, шумном деловом квартале, – зачем же писать? Наверное, что-то срочное. Галашше разорвал конверт и обнаружил там обрывок оберточной бумаги с цитатой из Книги отца Невода, Книги Войны.

«Бесчинства демонов превышали все вообразимое уму человеческому. Утомившись от грабежей, поджогов и убийств, они взяли оставшихся в живых в рабство и заставили служить себе. Тяготы, выпавшие на долю жителей Ларрана и Южного Соша, неописуемы. Многие были убиты, оттого что не могли больше работать, другие умерли сами от непосильных трудов. Небо, по рассказам, заслуживающим доверия, поливало несчастную землю солеными дождями. Но особенно ужасна оказалась участь женщин, начиная даже от самых юных. Атори, чуждые человеческому естеству, творили над ними такое, что и рука моя отказывается описать. Дней, отведенных Небом для соития, им было мало, адская похоть ненасытна. Вот лишнее подтверждение неспособности Подземного Князя создать настоящего человека: демонам хватало лишь вида женщины, как они немедленно кидались на нее. О том повествовали мне многие».

Галашше дважды перечитал цитату. Зачем отцу Пладде понадобилось ее присылать? Здесь явное указание на еще одно свойство демонов, малоизвестное. Но атори легко отличить от человека по языку: у посланцев Ада он не раздвоен. Как бы далеко ни заходили страшные подозрения Галашше, но и ему приходилось признать: с языками у грохенцев все в порядке. Они не демоны. Да и не владели атори человеческими языками, о том тоже не раз писал отец Невод…

– Чушь какая-то!.. – пробормотал полицмейстер, комкая письмо.

– Господин Галашше! – подал голос Бохрос. – Мы ничего не пили уже несколько часов, я не говорю о еде… Нельзя ли о нас хоть немного позаботиться? Вы и так уже несколько раз нарушили Кодекс.

Галашше медленно повернулся и встретился глазами с наглым взглядом Бохроса.

«Верит, что его вытащат. И не зря верит, Вешшеру это наверняка удастся. Надо бы убрать его от остальных…»

Письмо жгло руку. Отец Пладде чепухи писать не станет; если прислал эту цитату, значит, считает ее нужной именно теперь. Полицмейстер быстро вышел в коридор, где слонялся в ожидании распоряжений дежурный. – Та баба, нищенка, еще у нас?

– Какая баба? – опешил «грач».

– Ну та, как ее… – Галашше схватил его за плечо, потряс. – Вчера привели нищенку. Ей уже всыпали плетей или нет?

– Нет, сегодня же небесники проходили. Неудобно было ее по той же дороге выпроваживать, ну и сечь сегодня тоже не стали. Лейтенант Рошке распорядился.

– Где она?

– В пятой, с воришками.

– Очисти какую-нибудь камеру, любую, и туда ее, одну! Быстро! Потом ко мне, в «певческую»!

Каким-то образом Подземному Князю удалось создать почти идеального – внешне, конечно, – человека. Ведь на это намекает отец Пладде? Пахнет небохульством, Совет Святых Отцов не одобрил бы таких предположений. Сказано: у атори нечеловеческий язык, иначе не бывает. Но что, если вдруг… если владыка Ада сумел научить своих слуг говорить? Тогда остается один способ отличить атори от человека: вспороть ему живот и рассмотреть внутренности. Но на это никто не пойдет, ведь ошибка отправит твою душу прямиком в Ад.

Галашше утер пот и обнаружил себя стоящим перед грохенцами. Выглядели они неважно, кроме разве что Бохроса. Если тут есть демон, то это он. Маловато одного полицейского, надо подстраховаться, позвать еще пару… Но что они подумают о страхе полицмейстера перед закованными арестантами? Что скажут утром, когда слух о странных развлечениях Галашше разойдется среди «грачей»? Они решат, что он спятил, и воспримут грядущее решение Магистрата о его отставке как само собой разумеющееся.

– Господин полицмейстер! – Бохрос улыбался. – Время позднее, шли бы вы домой. Ну а нас, наверное, в каменный мешок… Кстати, если кто-нибудь из нас заболеет или, не позволь Небо, умрет, очень расстроен окажется не только господин Вешшер, но и кое-кто еще.

– Пугаешь, мразь? – нахмурился Галашше, но подойти ближе, дать по гадкой роже сапогом не решился.

Постучал дежурный:

– Я ее в седьмую отвел, а хуланов перетащили к ворам.

– Хорошо. Теперь позови Рошке, еще кого-нибудь из наряда и сам возвращайся.

Галашше трясло. Если Бохрос атори, то что ему стоило порвать цепи, с боем вырваться из Управления? Двери, конечно, крепки, но в подвале всего три-четыре человека, а сила демонов известна – ни Бык, ни Рошке не смогли бы с ними справиться. Отнять ключи и освободиться… Но раз уж завтра его выгонят – теперь Галашше был в этом почти уверен, – то что терять?

Бохрос еще что-то говорил, но полицмейстер его не слушал, перечитывая послание отца Пладде. Эх, не может он прийти сам, этот полубезумный старик. Или просто безумный? Такой же, каким стал от бессонных ночей сам Галашше?

– Господин полицмейстер! – в «певческую» вошел Рошке, скучающим взглядом окинул прикованных грохенцев.

– Ты привел людей? Так, вот этого, Бохроса, раздеть и в цепях перевести в седьмую.

– В цепях? – удивился задремавший в своей дежурке Рошке и запоздало удивился еще сильнее: – Раздеть?

– Да, да, лейтенант. Этого нам Кодекс не запрещает, верно?

– Неуважительное отношение, господин Галашше, – мрачно протянул Бохрос.

– Этот грех я возьму на себя, – поморщился полицмейстер. – В седьмую… Я буду ждать там.

Стрелки на часах в узком коридоре подтягивались к полуночи. Время неумолимо, вот уже и настает завтрашний день, пора отправлять Рошке к Старому городу… «Сироты» наверняка уже покинули город, а Бык Метессе, судя по его глазам, впервые усомнился в правомерности действий своего начальника. Галашше почувствовал себя одиноким даже здесь, в Управлении. «Тяжелый денек… А ведь надо еще послать весточку жене, чтобы вместе с детьми и слугами перебиралась в Вельшею, им надо выйти за ворота на рассвете, так надежнее».