Уоррик помог ей подняться на круп лошади, и она, сев у него за спиной, обняла его за талию и прижала колени к его бедрам. Ее юбка задралась, но девушка не обращала на нее никакого внимания. Ее босые голые ноги сводили Уоррика с ума.
– Куда мы поедем? – спросил он.
– Туда!
Она махнула в сторону моря, а потом ее рука скользнула под сюртук всадника и стала ласкать его живот. У Уоррика перехватило дыхание.
Они выехали к высокому, поросшему травой утесу, выступавшему далеко в море. С трех сторон он омывался волнами. С его вершины Уоррик взглянул на морские просторы и восхитился величественным зрелищем.
– Мы приехали? – опять спросил он.
Девушка соскользнула на землю. Ее огненно-рыжие волосы и юбку короткого платья трепал ветер.
– Да.
– А почему ты выбрала именно это место?
Уоррик тоже спешился и привязал своего гнедого мерина к росшему рядом эвкалипту.
– Потому что мне здесь нравится. Когда я стою на утесе, мне кажется, что я нахожусь на вершине мира.
– На ее губах играла загадочная улыбка. Ее загорелое юное тело неудержимо влекло Уоррика. Девушка начала не спеша расстегивать платье.
– Я часто прихожу сюда, – продолжала она. – Снимаю одежду и загораю.
Она медленно сняла платье и предстала перед ним обнаженной. Уоррик залюбовался ее кожей, усыпанной золотистыми веснушками, ее упругой девической грудью, плоским животом и узкими бедрами. Платье с шелестом упало на траву. В лучах яркого солнца поблескивали золотистые волосы на ее лобке. Девушка не стыдилась своей наготы и лукаво улыбалась Уоррику, наблюдая за его реакцией.
Огонь неистового желания вспыхнул в его крови. Стройная и худенькая, девушка напоминала золотую тростиночку. Ее наготу оттеняли сочная зелень травы, яркое синее небо и сверкающее на солнце море. Она выглядела так прекрасно, что у Уоррика замирало сердце.
– Твое тело зацеловано солнцем, – протянул он к ней дрожащую руку. – Ты блистаешь так, словно сделана из чистого золота.
Уоррик коснулся ее груди и почувствовал, как затвердел ее сосок.
– Я хочу, чтобы ты целовал меня. – Она запрокинула голову. – И чтобы целовал меня всюду и дотронулся до тех мест, которых коснулось ласковое солнце.
Она обвила его шею руками. Он наклонил голову и коснулся губами ее загорелой шеи, ощутив исходивший от ее теплой трепещущей кожи тонкий аромат.
Он впервые встречал в своей жизни такую смелую раскрепощенную женщину. Она приходила сюда, раздевалась и наслаждалась солнечным светом и теплом. Друзья и знакомые Уоррика не имели таких странных привычек, они никогда не нарушали принятых в обществе правил приличия. Между тем как девушка наслаждалась жизнью, презрев все условности. Рядом с ней Уоррик ощущал себя полным сил и энергии. Только теперь он понял, что все последние годы лишился радости свободы. Он чувствовал себя скорее мертвым, чем живым, и вот сейчас снова возродился душой и телом.
Уоррик с глухим стоном погрузил пальцы в спутанные рыжие волосы девушки, продолжая целовать ее шею. Она выгнулась всем телом в его объятиях и прижалась затвердевшими сосками к его груди. Охваченная страстью, девушка нагнула голову, нашла его губы и впилась в них. У Уоррика голова пошла кругом от ее волшебного пылкого поцелуя, соблазнительного и многообещающего. Ее язык проник ему в рот и начал творить чудеса. Уоррик погрузился в полузабытье. Он совершенно утратил контроль над собой, и окружающий мир перестал существовать для него. От прикосновений девушки его бросало в жар. Ее упругое нагое тело сводило его с ума. Он жадно ласкал ее, сгорая от желания.
Внезапно она отстранилась и начала быстро раздевать его. Девушка сорвала с него шейный платок, расстегнула жилет и рубашку и стащила их вместе с сюртуком. Уоррик ощутил ласковое дыхание дувшего с моря ветерка и тепло солнечных лучей, падавших на его обнаженный торс. Бриз трепал волосы, упавшие на его влажный лоб. Уоррик нетерпеливо уложил девушку на расстеленную на траве одежду.
Она широко раскинула ноги, не сводя с него пылкого взгляда. Он расстегнул брюки и достал свой затвердевший вздыбленный член. Девушка взяла его в руки, и от ее прикосновений по телу Уоррика пробежала сладкая дрожь.
Уоррик утратил всякую способность мыслить и контролировать себя. Он превратился в сладострастное животное, не имеющее понятия о цивилизованности и галантности. Ему хотелось зарыться в глубины ее тела, войти в нее, наполнить ее собой, стать ее частью. Девушка обвила ногами его бедра и стала покусывать его плечо. Уоррик застонал, охваченный желанием овладеть ею.
Лихорадочно порывшись в кармане расстегнутых брюк, Уоррик достал кондом, который захватил с собой, и надел его. Девушка тихо рассмеялась.
– Зачем такие предосторожности? – спросила она и, не дожидаясь ответа, ввела его член в свое влажное горячее лоно.
Уоррик лишился дара речи от нахлынувших на него острых эмоций. Зарывшись лицом в ее волосы, он вдохнул их аромат, а потом начал осыпать поцелуями ее лицо, дрожа всем телом. Медленно приподняв ягодицы, он начал делать ритмичные движения. Бедра девушки устремлялись ему навстречу в такт его толчкам. Их тела слились в порыве страсти, превратившись в одно целое. Ногти девушки впились ему в спину, глаза пылали, взор туманился.
Она стонала и хрипела как безумная. Уоррик не узнавал себя, он превратился в настоящего дикаря или, скорее, в зверя, в яростном приступе страсти совокупляющегося со своей самкой. Он прижимал ее к земле, чувствуя, как его разгоряченное потное голое тело припекает солнце и овевает ласковый ветер. Девушка запрокинула голову, ее дыхание стало прерывистым, по телу пробегали судороги. Оно выгнулось в экстазе, а из груди вырвался громкий крик наслаждения.
Сжав зубы, закрыв глаза и впившись ногтями в теплую землю, Уоррик застонал, достигнув апогея страсти.
Уоррик постепенно приходил в себя, чувствуя, как сладкая истома растекается по всему его телу. Яркое солнце в безоблачном небе слепило ему глаза. Уоррик все еще прерывисто дышал, пот струился по его лицу и спине. До его слуха доносились мерный шум прибоя, крики чаек над волнами и шорох травы, в которой играл ветер.
Он все еще лежал на девушке. Приподнявшись на локтях, Уоррик взглянул на нее. Ему хотелось продлить чувство близости с ней.
– Я люблю тебя. – Уоррик прижался горячим лбом к ее щеке. – Но я до сих пор не знаю, как тебя зовут.
Его грудь высоко вздымалась, девушка тоже учащенно и неровно дышала.
Она обвила руками его шею и припала к его губам в страстном и пылком поцелуе.
– Ты не можешь меня любить, – наконец заявила она, отстраняясь от него, и на ее губах заиграла насмешливая улыбка. – Ведь ты ничего обо мне не знаешь.
Ее слова встревожили его. Девушка, должно быть, не испытывала к нему сильных чувств. Он чмокнул ее в кончик носа.
– Я знаю, что ты живешь в домике, окна которого выходят на море. У тебя есть брат по имени Диккен и ослик, который терпеть не может двигаться и, вероятно, хотел бы, чтобы кто-нибудь превратил его в большой валун.
Девушка рассмеялась, и в ее темно-золотистых глазах зажглись лукавые искорки. Уоррик невольно подумал, что никогда в жизни не встречал такую красавицу.
– Я знаю, что ты любишь ощущать солнечный свет, ласкающий твою кожу, – дрогнувшим голосом продолжал он, чувствуя прилив нежности. – Ты – самое прекрасное и свободолюбивое существо на свете.
Девушка перестала улыбаться и теперь задумчиво смотрела на Уоррика.
– И это все, что ты можешь сказать обо мне? – спросила она.
Он скатился с нее, лег рядом и заключил в свои объятия.
– Мне хотелось бы, чтобы ты рассказала о себе.
– Что именно?
– Все, что можешь. – Он убрал со лба упавшие на ее лицо огненные пряди. – Расскажи, откуда ты родом и почему приехала сюда, на Тасманию. Как ты оказалась в маленьком домике на краю света?
Она погладила его по груди, внимательно следя за своими пальцами и стараясь не смотреть на Уоррика.
– Ну хорошо, слушай. Я родилась в Шотландии, в горной местности, в деревушке под названием Стреспей. Когда мне исполнилось тринадцать лет, меня изнасиловал сын местного землевладельца со своими двумя приятелями. Они поймали меня в долине реки и долго забавлялись со мной по очереди.
У Уоррика сжалось сердце.
– О Боже… – прошептал он, сочувственно глядя на нее. Она пожала плечами, но он видел по выражению ее лица, что воспоминания о давних событиях причиняют ей боль.
– Девственность не играет большой роли для простолюдинок. Во всяком случае, ей не придают такого значения, как в вашей среде. Тем не менее мой отец пришел в ярость, когда узнал, что со мной сделали. Он набросился с кулаками на сына землевладельца, у него возникли неприятности, и нас вскоре вынудили уехать из родных мест.
Уоррик провел ладонью по ее плечу, шее и ложбинке груди. Она так прекрасна! Уоррик с ужасом думал о том надругательстве, которое над ней учинили подонки.
– Две мои младшие сестренки умерли на судне по дороге сюда. Мама тоже скончалась во время трудного долгого путешествия. Папа умер два года назад, построив на хуторе наш маленький домик из дикого камня. Мы с Диккеном остались одни на белом свете.
Уоррику впервые в жизни стало совестно. Он жил слишком благополучно по сравнению с несчастной девушкой в огромном доме из четырнадцати комнат, среди мебели из красного дерева, хрусталя и серебра. В его спальне стояла кровать с пуховой периной, висели шелковые портьеры и лежали пушистые ковры. Его обед состоял из четырех блюд и сопровождался большой порцией дорогого бренди.
– Вам, должно быть, трудно живется, – предположил он.
– В настоящее время дела у нас идут неплохо. Мы держим кур и овец, я выращиваю картофель, морковь и другие овощи. Мы обеспечиваем себя едой, и у нас остается еще немного овощей на продажу. Часть урожая я сдаю владельцу продуктовой лавки в Блэкхейвен-Бей. Кроме того, Диккен ловит рыбу, охотится на кенгуру и ставит силки на птиц. Я не жалуюсь на жизнь. Меня в ней все устраивает. Я счастлива.
Уоррик с изумлением смотрел на нее. Он впервые в жизни видел человека, который утверждал, что счастлив. Наклонившись над ней, он коснулся губами ее шеи.
– Ну вот теперь я знаю о тебе достаточно много, – прошептал он, и она ощутила его теплое дыхание на своей коже. – И могу с уверенностью утверждать, что люблю тебя.
Девушка повернулась на бок и с серьезным выражением лица внимательно посмотрела на Уоррика.
– Нельзя утверждать, что знаешь человека, руководствуясь только его словами, – заявила она.
– Ты права, – согласился Уоррик, поглаживая ее по бедру. – Но ведь бывает и такое. Люди всю жизнь живут бок о бок и не знают друг друга.
– Только любовь дает знание, – прошептала она и припала к его губам.
Их тела снова сплелись в один клубок, составив единое целое.
– Так как же тебя все-таки зовут? – спросил Уоррик, когда они утолили страсть и перевели дыхание. – Ты мне так и не сказала.
– Меня зовут Фиона.
– Я люблю тебя, Фиона! – повторил он.
Глава 22
– Я не слышал, как вы въехали во двор, мистер Уоррик, – появился в воротах конюшни Чарли.
Уоррик спешился и обвел взглядом пустынный двор. К вечеру стало прохладно, хозяйственные постройки отбрасывали длинные тени. Смеркалось.
– А где Галлахер? – спросил Уоррик, передавая мальчику поводья своего гнедого мерина.
Чарли бросил на хозяина настороженный взгляд из-под белесых ресниц.
– Он занимается с Ураганом.
– Так поздно?
– Да, сэр.
Уоррик хмыкнул и направился к загону, у которого стояла Джесси. Опершись одной рукой о перекладину забора, другой она ласкала свою вороную кобылу, поглаживая по белому носу. Уоррик услышал, как сестра нежным голосом говорит лошади ласковые слова. Симмерия шевелила ушами, слушая хозяйку.
– Я помню, как в детстве, когда у тебя возникали проблемы и тебе требовалось их обдумать, ты приходила сюда, к загону, садилась на перекладину и начинала трепать свою лошадь по холке, – вспомнил он, посматривая на закатное небо, окрашенное в розовые тона. Солнце уже спряталось за холмы.
Переведя взгляд на сестру, он заметил, что она грустно улыбается, продолжая поглаживать животное.
– Общение с лошадью всегда помогало мне, – объяснила она.
Уоррик прислонился спиной к перекладинам забора и скрестил руки на груди.
– Сегодня утром капитан Бойд нанес визит нашей дорогой матушке, я слышал их разговор, – проговорил он.
Рука Джесси замерла на гриве вороной кобылы.
– Так, значит, тебе известно о том, что я опять недавно чуть не навлекла позор на нашу семью и тем самым опечалила матушку?
Уоррик поднял бровь.
– Не беспокойся. Известие о погибших при кораблекрушении затмило слухи о том, что некая юная леди общалась на глазах у всех с падшей женщиной.
Налетевший порыв ветерка зашелестел листвой в старом парке и донес аромат сирени, лимона и сладковатый запах теплого конского навоза. Джесси всмотрелась в темные серьезные глаза брата.
– Мне нравится общаться с ней, Уоррик, – тихо призналась она.
– Понятное дело. Иначе ты не наведывалась бы к ней так часто на мыс Последней Надежды. Эй, осторожнее! – крикнул он, видя, что Джесси пошатнулась, убрав руку с перекладины, и чуть не упала, потеряв равновесие. Уоррик вовремя поддержал ее.
Джесси оперлась на его плечо.
– Так ты знал о наших встречах?
– Да, вы дружите уже много лет, и мне известно о твоих поездках к ней.
Джесси отвернулась и посмотрела туда, где в надвигающихся сумерках паслись лошади.
– И ты рассказал о них Харрисону?
– Ты плохо обо мне думаешь.
Румянец залил щеки Джесси. Она покачала головой.
– Прости, Уоррик.
Он с беспокойством наблюдал за сестрой.
– Я точно знаю, что Харрисон не одобрил бы твоего поведения, – заверил он. – Он по-пуритански строг в отношении многих вещей.
– Если бы я обладала сильным независимым характером, я бы сама рассказала обо всем. И не только Харрисону, но и матери.
– Не надо корить себя. Ты достаточно сильный человек.
– Да? Но почему я тогда позволяю другим людям сплетничать за моей спиной?! Почему капитан Бойд прибежал к нашей матери с известием о том, что видел на берегу?
– Он ухаживает за нашей матушкой. Разве ты не знала?
– Что?!
Джесси бросила на брата изумленный взгляд, и Уоррик обнял ее за талию.
– Ты совсем отстала от жизни, сестричка.
– Надеюсь, мама не поощряет его ухаживаний? – спросила она, немного придя в себя. – Нет, не могу поверить!
Джесси нахмурилась.
Уоррик взял Джесси под руку и повел к дому.
– Не беспокойся, мама ни за что на свете не выйдет второй раз замуж. Ее первый брак принес ей слишком много разочарований. Но думаю, ей приятно проводить время в компании мистера Бойда и она разделяет его взгляды на современное общество и полную деградацию морали. Они могут часами обсуждать данную тему.
Джесси рассмеялась.
– Ты не должен издеваться над нашей матушкой, Уоррик!
– Я не издеваюсь, а говорю то, что есть. Понаблюдай за ними на следующей неделе, когда мама будет принимать гостей в саду.
Уоррик впервые внимательно вгляделся в лицо сестры и заметил, как она осунулась. Вокруг ее глаз появились темные круги, а возле рта залегла складка. Уоррик понял, что ее беспокоило не происшествие на берегу Бухты кораблекрушений, а нечто другое, куда более серьезное. Бедная Джесс, подумал он, она всегда старалась соответствовать представлениям матери о настоящей леди. Но ей не удается, потому что она не может переделать себя. И все же однажды общественная мораль одержит над ней верх и она превратится в бледную тень, в подобие жизнерадостной Джесси. Уоррик тяжело вздохнул.
Перед его мысленным взором возник образ Фионы, лежащей на траве, раскинув руки. Ее голова откинута назад, и она звонко, заразительно смеется. Да, бедная неграмотная девушка, плохо одетая и живущая в убогом доме, знала что-то такое о жизни, чего очень не хватало ему самому и его сестре Джесси.
– Ты полагаешь, что мама устроит прием гостей в саду уже на следующей неделе? – удивленно спросила Джесси. – А я думала, что она перенесет вечеринку из-за плохой погоды на более поздний срок.
– Да, она хотела подождать, пока погода улучшится. Но узнав о твоем поведении на побережье в штормовую ночь, мама всполошилась и решила не откладывать прием гостей. Она хочет убедить наших сгорающих от любопытства и шушукающихся за ее спиной друзей и соседей в том, что с тобой все в порядке, что ты вернулась в лоно семьи и соблюдаешь правила приличия, принятые в нашем кругу. – Уоррик открыл калитку сада, пропустил сестру вперед и, обернувшись, еще раз взглянул на хозяйственный двор. – Я хотел сегодня поговорить с Галлахером об установке шатра в саду.
– С Галлахером? Но он ведь всего лишь грум в нашей усадьбе.
Что-то в ее голосе насторожило Уоррика, и он внимательно посмотрел на сестру.
– Он прекрасный плотник. Думаю, что когда-то он работал на верфи и строил суда.
Джесси отвернулась, стараясь, чтобы брат не заметил выражения ее лица.
– Да, ты, наверное, прав…
Уоррик испытующе посмотрел на сестру, и его вновь охватило беспокойство. Ему хотелось спросить Джесси, что тяготит ее и может ли он хоть чем-то помочь. Впрочем, он не способен помочь даже самому себе! Уоррик усмехнулся.
Толстый слой черного болотного ила цепко держал лодку в своем плену. Лукас вошел в воду по бедра и попытался освободить шлюпку, но она не поддавалась. Лукас выругался и снова напряг силы.
До его слуха доносился шум прибоя с побережья, где на золотистый песок накатывали пенные волны. Через полчаса должен начаться прилив, и тогда ему будет легче сдвинуть лодку с места. Однако Лукас не располагал временем. Он должен успеть вернуться в барак до заката.
Сжав зубы, Лукас снова попытался освободить лодку от опутавшего ее цепкого ила. И вот наконец она с громким чавкающим звуком подалась, и в нос Лукасу ударила вонь гниющих водорослей. Лукас перевел дыхание и стер со лба пот.
Лодка оказалась довольно большой. С одной стороны, ее размеры могли обеспечить ей большую устойчивость во время плавания, но с другой – понадобится несколько человек, чтобы управлять ею. И тут заключалась опасность. Если в побеге примут участие несколько каторжников, увеличится риск, что кто-нибудь из них проговорится и побег не удастся. Их планы могут раскрыть или поймать смельчаков при попытке к бегству.
Наклонившись, Лукас уперся плечом в ствол растущего у берега дерева и стал тащить лодку. Направляясь сегодня в бухту, Лукас опасался не найти лодку на месте, подумав, что ее уже могли отбуксировать бродяги, собиравшие на побережье разный хлам с потерпевшего кораблекрушение судна. Однако она застряла в иле устья реки неподалеку от дома Граймза, к которому местные жители боялись приближаться.
Лукас затащил шлюпку поглубже в заросли камыша и завалил ветками папоротника-орляка. Работая, он ни на минуту не забывал, в каком жутком месте находится. Мрачная громада сгоревшего дома напоминала о произошедшей здесь трагедии. Зло наложило свой отпечаток на столь угрюмые места. Даже птицы и звери обходили их стороной. В саду разрушенного дома стояла мертвая тишина, хотя вокруг него вечерний воздух наполняли щебетание птиц и пение цикад.
Несмотря на то что Лукас дрожал от холода, он все же довел дело до конца – поднял примятый тростник, чтобы никто не смог обнаружить лодку, спрятанную в зарослях. Наконец Лукас выпрямился и взглянул на низко висящее над горизонтом багровое солнце. Скоро совсем стемнеет, подумал он и пошел к вязу около фонтана, где привязал Урагана.
– В чем дело, приятель? Тебе тоже не нравятся мрачные места? – спросил Лукас, потрепав гунтера по холке.
Лукас, конечно, обрадовался, обнаружив лодку на прежнем месте. Корпус получил незначительные повреждения, которые можно быстро устранить. Необходимо только раздобыть инструменты и материалы. Лукас не сомневался, что Лис сумеет изготовить надежные весла. Да, все вроде бы складывалось неплохо. На горизонте уже маячила долгожданная свобода. Но радость Лукаса омрачали мысли о Джесси. Он с горечью вспоминал вкус ее поцелуя и ее объятия в предвкушении скорой разлуки.
О, если бы их отношения складывались по-иному! Ведь Лукас мог познакомиться с Джесси где-нибудь в Дублине на лекции и начать ухаживать за ней. Они гуляли бы по берегу моря и мечтали о будущей совместной жизни. Но теперь он ей не пара, и вскоре им предстояло навсегда расстаться.
Чертыхаясь, Лукас натянул куртку и отвязал жеребца от дерева. Ему хотелось побыстрее уехать из жуткого места.
– Ты чуть не опоздал к вечерней поверке, приятель, – проворчал Дэниел. Его голос заглушил грохот задвигаемого на входной двери тяжелого железного засова, который громким эхом отозвался среди каменных стен барака.
Лукас усмехнулся, хотя в окружавшей их кромешной темноте его лица Дэниел не мог разглядеть.
– У меня хорошие новости, Дэниел, – поделился он. – Теперь у нас есть лодка.
Стоя на террасе второго этажа, Джесси любовалась залитым солнечным светом садом. Оттуда доносились голоса рабочих, стук молотков и визг пилы. Они устанавливали тенты для гостей Беатрис Корбетт.
Почувствовав на себе взгляд Джесси, Лукас выпрямился и взглянул на дом. Он двигался легко и изящно, как атлет, хорошо владеющий своим телом. Солнце ярко освещало его черные волосы, красивые черты лица и стройную фигуру. Подняв голову, он взглянул на террасу второго этажа. Лукас скинул куртку и жилет и работал в одной рубашке с закатанными руками. Его сильные руки покрывал бронзовый загар. Джесси заметила, как он смахнул пот со лба. Его грудь высоко вздымалась. Джесси быстро отступила за каменную колонну, чтобы Лукас ее не заметил. Но он, без сомнения, знал, что она стоит на террасе и наблюдает за ним. Между ними давно уже установилась прочная духовная связь.
Джесси хотела бы избавиться от влечения к Лукасу, но не смогла. Она любила его всем сердцем и не знала, как освободиться от этого глубокого всепоглощающего чувства. Она страдала, что вынуждена лгать Харрисону, и мучилась угрызениями совести.
Джесси думала, что сможет общаться с любимым человеком, ездить с ним на прогулки и в то же время держать свои чувства в узде. Но в тот солнечный день в заброшенном саду на побережье она поняла невозможность этих намерений. Тогда разговор сам собой зашел о запретной любви и закончился страстным, самозабвенным поцелуем. Джесси поняла, что Лукас прав: она поступила опрометчиво, отправившись с ним на прогулку. Нельзя искушать судьбу и поддаваться чувствам.
Следующие три дня Джесси старательно избегала Лукаса. Она не ездила верхом и не приближалась к конюшням, где могла бы столкнуться с ним. Но издали следила за Лукасом, не в силах запретить себе хотя бы смотреть на него. Влечение, которое Джесси испытывала к нему, только увеличилось, и она не могла уже сопротивляться своим чувствам. «Я должна на время уехать из имения», – с горечью думала Джесси, стоя за колонной. Она боялась не устоять перед соблазном и отдаться на волю чувств. Харрисон уже давно намекал, что пора назначить дату свадьбы. Джесси могла попытаться отложить венчание на более поздний срок, но рано или поздно оно должно свершиться. После свадьбы они с Харрисоном поселятся в имении Болье, и Джесси покинет Корбетт-Касл, а следовательно, будет реже встречаться с Галлахером. Возможно, ей удастся избавиться от чувства к нему…
Услышав за спиной шорох, Джесси резко обернулась, испугавшись, словно ее застали за каким-то постыдным занятием. Она увидела Уоррика в замшевых брюках и сапогах. Он стоял со стаканом бренди в руках, прислонившись к косяку выходившей на террасу двери. Джесси облегченно вздохнула.
По-видимому, он только что вернулся домой. От него пахло солнцем и дорожной пылью, волосы растрепал ветер. В последнее время Уоррик обычно рано утром уезжал на конную прогулку и возвращался только ближе к вечеру. Джесси не знала, куда он ездил и что делал, но чувствовала, что в его жизни произошли какие-то перемены.
– Ты так рано вернулся сегодня? До вечера еще далеко, – заметила она.
Уоррик усмехнулся и поднял свой стакан.
– Меня попросила мама. Ей нужна моя помощь. Я должен проследить за подготовкой комнаты для курения, расстановкой стульев и за чем-то еще. Забыл, за чем именно.
Он взглянул на содержимое своего стакана.
– Побыстрее бы уж закончился этот чертов прием гостей.
– Надеюсь, погода не испортится в ближайшее время. Уоррик подошел к перилам террасы и взглянул туда, где суетились рабочие.
– Ты так думаешь? – спросил он. – А по мне, так лучше бы пошел дождь. Меня тянет напиться до чертиков при мысли, что придется провести половину дня и весь вечер в компании пресыщенных аристократов, богачей и наделенных властью чиновников.
– Ты слишком много пьешь, Уоррик, – упрекнула брата Джесси.
Он бросил на нее насмешливый взгляд, на его лоб упала белокурая прядь волос.
– А тебе не нравится? – спросил он. – Ну извини!
Он прошел мимо нее и вернулся в комнату. Джесси хотела окликнуть брата, попросить прощения за свое замечание, сказать, что ее упрек вызван только беспокойством. Но Джесси промолчала, не сумев найти нужных слов. У них обоих в жизни появились секреты, которые отдаляли их друг от друга.
У Джесси стало тяжело на сердце. Опершись на перила, она снова взглянула в сад, но Лукаса Галлахера уже нигде не увидела. Девушка почувствовала одновременно облегчение и разочарование.
Джесси решила при первой же встрече с Харрисоном договориться с ним о дате свадьбы. Среди недели она так и не встретилась с ним и увидела его лишь на вечере, устроенном Беатрис в саду.
Погода стояла великолепная. Дул свежий ветерок, доносивший благоухание весенних цветов.
– Вот видишь, – подтвердил Уоррик, – Господь решил не нарушать планы нашей матери.
Джесси засмеялась, чуть не подавившись пуншем. В их усадьбу постепенно съезжались гости, в основном соседи – состоятельные люди, удостоившиеся приглашения в дом Беатрис. Джентльмены все во фраках и высоких цилиндрах, а дамы – в изящных нарядах, украшенных фамильными драгоценностями. Леди носили шляпки с вуалями, прикрывавшими их нежные лица от южного послеполуденного солнца и ветра в саду. В усадьбе играл струнный квартет, приглашенный из Блэкхейвен-Бей, и сладкие звуки льющейся музыки настраивали собравшихся на лирический лад.
Окинув взглядом улыбающихся гостей, одетых в разноцветные шелка, Джесси подумала, что перед ней предстал ее мир во всем своем великолепии, и у нее защемило сердце. В ее мире пили шампанское и ели бутерброды с копченым лососем и огурцами, разговаривали приглушенными голосами под звон хрустальных бокалов и играли в крокет. Здесь царила утонченная роскошь, созданная тяжелым трудом многочисленного рабочего люда, в том числе и каторжников, закованных в кандалы, истязаемых плетьми и мучимых холодом, отчаянием и одиночеством. И Лукас Галлахер тоже часть ее мира, только другой социальной категории. Джесси и Лукас соприкасались, но лишь в строго определенной мере. Они не могли общаться на равных, флиртовать и целоваться. Они не могли любить друг друга.
– Не поворачивайся. – Уоррик понизил голос. – Он сейчас стоит под глицинией вместе с матерью.
– Кто – он? – прошептала Джесси, подавляя в себе желание обернуться и взглянуть туда, куда смотрел сейчас ее брат.
– Капитан Бойд, гроза скрывающихся от правосудия преступников и непослушных девиц, а также охотник за богатыми вдовушками.
Джесси прижала пальцы к губам, стараясь спрятать улыбку. Медленно обернувшись, она сделала вид, что обводит взглядом гостей, и наконец посмотрела туда, где среди ухоженных розовых кустов росла большая глициния. Она увидела низкорослого коренастого мужчину с темными, посеребренными сединой волосами и пышными усами. Он целовал руку Беатрис – Я видела этого человека на берегу в штормовую ночь, – узнала его Джесси, стараясь разглядеть выражение лица матери, которая, взяв гостя под руку, направилась вместе с ним в сторону лужайки. – А ты уверен, что мама не воспринимает серьезно его ухаживания?
В голосе Джесси слышалась тревога. Уоррик рассмеялся так громко, что привлек к себе внимание гостей.
– Ты, наверное, шутишь, – промолвил он. – Состояние Бойда весьма незначительное, а мама к браку относится как к финансовой сделке. Для нее такая сделка невыгодна.
Джесси внимательно посмотрела на брата.
– Неужели ты думаешь, что мама совершенно не любила нашего отца? – тихо спросила она, хмуря брови.
Уоррик грустно улыбнулся.
– Конечно, нет. Брак с нашим отцом устроили ее родители. Она пошла навстречу их пожеланиям, потому что всегда предпочитала приспосабливаться к обстоятельствам, а не идти против них. Наша мама так и не узнала, что такое любовь.
Струнный квартет заиграл Гайдна. Нежные печальные звуки наполняли сердце грустью. Музыка лилась, смешиваясь с гулом голосов собиравшихся в саду гостей. Джесси не сводила глаз с матери. Беатрис обернулась. На ее лице сияла улыбка. Сейчас мать показалась Джесси очень молодой и счастливой. Должно быть, в молодости Беатрис слыла настоящей красавицей.
– Значит, ты уверен, что она никогда в жизни не влюблялась? – задумчиво спросила Джесси.
Уоррик хмыкнул.
– Ты о маме? Думаю, что нет.
Джесси перевела взгляд на струнный квартет. Она с детства знала приглашенных музыкантов, четырех пожилых колонистов, одетых в старомодные бриджи. Они с готовностью откликались на все приглашения и старались придать вечеринкам и приемам неповторимую атмосферу, английский колорит. Но тут Джесси заметила, что в составе квартета произошли изменения – появился молодой музыкант. Она не видела его лица, но стройная фигура и грациозные движения показались ей знакомыми. Наконец Джесси узнала его, и у нее перехватило дыхание.
