- Баб вы мастера хаять! А сам-то, сам! Инфарктник уже, а все "сужетики" по коленкам нашариваешь.
      - Против такой королевы разве утерпишь?
      За светским разговором они проскочили заправочную, спохватились у ворот гаражного кооператива.
      - О, - присвистнул Егор, глянув в зеркало заднего обзора.
      Мотоцикл на привязи не просматривался. Вот тебе и "все бабы спят, им жабы снятся"!
      - Где его потеряли? - сделал удивленное лицо Егор. - Что значит обворожительная женщина! Весь ум из головы долой!
      Возвратившись, застали Николая, зло толкающим мотоцикл.
      Его "потеряли", можно сказать, не найдя. Трос оборвался на старте. Егор, очутившись рядом с Надеждой, забыл элементарную вещь: взял на прицеп трогай помалу. А он, одурманенный загорелыми прелестями соседки, рванул с места в карьер.
      - Ну что, - зло спросил Николай Егора, - с головой договорился, скоро к заднице перейдешь?
      - Дурак! - закричала Надежда, высунувшись из машины.
      - Ты за кого меня, Никола, принимаешь? - искренне возмутился Егор. - И в мыслях не было. Я после инфаркта, знаешь, водила какой. Одна дорога в голове. Цепляй по-новой и не выдумывай околесицу.
      - У тебя, как я погляжу, только на словах инфаркт.
      - Тебе бы такое. Ходить по-человечески не могу. Как рак пячусь...
      "Следующую жену из Раков буду брать, - думал Николай, тащимый на прицепе. - По гороскопу идеальная для меня супруга".
      Но вдруг вспомнил мудрую формулу из рассказа Шукшина: "Жену выбирай, не выбирай, - все равно ошибешься..." - и крепко засомневался в целесообразности обмена шила на мыло.
      БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ
      - Во, на Западе цивилизовано! - пришел на кухню с газетой Арнольд Петрович Затеряев. На его лице выделялись допотопной оправой "плюсовые" очки и двухдневная пегая щетина. - Прежде чем брачную ночь открыть, навалиться друг на друга с объятиями, они контракт заключают: что и как, если вдруг любовь сдуется.
      - Любовь прошла, завяли помидоры, детей об стенку, нам с тобой не по пути! - засыпая картошку в суп, пропела Ангелина Ивановна. - Умные люди, не чета нам, знают, что брак может быть с брачком. Твой кореш, Лагутин, двадцать лет сюсюкался с Наташкой "кошечка" да "лапочка", по всякому вопросу готов был ее в задницу целовать, а начали разводиться, из-за каждой драной тряпки глотку рвал!
      - Этой стерве дай волю, она без трусов бы оставила!
      - У вас все бабы стервы!
      "А нет что ли?" - едва не вырвалось у Арнольда Петровича, но вовремя прикусил язык. Отсек торопыгу от скользкой темы. Повернул повестку дня в другую сторону.
      - Гель, а давай свой брачный контракт составим, - Арнольд Петрович приготовил авторучку и лист бумаги.
      - Сивый мерин весь, а туда же - прицел на Запад подавай. На кой нам контракт?
      - Кому что принадлежит наметим. Понарошку... Холодильник, например, кому запишем?
      - Мне, естественно! - без секундных раздумий отрубила Ангелина Ивановна.
      - С каких это чебурашек?
      - Мы когда его брали? Когда я в положении ходила.
      - Ну, - Арнольд Петрович не мог взять в толк, к чему клонит жена.
      - Загну. Ты в это время с Лизкой-путанкой скочетался. Забыл?
      - Че ты утей гонишь! "Скочетался" я, видите ли...
      - Че-че! Кабче! Я с пузом сижу, как памятник изобилию, а он придет затемно и духами Лизкиными за версту разит. У нее одной "Сальвадор Дали" был.
      - Мы вечеровали тогда, - быстро нашелся Арнольд Петрович, - как раз "ноль седьмой" заказ осваивали, неисправности валом были. А с Лизкой стол в стол сидели. Нехотя провоняешь.
      - Мы с тобой сидели тесно, забеременела честно. Ты мне, сивый мерин, не развешивай лапшу про сверхурочный труд. Не первый год замужем.
      "Нужен был Лизке мерин", - подумал Арнольд Петрович, но проглотил не имеющее под собой почву оскорбление и, крепя сердце, записал холодильник в графу "Геля".
      - Кухонный гарнитур скажешь тоже тебе? - с вызовом перешел к дележу следующей недвижимости Арнольд Петрович. - Он, если помнишь, на мои деньги, что на шабашке заработал, куплен.
      - А доставал кто? Мне его Галка Морозова сделала. Которую ты в подсобке зажимал. Она все рассказала.
      "Вот шалава! - с горечью подумал Арнольд Петрович. - А ведь не отбивалась, наоборот, - к себе зазывала. Слон в юбке!"
      - Ладно, доставала, так доставала, - недовольно сказал он и записал кухонный гарнитур в ту же графу, что и холодильник. Затем пробежал мысленно по богатству, нажитому в супружестве, и отрубил. - Стенку будем делить по-братски: тебе две секции и мне - три.
      - С какого рожна?
      - В тот год, как ее купили, - с ехидцей начал Арнольд Петрович,- ты в Москву на курсы повышения квалификации ездила.
      - Ездила. И что?
      - А то! Приехала, как бревно железное, холодная. Повысилась до ледяного космоса, месяца три валетом спать ложилась. Храплю я, видите. А как обнимать тебя - что Брестскую крепость голыми руками брать.
      - Ну, ты вспомнил! - деланно захихикала Ангелина Ивановна. - Что тогда-то молчал? Болела я...
      - Замнем про болезнь для ясности, так что мне три секции, даже четыре...
      И закрепляя успех со стенкой, открывшей победный счет в графе "Я", Арнольд Петрович занес руку вписать туда еще одну позицию.
      - Телевизор тоже мне.
      - Облезешь и неровно обрастешь! - оправилась от первой неудачи Ангелина Ивановна. - Забыл, как привет из командировки привез.
      - Какой привет? - насторожился супруг.
      - Какой-какой! Вен... От дамы. Три пера называется! В переводе французский насморк...
      - Ё-мое! По пьянке было-то, дура одна подлезла. Воспользовалась невменяемым состоянием... Изнасиловала почти...
      - Пить не надо.
      "Что за любовь без питья", - чуть не слетело с языка Арнольда Петровича. Но тормоза самосохранения выручили. Отвлекли пришедшим на память анекдотом: "Доктор, помогите, как выпью - не могу закончить половой акт. Так вы не пейте. - Тогда начать не могу".
      Рассказывать супруге жизненный анекдот не стал.
      - Мерин сивый! - еще раз оскорбила жена.
      - Ты зато кобылка племенная! - защитился Арнольд Петрович и решительно произнес. - Спальный гарнитур себе пишу. Мы его купили в тот год, как ты к художнику бегала.
      - Бестолочь ты! - возмутилась Ангелина Ивановна. - Он рисовал меня!
      - Не знаю, не знаю, что вы там, в мастерской, наедине живописали?
      - Ты же видел мой портрет на выставке! - активно оборонялась Ангелина Ивановна. - Видел!
      - Портрет с тетрадку, он его полгода малевал...
      - Дурак! Это не фотография, щелкнул и готово. Он же не халявщик. Член Союза художников. Варианты, наброски делал...
      - Да-да варианты. То голяком, то в чем мама родила, то в чем в бане ходят!
      - Я в глухом платье на портрете...
      - Портрет-то до пояса, а дальше, может, обнаженная натура для вдохновения позировала...
      - У тебя, сивого мерина, одно на уме! - бросила Ангелина Ивановна и нашла контраргумент в борьбе за спальный гарнитур. - А ты тогда к Верке уходить надумал! Че - не было такого?! "Она мне машину купит!" передразнила мужа.
      - И купила бы!
      - А че не ушел?
      - Че-че! С Манькой дюже горячо! Ладно, хватит! Мне пора на дачу собираться!
      Арнольд Петрович встал из-за стола.
      - Зна-а-а-ем, зачем ты туда зачастил. С женой Курдупова спать!
      - У тебя что - совсем крыша заюзила?!
      - Курдупов на дежурство, а ты к ней под жирный бочок прыг! Нет, скажешь? Нет?! Сивый мерин!
      - Тебе 62 года, а такой бред косовертишь! Да она дурней тебя в пять и страшнее в десять раз!
      - Ах, я страшная! - выхватила у мужа листок с дележом имущества Ангелина Ивановна и разорвала его. - Вот что ты у меня получишь по контракту! Вот!!
      И сунула под нос супругу красноречивую - маникюр был ярко-красный фигуру из трех пальцев.