Начавшиеся кризисы обострили дискуссии, но ни в какой мере не вбили клина между Гитлером и генеральным штабом. Поражение под Москвой, после которого Гитлер возложил на себя командование сухопутными силами, и особенно катастрофа под Сталинградом способствовали дальнейшей концентрации военной власти, которая, однако, практически мало в чем ущемляла права генерального штаба сухопутных сил. Прогрессирующее усиление "единоначалия" Гитлера после Сталинграда отнюдь не лишило военных советников фюрера возможности выражать свое мнение по оперативным вопросам, даже в отдельных случаях противопоставляя его мнению "вождя".
      С поражениями и приближением катастрофы генеральный штаб все теснее примыкал к Гитлеру, искал рядом с "гением" спасения от бедствий, неумолимо надвигавшихся на всех них. Конечно, и здесь нет места однозначным оценкам. В среде военных после московского кризиса складывались элементы оппозиции и, как мы видели, даже появились крайние тенденции: убить Гитлера. Но, как мы тоже видели, заговор охватывал весьма узкий круг и ни в малейшей мере не означал какого-либо отхода милитаристов от фашизма. Заговорщика генерал-фельдмаршала Витцлебена изгонял из армии и фактически отправлял на виселицу генерал-фельдмаршал Рундштедт. Генерала Гепнера - генерал Гудериан. Свирепые репрессии выжгли слабые ростки оппозиции.
      После Сталинграда и особенно в 1944-1945 гг. Гитлер, бесспорно, укрепил свою единоличную террористическую власть в руководстве вооруженными силами. Он выступал под лозунгами "спасения Германии", требовал крайнего фанатизма и борьбы до конца. По мнению П. Э. Шрамма, Гитлер стал в эти годы военным диктатором. "В гражданском секторе Гитлер сделался диктатором в мирное время; в военном - ...во время войны"{1380}.
      Мы считаем оценки такого рода неверными: фашистская диктатура установилась во всех сферах государства с приходом нацистов к власти. Важно другое: превратился ли генеральный штаб в бесправное орудие Гитлера и правда ли, что он поэтому не несет ответственности за ход борьбы и за поражение?
      Мы решительно возражаем против тезиса некоторых историков на Западе о "бесправии" генерального штаба на завершающих этапах второй мировой войны и отсюда - о единоличной ответственности Гитлера за проигрыш всех крупных операций и за поражение Германии в войне. Изучение важнейших из существующих документов доказывает, что рост централизации военного руководства ни в какой мере не означал превращения генерального штаба в безвольное и бесправное орудие Гитлера. Генеральный штаб наравне с Гитлером несет перед историей ответственность в самом широком смысле за все главные решения, в том числе и на последней фазе войны.
      Абсолютная концентрация власти Гитлером, о которой пишут некоторые историки Запада, во многих отношениях становилась невозможной хотя бы потому, что его принцип "разделяй и властвуй", при котором каждый институт государства и армии противопоставлялся другому и наблюдал за ним, предусматривал и определенную долю самостоятельности этих институтов.
      III
      Наступательная стратегия германского фашизма потерпела полный крах в 1941-1943 гг. Теперь становился очевидным провал и оборонительной стратегии. Раньше гитлеровцы пуще смерти боялись "затягивания войны" - мечтали о "блицкриге". Теперь они только то и делали, что всеми силами затягивали войну: ожидали каких-то перемен.
      Слов нет, с точки зрения "большой стратегии" гитлеровский рейх вел теперь безнадежную войну. Но все-таки он располагал еще настолько сильной военной организацией, что борьба с ним требовала огромного напряжения сил антигитлеровской коалиции, главным образом Советского Союза, по-прежнему выносившего на своих плечах основную тяжесть войны.
      Сопротивление гитлеровских войск оставалось яростным и предельно упорным. За проявление неуверенности, отступление без приказа следовали самые страшные репрессии. Весь аппарат террора и принуждения направлялся на одну цель: добиться крайней ожесточенности сопротивления.
      Фельдмаршал Рундштедт 21 сентября отправил в войска распоряжение: "Фюрер приказал: поскольку борьба на многих участках перекинулась на немецкую территорию и немецкие города и деревни оказались в зоне боевых действий, необходимо фанатизировать ведение нами боев. В зоне боевых действий нашу борьбу следует довести до предельного упорства, а использование каждого боеспособного человека должно достигнуть максимальной степени. Каждый бункер, каждый квартал немецкого города и каждая немецкая деревня должны превратиться в крепость, у которой противник либо истечет кровью, либо гарнизон этой крепости в рукопашном бою погибнет под ее развалинами. Речь может идти только об удержании позиций или уничтожении"{1381}.
      Пытаясь спасти фашизм и отдалить расплату, гитлеровское военное руководство с лета 1944 г. приняло множество организационных мер, чтобы укрепить вермахт. Меры охватывали разнообразные области, от реорганизации дивизий и внедрения усовершенствованной техники до строительства в тылу мощных оборонительных полос, от призыва всех мало-мальски способных носить оружие до террористической политики "повышения боеспособности". Дальнейшая мобилизация сил проходила под лозунгом усиления "тотальной войны".
      Основными в этом отношений следует считать два приказа Гитлера, отданных после катастрофы на Восточном фронте в Белоруссии, во время развития наступления англо-американских войск во Франции и усиления авиационного наступления на Германию.
      Приказ "О подготовке к обороне рейха", отданный 19 июля 1944 г., предусматривал широкую программу военных мероприятий, включая введение новой системы военного командования на территории Германии, разработку планов использования вооруженных сил во внутренних округах, изменение системы взаимодействия вермахта с органами нацистской партии, СС и государственного аппарата, планирование строительства укреплений, разрушений в тылу и т. д.
      Директива от 25 июля 1944 г. "о тотальной войне" требовала от любой инстанции государственного аппарата, от каждого учреждения, предприятия, от всех немцев абсолютно все подчинить военным интересам{1382}. Подробнейшие меры в развитие директивы излагались в специальных указаниях Бормана и Геббельса 16 августа 1944 г.{1383} "Тотальная война", официально объявленная еще в феврале 1943 г., теперь вступала в свою самую кровавую, террористическую стадию. Геббельс, назначенный в июле 1944 г. "уполномоченным по вопросам тотальной войны", сумел сделать еще одно, последнее усилие в мобилизации оставшихся ресурсов, а верховное командование - в укреплении вооруженных сил.
      Больше всего опасаясь дальнейшего развития стремительного наступления Красной Армии к границам рейха, ставка Гитлера потребовала строительства укреплений, с помощью которых она надеялась стабилизировать Восточный фронт. Руководили строительством не только военные инстанции, но в первую очередь партийная канцелярия фюрера во главе с Борманом.
      В конце июля ОКВ определило линию основных рубежей. Сразу начались интенсивные инженерные работы. 8 августа 1944 г. гаулейтер Верхней Силезии Брахт сообщал Борману о ходе выполнения директивы, касающейся строительства в "немецком восточном пространстве": "На основе приказа от 28 июля 1944 г. ведется сооружение "линии Б". После установления рубежа саперным штабом 1 августа начались работы силами 3500 человек. В последующие дни, до 7 августа, введено еще примерно 200 тыс. человек, а еще 6 тыс. находятся на марше. Кроме того, скоро будут использованы еще 25 тыс. поляков. Строительство южного участка до границы у Закопане будет начато в середине этого месяца. До настоящего времени готовы 100 км пехотных окопов. Другие 100 км строятся. Общая длина окопов будет 240 км. На многих участках начали копать противотанковые рвы. Многое уже готово"{1384}.
      Огромные по размаху работы велись в Восточной Пруссии, 12 августа гаулейтер Кох доносил Гитлеру: закончено строительство двух позиций, ведется строительство третьей. О масштабах и силе укреплений говорят цифры, приводимые в докладе Коха: только на второй позиции восточнопрусских укреплений на 10 августа подготовлено 3343 км окопов, 219 км противотанковых рвов, 9650 бункеров, 10 142 боевые позиции, вынуто 450 тыс. кубометров земли. Общая протяженность окопов на эшелонированных позициях в 2 раза превышала протяженность всей Германии с востока на запад (в границах 1937 г.). На строительстве всех трех позиций в Восточной Пруссии к 10 августа было установлено 15 500 мин, 80 км проволочных препятствий, расставлено 29 тыс. надолб, расчищено 2520 га секторов обстрела и т. д.{1385} Кох доносил: "Между Мемелем и Летценом вторая позиция готова. Занятая там рабочая сила сегодня ночью будет переброшена для строительства третьей позиции. Южнее Мазурских озер и в генерал-губернаторстве на второй позиции работы будут вестись еще примерно до конца этой недели"{1386}.
      Гитлеровцы хотели создать на восточных границах рейха сплошной оборонительный вал, равного которому по мощности и глубине они никогда в годы второй мировой войны не строили. Ничего подобного не сооружалось и на Западном фронте. Они готовились особенно плотно прикрыть Восточную Пруссию, промышленность Верхней Силезии, пути на Берлин, где один за другим возводились на территории Польши семь мощных оборонительных рубежей.
      Промышленники стремились новыми мероприятиями обеспечить выпуск военной продукции как минимум на прежнем уровне.
      Рейхсминистр Шпеер направил Гитлеру 12 и 20 июля две памятные записки: он излагал программу действий, с помощью которой будет возможно выполнить задачу, данную фюрером, путем поставки нового, более совершенного оружия в течение 3-4 месяцев преодолеть кризис. "Чтобы можно было достигнуть эту цель в области вооружений, - писал Шпеер, - и одновременно в период преодоления кризиса не допустить большой катастрофы, необходимо использовать все до последнего для восстановления технического превосходства". Необходимо, отмечал он далее, несмотря на потребности военного производства, дать из промышленности вермахту новых солдат. Это очень трудная проблема. Невзирая на все трудности, Шпеер обещал решить и ее. Из Германии можно было послать на фронт еще 100-150 тыс. солдат, которые сейчас несут вспомогательную службу. Их следует заменить женщинами или интернированными итальянцами. Из обслуживающего персонала железных дорог предполагалось взять еще 30 тыс. человек. Военная промышленность способна высвободить 50 тыс. человек, восполнить которых придется иностранными рабочими. "Необходимо позаботиться о том, чтобы получить из оккупированных областей как можно больше рабочей силы", - писал Шпеер. Таким путем можно будет "усилить германское вооружение и одновременно дать фронту немецких солдат". Количество иностранных рабочих в Германии достигло в 1944 г. рекордной цифры - 7,5 млн. человек{1387}.
      Последними крайними усилиями, мобилизуя и выскребая все, что было возможно, нацисты во второй половине 1944 г. постарались развернуть последний этап "тотальной войны". Шпеер еще в июле 1944 г. остро поставил перед Гитлером вопрос о необходимости "высвободить и использовать все имеющиеся резервы для фронта и для производства вооружения". 22 июля Шпеер высказал мнение: "Германия еще может выиграть войну, если беспощадно и без колебаний заставит всех немцев участвовать в войне"{1388}.
      Был отдан указ о призыве для работы на военном производстве всех мужчин от 16 до 65 лет и женщин от 17 до 50 лет. Рабочая неделя официально увеличивалась до 60 часов. Отпуска сокращались. Появился указ о принудительном использовании рабочей силы в военной промышленности. Закрывались тысячи предприятий, мастерских, не работающих на войну. Министерство Шпеера получало право использовать необходимые для военного производства материалы и сырье независимо от того, кому они принадлежали. Каждому немцу, который безоговорочно и немедленно не выполнял этих предписаний, грозили арест и даже смертная казнь.
      ОКВ через Шпеера старалось координировать военное производство с текущими задачами фронта. 16 сентября 1944 г. Гитлер приказал "произвести быструю акцию по выпуску панцерфаустов". Эта акция, подчеркивал он, "имеет решающее значение. До 15 ноября 1944 г. она должна иметь преимущество перед всеми другими... мерами во имя интересов различных видов вооруженных сил"{1389}. Подобные "генеральные установки" часто менялись, и промышленность не успевала за ними. "Панцерфаусты" уступали место зенитной артиллерии, затем боеприпасам, выпуску истребительной авиации и т. д.
      Множество мер было принято для усиления производства самолетов. Гитлеровские ВВС потеряли с начала войны до 31 декабря 1944 г., согласно данным журнала военных действий ОКВ, 71 965 самолетов{1390}. В 1944 г. был достигнут наивысший уровень авиационного производства: за год промышленность выпустила 40 593 самолета (против 25 527 в 1943 г. и 7540 в 1945 г.){1391}, включая новые реактивные самолеты Ме-262.
      В 1944 г. гитлеровцы применили ракетное оружие. Поскольку выпуск ракет ФАУ-2 задержался, то сперва приняли на вооружение самолеты-снаряды ФАУ-1, изготовленные в военно-морских силах. Начиная с первого их запуска в ночь с 12 на 13 июня 1944 г. и до захвата союзниками пусковых установок 6 сентября по Лондону было выпущено 8 тыс. ФАУ-1. Целей достигли только 29%. На объекты континента, главным образом на Антверпен, Брюссель, Льеж, гитлеровцы направили 8 тыс. самолетов-снарядов. 8 сентября 1944 г. состоялся первый запуск ракет ФАУ-2. Главной целью оставалась Англия, затем порт разгрузки союзников Антверпен. Несмотря на небольшую дальность стрельбы - 370 км, новое оружие оказалось непригодным для прицельного обстрела даже сравнительно крупных объектов. Вплоть до 27 марта 1945 г. - дня последнего пуска ФАУ-2 - немцы выпустили по Англии 1115 ракет, убив при этом 2,7 тыс. человек и ранив 6,5 тыс. Самолеты-снаряды и ракеты не оправдали возложенных на них надежд: не сделались "орудием возмездия" и, конечно, не изменили хода войны.
      Террор внутри страны принял самые разнузданные формы. Позади линии фронта с особой яростью свирепствовали военно-полевые суды. Только в сухопутных силах в 1944 г. ежемесячно выносилось по 10 тыс. приговоров.
      Еще одной мерой, направленной против немецкого народа, особенно против молодежи, было создание 25 сентября 1944 г. "германского фольксштурма". В его ряды призывались мужчины от 16 до 60 лет. Им предстояло под командованием Гиммлера "оборонять всеми силами и средствами" гибнущую власть.
      Нацистский аппарат террора беспощадно расправлялся не только с антифашистами, но и просто со здравомыслящими людьми. Количество узников концлагерей достигло в августе 1944 г. наивысшего числа за всю войну.
      Антикоммунистическая, антисоветская направленность пропаганды стала на заключительной фазе войны еще яростнее. Все делалось для того, чтобы создать у немцев панический страх перед Красной Армией. Пропаганда малевала картины различных "ужасов", с которыми якобы будет связан приход советских войск, вроде того, что "все немцы будут отправлены в Сибирь". Вместе с тем антикоммунистической истерией нацистская пропаганда стремилась подорвать единство антигитлеровской коалиции. Она теперь с особой силой старалась представить фашистский режим как "опору порядка в Европе" и как "барьер Запада против большевизма". Она болтала о некой "европейской миссии" третьего рейха, который-де призван "обеспечить будущее Европы". Чтобы "поднять моральный дух" народа, пропаганда внушала населению и солдатам мистическую веру в некое чудо, которое совершит Гитлер: он неожиданно в корне изменит всю обстановку в пользу Германии, а его "секретное оружие" принесет успех. Запуск ФАУ-1 и ФАУ-2 использовался как пропагандистское "доказательство" начинающегося "военно-технического скачка" Германии, который "обеспечит победу" в борьбе с превосходящими силами противников.
      Усиление "тотальной войны", меры по укреплению вооруженных сил и стратегической обороны, оголтелая пропаганда и психологическая обработка армии и народа - все это вместе взятое позволило нацистской клике еще на много месяцев затянуть войну, пролить еще много крови и сделать сопротивление вермахта на ее завершающем этапе крайне ожесточенным и опасным, что ставило много трудных задач прежде всего перед Советским Союзом, перед Красной Армией.
      Юго-Восток - Балканы
      I
      Обстановка на Балканах вот уже несколько лет глубоко тревожила гитлеровских стратегов. Именно здесь постоянно ширился один из главных центров освободительной борьбы народов, который постоянно мешал превратить Балканы в прочный и надежный плацдарм рейха на Юго-Востоке Европы. Руководя борьбой на главных направлениях, "Вольфшанце" вместе с тем внимательно следило за этим кипящим районом, где в пламени народно-освободительного движения сгорали многие заветные расчеты германского империализма. Вынужденная обстоятельствами держать на Балканах лишь строго отмеренные силы, которые все меньше справлялись с выполнением ее директив, ставка Гитлера летом 1944 г. понимала, что исход борьбы за Балканы приближается. И он не будет благоприятным. Но именно здесь, на Балканах, находились многие и давние интересы германского империализма, связанные с его "глобальной" стратегией.
      Реализацию доктрины мирового господства фашизм не представлял себе, в частности, без прочного владения стратегическим узлом: Юго-Восточная Европа Балканы - Восточное Средиземноморье - Ближний Восток. Отсюда лежали пути в южные районы Советского Союза, в Азию и Африку, здесь находились колоссальные запасы нефти и пролегал жизненный нерв Великобритании, соперника в борьбе за империалистическую гегемонию.
      Сражение за Восточное Средиземноморье и Северную Африку германский фашизм проиграл в 1941-1943 гг., когда, скованный на советско-германском фронте и терпевший там поражение за поражением, он вынужден был отдать этот район союзникам. С тех пор военно-стратегическое значение Юго-Восточной Европы и Балкан как одного из исходных районов глобальной стратегии для рейха еще больше возросло. Крах завоевательных расчетов и кардинальное изменение общей обстановки усилили в глазах нацистских главарей функции этого района. Если в пору наибольших успехов гитлеровцы так или иначе распоряжались всей экономикой Европы, то теперь, летом 1944 г., их сырьевой и продовольственной базой оставалась лишь ее юго-восточная часть. Пока Румыния и Венгрия оставались в седле, пока в Югославии и Болгарии позиции сохранены, германское господство на Юго-Востоке казалось более или менее устойчивым. Стратегические пути, выводящие к Германии с юго-востока, более или менее обеспечивались. Жизненные силы рейха - будь то в промышленности или продуктах питания хотя бы в минимальной степени восстанавливались. На Юго-Востоке сохранялось широкое предполье, и вместе с тем оставались выходы в средиземноморский район, на Ближний Восток, что все же как никак означало "давление" особенно на Турцию и на Италию. Конечно, теперь главари "Вольфшанце" имели слишком мало реальных средств для такого давления. Но ведь они все время рассчитывали на возможность какого-то чудесного поворота к лучшему, пусть в отдаленном будущем.
      И поэтому они прилагали много сил, чтобы удержаться в этом районе.
      Однако их позиции подрывала национально-освободительная борьба народов балканских государств. Наибольшего размаха она достигла в Югославии. ОКВ внимательно и с тревогой следило за развитием дел. Народно-освободительная армия Югославии (НОАЮ), состоявшая летом 1944 г. из 12 корпусов, 22 самостоятельных бригад, 25 самостоятельных батальонов и 140 партизанских отрядов, предпринимала все новые активные действия во всех областях страны. Тактика гитлеровских войск состояла в том, чтобы ударами по основным группировкам НОАЮ в разных районах изнурить ее и отбросить от главных коммуникаций. Прорывами в глубину свободных территорий оккупанты старались, кроме того, дезорганизовать тыл. Однако патриоты Югославии наносили растущие по силе ответные удары. Их ряды крепли. В Сербии только с января по конец июня 1944 г. сформировалось 17 новых бригад{1392}. В мае войска НОАЮ успешно отбили яростную концентрированную атаку на Дрвар, с помощью которой германское верховное командование попыталось обезглавить национально-освободительное движение и захватить его Верховный штаб.
      Ожесточенные бои на всей территории страны продолжались с неослабевающей силой. Войска 3-го корпуса НОАЮ в начале июня успешно наступали южнее Савы. Части 6-го корпуса, выйдя из-под угрозы восточнее Загреба, парализовали затем движение немецкого транспорта по линии Славонски Брод, Винковцы. Югославские части в начале июня поставили под угрозу железнодорожные коммуникации во всей Словении, помешав беспрепятственной перевозке германских сил через Югославию на итальянский фронт. В боях между южной и западной Моравой северней Скопле партизаны в июне отбросили сильную группировку оккупационных войск и расширили свободную территорию по обе стороны южной Моравы и в долине Моравицы. Сильный немецкий контрудар в июле был успешно отражен. Все попытки германского командования разбить в основных районах наиболее крупные силы НОАЮ оказались безрезультатными. В июне 1944 г. патриоты прочно взяли инициативу в свои руки.
      В Словении и Далмации восстание приобретало всенародный характер. На территории Словении патриоты разоружили шесть итальянских дивизий и захватили много оружия. Здесь успешно проводилась мобилизация. В Хорватии, Словении, Загорье, Среме, Восточной Боснии трудящиеся массами вступали в НОАЮ. Для обеспечения ее тыла начал формироваться Корпус народной обороны. 10 июля верховное командование освободительной армии отдало приказ 2-му корпусу о наступлении в Сербии: "Необходимо подтянуть войска, обеспечить исходные позиции и значительными силами совершить прорыв с нескольких сторон"{1393}. Югославский военный историк Владо Стругар пишет по этому поводу: "Верховный штаб стремился к тому, чтобы сосредоточить в Сербии крупные силы Народно-освободительной армии... и, соединившись с Красной Армией, создать единый юго-восточный фронт против нацистской Германии"{1394}.
      В Греции организованные действия революционной армии, которая пользовалась широкой поддержкой народа, сковали силы оккупантов. Патриоты ширили и активизировали борьбу. Эшелон за эшелоном летел под откос.
      Растущие успехи патриотов создавали предпосылки для освобождения балканских государств. Но столь же безусловной оставалась и та истина, что только наступление Красной Армии могло освободить народы Юго-Восточной Европы, всего балканского района, решить исход длительной и упорной борьбы. Германское командование прекрасно это понимало. Главным "прикрытием" Балкан и всей Юго-Восточной Европы оно считало Румынию, румынский фронт. Удержанию Румынии гитлеровское руководство придавало исключительное значение{1395}. Если позиция в Румынии не выдержит - рухнет вся с трудом удерживаемая система господства на Балканах, разлетится последняя, южная, опора "европейской крепости", и от владычества нацистов в районе, куда германский империализм горячо стремился десятилетиями, не останется и следа. Нацисты верили в румынского фюрера Антонеску, в его привычные слова о "неизбежности конечной победы".
      Но положение внутри Румынии все более и более изменялось. Победы Красной Армии создали условия освобождения страны от военно-фашистской диктатуры. Рост классовых противоречий, резкое усиление недовольства войной, охватившее различные круги населения, катастрофическое положение страны, бедствия трудящихся масс означали развитие общенационального кризиса. В такой обстановке Коммунистическая партия Румынии взяла курс на вооруженное восстание. Лишь оно могло спасти страну от национальной катастрофы, навлекаемой пагубной политикой обанкротившихся правителей. Только народное вооруженное восстание могло стать средством свержения антинародной власти внутренними силами.
      Антифашистское и антивоенное движение в Румынии нарастало. Оно охватывало и армию. Дезертировали не только солдаты, но и офицеры. Лишь во второй половине июня 1944 г. бежало из войск или не явилось на призывные пункты более 5 тыс. человек, среди них 200 офицеров{1396}. В рядах господствующих классов поражения на фронтах и внутренний кризис вызвали разброд и панические настроения. Правящая клика начала метаться: одни думали продолжать борьбу, другие прилагали усилия к тому, чтобы не допустить освобождения Румынии Советским Союзом и добиться сепаратного договора с Англией и США на антисоветской основе{1397}.
      В начале 1944 г. было сделано несколько попыток договориться с западными державами. Однако никто не учел, что, связанные обязательствами не заключать сепаратных договоров, они не смогут в обстановке победоносного наступления Красной Армии пойти навстречу маневрам Бухареста. Не удалось наладить и двусторонние переговоры с Англией. Состоявшиеся вместо них в Каире контакты между уполномоченным Антонеску и представителями СССР, США и Англии ничего не дали: Антонеску отклонил условия перемирия, выдвинутые Советским Союзом.
      В Берлине с тревогой воспринимали поступавшие неясные сведения о каких-то политических маневрах союзника. Фюрер направлял своему соратнику послания, убеждал, что еще ничего не потеряно. Гитлер просил Антонеску "сделать все, чтобы ускорить мобилизацию и развертывание в районе Прута всех боеспособных румынских дивизий", чтобы обеспечить "оборону юго-восточного пространства".
      Антонеску отвечал в ледяных тонах. Он требовал для обороны подступов Румынии новых немецких дивизий: нужно отвести войска группы армий "А", отступить из Крыма, "пока еще в наших руках коммуникации из Одессы". Так можно получить дивизии для обороны Румынии. Антонеску писал: "После утраты Одессы это можно будет сделать только с огромнейшими трудностями. Очищение Крыма высвободило бы много опытных войск, с помощью которых было бы возможно укрепить оборону южного участка Восточного фронта"{1398}.
      Гитлер писал о воле к борьбе, о фанатизме сопротивления, А ему в ответ сообщали о каких-то леях, необходимых для содержания немецких войск в Румынии. Чтобы разобраться в этих делах, ОКВ и министерство иностранных дел решили установить с Румынией "новые отношения" и наладить "основу прочного договора". В начале мая в Бухаресте появился "специалист по Румынии" посланник Клодиус в сопровождении полковника Круля из ОКВ. Попытка "урегулировать" вопрос насчет содержания немецких войск за румынский счет ни к чему не привела. Антонеску вежливо сослался на историю: даже в прошлой войне "большая русская армия на территории Румынии ничего не стоила румынскому государству"{1399}. Указания Клодиуса на поставки оружия из рейха как на некую компенсацию содержания немецких войск, Антонеску решительно отклонил: фюрер еще раньше обещал ему бесплатные поставки вооружения, которые идут на восполнение потерь. Он отверг также немецкий план снабжения румынским горючим группы армий "Южная Украина": Румыния - маленькая страна, дефицит ее бюджета колоссален, новые немецкие требования разорят ее вконец, и это "даст импульс коммунистам". Длительные трудные препирательства о леях, поставках, перевозках, горючем не принесли немцам никакого успеха. Им удалось выторговать лишь незначительный кредит на содержание войск и получить уверение Антонеску, что "в принципе он готов сделать для немецких войск все, что в его силах"{1400}.
      Немецкие командные инстанции получали сведения, что румынское командование значительную часть поставляемого ему Германией оружия и снаряжения удерживает внутри страны и не направляет для оснащения фронтовых соединений. Оно берегло силы против "венгерского союзника" и возможных революционных выступлений народа.
      Командующий 4-й румынской армией генерал Раковица открыто говорил начальнику германского штаба связи при штабе своей армии полковнику Крибелю: "Если Германия не отразит вторжение в первые дни и затем не сможет в кратчайший срок перейти в успешное контрнаступление на Восточном фронте с румынского участка, война будет проиграна"{1401}.
      Несмотря на все, германское военно-политическое руководство тем не менее не сомневалось в надежности румынского союзника и его готовности "сражаться до конца за общее дело". В письмах к Антонеску весной 1944 г. Гитлер говорил только о радужных перспективах борьбы на всех фронтах, в том числе, конечно, и на Восточном, и обсуждал со своим партнером вероятный ход совместных действий против Советского Союза. Начальник германской военной миссии в Бухаресте, в полном соответствии с мнением фюрера, слал донесения о "твердости боевого духа" Антонеску и "идущего за ним народа".
      Нацистские бюрократы не видели ничего, кроме мнений фюрера и официальных докладов официальных лиц, и подстраивались под них. Их оценки сыграли далеко не последнюю роль в том, что Гитлер и его окружение в условиях продолжающегося стратегического наступления Красной Армии в центре советско-германского фронта и усиливающегося натиска в Прибалтике (где оборонялась группа армий "Север" во главе с Фриснером) стали считать участок группы армий "Южная Украина", возглавляемый Шернером, наименее опасным, самым устойчивым, а положение в Румынии - монолитным и надежным.
      Поскольку на севере дела шли плохо, а юг - некое захолустье, 23 июля Гитлер отдал приказ: стойкому Шернеру и неудачливому Фриснеру "поменяться должностями". Фриснер теперь становился командующим группой армий "Южная Украина" в Румынии. На следующий день во время приема Фриснера при вступлении в должность Гитлер сказал ему: "Относительно политического положения в Румынии будьте совершенно спокойны. Маршал Антонеску искренне предан мне. И румынский народ, и румынская армия идут за ним сплоченно, как один человек"{1402}. Фриснеру предстояло лишь позаботиться о том, чтобы сделать как можно более сильным правый фланг и не позволить русским ни при каких обстоятельствах нанести удар вдоль Дуная. Нельзя допустить, чтобы они отрезали группу армий "Южная Украина" от группы армий "Ф", которая действовала под командованием фельдмаршала Вейхса на Балканах. В целом, заключил Гитлер, в настоящее время нет никакой опасности русского наступления: русские сосредоточили все свои силы против группы армий "Центр"{1403}.
      Если раньше, летом, ставка Гитлера ждала удара на Балканы и жестоко просчиталась, то теперь она исключала такой удар: все будет продолжаться в центре!