И действительно, гитлеровскому командованию вновь удалось создать чрезвычайно мощную ударную группировку. Всего на курском направлении против войск Центрального и Воронежского фронтов под командованием генералов К. К. Рокоссовского и Н. Ф. Ватутина немцы сосредоточили 50 дивизий, в том числе 17 танковых и 2 моторизованные - 900 тыс. человек, около 10 тыс. орудий и минометов, 2700 танков и свыше 2 тыс. самолетов. В группе армий "Юг" (в составе танковой группы Кемпфа и 4-й танковой армии Гота) планировалось ввести 19 дивизий, в том числе 8 пехотных и 11 танковых (из них две - в качестве резерва ОКХ) и 3 бригады штурмовых орудий. В группе армий "Центр" - 9-ю армию Моделя в составе 23 дивизий, в том числе 8 танковых и моторизованных{1099}. Для обороны на остальном фронте у Манштейна оставалось 25 дивизий (из них три - в резерве) на 60 км; у Клюге для удержания орловского плацдарма - 15 дивизий (из них три - в резерве) на фронте 280 км{1100}.
      После выполнения задачи под Курском ОКВ думало высвободить 10 дивизий для переброски на Запад{1101}.
      Чтобы предотвратить угрозу группе армий "Юг" из района юго-восточнее Харькова во время проведения операции "Цитадель", штаб сухопутных сил 22 марта дополнил оперативный приказ No 5 директивой Манштейну: до начала операции провести частную атаку через Донец около Изюма{1102}.
      Когда войска приступили к подготовке наступления, очень скоро выяснилось, что срок, назначенный для начала операции - конец апреля, - нереален. Штаб верховного командования был вынужден в оперативном приказе No 6 от 15 апреля назначить 3 мая как самую раннюю дату. Войска требовали другого срока - 15 мая или начало июня.
      VI
      Оперативная директива No 6, подписанная Гитлером, гласила: "Я решил, как только позволит погода, провести наступление "Цитадель" как первое наступление в этом году.
      Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно быть проведено быстро и с сокрушающей силой. Оно должно дать нам в руки инициативу на весну и лето текущего года. Поэтому все приготовления следует проводить с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов необходимо использовать лучшие соединения, лучшее оружие, лучших руководителей, наибольшее количество боеприпасов. Каждый командир, каждый солдат должен проникнуться мыслью о решающем значении этого наступления. Победа под Курском должна стать маяком для всего мира.
      В связи с этим я приказываю:
      ...Цель наступления состоит в том, чтобы путем максимально сосредоточенного, решительного и быстрого удара силами по одной армии из районов Белгорода и южнее Орла окружить вражескую группировку, находящуюся в районе Курска, и уничтожить ее концентрическим наступлением.
      В ходе этого наступления должен быть достигнут новый, укороченный, экономящий силы фронт по линии: Нежега - участок реки Короча - Скородное - Тим - восточнее Щигры - участок реки Сосна"{1103}.
      Директива требовала "широко использовать момент внезапности", для чего сосредоточение сил обеих групп армий осуществить в глубине, вдали от исходных позиций, а выдвижение на них проводить только ночью. С этой же целью планировались многие меры дезинформации, в частности ложная подготовка наступления на Донце. Особо подчеркивалась необходимость "максимального массирования ударных сил на узком участке" с тем, чтобы "одним ударом пробить оборону противника, добиться соединения обеих наступающих армий и замкнуть кольцо окружения"{1104}. Предполагалось наступать в "максимальном темпе", а после окружения курской группировки "быстрыми ударами" со всех направлений "ускорить ее ликвидацию".
      Уже в конце апреля германское командование стало понимать, что надежды застигнуть Красную Армию на Курской дуге врасплох тщетны. С другой стороны, гитлеровское руководство все больше убеждалось: Советское Верховное Командование сумело сосредоточить новые значительные силы и следует ожидать наступления Красной Армии на гораздо более широких участках советско-германского фронта, чем тот, который избран для операции "Цитадель".
      Отдел иностранных армий Востока сделал вывод: "Руководство красных сумело так провести ясно выраженную подготовку крупной наступательной операции против северного фланга группы армий "Юг" в направлении Днепра..., что оно до ее начала свободно в своих решениях и путем сохранения достаточных оперативных резервов может не принимать окончательного решения о проведении этой операции до последней минуты точного определения срока немецкой атаки... После того как поступят новые... сведения, не исключено, что противник разгадает подготовку к наступлению... сперва выждет и будет все время усиливать свою готовность к обороне, имея в виду достижение своих наступательных целей при помощи ответного удара... Нужно считаться со все увеличивающимися силами противника и с тем, что противник достиг уже высокой готовности против возможных атак немцев"{1105}.
      Германская разведка делала самые различные предположения о вариантах решения Советского Верховного Главнокомандования. Оценки разведки отнюдь не способствовали укреплению надежды на быстрый и легкий исход операции "Цитадель". Командующий 9-й армией Модель требовал увеличить количество и качество танков "из-за сильных подготовительных мероприятий" противника, в частности из-за наличия у него "нового эффективного противотанкового оружия". Модель положил в основу своего плана прорыва обороны советских войск шестидневный расчет. "Это, однако, находилось, - пишет Хейнрици, - в вопиющем противоречии с основной идеей "Цитадель": быстрейшим образом совершить прорыв советских позиций, чтобы путем окружения уничтожить защитников Курской дуги, прежде чем резервы смогут прийти им на помощь"{1106}.
      Гитлер, ОКВ, ОКХ, догадываясь, что советскому командованию известны их планы, тем не менее не отказывались от наступления и делали ставку на новые тяжелые и сверхтяжелые танки и самоходные орудия, которые, по их мнению, "абсолютно уравновесят любое увеличение советских сил".
      Находясь под давлением разных противоречивых доводов, верховное главнокомандование не сразу пришло к окончательному решению, а сперва, отодвинуло срок начала атаки, без указания точной даты. Только 11 мая появился новый "день икс" - 12 июня.
      Гитлер не желал начинать атаку без новых танков, которые еще не прибыли. Задержка в доставке "тигров", "фердинандов" и "пантер" вскоре заставила считать назначенный срок атаки неокончательным. В конце мая Гитлер и высшие штабы полагали, что нужно "день икс" снова отодвинуть, хотя и опасались роста мощи обороны на Курской дуге и увеличения активности партизан, мешавших подготовке наступления. Хейнрици пишет: в тылу группы армий "Центр" действия партизан приняли "невиданный до сих пор размах". Время от времени, продолжает, он, "ударные дивизии, в некотором количестве пришлось направлять против партизан, чтобы суметь обеспечить дороги для подвоза снабжения"{1107}. Разведка уточняла: численность резервов Красной Армии "превосходит все, что было когда-либо раньше". Когда 12 мая пришли сведения о полном крушении в Северной Африке, Цейтцлер высказал мнение: необходимо ускорить начало операции "Цитадель" как гораздо более важной. Гитлер, Кейтель и Иодль сомневались: подходящий ли это момент для удара под Курском, особенно после падения Туниса, что произвело тяжелое впечатление в Италии. Не правильнее ли на случай "внезапного развала Италии" отказаться от замысла наступления на Востоке и сразу высвободить достаточные силы, чтобы бросить их в Италию?
      Но вместе с тем все понимали: решающий фронт - советско-германский. "Важнейшим для Гитлера, - пишет Хейнрици, - было достигнуть успеха в России" путем наступления, которое дало бы возможность удержать Восточный фронт и подействовало бы ободряюще на союзников.
      Задерживали "сверхтяжелые танки". Гитлер решился опять перенести начало операции "Цитадель", теперь на конец июня. За этот период, как он полагал, танковые подкрепления прибудут и одновременно можно будет получить более ясное представление о намерениях Италии.
      Все более убеждаясь, что скрыть замыслы не удалось и что советское командование подготовило на участках готовящегося немецкого наступления прочную оборону, Гитлер и Кейтель стали подумывать об атаке Курского выступа не с севера и юга, где он наилучшим образом укреплен, а с запада, в центре, против вершины дуги, чтобы "смять ее и расколоть". Но Клюге и Манштейн не согласились с таким планом. Они верили в успех. Это они, хваленые гитлеровские фельдмаршалы, не сумев вполне трезво оценить общую обстановку, настаивали на атаке в лоб самой лучшей из когда-либо подготовленных в годы второй мировой войны оборонительной позиции. "Исполнение того, что предложил Гитлер, считали они, потребовало бы совершенно изменить подготовку наступления, потребовало бы нового стратегического сосредоточения войск, назначенных для атаки, перемены мест складов. При трудностях в деле организации плацдарма и связи в новом районе развертывания все это еще больше задержало бы проведение наступления, не говоря уже о том, что такая перегруппировка не могла бы оставаться не замеченной врагом"{1108}.
      Цейтцлер, один из главных составителей плана "Цитадель", в июне стал серьезно сомневаться в удаче, "так как главным условием успеха является внезапность нападения на противника, а достигнуть ее уже невозможно".
      Гудериан, как инспектор танковых войск, выразил неуверенность в успехе курского наступления, "так как русские построили чрезвычайно сильную противотанковую оборону"{1109}. В генеральный штаб поступили донесения, что "русская оборонительная дуга под Курском прикрыта тремя глубокими рядами минных полей, вследствие чего местность непригодна для наступления танков", и что "русская пехота прошла длительную подготовку в тесном взаимодействии со своими танковыми подразделениями"{1110}.
      Гитлер и штаб верховного главнокомандования вновь стали колебаться. Тогда Цейтцлер, считавший, что "время уже упущено", направил запрос командующим группами армий: каково в данное время их отношение к проведению операции "Цитадель"? Манштейну и Клюге представлялся случай отменить новую отчаянную авантюру. Но тогда они не были бы самими собой. Несмотря на то что ожидавшиеся трудности сознавались, ответы Клюге и Манштейна выражали твердую уверенность в успехе. Фон Клюге 18 июня писал: проведение операции "Цитадель" - наилучшее из всех возможных решений. Следует "возможно быстрее начать ее".
      Собственно, этим и закончились все дискуссии. Наступление надо проводить!
      18 июня Гитлер отбросил сомнения. К тому же прибытие танков "тигр" и новых самоходных орудий до начала июля теперь гарантировалось.
      В тот же день фюрер собрал командующих на последнее совещание.
      - Несмотря на неоспоримые трудности, борьбу за Курскую дугу, - сказал он, - я встречаю с уверенностью. Еще никогда в русском походе немецкие войска не были лучше подготовлены и оснащены таким превосходным тяжелым оружием. Перед вермахтом поставлена теперь задача: в России - Финляндии обеспечить Восточный фронт, а в пространстве Средиземного моря и в Атлантике оборонять Европу в ее границах. Оставить на произвол судьбы такие важные районы, как Донецкий бассейн на востоке и Балканы на юге, для дальнейших военных операций немыслимо.
      А еще через неделю Гитлер назначил окончательный срок начала операции "Цитадель": 5 июля 1943 г.
      Пылающая земля Курской дуги
      I
      Стратегический план на 1943 г., созданный руководителями германского фашизма, представлял собой отчаянную попытку найти на советско-германском фронте выход из глубокого кризиса, в котором оказались политика и стратегия третьего рейха. Фашистская верхушка, ее генеральный штаб надеялись осуществлением этого плана разрешить все свои трудные проблемы: и изменить ход борьбы на Восточном фронте, и удовлетворить требования монополий - удержать Украину, особенно Донбасс, и укрепить бастионы "Крепости Европа", и нанести удар национально-освободительному движению, обеспечить престиж нацистского государства, и вообще сделать все, чтобы разрубить тугой узел противоречий нацистской стратегии.
      В основе плана лежало слишком много идей, каждая из которых и тем более все они вместе не отвечали реальной обстановке на данном этапе войны и соотношению сил. Гитлеровское военное руководство хотело везде удержать фронт и вернуть инициативу и даже изменить общий ход войны. Оно понимало неизбежность крупного летнего наступления Красной Армии, надеялось остановить его "маневренными операциями", но выяснилось, что подобного рода операции неприемлемы, ибо недопустима связанная с ними временная потеря Донбасса и Южной Украины. Признавая решающим фронтом борьбы советско-германский, стратеги из "Вольфшанце" не сомневались: максимум сил следует держать именно здесь; но вместе с тем они хотели быть готовыми для возможной борьбы на несколько фронтов, включая вероятные, укрепить позиции в Европе за счет ослабления того же советско-германского фронта, что вообще было стратегически немыслимым. К тому же, решив провести наступление на Восточном фронте, германский генеральный штаб стал инициатором атаки на узком его отрезке, только на Курской дуге, заведомо против сильнейшего участка обороны Красной Армии, без всяких надежд на внезапность. "Но неумолимая логика агрессивной войны требовала от гитлеровского руководства реализации наступательных планов как средства вернуть утраченную инициативу и изменить в свою пользу стратегическое положение на Восточном фронте"{1111}.
      После войны ряд историков Запада и бывших гитлеровских генералов считают Гитлера единственным виновником проигрыша Курской битвы: необходимо было скорее начинать атаку, чтобы не дать возможности советскому командованию еще больше укрепиться в районе Курска, провести наступление на Восточном фронте до высадки союзников в Италии. Гитлер, же затянул начало операции "Цитадель" и обрек ее на неудачу{1112}. Но это не так. Дело в том, что в конце апреля и в мае 1943 г. германское командование не смогло сосредоточить и подготовить даже минимально необходимых сил. А Красная Армия проводила интенсивную подготовку.
      Сосредоточение войск для операции "Цитадель" таило прямую угрозу дальнейшего ослабления других участков советско-германского фронта. Генеральный штаб, имея сведения о подготовке советским командованием наступательных группировок далеко за пределами Курской дуги, тем не менее планировал снять там дивизии. Создавался своего рода порочный круг: для "Цитадели" нужны силы, но они могут быть взяты лишь из других мест, а "другие места" находятся под угрозой атаки советских войск, которая станет тем более успешной, чем меньше окажется там немецких дивизий. В этой связи некоторые историки в Западной Германии уныло сетуют на Гитлера: он, дескать, глубоко ошибался: "хотел прикрыть все" и поэтому оставил, например, 17-ю армию на Кубани вместо того, чтобы направить ее на Украину, а войска, освободившиеся из демянского "котла", держал под Ленинградом и не бросил под Курск{1113}. Но если бы теперь это зависело от Гитлера и любого из его помощников!
      Положение диктовала стратегия Советского Верховного Главнокомандования. Обнаружив подготовку фашистского наступления под Курском, оно приняло точно рассчитанные меры, чтобы сковать немецкие армии на всем остальном фронте, растянуть германские резервы, не позволяя стягивать их в центр. И эту задачу командование Красной Армии выполнило настолько успешно, что с флангов огромного фронта немцы не смогли дополнительно снять для курского наступления сколько-нибудь значительные силы.
      За счет чего же в конце концов немецкие генштабисты надеялись выбраться из этой бесконечной карусели невыполнимых и несовместимых друг с другом идей и решений? Снова и больше, чем когда-либо прежде, весь расчет упирался лишь в тактический успех, в мощную атаку, танковый сверхтаран, усовершенствованные танки и глубокое построение войск.
      Но война приняла настолько сложные формы, что надежда на крупный успех путем тактической победы без прочного стратегического фундамента оказалась все той же иллюзией.
      Верховное Главнокомандование Красной Армии превосходно учло все неразрешимые противоречия германской стратегии.
      Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии намечала разгромить немецкие группы армий "Центр" и "Юг", освободить Левобережную Украину, Донбасс, восточные районы Белоруссии и выйти на линию Смоленск - река Сож среднее и нижнее течение Днепра. Главные усилий направлялись на юго-запад, где сосредоточивались стратегические резервы{1114}.
      В работах маршалов Советского Союза Г. К. Жукова, К. К. Рокоссовского, И. С. Конева, историков Н. Г. Павленко, А. Н. Грылева, В. П. Морозова, Г. А. Колтунова, Б. Г. Соловьева раскрыты характерные черты подготовки Красной Армии к летне-осенней кампании 1943 г., обстоятельства, предшествовавшие ей, и ход вооруженной борьбы летом и осенью 1943 г. Воспоминания советских военачальников, других участников событий, работы военных исследователей свидетельствуют о многих важных подробностях хода планирования Советским Верховным Главнокомандованием вооруженной борьбы на лето 1943 г.{1115}
      Планы советского командования опирались на значительное превосходство сил, которое удалось создать к лету 1943 г., несмотря на тяжелые потери в людях и технике, понесенные Советским Союзом в предыдущие годы войны. Красная Армия перед битвой под Курском превосходила гитлеровские вооруженные силы на Восточном фронте в артиллерии почти вдвое, в танках - в 1,8 раза, в самолетах - в 2,8 раза{1116}.
      План Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии носил печать высокого стратегического мастерства. Он характеризовался четкостью стратегических идей и принципиально отличался от планов германского верховного командования с их сложной гаммой противоречивых расчетов.
      Подготовка наступательных операций с целью разгрома гомельской и харьковской группировок гитлеровцев, форсирования Днепра и создания условий для освобождения Донбасса и Белоруссии была начата еще весной 1943 г. Советское командование, своевременно вскрыв замыслы противника и его подготовку к наступлению, решило, однако, первым не наступать, а, предварительно измотав гитлеровские армии в оборонительном сражении, перейти потом в контрнаступление.
      Предполагалось встретить германское наступление на хорошо организованных позициях Курской дуги обороной Центрального и Воронежского фронтов. После разгрома наступающих фашистских группировок следовало начать контрнаступление силами пяти фронтов и разгромить немецкую группировку, которая удерживала важнейшие экономические районы Левобережной Украины и Донбасса. Второй удар силами трех фронтов должен был последовать на западном направлении. Он снимал угрозу Москве и Центральному промышленному району.
      Важнейшее преимущество подготовки Советским Верховным Главнокомандованием летне-осенней кампании 1943 г. заключалось в том, что, во-первых, оно предусматривало нанесение ударов на гораздо более широком фронте, чем тот, на котором предстояло германское наступление; во-вторых, заблаговременно подготовленные сильные резервы, включая Степной фронт под командованием генерала И. С. Конева, позволяли создать к началу лета 1943 г. на всем советско-германском фронте превосходство в силах; в-третьих, командование Красной Армии избрало наиболее целесообразный способ борьбы, полностью отвечавший сложившейся обстановке; в-четвертых, советская разведка сумела вскрыть замыслы гитлеровского командования, группировку, развертывание германских вооруженных сил и план атаки на Курской дуге.
      Но если Верховное Главнокомандование Красной Армии эффективно и точно использовало данные разведки при подготовке стратегического плана, то германский генеральный штаб выработал решение, противоречащее выводам своей разведки. Однако по логике попавшего в тупик агрессора иначе он сделать и не мог. Если теперь руководители гитлеровского рейха стали бы считаться с реальными фактами, то им не оставалось бы ничего другого, как признать себя побежденными.
      II
      Решающие события надвигались. На Курской дуге перед немецкими позициями выросла глубоко эшелонированная необычайно прочная оборона советских войск, готовая преградить путь таранным ударам фашистского вермахта. Резервы Красной Армии, расположенные в тылу и на широком фронте, грозно нацеливались на центральный и южный участки германского фронта, на фланги изготовившихся к атаке армий Манштейна и Клюге. Во всей подготовке Красной Армии чувствовались мощь, уверенность и высокое мастерство. Советское командование внимательно следило за всеми подготовительными действиями врага. 2 июля Ставка оповестила командующих фронтами: германское наступление следует ожидать между 3 и 6 июля. Все было приведено в полную готовность.
      И когда на рассвете 5 июля фронт взорвался начавшимся летним наступлением гитлеровской армии на Курской дуге, отпор последовал немедленно. Началось гигантское сражение.
      Битва под Курском представляла собой еще одно величайшее событие второй мировой войны. Ход Курской битвы{1117} с самого же начала опроверг расчеты ОКВ и ОКХ.
      Советские войска стойкой обороной и мощными контрударами с первых же дней затормозили яростный натиск мощных немецких танковых клиньев. "Рано утром 5 июля 1943 г. началось давно ожидаемое русскими германское наступление, - пишет в комментариях к журналу военных действий ОКВ В. Хубач. - Наступательный порыв был большим, южной группе удалось продвинуться почти на 15 км. Но наши потери в танках были значительными, особенно из-за мин... В северной группе генерал-полковник Модель еще придерживал танковые части и вклинился пехотными силами в главную полосу обороны противника. Минные поля, глубокие проволочные заграждения, фланкирующие сооружения, противотанковые препятствия доставляли продвижению чрезвычайные трудности и вели к большим задержкам. Многочисленные гнезда сопротивления в глубине боевой зоны, сильные резервы и ожесточенная оборона каждого метра земли приносили наступающему тяжелые потери. На поле боя, везде подготовленном для обороны, наше дальнейшее наступление приводило лишь к постепенному захвату территории; русские контрудары вызывали местные кризисы. Крупные русские бомбардировочные соединения, которые численно значительно превосходили немецкие воздушные силы, день за днем атаковали на главных направлениях битвы"{1118}.
      Все западногерманские историки и мемуаристы вынуждены признавать полный провал наступления с первых же его дней.
      Взявшийся за перо бывший генерал Хейнрици пишег: "В обеих группах армий сразу обнаружилась вся трудность предприятия. Глубоко эшелонированная система позиций советских войск, насыщенная окопами, опорными пунктами, минными полями и противотанковыми препятствиями, защитники которой эффективно поддерживались массированным огнем артиллерийских соединений и реактивных установок, позволяла наступающим немцам двигаться вперед медленнее чем ожидалось. Русская артиллерия перед 9-й армией была, кажется, наиболее сильной. Особенно отрицательным оказалось слишком незначительное число пехотных дивизий, главным образом в группе армий "Юг". Это вынуждало вводить танковые дивизии для прорыва с большими потерями системы позиций, которые были укреплены советскими войсками против танкового наступления всеми мыслимыми средствами. Скованные минными полями и естественными препятствиями, наступающие танки становились хорошей целью для сильной русской обороны. Сверхтяжелые танки не могли использовать свою ударную силу как предполагалось"{1119}.
      Уже в самом начале боев оказалось, что главный оперативный козырь фашистского командования - усовершенствованные танки - не в состоянии помочь германской стратегии решить непосильные задачи.
      Западногерманский историк Ф. Гейм признает, что атакующие немецкие группировки "уже через несколько дней оказались перед несомненным провалом, хотя войска отдавали все до последней крайности. Наступающие соединения, продолжает он, - двигавшиеся с боями и растущими потерями через глубокую систему позиций противника, начиная уже с 7 июля отбрасывались вес более крупными советскими танковыми силами. Особенно тяжелые танковые сражения произошли у 4-й танковой армии, в них можно было достигнуть успеха только лишь перейдя к обороне"{1120}.
      Генеральный штаб сухопутных сил, с огромной тревогой следивший за ходом битвы, день ото дня получал сведения все более разочаровывающие. Войска Центрального и Воронежского фронтов под командованием генералов К. К. Рокоссовского и Н. Ф. Ватутина с необычайным упорством отстаивали каждый метр земли. В результате первых четырех дней боев не могло быть сомнений, что "быстрый" срез Курской дуги не удался"{1121}.
      Возникла острая необходимость ввода дополнительных сил. Гитлеровскому верховному командованию не оставалось ничего другого, как разрешить фельдмаршалу Манштейну использовать резервы, "после того как он признает возможным выдвинуть их из района Харькова". Такое же право получил и Клюге: две резервные дивизии, одна из которых стояла под Орлом, теперь вводились в сражение на северном участке Курской дуги.
      Предвидение советского командования сбывалось полностью: немцы на пятый день боев решили втянуть в сражение на Курской дуге свои резервы и еще больше ослабляли другие участки своего фронта, против которых уже стояли в готовности крупные силы Красной Армии.
      III
      Битва под Курском приближалась к кульминационному пункту. В последующие двое суток войскам Гота и Кемпфа удалось добиться успеха в направлении Обояни. Советские армии под командованием генералов И. М. Чистякова, М. С. Шумилова, M. E. Катукова, входившие в состав Воронежского фронта, отражая натиск врага, стояли насмерть. Эсэсовский танковый корпус, подчиненный генералу Готу, с большими потерями пробился к деревне Прохоровка, а 48-й танковый корпус расширил фронт прорыва к северо-западу. Тем самым наступление 4-й танковой армии снова стало развиваться{1122}. В генеральном штабе настроение приподнялось, появились новые надежды. Хотя успех танковой армии Гота совпал с начавшейся 10 июля высадкой англо-американских войск на побережье Сицилии, из ставки Гитлера в этот день последовал приказ: "Операция "Цитадель" будет продолжаться"{1123}.
      Такой приказ, отданный в день начавшейся высадки союзников, убедительно опровергает бытующий ныне в исторической литературе на Западе тезис, будто это событие послужило главной причиной отказа немцев от продолжения битвы под Курском.
      Уже на следующий день в "Вольфшанце" убедились, что на Курской дуге "требуемый большой успех едва ли может быть достигнут"{1124}. Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии ввела в сражение 5-ю гвардейскую танковую армию генерала П. А. Ротмистрова и 5-ю гвардейскую армию генерала A.C. Жадова, которым предстояло совместно с другими армиями Воронежского фронта разгромить войска Гота и Кемпфа.
      Новое, тщательно подготовленное, поддержанное крупными силами авиации наступление войск группы армий "Центр" на высоты под Ольховаткой было решительно отбито советскими войсками. Журнал военных действий ОКВ отмечал: "11 июля 1943 г. ...9-я армия ввиду ожесточенного сопротивления противника продвинулась только на 2-3 км"{1125}. Фельдмаршал Клюге пришел к заключению: "Без ввода свежих соединений продвигаться будет невозможно". И он отдал приказ бросить в сражение обе резервные дивизии{1126}. Теперь он уже совершенно ясно понимал: "танковый рейд" в тыл Курской дуге "больше не может быть осуществлен"{1127}.
      Однако из "Вольфшанце" требовали: наступление продолжать, но уже с иной задачей. "Так как быстрого успеха достигнуть нельзя, вытекает необходимость, по возможности с наименьшим уроном, нанести наибольшие потери противнику"{1128}. Отныне все чаще и чаще речь стала идти не о победе под Курском, а об "ослаблении" Красной Армии, не о "сокрушении", а о "перемалывании". Так уже на пятый-шестой день битвы гитлеровское командование стало отказываться от первоначального замысла операции "Цитадель". Ставка Гитлера цепляется за надежду если не победить, то хотя бы "вынудить Советы к вводу новых резервов"{1129}.
      Да, резервы определили исход битвы и поворот всей борьбы. Только не в том направлении, на которое рассчитывали в ставке.
      Кульминационный пункт обозначился 11-13 июля. В генеральном штабе с особым нетерпением ждали сведений из района боев между Донцом, Обоянью и деревней Прохоровкой. Сражавшаяся на этом участке 69-я армия генерала В. Д. Крюченкина смогла стойкой обороной против германских танковых масс отделить друг от друга в районе, который генштабисты стали называть "донецкий треугольник"{1130}, обе наступающие танковые армии - Гота и Кемпфа, сковать их с флангов и "создать угрозу провала наступления группы армий"{1131}. В "Вольфшанце" с разочарованием читали донесения генерала Кемпфа: он не в состоянии своими силами выполнить задачу. Пришлось согласиться с высказанным несколькими днями раньше мнением Манштейна сделать последнюю попытку прорыва путем сосредоточения возможно больших танковых сил для удара на северо-восток{1132}. Только таким путем он надеялся наконец разбить эту стойкую советскую 69-ю армию, которая обойдена с обоих флангов, но продолжает сражаться в узком "донецком треугольнике", доставляя так много неприятностей и Манштейну, и ставке Гитлера. Пока "треугольник" не падет, нельзя и думать об успехе атаки на Курск с юга.
      Два дня шли упорные бои, но под натиском танков армия генерала Крюченкина отступила лишь на десяток километров и у Гостищева снова остановилась, теперь в верхнем углу "треугольника". Устремленные к северу бронетанковые колонны армии Гота подвергались растущему нажиму советских войск с трех сторон, особенно с запада. Танковая армада ползла все медленнее, оставляя позади все больше и больше горящих машин. Эсэсовский танковый корпус генерала СС Хауссера пробился к Прохоровке, чтобы взять в клещи с севера дивизии генерала Крюченкина.
      Нервное напряжение в ставке Гитлера достигло предела. Теперь, сообщали из штаба Манштейна, 3-й танковый корпус генерала Брейта повернет к востоку и "треугольник" будет очищен. Одновременно генерал Кнобельсдорф со своим 48-м танковым корпусом прорвется на Обоянь и создаст плацдарм за рекой Псёл. Отсюда недалеко и до Курска.
      Но одновременно в ставку Гитлера начали приходить и другие сведения. В тех условиях наиболее тяжким ударом для Гитлера и его генерального штаба мог стать переход в наступление Красной Армии на "Орловском выступе", иными словами, в тыл армии Моделя, которая вся без остатка втянулась в борьбу.