Европейские и американские исследователи аномальных явлений, обсуждая контактную проблематику, оперируют, как правило, свидетельствами очевидцев и фактами из истории стран Европы и США. По их книгам бродят по кругу одни и те же давно ставшие классическими "случаи из жизни", примеры контактных происшествий, имевших место в тех самых странах. О "русских контактах" – полное молчание. Об азиатских (а сколько в Азии стран и народов!..) – тоже полное, за исключением дежурных общеизвестных цитат из индийского эпоса "Махаб-харата".

Ситуация объясняется наличием языковых барьеров.

Не знаю, будет ли когда-либо эта моя книжка издана "по ту сторону" таких барьеров, однако писал я ее с дальним прицелом восполнить пробел в мировой литературе об аномальных явлениях. Хотелось заполнить ею "русскую нишу" в ней, рассказать о том, что творилось и творится по части общения с загадочными существами в России. Не мне судить, насколько справился с задачей, но, надеюсь, с помощью этой книги удалось хотя бы чуть-чуть расширить горизонты непознанного.

Сейчас, завершая книжку, попробую расширить эти самые горизонты еще немного – за счет контактных материалов, в принципе неизвестных европейским и американским исследователям, а также слабо известных моим соотечественникам.

Вот я на протяжении десятков страниц обсуждал русские контактные феномены и в поисках аналогий изредка обращался в основном к английским сообщениям на ту же тему. То есть апеллировал к европейским быличкам, собранным, в частности, Э. Хартлендом и У. Э. Вентцем, классиками британской фольклористики. Их труды обильно цитируются зарубежными исследователями аномальных явлений, и мои скромные выписки из тех трудов не несут для исследователей – уж само собой! – никакой новой, интересной для них информации… И тут возникает вопрос: а нет ли по "азиатскую" сторону языковых барьеров каких-то иных, помимо русских, выявленных в этой книге кон-таквных индикаторов, по которым можно проверить "звучание" контактной темы?

Неоценимую помощь в поисках таких индикаторов могут оказать китайские источники информации. А их – много.

История китайской письменности уходит во мглу веков. На всем ее протяжении одно из центральных мест в культурной истории Китая занимали книги – десятки книг – о встречах с загадочными существами, начиная с первых столетий нашей эры.

Возьмем лишь два примера.

В XVIII веке жили на китайской земле два человека, которых по праву можно назвать профессиональными исследователями аномальных явлений. Звали их Цзи Юнь и Юань Мей. Каждый из них оставил нам по нескольку своих книг, собраний китайского бы-личкового фольклора.

На протяжении долгих веков Китай был закрытой страной. Информация практически почти не просачивалась ни туда, ни оттуда. Так насколько – вот что очень интересно! – записи Цзи Юня и Юань Мея соответствуют изученным нами материалам?

Современные западные исследователи различной "аномалыци-ны" любят оперировать таким понятием, как "надежный свидетель". Полицейский, конгрессмен, офицер армии, военный или гражданский пилот, астроном, священник – это все надежные свидетели. Так вот, на страницах книг Цзи Юня и Юань Мея именно надежные свидетели упоминаются постоянно.

Юань Мей: "Господин Сюн Дичжай, член палаты ученых, рассказал мне…" Цзи Юнь: "Главнокомандующий Цзи Муса рассказывал…", "Секретарь Государственного совета Юн рассказывал…"

Свидетели, как видим, в самом деле надежные, по роду своей деятельности не способные на безответственные заявления. И вот что вся эта в высшей степени серьезная публика сообщает о своих контактных переживаниях.

Известный философ Чжу Шисю увидел, по его словам, однажды вечером над деревьями "свет, то поднимавшийся вверх, то опускавшийся вниз… Вскоре свет приблизился: он был огромный, как несколько десятков колес, соединенных вместе. Когда свет совсем приблизился, в нем стали видны три человека. У того, что был в середине, глаза находились на лбу". Другой свидетель другого таинственного небесного феномена, крупный чиновник Чжан Сяопо сообщил, что однажды он "сидел во дворе; на небе не было ни облачка, и вдруг он услышал треск. На небе появилась трещина, и в ее середине – два глаза, похожих на лодки, с блестящими, испускавшими яркий свет зрачками, круглыми, как тележная ось. Весь двор был залит их сиянием".

В первом случае, по-моему, мы сталкиваемся с замечательно описанным НЛО и его экипажем. А во втором – с не менее превосходным описанием "точки влета" НЛО в наши небеса. Небо лопнуло, в нем появилась трещина, щель. Знакомая по русским сообщениям картинка, правда? И в трещине, в разломе, возникли две лодкообразные "летающие тарелки", каждая из которых освещала землю прожектором – "зрачком, круглым, как тележная ось".

Другой надежный свидетель, командующий армией Ян Минч-жан и крупный ученый, тоже, значит, надежный свидетель, Фэй Ми столкнулись на пару среди ночи со странным существом: "При свете фонаря Фэй и Ян разглядели: голова есть, а бровей и глаз нет, похож на кусок сухого дерева". Кто это? Робот?

Инопланетянин в скафандре? Трудно дать точный ответ. "Чудище отступило на несколько шагов и пошло прочь. На спине у него вертикально стоял глаз, из которого исходило ослепительное сияние… Блеск его глаза ослепил командующего". А это что еще за глаз такой? Может быть, прожектор?

А вот описание некой удивительной вещи, обнаруженной в земле одним крестьянином, пахавшим свой огород: "Предмет, похожий на компас, величиной с ладонь. Внешняя окружность была пурпурно-лилового цвета, похожа на яшму, но не яшма. Внутри был вставлен камень белого цвета, полый до самого низа, похожий на кристалл, но не кристалл, и выдававшийся словно крышка". Диковинный предмет переходил из рук в руки, пока не был продан одному мандарину в городе Чунминь за тысячу семьсот лянов серебром.

Надо так понимать, что предмет и в самом деле был чем-то из ряда вон выходящим, если за него уплатили такую гигантскую сумму. Поглядеть на странный круглый полый кристалл с пурпурным ободком, выдававшийся наружу внутри ободка словно крышка, приходили многие богатые горожане.

Вы не находите, что описание предмета поразительно напоминает современную фару от крупного переносного электрического фонаря? В сообщении, записанном Юань Меем, дана простыми словами гениально точная обрисовка фары. Ее описал человек, не имевший даже представления о том, что это за штука такая и на что она годна.

Цзи Юнь, в свою очередь, ссылается на свидетельства очевидцев, наблюдавших в течение длительного времени в одном лесу полеты загадочных "кругов черного воздуха, быстро двигавшихся туда-сюда". Что это такое, сказать опять-таки трудно. То ли НЛО, то ли нечто вроде "плавающих", допустим, "точек влета-вылета" НЛО. Очевидцы подчеркивали, что люди, приближавшиеся к "кругам черного воздуха" на близкое расстояние, падали в обморок или даже сходили с ума. А ведь с подобной реакцией на НЛО мы с вами уже сталкивались. Я имею в виду события на берегу горной речки на Кавказе, когда кандидат исторических наук Николаев поставил эксперимент на себе самом – стремительным шагом попытался войти в "поле страха", окружавшее "летающую тарелку".

В общем, получается, что в XVIII веке и с китайцами случались происшествия, напоминающие события, происходившие на русской земле в наши времена.

Вспомним "случай Шепуре Чауш" – историю про след пятерни, оставленный на лице ее родственника шайтаншей… А вот что сообщает Юань Мей со слов надежного свидетеля, начальника стражи уезда Чэнь Цидуна. Близкий друг начальника как-то раз ночью увидел в своем доме "мальчика, лицо белое и светится, а одежда, шапка, чулки, туфли – все черного цвета". Он подошел и "толкнул мальчика, и его рука заледенела… Тот исчез. А на руке осталось черное как сажа пятно, которое исчезло только через несколько дней".

Цзи Юнь описывает контактную ситуацию, участником которой оказался он сам (!). В доме, где, по слухам, водились привидения, Цзи Юнь и его дети увидели ночью домового. Это был "толстый монах", который "скалил зубы". Юань Мей ссылается на заявление надежного свидетеля, занимавшего крупные административные посты художника и ученого Цзян Вэнькэ. Тот тоже видел домового, который выглядел так: "Человек ростом с собаку, в квадратной шапке, черной одежде, с седыми волосами, похожий на глиняного божка". Когда потрясенный встречей Цзян Вэнькэ окликнул домового, тот мгновенно исчез – точно так же, как исчезает на ровном месте русская нечистая сила. Или как исчезают НЛО.

Цзи Юнь приводит серию рассказов о встречах в горах Китая с маленькими человекообразными существами, похожими на героев отдельных русских быличек. О такой встрече ему рассказывал, в частности, главнокомандующий Цзи Муса.

А Юань Мей фиксирует свидетельство своего родного младшего брата Сянтина. Тот вместе с одним приятелем остановился на ночевку в пустовавшем доме при дороге, то есть контакт с чуждым начался здесь в условиях, отлично известных нам по рассказам о встречах с нечистью в русских придорожных избушках… Ночью оба молодых человека вдруг проснулись и увидели, что в комнате стоит "маленький человечек. Голова у него была большущая". Генерал Чжао, опять-таки надежный свидетель, рассказывал, как он однажды повстречался – тоже среди ночи – с "высоким существом в белой одежде". Господин Сюй Шилинь, военный губернатор провинции Цзянсу, также описывал в деталях свою ночную встречу с духом, на сей раз повесившейся женщины. При этом присутствовал второй свидетель, который подтвердил слова губернатора.

Очень много места в книгах Юань Мея и особенно Цзи Юня отводится рассказам о явлениях призраков умерших. На втором месте по числу упоминаний стоят странные человекообразные существа, традиционно называемые в Китае лисами. Лисы – популярнейшие герои китайского быличкового фольклора последних двух тысячелетий. Былички о встречах с ними собраны в "Записках и поисках духов" Гань Бао, жившего в III веке нашей эры, в "Продолжении записок о поисках духов" Тао Юаньмина, IV век… В "Записях Ци Се" у Цзяня, V век…

"Лис прыгнул в это круглое пламя, и пламя померкло", "В чашу, сияющую холодным светом, уселся лис. Чаша исчезла".

Опять ситуации, ведомые нам по русскому быличковому фольклору.

Таким образом, можно утверждать, что по векам и странам циркулируют одни и те же по своей глубинной сути контактные сообщения. Их сходство зачастую поразительно. Что в Китае, что в России, что в Англии – всюду одно и то же, никакой существенной разницы нет. Контактные ситуации обладают стабильными признаками как в пространстве, так и во времени.

Эту мысль я уже однажды высказывал, когда толковал о некоторых общих свойствах, присущих проявлениям феномена НЛО. А теперь повторяю еще раз, распространив на все типы контактных ситуаций без исключения. Их приметы стабильны. Они не зависят от места действия и от времени действия. Таков один из главных выводов анализа сообщений о встречах с таинственными существами.

Глава 1

НАЛЕТЫ НА ПСИХИКУ

Легковой автомобиль – штука, конечно, полезная, однако лично я отношусь к этому творению хитроумных рук людских с некоторой опаской.

Пробегает всякий раз по спине легкий холодок, когда житейские обстоятельства вынуждают, к примеру, нанимать такси. Сажусь в машину почти как в подлодку, с минуты на минуту готовую с пробоиной в борту лечь на дно. А когда без происшествий доезжаю до нужного мне места, то непременно Провидение благодарю за то, что остался жив и здоров. Вылезая из машины, перевожу украдкой дух. Ну вот и слава Богу. Пронесло и на этот раз тоже. Не покалечило в пути.

Можно, стало быть, жить дальше.

Реагирую же я на легковые лимузины таким вот образом потому, что они играют какую-то зловещую, роковую роль в моей судьбе.

Под визг тормозов вылетал я вместе с лобовым стеклом из таксомотора, но, врезавшись всем телом в асфальт, отделывался на удивление пустяковыми ушибами да синяками. В другом случае "Волгу", в которой мы с приятелями ехали на рыбалку, долго крутило пропеллером по мокрому после дождя шоссе и шмякнуло, в конце концов, о фонарный столб. Все, кто находился в ней, остались в полном здравии. Все, кроме меня, сидевшего на заднем сиденье справа, – как раз там, куда и пришелся удар о тот самый столб.

И опять я долго ходил, покрытый синяками. В третьем случае "Москвич", в мглистом осеннем тумане вынырнувший внезапно из подворотни, поддал меня так, что в следующую секунду обнаружил я себя лежащим плашмя на его капоте. А спустя полтора месяца…

Впрочем, хватит примеров. Поверьте на слово, их немало. Более того, тревожно много, слишком много, чтобы легкомысленно игнорировать их.

Дорога моей неброской, в общем-то, жизни, лишенной каких-либо особых приключений, утыкана дорожно-транспортными происшествиями густо, плотно. Их на той дороге накопилось столько, что и не упомнишь всех… В чем тут дело, спрашивается? И можно ли объяснить все это, апеллируя к закону случайных чисел?

Случайно не повезло мне на российских автотрассах один раз, случайно – второй. Третий. Четвертый… Четырнадцатый. Пятнадцатый… Не многовато ли случайностей?

Самое же интригующее – почему мне досаждают именно и только легковые автомобили? А грузовики и автобусы, троллейбусы и самосвалы обходят меня стороной?

Ответов на поставленные вопросы я не знаю. Да и не стремлюсь искать их. Ибо в поисках ответов можно забрести ненароком в такие дали, что впору будет записываться на прием к психиатру. Мол, простите за беспокойство, милый доктор, но вот беда – натуральное наваждение и чертовщина: бесы охотятся за мной, бесы легковых автомобилей. Приведу-ка я сейчас вам, доктор, еще один пример такой охоты, самый среди прочих занимательный, неожиданным образом самостийно аукнувшийся с предметом моих главных жизненных интересов – с изучением аномальных явлений, "встреч с чуждым".

Случай, фатум, рок, бес – дело тут не в названии – снова едва не отправил меня как-то раз с помощью легкового автомобиля на тот свет. А произошло это в нескольких шагах от дома, в котором я прожил лучшие годы своей жизни, отроческие и юношеские.

Дело было в Ростове-на-Дону – городе, где я родился и вырос, где окончил школу, потом университет и откуда сбежал затем в Москву, поступив там в аспирантуру. Сбежал, впрочем, не навсегда, разом оборвав все связи. Каждое лето, а иной раз и зимой я наведываюсь в родной мой, любимый Ростов, встречаюсь с друзьями юности. В общем, отмякаю на родине душой от столичной деловой круговерти, чтобы, слегка развеявшись в Ростове, с новыми силами нырнуть в нее вновь… Вот и в тот день, о котором я сейчас коротко расскажу, временно пребывал я на родной до боли ростовской земле. Нелишне отметить попутно, что пребывание это носило на сей раз весьма и весьма хлопотный характер, чего не случалось ранее.

На дворе стояло лето 1989 года – незабываемого для меня, удивительного года, в высшей степени знаменательного для всех русских исследователей аномальных явлений. Совершенно внезапно освежающее дыхание перестройки, затеянной Горбачевым, коснулось и этих самых явлений тоже. В один прекрасный день без каких-либо объяснений, до которых власти предержащие не сочли нужным снизойти, были сняты все существовавшие ранее запреты на публикации в России материалов о "встречах с чуждым".

Медлительная горбачевская гласность, сделав на четвертом году перестройки очередной свой шаг на пути к полной свободе слова в стране, сдернула нежданно-негаданно – и наконец-то! – завесу плотной секретности с так называемой "контактной темы".

Пресса в ответ буквально взорвалась тут же десятками статей о контактах наших современников с экипажами НЛО и полтергейста-ми, домовыми и лешими, привидениями и незримыми сущностями.

Приехав летом того памятного года в Ростов, я не мешкая напечатал в местных газетах серию статей о моих персональных многолетних исследованиях аномальных явлений, проводившихся мною в СССР времен правления Брежнева и его последышей в сущности нелегально. В статьях я не забыл высказать в выражениях, отнюдь не деликатных, все, что накипело на душе. Все, что я думал, по сей день думаю о государственной власти, с осознанным садистским цинизмом мешавшей на протяжении десятилетий вести исследования такого рода открыто, гласно. В конце каждой статьи указывал я на всякий случай свой временный адресок "до востребования" в одном из ростовских почтовых отделений. И присовокупил к нему просьбу сообщать по названному адресу о "странных происшествиях", "встречах с чуждым" в жизни читателей статей, ежели таковые когда-либо имели в ней место.

Письма читателей хлынули в ответ на мою просьбу, что называется, лавиной – на радость мне.

В тот жаркий летний день, о котором идет речь, пришаркивающим от усталости шагом я медленно брел по широкому и шумному городскому проспекту, мысленно переваривая на ходу информацию, накопленную с утра. Было воскресенье, примерно около шести часов вечера. А отправился я в путешествие по адресам, указанным в читательских письмах, утром. И успел обойти за день, представьте себе, двенадцать домов, всласть наговорившись с авторами писем в каждом, подробно записав их удивительные рассказы, уточнив при личных встречах все мельчайшие нюансы того, о чем толковалось в их письмах.

Утомленный, но бесконечно довольный, шел я сейчас к самому лучшему – с моей, понятное дело, точки зрения – дому в Ростове-на-Дону. Там меня поджидала моя мать, а вместе с нею тепло и уют родного очага. Тихая узкая улочка, где стоял тот дом, пересекала проспект, по которому я мерно шаркал натруженными ногами, под прямым углом.

Когда я добрел до нее, мне осталось лишь пересечь проезжую часть проспекта, а там уж до маминого дома было рукой подать… Занятый своими мыслями, ничего не видя вокруг, я шагнул с тротуара на проезжую часть.

Рев автомобильного клаксона оглушил меня почти тотчас же. Завизжали тормоза. И что-то пребольно садануло по левой ноге сбоку. Удар оказался чувствительным – сердитым и сильным. Взбодренный им, я едва устоял на ногах. Нелепо взмахнул руками и замер как вкопанный на месте, озираясь недоуменно по сторонам.

– Куда прешься, псих ненормальный?! – с отчаянием в голосе вскричал водитель синих "Жигулей", едва не протаранивших меня. – Жить надоело, что ли?

Распахнув дверцу, он высунулся всем своим дородным телом из машины и погрозил кулаком. На круглом его лице, краснощеком и гладко выбритом, застыла гримаса ужаса.

– Извините, – молвил с запинкой я и потер рукой ногу, ощутимо подшибленную автомобильным бампером.

Комок в горле, ватный клок испуга, пресекая дыхание, мешал мне говорить.

– Идиот! Псих!

– Э-э… Гм… Извините. Задумался, знаете ли.

– Ах, он задумался! – прорычал в ответ широкоплечий владелец "Жигулей", продолжая в гневе размахивать кулаком. – Остолоп! Болван! Я же чуть было между глаз тебе не въехал!

Кулак в последний раз описал возмущенную дугу в воздухе над головой водителя.

– Раззява и кретин. Да, кретин и раззява. Ладно. Проваливай. Видеть твою задумчивую рожу не могу!

Дверца синих "Жигулей" с чувством хлопнула, закрываясь. Мотор взревел. Машина резво, споро стронулась с места, унося в своем нутре в неведомые мне дали ее осерчавшего хозяина, разгневанного, согласитесь, совершенно справедливо.

Но я даже не глянул "Жигулям" вслед. Я стоял столбом, вперившись остановившимся взглядом в улочку, где в некотором отдалении от перекрестка виднелся дом, в котором жила моя мама. Призраки прошлого, всполошенные только что происшедшим, реяли на той улочке перед моим внутренним взором. Забытые, казалось бы, напрочь воспоминания вдруг всплыли дружной стайкой из потаенных уголков памяти, заросших паутиной времени. Слова владельца синих "Жигулей", в сердцах оброненные им в экстремальной не только для него, но и для меня ситуации, стали чем-то вроде пароля к ним.

– Псих ненормальный! – сказал водитель.

А еще он проронил:

– Я же чуть было между глаз тебе не въехал!

И в сознании моем словно бы щелкнуло что-то, отзываясь на кодовые эти для меня слова, сказанные в нужном месте и в нужный момент – в условиях аварийной, критической для жизни встряски, растревожившей все мое естество. Некая перепонка между прошлым и настоящим в ту же секунду лопнула в голове.

В глубине улочки, перед домом моей матери я ясно увидел внутренним взором самого себя, помолодевшего ровно на двадцать лет. Восхитительно юный, двадцатилетний, я стоял там, покуривая сигаретку и слушая то, о чем толковал мне какой-то мужчина средних лет. Было в облике мужчины, неряшливо одетого, небритого, что-то очень знакомое мне. И не просто знакомое, а вроде даже как бы родное… Я слегка прищурился, всматриваясь в тени прошлого.

И вдруг отчетливо вспомнил все. Вспомнил до мельчайших подробностей!

Из пыльных кулис памяти выплыло хмурое и озабоченное лицо Якова Приймы, младшего брата моего отца. Это он сейчас переминался с ноги на ногу там, в глубине улочки, с понуро поникшей головой и потухшим взглядом, устремленным потерянно в землю. Это он там, во мгле навсегда сгинувших дней, рассказывал мне, двадцатилетнему, одну из самых удивительных историй, какие мне вообще доводилось когда-либо слышать в жизни.

Яков Иванович Прийма… Потомственный донской казак… Мой сумасшедший дядюшка, "псих ненормальный"… Память тут же услужливо подсказала: Яков был человеком, которому, по его собственному выражению, аномальное явление в буквальном смысле этих слов "въехало между глаз".

Надо вам тут сказать, что виделся я с дядей Яковом в годы моей юности крайне редко. Он бывал в Ростове наездами – от случая к случаю; жил же и работал Яков в одном из небольших степных провинциальных городков, каких немало в Ростовской области. Человек, тяжелый на подъем, обстоятельный и серьезный, дядюшка мой не имел привычки попусту, без особо важной причины кататься на автобусах до областного центра, а оттуда назад – в свою тишайшую степную глухомань. Ростовская театральная жизнь не интересовала его. Ростовские кинотеатры и магазины – тоже.

Если уж он и заявлялся из провинциальной своей глуши примерно один раз в полгода в наш многолюдный и шумный город, то разве что по какому-то неотложному делу, вынуждавшему его совершать такой вояж.

Мы никогда не были особенно близки с Яковом.

Но вот однажды, приехав в Ростов, он озадачил меня тем, что назначил спешное свидание с глазу на глаз, дабы без посторонних свидетелей потолковать со мной кое о чем сугубо личном, глубоко интимном. Почему дядюшка избрал в качестве своего духовника именно меня, тогда, напоминаю, двадцатилетнего студента, – по сию пору остается для автора этих строк абсолютно неразрешимой загадкой.

Ранним утром задребезжал телефон. Мама моя в тот момент еще спала, а я, как сейчас помню, складывал в портфель тетради и книги. Впереди ждал меня самый обычный, ничем особенно не примечательный учебный день в университетских стенах.

– Здравствуй, – раздался в телефонной трубке мужской голос, слегка хрипловатый. – Это говорит Яков Прийма.

– Добро утро, дядюшка, – бодро сказал я в ответ, малость, впрочем, удивившись его звонку; в последний раз общался я с этим нелюдимым и неразговорчивым человеком, помнится, что – то около года тому назад. – Как поживаете?

– Спасибо. Хорошо поживаю… Гм. Вот что, парень. Мне надо бы сию же минуту обсудить с тобой одно… гм… секретное дело. Я звоню из телефонной будки, что напротив твоего дома. Можешь немедленно выйти на улицу?

– Конечно, могу.

– Выходи. Жду.

В трубке послышались короткие гудки. Яков отсоединился.

Он крепко и молча пожал мне руку, когда спустя пару минут я подошел к нему, одиноко подпиравшему плечом будку телефона-автомата на пустынной в тот ранний час улочке. Яков бросил на меня короткий взгляд, настороженный и изучающий. Криво улыбнулся и уткнул глаза в землю, да так ни разу и не поднял взор до конца нашего с ним разговора.

Таким он и запомнился мне навсегда – уныло рассматривающим носки собственных ботинок, небритым, в потертом сером пиджаке и давно не глаженных брюках, заляпанных грязью. Это была моя последняя встреча с ним. С той поры я больше никогда не виделся с дядей Яковом. Он перестал звонить нам с мамой, перестал заходить к нам в гости, и это тогда, двадцать лет назад, ничуть не беспокоило меня, а, напротив, радовало; позже вы поймете – почему.

– Тут вот какое дело, парень, – усталым голосом молвил он. – Гм… Скажи честно, веришь ли ты в существование внеземных цивилизаций?

– Верю, – сказал я, удивленно распахивая глаза. Странную тему выбрал мой дядюшка для срочной беседы ранним утром по секретному, как выразился он по телефону, делу.

– Это хорошо, что веришь. Да, очень хорошо. Гм… Скажи, пожалуйста, не доводилось ли тебе случаем слышать от кого бы то ни было из твоих знакомых об их личных встречах с пришельцами из космоса?