- Не ведаешь ли, дедушка, - спрашивает Хитрый Лапоть, - что на этом столбе написано?
      - Как же, внучек, - дед отвечает, - каждый день тут езжу. А написаны тут такие слова: направо пойдёшь - головы не сносишь, налево пойдёшь назад не воротишься, на месте останешься - сам столбом станешь, назад повернёшь - в землю уйдёшь. А ежели меж дорогами без пути, напрямик зашагаешь - и того хуже, самое дорогое потеряешь.
      Только дед это сказал, как исчез, словно его и не было никогда.
      - Кто в бою не бывал, тот и страха не знавал! - сказал себе Хитрый Лапоть. - А я этих боёв повидал несчитанно, страхов этих самых встречал целыми полками. Цела была бы голова, а шапку всегда добудем. Пойду-ка я напрямик, без дороги. Может, там кто до меня пошёл - самое дорогое потерял, я найду. Да и самому знать надобно: что в жизни всего дороже?
      И зашагал солдат меж двух дорог, напрямик, без пути, без тропинки. Сперва в болото попал, еле-еле выполз. Потом в такой дремучий лес забрёл, что и шагать-то невмоготу стало. Пришлось где боком, где скоком, где ползком, а где и на четвереньках.
      Длинно ли, коротко ли, только вышел Хитрый Лапоть на большое гладкое поле. А посреди него, как пирог на столе, дворец стоит.
      Башни на солнце горят, стены белые, будто облака с неба спустились.
      Ать-два, ать-два - дошагал солдат до дворца. А у ворот часовые стоят, не пускают.
      Спрашивает Хитрый Лапоть:
      - Чьё же это царство-государство будет?
      - Это, - отвечают ему, - оловянное королевство, и правит им король Долдон Девятый.
      - Доложите, - говорит солдат, - вашему Долдону, что явился Хитрый Лапоть к нему на службу!
      Ну, как положено, часовой сказал начальнику караула, караульный начальнику дворцовой стражи, дежурному генералу. Генерал - главному телохранителю, тот - фельдмаршалу, а уж фельдмаршал - королю.
      - Что ж, пусть явится, - сказал король Долдон. - Солдаты мне всегда нужны.
      Явился Хитрый Лапоть. Встал перед королём как вкопанный, смотрит прямо, грудь парусом развернул - солдат порядок знает!
      Понравился он королю.
      - Можешь ты мне сослужить службу великую? - спрашивает король. Исполнишь - счастлив будешь. Дочь свою любимую - принцессу Долчонку - в жёны тебе отдам. Сам королём станешь - Долдоном Десятым. Говорят, русские солдаты ничего не боятся, вот и спаси ты королевство моё.
      - От кого спасать? - спрашивает Хитрый Лапоть. - От какого врага?
      - Эх, да кабы я сам знал... - вздохнул Долдон. - Ты погляди на моих подданных.
      Посмотрел на жителей Оловянного королевства Хитрый Лапоть, и тошно ему стало.
      Одни такие скучные, что от их взгляда молоко киснет.
      Другие только лежат, с боку на бок переворачинпются, бород не стригут, рубах не стирают, каши-щей не варят, всё сырьём едят.
      Третьи того хуже: им и поворачиваться лень, лежат словно убитые, в небо плюют от тоски.
      И у всех очи серые, оловянные.
      - Ты чего лежишь? - спросил солдат одного лежебоку. - Ведь уже мхом весь оброс.
      Тот даже глаза не открыл. Только ответил слабым голосом:
      - Ходить лучше, чем бежать, стоять лучше, чем ходить. Сидеть лучше, чем стоять. Лежать лучше, чем сидеть... Вот я и лежу...
      - Ну и народ! - подивился солдат. - Лапоть к лаптю!
      - Как же вас выручать-то, ваше величество? - спросил он Долдона Девятого. - Какой вы от меня службы ждёте?
      - Нужно мне Оловянное королевство развеселить-распотешить, - сказал Долдон. - Доставь ты мне сюда великих затейников: Конька-горбунка, Медведя-плясунка, Кота-говорунка. Живут они на океане, на острове Буяне... Вот твоя служба! Не исполнишь - сам станешь таким же оловянным, как все мои подданные.
      - Службу я исполню, - говорит Хитрый Лапоть, - только живот у меня пустой, как барабан. А голодный солдат - это не солдат.
      - Хочешь пирогов королевских? - спрашивает король. - Их дочь для меня пекла!
      - Всё одно, ваше величество, давайте пироги!
      Поел солдат, поспал, попросил в дорогу коня из королевской конюшни, взял самое лучшее ружьё из королевского арсенала, ранец с едой.
      Принцесса Долдонка вышла его провожать.
      - Я, - говорит, - многих храбрецов провожала, пирогами своими кормила, но никто ещё до острова Буяна не добрался.
      - Солдат-то русских ты доселе видела? - спросил Хитрый Лапоть.
      - Ты первый, - отвечала принцесса. А у самой очи оловянные, серые, пустые.
      - То-то и оно, - сказал Хитрый Лапоть и поскакал неведомо куда. Кто ж ведает, где он, океан с островом Буяном?
      Конь притомился, а тут на пути лес встал. Ни объехать, ни проскочить.
      - Что ж, придётся дальше по-солдатски шагать, - сказал Хитрый Лапоть. - Ты, конь мой, иди пасись. Ежели я вернусь, то увидимся. А нет будь вольным конём, ищи себе другого хозяина, но в оловянную жизнь не возвращайся.
      А конь ему отвечает человеческим голосом:
      - За доброе слово спасибо, солдат. Хочу тебе дать совет: в лесу найдёшь избушку, а в ней живёт
      Чудо. Увидишь Козла, поклонись ему. Как бы тебя Козёл этот ни обижал, всё вытерпи. А просьбы его выполни.
      Солдат ранец на спину, ружьё на плечо, ать-два - зашагал.
      - Не поминай лихом! - коню крикнул.
      Шёл солдат лесными путями берестяными лаптями долго ли, коротко ли, только стоит меж елей изба без окон и без дверей, на курьих ножках, на бараньих рожках.
      Постучался Хитрый Лапоть, на ночлег попросился:
      - Стук, стук, пусти, избушка, солдата кости согреть, не на печь, так хоть в клеть.
      Избушка повернулась к солдату дверью:
      - А я Чудо, ни добро, ни худо... Заходи, солдатик-касатик.
      3ашёл солдат в избу. Печка топится, блинами пахнет. А за столом Козёл сидит, блины ест, масло по бороде течёт. Блин сам со сковороды да с печи к нему на стол прыгает!
      Поклонился Козлу солдат с почтением.
      - Садись, - сказал Козёл, - отведай моих блинков. Хороши ли?
      Хитрый Лапоть поставил ружьё в угол, снял ранец - и к столу.
      Взял первый блин - кислота одна, словно и не тесто ешь, а лист щавелевый. Второй блин - ещё хуже. Но ничего - ест. Солдат, ежели он голодный, камни есть может.
      Козёл бородой трясёт, смотрит на солдата:
      - Каковы мои блинцы? Сам жарил-парил!
      - Блин как блин, - говорит Хитрый Лапоть, - к нему - сметанки, так не хуже, чем у короля Долдона, пир у нас был бы.
      Слово за слово, рассказал солдат про королевскую службу.
      - Помочь я тебе могу, - сказал Козёл. - Мой брат, Конёк-скакунок, тебя на остров Буян доставит. Но служба за службу: убей моего врага. Серого Волка с железными когтями. Живёт он на том краю леса, идти к нему через гору высокую, через овраги глубокие.
      - Солдат везде пройдёт, - сказал Хитрый Лапоть, макая блин в сметану.
      - Знай ещё вот что, солдат, - продолжал Козёл, - Волка этого простая пуля не берёт. А какой пулей его убить можно - то мне неведомо. Волк колдун злой. Был он у своего отца любимый сын.
      Да только сам же отца сгубил и стал в волчьем царстве-государстве царём...
      Наутро Хитрый Лапоть вышел в поход на Серою Волка.
      Миновал он овраги глубокие, много раз вниз срывался, вконец измученный к горе подошёл.
      Стоит гора высокая - в небо уходит. Отдышался солдат, полез на неё. Лез, лез, руки ободрал, лапти разбил - ан, глядь, он на том же месте, откуда лезть начал!
      - Почему ты мне, гора-горища, дороги не даёшь? - спросил солдат. Ведь я с тобой подобру-поздорову, а ежели воевать начнём - тебе худо придётся.
      - А что ты со мной сделаешь? - спросила гора.
      - Дело простое - запруду на оврагах да речках построю, воду напущу, сказал солдат, - пусть подмывает да рушит... Закачаешься, поползёшь, рассыпешься... А я воде помогу - порохом тебя рвать буду.
      Гора от испуга дрогнула - поняла, что с солдатом русским шутки плохи. Расступилась и пропустила солдата. Вышел он прямо к волчьему логову. Вокруг все деревья железными когтями израненыи-изорваны. В земле от волчьих лап ямы, как колодцы.
      "Видно, большой зверюга, этот Волк Серый, - подумал Хитрый Лапоть. - С ним нужно ухо востро держать!"
      И солдат взял ружьё наизготовку.
      Волк, однако, первым приметил солдата и зарычал:
      - Иди-ка поближе, я на тебя погляжу. Ишь храбрый какой выискался!
      - Вылезай-ка сам лучше наружу, - ответил солдат. - Из норы и мышь кошке грозить может!
      Вылез Волчище. Хитрый Лапоть аж ахнул:
      Волк с быка ростом, пасть - как печь чёрная, из неё дым валит.
      - Смерти не боишься, солдат? - спросил Волк и лязгнул зубищами.
      - Кто смерти боится, не велика птица, - ответил Хитрый Лапоть. - А вот кто жизнь полюбил, тот и страх загубил.
      Прицелился из ружья, выстрелил Волку прямо в голову.
      Дым развеялся - глядь, а Волк стоит жив-невредим и скалит зубищи, словно смеётся.
      - Стреляй, стреляй, - рычит, - мне любо, когда пули по шерсти бегут, словно меня гребнем чешут.
      Осерчал Хитрый Лапоть: что ж, выходит, он двадцать пять лет стрелял, а стрелять не выучился?
      - Экий я лапоть! Забыл, кто ты есть. Убью я тебя сейчас, серый разбойник, поганой пулей, как солдаты предателей да изменщиков убивают, сказал Хитрый Лапоть и на пулю плюнул - никакие чудеса тому не помогут, в кого эта пуля попадёт.
      Зарядил солдат ружьё. Волчище к прыжку изтовился, да двинуться не успел: сразила его поганая пуля прямо в сердце. Тут колдуну-предалю и смерть!
      Зашагал солдат назад. Гора расступилась, солдата пропустила.
      Через овраги глубокие, берега скользкие солдат пробрался к избушке на курьих ножках, на бараньих рожках.
      А у Козла за столом сидит Конёк-скакунок. Конь что огонь: что ни шерстинка, то серебринка.
      - Ты, солдат, моего сводного брата Коня из королевской конюшни на волю отпустил, - сказал
      Конёк-скакунок. - И я тебе помогу, чем могу.
      - Отнесёт он тебя на остров Буян, - растолковал Козёл солдату, - прямо ко дворцу, где и Медведь-плясунок, и Кот-говорунок, и Конёк-горбунок живут. А уж добывай этих затейников сам.
      Взял солдат у Козла блинов в дорогу, сел на Коня-скакунка, подумать не успел, как на острове
      Буяне очутился.
      Кругом океан-море лежит, по нему корабли плывут. А сам остров - что рынок во время ярмарки: народу тьма, медные трубы трубят, а им хор колокольный отвечает. Те, колокола, которые поменьше, звонят так: "Винца бы нам, блинца бы нам!"
      Которые погуще, те по-иному: "А кому платить, а кому платить?"
      Третьи, самые большие, своё гудят: "Мужику, мужику-у-у..."
      А все вместе так трезвонят: "Деньги сюда к нам! Деньги сюда к нам!"
      Писаря, сидельцы в лавках, ярыжки кабацкие, торговый люд, потешные люди, гости заморские - кого только нет! Совсем солдат завертелся бы в омуте этом, ежели бы не Конёк-скакунок.
      Конь вьюном вился среди лавок, телег, обозов. Выскочил на дорогу к дальнему замку.
      У ворот замка сидел великан. Голова его была вровень с башней. Как вздохнёт - ветер кругом свистит. И только слышно вверху - щёлк-щёлк, будто орехи кто на небе колет. И верно, скорлупа с башни сыплется.
      - В этом замке, - сказал Конёк-скакунок, - сокровища царя Гороха спрятаны-замурованы. А это великан Недрёманное Око. Он никогда не спит, замок сторожит. В башне у него орехи насыпаны. Видишь, скорлупа сыплется... Ты попробуй в замок пройти, а я тебя здесь подожду...
      Хитрый Лапоть бочком-бочком - к воротам. Совсем уже подобрался, как вдруг сверху забором упала ладонь великанская. Замер солдат.
      И великан прогудел сверху:
      - Ещё раз пойдёшь сюда - голову раскушу, что орех!
      Да ка-а-ак щёлкнет пальцем по солдату!
      А палёц у Недреманного Ока толстенный - в колодец ежели воткнуть, так заткнет его как раз, во какой палец!
      От этого щелчка Хитрый Лапоть летел чуть не до самого базара.
      Встал, отряхнулся.
      - Ладно, великан так великан, - сказал солдат, - не с такими справлялись...
      Конёк-скакунок говорит ему:
      - Помни, мы до вечера должны обратно в Оловянном царстве быть, иначе я волшебства своего лишусь и снова обычным конём стану.
      - Не в службу, а в дружбу, - отвечает солдат, - сделай ты мне вот чего: слетай в русское царство-государство, возьми два пушечных ядра и приноси сюда. А потом видно будет, авось и управимся до вечерней зари.
      Конёк-скакунок заржал, гривой-хвостом тряхнул, только его и видели.
      Хитрый Лапоть присел на травку, ждёт-пождёт Конька. Великан всё орехи щёлкает, глаз с солдата не сводит. Солнце уже к морю клонится. Тут и Конёк-скакунок появился. Грива в пене, хвост в репьях - ядра принёс.
      - Поторапливайся, солдатик, - говорит, - а то солнце на закат пошло. Не успеем ускакать - навечно тут останемся.
      - Эй, служивый! - крикнул снизу от ворот Хитрый Лапоть великану. - А я тебе орехов принёс, наших русских. Попробуй разгрызи-ка!
      - Давай! - говорит великан и ладонь свою широкую, как сани-розвальни, протягивает.
      Солдат вкатил ему одно ядро чугунное на ладонь, кричит:
      - Щёлкай на здоровье! Только, чур, уговор: ежели с трёх раз первый орех не раскусишь - в замок меня пустишь. А второй орех не раскусишь назад меня выпустишь.
      - Ха-ха-ха! - рассмеялся великан. - А ежели раскушу, тогда и твою голову, как орех, щёлкну! По рукам?
      Что делать? Согласился Хитрый Лапоть.
      Положил великан Недреманное Око ядро на зуб, хотел щёлкнуть - ан нет, ничего не выходит. Он второй раз, посильнее зубы сжал - щёлк! - только это не ядро щёлкнуло, а зуб великанский сломался.
      - Как русский орешек - не по зубам? - спрашивает солдат.
      - Погоди, ещё третий раз за мной, - говорит великан.
      И всё сызнова - только теперь другой зуб выскочил, великан от боли волком завыл.
      Делать нечего - пропустил солдата в замок.
      А солнце уже по самому морю катится, вот-вот начнёт заходить. Бежит солдат по замку, а комнат там что деревьев в лесу. И в каждой - сокровища несметные. Как тут отыскать Конька-горбунка,
      Медведя-плясунка, Кота-говорунка?
      "Если есть тут кто живой, - решил Хитрый Лапоть, - то он непременно откликнуться должен на нашу пляску русскую, солдатскую".
      Отложил в сторонку ружьё, ранец да как начал плясать - только камни-самоцветы кругом дрожат-сверкают да подмигивают.
      Танцует солдат да сам тебе подпевает:
      Эх ты, барыня-сударыня в лаптях,
      Ты скажи зачем-откудова пришла!
      И впрямь: откуда ни возьмись, появились звери затейные, в дверях стали, на солдата смотрят.
      Мохнатый Медведь-плясунок - глаза весёлые - сразу приплясывать начал; то вприсядку, то колесом пройдётся.
      Конёк-горбунок сам махонький, а хвост у него золотой по всей комнате волочится.
      А Кот-говорунок - красавец писаный! Один глаз у него жёлтый, другой голубой. Сам, словно гусь, серый. Шерсть долгая, да лёгкая - пух прямо. Ушки на макушке, ходит, ко всем ластится, песни урчит-поёт.
      - Звери мои дорогие, затейные-шутейные, - взмолился Хитрый Лапоть, недосуг нам разговоры разговаривать: едем в Оловянное королевство, людей от скуки-докуки выручать!
      - Это далеко-о-о, - урчит Кот-говорунок, - за мор-мор-море-океан... Я воды боюсь.
      - Так вы же тут взаперти у царя Гороха сидите, никакого толку от вас нет! - говорит солдат.
      А там люди оловянными совсем уже стали... Вы же их спасёте!
      - Как же мы отсюда выйдем? - спрашивает Медведь-плясунок, а у самого все четыре лапы ходуном ходят. - Великан нас поймает и в яму посадит, на цепь.
      - Бр-р-р! - зафырчал Кот-говорунок. - В яме холодно, мокр-р-р-о...
      - Это моя забота, как я вас отсюда вызволю, - сказал Хитрый Лапоть. Поспешайте!
      А солнце уже наполовину за море ушло. В окно видно - Конёк-скакунок волнуется, из ноздрей огнём пышет, копытом землю роет.
      Подошли солдат и звери к воротам.
      - Как пришлись тебе по нраву русские орешки-щёлканцы? - спросил Хитрый Лапоть великана.
      - Ох, раскусил я твой орешек, - ответил Недреманное Око. - Вон он, ох...
      Возле ворот лежало разгрызенное пополам чугунное ядро, всё щербатое, во вмятинах - здорово, видно, великан над ним потрудился. А рядом пни костяные валялись - зубы великаньи поломанные, расколотые.
      - Дорого тебе встал первый орешек, - сказал солдат. - Да вон второй лежит, ты его попробуй хотя бы надкусить...
      И солдат подкатил к великану Другое ядро.
      - Да мне уж кусать-то нечем, - прошамкал великан. - Один зуб остался.
      - Это уж не моя забота, - сказал Хитрый Лапоть. - Уговор дороже денег - выпускай меня из замка.
      Солнце уже вот-вот за море уйдёт - одна горбушка осталась над водой.
      Сел Хитрый Лапоть на Конька-скакунка, Кота в ранец положил. А Медведь-плясунок на Коньки-горбунка уселся, хвостом горбунковым повязался.
      Взвились кони в небо сизое и сгинул с глаз остров Буян, словно и не было его никогда.
      У стен Оловянного королевства наземь опустились.
      Пришли к Долдону во дворец.
      Король от удивления слова молвить не может. Принцесса прибежала, оловянными очами на зверей уставилась.
      - Как же, - спрашивает она, - солдатик, ты уцелел, здоровым-невредимым вернулся?
      - Перво-наперво, - ответил Хитрый Лапоть, - нужно всегда помнить: за правое дело - стой смело. Никого не бойся, а сам смекай...
      - Трубите, всех на площадь зовите! - приказал король. - Будем моих оловянных людей оживлять-веселить!
      Всех людей с оловянными очами согнали на площадь.
      Медведь-плясунок плясал так, что Хитрый Лапоть чуть со смеху не умер.
      Но оловянные очи короля, принцессы и всех их подданных оставались такими же скучными, словно незрячими.
      Потом Конёк-горбунок кувыркался в воздухе, гонял облака, летал, как хвостатая звезда, над королевством - никто даже оком в его сторону не повёл.
      Вышел на площадь Кот-говорунок, такие мур-муры развёл - хочешь не хочешь, а заслушаешься.
      Только людям с оловянными очами это всё ни к чему - как лежали, так и лежат, в небо плюют и мух не ловят.
      Рассердился Хитрый Лапоть.
      - А вот у нас в деревне, - сказал он зверям, - таким, как вы, мастерам, был бы почёт и уважение.
      А здесь что - тоска оловянная, тьфу!
      - А где твоя деревня? - спросил Медведь-плясунок.
      - Деревня моя, - вздохнул Хитрый Лапоть, - стоит среди рек быстрых, среди лесов дремучих, среди полей чистых...
      И как принялся солдат рассказывать о своей деревне, так не только сам король с принцессой, но и все люди с оловянными очами оживились. Окружили солдата, слушают.
      - Где ж эта красота ненаглядная? - спрашивает Конёк-горбунок.
      - В Русской земле, на родине моей, - отвечает солдат.
      - А что такое родина? - спросила принцесса.
      - Родина там, где человек родился, где всё для него самое дорогое... сказал солдат да и чуть язык не прикусил. Вот же что самое дорогое родина! Как это он сразу-то не додумался - ведь на столбе том, что меж дорог стоял, так и написано было: "Самое дорогое потеряешь"! Значит, родину эти люди потеряли-забыли! Вот и стали у них очи пустые, незрячие, сами оловянными сделались...
      Эх, как же им без родины-то тяжко!
      И начал Хитрый Лапоть о родине своей сызнова рассказывать, да так красиво, да с таким пылом и жаром, что растопил всё олово в сердцах и очах. Потеплели люди, встрепенулись. Каждый о своей родине вспомнил. И домой заторопился.
      И не стало больше Оловянного королевства.
      А Хитрый Лапоть забрал весёлых зверей и дальше пошёл - дело для солдата везде сыщется...
      О солдате этом и доселе во всех местах, где он бывал, сказки сказывают, песни поют. Тут и сказке конец, пускай веселится наш добрый молодец...
      * * *
      Когда все разошлись, бабка Ульяна уложила спать Игната и Якова-Дурынду на лавки.
      - Не шагать же Якову на ночь глядя в своё село, - бормотала бабка, хоть и холуй Спирькин, а всё же мужик работящий.
      И полезла сама на печь, к Стёпке.
      А глухой ночью, когда все крепко спали, Дурында выкрал из потайного места у дверной притолоки заветную расписку и отнес её Спирьке.
      - Эх, и посчитаюсь же я теперь с солдатиком! За всё посчитаюсь! И за мельницу, и за коня, и за подати! Шкуру с него спущу! - захрипел Чёрт.
      Потом осмотрел бумагу внимательно, убедился, что это именно та расписка, не подменённая, и сжёг её на свече. А пепел в землю затоптал.
      - Тебе, Дурында, за это десять рублей было положено, - сказал он, и змеиные глазки его злорадно блеснули, - но ты мне должен пятнадцать, так что за тобой пять...
      - Когда же это я должен был? - удивился Дурында.
      - Я лучше помню, - усмехнулся Спирька. - И молчи, не перечь, а то скажу солдату, кто его обокрал, уж он из тебя чучело гороховое сделает и на огород поставит... Пошёл отсюдова, пока не позовут! Иди к Игнату, ложись снова на лавку и спи, будто и не знаешь ничего!..
      10. Как заварилась каша
      Солдат даже из топорища нашу сварить может.
      Как только зашло солнце, поднялся тихий ветерок, и чуткие, залатанные и перелатанные крылья мельницы ожили. Ветер крутил крылья, они вертели колесо-ворот, а оно тащило толстую пеньковую верёвку. Верёвка тянулась вниз, к омуту. К ней привязаны были бадейки. Бадейки черпали тёплую, нагретую за день солнцем воду, верёвка тянула их вверх к полю. Вода сливалась в жёлоб. Оттуда ручей, журча и бурля, нёсся к иссохшей, морщинистой земле. А опустевшие бадейки, покачиваясь на верёвке, уже снова ползли вниз за водой, словно кружась в бесконечном хороводе.
      Когда ветер затихал, замирали крылья мельницы, останавливался весь круговорот. Слышно было, как капает в реку вода с бадеек, как они поскрипывают, раскачиваясь, на верёвке.
      Смотреть на "машину" собирались по вечерам все крестьяне со всего стоеросовского удела. Они сидели - кто на берегу, кто возле жёлоба, а кто под мельницей - и уважительно, с удивлением и радостью глядели на ручей, текущий в поле.
      Приехали взглянуть на Игнатову придумку и Парамон со Спирькой. Поп и Чёрт прокатились на своём возке взад и вперёд - для важности, - потом слезли, осмотрели со всех сторон вместе с Игнатом и Савушкой "машину".
      - Ежели что вырастет - половина урожая моя! - сказал Спирька. - Чья мельница-то? А? Ну так вот...
      Игнат усмехнулся:
      - Сочтёмся. Цыплят по осени считают.
      - Не беспокойся, Игнатик, сочтёмся, придёт час, - подхватил Парамон и ощерился в беззвучном смехе, - ох, сочтёмся!
      Спирька-Чёрт хрипло крикнул:
      - Но, трогай!
      Братья укатили, а пыль ещё долго стояла на дороге.
      - Пусть потешатся, - говорил Спирька, лениво погоняя лошадей, - не половину, а всё у них заберу, до зёрнышка. Ежели ничего земля не уродит, то крыши с изб поснимаю, а своё возьму!
      - Игнатик себе на уме, да мы похитрее его! - Поп Парамон почти мурлыкал от довольства. - Дурында твой молодцом - теперь солдатику худо будет. Расписочку хвать-похвать - ан ищи ветра в поле! Князь залютует батогами Игнатика до смерти забьёт, а мы от всего отопрёмся...
      - Мечтал солдатик нас погубить, княжеской милости добиться, с его руки перстень получить, а получит кандалы! - захихикал Спирька.
      - Перстень? - Поп Парамон вскрикнул так громко, что лошади от испуга припустились рысью. - Перстень, Спирька! Вот что Игнатик у князя украл! Перстень!
      - Тебя опять дурманом-травой опоили? - натягивая вожжи и сдерживая лошадиный бег прошипел Чёрт. - Заговариваешься!
      - Охо-хо! - радостно ударил поп ладонями по коленям. - Да не держи лошадок, погоняй поскорее, у меня в горнице разговоры разговаривать сподручнее... Хоть поле пустое, да и у него уши есть.
      Поп и Чёрт даже попадью в свой план не посвятили. Девчонку Аринку со двора прогнали, чтоб не подслушала ненароком.
      Они сидели на лавке одни в горнице, пили брусничный квас и, то и дело сталкиваясь головами, шептались.
      - Коль только князь - батюшка хватится своего перстня любимого, сказал поп, - мы скажем:
      "Вот Игнат-солдат отгадчик, всё знает, всё видит... Коня боярского отыскал лихо! Пусть он и перстень разыщет".
      - С конём-то он нас обманул, подсмотрел. Савка болтал, что видел его в тот вечер в лесу, а перстня солдату не найти вовек, - хрипло зашептал Спирька, и его змеиные глазки загорелись зелёным пламенем.
      - А ежели найдёт всё же? - беспокойно спросил поп.
      - Как же он найдёт, - хихикнул Чёрт, - ежели Дурында перстень этот в солдатской же избе и спрячет?
      - Охо-хо! - только и охнул поп. - Лихо удумал!
      - А место только мы будем знать, - торопливой скороговоркой продолжал Спирька. - Нагрянем вместе с князем в избу, перстень найдём... Что вору Игнашке будет за то?
      - Хо-хо-хо! - восторженно загоготал поп и, покосившись на дверь, за которой сидела попадья, прикрыл рот. - Сочтёмся же мы с Игнатиком! Отведём душу!
      И вдруг сразу стал серьёзным:
      - А Дурында нас Игнатику не продаст?
      - Что с тобой, Парамон? - Спирька отодвинулся от брата, посмотрел на него удивлённо. - Кто Дурынду унизил, с ног сбил? Солдат. У мельницы кто опозорил парня? Солдат. За что его Дурынде любить? За то он солдата и погубил, расписку умыкнул. Ну, а ежели теперь солдатик про Дурынду правду узнает, кто первый голову сложит? Дурында. Вот и получается: ему ходу от нас нет.
      Спирька сжал оба кулака, показывая, как крепко он держит Дурынду в руках.
      - Ты меня скорей продашь, чем Дурында, - Вздохнул Спирька.
      - Кто старое помянет, тому глаз вон, - отмахнулся поп. - Мы с тобой братья кровные, друг за друга в ответе.
      - Завтра ночью, - продолжал Спирька, - князь-батюшка поедет к мельнице машину смотреть, потом на усадьбу вернётся. Нужно перстень у князя взять, солдатика в усадьбу позвать. Дурында в это время перстень в избе схоронит. Тут и кража объявится. Солдатика к князю призовут, велят ему отыскать пропажу, хе-хе-хе!
      - От одной беды Игнатик бежал, да в другую попал, - ощерился поп. Господи спаси его и помилуй!
      - Солдатика скорее убрать нужно, - озабоченно произнёс Спирька. Вот-вот Голянский вернётся, а за ним и сам граф Темитов пожалует... Надобно так дело повести, чтоб к графову приезду солдатского духу у нас не было... А то он надумает что-либо, дело нам испортит...
      ... На следующую ночь Спирька сделал всё, как задумал.
      Князь Стоеросов поехал к мельнице сразу после сна, испив лишь кринку холодного молока. Долго осматривал нехитрый механизм.
      - Мудрено, мудрено, - бормотал он. - Легче воду снизу на коромыслах таскать! Как наши деды делали... Помню, в старые времена... Эх!
      Князь уехал вместе с Парамоном, а Спирька придержал лошадь и приказал:
      - Игнат, в усадьбу иди! И ты, Дурында, тоже!
      ... Во дворе усадьбы, как обычно ночью, было людно и шумно.
      Пылала печь в кухне-флигеле: готовила князю обед.
      Вышел навстречу солдату Спирька - видно, нарочно поджидал, высматривал.
      - - Рано пришёл, солдатик, - засипел он, пяля на Игната свои немигающие глазки. - Подожди, пока князь-батюшка откушать изволит. Натощак уж больно он грозен.
      - Я тоже, когда голодный, так мне под руку не попадайся! - весело молвил Игнат. - Ладно, доложи, что, мол, солдат являлся да пошёл спать.
      - Что ты, что ты! - замахал ладошкой Спирька. - Это ты, солдатик, у себя - как хочешь, а в гостях - как велят. Помни, куда пришёл. Свой обычай и норов за дверью оставляй, к чужим не носи.
      - Чужим? - Брови Игната удивлённо поползли вверх. - Так тут же наш край, русский!
      - Край-то русский, да дом не твой, - прохрипел Спирька. - Хе-хе, какой барин отыскался! Жди, тебе приказано! А то ночью князь за тобой пошлёт, из избы вытащим!
      - Ладно, подожду, - согласился Игнат. - А ты мне загадку пока разгадай. Сколько ни ешь, не убавится, а ещё больше прибавится? Что сие означает?
      Спирька закатил глазки, пожевал губами, потом плюнул на землю:
      - Тьфу! Только мне и дела твои загадки отгадывать! Да и не может того быть: еда-то всегда меньше становится, ежели её ешь!
      Игнат сделал пол-оборота влево и сказал:
      - На отгадки ты. Чёрт, слабоват. А вот я пойду на кухню отгадку есть.
      - Нет здесь твоей отгадки! - захрипел Спирька. - Меня не проведёшь!
      - Раки это! - усмехнулся Игнат и пристукнул своим железным посохом. Раков чем больше ешь, тем больше скорлупы остаётся... Ух, когда раков варят, как положено, так за версту чуешь!.. Дух - как от трав лесных. Вот я рачков-то княжеских и попробую.
      - Для тебя, что ли, варят? - захрипел Спирька и метнулся к кухне, словно его подхватил порыв ветра. - Эй, повара! Солдату раков не давать. Если кто его кормить будет, сгною!
      - Наговорил столько, что и в шапку не соберёшь, - улыбнулся Игнат. Не спеши, коза, все волки твои будут.
      - Сызнова загадка? - насупился Спирька-Чёрт.
      - Нет, пословица. - Брови Игната зашевелились, нависли над глазами. А вот тебе и притча.
      Как жук свою судьбу узнаёт, ведаешь?
      - Нет мне охоты с тобой лясы точить, - пробормотал Спирька, но с места не тронулся.
      Игнат вдохнул пряный запах, струящийся от котла, в котором варились раки.
      - Так вот, Чёртушко, слушай да смекай... Жук-усач ложится на дорогу, в самую пыль, и лежит там до заката. Ожидает: наступит на него кто или нет? Переедет его колесо телеги или минет? Если жука раздавят - значит, такова его худая судьба. Ежели жив останется - значит, хорошая судьба.
      - К чему ты это, солдатик? - Спирька старался заглянуть под брови, разглядеть выражение глаз
      Игната.
      - К тому, что человек не должен глупому жуку уподобляться, - сказал Игнат. - Ждать да догонять - хуже дела нет на свете. Сей момент не повара меня, а я княжеских поваров кормить буду. Кашу сварю из топора. Едал такую?
      - Пустое слово как солома: много местом, да мало весом, - пробормотал Спирька.
      - Эх, даже топор сварить не знаете как?! Дремучие лапти! Прикажи дать мне котёл с водой да торор, - продолжал Игнат. - Я вам чудо это сотворю!
      - Эй, повара! - прохрипел Спирька. - Слыш-ка: дать солдату котёл.
      - Воды в котёл налейте, - добавил Игнат. - Воды жалеть - каши не видать. И котелок - вот этот, который поменее.