- Не видел...
      - Ничего, простота! - подбодрил его Игнат. - Твои мужики уже синенькие, сейчас их спасать будем. Ныряй, Чёрт выплывает!
      Спирька вынырнул, невидящим взором пошарил вокруг.
      - Ой-ой-ой, - вдруг запричитал он.
      - Чего тебе, Чёртушко? - с любопытством оглядел Спирьку Игнат.
      - Ноги свело... - пробормотал Спирька. - Спасай, солдатик...
      - Держись!
      Игнат протянул свой железный посох, Спирька ухватился за него. Игнат подтянул Чёрта к берегу, вытащил на песок.
      - Лёгкий ты, что малёк! - усмехнулся Игнат, разглядывая тщедушного голубого Спирьку.
      - Первый я? - спросил Спирька.
      - Первый, первый, - ласково молвил Игнат. - А вот и второй...
      Всплыла голова попа. И поплыла по течению затылком вверх.
      - Утоп, - тихонечко усмехнулся Спирька, - утоп вроде родной братик, хе-хе...
      - Эй, Яков! - взбаламутил посохом воду Игнат. - Вылезай!
      Дурында одним махом выскочил на берег.
      - Попа спасай, - кивнул в сторону уплывающей зелёной головы Игнат, - а то унесёт его к Бесову омуту!
      Дурында шагнул в реку, ухватил Парамона за тонкую паучью ножку, подтянул к берегу.
      ... Когда Парамон открыл глаза, то увидел стоящий на берегу возок с запряжёнными лошадьми. Дурында пыхтел, растирал попу ноги.
      - Не говори только. Чёрт, никому, что я тебя вытащил, - сказал Игнат Спирьке.
      Спирька ещё не обсох, но уже натянул на себя одежду. Маленькие змеиные глазки его уставились на солдата.
      - Почему?
      - А то меня мужики за это в болоте утопят, - усмехнулся Игнат.
      - Они тебя и так утопят, залётный ясный сокол, - прошипел Спирька.
      Он промёрз в воде, и голос его совсем осип.
      - Как только начнёшь подати выбивать, - продолжал Спирька, - то мужики, солдатик, тебя больше, чем меня, возненавидят, хе-хе-хе... Как сбор-то идёт? Два дня осталось до батогов, хе-хе... Шуткую я, шуткую, солдатик... Ты чудеса умеешь творить - чего тебе пугаться батогов... Ефимка-сборщик из селян был, у него тут все сватья да кумовья. Рука на них не поднималась. А ты чужой, чего тебе мужиков жалеть?
      - Зря я тебя вытащил... - задумчиво проговорил Игнат.
      - То ж была потеха, а не всерьёз, - сказал Спирька. - Никто не тонул, просто ныряли... А скажи, солдатик: вот если бы мы взаправду тонули, ты бы нас спас?
      - И не таких спасал! - усмехнулся Игнат. - Шёл я, давно было дело, по лесу, по трясине. Возле кочек мужики бегают с кольями. Кричат: "Хватай, держи..." Смотрю: барин тонет. Такой пригожий, такой гладкий. И от кольев мужицких отворачивается. Я мужикам говорю: "Вы ему узду от скакуна дайте, либо от сабли рукоять. Потому он барин - и ему за кол хвататься не положено..." Так всё и вышло по-моему: дали ему узду богатую, он за неё цоп! - и вылез. У меня мужики стали допытываться: откуда я знаю, что кому кидать?
      - Что ж ты им сказал, солдатик? - с интересом спросил Спирька.
      - Так, мол, и так... - Игнат пригладил усы. - Ежели обжора тонет, то ему нужно горшок каши показать, ежели скупой, то - грош ломаный, ежели слуга барский, пёс цепной, то...
      - Чего, чего замолк, солдатик? - насторожился Спирька.
      - А вот слуг барских спасать не приходилось ещё, - усмехнулся Игнат. Нынче разве... Да не в счёт, ты говоришь.
      - Не в счёт, не в счёт! - зашипел Спирька. - Это шутейное дело было.
      Дурында всё ещё возился с попом - растирал его тощее тело.
      - А ну-ка, Спиридон, отгадай загадку, - молвил Игнат, - три братца пошли на реку купаться.
      Двое купаются, третий на берегу валяется. Искупались, вышли - на третьем повисли. Что это?
      - Знаю, - прищурился Спирька. - Два ведра, а третье - коромысло.
      - Вот и нет! - усмехнулся Игнат. - Два брата - ты с Парамоном. А третий - Яков-простота.
      - Ты парня не порти, солдатик, - строго сказал Спирька. - Он Дурында, а не Яков.
      - Для кого как, - покосился на Дурынду Игнат. - Для меня Яков.
      - Так разгадывай загадку-то до конца, - засипел Спирька. - Почему мы на третьем брате повисли?
      - Так вы ж его хлеб-соль, Якова-простоты, есть будете нынче? - Игнат спокойно выдержал злобный взгляд Спирьки. - А ведь ты первый на берег вылез, ты и угощать всех спорщиков должен.
      - Не суйся в чужие дела, солдатик, - почти прошептал Спирька, - без тебя жили-поживали, авось и дальше проживём.
      - Ещё загадка, - громко сказал Игнат. - Сколько в воду ни падает, всё сухим из неё выходит. Кто?
      - Гусь, - прошипел Спирька. - Либо селезень.
      - Нет, - помотал головой Игнат. - Ты, Спирька. Однако не утешайся - и на тебя омут найдётся.
      - Уж не ты ли тот омут закрутишь, солдатик? - спросил Спирька.
      - Будешь тонуть - узнаешь, - улыбнулся Игнат.
      Наконец Парамон окончательно пришёл в себя. И тихо, блаженно проговорил:
      - Я уже видел царствие небесное... Зачем меня вернули на грешную землю?
      - Хорошо там, на небесах? - пробасил Дутда.
      - Отменно! - вздохнул Парамон. - Сапог-то, сапог натягивай лучше, дубина!.. Цветы там на небе цветут, рыбы, как птицы, летают, а птицы, как рыбы, плавают...
      - Ни засухи там, ни податей, - продолжал Игнат, - работай в своё удовольствие. Землю паши, сено коси, стада паси...
      - Хе-хе-хе! - зашёлся смехом Спирька. - Да разве в царствии небесном работают? Там всё само в рот валится. Эх, солдатик, потешил! Хе-хе-хе, коров пасти... сено... хе-хе...
      - А мне бы поработать, - мечтательно сказал Игнат. - Вместо ружья да косу в руках подержать.
      - Зачем меня не пустили в царствие небесное? - строго спросил поп и пхнул ногой Дурынду.
      Парень виновато опустил голову.
      - Ладно, отче, комедь ломать, - сказал Игнат, сурово сдвинув мохнатые брови, - тебе и тут хорошо. Известно дело - попа на небеса и калачом не заманишь!
      - Хе-хе-хе! - зашипел Спирька. - И верно, к чему туда? Дорога дальняя. А у Дурынды я в одежде флягу нашёл с зельем.
      - Медовуха это, - потупился Дурында. - Для деда припас, занемог он.
      - Вот деду твоему в царствие небесное самая пора, - сказал Спирька. А мы заледенели в этой речке... Душу согреть надобно.
      Он отхлебнул и передал флягу брату.
      Поп покрутил её, поболтал.
      - Винушко, а винушко? - спросил он. И сам тут же другим голосом ответил: - "Ась, милушко?" - Лейся мне в горлышко! - "Изволь, красное солнышко!" - И Парамон лихо опрокинул флягу в рот.
      - Ай да поп! - крякнул Игнат. - На земле себе царствие небесное устраивает!
      - Не завидуй, - строго сказал Парамон, отнимая флягу от губ и переводя дух. - Зависть - грех...
      - Эй, Дурында! - просипел Спирька. - Не пяль глаза на медовуху, а раздевайся и полезай в тину пьявок князю ловить. Или забыл, что неделю пьявок не меняли? Ну, живо!
      - Чего к парню пристали? - спросил Игнат, сдерживая желание постучать, как в барабан, в жёлтую, сверкающую кожей гладкую голову Парамона.
      - Не твоё дело, служивый! - махнул ручкой Спирька. - Лезь, Дурында, в тину... Во-о-он, видишь, затончик?.. Там всегда пьявок много...
      - На то он и Дурында, - осклабил в улыбке толстый рот поп. - На себя пьявок ловит. Сядет в тину и сидит... Потом вылезет и обирает... Ну, а ты-то как живёшь, буйная головушка Игнатик? - И Парамон вновь сделал из фляги большой глоток.
      - Живу, за умом в люди не хожу, - ответил Игнат.
      - А к нам зачем пришёл? - спросил Спирька.
      - Шёл к князю за реестром да припомнил, что он из ночи день делает. Игнат усмехнулся. - Спит ныне, верно.
      - Спит, спит князь-батюшка, - по привычке поклонился Спирька. - Тебе не к нему надобно, ко мне. У меня реестр для сбора податей заготовлен давно.
      - А если не хочу я у князя сборщиком быть? Я свои двадцать пять лет отвоевал, - сказал Игнат, - теперь мне отдых положен.
      - Э-э, куда завернул, солдатик! - хихикнул Спирька. - До неба высоко, до царя далеко! Тут у нас князь-батюшка Данила Михайлович сын Стоеросов и бог и царь. Теперь ему послужишь, коли угодить сумеешь.
      - Ты, Игнатик, - елейным голоском молвил поп Парамон, - тут не устанешь, житьё у князя лёгкое. То и дело отдыхай сколько душе угодно. Ночью-то князь, сам ведаешь, не спит. Ну, значит, и тебе при нём быть, а вдруг к себе позовёт? А заря пришла - дела есть. Нужно за возами мужицкими, которые подати привезли, поглядеть - не пропало ли чего ночью.
      - Что с воза упало, хо-хо-хо, то пропало, - загоготал Спирька. - У нас уж такой обычай!
      - Присмотришь за возами, Игнатик, - продолжал Парамон, - и отдыхай, спи. Только не забудь на мельницу съездить - узнать, сколько у какого мужика вчера мучицы намолото, запасено... Съездил к мельнику - и отдыхай, спи. Только не пропусти, как стадо выгонять начнут, - коров, овец да коз пересчитай. А то мужик ныне хитрый пошёл - всё утаить хочет, князя обмануть... Пересчитал - и спи-отдыхай.
      - Только не забудь, солдатик, - подхватил Спирька, - по амбарам пройти, в подполье да в погреба заглянуть - что где спрятано, сколько чего схоронено. У тебя под присмотром два села, так ты быстренько туда-сюда, всё осмотри... И спи-отдыхай.
      Поп потёр тоненькие паучьи ладошки и забубнил:
      - По полям проедешь, с мужиками поговоришь, кому, чего, сколько на княжеский двор везти укажешь, и спи-отдыхай сколько душе угодно... Тут уж и заря вечерняя подходит, стадо домой возвращается, ты животину-то всю снова пересчитай, не загнали ли мужики на болото коровёнок либо овечек - за ними глаз да глаз нужен, ок-хо-хо...
      - Пересчитал - и спи-отдыхай, - захихикал Спирька. - А как солнышко зайдёт, тут уж и князь-батюшка просыпается... Тут и тебе вставать надо, солдатик.
      - Да ты, Игнатик, не кручинься, - сказал Парамон. - Князь-то не даром тебя на службу взял. Рубль в год будешь получать.
      - Сто годов - сто рублей, богатеем станешь, - добавил Спирька.
      - Мундир у тебя драный, на локтях - глазки, - продолжал поп, - зато медаль, как солнце, горит... Опять же - сапоги есть. Вид храбрый. Спуску мужикам не давай! Они народ хитрый - все нищими прикидываются. Прячут всё от князя! Ты их, Игнатик, покрепче, чтоб боялись тебя, как беды неминучей!
      Спирька сам сходил к возку, достал свёрнутую в трубку бумагу.
      - Сколько же нужно собрать всего? - рассматривая реестр, спросил Игнат.
      - Грамоте не разумеешь? - ласково спросил Спирька.
      - Малость разумею. - Игнат внимательно посмотрел на список того, что нужно было ему собрать с мужиков.
      - Ну, буйная головушка? Ну, Игнатик? - Поп Парамон улыбался во весь рот. - Посмотрел в реестр - легче стало?
      - Может, и легче, - ответил Игнат.
      - А мне тяжело... - вздохнул поп. - Фляга-то Дурынды с дырой, что ли? Ни капли в ней не осталось...
      - У меня на такой случай всегда есть с собой, - сказал Игнат, вынимая из-под кафтана большую солдатскую флягу. - Бабка Ульяна варила, говорила, медовуха тут с баюн-травой замешана. Сны добрые от баюн-травы снятся.
      - Ну разве только попробовать, - схватился обеими руками за флягу Парамон. - Как думаешь, Спирька? Попробуем?
      - Отчего же, ежели солдатику не жалко, - согласился Спирька.
      - Пейте, пейте, только мне оставьте, - предупредил Игнат.
      Поп так присосался к фляге, что чуть не задохнулся:
      - Ох, ох, хорошо зелье!.. Ещё... один глоточек...
      Но Спирька вырвал флягу у брата, отхлебнул сам, помедлил, вздохнул и протянул Игнату.
      - Да ладно уж! - махнул рукой Игнат. - Мне бабка Ульяна сколько хочешь наварит. Пейте сами вдосталь.
      ... Когда фляга опустела, Парамон уже едва держался на ногах. Игнат с трудом погрузил его отяжелевшее тело в возок.
      Спирька пошатывался, но ходить ещё мог. Змеиные глаза его горели неукротимой злобой.
      - Правильно, солдатик, понял! - сипел он. - С нами мирно надо... по-свойски... ты нам угодил, мы тебе... ты же не мужик...
      - А Якова в реке бросаете? - спросил Игнат, когда Спирька взял вожжи.
      - Обождите! - пробасил Дурында из реки. - Я тотчас...
      - Лови, лови! - махнул рукой Спирька. - Не ровён час, князю-батюшке занедужится, а пьявки в хоромах все старые, квёлые. К ночи чтоб по всем кувшинам свежие были! Сам проверю!
      Возок поехал в гору.
      Дурында выскочил из воды. Он дрожал, зуб на зуб у него не попадал.
      - Вот, Яков, какие дела! - развёл руками Игнат. - Дружки-то бросили тебя пьявкам на съедение!
      - Ни-ни-чего, - быстро одеваясь, проговорил Дурында. - Когда Спирид-д-дон выпьет, он всегда такой... А так он ничего... ничего...
      И Дурында бросился следом за возком.
      Игнат усмехнулся, глядя ему вслед, покрутил ус и тоже зашагал вверх...
      ... Избушка была наполнена запахами сушёных трав. Дед Данилка и бабка Ульяна сидели на лавке, разбирали какие-то корешки.
      - Что, Игнатушка? - нетерпеливо спросила Ульяна. - Выпили они? Всё до капли?
      - Так ведь задаром! - улыбнулся Игнат. - Разве поп от такого откажется! Теперь дело за нами... Где Стёпка? Где Демид с Василием?..
      7. Житие земное и небесное
      Хитрость да умение всегда найдут применение.
      Старинная поговорка
      Спирька привёз вконец захмелевшего Парамона к поповскому, притулившемуся к церкви дому и свалил брата с возка прямо попадье на руки.
      Попадья - маленькая, юркая женщина с головлй-луковицей, несмотря на жару повязанной неолькими платками, - легко удержала Парамона на ногах. Но идти прямо поп не мог - его заносило и кособочило, он порывался встать на четвереньки, щурился, что-то бормотал, громко и весело икал.
      - Ари-ина! - низким, трубным голосом позвала попадья.
      Из поповского дома выскочила маленькая босая девчонка. Сзади, из-под повязанного по-взрослому платка, задорным крючком торчала косичка.
      Арина без слов поняла хозяйку, бросилась к еле стоящему на ногах попу, ухватила его за руку, подпёрла плечом.
      Так, вдвоём с попадьей, они повели Парамона в дом.
      Спирька не слезал с возка. Он поводил по сторонам затуманенными очами, слегка покачивался, словно его шатало ветерком. Казалось, что Спирьке удаётся усидеть на своём месте только потому, что он держится за вожжи.
      - Но-но, к дому, - тронул лошадей Чёрт и уехал восвояси.
      ... Попадья с Аринкой проволокли попа через горницу, втащили его в опочивальню и уложили на перину.
      Обычно в таких случаях поп засыпал сразу же. Но нынче он никак не мог угомониться. Ему мерещились какие-то чудища, он то бормотал несвязные фразы, то порывался куда-то бежать.
      Аринка со страхом смотрела на своего хозяина.
      - Не иначе, опоили Парамошу, - вздохнула попадья. - Всё Спирька, окаянная голова... Сгубить Парамошу хочет, хрипатый... Беги, Арина, за бабкой Ульяной. Пусть травами отпоит батюшку, навар сделает.
      Когда Аринка привела бабку Ульяну, на село уже спустились лёгкие, как дымка, сумерки.
      Сверкал в небе только церковный крест, освещённый уже скрывшимся за горизонтом солнцем.
      Попадья обрадовалась, метнулась к бабке, ухватила её цепко за рукав, потянула за собой через весь дом.
      Бабка Ульяна, едва поспевая за шустрой попадьей, застучала по половицам клюкой.
      Перепил мой-то, перепил, - гудела попадья. - А всё Спирька... Сам двужильный, его никакое зелье не берёт... Темнеет уже, как бы князь-батюшка Парамошу не кликнул к себе... Беды тогда не миновать! Сделай милость, Ульяна, отпои Парамошу поскорее!
      - Не впервой, чай, не впервой, - бормотала бабка Ульяна, оглядывая нагромождение перин и пуховиков, среди которых затерялся щуплый поп. Отгоним хворобу, отгоним. Вот тебе травка черевика сушёная, кинь её в горшок, пусть варится на малом огне.
      - Ари-и-ина! - загудела попадья. - Слышь, что Ульяна сказала?
      Девчонка выхватила травку из бабкиных пальцев, шлёпая босыми ногами по половицам, помчалась на кухню, к печке.
      В доме стало совсем темно, пришлось попадье кликнуть Арину, чтобы та лучину зажгла.
      Запахло чем-то пряным и смолистым.
      - Лесная травка черевика дух даёт, - сказала бабка Ульяна. - Как первая звезда с неба упадёт, так и снимать надобно горшок с печи.
      - Ари-и-ина! - приказала попадья. - Поди на крыльцо, гляди на небеса. Звёзды там проклюнулись?
      Девочка выскочила на крыльцо, оставила дверь распахнутой.
      Лучина в светце даже не дрогнула - так тихо было на улице.
      - Есть звёздочки, - послышался тоненький голосок Аринки. - Много.
      - Смотри лучше, - прогудела попадья, - как только увидишь звезду падучую, снимай горшок с травой.
      Вечер уже почти погасил зарю, когда скатилась с неба первая звезда.
      - Упала, упал-а-а!.. Ой-ой, кто это? - вдруг завизжала Аринка.
      - Почудилось тебе что? - встала от стола попадья да застыла с разинутым ртом.
      Аринка - с крыльца по стенке, по стенке - спряталась в самый тёмный угол горницы.
      А на крыльце появилась маленькая белая фигура. Над головой её светился, переливался рой звёзд. На белом, как мука, лице были видны только огромные тёмные глаза.
      - Что... кто... чего... - растерянно-испуганным, дрожащим басом забормотала попадья. - Кто это ты?
      Маленькая фигурка в белом оказалась обладателем неземного голоса могучего, гремящего, от которого стены поповского дома задрожали.
      - Я пришёл, чтобы взять на небо Парамона! - прогремел голос.
      - Господи! - опускаясь на скамью, вздохнула попадья. - Допросился, Парамоша...
      - Я жду, Парамон! - вновь зазвучал трубный глас.
      Бабка Ульяна взяла светец с лучиной, отправилась в дальнюю комнату, где спал поп. За бабкой крадучись пошла Арина.
      Перины и пуховики в опочивальне-были разбросаны, размётаны. Парамона среди них не было.
      - Может, его уже забрали на небо? - спросила Аринка, широко раскрытыми глазами глядя на бабку Ульяну.
      - Где ты, Парамон? - вновь загремел голос пришельца по всему дому. Послышался удар, вспыхнувшее пламя мгновенно осветило все уголки опочивальни.
      - Ой-ой! - завизжала Аринка.
      - Молния с неба! - сказала Ульяна.
      Поп в длинной холщовой рубахе лежал за сундуком, прикрыв голову подушкой. Видимо, трубный громовой глас привёл его в себя, прогнал опьянение.
      - Не хочу я на небо. Скажи, Арина, этому... небесному, что меня дома нет... - захныкал поп.
      - Да что ж ты дитё заставляешь врать? - сурово произнесла Ульяна. Сам ведь просился на небо каждый день с утра до ночи, вот теперь и собирайся.
      - Голова болит, кружится... - запричитал поп. - Ноги не держат... Не дойду я до неба, дорога велика... Сходи ты за меня, Ульянушка, а?
      - Да ведь за тобой пришли, а не за мной, - сказала Ульяна. - Тебе небо честь великую оказыает, а не мне!
      - Где же ты? - вновь прогремел голос. - Выходи, Парамон, а то я дом твой спалю небесным огнём!
      При этих словах ожила попадья.
      - Дом из-за тебя спалят! - крикнула она, врываясь в опочивальню. Одним рывком попадья вытащила попа из-за сундука: - Иди, Парамоша!
      В распахнутые двери комнат была хорошо видна белая фигура, стоящая на крыльце.
      - Обождите! - сказал поп, не сводя испуганного взгляда с небесного посланца. - Не могу же я идти на небо вот в этом... - Он трясущимися руками показал на холщовую рубашку до пят.
      - Ари-и-ина! - загудела попадья. - Дай батюшке всё, что положено.
      Поп, оттягивая время, начал медленно одеваться.
      - Долго ли ждать тебя? - прогремел трубный глас.
      - Он уже идёт, - ответила попадья. - Уже... уже... только не нужно небесного огня! Не палите дом!
      - Дом тебе дороже, чем я, - грустно сказал Парамон.
      - Я, что ли, просилась на небо? - всплеснула руками попадья. - Сам кашу заварил, сам и расхлёбывай.
      - Зачем на небо? - влезая в подрясник, запричитал поп. - Мне житие небесное ни к чему, мне и тут, на земной тверди, хорошо... Может, кто вместо меня пойдёт?
      - Я жду, Парамон! - загремел голос. - Идём!
      - Да что ко мне он пристал? - вдруг рассердился поп. - Идём да идём! Не хочу!
      - Да как же так? - произнесла бабка Ульяна. - Всем райскую жизнь на небе сулишь, а сам в рай и не собираешься? Да ведь если в селе узнают про это, позор большой будет. Верить тебе люди перестанут. В церковь не пойдут.
      - Ты, что ли, всем расскажешь? - ощерился Парамон на бабку. - Да кто поверит! Чудо! Скажут - привиделось старой бог знает что. Тебя же и ославят как из ума выжившую!
      - Ну, а ежели не мне одной привиделось? - стукнула клюкой об пол Ульяна. - Тогда как?
      - Попадья смолчит, а несмышлёнышу Аринке веры нет, - бойко ответил Парамон и покосился в сторону белеющей фигуры.
      Но на крыльце уже никого не было.
      - Кто смолчит, а кто нет, - сказала бабка Ульяна и громко стукнула клюкой. - Эй, люди, сюда!
      Поп, попадья и Аринка удивлённо глазели на входящих в дом Игната, братьев Василия и Демида, деда Данилку.
      - Откуда... чего нужно? - растерянно залепетал Парамон и выпучил глаза, как варёный рак.
      - Что ж это делается-то! - всплеснула ручками попадья.
      - Погиб отец Парамон, как швед под Полтавой! - улыбнулся Игнат, и мохнатые брови его весело зашевелились. - Только и всего!
      Братья Демид и Василий остановились у дверной притолоки, а дед Данилка с Игнатом подошли к Парамону поближе.
      - Неужто все всё видели? - спросил поп подозрительно.
      - Не только видели, но и слышали, - сказал Демид, поглаживая бороду.
      - Где ж вы, бесштанники, были? - Парамон принялся мусолить пальцами лоб, и юркие глазки его зашныряли по сторонам, словно два мышонка, в поисках выхода.
      - Шагал по улице, слышу - гром и огонь небесный, - по-солдатски чётко доложил Игнат. - Остановился... А они все, - он кивнул на деда и братьев, прежде меня подошли.
      - Шли в-церковь, ан такое привиделось-прислышалось! - покачал головой дед Данилка. - Хочешь не хочешь, а замрёшь. Ох, как ты, Парамон, бойко от жизни небесной отрекался!
      - А кто его ведает, что на том свете-то? - загудела попадья, приходя на помощь попу. - Ты вот, солдат, про небесную жизнь чего знаешь?
      - Заглянул я на тот свет, - весело молвил Игнат. - Дело было под Полтавой. Ядро шведское рядом разорвалось - меня так головой в землю воткнуло, что крота в норе задавил. Пока меня оттирали да водой кропили, я на том свете многое увидел. Но ничего для мужика хорошего не усмотрел. Бедность да хворость.
      - Вот и я, детки мои, - ощерился улыбкой Парамон, - про то знал... Бедность да хворость, ох-хо... Зачем мне туда? Да и грехи наши тяжки, на небо не пускают!
      - Это мы видели-слышали, - закивал головой дед Данилка.
      - "Слышали, слышали"! - рассердилась попадья. - Кудакнула курица, а узнала вся улица. Радоваться должны, что батюшка с вами остался!
      - Да уж возрадуемся, дай срок, - сказал Игнат, покручивая ус. - Завтра всё село знать будет, а послезавтра - все кулики на болоте. А ты, Парамон, пословицу слыхивал такую: и маленький бугорок телегу опрокидывает?
      - Грозишь? - прищурил глаза поп.
      - А ты правды боишься? - усмехнулся Игнат.
      - Знаю я твою правду, - снова замусолил пальцем лоб Парамон. - Всё знаю... Опоили, в голове у меня дурман был, в глазах - огни. Не скумекал малость.
      - Спохватился шапки, когда головы не стало, - молвила бабка Ульяна.
      - Да, ославят меня теперь, - согласился Парамон.
      - Плохо-худо тебе будет, - поддакнул дед Данилка.
      - Не велик узелок-то, да крепко затянут, - доставая из кармана камзола бумагу, сказал Игнат. - Разойдёмся, святой отец, полюбовно. То, что тут было, считай, вовсе не было. Никто об этом не узнает. Только и ты мне помоги.
      - В чём помочь? - мрачно покосился на попадью Парамон.
      - Обманут тебя, Парамоша, беспременно обманут! - загудела попадья, Не поддавайся!
      - Мы с глазу на глаз разговор поведём, - сказал Игнат попу. - Бабушка Ульяна, дедушка Данила, Василий да Демид, вы с попадьей в горницу подите. А мы тут останемся... Я кликну, когда нужда будет.
      Все вышли из опочивальни.
      Аринка сменила лучину и исчезла за дверью.
      Поп сидел на сундуке в подряснике, одна нога обута, другая - босая. На большой лысой голове попа, как в зеркале, отражался огонёк лучины.
      - Деньгами возьмёшь, Игнатик? - спросил Парамон и облизал толстые красные губы. - Много не дам, но тебе на одного довольно будет.
      - Чтоб все молчали, каждому по рублю в рот не положишь, - сказал Игнат, присаживаясь на сундук рядом с попом.
      - Умный-то ты умный, да ум-то у тебя дурацкий! - вздохнул поп. - От денег отказываешься.
      - А к чему мне деньги? - подкрутил ус Игнат и сам себе ответил: Деньги тому нужны, кто к ним привык. Вот как ты и Спирька. А я без них почти полвека отшагал и ещё отшагаю, сколько мне жизнью положено.
      - Попытка - не пытка, спрос - не беда, - миролюбиво произнёс поп. Чего же ты, Игнатик, от меня хочешь?
      - Мы - про тебя молчок, - проговорил Игнат, - а ты - Спирьку в бочок! Подати мужицкие я Спирьке-Чёрту сдавать должен?
      - Ему, ему, - внимательно уставившись на Игната, кивнул головой поп. Он от всех княжеских амбаров ключи хранит.
      - Пусть он мне подпишет бумагу, что я ему всё до единого зёрнышка сдал - и по рукам! - предложил Игнат.
      - Охо-хо, грехи наши тяжки, - весело, нараспев произнёс Парамон. - Со злодеем Спирькой такую учинить потеху - дело святое. Подпишет он бумагу, подпишет! - довольно ухмыляясь, потёр ладошки поп. - Он хоть жизнью толчённый, но неучёный.
      - Как - неучёный? - удивился Игнат. - Грамоты не разумеет?
      - Хе-хе, Игнатик, за то меня брат мой Спиридон и ненавидит люто, что я-то грамоте обучен, а он нет. Скрывает он свою неучь. Ни читать, ни писать не может, лишь подпись ставить умеет. Уразумел, к чему клоню? Ох, возьму я его за глотку, повертится он у меня! Узнает, где раки зимуют!.. Ты, Игнатик, мне вот что скажи: кого ты приспособил ангела изображать? Кто у тебя в белом на крыльце стоял?
      - Стёпка, деда Данилы внучка. Лицо ей мукой забелили, в холстину завернули... Чем не ангел?
      - Ох-хо-хо, голь на выдумки хитра. - Парамон почмокал, пожевал губами, спросил: - А голос-грохот ты как изобразил?
      - Из берёсты трубу свернул да из-под крыльца и голосил, - объяснил Игнат. - Молнию с громом и того проще: Демид короб маленький с порохом поджёг. А голова у Стёпки светилась - приметил? То на мою шапку солдатскую светляков натыкали. Будто звёзды мигали! Вот и все чудеса.
      - В голове у меня туман был, - вздохнул Парамон, - а то бы не ты, а я над тобой, Игнатик, смеялся... Ну, ежели б я согласился на небесное житьё, а? Что бы ты тогда со своей комедией делал?
      - Попал бы ты тогда в лесную яму, - спокойно сказал Игнат, - жил бы там. А все бы говорили: попа на небеса забрали. И никто б тебя искать не стал.
      - Охо-хо! - поёжился Парамон. - В яме-то чего хочешь подпишешь, на что хочешь согласишься...
      - А если бы согласился, то мы бы тебя снова на землю вернули. - Игнат встал с сундука. - Ну, будет языки чесать: обувай вторую ногу, идём к Спирьке. Завтра срок кончается - третий день. Нужно князю отчёт давать.
      - Не торопись. - Поп надел второй сапог, крикнул: - Аринка! Засвети лучину! Проводи нас!
      Из опочивальни по тёмному переходу перешли в другую половину дома.
      В угловой комнате, заставленной сундуками, воздух был пыльный и тёплый. Аринка поставила светец с потрескивавшей лучиной на широкий дубовый стол, рядом с чернильницей и пучком гусиных перьев.
      Поп придвинул к себе расписку, которую дал ему Игнат, умакнул перо и, брызгая чернилами, царапая бумагу, расписался.
      - Уразумел, Игнатик, зачем я имя своё тут же поставил?.. - спросил Парамон. - Я - свидетель того, что ты подати сдал Спирьке. Число, подпись... Хе-хе-хе! - вдруг захихикал Парамон и потянулся пальцами к своему лбу. - Когда у Спирьки амбары окажутся пустыми, князь его на правёж потребует. И меня позовут. "Видел?" - спросит князь. "Видел", - отвечу. "А где же добро?" - опять спросит князь.
      - "А я почём знаю? - подделываясь под голос попа, ответил Игнат. - Кто хранил, с того и спрашивай!"
      - Истинно, Игнатик, истинно. - Парамон аккуратно разгладил расписку. Все люди братья... А сам-то ты что ж не расписываешься? Дескать, недоимки за село сдал - имя своё ставь!
      Игнат расписался чётко, без единого "уса", перо ни разу не брызнуло, не сорвалось.
      - Меня сам царь Пётр Алексеевич грамоте учил, - гордо сказал Игнат. Приехал к нам в полк, узнал, что мы неучи, да как принялся нас ругать. И тут же первые буквы показал. А потом тех солдат, кто к грамоте способен оказался, ещё два раза приезжал проверять.
      ... Стёпку послали к дому Спирьки, чтобы она разузнала - не позвали ли Чёрта к Стоеросову?
      - У князя! - запыхавшись, сообщила Стёпка.
      Игнат и поп Парамон пошли к усадьбе. Игнат нёс завёрнутые в тряпицу чернильницу и перо.
      Стеклянные окна княжеского дома сверкали во тьме, как большие светляки. Они светили то ярче, то слабее - металось пламя свечей, мелькали тени слуг.
      - Что я ни скажу, ты молчи да головой кивай, разумеешь? - сказал Парамон Игнату. - Хе-хе-хе, попадётся Спирька в мои руки, уж я потешусь... братец мой всю жизнь мечтает клад сыскать. Вот на этот крючок я его и выужу!..
      ... В высоких сводчатых хоромах князя было прохладно. Толстые дубовые стены не могло прогреть даже летнее солнце.
      Безбровое лицо Спирьки не выразило ни удивления, ни любопытства при виде Игната и Парамона.
      - Спелись уже? - прохрипел он. - Два сапога пара, и оба с левой ноги!
      Немигающие глаза Чёрта загорелись злобой:
      - Сказывайте, зачем пришли, а то меня князь-батюшка ждёт.
      - Ты, братик, ведаешь, кладов в Заболотье у нас много. Вот и нам с Игнатиком повезло, - тихо сказал Парамон и огляделся осторожно: не подслушивает ли кто. - Клад нашли, самоцветы... - он запустил руку под рясу и вытащил пригоршню камней.
      Спирькины руки сами потянулись к камням, как железо к магниту, но поп сноровисто спрятал самоцветы под рясу.
      - А сюда-то... ко мне чего пришли? - волнуясь, спросил Спирька.
      "Заглотал крючок, как жадный окунишка! - подумал Игнат. - Теперь Парамон его вокруг пальца обведёт..."