Джон Бойнтон Пристли
      Время и семья Конвей
      Пьеса в трех действиях
      Действующие лица:
      Семья Конвей:
      Миссис Конвей.
      Алан.
      Мэдж.
      Робин.
      Хейзел.
      Кей.
      Кэрол.
      Прочие:
      Джоан Хелфорд.
      Эрнест Биверс.
      Джеральд Торнтон.
      Действие происходит все время в одной из гостиных загородной виллы миссис Конвей, в богатом пригороде небольшого промышленного города Ньюлингхема. Первое и третье действия происходят осенним вечером 1919 года, второе действие - осенним вечером 1937 года.
      Действие первое - день рождения Кей, ей 21 год; вечер.
      Действие второе - другой день рождения; другой вечер.
      Действие третье - ей 21 год; опять тот же вечер.
      Третье действие является непосредственным продолжением первого.
      ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
      Этим осенним вечером в доме Конвеев собрались гости, но мы не видим их - только слышим. Все, что мы можем различить сперва, - это луч света из холла, падающий справа сквозь занавешенную арку, и небольшое пламя в камине слева. Доносятся молодые голоса, смех и пение, резкие взрывы одной-двух хлопушек и звуки рояля, на котором кто-то исполняет популярную песню того времени. Спустя минуту или две несколько голосов подхватывают мелодию, которую играют на рояле. Царит неподдельное веселье.
      Затем мы слышим ясный и громкий голос молодой девушки (это Хейзел Конвей), спрашивающей: "Мама, куда их отнести?" Голос, который отвечает издалека, принадлежит миссис Конвей: "В заднюю комнату. Мы будем играть здесь". На это Хейзел, которая, по-видимому, очень возбуждена, восклицает: "Да, да, чудесно!" - и затем подсказывает сестре, находящейся еще дальше, вероятно, наверху: "Кэрол, в заднюю комнату!" И вот Хейзел вбегает и зажигает свет. Это высокая, вся сияющая, одетая ради вечеринки в самый лучший свой наряд девушка. В руках у нее целая охапка старых платьев, шляп, всякого тряпья - всего, во что счастливые люди обычно наряжались для разыгрывания шарад. Комната очень уютная, хотя у нее нет дверей, а только широкая занавешенная арка справа. В глубине окно с ведущей к нему ступенькой и кушетка с подушками. Портьеры задернуты. Слева - камин или чугунная печь с раскаленными угольями. Несколько небольших книжных шкафов стоят вдоль стен или вделаны в стены; довольно хорошая мебель, включающая круглый стол и небольшое бюро, на стенах - более или менее сносные картины. Очевидно, это одна из тех неопределенных комнат, где семья проводит больше времени, чем в гостиной, и которую называют то задней комнатой, то утренней, то учебной, то детской, то синей, коричневой или красной. Эту комнату можно было бы смело назвать "красной комнатой", потому что при таком освещении ее окраска меняется от розового до цвета сливы, образуя нежный, уютный фон для молодых девушек в их нарядных платьях. Пока Хейзел сбрасывает свою ношу на круглый диванчик, стоящий посреди комнаты, входит Кэрол, младшая из Конвеев - ей лет шестнадцать, необычайно возбужденная, запыхавшаяся и едва передвигающая ноги под тяжестью всяких маскарадных принадлежностей, включая коробку из-под сигар с накладными бакенбардами, носами, очками и т.д. С небрежной поспешностью ребенка она швыряет свою ношу на диван и начинает говорить, еле переводя дыхание. А теперь, прибавив еще, что Кэрол - очаровательная молодая особа, мы можем предоставить им объясняться самим.
      Кэрол (задыхаясь, но торжествующая). Я нашла... эту коробку... с накладными бакенбардами и всякой всячиной...
      Хейзел (торжествуя). Я знала, что ее не выбросили!
      Кэрол. Никто не посмел бы ее выбросить. (Протягивает коробку с открытой крышкой). Гляди!
      Хейзел запускает туда руку.
      Кэрол. Да не хватай же!
      Хейзел (не сердясь). Должна я посмотреть или нет, дурочка?
      Обе, как дети, жадно обследуют содержимое коробки.
      Хейзел. Я возьму вот это. (Выуживает большие висячие усы.) О-о... и это! (Вытаскивает толстый привязной нос.)
      Кэрол (великодушно). Ладно, только не забирай все самое хорошее, Хейзел! Кей и Мэдж тоже ведь захотят. Я думаю, Кей должна выбирать первой. В конце концов, это ведь ее рождение, и ты знаешь, как она обожает шарады. Мама отсюда ничего не возьмет, потому что, наверно, захочет облачиться во что-нибудь пышное и изображать испанку, или русскую, или кого-нибудь еще. Что ты делаешь?
      Хейзел (отворачивается, чтобы приладить нос и усы, ей это удается, хотя они и не очень прочно держатся. Поворачивается лицом к сестре; басом). Доброе утро, доброе утро!
      Кэрол (взвизгивает от восторга). Мистер Пеннимэн! Знаешь, Хейзел, тот, из писчебумажной лавочки? Который так медленно-медленно покачивает головой, когда объявляет, что Ллойд-Джордж никуда не годился. Будь мистером Пеннимэном, Хейзел! Давай!
      Хейзел (обыкновенным голосом). Не смогу, Кэрол, и видела-то его всего раза два, а так я не бываю в этой лавке.
      Алан заглядывает в комнату и усмехается, увидев Хейзел. Это застенчивый, тихий молодой человек лет двадцати с небольшим; он может слегка заикаться. Одет довольно небрежно, по-будничному.
      Кэрол (оборачивается и замечает его). Входи, Алан, и не давай подглядывать другим.
      Алан входит.
      Кэрол. Ну, разве она не точь-в-точь мистер Пеннимэн из писчебумажной лавочки, тот, что ненавидит Ллойд-Джорджа?
      Алан (застенчиво улыбаясь). Похоже... немножко.
      Хейзел (натужно глубоким басом). "Я ненавижу Ллойд-Джорджа".
      Алан. Нет, он не так говорит.
      Кэрол. Точно - не так! Он говорит (довольно искусно подражает грубому голосу полуобразованного человека): "Я вам вот што шкажу, миш Конвей... этот шамый Ллойд-Джордж... они уж рашкаются, што поштавили его на такое мешто... помяните мое шлово".
      Алан (улыбаясь). Вот теперь он. Очень хорошо получается, Кэрол.
      Кэрол (возбужденно). Я думаю, мне следовало бы стать актрисой. В школе говорили, что я была самым лучшим Шейлоком, какой только у них был.
      Хейзел (снимает нос и усы). Возьми, если хочешь, Кэрол!
      Кэрол. А ты что, раздумала? Мне кажется, тебе не следовало бы наряжаться каким-то глупым мужчиной, ты такая хорошенькая. Может быть, я могла бы их надеть и сыграть мистера Пеннимэна. Нельзя ли как-нибудь вставить его в третью картину? Вместо генерала. Я думаю, хватит нам генералов.
      Алан. Хватит. Попроси Кей вместо генерала вставить мистера Пеннимэна.
      Хейзел. Вот Кей придет и все устроит.
      Алан. Она сейчас появится. Мама велела передать вам, чтобы вы не устраивали тут кавардак.
      Кэрол. Но при шарадах иначе не бывает. Это так полагается.
      Хейзел. Подожди только, пока мама начнет одеваться! У нее беспорядка получается больше, чем у других. (Алану.) Надеюсь, кое-кто из старших уже собрался уходить, а?
      Алан. Да.
      Хейзел. Без них куда веселее. Да и мама не будет так скованна, как при них. Позови сюда Кей и Мэдж, Алан!
      Алан. Ладно. (Уходит.)
      Обе девушки принимаются рассматривать платья.
      Хейзел (вытаскивает старомодные предметы женского туалета и примеряет их на себя). Погляди-ка! Ну можно ли поверить, что люди носили такие смешные вещи?
      Кэрол. Я еще помню, как мама их носила. А ты помнишь?
      Хейзел. Ну, разумеется, помню, малышка!
      Кэрол (более серьезным тоном, глядя на старомодную охотничью куртку). Это ведь папина куртка, правда?
      Хейзел. Да. По-моему, он надевал ее во время тех самых праздников.
      Кэрол. Пожалуй, ее следовало бы отложить в сторону.
      Хейзел. Я думаю, маме все равно теперь.
      Кэрол. Нет, ей не все равно, да и мне тоже. Я вовсе не хочу, чтобы кто-нибудь наряжался и представлял разные глупости в куртке, которую папа носил как раз перед тем, как утонул. (Складывает куртку и кладет ее на подоконник, затем возвращается.) Я все думаю... так ли это ужасно... утонуть!
      Хейзел. Ах, да не начинай ты все это снова, Кэрол! Ты что, забыла, как приставала ко всем с этим вопросом... пока мама не разозлилась?
      Кэрол. Да... но ведь тогда я была маленькая.
      Хейзел. Ну, так вот, теперь, когда полагаешь, что ты большая, возьми и перестань!
      Кэрол. Это куртка мне напомнила... Знаешь, Хейзел, вот так разговаривать, смеяться и быть веселым, совсем как всегда... и потом, через какие-нибудь полчаса... утонуть... Это так ужасно! Нам показалось, что все произошло за какой-то миг... а ему там, в воде, может, показалось, что прошли целые века...
      Хейзел. Ах, да перестань же, Кэрол! Как раз когда мы захотели немножко повеселиться! Зачем ты это?
      Кэрол. Не знаю, право. Но разве у тебя не бывает часто такого же чувства? Как раз когда все кругом весело и оживленно, я вдруг начинаю думать о чем-нибудь страшно серьезном, иногда ужасном: вот как папа утонул... или о том сумасшедшем мальчике с огромной головой, которого я раз видела... или об этом старике, который гуляет в парке, с огромным наростом на лице...
      Хейзел (закрывая уши). Нет, я не слушаю, не слушаю!
      Кэрол. Знаешь, Хейзел, эти мысли выскакивают прямо посреди самого веселья. И с Кей такое бывает. Должно быть, это у нас семейное...
      Входит Мэдж. Она на год или на два старше Хейзел, не такая хорошенькая и вообще гораздо более серьезная и солидная особа. Она окончила Гертон и уже побыла немного учительницей - отсюда ее категоричность, решительность и самоуверенность.
      Мэдж. Вы их нашли? Отлично. (Рассматривает вещи). Не думала, что у нас осталось столько разного старья. Мама должна была бы отдать эти вещи.
      Кэрол. Я очень рада, что она не отдала. Да и кому они могли бы пригодиться?
      Мэдж. Многие были бы рады их получить. Ты не можешь себе представить, Хейзел, в какой бедности живет большинство людей! Тебе это просто не приходит в голову. Верно ведь?
      Хейзел (добродушно). Не разыгрывай учительницу, Мэдж!
      Кэрол (примеряя вещи, оборачивается к Мэдж; многозначительно). Что, Джеральд Торнтон пришел?
      Мэдж. Он действительно пришел... несколько минут тому назад.
      Кэрол (торжествующе). Я так и поняла. Я увидела это по твоим глазам, Мэдж.
      Мэдж. Не говори глупостей! Он привел с собой одного человека, своего клиента, который сгорает желанием познакомиться со всем семейством.
      Хейзел. Так ему и надо, пускай сгорает! Симпатичный?
      Мэдж. О, забавный коротышка.
      Кэрол (прыгая по комнате). Это нам как раз и нужно - забавный коротышка. Чудесно для шарад.
      Мэдж. Нет, он вряд ли подойдет. Похоже, у него нет никакого чувства юмора. Пока он очень робок и боится мамы. Этакий маленький деловой человек.
      Кэрол. Не спекулянт, как их рисуют в "Панче"?
      Мэдж. Похоже, что он может им стать со временем. Зовут его Эрнест Биверс [автор обыгрывает фонетическую омонимию фамилии Beevers и слова "Beever", означающего "бобер" (переносное значение - "работяга", "трудяга")]
      Хейзел (фыркая). Глупее не придумаешь! Если у него есть жена, мне ее жалко.
      Мэдж. По-моему, у него ее нет. Слушайте, девочки, нам пора начинать!
      Входит Кей, которой сегодня исполнился двадцать один год. Это умная, развитая девушка, по миловидности несколько уступающая Хейзел. В руках у нее лист бумаги.
      Мэдж. Кей, нам пора начинать!
      Кей. Знаю. Остальные сейчас придут. (Начинает рыться в вещах.) А здесь недурные костюмы. О-о, поглядите-ка! (Вытаскивает какую-то нелепую, старомодную женскую накидку, пальто или плащ и шляпу, нелепо напяливает их на себя, выходит на середину комнаты, становится в утрированно мелодраматическую позу; ходульным, напыщенным тоном.) "Минуточку, лорд Как-вас-там-зовут! Если меня застанут здесь в столь поздний час, кто поверит, что целью моего посещения... вашей комнаты... без провожатых... было исключительно желание... э-э... получить документы... которые дадут мне возможность... обелить имя моего супруга, имя человека, который... э-э... никогда не добивался ничего другого, как только... э-э... чести послужить своей родине... и нашей также, лорд Трам-ти-та-там... человека... который... которому..." (Обыкновенным голосом.) Ничего не выходит, я совсем запуталась. Знаете что? Нам надо бы устроить подобную сцену - пышную, драматическую и полную всяких документов.
      Мэдж. Ну хорошо, так что же мы будем играть?
      Хейзел (холодно). Я забыла шараду.
      Кэрол (с негодованием). Хейзел, это неслыханно! А мы-то целыми часами бились над ней!
      Хейзел. Я не билась. Только ты и Кей, потому что вы воображаете себя будущими писательницами и актрисами.
      Кэрол (строгим тоном). Это шарада, идиотка, - "Кот-в-сапогах". Три слова: кот-в-сапогах. Получается шарада.
      Мэдж. Я думаю, четырех сцен слишком много. И потом, они легко угадают.
      Кей. Это ничего не значит. Если они угадают, это доставит им удовольствие.
      Кэрол (с оттенком торжественности). Самое главное - в переодевании.
      Входит миссис Конвей, очаровательная женщина лет сорока пяти, очень изящно одетая, с живыми, непринужденными манерами.
      Миссис Конвей. Ну, я готова - если вы готовы. Какой беспорядок вы тут наделали! Так я и знала. Дайте-ка мне посмотреть! (Принимается рассматривать вещи и разбрасывает их куда более хаотично, чем это делали остальные. В конце концов извлекает испанскую шаль и мантилью.) Ага, вот где они! Я буду красавицей испанкой. У меня есть и песенка для этого. (Начинает надевать испанский наряд.)
      Хейзел (Кей). Ну, что я тебе говорила?
      Миссис Конвей (которая питает особенную нежность к Хейзел). Что ты ей говорила, моя дорогая?
      Хейзел. Я сказала Кей - все равно, что бы она ни устроила, ты захочешь выступить в роли испанки.
      Миссис Конвей. Ну и что, а почему бы и нет?
      Кей. Это не подходит к сценам, которые я придумала, - только и всего.
      Миссис Конвей (занятая своим костюмом). О, ты очень легко сумеешь это устроить, дорогая, ты ведь такая умница! Я только что рассказывала доктору Холлидею и его племяннице, какая ты умная. Они как будто удивились. Не могу себе представить, почему.
      Хейзел. Я первый раз увидела Монику Холлидей без ее деревенского облачения. Диву даюсь, как она не явилась к нам сегодня в штанах и крагах.
      Кей. Ужасно странный у нее вид без них. Как будто это переодетый в женщину мужчина.
      Мэдж. Ну, Кей, что нам делать дальше?
      Кей. В первой сцене - "Кот" - изображается старуха, которая потеряла своего кота. Она похожа на настоящую ведьму.
      Кэрол (восторженно). Я буду старухой. (Начинает подыскивать подходящее одеяние - старую шаль и т.п., - а также седой парик. В течение последующего диалога постепенно преображается в старуху.)
      Кей. Мама, ты и Хейзел - две дочери, которые приходят навестить ее.
      Хейзел. Я знаю свою роль. Я все время повторяю: "Я всегда терпеть не могла твою ужасную кошку, мама". Что бы мне надеть? (Ищет.)
      Миссис Конвей (в костюме испанки). Кажется, все в порядке. Что ж, буду дочерью-испанкой.
      Кей (покорно). У нее не было дочери-испанки, но мне кажется, это и не важно.
      Миссис Конвей. Нисколько. Никто не обратит внимания. И потом, я думаю, мне лучше не появляться в других сценах - вы же, наверное, захотите, чтобы я спела.
      Кей. Конечно. Но я наметила для тебя еще два выхода. Придется их передать Мэдж и Джоан Хелфорд.
      Миссис Конвей. Как жаль, что с нами нет Робина. Ты знаешь, Мэдж, он писал, что его могут демобилизовать со дня на день. Ужасно досадно, если он пропустит день рождения Кей. Робин так любит вечеринки! Он весь в меня. Ваш отец всегда был к ним равнодушен. Вдруг в самой середине вечера, как раз когда все только налаживалось, ему хотелось покоя... он отводил меня в угол и спрашивал, как долго еще останутся гости... а они только-только начинали веселиться. Я никогда не могла этого понять.
      Кей. Я могу. Я часто ощущала то же самое.
      Миссис Конвей. Но почему, дорогая, почему? Это же неразумно! Если ты устроила вечеринку - значит, у тебя вечеринка.
      Кей (серьезно). Да нет, не в том дело! И не то чтобы мне вдруг стали неприятны люди. Но ты чувствуешь - по крайней мере у меня появляется такое чувство, и, наверно, такое же чувство было и у папы, - внезапно тебе кажется, что все это не настоящее... и тебе хочется чего-то настоящего. Ты понимаешь, мама?
      Миссис Конвей. Нет, дорогая, не понимаю. Для меня это звучит немножко мрачно. Но ваш отец иногда становился очень мрачным. Ты, может, быть, и не веришь, но так бывало - и у тебя это, наверно, от него.
      Кей (очень серьезно). Ты думаешь, что иногда, таинственным образом, он знал?
      Миссис Конвей (не очень внимательно). Что знал, дорогая? Взгляни на Хейзел - ну разве она не очаровательна? Я еще помню, как впервые надевала эти вещи. Какая нелепость! Что знал?
      Кей. Знал о том, что с ним случится. Ты помнишь, Алан говорил, что некоторые из его знакомых, которые были убиты на фронте, иногда как будто знали, что они будут убиты, словно на них опустилась какая-то тень. Знали, потому что... вроде бы нам дано... заглянуть за угол... и увидеть свое будущее.
      Миссис Конвей (легким тоном). Тебе приходят в голову самые необычайные мысли. Ты должна попытаться вставить некоторые из них в свою книгу. Ты счастлива, дорогая?
      Кей. Да, мама. Очень счастлива.
      Миссис Конвей. Тогда все хорошо. Я хочу, чтобы у тебя был веселый день рождения. Я чувствую, что мы все можем быть снова счастливы теперь, когда эта ужасная война кончилась, и люди опять стали разумными, и Робин и Алан в безопасности. Да, я и позабыла спросить: Робин тебе прислал что-нибудь, Кей?
      Кей. Нет. Я и не ждала, что он пришлет.
      Миссис Конвей. О, но это так непохоже на Робина, ты знаешь, Кей! Он очень внимательный мальчик, в сущности, даже слишком внимательный. Может быть, это значит, что он рассчитывает вернуться очень скоро.
      Входят Алан и Джоан Хелфорд, подруга и сверстница Хейзел, хорошенькая и довольно глупенькая.
      Кей. Алан, скажи им, что мы начинаем... и что шарада состоит из трех слов.
      Алан уходит.
      Джоан. По-моему, вы все выглядите чудесно. Ты знаешь, Кей, я по этой части никуда не гожусь. Не говори потом, что я тебя не предупреждала.
      Кей. Ну, Кэрол, тебе начинать! И помни, что "Кот" надо произнести только раз. Вы обе не произносите этого слова - только Кэрол. Она говорит: "Но ведь это же была не кошка, а кот - разве ты этого не знала?"
      Алан возвращается. Кэрол уходит - и вслед за тем могут раздаться отдаленный смех и хлопки.
      Кей. Добрая старушка Кэрол! Ну, теперь вы обе! (Почти выталкивает их из комнаты.) Следующее слово - "в". Я и подумала, что, пожалуй, не будет слишком большим обманом публики, если мы представим заику, который хочет произнести слово "вечером" - и у него выходит только "в-в-в"! Мэдж, ты старушка мать.
      Мэдж (которая тем временем надела очень смешное, потрепанное платье). Да, я помню.
      Алан. А я кто? Я позабыл.
      Кей. Ты - Берт. Надень только что-нибудь посмешнее. А ты, Джоан, найдешь тут для себя.
      В течение последующего диалога все переодеваются.
      Джоан. Я была на прошлой неделе в Лондоне в гостях у дяди, и мы три раза ходили в театр. Мы смотрели "Тилли из Бломсбери", "Муж Золушки" и "Время поцелуев". Больше всего мне понравился "Муж: Золушки" и особенно Оуэн Нейрс. А я думала, что Робин скоро вернется.
      Кей. Скоро.
      Джоан. Он ведь офицер, правда? А вы не были офицером, Алан, нет?
      Алан. Нет, я был капралом. Одна нашивка, только и всего. Сплошное ничтожество.
      Джоан. И вам не хотелось стать чем-нибудь получше?
      Алан. Нет.
      Кей. У Алана нет никакого честолюбия. Так ведь, мой дорогой?
      Алан (просто). Никакого.
      Джоан. Будь я мужчиной, я бы хотела быть чем-нибудь очень важным. Что вы сейчас делаете, Алан? Кто-то говорил, что вы служите в городской управе?
      Алан. Да, в отделе налогов и сборов. Простым чиновником, только и всего.
      Джоан. И вам не скучно?
      Алан. Скучно.
      Кей. Алан ничего не имеет против скуки. Наверное, у него в голове масса историй и необычайных приключений, о которых никто ничего не знает.
      Джоан. Хейзел говорит, что ты начала писать новый роман, Кей. Правда это?
      Кей (отрывисто). Да.
      Джоан. Я не знаю, как ты это можешь... Я хочу сказать, у меня, наверно, тоже пошло бы дело, если бы я только как следует начала... Но я не понимаю, как тебе удается начать. А что ты сделала с предыдущим?
      Кей. Сожгла.
      Джоан. Почему?
      Кей. Он был отвратителен.
      Джоан. Но разве ж это не ужасная трата времени?
      Кей. Да, пожалуй, так.
      Алан. Но подумайте, Джоан, сколько мы с вами тратим времени попусту!
      Джоан. О нет... я всегда что-нибудь делаю. Хотя мне не нужно больше ходить в солдатскую столовую, я всегда занята.
      Мэдж, которая отошла в сторону, разражается смехом.
      Джоан. Чему ты смеешься, Мэдж?
      Мэдж. Разве нельзя смеяться?
      Джоан (кротко). Ты всегда смеялась надо мной. Это, наверно, потому, что я не так умна, как ты.
      Хейзел возвращается, доносятся смех и хлопки.
      Хейзел. Ну, можете себе легко представить, как все это было! Мама разошлась, и, конечно, все сразу стало испанским. Я не думаю, чтобы они помнили, был ли хоть раз упомянут "кот". Что ты должна изображать, Джоан?
      Джоан (преисполненная надежды). Что-то вроде девушки из простонародья.
      Хейзел. Ты кажешься законченной дурочкой. Ах, да... (Кей.) Кэрол хочет сыграть мистера Пеннимэна из писчебумажной лавочки вместо генерала в третьем слове.
      Кей. Но как же это? Если там смотр новобранцев, там нечего делать мистеру Пеннимэну. Разве что мы сделаем его одним из новобранцев... и заставим Джеральда Торнтона или кого-нибудь другого быть генералом.
      Кэрол возвращается, вся раскрасневшаяся от жары, и начинает снимать с себя костюм старухи.
      Кэрол. Мама все еще продолжает. Уф! Ну и жарко же быть старой ведьмой!
      Кей. Ты настаиваешь на том, чтобы представлять мистера Пеннимэна в третьем слове?
      Кэрол (оживляясь). О-о... я ведь совсем забыла! Да, пожалуйста, Кей, позволь мне сыграть мистера Пеннимэна! Душечка, голубушка, золотая моя!
      Кей. Хорошо. Только ему придется быть солдатом. Новобранцем, понимаешь?
      Входит миссис Конвей, очень величественная, раскрасневшаяся, торжествующая. В руках у нее бокал с красным вином.
      Миссис Конвей. Ну, в самом деле все это было ужасно глупо... Но они, по-видимому, веселились, а это самое главное. По-моему, ты сыграла очень хорошо, Кэрол. (Кей.) Кэрол была очень мила, Кей. Пожалуйста, больше не проси меня участвовать, тем более если ты хочешь, чтобы я потом пела. Так что вычеркни меня, Кей. (Потягивает из бокала вино.)
      Кей. Хорошо. Теперь идите! (Начинает выстраивать своих актеров - Мэдж, Джоан, Алана.)
      Джоан. Честное слово, Кей, я буду ужасна!
      Кей. Это неважно. Тебе ничего не нужно делать. Давай теперь, Мэдж!
      Мэдж (громким голосом, старательно подражая говору уличной торговки). "Да ну-у же, Берт! И ты, Ди-и-зи! Идить за мной, не то мы апазда-а-ем!" (Идет к двери.)
      За ней - трое остальных.
      Хейзел. Откуда ты вдруг достала этот бокал с вином, мама?
      Миссис Конвей (удовлетворенно). Заставила Джеральда Торнтона подать его мне... и это очень мило завершило мою маленькую сценку. Я больше не хочу. Может быть, ты попробуешь?
      Хейзел берет бокал и потягивает из него, в то же время прибирая вещи; остальные помогают ей.
      Кэрол. Ты, мама, не собиралась стать актрисой, ты была только певицей?
      Миссис Конвей. Я не знаю, что ты хочешь этим сказать - "только певицей". Я, конечно, была певицей. Но я играла и на сцене. Когда Ньюлингхемский любительский оперный театр впервые поставил "Веселую Англию", я играла Бесс. А вас тогда у меня было уже шестеро. Тебе, Кэрол, было в ту пору около двух лет.
      Хейзел. Мама, Джоан гостила в Лондоне на прошлой неделе и побывала в трех театрах.
      Миссис Конвей. У нее там есть родственники, а у нас нет. Это большая разница.
      Хейзел. Неужели мы никогда не поедем?
      Миссис Конвей. Поедем, конечно. Может быть, Робин свезет нас - я хочу сказать: нас двоих, тебя и меня, - когда вернется.
      Кэрол (торжественно). Сегодня в утренних газетах сказано, что "мы все должны выполнять свои обязанности. Эта голая погоня за наслаждениями продолжалась достаточно долго. Ждет непочатый край работы".
      Хейзел (негодующе). Действительно, мы только и делали, что гонялись за наслаждениями! Я нахожу, что это ужасно несправедливо и глупо. Как раз когда мы могли бы немножко повеселиться после всей этой стирки и уборки в столовых и госпиталях и очередей за гнилой провизией, когда ровно никого около нас не было, к нам приходят и говорят, что мы довольно наслаждались и теперь должны выполнять свои обязанности. Какие обязанности?
      Кэрол. Восстанавливать разрушенный мир. Это там тоже было написано.
      Миссис Конвей (полулегкомысленно-полусерьезно, Хейзел). Твоей обязанностью будет найти очень славного молодого человека и выйти за него замуж. Для тебя это не будет трудно.
      Кэрол (надевая брюки, чтобы играть мистера Пеннимэна). Торопись, Хейзел, а я буду у тебя подружкой! Думаю, это мой единственный шанс. Кей говорит, что она до-олго не выйдет замуж, если только выйдет вообще, потому что ее писательство - ее дело - должно стоять на первом плане.
      Миссис Конвей. Глупости, моя дорогая. Когда подвернется подходящий молодой человек, она забудет о своем писательстве.
      Кэрол. Я этого не думаю, мама. Во всяком случае, она не захочет подружек на свадьбе. А если Мэдж когда-нибудь выйдет замуж, то уж наверняка за какого-нибудь социалиста в твидовом костюме, который будет требовать, чтобы их поженили в Отделе регистрации.
      Хейзел. Я не так уж в этом уверена. Я наблюдала за Мэдж последнее время.
      Кэрол (в роли мистера Пеннимэна). "А я наблюдал за Ллойд-Джорджем. А для чего, миш Конвей? Потому што нельжя доверять этому шеловечку. Шмотрите жа ним в оба, вот што я вам шкажу..."
      Миссис Конвей. Очень хорошо, дорогая. Точь-в-точь как мистер Уорсноп, кассир с нашей фабрики. Ты помнишь его? Накануне Нового года, когда все дела в конторе были закончены, ваш отец всегда приводил мистера Уорснопа сюда и угощал его портвейном. А когда я входила, мистер Уорсноп вставал и, держа свою рюмку вот так (прижимает бокал к груди, в подобострастной позе), говорил: "Мое почтение, миссис Конвей, мое глубочайшее почтение". И мне всегда хотелось смеяться. Он теперь вышел в отставку и живет в Южном Девоне.
      После небольшой паузы входит Мэдж, все еще в нелепом костюме уличной торговки, с Джеральдом Торнтоном. Ему лет тридцать с небольшим, он стряпчий и сын стряпчего. Довольно высок ростом, обладает красивой внешностью, тщательно одет. Он выработал в себе манеры приятного светского человека.
      Мэдж (с юношеской запальчивостью продолжает спорить). Но ведь чего требуют и добиваются горняки - это просто национализации. Они говорят: если уголь имеет такое важное значение, как вы утверждаете, тогда копи не должны больше оставаться в руках частных владельцев. Национализируйте их, говорят они. Это самое справедливое.
      Джеральд. Прекрасно. Но предположим, что мы не хотим, чтобы они были национализированы. Что тогда? Кое-кто из нас достаточно нагляделся на правительственное хозяйничанье.
      Миссис Конвей. Совершенно верно, Джеральд. Все знают, как это было нелепо. Посылать мешки с песком в Египет!
      Мэдж (с жаром). Я и наполовину не верю этим историям. Кроме того, им приходилось все изобретать на ходу, в спешке. И наконец, это было не социалистическое правительство.
      Джеральд (кротко). Но откуда вы знаете, что эти будут лучше? Они могут оказаться хуже - меньше опыта.
      Мэдж (тем же тоном). О, знаю я этот опыт! Нам всегда бросают в лицо этот упрек. А ведь требуется только немного разумности... и энтузиазма... и... и честности.
      Джеральд (миссис Конвей, тоном, каким взрослые разговаривают между собой на детских праздниках). Меня мобилизовали для следующей сцены. Изображать генерала или что-то в этом роде.
      Хейзел. У нас нет для вас костюма.
      Джеральд. Отлично.
      Миссис Конвей. О, мне, вероятно, не следовало так долго отсутствовать, оставив гостей одних, правда? К тому же большинство из них скоро уйдет. Тогда у нас будет свой собственный маленький интимный вечер. (Уходит.)
      Кэрол (Джеральду). Знаете, вам надо все-таки принять какой-то другой вид. Вы могли бы вывернуть ваш пиджак наизнанку.
      Джеральд. Не думаю, чтобы это было особенно эффектно.
      Кэрол (нетерпеливо). Тогда наденьте пальто! Да, и вот... (Извлекает большие накладные усы и подает ему). Прилепите! Это очень хорошие усы.
      Джеральд берет усы и глядит на них с сомнением. Вбегает Джоан, более оживленная, после того как закончилось ее испытание.
      Джоан (возбужденно, как девочка). Хейзел, ты знаешь, кто здесь? Тебе ни за что не угадать!
      Хейзел. Кто?
      Джоан (не обращая внимания на вопрос). Этот ужасный коротышка, который всегда глазеет на тебя... Тот, что шел раз за нами вокруг всего парка.
      Хейзел. Не может быть!
      Джоан. Он здесь, говорю я тебе. Я отлично видела, как он стоял сбоку, около двери.
      Джеральд. Похоже, что речь идет о моем приятеле Биверсе.
      Хейзел. Уж не хотите ли вы сказать, что ваш спутник - тот самый коротышка? В таком случае, Джеральд Торнтон, это уж слишком. Ведь это же отвратительное создание! Каждый раз, как я выхожу из дому, он тут как тут... уставится и не спускает с меня глаз. А теперь вы привели его сюда!
      Джеральд (на которого эта вспышка не подействовала). Ну, он не так уж плох! Он настаивал, чтобы я привел его к вам, и ваша матушка дала согласие. Вам не следовало бы так обрушиваться на него, Хейзел.
      Джоан (хихикая). Я говорила тебе, Хейзел, что он без ума от тебя.
      Хейзел (недоступная красавица). Даю честное слово, что не буду с ним разговаривать. Пускай он пробивает стену лбом!
      Кэрол. А почему бы ему этого не делать, бедному коротышке?
      Хейзел. Молчи, Кэрол, ты ровно ничего о нем не знаешь!
      Входят Кей и Алан.
      Кей. Не вышло. Артисты все смазали... А это, может, быть, к лучшему, Кэрол. Ну, теперь вы: генерал - Джеральд, а остальные - новобранцы. Живей, Алан, надень что-нибудь другое! Джеральд, вы производите смотр - устройте какую-нибудь глупость и потом говорите одному из них: "Посмотрите, что у вас на сапогах" - или что-нибудь в этом духе. Словом, "сапоги" непременно.