- Товарищ Владимир Ильич, ты над нами боль-шой, - говорили ходоки, знаний у тебя хошь отбавляй...
      - Отбавлять, пожалуй, ни к чему, - возразил с улыбкой Владимир Ильич. - А насчёт деревни так и вовсе знаний нехватка.
      - Мы тебе про деревню всю как есть правду доложим.
      - Ну-ка, ну-ка, давайте!
      - Перво-наперво Советская власть по сердцу пришлась крестьянскому миру, что помещиков с земли согнала, - начал самый старый ходок, у которого борода закрыла полгруди и над выцветшими глазами нависли дремучие брови.
      - Дальше, - говорит Владимир Ильич, - давайте выкладывайте.
      - Дальше о кулаке речь пойдёт. Задушит кулак новую жизнь. Не даст ходу. На бедноту надейся, Владимир Ильич. А кулак Советской власти не друг. Кулак супротивник...
      Это Ленин знал. Но слушал. Внимательно слушал ходоков-бедняков. Проверял свои знания. Выводы делал. И появлялся потом новый декрет, новый советский закон.
      Так, летом 1918 года Ленин подписал декрет Совнаркома о комитетах бедноты в деревнях. Стали они называться комбедами. Комбеды - опора Советской власти в борьбе против кулачества.
      Кто же такие были кулаки? Сейчас в нашей Советской стране кулаков давным-давно нет. И слыхом про них не слыхать. Кулаки были крестьяне. Да только зажиточные, иной раз очень даже богатые. В старые времена правдой богатство мужику не нажить. Кулаки богатели неправдами, спекуляцией, чужим трудом богатели. Разживутся, земель накупят. Нагонят пахать батраков из бедноты деревенской. До весны хлеба у бедняка не хватало. Просит бедняк в долг у кулака ржи пудишко. За этот пудишко кулаку поле вспаши. Да осенью вместо одного два пуда отдай. Выхода нет. Идёт бедняк в кабалу. Голодный. От ветерочка, словно пустой колос, качается. А кулацкие амбары, полные пшеницы и ржи, стоят под замками, как крепость. Рассчитывает кулак: вот ещё вздорожает хлеб, вот ещё... Кулак из-за прибыли горло соседу готов перегрызть.
      А голод в городах всё страшней, всё безысходней! Что делать? Чем кормить рабочих и служащих, ребятишек, Красную Армию? Как хлеб раздобыть?
      Ведь есть же, есть хлеб в деревнях! От ходоков знал Владимир Ильич, что есть. Только кулаки отдавать не хотят, прячут, в землю закапывают.
      Несправедливо! Нельзя допустить, чтобы люди в городах погибали от голода, а у кулаков амбары хлебом набиты. Батраки кулацкий хлеб вырастили. Не кулацкий он, а народный.
      Ленин так рассудил и позвал рабочих.
      - Товарищи рабочие, - сказал Владимир Ильич, - составляйте на заводах и фабриках продовольственные отряды и разъезжайтесь по деревням. Там комбеды. Комбеды за нас. И середняк на нашу сторону клонится. Вы им подскажете, как укреплять в деревнях Советскую власть. А они вам подскажут, где кулаки прячут хлеб от голодных.
      И Ленин подготовил декрет о том, что кулаки обязаны весь лишний хлеб сдавать комбедам и продовольственным рабочим отрядам.
      Совнарком декрет утвердил. Так в первые годы революции Ленин и Советская власть спасали от голода рабочий народ.
      НАШЕСТВИЕ
      На берегу Баренцева моря, за Полярным кругом, в 1915 году поднялся город Мурманск. Самый молодой в те времена. Небольшой, а важный наш порт на Северном морском пути.
      Однажды, весной 1918 года, на рассвете, когда серый туман клубился над морем, бесшумно возникли из тумана чёрные очертания военного судна. Чужой флаг, обвисший от сырости, надвигался на Мурманск. Целились дула орудий. Английский крейсер вошёл в Мурманский порт.
      Вскоре, так же внезапно, появился еще крейсер, стал рядом. Французский. За ним американский.
      На советский берег высадились чужие войска.
      Их прислала Антанта. Антантой назывался тогда военный союз Англии, Франции и Америки. Союз капиталистов, буржуазных правительств. Антанта хотела свергнуть в России революционную Советскую власть. Антанта боялась, как бы рабочие других государств не задумали по примеру русских сделать у себя революцию.
      Грозная весна 1918 года! Грозное лето!
      В разгаре лета целая эскадра Антанты вступила в Белое море.
      Спешит, торопится к Белому морю суровая Северная Двина.
      Верстах в полсотне от устья, вдоль забитой плотами и судами многоводной реки, вытянулся узкий город с деревянными тротуарами, верфями, лесопильными заводами, складами леса. Бескрайняя мшистая тундра подошла к городу с другой стороны. Наш военный и торговый порт, наша северная крепость - Архангельск.
      Антанта захватила Архангельск. Белогвардейцы с ликованием встретили наступление Антанты. Одна мечта была у белогвардейцев: свалить Советскую власть. В Архангельске поднялся белогвардейский мятеж. Сотни рабочих, красноармейцев, советских матросов пали в неравном бою.
      И ожили притаившиеся торговцы, буржуи. Царские офицеры снова нацепили золотые погоны. Затрезвонили колокола: в церквах кадили ладаном, служили молебны попы.
      Контрреволюция наступала на Севере.
      Контрреволюция бушевала на Дальнем Востоке. В Сибири. На Урале. Подступала к Поволжью. Вражеские крейсеры высадили войска во Владивостокском порту.
      В сибирских деревнях бунтовали кулаки. Громили комитеты бедноты, нещадно казнили коммунистов. Рекой лилась кровь.
      Кровь лилась в донских и кубанских городах и станицах. Белые генералы захватили Дон и Кубань. На Украине хозяйничали немцы.
      Всё теснее сжималось вражеское кольцо вокруг Советской России.
      Было раннее утро. Солнце ещё не взошло, только слабо желтела полоска зари.
      Владимир Ильич вышел из своей квартиры в Кремле. Всего несколько шагов отделяло квартиру от рабочего кабинета Предсовнаркома. Ближе, чем в Смольном.
      В конце коридора, у входа в кабинет, стоял часовой.
      - Здравствуйте! - приветливо сказал Владимир Ильич.
      Возможно, это было не совсем по уставу, но Владимир Ильич всегда приветствовал часовых. Часовой вытянулся при виде Ленина и с удивлением подумал: "Когда же он спит?"
      Совсем недавно, почти на рассвете, Председатель Совнаркома ушёл с работы домой. Солнце не поднялось, Ленин опять на работу. Часового даже не успели сменить. "Ведь эдак и с ног, того гляди, свалится", - в беспокойстве подумал о Владимире Ильиче часовой.
      Большая карта России висела в кабинете, в простенке между окнами.
      Владимир Ильич долго стоял у карты, заложив руки за спину, вглядываясь в линии фронта. Владимир Ильич знал все города и пункты, где сейчас шли бои. Знал командиров и комиссаров. Многих по именам и в лицо. Старался узнать характеры, подготовку, способности. От характеров и способностей командиров зависело, как пойдут наши дела на фронтах.
      Много талантливых полководцев поднялось из народа, когда на советские земли ворвались враги.
      Василий Иванович Чапаев! Настоящий народный герой. Об отваге и военной смекалке Чапаева уже ходили легенды. И Клима Ворошилова имя славным становилось в народе.
      Скоро запоётся по всей стране боевая, зовущая песня:
      Ведь с нами Ворошилов, первый красный офицер,
      Сумеем кровь пролить за СССР...
      И с великим уважением, с великим доверием Ленин подумал о Фрунзе. В декабре 1905 года большевик Михаил Васильевич Фрунзе привёл отряд иваново-вознесенских рабочих на помощь восставшей Пресне в Москве, а теперь командовал армией на очень тяжёлом участке.
      Владимир Ильич мысленно обошёл все фронты. Ворошилов, Будённый, Блюхер, Лазо, Котовский, Щорс, Тухачевский...
      Северный фронт. Южный. Восточный.
      На востоке Сибирь, Урал, Волга. На востоке хлеб.
      С помощью Антанты белогвардейцы и кулачьё захватили восточные хлебные области. Задушить голодом рабоче-крестьянское государство - вот к чему стремилась Антанта.
      "На Восточный фронт и надо направить главный удар Красной Армии, обдумывал Владимир Ильич. - Прогнать из Поволжья и Сибири белогвардейцев, сломить кулачьё".
      Владимир Ильич сел за стол и снова внимательно прочитал вчерашние донесения с фронтов. Вчера с Дзержинским, Свердловым, Чичериным и другими товарищами до поздней ночи обсуждали положение на фронтах. Решения приняты. Теперь нужно было написать ответы командирам, распоряжения и приказы на фронт. Владимир Ильич работал, пока желтизна зари посветлела и рассеялась в небе, выкатилось из-за крыш домов летнее солнце и Лидия Александровна Фотиева, постучав в дверь, сообщила, что явились посетители. Владимир Ильич взглянул на часы. Посетители явились, как назначено, в срок. "Сразу видно, военные", - заметил Владимир Ильич. Вложил в папку бумаги и письма. Передал Фотиевой.
      - Прошу вас, срочно!
      И провёл рукой по лицу, чтоб не видели, как встревожен.
      Вошли военные. Это были красные командиры, хорошо известные Ленину. И один бывший генерал царской армии.
      - Ну, докладывайте наш план наступления, - обратился к нему Владимир Ильич.
      Удивительно: Владимир Ильич советовался с царским генералом! Ведь Ленин подписал декрет о том, что служба в Красной Армии - честь. Что эта честь даётся беднякам, рабочим, всем трудящимся и их сыновьям. Что кулацких и дворянских сынков нельзя пускать в Красную Армию. Что командирами и военкомами в Красную Армию нужно посылать коммунистов.
      И вдруг царский генерал! Может ли быть? Но это был опытный, образованный генерал, превосходно знающий военное дело. Он был честный. Душа его оскорбилась нашествием на Россию Антанты. И он поверил делу Ленина. Таких знающих и честных военных специалистов, которые верили нашему делу, Ленин звал помогать Красной Армии.
      Генерал водил длинной указкой по карте и докладывал Владимиру Ильичу план наступления.
      - Да, да, - кивал Владимир Ильич.
      Владимир Ильич соглашался. Владимир Ильич одобрял суждения генерала, потому что вчера, позавчера, один и с товарищами, и сегодня на заре обдумывал и взвешивал такой именно план. И сейчас себя проверял.
      - Красивая должна получиться операция, - заключил генерал, удовлетворённо опуская указку.
      - Красивая или нет, не имеет значения, - сказал Владимир Ильич. Важно победить... Ваше мнение, товарищи! - обратился он к красным командирам.
      Они долго и тщательно обсуждали все подробности наступления.
      И решение было общим и твёрдым.
      - Трудное положение, - сказал Владимир Ильич. - Но Красная Армия должна победить.
      ТРИ ПОДЛЫЕ ПУЛИ
      Владимир Ильич с Надеждой Константиновной и Марией Ильиничной завтракали в кухне. У них была и столовая, в их небольшой кремлёвской квартирке. Но там они собирались, когда кто-нибудь зайдёт выпить чаю и поговорить о делах. А одни, когда чужих нет, обходились незатейливым столиком в кухне. Просто. Рядом плита. Протяни руку - чайник горячий.
      Была пятница. В Москве был заведён порядок, что по пятницам члены ЦК и народные комиссары выступали на рабочих собраниях. Владимиру Ильичу Московский комитет партии прислал заранее путёвку.
      Вдруг из Петрограда телеграмма. Правительственный телеграф в коридоре Совнаркома работал круглые сутки, так что телеграмму Владимиру Ильичу доставили в ту же минуту.
      Из Петрограда сообщали, что убит председатель Петроградской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией товарищ Урицкий. Через некоторое время из Московского комитета телефонный звонок:
      - Товарищ Владимир Ильич, ЦК не советует сегодня вам выступать.
      - Что ещё за новости? - нахмурился Владимир Ильич.
      - Опасно, товарищ Ленин. Обнаглела контрреволюция.
      - Э, батеньки мои, волков бояться - в лес не ходить.
      И повесил телефонную трубку.
      Надежда Константиновна переглянулась с Марией Ильиничной.
      - Володя, не езди сегодня. Поберегись, пожалуйста!
      - Там поглядим, - уклончиво ответил Владимир Ильич и заторопился в свой рабочий кабинет.
      Урицкий убит. Еще раньше был убит другой видный большевик, Володарский. Контрреволюция выслеживала членов Центрального Комитета и правительства.
      Но разве мог Владимир Ильич не ехать к рабочим? Рабочие ждут.
      В назначенный час пришла машина. Шофёр Степан Казимирович Гиль всегда возил Ленина и сегодня повёз. Сегодня у Владимира Ильича было два выступления в разных районах. А вечером заседание Совнаркома.
      - Перед рабочими выступлю, успею и на Совнарком, - сказал Владимир Ильич.
      Гиль только головой покачал:
      - И откуда у вас силушки берутся, Владимир Ильич?
      Он привёз Ленина на Большую Серпуховскую улицу, на бывший завод Михельсона. Владимир Ильич бывал здесь и раньше.
      Рабочие собрались в гранатном цехе, большом деревянном, недавно построенном здании. Люди сидели, стояли у станков и в проходах. Лица были строгие. Строгое внимание в глазах.
      Ленин говорил о гражданской войне. О борьбе с белогвардейскими бандами.
      А рабочие этого цеха готовили против белогвардейцев гранаты. Надо будет, и воевать пойдут.
      Ленин видел: нет, ни за что рабочие не уступят свои заводы, свою власть буржуям.
      Вот откуда, товарищ Гиль, силушки наши берутся. Рабочий класс, как аккумулятор, заряжает энергией.
      ...Митинг окончился. Окружённый рабочими, Ленин вышел из цеха. Гиль мигом завёл машину, поставил на скорость. Шофёр Гиль был осторожен. Вон какая уймища народу! Неспокойное время. Шофёр Гиль знал про убийство Урицкого. Уж садился бы скорее в машину Владимир Ильич... Его не отпускали. Вопросы сыпались со всех сторон... Помолодевший, живой, Владимир Ильич говорил, говорил с рабочими. Вдруг... Что это? Выстрел? Владимир Ильич не сразу понял. Толкнуло в левую руку. Он покачнулся. Ещё выстрел. Резкая боль рванула шею. Владимир Ильич начал валиться на бок. Третья пуля чиркнула по пальто на спине.
      Ленин упал.
      - Ленина убили! - отчаянно закричали в толпе.
      Узколицая женщина, с тёмным взглядом, бросила на землю браунинг, кинулась со двора. Люди побежали ловить контрреволюционерку-убийцу.
      - Владимир Ильич! - звал Гиль. - Товарищ Ленин!
      - Домой, - белыми губами выговорил Владимир Ильич.
      Рабочие подняли его, помогли сесть в машину. Мёртвая тишина наступила в толпе. Кажется, всем слышно было прерывистое дыхание Ленина.
      Гиль на полной скорости мчал машину к Кремлю.
      - Владимир Ильич, мы вас внесём, - просил Гиль, когда подъехали к дому.
      Владимир Ильич не хотел. Мучила боль, рубашка взмокла от крови. Но пошёл сам, опираясь на Гиля и провожавших рабочих. Медленно, медленно, молча. На третий этаж. Какая длинная трудная лестница! Крутые ступени...
      В ужасе бежала навстречу Мария Ильинична:
      - Володя! Володя!
      - Немного ранен... пройдёт, - с трудом сказал Владимир Ильич. Успокойся, Маняша. Не пугайте Надю.
      Надежды Константиновны не было дома. Она была на работе.
      А в Совнаркоме все собрались. Ведь Владимир Ильич назначил заседание на девять часов. Все знали - Ленин требовал точности. Первый раз, единственный раз Председатель Совнаркома опаздывал...
      Осторожно подвели Ленина к постели, покрытой клетчатым пледом. Надежда Константиновна берегла этот плед... Владимира Ильича положили. Он слабел. Желтизна поползла по лицу.
      Двери в квартиру были распахнуты. В смятении и страхе толпились товарищи.
      Приехали врачи.
      - Что? - спрашивали с надеждой товарищи. - Не тяжело ранен Владимир Ильич? Не очень опасно?
      Тяжело ранен. Очень опасно...
      Томительно тянулись минуты. Вот вернулась с работы Надежда Константиновна. Отчего открыты двери? Отчего так много в доме людей?
      Кто-то бережно погладил её по плечу. Она поняла. Спросила:
      - Жив?
      Стон донёсся из комнаты Ленина. Она выпрямилась, подтянулась и с сухими глазами, без слёз, вошла к Владимиру Ильичу. Он увидел её, улыбнулся через силу:
      - Ничего, Надя, с революционером это всегда может случиться. Пустяковая рана, поправлюсь...
      И закрыл глаза. У него падал пульс. Ему было хуже и хуже.
      Неужели Ленин умрёт?
      В ЭТИ ТРУДНЫЕ ГОДЫ
      В коридоре Совнаркома стрекотали телеграфные аппараты: та-та, та-та, та-та... Передача - приём, передача - приём... Один телеграфист в солдатской шинели принял бегущую ленту. Вчитался. С какой-то особой поспешностью расшифровал и бегом понёс в конец коридора, на квартиру Ленина.
      Дверь открыла Надежда Константиновна. Он протянул телеграмму.
      - Скорей передайте Владимиру Ильичу, - сказала она.
      "Володе будет приятно, что именно этот солдат принёс такое известие", - подумала Надежда Константиновна.
      Они его знали со Смольного. В Октябрьские дни Советскому правительству понадобились свои верные телеграфисты. Солдат выучился телеграфному делу. Из Петрограда с правительством переехал в Москву.
      - Несите, - торопила Надежда Константиновна, и телеграфист, обрадованный таким поручением, вошёл в маленькую комнату.
      Там стояла узкая кровать, покрытая клетчатым пледом. Рядом с кроватью у окна письменный стол. Владимир Ильич читал за столом. Левая рука его висела на перевязи. Он похудел и осунулся, а в остальном был прежним. Так же остры глаза, так же быстры движения.
      Телеграмму прислали бойцы Красной Армии.
      "Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города - это ответ на Вашу одну рану, а за вторую - будет Самара!"
      - Ну молодцы! - воскликнул Владимир Ильич. - Ну, спасибо, спасибо! растроганно повторял он. И снова перечитывал вслух телеграмму: - "Взятие Вашего родного города..." Наши взяли Симбирск, слышите, товарищ телеграфист? Замечательная победа, слышишь, Надюша?
      Владимир Ильич тут же написал ответную телеграмму. Поздравлял красноармейцев с победой, благодарил. Писал, что взятие Симбирска - самая целебная на его раны повязка.
      - Нет лучше для меня лекарства, чем эта весть! Теперь живо пойдет на поправку, - сказал Владимир Ильич.
      И верно, через несколько дней в "Правде" был напечатан врачебный бюллетень о том, что здоровье Владимира Ильича поправилось.
      Врачи позволили Ленину вернуться к работе.
      Времена наступали тяжёлые. Антанта поняла, что с Красной Армией шутки плохи, и двинула на нас ещё больше сил. Четырнадцать государств вторглись на советские земли. Белогвардейцы и кулаки хлебом-солью встречали чужие войска. Вступали под чужое командование. Белогвардейские составляли полки. И шли на Советскую власть. Страна наша стала осаждённой крепостью.
      - В осаждённой крепости вся жизнь должна идти по-военному, - сказал Ленин.
      Постоянно к Ленину приезжали военные специалисты и красные командиры докладывать о положении на фронтах и советоваться.
      Ленин сказал:
      - Во время гражданской войны нужны особенные порядки.
      И предложил ввести всеобщую трудовую повинность. Советские люди все-все-все должны работать на заводах и фабриках, в учреждениях, на полях, на железных дорогах. Помогайте Красной Армии, советские люди!
      Красной Армии нужно оружие. Товарищи рабочие, изготовляйте оружие. Больше оружия!
      Красную Армию нужно обувать, одевать. Товарищи рабочие, больше шейте сапог, гимнастёрок, шинелей.
      Фабрики не успевали шить сколько надо. Не хватало кожи для сапог. Не хватало материи. Как быть? Как одеть народ и Красную Армию?
      Правительство и партия объявили сбор у населения тёплых вещей. Люди несли на сборные пункты полушубки, фуфайки, шерстяные шарфы и носки.
      А буржуи не хотели расставаться со своими богатствами. Красная Армия была буржуям чужой. Им не жалко красноармейцев, не жалко детишек. Пусть мёрзнут.
      - Надо отобрать у буржуазии лишние тёплые вещи. Хватит им по одному пальто, - сказал Ленин Дзержинскому. - Трудящиеся последнее отдают. И богатые пусть поделятся.
      Дзержинский был председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, или, как тогда называли, ЧК. Дзержинский послал чекистов в дома богачей. Собирали чекисты одежду и обувь. Потом раздетым, разутым рабочим по ордерам раздавали без денег. И Красной Армии посылали на фронт.
      Но голод был самой страшной бедой. Давно продукты в городах выдавали по карточкам. Помалу, впроголодь.
      Советское правительство издало новый строжайший закон. Назывался новый закон продразвёрсткой. Это значит, крестьяне обязаны были весь лишний хлеб и продукты сдавать государству. Муку, крупу, мясо, масло, картофель - всё отдавали для Красной Армии, для рабочих и служащих. Тяжело крестьянам, но другого выхода не было.
      Такой порядок, когда в Советской стране была продразвёрстка и всеобщая трудовая повинность, когда весь народ работал для фронта, когда продукты распределялись по карточкам, а одежду выдавали по ордерам, потому что продуктов и одежды было так мало, когда полуразрушенный транспорт был занят перевозкой орудий и войск для защиты страны и ехать в поезде можно было только по пропуску, - такой порядок Ленин называл военным коммунизмом.
      Трудные годы!
      Счастье, что в эти трудные годы был у нас Ленин.
      СЛУЧАЙ В СОКОЛЬНИКАХ
      Во время болезни Владимира Ильича, когда несколько дней он был при смерти, Надежда Константиновна скрывала страх и тоску, держалась как каменная, стойкости её все удивлялись.
      А когда Владимир Ильич поднялся, сама заболела. Да сильно! От душевного потрясения вспыхнула старая болезнь. Ныло сердце, не могла ходить, не спала, задыхалась. Врачи сказали, только чистый воздух может помочь.
      Санаториев в ту тяжёлую пору было у нас очень мало. Но для слабых детей в Сокольниках под Москвой открыли Лесную школу. Стояла школа посреди парка, воздуха чистого - океан!
      Надежду Константиновну уговорили здесь пожить.
      Когда Ленин приехал поглядеть Лесную школу, где придётся Надежде Константиновне жить, навстречу выбежала ватага ребят. Впереди, задрав хвост крючком, неслась собачонка.
      - А позвольте познакомиться, как вас зовут? - спросил Владимир Ильич.
      - Её Бобкой зовут! - в восторге закричали ребята.
      - Господин Бобчинский, - сказал Владимир Ильич.
      И протянул Бобке руку, а она лапку дала. Ну уж тут ребята вовсе пришли в восхищение. Не знали, чем ещё Владимира Ильича удивить. Другую свою любимицу, кошку Муську, притащили показывать. И Ленин решил, что Надежде Константиновне хорошо будет среди этой весёлой и живой ребятни. Проводил Надежду Константиновну в Лесную школу. Страшно занят был Ленин. Каждый день до поздней ночи занят был решением государственных дел. Всё в государстве строилось заново, а ведь Ленин был главой государства.
      А вечером всё-таки выберет час, скажет Гилю:
      - Поедем навестим Надежду Константиновну, а?
      Настала зима. Навалило снегу. Москву замело, занесло. Ломовики не успевали вывозить из города снег, так и стояли сугробы по улицам, вышиной чуть не в два этажа.
      В один такой снежный январский день 1919 года в Лесной школе была назначена ёлка. Владимир Ильич обещал приехать на ёлку. Собрались под вечер с Марией Ильиничной, взяли для Надежды Константиновны бидончик молока и поехали.
      Машину, как всегда, вёл шофёр Гиль. Да ещё поехал товарищ из охраны, Чебанов.
      Был воскресный день, народу на улицах множество. Заваленные сугробами улицы были узки, словно траншеи, в иных местах не проедешь. Но шофёр Гиль ловко маневрировал между людьми и горами снега, машина шла без задержки.
      Вдруг, при въезде в Сокольники, у железнодорожного моста, где не видно было людей, трое человек загородили дорогу:
      - Стой. Будем стрелять!
      Гиль хотел проскочить, но Владимир Ильич велел остановиться. Владимир Ильич подумал, что это милиционеры. Время военное, милиционеры обязаны следить, кто выезжает на машине за город. А что не по форме одеты, так тогда милицейской формы ещё не водилось.
      Автомобиль стал. Трое здоровенных мужчин окружили машину. Распахнули дверцы. Нацелили револьверные дула:
      - Вылезайте!
      Все вышли.
      - Я Ленин, - сказал Владимир Ильич.
      Он всё ещё думал, что это милиционеры. Но что такое? В одну секунду двое приставили к вискам Владимира Ильича револьверы. Он чувствовал их холодную сталь. Третий, в папахе, с наглым лицом, живо обшарил карманы. Забрал кремлёвский пропуск и маленький ленинский браунинг.
      - Какое вы имеете право? - возмущённо воскликнула Мария Ильинична. Показывайте ваши мандаты.
      - Нам мандаты не требуются. У нас на всё право есть.
      И бандиты вскочили в автомобиль и погнали прочь, издали грозясь револьверами. Автомобиль скрылся из виду. Всё это случилось так быстро, никто не успел и опомниться.
      Несколько мгновений Владимир Ильич в негодовании молчал. Потом с упрёком:
      - Позор! Сколько нас народу, дали машину угнать.
      - Владимир Ильич! Я в них оттого не стрелял, что боялся, вас не убили бы? - горячо сказал Гиль.
      - Да, пожалуй, бессмысленно было лезть в драку, силы уж очень неравные, - согласился Владимир Ильич.
      Кинул на товарища Чебанова взгляд и расхохотался. Да как! Заразительно, как только он умел хохотать. Невольно и Мария Ильинична с Гилем рассмеялись. Один Чебанов без смеха стоял... держал в руке бидон с молоком.
      - Единственно, что спасли от грабителей! - смеясь, воскликнул Владимир Ильич.
      Чебанов прямо-таки онемел от стыда. А Владимир Ильич не унимался:
      - Спасибо, хоть молоко сберегли. И бидон как-никак тоже необходимая вещь.
      И, подшучивая над чекистом Чебановым, который с каким-то ошарашенным видом одной рукой щупал в кармане оружие, а в другой нёс злополучный бидон, все пошли в Сокольнический райсовет, недалеко от железнодорожного моста. В райсовете Владимиру Ильичу раздобыли машину и повезли его с Марией Ильиничной в Лесную школу. И тут же сообщили о нападении Дзержинскому. Получив приказ, чекисты рассыпались по Москве в погоне за грабителями. И скоро поймали.
      Надежда Константиновна бродила как тень от окна к окну. Вглядывалась в зимний сад, утонувший в глубоком снегу. Отчего опаздывает Владимир Ильич? Неужто снова беда?
      Тревога передалась ребятам. Охватила всю школу. Медленно-медленно двигалась стрелка часов.
      Наконец чей-то счастливый голос разнёсся по дому:
      - Приехали!
      И Владимир Ильич вбежал со двора. Пальто нараспашку, борода и брови заиндевели, щёки разрумянились.
      - Дед Мороз! - закричали ребята. Облепили, повисли.
      - Здравствуй, милый, хороший Дед Мороз, ты нам праздник привёз!
      Насилу Владимир Ильич сквозь ребячью толпу добрался до Надежды Константиновны. Сначала не хотел о бандитах рассказывать, но она вглядывалась в него с таким беспокойством, сердцем чуяла что-то неладное.
      - Пустяки, Надюша, сущие пустяки.
      Она побледнела, услышав про грабителей. Ничего не сказала. Только тихо:
      - Спасибо, обошлось.
      И началось веселье. Красавица ёлка, убранная самодельными флажками, золочёной звездой и игрушками, высилась до потолка в школьном зале. Чудесно пахло зимним лесом и хвоей. Ребята повели хоровод вокруг ёлки. И Владимир Ильич пошёл в хороводе. Ребята пели, и Владимир Ильич пел. Затеяли игру в кошки-мышки. В жмурки играли. В прятки играли. Веселились до упаду. Вот был праздник так праздник!
      А Надежда Константиновна, которая одна знала, что два часа назад Владимир Ильич стоял под дулами бандитских револьверов, от смерти на шаг, глядела на него, любовалась и думала с гордостью: "Ты бесстрашный человек. Оттого и весёлый".
      ГОРЬКИЕ ПОТЕРИ
      Снова поезд шёл из Петрограда в Москву. Снова в поезде Владимир Ильич. И сестра Анна Ильинична. Был март 1919 года. Ночь. Тусклым светом горела керосиновая лампочка. Вагон шатало. Тоскливо стучали колёса.
      Анна Ильинична съёжилась в уголке, сгорбила плечи. Они ездили хоронить Марка Тимофеевича, мужа Анны Ильиничны.
      Новая напасть навалилась на нашу страну. Смертоносная болезнь ходила по городам и сёлам, железным дорогам и станциям - всюду, куда заползала сыпнотифозная вошь. Люди умирали от сыпного тифа. Больниц было мало, докторов мало, лекарств мало.
      Марк Тимофеевич Елизаров приехал в Петроград в командировку и умер от тифа-сыпняка в несколько дней. К двум родным могилам под белостволой берёзой на Волковом кладбище прибавилась третья. Анна Ильинична горбила плечи, куталась в шаль. Владимир Ильич ласково провёл ладонью по её седеющим уже волосам.
      ...Много светлых и горестных лет связано с Марком. В юности Марк был товарищем Саши. Сашу казнили. Марк вошёл в их семью. Умный, душевный, он стал близок и нужен всем в доме, родной человек!
      - Он и революции очень был нужен, настоящий был коммунист! - сказал Владимир Ильич.
      Анна Ильинична оцепенела от горя, но повторила с любовью и гордостью:
      - Марк настоящий был коммунист.
      Поезд мчался сквозь тёмную ночь. Чёрным забором тянулся вдоль полотна железной дороги неодетый мартовский лес. Соломенные деревни летели навстречу. Глухо и немо высились фабричные трубы. Не дымя. Всё меньше работало заводов и фабрик. Сырья не хватало. Топлива нет. Фабрики останавливались. Разруха.
      "Тяжко, особенно тяжко в такое суровое время терять верных друзей", думал Владимир Ильич.
      А в Москве ждало новое горе. Председателя ВЦИК Якова Михайловича Свердлова свалила испанка. Откуда-то, из Испании, принеслась небывалая болезнь, налетела как вихрь. Без пощады сжигала, тысячами косила людей. Тысячами косил сыпной тиф. Голод, гражданская война. Бедствия, бедствия. В заграничных газетах злорадно писали: Советской власти скоро конец.
      Владимир Ильич стиснул ладонями голову. Трудно.
      Выжил бы только Свердлов! Как они работали вместе!
      "Надо, Яков Михайлович, сделать..." - скажет о чём-нибудь Владимир Ильич.
      В ответ спокойно:
      "Уже".
      "Что уже?"
      "Сделано, Владимир Ильич".
      "Когда вы успели, Яков Михайлович? Мы с вами почти и не говорили об этом".
      "Почти..." - смеётся Свердлов.
      Он понимал с полуслова. Ленин любил деловитость Свердлова, революционность, государственный ум.
      Врачи не пускали Владимира Ильича навестить больного. Испанка прилипчивая болезнь.
      Владимир Ильич не послушал. Пришёл к товарищу. И ужаснулся.
      Неужели это Свердлов? Этот истаявший человек на белых подушках, недвижимый, с заострившимся носом. Борода отросла, лицо казалось старым, чужим. Глаза провалились. Он был без памяти.
      Владимир Ильич сел у кровати. "Товарищ, надёжный, талантливый, не уходи!" - думал Владимир Ильич.