Мария Павловна Прилежаева
      Жизнь Ленина
      Повесть
      Эта повесть о жизни Ленина, о его детстве и юности, об основных этапах его революционной борьбы и государственной деятельности.
      Для младшего школьного возраста.
      РАДОСТЬ
      Над Симбирском заливаются жаворонки. Звенят в небе над Волгой. Волга круто повернула у города, несёт к югу глубокие воды. Льды недавно прошли. С высокого симбирского берега видны луга, синие дали. Плывет по Волге пароход.
      "Белый пароход, куда ты плывёшь?" - "Далеко, к морю Каспию".
      В Симбирске весна. Слышно, как хором щебечут воробьи.
      Все улицы и сады полны птичьим щебетом. В Карамзинском сквере по чёрной клумбе важно расхаживает грач с большим серым клювом. Ветер треплет ветви берез. На улицах весенняя радость.
      А в доме Ульяновых радость. Дом Ульяновых недалеко от Волги. Солнце горячо светит в окна. Доносятся гудки пароходов.
      Мама нагнулась над колыбелью. В колыбели сын. Мама глядит на него с задумчивой лаской: "Кем ты будешь? Какая тебя ждет судьба?"
      Вошел отец, Илья Николаевич Ульянов - инспектор народных училищ Симбирской губернии. У него важная работа. Хорошо ли учителя учат ребят? Илья Николаевич помогает, советует учителям, как лучше учить. Добивается, чтобы как можно больше было новых народных школ в Симбирской губернии. Заботится, чтобы вдоволь было для школьников книг и учебников. Очень полезная для народа работа у Ильи Николаевича!..
      - Машенька! - позвал он, входя. - Добрый день, Маша милая!
      Вместе с отцом пришли к маме старшие дети - Анюта и Саша. Темноглазой курчавой Анюте шесть лет. Саше четыре.
      Полные любопытства, они приблизились к колыбели.
      - Дети! - сказал Илья Николаевич. - У вас родился брат. Любите его.
      - Какой маленький! - удивилась Анюта.
      - Подрастёт, будет большим, - ответил отец.
      - А как его зовут? - спросил Саша, поднимаясь на цыпочки, чтобы лучше увидеть младшего брата.
      - Назовём Володей, - ответила мама.
      - Хорошо, пусть будет Владимир, - согласился отец.
      - Хорошо! - согласились и дети. - У нас брат Володя!
      Так 22 апреля 1870 года в городе Симбирске на Волге появился на свет новый человек, Владимир Ульянов, который станет после великим Лениным.
      ЗИМНИЕ ВЕЧЕРА
      День за днём, год за годом, Володя подрос - исполнилось восемь лет. Он давно не младший в семье. Теперь Маняша лежит в плетёной колыбели. Да ещё Оля и Митя родились после Володи. Анюта, Саша, Володя, Оля, Митя, Маняша. Да папа, да мама. Вот какая большая семья!
      Анюта и Саша ходят в гимназии. Всегда у них новости и рассказы о товарищах и подругах, об уроках, книгах. А Володя только готовится поступать в гимназию, арифметике и грамоте его учит учитель. И мама. Много разных интересных историй знает мама. О жарких и холодных странах. Об умном псе сенбернаре, который спас путника, заблудившегося в альпийских снегах. О нашествии на Россию Наполеона и Бородинском сражении.
      Не перечислить маминых рассказов зимними вечерами за обеденным столом. Горит висячая лампа под белым абажуром. Мягко падает свет. Рассказывай, мама!
      А то все засядут на целый вечер за книжки.
      В разгаре зимы, перед ёлкой, вечера особенно дружны и веселы. В столовой настоящая мастерская игрушек. Стол завален разноцветной бумагой. Дети режут и клеят из бумаги коробочки, домики, цепи для ёлки.
      Илья Николаевич работает. Мама плотно прикрыла дверь из столовой, чтобы в папин кабинет не долетали голоса.
      Шумит, извивается в руках детей длинная цепь из розовых, синих, золотых и жёлтых колечек. Скоро зажгутся свечи на ёлке. Ёлка уже стоит в тёмном зале, дожидается, когда будут её наряжать.
      - Идём посмотрим ёлку, - позвал Володя.
      Оля мигом согласилась:
      - Идём!
      Маленький Митя спрыгнул со стула:
      - И я.
      - Возьмёмся за руки, цепью, - сказала Анюта.
      Неслышно шагая, они вошли в зал. Таинственно в тёмном зале. Сквозь ледяные узоры окон светит луна. Белые пятна лунного света лежат на полу. Высится ёлка. Запах хвои льётся от лапчатых веток. Дети бесшумно обошли душистую ёлку.
      - Идёмте по всему дому, - позвал Володя.
      Все почему-то затихли. Сегодня вечерний дом кажется новым, необычным. Дом и верно новый, они недавно сюда переехали. Вот мамина комната, отгороженная от коридорчика не стеной, а занавеской. Слабо горит ночник на комоде. В колыбели Маняша. Живая цепь тихо обогнула Маняшину колыбель. Потянулась дальше, в угловую нянину комнату. Там кровать под лоскутным одеялом, возле стены кованный железом сундук, крышка изнутри заклеена картинками и конфетными обёртками. Забавный нянин сундук!
      Дальше. По узенькой лестнице поднялись на антресоли, в детские комнаты. Здесь ещё ярче и полнее светит луна. Снежные цветы на замороженных окнах похожи на пушистые папоротники. Не разрывая рук, дети обошли антресоли и спустились по узкой лестнице вниз.
      Распахнулась дверь из кабинета отца, и он появился на пороге.
      - Вот она, моя гвардия! - воскликнул отец, загребая в охапку их всех.
      Но заметил: дети задумчивы. Крепко держатся за руки. Отец не знал, что Володя придумал игру: обойти цепью весь дом.
      Но о чём-то отец догадался и о чувством сказал:
      - Мои дорогие, дружите всегда, как сейчас.
      ЛЕТНИЙ ДЕНЬ
      Лето - золотая пора! Летом в Симбирске жарко, сухо. Зреют в садах яблоки. Симбирск полон садов.
      Позади дома Ульяновых тоже есть сад. Небольшой, а чего только в нём нет! Серебристая аллея из тополей. Вязы раскинули шатры, в самый зной под ними не жарко. Разрослись акации, название у них "Жёлтый бор".
      Семь утра. Солнце скользнуло в окно, тёплый луч лёг на подушку. Володя проснулся. Открыл глаза, секунда - и на ногах. Гимнастика - раз, два, три! Умылся - и вихрем в сад, под яблони. Особенное удовольствие опередить братьев и сестёр, собрать упавшие за ночь яблоки и потом всех угощать. И поддразнивать:
      - Сони, лежебоки, проспали!
      Впрочем, в доме Ульяновых все поднимаются рано. У Саши и Володи обязанность: натаскать из колодца воды в кадки для поливки цветов. Не натаскали с вечера, давайте сейчас. Иногда поливать цветы выйдет мама. Иногда дети управятся сами.
      А потом в столовой на столе кипит самовар. И мама напоминает за завтраком: сегодня французский день. Значит, за столом говорят по-французски. Завтра - по-немецки.
      Конечно, легче бы каждый день говорить по-русски. Но мама хочет, чтобы дети знали иностранные языки.
      - Что ты будешь делать после завтрака? - спросила Оля Володю.
      - Как Саша.
      - Я буду читать, - сказал Саша.
      Как всегда, Саша будет читать. Он читает серьёзные книги: Сашу интересует химия, естественные науки. Саша устроил химическую лабораторию во дворе.
      Завёл живой уголок: там копается в листьях ёжик, белка скачет по жёрдочкам в клетке.
      Раздолье летом! С утра забирай какую пожелаешь книжку, найди в саду потенистее уголок - и всё на свете забыто. До обеда только птицы слышны в саду. Да стук маминой машинки долетает из дома: постоянно мама кому-нибудь из шестерых детей что-то шьёт. И девочек научила шитью.
      После обеда, вволю начитавшись, Оля зовёт Володю:
      - Идём играть.
      - В чёрную палочку, палочку-застукалочку! "Чёрная палочка пришла, никого не нашла, кого первого найдет, того с палочкой пошлёт".
      Все врассыпную по саду. Кто-то водит. Неслышно крадётся. Вон качается зелёный зонт лопуха...
      Когда солнце уйдет со двора, на крокетной площадке крокет. Строго по правилам. Нельзя вести шар. Надо бить коротким ударом. Нельзя... Надо... Володя и папа - самые азартные спорщики. Самые хохотуны. Смеху во время игры!
      Между тем солнце клонится к западу, близко вечер, спала жара.
      - Сыновья, на Свиягу! - слышна команда отца.
      Вся семья Ульяновых отправляется на Свиягу купаться. Мальчики с отцом, девочки с мамой.
      Свияга - тихая речка, мирно течёт в зелёных берегах.
      С разбегу, с мостков, бултых в воду, брызги фонтаном, и Володя наперегонки с папой и Сашей плывёт.
      Небо ещё светлое, розовое от зари, а над горизонтом уже зажглась первая звезда.
      Володя и Саша идут после купания вдвоём, впереди.
      - О чем ты задумался, Саша?
      - Обо всём. Видишь звезду? Откуда она? Как она началась? Как началась жизнь на Земле? Зачем мы живём? В чём наша цель?
      Володя слушает. "Зачем мы живём? В чём наша цель? Интересно жить, думать, спрашивать, узнавать, что-то делать. Умный Саша. Хочу быть, как Саша".
      НА ПАРОХОДЕ
      Двухпалубный пароход стоял у пристани. Окна кают горели на солнце. Надраенная медь сверкала как золотая. Всё было чисто, парадно. Капитан отдавал в рупор команду с капитанского мостика.
      "Не опоздать бы", - в беспокойстве подумал Володя. Но папа и мама не беспокоились, и Володя молчал. Только нетерпеливо сжимал ручку корзинки с продуктами да вертел головой, боясь пропустить что-нибудь интересное.
      "Скорее бы всё-таки на пароход, вдруг отчалит..."
      Папа проверил билеты. Пересчитал вещи. У каждого корзинка или свёрток по силам. А один узел поднял на плечо матрос и, не согнувшись, понёс в каюту. Пароход прогудел басистым гудком. Закрутились колёса, забилась, зашумела вода под плицами, пароход отошел от Симбирска. Поплыли в Казань.
      Каждое лето они уплывали в Казань. Оттуда сорок вёрст на лошадях в деревню Кокушкино. Володя с зимы начинал ждать это путешествие по Волге в Казань и Кокушкино.
      Симбирск позади. Долго виднеются его красные крыши в садах на высокой горе. Волга повернула, и Симбирска больше не видно.
      Стая чаек провожает пароход. Кто-то из пассажиров кормит чаек, они на лету ловят хлеб или камнем падают к воде и снова ввысь, в небо.
      Володя тоже побросал чайкам крошек и побежал к машинному отделению. Паровая машина, блестя медью и маслом, дрожа от напряжения, шумно работала. Шатуны без остановки ходили, горячие струйки пара со свистом вырывались из клапанов. Голый до пояса кочегар, чёрный от копоти, работал у жаркой топки. Ручейки пота текли у него по спине.
      - Живей поворачивайся! - подгонял машинист.
      Кочегар схватил кружку, зачерпнул из ведра, жадно напился. Провёл ладонью по мокрому лбу, вытер ладонь о штаны. Шлёпая плицами, пароход усердно бежал вверх по Волге. На палубе гуляли пассажиры, любовались прекрасными видами. Папа вышел из каюты с шахматной доской. Шахматы удивительно были красивы, папа вырезал их из дерева, каждую фигуру сделал по-разному.
      - Сразимся? - предложил отец Володе.
      После папы Володя был первым шахматистом в семье.
      Отец играл с ним на равных, хотя Володе всего десятый год. Впрочем, не так уж мало, в августе держать экзамены в гимназию - прощайся с волей, казак!
      - Милостивый государь, не угодно ли шах? - объявил отец.
      - Уважаемый противник, нам шах не угоден.
      Володя живо двинул коня на защиту.
      - Хитёр! В таком случае идём этой пешкой.
      - А мы от вашей пешки ускачем.
      Володя сделал неожиданный ход.
      Ветер шевелил Володины каштановые с рыжеватинкой волосы. Солнечная Волга слепила глаза.
      - А в машинном отделении так жарко! - хмурясь, вспомнил Володя. Кочегар обливается потом. Неужели как-нибудь нельзя облегчить?
      Отец промолчал. Подошел Саша и, пожав плечами:
      - А кто будет об этом заботиться? Хозяину парохода безразлично, тяжело кочегару или нет.
      - Но ведь несправедливо! - воскликнул Володя.
      - Справедливостей не так много на свете.
      Оба мальчика поглядели на отца.
      - Папа, ты защищаешь справедливость, мы знаем! - горячо сказал Саша.
      - Каждый на своём месте должен защищать справедливость, - ответил отец.
      Пароход загудел широко, на всю Волгу. Шёл встречный, пароход слал приветствие встречному. Волга сильней закачалась, покатила к берегам длинные волны.
      КОКУШКИНО
      Сутки на пароходе, сутки в Казани, на третий день к вечеру приехали в Кокушкино. Всю дорогу Володя рассказывал Оле и Мите о жизни в Кокушкине. Оля и Митя слушали, будто никогда не видали Кокушкина, уж очень увлекательно Володя описывал. Катания по реке Ушне на лодке. Извилистая, быстрая Ушня! Рыбы в Ушне! В круглых омутах ходят зубастые щуки. Шныряют проворные ерши. Окуни жадно хватают наживку.
      - Митя! Клюнуло, вытаскивай, Митя, окунь, толстенный!
      Митя едва не выпрыгнул из тарантаса. Возница подхлёстывал лошадь вожжами, одобрительно хмыкал:
      - Расписывает-то как, ишь сказочник, а!
      Сказочник, расцветая от похвалы, расписывал дальше. Кокушкинские грибные леса. Красные от земляники вырубки. Малинники в ближнем овраге. Сенокосы на лугах. Ночное, когда после вечерней зари деревенские ребята скачут верхами, гонят коней пастись до утра на лесные поляны.
      В Кокушкине есть дом, оставшийся после смерти деда маме и маминым сёстрам. Мама приезжает в Кокушкино пожить летом с детьми. И мамины сёстры приезжают с детьми. Весёлое собирается общество!
      Вон и Кокушкино показалось, небольшая деревенька с соломенными крышами на крутом берегу реки Ушни. А вон, чуть поодаль, в саду, деревянный дом с колоннами и мезонином.
      Здравствуй, Кокушкино! Володя первым соскочил с тарантаса, стремглав помчался обежать любимые места, оглядеть сад, поздороваться с кустами сирени, лужайками, клумбами. Оля летела за ним.
      - Смотри, Оля, ещё пышнее стал сад!
      - А вон смотри, Володя, скамейка наша под липами, низенькая, будто в землю вросла.
      - А вон спуск к реке. Спустимся?
      Спустились. Узнали Ушню. Ольхой и плакучими ивами заросли берега. Из воды смотрят золотые кувшинки. Может быть, в одном таком жёлтом цветке жила Дюймовочка из андерсеновской сказки. Старая лодка привязана к колышку, уткнулась носом в берег. Хочется покататься. И в лес сбегать хочется.
      - Пойдем, Оля, в лес.
      - Сейчас? Одни? Вечер, Володя.
      - Ну и что же, что вечер? Не беспокойся, ты ведь со мной.
      Оля шагала рядом, хотя было немного ей страшновато. Особенно в овраге. Овраг довольно глубокий. Сюда не доходило вечернее солнце, было сыро и сумрачно.
      Поднялись из оврага. Перед ними раскинулся скошенный луг, тесно уставленный копнами сена. А там, совсем близко, и лес. За зиму Володя и Оля отвыкли от леса, ветвистых берёз, косматых елей, непроходимой чащобы орешника. Лес показался Володе и Оле дремучим. Солнце зашло. У Володи стало на душе неспокойно. Но отступать нельзя. Он шёл впереди. Оля за ним. Темнота леса надвигалась на них. Деревья их окружили. Неба не видно, луга с копнами сена не видно. Под ногой треснул сучок.
      - А вдруг разбойники на нас нападут? - спросила Оля.
      Володя знал: разбойников в кокушкинских лесах не бывает. Но невольно с опаской огляделся по сторонам. Казалось, за каждым деревом кто-то притаился.
      - Ты не боишься, Володя, разбойников? - шёпотом спросила Оля.
      - Не боюсь. И ты не бойся. Здесь не водятся разбойники.
      "У-ух! - ухнуло из лесу. Резко, отрывисто. - "Ух!"
      Ветер пролетел поверху, прошумел в листьях деревьев.
      Оля схватилась за брата:
      - Что это?
      - Наверно, сова. Да, конечно, сова. Слыхала про сов? Самые умные птицы.
      - Пойдём домой, Володя.
      - Пойдём.
      Он повёл Олю, осторожно выбирая в сумраке дорогу, раздвигая кусты.
      Лес был полон валежником. Они спотыкались. Володя чувствовал, рука сестрёнки дрожит в его руке. Вдруг ему показалось, они заблудились. Сердце застучало как молоток. "Зачем завёл Олю?"
      - Завтра утром поедем, Оля, на лодке, - сказал Володя, - покажу тебе замечательное место. А ещё я одну земляничную поляну помню, в десять минут целую корзинку земляники с тобой наберём...
      Он говорил, чтобы отогнать от себя страх и успокоить Олю. Говорил, пока не поредели деревья, стало светлее, показался скошенный луг и овраг. За оврагом деревня Кокушкино.
      - Наш дом! - закричала Оля. - Володя, я почти не боялась.
      Володе теперь тоже представилось, что он ничуть не боялся.
      Он очень любил Олю.
      Сегодня Володя узнал, как сильно любит свою дорогую сестрёнку.
      Они весело пошагали домой. Их догоняла песня. Крестьянские девушки возвращались с поля и пели:
      Зеленейся, зеленейся,
      Мой зелененький садочек.
      Расцветайте, расцветайте,
      Мои алы цветики.
      ГИМНАЗИСТ
      Наступил августовский день 1879 года, когда Володя пришёл в гимназию держать экзамены в первый класс. Двухэтажная каменная гимназия стояла в центре города, недалеко от Волги. Здесь Володя будет учиться восемь лет.
      Но сначала экзамены. Учителя строго сидели за экзаменационным столом. Учеников вызывали по очереди. Володя смело вышел к доске. Учителя задавали вопросы. Володя отвечал без запинки. Дали задачку. Быстро решил.
      - Даровитый мальчик! - говорили учителя между собой.
      - Сын Ильи Николаевича Ульянова, директора народных училищ.
      К тому времени Володин отец стал уже директором, учителя не только в Симбирске знали и уважали его, но и во всей Симбирской губернии.
      - Способный сын у Ильи Николаевича и весьма подготовленный, согласились гимназические учителя.
      И поставили Володе по всем предметам пятёрки.
      - Наш Володя гимназист! - встретили дома.
      Братья и сёстры тормошили и поздравляли его. Мама примерила Володе гимназическую форму с блестящими пуговицами. Завтра он пойдет на уроки в первый класс. Мама смотрит в окно. Теперь у неё два гимназиста, Саша и Володя. И гимназистка Анюта. Время летит, дети растут.
      Вечером в доме Ульяновых в столовой зажжена висячая лампа под белым абажуром. Дети собрались готовить уроки на завтрашний день. У пятилетнего Мити уроков нет. Высунув от усердия язык, Митя рисует пароход с дымной трубой и высокие волжские волны. Володя отделался быстро: не так много задано первоклассникам. Отточил карандаши. Он любил, чтобы было много карандашей и чтобы были тонко отточены. Карандаши - загляденье! В тетрадях ни пятнышка, учебники в чистых обложках. Уложил в ранец, всё приготовил на завтра. Теперь чем заняться? С хитрым видом принялся что-то мастерить из бумаги. Смастерил кузнечика, сбегал к няне за ниткой, привязал. Скок! кузнечик прыгнул к Анюте под нос на учебник.
      - Володя, не мешай. Снова ты с шалостями.
      Нитка дёрнулась, кузнечик убрался. Через секунду на Сашину тетрадку скок!
      - Володя, отстань.
      Кузнечик не отстаёт. Скачет и скачет, никак не уймётся.
      За столом смех, пока кто-нибудь не поймает кузнечика, оторвёт нитку и бросит.
      - Угомонись, - говорит Володе Анюта.
      Володю угомон не берёт. Как бы ещё пошутить?
      - Митя, а Митя!
      Митя тихонько взвизгнул, предчувствуя что-то забавное, а может быть, страшное. Володя приставил два пальца к вискам:
      - Идёт коза рогатая, идёт коза бодатая, кого бы ей забодать?
      - Не меня, не меня!
      Рога идут, приближаются к Мите, медленно, прямо к нему. Митя кубарем, с визгом и смехом, скатился со стула под стол. В дверях появился отец:
      - Володя, идём ко мне.
      Ещё не остывший от шалостей, Володя вошёл в кабинет. Здесь стоял книжный шкаф, в простенке меж окон большой письменный стол, а у другой стены овальный столик и диван для посетителей.
      - Сядь, - сказал отец. - Посиди.
      И углубился в работу. С малых лет Володя чувствовал уважение к кабинету отца. Папа много работал, очень много. Выезжал в губернию, в деревенские школы за сотни вёрст и в зимние морозы, и в осеннюю грязь. Не было, наверно, ни одной начальной школы в Симбирской губернии, куда бы Володин отец не приезжал помогать учителям. А дома надо писать отчёты, планы, педагогические статьи и заметки. Отец работал с утра до ночи.
      - Володя, - позвал он через некоторое время.
      Володя охотно подошёл. Шалости уже вылетели у него из головы.
      - На сегодня окончил работу, - сказал отец, аккуратно складывая в папку свои бумаги. - Кончил дело - гуляй смело. А другим не мешай, несердито погрозил он Володе. - Ну, как в гимназии дела, гимназист?
      Володя рассказал, как дела. Ничего дела.
      Из зала донеслась негромкая музыка.
      Они тихонько вошли в зал. Был полумрак. В подсвечниках рояля горели свечи. Мама играла. Что-то светлое, ясное, как летний солнечный день, играла мама. Володя с отцом сели в уголке, долго слушали музыку.
      БУДЬ ТОВАРИЩЕМ
      Зазвенел звонок к уроку. Второклассники с шумом занимали места. Была весна. Окна были открыты. Вдруг с улицы на подоконник вскочила кошка.
      - К нам новичок! - хохоча, крикнул кто-то.
      Вошёл учитель. Мальчик, сидевший у окна, недолго думая схватил кошку, сунул в парту, захлопнул крышкой.
      - Начнём урок, - сказал учитель, поднимаясь на кафедру и поправляя на носу пенсне.
      "Мяу", - промяукала кошка.
      - Что такое? - строго сдвинул брови учитель.
      В классе послышались кашель и шорохи, у кого-то шлёпнулись на пол книги. Гимназисты старались всячески заглушить мяуканье кошки в парте. А она всё пуще: "Мяу, мяу, мяу".
      Мальчик перепугался, что влетит от учителя, и выпустил кошку. Кошка как ни в чём не бывало направилась между партами к учительской кафедре. Второклассники замерли.
      Учитель побагровел, пенсне упало с носа, повисло на шнурке.
      - Что за безобразие? Кто принёс?
      - Мы не приносили. Она сама вскочила в окно.
      - Кто спрятал? Сейчас же сознавайтесь. Кто спрятал кошку? Назовите тотчас!
      Ни звука в ответ. Никто не оглянулся к окну, где тот мальчик сидел ни жив ни мёртв от грозного крика.
      - Смутьяны! - сказал учитель. - Будет доложено инспектору.
      Урок прошёл в глубокой тишине. После звонка, когда учитель удалился, Володя вышел перед классом:
      - Будем молчать!
      - Верно, Ульянов! Не выдавать! Ни за что!
      С последней парты поднялся один второклассник, длинный, тонкий, неслышный. Бочком незаметно ушёл. "Куда он?" - удивился Володя. Но некогда было раздумывать. Обсуждали происшествие. Никто не обратил внимания на то, что Длинный ушёл.
      - Ребята, - сказал Володя, - молчать, как один.
      - Как один! - подхватил второй класс.
      Было и боязно, и дружно, и какой-то у всех был подъём.
      Длинный вернулся, сел за парту.
      В конце перемены появился инспектор, выпячивая грудь в зелёном мундире:
      - По местам!
      Вмиг второклассники были за партами. Стояли. Что будет?
      Инспектор леденящим взглядом обвёл второклассников и... задержался на мальчике, спрятавшем кошку.
      - Вон из класса! Единица за поведение. В карцер!
      Мальчик, ошеломлённый, поникнув, отправился в карцер. Все были поражены. Как мог инспектор узнать? Кто-то наябедничал. Кто?
      Володя оглянулся на Длинного.
      У того горели уши, пугливо шныряли глаза...
      Плохо стало в классе. Каждая, даже небольшая, проказа и малейшая шалость становились известны инспектору. Ежедневно кого-нибудь то в карцер, то без обеда. Мальчики стали подозрительны. Боялись дружить. У всех вертелась мысль: "Кто же, кто ябедничает инспектору?"
      Однажды в перемену Володя увидел: из кабинета инспектора выскочил Длинный и, прячась, шмыгнул в ребячью толпу. "Он", - понял Володя.
      - Он ябедничает, - сказал Володя товарищам.
      Многие уже и сами догадывались.
      - Я его изобью! - сжимая кулаки, возмущался Дима Андреев, Володин товарищ. - Ребята, подстережём его на улице, проучим.
      - Лучше по-другому проучим, - сказал Володя. - Объявим бойкот.
      - Что такое бойкот?
      - Не разговаривать, не отвечать на вопросы, не замечать, будто его нет.
      Как раз вошёл Длинный. Глаза, как всегда, жалко суетились и бегали. Он заметил, все умолкли при его появлении.
      - Какой сейчас у нас будет урок? - спросил Длинный.
      Никто не ответил. Один мальчик подбежал к доске, написал крупно: "С ябедами не разговариваем" - и быстро стёр тряпкой.
      Длинный съёжился и, втянув голову в плечи, ушёл за свою парту.
      Володя его презирал. Когда Длинный попадался навстречу, Володя глядел мимо. И все так. Длинный остался один, совершенно один. Никто не говорил с ним ни слова. На него не глядели. Не замечали.
      Шли дни. Шла неделя, другая, третья. Доносов не стало. Второклассников не сажали каждый день в карцер.
      - Он перестал ябедничать, мы его проучили, - говорили между собой второклассники. Но по-прежнему не замечали его.
      Раз после уроков Володя вбежал в пустой класс взять забытую книжку. Длинный сидел на последней парте и плакал. Володя подошёл:
      - Ты раскаялся? Ты больше не будешь?
      Длинный поднял дрожащее, залитое слезами лицо. С ним говорили, он не верил ушам!
      - Никогда, никогда! - залепетал он. - Я от страха. Я боялся, что инспектор прогонит меня из гимназии за то, что плохо учусь. Не могу я так жить, без товарищей!
      - Будь сам товарищем, и у тебя будут товарищи, - ответил Володя. - Ну ладно, мы верим. Уговорю ребят, что тебе можно верить.
      И бойкот Длинному во втором классе кончился. Никто не поминал прошлого. Длинный получил урок на всю жизнь... И все второклассники получили урок.
      ТРЕВОЖНО
      Брат Саша не любил гимназический казённый дух и муштру. А учился отлично, кончил с золотой медалью. Володя тоже не любил гимназические порядки и тоже учился отлично, был выдающимся учеником с первого до последнего класса.
      Когда Володя был в младших классах, отец опасался: приучится ли Володя к труду? Уж очень был он способен, легко схватывал новое. После папа убедился, как настойчиво умеет Володя работать. Да и то сказать, было у кого научиться: в доме царило глубокое уважение к труду.
      Саша кончил гимназию и поступил в Петербургский университет. Перед отъездом Саши в Петербург братья пошли на Старый Венец - так назывался в Симбирске высокий берег, круто обрывавшийся к Волге. Братья с детства любили Старый Венец. Просторное небо над ним. Просторные открываются дали.
      - Что тебе нравится более всего в человеке? - спросил Володя.
      - Труд. Знания. Честность, - ответил Саша. И, подумав, добавил: По-моему, такой наш отец.
      Сашины слова о папе вспоминались и вспоминались Володе сейчас. У Володи выдержанный характер, но и его начинала брать тревога: папа в поездке по деревенским школам. Давно пора бы вернуться, а его нет и нет.
      Володя занимался в своей маленькой комнате на антресолях. Маленькой комнатке, где всегда безупречный порядок. Не брошена на пол бумажка, не захламлён письменный стол. Рядом такая ж комнатка Саши. Пустая. Третий год Саша учится в Петербургском университете. И Анюта - в Петербурге на Высших женских курсах. Володя скучает по Анюте и Саше, особенно по Саше. Когда Саша жил дома, они обсуждали прочитанные книги, часами говорили о жизни.
      - Однако довольно предаваться воспоминаниям, - оборвал себя Володя, за дело!
      Уроки выучены. Как в детстве, аккуратно приготовлен на завтра ранец. Весь вечер Володя читал. У него был громадный план чтения! Сюда входила история, книги об устройстве общества и жизни народа, и художественная литература - Тургенев, и Пушкин, и, конечно, Толстой.
      Гимназические учителя не знали, что, кроме того, он читал книги Добролюбова, Писарева, Белинского, Герцена. Эти книги говорили о том, чего никогда Володя не слышал на уроках в гимназии. Они открывали глаза на несправедливости в обществе.
      ...Володя оторвался от страниц, взглянул на часы! Ух как зачитался! Надо проведать маму. Он сунул книжку в стол и побежал вниз, в столовую.
      Мама была не одна. Друг отца Иван Яковлевич Яковлев по-соседски зашёл на часок. Он был чувашом, служил инспектором чувашских училищ, был образованным, горячим защитником своего маленького, забитого царской властью народа. Неторопливый, полный достоинства, Яковлев прочувствованно говорил маме:
      - Наш Илья Николаевич тем удивителен, тем благороден, что в своей деятельности заботится не об угождении начальству, а о пользе народной. Множество добра сделал Илья Николаевич и нам, чувашам, и мордвинам. Сколько школ пооткрывал. Власти не дают открывать чувашские школы, а он хлопочет, из последних сил добивается.
      Мама сказала:
      - Долго что-то не едет. Как я за него беспокоюсь!
      - А вы погодите нервничать, Мария Александровна. Илья Николаевич больно уж человек увлекающийся, задержался где-нибудь в школе. Да и дорога неблизкая.
      Из зала слышалась музыка. Оля играла Чайковского. Все примолкли и слушали.
      Но что это? Бубенчики. Ближе. Звонче. Сюда, к нам! Володя вскочил. И мама порывисто встала, лицо оживилось, глаза заблестели:
      - Володя, дети, папа приехал!
      Да, теперь слышали все, бубенчики залились под окном и остановились возле ворот. Илья Николаевич, в тулупе поверх форменной шинели, вошёл с ледяными сосульками в бороде, весь замороженный.
      - Здоров, слава богу, здоров! - облегчённо воскликнула мама.
      Все помогали отцу раздеваться. Тащили домашнюю куртку и туфли. Накрывали на стол. Усаживали отца, угощали. Растроганный, согретый, отец смущённо поглаживал бороду:
      - Ну-ка, ну-ка, после дорог-то, вьюжных да холодных, дома-то как хорошо!
      Когда первые восклицания кончились и морозный румянец остыл на щеках Ильи Николаевича, Володе показалось, папа сильно устал. И печален. Иван Яковлевич Яковлев тоже заметил, друг вернулся из губернии невесел.
      - Плохое что встретилось, Илья Николаевич?
      Горькая складка прочертилась у Ильи Николаевича на выпуклом лбу.
      - Представьте степное селишко, от Симбирска вёрст полтораста, от проезжего тракта тридцать в сторону, глушь. Школа посредине стоит. Как бобыль, одинокая. Всю продувает ветрами. При школе комнатёнка учительницы. Ни газеты, ни книжки. Дров нет. Мыслимое ли дело, дров не запасли на зиму школу топить! А всё оттого, что богатею, старосте сельскому, не угодила учительница, головы не склонила. Травит, ест поедом. И заступиться некому...
      - Папа, ведь ты заступился! - воскликнул Володя.
      - Заступился, да уехал. А она снова одна, учительница наша, там осталась в поединке с богатеем. Богатей всё село в кулак захватил. Никаких прав у крестьян. Земли мало. Вся земля у богатеев и помещиков. Беднота с половины зимы без хлеба сидит.