Ясно, что запредельное ожидает нас везде, сквозит отовсюду, из любой чреватой точки, то есть любая точка чревата им (как сказал бы поэт: беременна им). Однако же, беременна, не беременна, но явить или явиться само оно предпочитает, или может, или ему только и дано специфическим образом (кроме специальных случаев).
      Наиболее естественно это происходит в пределах традиционных ритуалов (или их нынешних редуцированных остатков в виде квазиритуальных действ). Одним из таких и является ритуал любви, и, соответственно, его жрицы суть некие медиаторы, или, по-нынешнему, тайные агенты секретной службы по выявлению запредельного. Ну, конечно, только в тех случаях, когда оно само придвинется к нашему миру. И, конечно же, не во всем объеме, а только в той части, которая может быть транслируема через противоположный пол.
      Ну, а мы не имеем и вовсе никаких возможностей описать это даже в вышепомянутом объеме. В этой книге рассматривается узкая проблема явления запредельного через канал цеховой, профессиональной связанности, предопределенности к подобной связи, проецирующей фантом коммунального тела цеховости на такую зону как бы курирующей его запредельности.
      Жанр же диалога относит нас к древнейшим попыткам человеческой пралогичности вывести наружу неартикулированный опыт энигматических контактов с запредельным. Как к частному примеру подобного отошлем вас к сократическим диалогам, являющим более позднюю стадию подобной техники, не только в историческом смысле, но и более позднюю, верхнюю стадию как бы в процессе технологической обработки подобного материала, воспроизводящейся каждый раз в той же самой последовательности на протяжении всей истории обращения человечества к подобному деланию.

* * *

 
Tы помнишь этого-то, Кольку?
Нет! –
Ну, он ещё военюрист! –
Ах, да! –
Так вот, ко мне он лезет в койку! –
А я-то чувствую: нечист! –
В каком смысле? –
А в том, что
Снимает форму, вроде прост
С улыбочкою всё так тщательно
Складывает
А я-то вижу:
Что у него огромный хвост
Весь палевый, как у волчатины!
А ты? –
А я в чём есть молчу, ни-ни
Да и — в окно, потом они
Меня и подобрали! –
Кто они? –
Да военюристы
 

* * *

 
Bот прихожу я, помнишь, с тем? –
С кем? –
Ну, с шереметьевской таможни! –
Ах, да! –
Так вот, и сразу же в постель
И тут я вижу — невозможно! –
Что невозможно? –
Да он покрыт какой-то гнилью! –
Гнилью? –
Да, гнилью! –
А ты? –
Я его сразу топором
По голове! –
И что? –
А что меня ещё потом
За это и благодарили! –
Кто благодарил? –
Да таможенные службы
 

* * *

 
Tы помнишь, ко мне ходил
молоденький такой
из отряда космонавтов? –
Помню! –
Так вот, он раздевается, а у него
по семь чешуйчатых отростков
из каждого бедра! –
А как же ты? –
Да это на дело не влияет!
 

* * *

 
Tы знаешь, я больше с метро-
строевцами не гуляю! –
Что так? –
Да вот один залезает в постель,
а сам весь колючками по-
росший, и с каждой колючеч-
ки по кровинке свисает, и
они так тонко и жалобно
перезваниваются, а он ещё
говорит, что это скорбь по
всем безвинно убиенным и
безвременно скончавшимся
 

* * *

 
Помнишь, нас ещё знакомили
С морячком одним лихим? –
Нет, не помню! –
Ну, неважно
Раздеваемся мы с ним
Он бушлатик свой диковинный –
Я такого не видала никогда –
Скидывает! –
И что? –
А то
Он под ним совсем прозрачный
Тёмною водой нал и тый! –
А ты? –
Я его бутылкой, значит! –
А он? –
А он цельный монолитный
Ни с места
 

* * *

 
Hо были случьи, например
И прямопротивоположные! –
Какие это? –
Один вот был милицанер
Я привела его, пол о жила
В постель! –
И что? –
А он белый весь, как покрывало
Я уж оживляла его, оживляла –
Ни в какую! –
И что? –
Бросила
Хотя ничего был парень
 

* * *

 
A один был пожарный! –
Да что ты! –
С ним и вовсе чёрт-те что –
то в точечку маленькую
чёрную сожмётся, то раз-
вернётся метров на пят-
надцать! –
И что? –
Да исчез куда-то, слава Богу!
 

* * *

 
Tы помнишь, я с Гришей ходила? –
Художник который? –
Да, так этот как раздевается –
сразу становится соляным
столпом и плачет! –
Да ну! –
Вот тебе и да ну! соляной! –
если полизать! а оденется –
опять ничего!
 

* * *

 
A другой был наоборот, из
министерства какого-то –
весь обугленный и палёным
пахнет
 

* * *

 
Hе помнишь, с кем это я ходила? –
Нет, не помню! –
Вот и я
Лишь помню только, мы вошли
А дальше всё и позабыла
А дальше вовсе уж пошли
Какие-то видоизменения!
Не помнишь, кто я? –
Вроде, Катька ты! –
Нет, это только по внешности судя! –
Тогда не знаю! –
Вот и я