Теппик знал, чего от него ждут, но, черт побери, он не поддастся. От него ждали, что он испугается.
      - Недостаточная подготовленность, - ответил он. - Безответственность. Разгильдяйство. Небрежное обращение с инструментом. А также самоуверенность, сэр.
      Какое-то время Мерисет не сводил с него глаз, но у Теппика была богатая практика - дворцовые кошки.
      По лицу преподавателя скользнула улыбка, менее всего свидетельствующая о веселости нрава.
      - Господин Теппик совершенно прав. Особенно насчет самоуверенности, признал он, подбрасывая мел и ловя его в воздухе.
      Кромка крыши вела прямо к гостеприимно распахнутому окну. Черепица поблескивала от разлитого масла, и, прежде чем ступить на нее, Теппик потратил несколько минут, вворачивая в трещины короткие металлические шипы.
      Легко зацепившись за раму, он отстегнул от пояса несколько коротких стальных штырей. Их можно было соединять друг с другом, и через пару минут лихорадочной работы Теппик держал в руках нечто наподобие удилища длиной в три фута, на конце которого крепилось небольшое зеркальце.
      Но зеркальце отразило лишь ровную тьму открытого проема. Теппик снял зеркальце и предпринял новую попытку, на этот раз надев на конец штыря свой капюшон, куда положил свернутые перчатки. Все вместе должно было произвести впечатление осторожно высовывающейся головы. Он был уверен, что мишень тут же будет поражена арбалетной стрелой или дротиком, однако предполагаемой атаки не последовало.
      Несмотря на ночную духоту, Теппика знобило. Черный бархат хорошо смотрится - вот, пожалуй, и все, что можно сказать в его пользу. От возбуждения и затраченных усилий Теппику казалось, что за шиворот ему вылили пару пинт холодной липкой жидкости.
      Он продолжил свои манипуляции.
      Вдоль подоконника была натянута тонкая черная проволока, соединенная с зазубренным лезвием, угрожающе нависающим сверху. Заклинить его штырями и перерезать проволоку было минутным делом. Теппик злорадно усмехнулся во тьме.
      Пошарив удилищем по комнате, он обнаружил, что под окном никаких препятствий нет. Однако на уровне груди была натянута еще одна проволока. Теппик прикрепил к удилищу небольшой крючок, зацепил проволоку и дернул.
      Арбалетная стрела с глухим стуком вонзилась в старую штукатурку.
      Осторожно поводив по полу комком глины, прилепленным к концу удилища, Теппик наткнулся на несколько капканов. Выловив их один за другим, Теппик не без любопытства разглядел ловушки поближе. Все они были медными. Магнитом, которым, как правило, все пользовались, такие капканы не обнаружишь.
      Теппик задумался. В сумке у него лежала пара "санитаров". Передвигаться в них чертовски неудобно, но Теппик на всякий случай все лее надел их. ("Санитары" представляли собой нечто наподобие армированных галош. Сокращенно СНТ, или "спасите наши туши", как в шутку называли их будущие убийцы.) В конце концов, Мерисет - специалист по ядам. Яд шаробум! Если бы Мерисет покрыл капканы тем же ядом, что и иголки на трубе, Теппика просто размазало бы по стенам. Его даже не пришлось бы хоронить - достаточно сделать в комнате легкий ремонт<Глубоководная рыба-шар, Singularis minutia gigantica, защищается от врагов, моментально раздуваясь и становясь во много раз больше своей обычной величины. Если яд шаробум, который добывается из этой рыбы, попадает внутрь человеческого организма, каждая его клетка мгновенно увеличивается в 2000 раз. Это неизбежно влечет летальный исход - причем очень громкий>.
      Правила. Мерисет обязан соблюдать правила. Он не может убить его без предупреждения. Он должен подстроить все так, чтобы Теппик сам погубил себя своей безответственностью и самоуверенностью.
      Юный убийца легко соскочил на пол и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Поводил удилищем вокруг, но проволок больше не было; капкан тихо хрустнул под обутой в "санитары" ногой.
      - А вы вовремя, господин Теппик.
      Мерисет стоял в углу комнаты. Теппик услышал тихий шорох его карандаша. Изо всех сил он старался не думать об этом человеке. Просто думай о чем-нибудь другом...
      На кровати виднелись очертания человеческой фигуры с головой, укрытой одеялом.
      Вот она, развязка. В этой комнате все и решится. Про это испытание студенты, прошедшие его, никогда не рассказывали. Ну а провалившиеся уже не могли ничего рассказать.
      Варианты поведения, один за другим, мелькали в голове у Теппика. В такие минуты, подумалось ему, необходимо наитие свыше. Где ты, папа?
      Он всегда завидовал сокурсникам, верящим в богов, которых нельзя коснуться и потрогать, которые обитают где-то далеко-далеко, на вершине горы. В таких богов действительно можно верить. Но, о боги, как все-таки нелегко поверить в божественность человека, с которым каждое утро завтракаешь за одним столом!
      Теппик достал разобранный на части, весь в смазке, арбалет и собрал его. Это оружие не очень подходило к ситуации, но он уже израсходовал весь запас ножей, а губы слишком пересохли, чтобы воспользоваться духовой трубкой.
      Из угла донеслось пощелкивание. Мерисет беззаботно постукивал карандашом о зубы.
      На кровати мог лежать манекен. Как узнать? Нет, это должен быть живой человек. Вспомни, что говорили. Или ткнуть его удилищем?..
      Теппик покачал головой, поднял арбалет и тщательно прицелился.
      - Прошу вас, господин Теппик.
      Так вот что это такое.
      Так вот где проверяют, можешь ли ты убить. Так вот отчего ему так не по себе.
      Он знал, что не сможет.
      * * *
      Во второй половине октедельника они, согласно расписанию, отправлялись в политэкспедицию, ведомые леди Т'малией - одной из немногих женщин, занимающих высокую должность в Гильдии. Среди обитателей земель, прилегавших к Круглому морю, бытовало мнение, что единственный способ прожить долго - это никогда не делить трапезу с леди Т'малией. В перстнях на ее руке хватило бы яда, чтобы устроить погребение небольшому городку. Леди Т'малия была ослепительно красива - но какой-то холодной, расчетливой красотой, над которой трудилась целая команда искушенных в своем ремесле художников, маникюрщиц, гримерш, корсетников и портных - три часа ежеутренней напряженной работы. Китовый ус корсета слегка поскрипывал при ходьбе.
      Т'малия говорила, все внимание следовало обратить на ее пальцы.
      - Итак, - сказала леди Т'малия, - рассмотрим ситуацию в том виде, в каком она сложилась к моменту основания Гильдии. В этом городе, как, впрочем, и во многих, других местах, рост и прогресс цивилизации обеспечивались динамическим взаимодействием интересов множества крупных и мощных картелей. В дни до основания Гильдии борьба за первенство между консорциумами неизбежно приводила к плачевным разногласиям, которые разрешались на основе самых дремучих предрассудков и суеверий. Последние пагубным образом сказывались на общих интересах города. Обращаю ваше особое внимание на то, что там, где царит дисгармония, коммерция приходит в упадок.
      - Так было. - Леди Т'малия сделала многозначительную паузу и сложила руки на груди. Раздался такой скрип, словно застонала обшивка галеона, борющегося со стихией. - Само собой, разумеется, возникла необходимость в крайних и одновременно действенных средствах примирения непримиримых противоречий, продолжала леди Т'малия, - и это подготовило почву для создания Гильдии. Какое наслаждение, - неожиданный всплеск ее голоса заставил виновато вздрогнуть несколько дюжин молодых людей, погрузившихся было в мечты сугубо личного характера, - какое наслаждение было жить в те, первые дни, когда люди прочных моральных устоев взялись выковать беспрецедентное политическое орудие, готовое к бою. И сколь счастливыми должны вы чувствовать себя сейчас, обучаясь в гильдии, требующей от человека безупречного воспитания, физической закалки, умения владеть эзотерическими навыками и одновременно дающей ему власть, которая раньше была прерогативой только богов. Воистину, мир - это раковина, скрывающая...
      Во время обеденного перерыва Чиддер растолковывал речи Т'малии собравшимся за зданием конюшен товарищам.
      - А я знаю, что значит "разрешать на основе дремучих суеверий", - важно произнес Сыроправ. - Это значит - топором.
      - Ничего подобного, - возразил Чиддер.
      - А ты откуда знаешь?
      - Моя семья много лет занимается коммерцией.
      - Ха, коммерцией! - фыркнул Сыроправ.
      Чиддер никогда не вдавался в подробности относительно того, что это за коммерция. Каким-то образом она была связана с решением некоторых вопросов и удовлетворением неких нужд, но что это за вопросы и о каких нуждах шла речь всегда оставалось неясным.
      Влепив Сыроправу оплеуху, он подробно объяснил, что "разрешать на основе дремучих суеверий" означает не просто устроить жертве погребение, предпочтительно в строгом соответствии с ритуалом, но и непосредственно вовлечь в дело компаньонов и служащих, офисы и конторы, а также большинство жителей близлежащих районов, так, чтобы каждый из вовлеченных понял, что покойный совершил непростительную глупость, поссорившись с людьми, способными сильно рассердиться и начать действовать безо всяких церемоний.
      - Ого! - восхитился Артур.
      - Это еще что, - продолжал Чиддер, - однажды, в Ночь Всех Пустых, мой дедушка вместе со всем счетоводческим отделом устроил деловую конференцию на высшем уровне с людьми из Пупземелья. Пятнадцать человек после этого пропали без вести. Скверное дело. Вредит деловому сообществу.
      - Всему деловому сообществу или только той его части, которую потом вылавливают из реки? - уточнил Теппик.
      - Именно. Уж лучше бы все кончалось так, - Чиддер показал головой. Понимаешь, чисто. Поэтому-то отец и посоветовал мне поступить в Гильдию. Сегодня, когда надо заниматься делом, нельзя тратить столько времени на устранение связанной общественности.
      * * *
      Кончик арбалетной стрелы дрожал.
      Ему нравилось в школе все: карабкаться по крышам и водостокам, заниматься музыкой, получать широкое, разностороннее образование. Однако его постоянно мучила мысль о том, что все это заканчивается убийством. Он никогда никого не убивал.
      "Вот в чем дело - сказал он про себя. - Здесь каждый, в том числе и ты, проверяет, способен ли он на это."<Такова цена диплома в Гильдии. Гильдия тщательно следит за тем, чтобы среди ее выпускников не было людей безответственных, малодушных и, если можно так выразиться, убийственно недееспособных. Тех, кто проваливался на испытании, больше никто никогда не видел>. Если я сейчас совершу ошибку - я покойник". Мерисет в своем углу начал вполголоса напевать легкомысленный мотивчик.
      А провалы случались. И человек просто исчезал. Может быть, сейчас под одеялом лежит один из них. А может даже, это Чиддер, или Сноксолл, или кто еще из ребят. Все они отправились на дело сегодня вечером. Может, если он провалится, в следующий раз там будет лежать именно его тело...
      Теппик снова взял на прицел неподвижную фигуру на кровати.
      Экзаменатор откашлялся. Во рту у Теппика пересохло. Паника одолела его, как икота - пьяницу.
      Он сжал зубы, чтобы те не стучали. Мурашки бегали по хребту, одежда казалась кучей мокрых лохмотьев. Время замедлило бег.
      Нет. Он этого не сделает. Внезапное решение поразило его, как удар в спину на темной безлюдной улице. Дело было не в том, что он возненавидел Гильдию или как-то особо невзлюбил Мерисета. Просто нельзя так испытывать людей. Сама идея подобного испытания ошибочна. Что ж, провал так провал, решил он. Разве не этого добивался старик?
      Проваливаться - так уж с музыкой. Теппик взглянул на него, отвел арбалет вправо и не целясь нажал на спуск.
      Металлически прозвенела спущенная тетива.
      Звякнув, стрела срикошетила от гвоздя в подоконнике. Мерисет пригнулся, когда она жужжа пролетела над самой его головой. Потом, ударившись о факельное кольцо в стене, с истошным визгом бешеной кошки мелькнула перед белым, как мел, лицом Теппика.
      И, наконец, глухо вонзилась в укрытое одеялом тело. Все стихло.
      - Спасибо, господин Теппик. Если можете, задержитесь на минутку.
      Старый убийца склонился над своей дощечкой, губы его шевелились.
      Он взял карандаш, привязанный обрывком старой тетивы, и сделал несколько пометок на клочке розовой бумаги.
      - Я не настаиваю, чтобы ты брал это из моих рук, - сказал он. - Оставлю все на столе у двери.
      Улыбку Мерисета нельзя было назвать особенно приятной: из этой сухо змеящейся на губах ухмылки все человеческое тепло давно испарилось. Так улыбаются трупы, пролежавшие несколько лет под палящим солнцем пустыни. Но, по крайней мере, чувствовалось, что Мерисет старается.
      Теппик застыл на месте.
      - Так я прошел? - спросил он.
      - В свое время ты все узнаешь.
      - Но...
      - Как тебе должно быть известно, нам не разрешается обсуждать результаты экзаменов с учениками. Единственно хочу сказать, что лично я не одобряю всей этой новомодной показухи. С добрым утром.
      И Мерисет крадучись вышел.
      Теппик неверной походкой доковылял до пыльного стола у двери и с ужасом заглянул в оставленный там клочок. По привычке он достал пинцет и ухватил бумажку.
      В подлинности документа сомневаться не приходилось. Печать Гильдии и похожая на краба раскоряченная загогулина - подпись самого Мерисета. Теппику довольно часто приходилось видеть ее, преимущественно на зачетных листках, под комментариями типа: "3/10. Загляните ко мне". Теппик приблизился к кровати и отдернул одеяло.
      * * *
      Было около часа. Ночь в Анк-Морпорке только начиналась.
      Над крышами, в воздушном, эфирном мире воров и убийц, стояла тьма. Но на улицах города жизнь бурлила, как вода в половодье.
      Теппик в каком-то оцепенении брел сквозь толпу. Отстраненный вид, тупое лицо - вылитый турист, но, поскольку на Теппике был черный костюм убийцы, толпа безропотно расступалась и тут же смыкалась вслед за ним. Даже карманников как ветром сдуло. Никогда не знаешь, что за сюрприз ждет тебя в кармане убийцы. Не отдавая отчета, он прошел в сводчатые ворота Гильдии и упал на черную мраморную скамью, подперев голову руками.
      Все, жизнь кончена. Он далее не думал о том, что будет дальше. Будет ли это дальше - вот вопрос.
      Кто-то хлопнул его по плечу. Обернувшись, он увидел Чиддера, который тут же сел рядом и продемонстрировал Теппику клочок розовой бумаги.
      - Привет, - сказал он.
      - Ну как, сдал? - спросил Теппик.
      - Нет проблем, - ухмыльнулся Чиддер. - Найвор принимал. Нет проблем. Хотя и заставил понервничать с аварийным трапом. Ну а у тебя что?
      - M-м. У меня? Да так... - Теппик постарался взять себя в руки. - Ничего особенного.
      - Про других не слышал?
      - Нет.
      Чиддер откинулся на спинку скамьи.
      - Сыроправ точно сдаст, - важно произнес он, - и малыш Артур. Остальные, думаю, нет. Дадим им еще двадцать минут, ладно?
      Теппик повернул к нему искаженное мукой лицо.
      - Чидди, я...
      - Что?
      - Ну, когда дошло до этого, я...
      - Что ты?
      - Ничего, - ответил Теппик, опустив глаза и разглядывая булыжники.
      - Тебе повезло - прогулялся с ветерком по крышам. А мне достались канализация и склад в Галантерейной башне. Когда вернулся, пришлось переодеваться с ног до головы.
      - У тебя была кукла? - спросил Теппик.
      - Увы, а у тебя разве нет?
      - Но нас заставляют думать, что все это по-настоящему, - простонал Теппик.
      - Так ведь кукла и выглядела по-настоящему.
      - В том-то и дело!
      - Ну и прекрасно. Ты ведь сдал. Значит, нет проблем.
      - Неужели ты ни на секунду не задумался, кто лежит там, под одеялом, кто это и почему...
      - Да, я действительно подумал о том, что, быть может, поступаю не совсем правильно, - допустил Чиддер. - Но потом решил, что меня это не касается.
      - А я... - Теппик запнулся. Что говорить? Попробовать все объяснить? Эта идея не вызвала - у него особого энтузиазма. Чиддер дружески похлопал его по спине.
      - Не переживай! Главное, мы своего добились!
      И Чиддер поднял большой палец правой руки, прижав к указательному и среднему - таков был древний знак приветствия у убийц.
      Большой палец, прижатый к указательному и среднему, - ив этот момент тощая фигура главного наставника, доктора Проблема, словно из-под земли выросла перед опешившими мальчиками.
      - Мы не убиваем, - сказал он своим мягким голосом.
      Доктор Проблем никогда не повышал тон, но умел придать голосу такое звучание, что его можно было расслышать даже сквозь рев урагана.
      - Мы не казним. Не устраиваем резню. Мы никогда, можете быть совершенно уверены, не прибегаем к пыткам. В нашей работе нет ничего общего с преступлениями, которые совершаются по любовным мотивам, из ненависти или ради пустой выгоды. Мы занимаемся ею не потому, что погребение само по себе доставляет нам удовольствие, не ради удовлетворения каких-то тайных душевных потребностей, не для того, чтобы преуспеть, не во имя какого-либо дела или веры; повторяю вам, господа, что все эти мотивы в высшей степени подозрительны. Вглядитесь в лицо религиозного фанатика, который вознамерился вас убить, и вы ощутите омерзительное духовное зловоние. Вслушайтесь в речи проповедника священной войны, и, уверяю вас, вы услышите, что устами его глаголет само зло - безобразный монстр, уродующий чистоту родного языка своим чудовищным хвостом.
      Нет, мы делаем это за деньги.
      Но кому, как не нам, ведома цена человеческой жизни? Так что мы делаем это за большие деньги.
      Нет мотивов более чистых, лишенных всякой претенциозности.
      Помните: "Nil mortifi, sine lucre". Всякое убийство должно быть оплачено.
      И всегда давайте расписку, - сказал он, выдержав недолгую паузу.
      - В общем, все прекрасно, - сказал Чиддер. Теппик мрачно кивнул. Вот что так привлекало его в Чиддере. Этой способности никогда не задумываться над своими поступками можно было только позавидовать.
      Кто-то крадучись вошел в открытые ворота<Ворота Гильдии Убийц никогда не запираются. Поговаривают, это потому, что Смерть всегда открыта для предложений, однако истинная причина состоит в том, что петли ворот заржавели еще много веков назад и никому не хочется брать на себя труд смазать их>. Светлые курчавые волосы блеснули в свете факела, горящего над каморкой привратника.
      - Похоже, вас обоих тоже можно поздравить, - сказал Артур, небрежно помахивая розовой бумажкой.
      За семь лет он очень изменился. Неудачные попытки Великого Ервя отомстить ему за отсутствие набожного рвения отучили Артура от привычки то и дело прятать голову под плащ. Маленький рост давал ему естественное преимущество там, где необходимо было проникнуть сквозь какой-нибудь узкий лаз. А его врожденная склонность к мотивированному насилию дала о себе знать в тот самый день, когда Пролет с дружками решили позабавиться и устроить кому-нибудь из новичков "темную". Для этой затеи они облюбовали Артура. Десять секунд спустя совместными усилиями всей спальни Артура едва удалось отцепить от Пролета и вырвать из рук мальчика обломки стула. Затем каким-то образом стало известно, что он сын покойного Йогана Людорума, одного из самых знаменитых убийц за всю историю Гильдии. Осиротевшие дети убийц всегда получали бесплатное образование. Гильдия радеет о своих работниках.
      В том, что Артур сдаст экзамен, никто не сомневался. Его дополнительно опекали и позволяли пользоваться сложными ядами. Вероятнее всего, в будущем его ждала аспирантура.
      Мальчики дождались, пока гонги над городом не пробьют два. В Анк-Морпорке часовое дело не относилось к точным технологиям, и в каждой из городских общин существовали с. кои представления о том, сколько может длиться час, поэтому грохот гонгов звучал над крышами минут пять.
      Когда стало очевидно, что консенсус достигнут и горожане единогласно признали начало третьего, друзья притихли, молча уставившись на носки своих ботинок.
      - Что ж, значит так... - сказал Чиддер.
      - Бедный старина Сыроправ, - откликнулся Артур. - Настоящая трагедия, если вдуматься.
      - Он был должен мне четыре пенса, - согласился Чиддер. - Пойдемте, я кое-что для вас приготовил.
      * * *
      Царь Теппицимон XXVII приподнялся на постели и зажал уши руками, чтобы не слышать шума прибоя. Море сегодня ночью разбушевалось.
      Когда он чувствовал себя неважно, шум волн многократно усиливался. Надо было как-то отвлечься. Например, послать за Птраси, любимой служанкой. Она была особенной. Пение ее всегда помогало монарху взбодриться. Когда Птраси заканчивала петь, жизнь сразу становилась намного радостнее.
      Или восход. Он тоже действовал на Теппицимона успокаивающе. Приятно сидеть, закутавшись в одеяло, на самой высокой крыше дворца, глядя, как солнце встает над рекой и затопляет землю, словно потоки текучего золота. И душу переполняет теплое чувство удовлетворения будто от хорошо сделанной работы. Пусть даже ты понятия не имеешь, как тебе это удается...
      Царь встал, нашарил ногами войлочные шлепанцы и вышел в широкий коридор, упирающийся в каменную винтовую лестницу, которая вела на крышу. Первые, слабые лучи светила озаряли статуи местных богов, бросающих на стену причудливые тени - песьеголовые, с туловищем рыбы или паучьими лапами. Фараону они были знакомы с детства. Ни один юношеский кошмар не обходился без них.
      И еще море. Он видел его только однажды, мальчиком. Запомнилось ему немного - что оно очень большое. И шумное. И эти чайки...
      Они неотвязно стояли перед его внутренним взором. Они казались ему почти совершенством. Вот бы вернуться к морю в облике одной из этих птиц, но, разумеется, фараону такое не пристало. К тому же фараоны никогда не возвращаются. Потому что никогда не уходят.
      * * *
      - Ну и что это? - спросил Теппик.
      - Попробуй, - предложил Чиддер, - просто возьми и попробуй. Больше такой возможности тебе не представится.
      - Жалко портить, - поделился Артур, пристально разглядывая изысканный узор на своей тарелке. - А что это за красные штучки?
      - Всего-навсего редиска, - снисходительно пояснил Чиддер. - Суть не в ней. Ну, смелее.
      Теппик взял маленькую деревянную вилку и покосился на тонкий, как папиросная бумага, белый кусок рыбы. Шеф-повар, ответственный за сквиши, глядел на него внимательно и умиленно, как на младенца, совершающего первые, робкие шаги. Остальные посетители ресторана - тоже.
      Теппик осторожно положил в рот кусочек, рыба была солоноватой и на вкус отдавала резиной с легким запахом канализации.
      - Нравится? - заботливо спросил Чиддер. Сидящие за соседним столом зааплодировали.
      - Специфическое, - согласился Теппик, продолжая жевать. - Что это?
      - Глубоководная рыба-шар, - гордо промолвил Чиддер.
      - Не бойся, - поспешно добавил он, видя, что Теппик с многозначительным видом отложил вилку - Это совершенно безопасно. Желудок, печень и пищеварительный тракт удалены, вот почему это блюдо столько стоит, оно по силам только первоклассному повару, это лучшее, самое дорогое блюдо и мире, люди посвящают ему поэмы...
      - От одного вкуса можно взорваться, - пробормотал Теппик, стараясь держать себя в руках.
      Однако рыба, видимо, и впрямь была правильно приготовлена - в противном случае Теппик уже превратился бы в рисунок на обоях. Он осторожно потыкал вилкой мелко нарезанные корешки, изображающие гарнир.
      - А после них что бывает?
      - Ну, если их неправильно приготовить, то через шесть недель они вступают в реакцию с желудочным соком. Исход - летальный, - сообщил Чиддер. - Ты уж извини. Отмечать так отмечать, вот я и решил заказать все самое дорогое.
      - Вижу, вижу, - кивнул Теппик. - Рыба и чипсы для настоящих мужчин.
      - А уксус здесь есть? - спросил Артур с набитым ртом. - И немного горохового пюре для полного удовольствия.
      Зато вино было хорошее. Не какое-то там невероятное, нет. Не знаменитого коллекционного разлива. Зато теперь стало понятно, почему у Теппика весь день болела голова.
      Вино было беспохмельное. На первый взгляд, его друг заказал четыре бутылки самого обыкновенного белого вина. Но стоило оно так дорого потому, что виноград, из которого оно было сделано, еще не успели посадить<Виноград, из которого делают подобное вино, принадлежит к обратнолетнему классу флоры, произрастающей исключительно на волшебных высокогорных полях. Обычное растение сначала нужно посадить - с обратнолетним все происходит наоборот. Хотя обранолетние вино вызывает такое же опьянение, как и любое другое, воздействие его молекул на пищеварительную систему дает необычный эффект, смещающий момент похмелья назад во времени, за несколько часов до того, как вино выпито. Отсюда и поговорка: "Хмель хмелем вышибают">.
      * * *
      Свет в Плоском мире движется медленно, неспешно. Он никуда не торопится. Да и куда торопиться? При скорости света все точки в пространстве равны.
      Царь Теппицимон XXVII следил, как золотой диск плывет над Краем мира. Журавлиный клин протянулся в тумане над рекой.
      "В чем-чем, а в пренебрежении своими обязанностями меня упрекнуть нельзя", - подумал царь. Никто никогда не объяснял ему, как заставлять солнце всходить, реку - разливаться, пшеницу - расти. Да и кто мог объяснить ему это? В конце концов, это ведь он - бог. Так Теппицимон и жил, отчаянно надеясь, что все в окружающем мире будет происходить само собой. На первый взгляд казалось, что фокус удался. Однако основная беда заключалась в том, что, если все вдруг перестанет происходить, он не сможет ответить, почему так случилось. Его непрестанно посещал один и тот же кошмар: верховный жрец Диос будит его, трясет за плечо - пора вставать, утро, но никакого утра нет, повсюду во дворце горят огни, а разгневанная толпа ропщет под беззвездным небосводом и люди выжидательно глядят на него...
      - Извините, - вот и все, что он мог бы им ответить.
      Ужасное зрелище. Ему ясно виделось, как реку затягивает льдом, стволы и листья пальм покрываются вечным инеем, холодный порывистый ветер срывает листья, которые, упав на землю, превращаются в грязное морозное крошево, и птицы, закоченев на лету, мертвые падают на землю...
      Огромная тень набежала на дворец. Царь поднял затуманенные слезами глаза к серому пустому горизонту, гримаса ужаса появилась на лице.
      Он встал, отшвырнул одеяло и умоляюще воздел руки к небу. Однако солнце исчезло. Он был богом, это была его работа, его единственное призвание, но он подвел свой народ.
      В воображении его раздался грозный ропот толпы, гулкий рев, ритм которого постепенно становился все настойчивее и знакомее, пока наконец Теппицимон не доверился могучим звукам, последовав за ними в простор над соленой синей пустыней, где всегда светит солнце и существа с влажно блестящим оперением описывают в небе причудливые круги.
      Фараон привстал на цыпочки, откинул голову назад, расправил крылья - и прыгнул.
      Паря в небе, он вдруг с удивлением услышал позади глухой звук удара. Солнце показалось из-за туч.
      Позднее фараон с крайним смущением вспоминал об этом происшествии.
      * * *
      Трое новоиспеченных убийц медленно, пошатываясь, брели по улице, едва не падая, но каждый раз в последний момент удерживаясь на ногах, и дружно распевали, что "на волшебном посохе - нехилый набалдашник". Отдельные звуки почти напоминали мелодию.
      - ...Большой такой, огромный... - выводил Чиддер. - Черт побери, на что это я наступил?
      - Кто-нибудь знает, куда мы забрели? - спросил Артур.
      - Вообще-то... вообще-то мы шли в Гильдию, - откликнулся Теппик, - но только, должно быть, заблудились, потому что впереди река. Чую по запаху.
      Осторожность в Артуре возобладала над хмелем.
      - Т-тчно, - он старался говорить отчетливо, - в это время там может быть опасно... Опасные люди...
      - Верно, мы и есть опасные, - с явным удовлетворением произнес Чиддер. Могу показать бумажку. Зачтено и принято. Хотел бы я посмотреть, кто посмеет нас...
      - Ага, - согласился Теппик, почти падая на него, - в клочья порвем.
      - Ура-а-а!
      Неверной походкой троица взошла на Медный мост.
      В предрассветных сумерках действительно бродили опасные люди, и как раз сейчас они шли шагах в двадцати позади приятелей.
      Сложная сеть преступных Гильдий отнюдь не сделала жизнь в Анк-Морпорке более спокойной, но, по крайней мере, упорядочила все грозившие горожанам опасности, сведя их в строго рациональную, поддающуюся учету и контролю систему. Главные Гильдии блюли в городе порядок, какой и не снился стражникам былых дней, и каждый чересчур своевольный вор-одиночка без лицензии скоро оказывался в надлежащем месте, где подвергался допросу с пристрастием, причем колени ему намертво сколачивали гвоздями<Когда, в год Обаятельного Ленивца, Гильдия Воров объявила всеобщую забастовку, уровень преступности в городе возрос вдвое>. Тем не менее, всегда находятся свободолюбивые натуры, которые предпочитают рисковую жизнь вне закона, и пятеро из этого вольнолюбивого племени сейчас подкрадывались к веселому трио, дабы угостить его участников фирменным блюдом этой недели: перерезанная глотка, обобранный труп и похороны по первому разряду в речном иле.
      Как правило, люди сторонятся убийц, инстинктивно чувствуя, что убийство за деньги неугодно богам (которые предпочитают, чтобы убийство совершалось вообще бесплатно) и ведет к гордыне, которая, как известно, еще менее симпатична небожителям. Боги - известные сторонники справедливости (по крайней мере, в том, что касается людей) и всегда вершат ее с таким энтузиазмом, что жители целой округи могут за раз обратиться в соляные столпы.
      Однако черные одежды способны испугать не всякого, а в некоторых слоях общества отправить на тот свет убийцу вообще считается особым шиком. Что-то вроде того чтобы выбить десять из десяти.
      Чиддер, заглядевшийся на одного из геральдических деревянных гиппопотамов<Одна из двух легенд об основании Анк-Морпорка повествует о том, что город был основан братьями-сиротами, которых подобрала и вскормила самка гиппопотама (буквально "ориджепль", хотя некоторые историки полагают, что это испорченное "ореджапль" - разновидность стеклянного бара). Восемь геральдических гиппопотамов, развернутых в сторону моря, обрамляют мост. Молва утверждает, что, если городу будет грозить опасность, животные сразу сделают ноги.