- Да?
      - Что за птица вошла, когда Богиня он попробовал неизвестное слово, -Мудрости была упомянута?
      - Некоторые проблемы. - сказал бармен. - Некоторые затруднения. Извините?
      - Это был пингвин. - сказал бармен. - Это мудрая птица?
      - Нет . Не слишком. - сказал бармен. - Не славится своей мудростью. Вторая среди самых курьезных птиц в мире. Говорят, летает только под водой. - Тогда почему?
      - Мы не любим об этом говорить. - сказал бармен. - Это расстраивает людей. Проклятый скульптор. - прибавил он на вдохе. На другом конце бара философы снова подрались. Бармен наклонился вперед. - Если у тебя нет денег, сказал он, я не думаю, что тебе сильно помогут. Разговоры тут стоят не дешево. - Но они только...-начал Брута. - Для начала траты на мыло и воду. Полотенца. Фланелевое белье. Люфа. Пемза. Ванные соли. Это все учитывается. Из блюдечка раздалось бульканье. Вымазанная в молоке голова Ома повернулась к Бруте. - У тебя вообще нет денег? - сказал он. - Нет. - сказал Брута. - Однако мы должны раздобыть философа. - просто сказала черепаха. Я не могу придумать, и ты не знаешь, как. Нам нужен кто-то, кто занимается этим все время. - Конечно, ты можешь поискать старину Дидактилоса. - сказал бармен. -Он дешев, насколько это вообще возможно. - Не пользуются дорогим мылом? - сказал Брута. - Думаю, можно сказать без боязни опровержения, серьезно сказал бармен, - что он вообще ни коим образом никогда не пользуется никаким мылом. - Ох. Хорошо. Спасибо. сказал Брута. - Спроси, где этот человек живет. - велел Ом. - Где я могу найти М-ра Дидактилоса? - сказал Брута. - Во дворцовом дворе. Рядом с Библиотекой. Не пропустишь. Просто следуй своему нюху. - Мы как раз пришли...-сказал Брута, но его внутренний голос посоветовал ему не заканчивать предложения. - Тогда мы, пожалуй, пойдем. - Не забудь свою черепаху. - сказал бармен. - Некоторые из них весьма вкусны. - Что б все твое вино превратилось в воду! - взвизгнул Ом. - Превратится? - сказал Брута, когда они вышли в ночь. - Нет. - Повтори мне. Почему именно мы ищем философа? - сказал Брута. - Я хочу вернуть свою силу. - сказал Ом. - Но в тебя все верят!
      - Если бы они верили в меня, они могли бы обращаться ко мне. Я мог бы говорить с ними. Я не знаю, что стряслось. Никто не почитает других богов в Омнии, верно?
      - Никому не позволяется. сказал Брута. -За этим присматривает Квизиция. Да. Трудно быть коленопреклоненным, когда нет коленей. Брута остановился на пустой улице. - Я не понимаю тебя. - И не должен. Пути богов неисповедимы. Квизиция удерживает нас на пути истины! Квизиция трудится для вящей славы Церкви!
      - И ты в это веришь, да? - сказала черепаха. Брута посмотрел и узрел, что самоочевидность пропала. Он открыл и закрыл рот, но сказать было нечего. Пошли, - сказал Ом, так мягко, как только удалось. -Пошли обратно.
      ***
      Среди ночи Ом проснулся. С постели Бруты слышались звуки. Брута снова молился. Ом с любопытством прислушался. Он припоминал моления. Когда-то, однажды, их было множество. Так много, что он не мог бы выделить индивидуальной молитвы, даже если бы был расположен это сделать, но не это суть, ибо суть была в огромном космическом гуле тысяч молящихся, верующих разумов. В любом случае, слова не стоили того, чтобы их слушать. Люди! Они живут в мире, где трава продолжает зеленеть и солнце восходит каждый день, и цветы регулярно превращаются в плоды, и что же производит на них впечатление? Плачущие статуи. И вино, сделанное из воды! Обыкновенный эффект квантум-механического тоннеля, проявившийся бы в любом случае, если вы готовы ждать зиллионы лет. Так, словно превращение солнечного света в вино посредством лоз, винограда, времени и ферментов не было бы в тысячу раз более впечатляющим, и не происходило бы постоянно... Да, сейчас он не мог совершить даже большую часть основных божеских трюков. Сложно поразить кого-нибудь молниями с эффектом искр с кошачьего меха. Он славно и крепко поражал в свое время. Сейчас его сил хватало лишь на хождение по воде и кормление Себя Единственного. Молитва Бруты флейтой звучала в мире тишины. Ом подождал, пока послушник снова успокоится, а потом высунул ноги и двинулся, раскачиваясь из стороны в сторону, в рассвет.
      ***
      Эфебцы шагали по дворцовому двору, окружая омнианцев подобно, но не совершенно, как тюремный эскорт. Брута заметил, что Ворбис кипит от ярости. На боку лысого виска инквизитора билась маленькая жилка. Словно почувствовав на себе взгляд Бруты, Ворбис повернулся. - Сегодня утром ты сконфужен, Брута. сказал он. - Простите, лорд. - Кажется, что суешь нос в каждый угол. Что ты ищешь?
      - Ух. Просто интересно, лорд. Все ново. - Вся так называемая мудрость Эфебы не стоит строчки из малейшего параграфа Семикнижия. - сказал Ворбис. Не должны ли мы изучать труды неверных, дабы бдительнее стеречь пути ереси?
      - Ах. Убедительный аргумент, Брута, и один из тех, что инквизиторы слышали множество раз, только в большинстве случаев не совсем четко. Ворбис сердито посмотрел в затылок Аристократеса, возглавлявшего шествие. -Однако лишь маленький шаг отделяет слушание ереси от обсуждения непреложной истины, Брута. Ересь всегда притягательна. В этом ее опасность. - Да, лорд. - Ха! Они не только создают запрещенные статуи, но даже не могут хорошо этого сделать!
      Брута не был экспертом, но даже он должен был признать, что это было правдой. Сейчас, когда их новизна померкла, статуи, украшавшие каждую нишу во дворце, действительно выглядели дурно сделанными. Брута был совершенно уверен, что только что он миновал одну с двумя левыми руками. У другой уши были разной величины. Не то, что бы кто-то намеревался создать уродливых богов. Подразумевалось, что это будут весьма привлекательные статуи. Но скульптор не слишком преуспел в этом. - Кажется, эта женщина держит пингвина. - сказал Ворбис. - Патина, Богиня Мудрости. - автоматически сказал Брута, лишь потом сообразив, что это он сказал. - Я... э... слышал, как кто-то сказал это. Разумеется. Хороший же должен быть у тебя слух. - сказал Ворбис. Аристократес остановился у внушительных дверей и кивнул делегации. - Джентльмены, сказал он, - Вас сейчас примет Тиран. - Запомнишь все, что скажут. прошептал Ворбис. Брута кивнул. Двери распахнулись. По всему миру существуют правители с титулами вроде "благородный", "Верховный", "Владетельный Лорд Того или Иного". Лишь в одной маленькой стране существует правитель, избранный людьми, и они могут отстранить его, когда только пожелают , - и они называют его Тираном. Эфебцы верили , что каждый человек должен иметь право голоса. (При условии, что он не беден, не чужестранец, или не дисквалифицирован по поводу того, что он сумасшедший, легкомысленный или женщина. ) Раз в пять лет кто-нибудь избирался Тираном, если он ухитрялся доказать, что он честен, умен, здравомыслящ и достоин доверия. Немедленно после избрания, конечно, становилось ясно любому, что он - сумасшедший, уголовник, непроходимый тупица со взглядами среднего философа с улицы, разыскивающего полотенце. И через пять лет они выбирали другого, точно такого же, и действительно удивительно, как разумный народ продолжает делать одни и те же ошибки. Кандидаты на Тиранство выбирались, кладя черные и белые шарики в разные урны, что служит поводом хорошо известному высказыванию о политике. Тиран был маленьким толстым мужчиной с тонкими ногами, производившим на людей впечатление яйца, вылупившегося вверх ногами. Он одиноко сидел на середине мраморного пола на стуле, окруженном свитками и клочками бумаги. Его ноги не доставали до пола, а его лицо было розовым. Аристократес что-то прошептал ему на ухо. Тиран поднял глаза от своих бумаг. - А, омнианская делегация . - сказал он и улыбка промелькнула по его лицу, как ящерка - по камню. - Садитесь, все вы. Он снова посмотрел вниз. - Я - Дьякон Ворбис Квизиции Цитадели. - холодно сказал Ворбис. Тиран взглянул вверх и одарил их еще одной ящерной улыбкой. - Да, я знаю. - сказал он. - Ради выживания вы мучаете людей. Сядь, Дьякон Ворбис. И твой пухлый юный друг, который, кажется, что-то высматривает. И остальные. Сейчас появятся девушки с виноградом и прочим. Так случается всегда. В сущности, этого трудно избежать. Напротив стула Тирана стоял ряд скамей Омнианцы сели. Ворбис продолжал стоять. Тиран кивнул: "Как вам будет угодно."-сказал он. - Это нестерпимо! - рявкнул Ворбис. - С нами обращались... - Много лучше, чем вы бы обращались бы с нами. - мягко сказал Тирант. Садитесь, или стойте, милорд, ибо это - Эфеба, и, конечно, вы можете стоять на голове, если пожелаете, но не ожидайте, что я поверю, что если бы я искал мира в вашей Цитадели, мне было бы позволено делать что-то, кроме как лежать ниц на том, что покинуло мой желудок. Сядьте, или продолжайте стоять, милорд, но тихо. Я почти кончил. - Что кончили? - сказал Ворбис. - Мирный договор. сказал Тиран. - Но это то, что мы здесь будем обсуждать. - сказал Ворбис. Нет, сказал Тиран. Ящерка мелькнула снова , это то, что вы здесь будете подписывать.
      ***
      Ом глубоко вдохнул и подтолкнул себя вперед. Это был довольно крутой ряд ступеней. Он почувствовал каждую, падая вниз, но в конце концов он очутился в самом низу. Он заблудился, но потеряться в Эфебе было предпочтительнее, чем заблудиться в Цитадели. По крайней мере, здесь не было явных подвалов. Библиотека, библиотека, библиотека... Брута говорил, что в Цитадели тоже была библиотека. Он описал ее, так что Ом представлял себе, на что это похоже. В ней будет книга.
      ***
      Обсуждение условий мира шло не слишком успешно. - Вы атаковали нас. сказал Ворбис. - Я бы назвал это предварительной защитой. - сказал Тирант. Мы видели, что случилось с Истензией, Витриком и Ашистаном. - Они узрели божественную истину!
      - Да. - сказал Тирант. - Мы верим, что так оно и было, в конце концов. - И теперь онисчастливые члены Империи. - Да. - сказал Тирант. - Мы верим, что это так. Но нам нравится вспоминать их такими, какими они были. Перед тем, как вы послали им свои письма, заковавшие разум людей в кандалы. - Это направило их стопы на верный путь. - сказал Ворбис. - Письма-оковы. - сказал Тирант. Письма-кандалы для Эфебы. Забудьте ваших Богов. Покоритесь, научитесь бояться. Не разбивайте кандалов - последний народ, которому суждено однажды утром проснуться и увидеть 50 тысяч вооруженных людей на своей лужайке. Ворбис откинулся назад. - Чего вы боитесь? - сказал он, -В своей пустыне, со своими... богами?. Уж не знаете ли вы в глубине ваших душ, что боги ваши столь же изменчивы, как песок?
      - О, да, сказал Тирант. - мы знаем. Это всегда было очком в их пользу. Мы знаем толк в песке. А ваш Бог - скала. А мы разбираемся в скалах.
      ***
      Ом ковылял по мощеной булыжником аллее, стараясь держаться по возможности в тени. Оказалось, что внутренних дворов здесь множество. Он остановился на углу, где аллея выходила еще к одному. Тут были голоса. В основном, это был один голос, раздраженный и пронзительный. Это и был философ Дидактилос. Несмотря на то, что он являлся одним из самых популярных и цитируемых философов всех времен, Дидактилос из Эфебы никогда не пользовался уважением своих коллег. Им казалось, что по натуре он - не философ. Он мылся не достаточно часто, или, иначе говоря, вообще не мылся. И рассуждал он не о тех вещах. И интересовался "не теми" вещами. Опасными. Другие философы задавались вопросами вроде: "Прекрасна ли Истина и Истинно ли Прекрасное", или "Создал ли вселенную Наблюдатель?" А Дидактилос загадал знаменитую философскую загадку: "Да, Но В Чем В Действительности Вся Суть, Когда До Нее Уже Докапываешься, В Смысле, В Натуре"!
      Его философия была смесью трех знаменитых школ - Циников, Стоиков и Эпикурейцев, и он обобщил все три в своей знаменитой фразе: "Ни одной сволочи ты не можешь доверять сильнее, чем можешь надавать ему по шеям, и ничего не можешь с этим поделать, так что пойдем выпить. Мне двойной, если ты платишь. Спасибо. И пакетик орешков. Ее левая грудь почти открыта, да? Тогда еще два пакета!" Многие цитировали из его знаменитых "Медитаций: "Это старый добрый мир, прекрасно. Но вам смешно, верно? Nil illegition carbonarum, вот что я скажу. Эксперты не знают всего. И где бы мы все были, если бы мы все были одинаковы?
      Ом подполз поближе на голос, втащил себя за угол стены и заглянул в маленький дворик. У противоположной стены стояла очень большая бочка. Разнообразный мусор вокруг - разбитая винная амфора, разгрызенные кости, пара навесов, сделанный из грубых досок - предполагали, что это чей-то дом. И это впечатление усиливалось надписью, сделанной мелом на доске и приклеенной к стене над бочкой. Она гласила: Дидактилос и Племянник Практические философы Ни один проект не слишком грандиозен "Мы можем думать за Вас!" Специальные расценки после 6 ч. вечера Свежие аксиомы каждый день. Возле бочки низенький человечек в тоге, которая некогда была белой, подобно тому, как некогда все континенты были единым целым, пинал другого, который лежащего на земле. - Ты, ленивая скотина!
      Тот, что помоложе, сел. - Чесслово, Дядя. - Стоило мне на полчаса отвернуться, как ты заснул на работе!
      - На какой работе? У нас нет никакой работы с тех пор как на прошлой неделе м-р Пайлокси, фермер... - Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь? Пока ты храпишь, мимо могла пройти дюжина людей, нуждающихся в личной философии!
      - ...и тот заплатил оливами!
      - Возможно, я получу за эти оливы хорошие деньги!
      - Но они гнилые, Дядя. - Нонсенс! Ты сказал, что они были зеленые!
      - Да, но они склонны чернеть. В тени, голова черепахи поворачивалась туда - сюда, как у зрителя теннисного матча. Молодой встал. - Миссис Билаксис приходила сегодня утром. - сказал он. - Она сказала, что поговорка, которую ты сделал ей на прошлой неделе, перестала работать. Дидактилос почесал затылок. Которая? - сказал он. - Вы дали ей: "темнее всего перед рассветом" - Все верно. Чертовски хороший образчик. - Она сказала, что не чувствует никакого улучшения. В любом случае, она сказала, что всю ночь не ложилась спать из-за своей больной ноги, и перед рассветом было достаточно светло, так что это не правда. И ее нога по-прежнему не действует. Потому я частично компенсировал ей: "И все же, легче жить смеясь" Дидактилос немного просветлел. - Поменял на эту, да?
      - Она сказала, что попробует. Она дала мне целую сушеную камбалу за это. Она сказала, я выгляжу так, словно нуждаюсь в хорошем питании. Действительно? Ты учишься. По крайней мере, нам обломился ланч. Видишь, Урн? Говорю тебе, дело пойдет, если мы забьем на это. - Я бы не назвал отдачей сушеную камбалу и коробку осклизлых слив, мастер. За две недели думания. - У нас есть три обола за притчу для старого Гриллоса, сапожника. - Уже нет. Он забрал их. Его жене не понравился намек. - И ты отдал ему его деньги?
      - Да. - Что, все?
      - Да. - Не стоило. Уж не после того, как он заездил ее. Которая это была?
      - "Мудрая ворона знает, каким путем пойдет верблюд". - Она стоила мне многих трудов. - Он сказал, что не может понять. - Я не разбираюсь в сапожном ремесле, но я узнаю пару хороших сандалий, когда надеваю. Ом прикрыл свой единственный глаз. Потом он взглянул на форму мыслей напротив. Тот, что звался Урном, предположительно, был племянником и имел совершенно нормальный тип мышления, разве что там было, кажется, многовато окружностей и углов. Зато мысли Дидактилоса пузырились и вспыхивали, как полная кастрюля электрических угрей на огне. Ом никогда не видел ничего подобного. Чтобы промелькнуть, мыслям Бруты требовалась вечность. Это походило на наблюдение за сталкивающимися горами. Мысли Дидактилоса с воем гонялись друг за другом. Не удивительно, что он был лыс. Волосы должны были выгореть от внутреннего жара. Ом нашел мыслителя. И, к тому же, дешевого, судя по услышанному. Он посмотрел вверх на стену за бочкой. Дальше за ними располагалась впечатляющая шеренга мраморных ступеней, восходящих к нескольким бронзовым дверям, а над дверями металлическими буквами по камню было написано слово LIBRUM. Он смотрел слишком долго. Руки Урна сомкнулись на его панцире, и он услышал голос Дидактилоса, говорящий: "Эй,... некоторые из них довольно вкусны..."
      ***
      Брута содрогнулся. - Вы побили камнями нашего эмиссара, кричал Ворбис, безоружного!
      - Он сам напросился. - сказал Тирант. - Аристократес был там. Он вам расскажет. Высокий кивнул и встал. - По традиции, каждый может выступить на базарной площади. - начал он. - И быть побитым камнями? - допытывался Ворбис. Аристократес поднял руку. - Ах. - сказал . - Каждый может говорить, что хочет на этой площади. Однако, у нас есть и другая традиция, называемая свободой слушания. К сожалению, когда людям не нравится то, что они слышат, они могут слегка... погорячиться. - Я тоже там был. - сказал другой советник. ваш священник поднялся говорить, и в начале все было прекрасно, потому, что люди смеялись. А потом он сказал, что Ом - единственный истинный Бог, и все затихли. Тогда он сбросил статую Тувелпита, Бога Вина. С этого и начались все неприятности. - Вы собираетесь сказать мне, что он был поражен молнией? сказал Ворбис. Ворбис больше не кричал. Его голос стал плоским, лишенным каких бы то ни было эмоций. В голове Бруты зрела мысль: "Вот так и говорят эксквизиторы. Когда инквизиторы заканчивают, эксквизиторы говорят...". - Нет. Амфорой. Понимаете ли, Тувелпит был в толпе. - А побить порядочного человека считается очень божеским поступком, да?
      - Ваш миссионер сказал, что люди, не верующие в Ома, подвергнутся вечной каре. Должен вам сказать, что толпа сочла это оскорбительным. - И начала бросать в него камни... - Не много. Они больше ранили его гордость. И только после того, как истощились запасы овощей. - Они кидались овощами?
      - Только тогда, когда не смогли найти больше яиц. - А когда мы явились протестовать... - Уверен, что шестьдесят кораблей готовились к чему-то большему, чем выражение протеста. - сказал Тирант. -И мы предупреждаем вас, Лорд Ворбис. Люди находят в Эфебе то, чего ищут. Будут новые рейды на ваше побережье. Мы будем уничтожать ваши корабли. Или вы подпишитесь. - А проход в Эфебу? - сказал Ворбис. Тирант улыбнулся. - Через пустыню? Мой лорд, если вы пересечете пустыню, я уверен, вы пройдете куда угодно. -Тирант перевел взгляд с Ворбиса на небо, видимое среди колонн. - А сейчас, кажется, приближается полдень. сказал он, - Становится жарко. Несомненно, вы желаете обсудить наши...ох... предложения со своими коллегами. Могу ли я рассчитывать, что мы встретимся снова на закате?
      Ворбис собирался внести некоторые предложения. - Думаю, в конце концов сказал он, что наши размышления могут затянуться несколько дольше. Скажем, завтра утром?
      Тирант кивнул. - Как вам будет угодно. В настоящее время, дворец в вашем распоряжении. Если вы пожелаете ознакомиться, здесь есть множество превосходных святилищ и произведений искусства. Когда вам потребуется пища, сообщите об этом ближайшему рабу. - Раб - эфебское слово. В Господе Оме у нас нет слова раб. . - сказал Ворбис. - Это я понимаю так:
      - сказал Тирант, - я представляю себе, что у рыбы нет слова "вода". - Он снова улыбнулся мимолетной улыбкой. -А так же есть бани и Библиотека, конечно. Множество интереснейших достопримечательностей. Будьте нашими гостями. Ворбис склонил голову. - Я молюсь о том, - сказал он, чтобы однажды вы были моим гостем. - И что же я увижу? - сказал Тирант. Брута встал, перевернув скамью и в замешательстве покраснел. Он думал: "Они лгут насчет Брата Мардака. Ворбис сказал, что они избили его до полусмерти и плетьми добавили вторую половину. И Брат Намрод говорил, что видел тело, и что все это - чистая правда. За слова! Люди, которые так поступают, заслуживают... кары. И они держат рабов. Заставляют людей работать против их воли. Обращаются с ними, как с животными. Они даже называют своего правителя Тираном!
      И почему все это не так, как кажется?
      И почему я не верю во все это?
      Почему я знаю, что это - не правда?
      И что он подразумевал под рыбой, не имеющей слова для воды?
      ***
      Омнианцы были полу отведены, полу препровождены, в свое обиталище. Новая ваза с фруктами ожидала на столе в келье Бруты, а так же немного рыбы и кусок хлеба. Какой-то мужчина подметал пол. - Ум. - сказал Брута. - Ты - раб?
      - Да, господин. - Это, должно быть, ужасно. Человек оперся на свою метлу. -Вы правы, господин. Это ужасно. Действительно ужасно. Знаете, у меня всего один выходной в неделю?
      Брута, никогда прежде не слышавший слова "выходной" и в любом случае не знавший сути дела, неопределенно кивнул. - Почему же тогда ты не сбежишь? сказал он. - Ох, да я уже сбегал. - сказал раб. - Однажды убегал в Цорт. Мне там не понравилось. Вернулся. Теперь каждую зиму на пару недель бегаю в Джелибейби. - Тебя приводят обратно? - сказал Брута. - Ха! сказал раб. -Нет. Этот Аристократес - жалкий скряга. Приходится возвращаться самому. Таскать грузы на кораблях, в таком роде. - Ты возвращаешься сам?
      - Ага. На заграницу хорошо посмотреть, но жить там не тянет. В любом случае, мне осталось всего четыре года, а потом я свободен. Когда освобождаешься, получаешь право голоса. А еще можешь завести рабов. -Его лицо затуманилось в попытках перечесть, загибая пальцы. -Рабам полагается трехразовое питание, по крайней мере один раз с мясом. И один свободный день в неделю. И ежегодно две недели на побег. И я не стою у печи и не таскаю тяжестей. И за находчивость надбавляют. - Да, но ты не свободен. - сказал Брута, против воли заинтригованный. - В чем разница?
      - Ну... ты не можешь взять выходной, - Брута взъерошил волосы, и ешь на один раз меньше. - Да? Уж спасибо, как-нибудь переживу без этой свободы. Э... ты не видел где-нибудь здесь черепахи? - сказал Брута. - Нет . И я подметал под кроватью. - А где-нибудь еще сегодня?
      - Вам нужна черепаха? Некоторые из них... - Нет. Нет. Все в порядке... Брута!
      Это был голос Ворбиса. Брута бросился через двор к комнате Ворбиса. - А, Брута. - Да, лорд?
      Ворбис скрестив ноги сидел на полу и смотрел в стену. - Ты молод и находишься в незнакомом месте. сказал Ворбис. -Несомненно, тебе многое хочется увидеть. - Многое? - сказал Брута. Ворбис снова пользовался эксквизиторским голосом: невыразительным и монотонным, похожим тупой стальной штырь. - Ты можешь идти, куда пожелаешь. Погляди на новые вещи, Брута. Узнай все, что только сможешь. Тымои глаза и уши. И моя память. Изучи это место. - Э... Взаправду, лорд?
      - Произвел ли на тебя впечатление мой безразличный тон, Брута?
      - Нет, лорд. - Иди. Чувствуй себя свободно. И возвращайся к закату. - Э... Даже Библиотеку? - сказал Брута. - Что? Да, Библиотеку. Здешнюю Библиотеку. Конечно. Набитую бесполезным и опасным и вредным знанием. Я представляю себе это, Брута. Ты представляешь?
      - Нет, лорд. - Твоя невинностьщит твой, Брута. Нет. В любом смысле, иди в Библиотеку. Я не опасаюсь никакого влияния на тебя. - Лорд Ворбис?
      - Да?
      - Тиран сказал , что они едва ли причинили какое-нибудь зло Брату Мардаку... Тишина вытянулась во всю свою бесконечную длину. Ворбис сказал: "Он солгал". - Да . - Брута ждал. Ворбис продолжал смотреть в стену. Бруте было интересно, что же он там видит. Когда стало очевидно, что более ничего не последует, он сказал: "Спасибо". Прежде, чем выйти, он чуть-чуть отступил назад; так ему удалось украдкой заглянуть под дьяконову кровать.
      ***
      Наверное, он попал в беду. - Думал Брута на бегу через дворец. Каждый захочет съесть черепаху. Разминовываясь с фризами голых нимф, он пытался заглянуть всюду. Теоретически, Брута знал, что женщина имеет другую форму, нежели мужчина. Он не покидал деревни до двенадцати лет, а к тому времени некоторые его одногодки были уже женаты. Омнианизм поощрял ранние браки, как превентивную меру против Греха. Однако, любой род занятий, задействующий часть человеческой анатомии между шеей и коленями был более или менее Грешным в любом случае. Брута хотел стать более примерным учеником, чтобы смочь спросить своего Бога, почему. Потом он заметил, что хочет, чтобы его Бог был более понятливым Богом, чтобы смочь ответить. - Он не взывал ко мне. - думал он. -Я уверен, я бы слышал. Может, его еще не варят. Раб, полировавший одну из статуй, указал ему дорогу к Библиотеке. Брута прогремел по проходу между колоннами. Двор перед Библиотекой был битком набит философами, вытягивающими шею, чтобы что-то рассмотреть. Он слышал обычные раздраженные пререкания, показывавшие, что происходит философская дискуссия. В таком роде:
      - Мои десять оболов уверяют, что она не сможет этого повторить. Говорящие деньги? Это не часто услышишь, Ксено. - Да. И они собираются сказать до свидания. - Слушай, не будь дураком. Это черепаха. Это всего лишь брачный танец... Пауза затаив дыхание. Потом нечто вроде коллективного вздоха. - Вот!
      - Это не правильный угол!
      - Да уж! Хотелось бы посмотреть, как ты сделал бы лучше в подобных обстоятельствах!
      - Что это она делает?
      - Думаю, чертит гипотенузу. - И это называется гипотенуза? Она кривая Она не кривая. Она начерчена прямо, это ты криво на нее смотришь!
      - Ставлю тридцать оболов, что она не сможет начертить квадрат!
      - Эти сорок говорят, что сможет. Еще одна пауза, затем восторженные восклицания. - Да-а-а!
      - Это скорее, параллелограмм, по-моему. - произнес недовольный голос. Слушай, я способен распознать квадрат, когда я таковой вижу! И это - квадрат!
      - Хорошо. Вдвое или ничего, бьюсь об заклад, она не сможет начертить двенадцатиугольник. - Хах! Только что ты бился об заклад, что она не сможет начертить семиугольник. - Вдвое или ничего. Двенадцатиугольник. Съел, да?! Чувствуешь себя малость avis domestica. Раскудахтался?!
      - Это позор, брать твои деньги... Потом еще одна пауза. - Десять сторон? Десять сторон? Ха!
      - Говорил тебе, она не справится! Где это видано, чтобы черепаха разбиралась в геометрии?
      - Еще одна бредовая идея, Дидактилос?
      - Я с самого начала говорил, что это всего лишь черепаха. - Некоторые из них весьма вкусны... Философская масса расступилась, вытолкнув Бруту не обращая на него ни малейшего внимания. Он мельком увидел круг влажного песка, покрытого геометрическими фигурами. Ом сидел посередине. Напротив пара чрезвычайно грязных философов подсчитывала столбик монет. - Ну как, Урн? сказал Дидактилос. - Пятьдесят два обола прибыли, мастер. - Видишь? С каждым днем все лучше. Жаль, она не отличает десяти от двенадцати. Отрежь ей одну ногу и потуши. - Отрезать ногу?
      - Ну, такую черепаху не стоит съедать сразу. Дидактилос повернулся лицом к толстому молодому человеку с вывернутыми наружу ногами и красным лицом, который смотрел на черепаху. - Да? - сказал он. - Она отличает десять от двенадцати. - сказал парень. - Это только что стоило мне восьмидесяти оболов. - сказал Дидактилос. - Да. Но завтра...-начал парень, его глаза затуманились, словно он дословно повторял нечто, что слышал в своей голове, -...завтра... вы сможете ставить по меньшей мере три к одному. У Дидактилоса отвалилась челюсть. - Дай мне эту черепаху, Урн - сказал он. . Ученик философа наклонился и поднял Ома, очень осторожно. - Знаешь, я правильно подумал в начале, что есть в этом создании нечто удивительное. - сказал Дидактилос. -Я сказал Урну, что это наш завтрашний обед, а он мне в ответ сказал, нет, она, мол, тащит хвост по песку и занимается геометрией. Геометрия не дана черепахам от природы. Глаз Ома повернулся к Бруте. - Мне пришлось. - сказал он. -Это был единственный способ привлечь его внимание. Я привлек его внимание. Когда привлекаешь внимание, привлекаешь и сердце, и разум. - Это - Бог. - сказал Брута. - Действительно? Как его имя? - сказал философ. - Не говори! Не говори ему! Местные боги могут услышать!
      - Я не знаю, сказал Брута. Дидактилос перевернул Ома. - Черепаха Движется, глубокомысленно сказал Урн. - Что? - сказал Брута. - Мастер написал книгу. сказал Урн. - Не совсем книгу, скромно сказал Дидактилос, скорее свиток. Так, состряпал небольшую вещичку. - Про то, что мир - плоский и движется через пространство на спине гигантской черепахи? - сказал Брута. - Ты читал? взгляд Дидактилоса не двигался. -Ты - раб?
      - Нет. - сказал Брута. - Я... - Не упоминай моего имени! Назовись писцом или еще чем. -...писец. - неуверенно сказал Брута - Да, сказал Урн. - Оно и видно. Заметная мозоль на большом пальце, которым держишь перо. Чернильные пятна по всему рукаву. Брута взглянул на большой палец левой руки. -Нету тут... - Верно. сказал смеясь Урн. - Пользуешься левой рукой?
      - Э, я пользуюсь обеими. - сказал Брута. -Но не слишком хорошо, все говорят. - А, сказал Дидактилос, -Амби-синистер?
      - Что?
      - Он имеет ввиду, неумеха обоими руками. - сказал Ом. - О, да. Это про меня. -Брута вежливо кашлянул. - Ищу... Я ищу философа. Ум... Разбирающегося в богах. Он подождал. Потом он сказал: "Вы не собираетесь говорить, что они реликт отжившей системы верований"?
      Дидактилос, по-прежнему ощупывавший панцирь Ома, потряс головой. - Нет. Я люблю грозы, когда они далеко. - Ох, Вы не могли бы перестать его вертеть? Он только что сказал мне, что ему это не нравится. - Нельзя сказать, сколько ей лет, разрезав ее напополам и пересчитав кольца. - сказал Дидактилос. - Умм. У него не слишком хорошее чувство юмора. - Ты - омнианец, судя по произношению. - Да. - Приехал, чтобы обсуждать договор?
      - Чтобы слушать. - И что же ты хочешь узнать о богах?
      Казалось, Брута прислушивается. В конце концов, он сказал: "Как они появляются. Как растут. И что происходит с ними потом. Дидактилос вручил черепаху в руки Бруте. - Такие вещи стоят денег. - сказал он. - Скажите мне, когда израсходуются пятьдесят два обола. - сказал Брута. Дидактилос рассмеялся. - Кажется, ты можешь думать самостоятельно. - сказал он. -У тебя хорошая память?
      - Нет. Не слишком. - Верно? Верно. Пошли в Библиотеку. Там, знаешь ли, заземленная медная крыша. Боги терпеть не могут таких вещей. Дидактилос спустился вниз впереди него и поднял заржавленный железный фонарь. Брута взглянул вверх, на большое белое здание. - Это - Библиотека? - сказал он. Да, сказал Дидактилос. - Вот почему на ней над дверями написано такими большими буквами "LIBRUM". Но писец, вроде тебя, разумеется это знает.
      ***
      Библиотека в Эфебе была, до того, как сгорела, второй по величине на Диске. Не такой большой, как библиотека Невидимого Университета, конечно, но у той библиотеки было несколько плюсов вследствие ее магической природы.