- Караул, - негромко донес голос.
      - Лучше по-хорошему отдай, - отозвался другой.
      Приблизившись, Виктор вгляделся в темноту.
      - Эй! - окликнул он. - Что тут у вас?
      Последовало короткое молчание, после чего негромкий голос сказал:
      - Ты, парень, шел бы своей дорогой, так ведь нет...
      "У него нож, - подумал Виктор. - Сейчас он бросится на меня с ножом. А значит, или он меня прирежет, или мне придется удирать, а это такая трата сил!"
      Люди, неспособные должным образом оценивать факты, решили бы, что Виктор Тугельбенд слишком тучен и изнежен. Между тем из всех студентов Университета он обладал самым спортивным телосложением. Таскать на себе лишние фунты - это ведь дополнительные усилия, поэтому Виктор позаботился, чтобы лишних фунтов у него не было, и поддерживал хорошую физическую форму. Кроме того, любое дело требует меньше усилий, если задействовать приличную мускулатуру, а не мешки с жиром.
      Резко размахнувшись, он нанес короткий и сильный удар слева. Удар не просто достиг цели - он на миг оторвал грабителя от земли.
      Потом Виктор оглянулся на жертву нападения. Жертва все еще жалась к стене.
      - Надеюсь, ты не ранен, - сказал Виктор.
      - А ну не шевелись!
      - Я и не собирался.
      Человек шагнул из тени навстречу Виктору. Зажимая под мышкой пакет, он необычным жестом поднял руки к лицу, соединив растопыренные под прямым углом большие и указательные пальцы так, что его маленькие, юркие глазки смотрели словно сквозь рамку.
      "Знак против дурного глаза, - догадался Виктор. - И это волшебник судя по всяким рисункам на одежде".
      - Поразительно! - промолвил человек, щурясь сквозь импровизированную рамку. - Пожалуйста, чуть голову поверни. Превосходно! Нос, конечно, не годится, но - что-нибудь придумаем!
      Он шагнул вперед и попытался обнять Виктора за плечи.
      - Тебе крупно повезло, - сказал он. - Ты встретил меня.
      - В самом деле? - спросил Виктор, у которого сложилось впечатление, что дело обстояло как раз наоборот.
      - Ты именно тот типаж, который я повсюду ищу.
      - Прости, конечно, что вмешался, - пожал плечами Виктор. - Но мне показалось, что тебя пытались ограбить.
      - Он позарился вот на это, - пояснил человек и похлопал по пакету, который держал под мышкой. Раздался звук, похожий на удар гонга. - Хотя толку ему от этого никакого.
      - Какая-нибудь пустяковина? - уточнил Виктор.
      - Отнюдь. Бесценная вещь.
      - Что ж, поздравляю.
      Человек отказался от попыток обхватить слишком широкие плечи своего спасителя и удовольствовался лишь одним.
      - Но многие бы расстроились... - сказал он. - Слушай. Ты неплохо держишься. Хороший профиль. Как смотришь на то, чтобы попасть в движущиеся картинки?
      - Э-э-э... нет, - ответил Виктор. - Пожалуй, воздержусь.
      Человек вытаращил на него глаза.
      - Ты хорошо меня расслышал? - спросил он. - Я говорю о движущихся картинках.
      - Ну да.
      - Все хотят попасть в движущиеся картинки.
      - Спасибо, но нет, - вежливо отказался Виктор. - Не сомневаюсь, это достойное занятие, но для меня движущиеся картинки большого интереса не представляют.
      - Это ведь движущиеся картинки.
      - Да, - кротко отозвался Виктор. - Я слышу.
      Человек покачал головой.
      - Признаюсь, я удивлен, - произнес он. - Первый раз встречаю человека, который не рвется участвовать в движущихся картинках. "Вот он точно хочет поработать в движущихся картинках", - подумал я, как только тебя увидел.
      - Да нет, спасибо, - повторил Виктор. - Меня это не слишком привлекает.
      - А все-таки я перед тобой в долгу.
      Щуплый человечек порылся в кармане, вытащил карточку и подал Виктору.
      Тот прочел:
      ТОМАС ЗИЛЬБЕРКИТ
      ИНТЕРЕСНЫЕ И ПОУЧИТЕЛЬНЫЕ КАРТИНКИ
      Ленты в одной и двух частях
      Голывуд, дом 1
      Почти не Взрывоопасно
      - На случай, если передумаешь, - сказал человек. - В Голывуде меня все знают.
      Виктор уставился на карточку.
      - Благодарю, - нерешительно произнес он. - Слушай, а ты, э-э... волшебник?
      Зильберкит бросил на него гневный взгляд.
      - С чего ты взял? - резко спросил он.
      - Ну, магические символы на платье...
      - Магические символы? Чем ты смотришь, юноша? Разве ты видишь перед собой сомнительные руны смехотворной и устаревшей системы верований! О нет, это знаки просвещенного ремесла, чей молодой рассвет еще только... э-э... рассветает! Магические символы! - заключил он уничижительным тоном. - И это мантия, а не платье, - добавил он.
      Виктор всмотрелся в скопление звезд, полумесяцев и прочих рисунков. Знаки просвещенного ремесла, чей молодой рассвет еще только рассветает, были, на его взгляд, как две капли воды похожи на сомнительные руны смехотворной и устаревшей системы верований, но говорить об этом, пожалуй, было бы неуместно.
      - Извини, - сказал он. - Не разглядел.
      - Я алхимик, - сообщил Зильберкит, смягчившись лишь отчасти.
      - А, свинец в золото и так далее.
      - Не свинец, юноша. Свет. Из свинца не получается. Свет - в золото.
      - Вот как? - вежливо отозвался Виктор, следуя за Зильберкитом.
      Тот доковылял до середины площади и принялся устанавливать там треногу. Собралась небольшая толпа. В Анк-Морпорке нетрудно собрать небольшую толпу. В этом городе живут едва ли не самые благодарные зрители во вселенной. Они готовы глазеть на что угодно, особенно если зрелище таит в себе хоть малую возможность какого-нибудь забавного увечья.
      - Может, останешься на представление? - спросил Зильберкит и поспешил по своим делам.
      "Алхимик! Дело известное, у алхимиков вечно с головой непорядок, подумал Виктор. - Удивляться нечему".
      Но кто будет тратить время и двигать картинки? Многие из них недурно выглядят там, где их повесили.
      - Сосиски в тесте! Хватайте, пока горячие! - гаркнул кто-то прямо ему в ухо.
      Он обернулся.
      - О, привет, господин Достабль, - сказал Виктор.
      - Вечер добрый, паренек. Не хочешь ли славную горячую сосиску?
      Виктор посмотрел на лоснящиеся трубочки в лотке, висящем на груди у Достабля. Пахли они заманчиво. Они всегда так пахли. А потом, вонзив в них зубы, вы в который раз обнаруживали, что Себя-Режу-Без-Ножа Достабль сумел найти применение таким частям животных, о наличии которых сами животные едва ли догадываются. Достабль справедливо полагал, что с большим количеством жареного лука и горчицы люди способны съесть что угодно.
      - Студентам скидка, - заговорщицки шепнул Достабль. - Пятнадцать пенсов. Можно сказать, себя без ножа режу!
      Он искушающе приподнял крышку сковороды, выпустив облако пара.
      Растленный аромат жареного лука сделал свое злое дело.
      - Разве что одну, - осторожно согласился Виктор.
      Достабль выхватил сосиску и с обеих сторон пришлепнул ее надрезанной булочкой - точь-в-точь лягушка, на лету схватившая муху.
      - Сосиска - объеденье, жизнь отдашь, - бодро пообещал он.
      Виктор отщипнул кусочек лука. Пока вроде безопасно.
      - А что здесь творится? - спросил он, ткнув большим пальцем через плечо в сторону хлопающего на ветру экрана.
      - Представление какое-то, - сказал Достабль. - Горячие сосиски! Славные сосиски! - Он опять понизил голос до привычного заговорщицкого шепота. Слышал, в других городах публика прямо с ума сходит. Они это дело там готовили, прежде чем сюда везти, в Анк-Морпорк.
      Они смотрели, как Зильберкит и пара его помощников возятся с ящиком на треноге. Внезапно из круглого отверстия в передней стенке ящика вырвался ярко-белый свет и залил экран. Из толпы послышались ленивые возгласы одобрения.
      - А, - догадался Виктор. - Понятно. И это все? Так это же театр теней. Только и всего. Меня когда-то дядя этим развлекал. Ну, двигаешь руками перед каким-нибудь светом, и из теней получаются всякие картинки.
      - Да-да, - неуверенно припомнил Достабль. - "Большой слон", "парящий орел". Мой дед такие штуки умел показывать.
      - А мой дядя обычно показывал "уродского кролика", - сказал Виктор. Честно говоря, не умел он это делать. Иной раз выходило ужасно неловко. Мы все сидим и гадаем, что это - "удивленный ежик" или "дурностай во гневе", а дядя обижается и уходит спать, потому что на самом деле он показывал "Лорд Генри Прыггс и его солдаты побеждают троллей в битве при Псевдополисе". Не пойму, что тут особенного - обычные тени на экране...
      - Не, я слышал, тут совсем другое, - поведал Достабль. - Я недавно продал одному типу двойную особую сосиску, так он и сказал: это, мол, картинки очень быстро показывают. Склеивают вместе и крутят одну за другой. Очень-очень быстро, говорит.
      - Слишком быстро нельзя, - строго заметил Виктор. - Если картинки менять слишком быстро, мы их вообще не разглядим.
      - Во-во, по его словам, вся штука здесь в том, что не видно, как картинки меняются, - пояснил Достабль. - Их нужно смотреть все сразу. Что-то в этом роде.
      - Но они же будут расплываться, - возразил Виктор. - Ты об этом его не спросил?
      - Гм... Нет, - признался Достабль. - Вообще-то, он очень быстро ушел. Сказал, что-то у него там разболелось.
      Виктор задумчиво посмотрел на остаток сосиски в тесте и в ту же минуту почувствовал на себе чей-то пытливый взор.
      Он перевел взгляд ниже. У ног его сидел пес.
      Пес был небольшим, кривоногим, серый цвет чередовался с рыжими, белыми и черными пятнами. Псина изучала Виктора с самым пристальным вниманием.
      Такого пронизывающего взгляда Виктор еще не видел. В нем не было ни угрозы, ни заискивания. Взгляд просто был очень протяжный, очень вдумчивый, словно пес желал запомнить все подробности, с тем чтобы позже дать представителю власти исчерпывающее описание.
      Убедившись, что вполне завладел вниманием Виктора, пес перевел взгляд на сосиску.
      Чувствуя стыд за свою жестокость к бедному бессловесному животному, Виктор бросил сосиску. Пес поймал ее и, не тратя сил на пережевывание, мгновенно проглотил.
      Людей на площади прибавилось. Себя-Режу-Без-Ножа Достабль уже успел отойти и вел сейчас бойкую торговлю среди гуляк-полуночников, чей нетрезвый оптимизм брал верх над осторожностью. Впрочем, кому-кому, а им бояться было нечего. Наполненный не лучшей брагой желудок одинаково неприветливо встречает любую пищу.
      Виктор постепенно оказался в гуще большой толпы. Причем здесь собрались не только люди. В нескольких шагах от себя он увидел огромную, мощную тушу Детрита, старого тролля, которого хорошо знали все студенты, так как его постоянно нанимали на работу туда, откуда надо было силой вышвыривать людей. Тролль попытался подмигнуть Виктору. Для этого ему пришлось закрыть оба глаза - Детриту нелегко давалась сложная мимика. Считалось, что, если бы Детрита можно было обучить чтению и письму настолько, чтобы он смог сесть и пройти тест на уровень интеллекта, этот самый уровень оказался бы ниже уровня стула, на котором тролль будет сидеть. Зильберкит поднял мегафон.
      - Дамы и господа, - провозгласил он, - вам выпала сегодня честь стать свидетелями поворотного пункта в истории века... - Он опустил мегафон, и Виктор услышал, как он торопливым шепотом спросил у одного из помощников: Какое у нас сейчас столетие? Точно? - Затем он вновь поднял мегафон и продолжал напыщенно и воодушевленно: - ...в истории Века Летучей Мыши! Вы присутствуете при рождении Движущихся Картинок! Картинок, которые движутся безо всякого вмешательства магии!
      Он подождал аплодисментов. Их не последовало. Толпа молча таращилась на него. В Анк-Морпорке, чтобы дождаться аплодисментов, мало заканчивать каждое предложение восклицательным знаком.
      Слегка обескураженный, Зильберкит продолжал:
      - Говорят, Увидеть Значит Поверить! Но, дамы и господа, вы не поверите Собственным Глазам! Вам предстоит узреть Триумф Естественной Науки! Чудо Века! Открытие Мирового Значения, я даже дерзну утверждать, Сотрясение Основ Вселенной!..
      - Надеюсь, нас угостят здесь чем-нибудь поаппетитнее этой мерзкой сосиски, - раздался негромкий голос на уровне колена Виктора.
      - ...Овладение Природными Механизмами для сотворения Иллюзии! Иллюзии, дамы и господа, созданной без привлечения Магии!..
      Взгляд Виктора медленно пополз вниз. Внизу никого не было - кроме пса, который в данный момент старательно чесался. Пес неторопливо поднял глаза на Виктора:
      - Гав? - осведомился он.
      - ...Возможности для Образования! Искусств! Истории! Благодарю вас, дамы и господа. Дамы и господа, Вы Ничего Такого Не Видели!
      Он снова помолчал, предвосхищая аплодисменты.
      Кто-то в переднем ряду метко заметил:
      - Это верно! Пока мы ничего не видели.
      - Да уж, - отозвалась женщина рядом с Виктором. - Заканчивай с болтовней и показывай нам свои тени.
      - Правильно! - подхватила другая женщина. - "Уродского кролика" давай! Очень он моим ребятишкам нравится.
      Виктор ненадолго отвел глаза в сторону, чтобы усыпить бдительность пса, потом быстро повернулся и в упор взглянул на животное.
      Пес дружелюбно разглядывал толпу и, судя по всему, не обращал на Виктора ни малейшего внимания.
      Виктор хлопнул себя ладонью по уху, потряс головой. Эхо, наверное. Или что-нибудь вроде. Дело не в том, что пес издал звук "гав", хотя уже одно это было бы необычным, ведь большинство собак во вселенной никогда не издают звук "гав", их лай более сложен - "уав" или "р-р-рав". В общем, не в этом дело. Пес вообще не лаял. Обычная собачья реплика "гав" была отчетливо произнесена.
      Виктор помотал головой и снова стал глазеть на Зильберкита, который спустился со своего места перед экраном и дал знак одному из помощников, чтобы тот начинал крутить ручку, приделанную сбоку ящика. Раздался скрежет, который постепенно перешел в равномерное пощелкивание. Смутные тени заплясали на экране, а потом...
      Последнее, что запомнил Виктор, это голос рядом с его коленом:
      - Могло быть хуже, шеф. Я ведь мог и "мяу" сказать.
      Голывуд грезит...
      Прошло восемь часов.
      Мучимый тяжким похмельем, Думминг Тупс виновато поглядел на пустующий соседний стол. Что-то не похоже на Виктора - пропустить экзамен. Он всегда говорил, что риск его бодрит.
      - Приготовьтесь перевернуть экзаменационные билеты, - объявил дежурный экзаменатор в дальнем конце зала.
      Шестьдесят сердец шестидесяти будущих волшебников напряженно замерли в гнетущем, непереносимом ожидании. Думминг нервно теребил свою приносящую удачу ручку.
      Волшебник на возвышении опрокинул вверх дном песочные часы.
      - Можете начинать, - провозгласил он.
      Некоторые из особенно самоуверенных студентов перевернули свои билеты, даже не прикасаясь к ним - просто щелкнув пальцами. Думминг люто ненавидел подобных типов.
      Он потянулся к своей приносящей удачу чернильнице, в нервной спешке промахнулся и - перевернул ее. Черный поток залил экзаменационный вопросник.
      От ужаса Думминг аж задохнулся. Быстренько расстелив на поверхности стола подол мантии, он попытался промокнуть чернила. Сушеную лягушку, которую он держал при себе на счастье, смыло в неизвестном направлении.
      Сгорая от стыда, роняя чернильные капли, он с мольбой взглянул на председателя волшебной комиссии и просительно указал глазами на пустой соседний стол.
      Волшебник кивнул. Думминг, исполненный благодарности, бочком перебрался через проход, подождал, пока успокоится сердцебиение, и очень осторожно перевернул лежащий на столе билет.
      Десять секунд спустя он вновь перевернул билет, ожидая-таки найти остальные вопросы, которые, видимо, залезли на оборотную сторону листа.
      Вокруг царило напряженное молчание; в пятидесяти девяти головах натужно шевелились извилины.
      Думминг опять перевернул билет.
      Быть может, какая-то ошибка? Нет... Вот университетская печать, подпись аркканцлера - все на месте. Возможно, однако, это какое-то особое испытание. За ним наблюдают, ждут, что он будет делать.
      Думминг украдкой огляделся по сторонам. Остальные студенты были поглощены работой. Должно быть, все-таки ошибка. Точно. Чем дольше он размышлял, тем логичнее казалось это объяснение. Аркканцлер, должно быть, подписал билеты, а потом, переписывая их, один из секретарей дошел до самого важного, первого вопроса, и тут его, вероятно, куда-то позвали, да мало ли что могло произойти - в общем, никто не заметил, как лист положили на стол Виктора, но тот не явился на экзамен, и лист достался Думмингу, а это значит, решил Думминг во внезапном приступе благочестия, сами боги возжелали, дабы он получил этот экзаменационный билет. И пренебречь такой возможностью будет сущим кощунством или как там это называется.
      А его ответ они обязаны будут принять. Думминг не зря жил в одной комнате с величайшим в мире знатоком экзаменационной процедуры - кое-чему он выучился.
      Думминг еще раз взглянул на вопрос.
      "Имя и фамилия экзаменуемого", - гласил он.
      И Думминг на него ответил.
      Даже подчеркнул свой ответ, воспользовавшись счастливой линейкой.
      А еще немного погодя, желая явить свое прилежание, чуть выше он написал: "Ответ на вопрос номер Один:".
      Спустя еще десять минут, строчкой ниже, он приписал: "Что и является именем и фамилией экзаменуемого". Это он тоже подчеркнул.
      Бедный старина Виктор будет очень жалеть, что упустил такой случай, подумал он.
      Кстати, где же Виктор?
      Дороги к Голывуду еще не было. Всякий, кто намеревался туда попасть, должен был двигаться по Щеботанскому тракту. Затем нужно было свернуть и шагать через скудный ландшафт в сторону песчаных дюн. Обочину украшали цветочки львиного зада и куриной глухоты. Мирная тишина подчеркивалась гудением пчел и далекой песней жаворонка.
      Виктор Тугельбенд сошел с дороги там, где обочина была разворошена и примята множеством телег и ног. Как явствовало из более подробного осмотра, следы были в основном свежие.
      Впереди ждал долгий путь. Виктор зашагал дальше.
      В каком-то отдаленном уголке сознания тонюсенький голосок надоедливо вопрошал: "Где я? Чего ради я это делаю?" Тогда как у другой части сознания подобных вопросов не возникало: Виктор вовсе не обязан был идти туда, куда шел. Однако сейчас он был подобен жертве гипноза, твердо убежденной, что в любую минуту она может выйти из подчинения, просто ей не хочется. Поэтому Виктор предоставил своим ногам шагать куда им вздумается.
      Он сам не знал, куда идет и зачем. Знал лишь, что он должен стать частью чего-то очень и очень важного. И что такой возможности ему больше не представится.
      Чуть позади, быстро нагоняя Виктора, следовал Себя-Режу-Без-Ножа Достабль. Не будучи прирожденным наездником, время от времени он падал с лошади - и только поэтому еще не поравнялся с Виктором. Кроме того, Доставлю пришлось ненадолго задержаться в городе - чтобы по дешевке продать свое сосисочное предприятие одному гному, который теперь никак не мог нарадоваться своей удаче (его радость не омрачилась даже после того, как он отведал сосисок). Достабля тоже что-то звало - и в зове том звенело золото.
      Много позади него, бороздя передними лапами песок, тащился тролль Детрит. Трудно с уверенностью сказать, о чем именно размышлял тролль, - так же как невозможно сказать, о чем думает почтовый голубь. Скорее всего, тролль, как и голубь, просто знал: там, где он сейчас, вовсе не то место, где он, по идее, должен быть.
      И, наконец, позади всех по дороге двигался фургон, запряженный восемью лошадьми, - он вез груз строительного леса для Голывуда. Возница тоже ни о чем особенно не думал, разве что слегка недоумевал по поводу странного происшествия, случившегося с ним в предрассветной тьме на выездной дороге из Анка. Голос из придорожного мрака вдруг окликнул его: "Именем городской стражи приказываю остановиться!" И возница, разумеется, тут же остановился, но, оглядевшись по сторонам, никого не увидел.
      Однако сейчас повозка грохоча проезжает мимо нас, и мы, гипотетические наблюдатели, видим маленькую фигурку Чудо-Пса Гаспода, который тщетно пытается устроиться среди бревен. Этот пес тоже направляется в Голывуд.
      И тоже не знает, зачем.
      Но полон решимости узнать.
      Столетие Летучей Мыши близилось к исходу, и в эти дни вряд ли кто поверил бы, что за делами Плоского мира пристально и нетерпеливо следят умы, превосходящие Ум Человеческий своей мощью или, по крайней мере, злобой; что дела эти рассматриваются и изучаются с тем же вниманием, с каким три дня голодавший человек рассматривает и изучает особое предложение "Все-Что-Успеешь-Сожрать-На-Доллар", выставленное у входа в "Реберный дом Харги"...
      Хотя большинство волшебников смогли бы поверить, только им никто ничего не сказал.
      А уж библиотекарь поверил бы точно.
      И госпожа Мариетта Космопилит, что живет в доме номер 3 по улице Щеботанской в Анк-Морпорке, тоже поверила бы. Но она также верила, что земля круглая, что перышко чеснока в бельевом ящике комода отгоняет вампиров, что время от времени полезно побыть на людях и посмеяться, что в каждом есть что-то хорошее - надо только знать, где искать, и что три отвратительных гнома всякий раз подсматривают, когда она раздевается перед сном.* [Вот как раз здесь она была права, но это чистая случайность.]
      Голывуд!..
      ...Пока был, прямо скажем, так себе. Просто холм у моря, а по другую сторону холма - множество песчаных дюн. Место было красиво своеобразной красотой - той самой, которой можно быстро полюбоваться и тотчас перенестись в другое место, туда, где есть горячая ванна и прохладительные напитки. Оставаться там на более продолжительное время следует разве что во искупление грехов.
      И все же то был город... какой-никакой, а город. Лачуги строились прямо там, где возчикам приходило в голову сгрузить лес. Постройки были безыскусны и грубы, словно плотники жалели на них время, которое предпочли бы потратить на нечто более значительное. Голывуд был застроен дощатыми квадратными коробками.
      Исключение представляли лишь фасады.
      Как много лет спустя говаривал Виктор, тот, кто желает понять Голывуд, должен первым делом понять его постройки.
      Сначала вы видели стоящую на песке коробку. Кое-как сварганенная двускатная кровля функционального значения не несла - дождей в Голывуде не было никогда. Щели в стенах конопатились старым тряпьем. Окна - просто дыры в стене, так как стекло при перевозке из Анк-Морпорка могло треснуть. А фасад с задней стороны дома выглядел как огромный деревянный щит, удерживаемый сложным переплетением подпорок.
      Зато спереди фасад представлял собой крашеную и расписную архитектурную фантазию в стиле баракко - резьба, лепнина и прочие изыски. В Анк-Морпорке люди благоразумно стремились не привлекать внимания и строили очень простые дома, а украшения приберегали для внутреннего убранства. Тогда как Голывуд выворачивал свои дома наизнанку.
      Пребывая в несколько одурманенном состоянии, Виктор брел по дороге, которая считалась здесь главной улицей. Кажется, рано утром он проснулся в дюнах. Почему? Он направлялся в Голывуд, но зачем? Этого он вспомнить не мог. Помнил только, что, когда он принимал это решение, оно казалось бесспорным и очевидным. У него была сотня веских причин.
      Вспомнить хотя бы одну...
      Увы, в мыслях его не было места воспоминаниям. Они были слишком заняты насущной проблемой голода и жажды. Пошарив по карманам, он наскреб всего семь пенсов. Этого не хватило бы и на миску супа, не говоря уж о том, чтобы сытно поесть.
      А сытно поесть ему бы не помешало. После сытной еды голова обычно проясняется.
      Он начал протискиваться сквозь толпу. Большинство местных жителей, похоже, составляли плотники, но были и другие, тащившие большие плетеные бутыли и таинственные ящики. Все двигались очень быстро, с решительным видом, по каким-то своим очень важным делам.
      Все, кроме него.
      Он плелся по недавно проложенной улице, разглядывал дома и чувствовал себя кузнечиком, который по ошибке запрыгнул в муравейник. И, казалось, не было...
      - Смотри, куда прешь!
      Он отлетел к стене. Когда он вновь обрел равновесие, вторую участницу столкновения уже поглотила толпа. С минуту он высматривал ее, а затем со всех ног кинулся следом.
      - Эй! - окликнул он. - Прошу прощения! Всего на минутку! Госпожа!
      Она остановилась, в нетерпении ожидая, пока он подойдет.
      - Ну? - сказала она.
      Она была ниже его на голову. О фигуре судить было трудно, поскольку почти вся фигура скрывалась под нелепой пышности платьем в оборках впрочем, не таким уж и нелепым по сравнению с громадным белокурым париком, усеянным кудряшками. Глаза на мертвенно-белом от грима лице были густо обведены черным. В целом создавалась картина ходячего абажура, страдающего от жестокого недосыпания.
      - Ну? - повторила она. - Быстрее! Через пять минут я снимаюсь!
      - Что?
      Она немного смягчилась.
      - Ладно, можешь не объяснять, - сказала она. - Ты - новенький. Ничего здесь не знаешь. Куда пойти и с чего начать. И хочешь есть. А денег нет. Верно?
      - Да! Но откуда ты знаешь?
      - Все с этого начинают. И ты хочешь попробоваться, верно?
      - Кем попробоваться?
      Она закатила подведенные черным глаза:
      - О боги, попасть в движущиеся картинки!
      - М-м...
      "А ведь хочу, - подумал он. - Я не знал этого, но точно хочу. Да. За этим я сюда и пришел. Как же я забыл?"
      - Точно, - сказал он. - Именно этого я и хочу. Хочу, э-э-э... чтобы меня, э-э, попробовали. А как это происходит?
      - Некоторые ждут целую вечность. А потом - раз, и их замечают. Девушка оглядела его с нескрываемым презрением. - Слушай, становись-ка лучше плотником. В Голывуде всегда нужны хорошие плотники.
      И, повернувшись на каблучках, она исчезла, затерялась в толпе очень занятых людей.
      - Э-э-э, благодарю... - произнес Виктор ей вслед. - Спасибо! - Он повысил голос: - Надеюсь, твоим глазам уже лучше!
      Виктор побренчал монетами в кармане.
      Ну, плотником - это исключено! Тяжелая, монотонная работа. Как-то раз он пробовал стать плотником, и они с деревом быстро пришли к соглашению - он его не трогает, а оно не колется.
      В том, чтобы ждать целую вечность, есть некоторые плюсы. Только тебе тогда пригодятся деньги.
      Пальцы его нащупали нечто маленькое и неожиданно четырехугольное. Виктор достал это нечто из кармана. Присмотрелся.
      Карточка Зильберкита.
      Голывуд, дом № 1, представлял собой пару самых обычных лачуг, расположенных за высоким забором. У ворот выстроилась очередь. Она состояла из троллей, гномов и людей. Судя по ряду признаков, они здесь стояли довольно долго. Кое-кто из участников очереди уже имел тот врожденно подавленный вид, который вкупе с манерой, оставаясь на ногах, оседать всем телом приводит стороннего наблюдателя к выводу, что он лицезреет особо выведенную породу, чьи предки стояли еще в первой доисторической очереди.
      В воротах дежурил высокий человек мощного телосложения и взирал на очередь с самодовольным видом всех мелких начальников.
      - Э-э, прошу прощения... - начал Виктор.
      - Господин Зильберкит сегодня больше не принимает, - процедил человек одной стороной рта. - Давай, вали отсюда.
      - Но он сказал, если я когда-нибудь буду в...
      - А я говорю - вали отсюда, приятель.
      - Да, но...
      Створка ворот чуть приоткрылась. Выглянуло маленькое испитое личико.
      - Нужны тролль и парочка людей. На один день. Оплата как обычно.
      Ворота вновь захлопнулись. Человек приосанился и, сложив рупором, поднес ко рту покрытые шрамами руки.
      - Ну, вы, чудища! - крикнул он. - Слышали, что человек сказал? - Он окинул очередь опытным взглядом скотовода. - Ты, ты и ты, - ткнул пальцем он.
      - Кажется, здесь вкралась ошибка, - услужливо подсказал Виктор. По-моему, вон тот человек стоял первым...
      Его отпихнули с дороги. Три счастливчика вошли в ворота. На секунду Виктору привиделся блеск переходящих из рук в руки монет. А потом к нему повернулось красное, злое лицо привратника.
      - А ты, - рявкнул привратник, - ступай в конец очереди. И стой там!
      Виктор внимательно посмотрел на него. Взглянул на ворота. Повернулся к унылой веренице людей, гномов и троллей.
      - М-м-м, пожалуй что нет, - решил он. - Вряд ли. Но все равно спасибо.
      - Тогда убирайся!
      Виктор ответил ему ласковой улыбкой. Пройдя вдоль ограды, он повернул за угол и очутился в узкой аллейке.
      Виктор порылся в мусоре, которым обычно завалены такие аллейки, и отыскал клочок бумаги. Потом закатал рукава. После этого тщательно обследовал забор, нащупал пару расшатанных досок и, приложив некоторые усилия, протиснулся между ними.
      И очутился на участке, заваленном строительным лесом и кипами материи. Вокруг не было ни души.
      С деловым видом - ибо он твердо знал, что никому не придет в голову остановить человека с закатанными рукавами, решительно шагающего и внимательно изучающего, видимо, крайне важный листок бумаги, - Виктор отправился в путь по деревянной и парусиновой стране чудес Интересных и Поучительных Картинок.
      Одни здания были нарисованы на заднике других. Деревья спереди были деревьями, а сзади - лесом подпорок. Здесь царила бурная деятельность, хотя, насколько мог видеть Виктор, никто ничего не производил.
      Потом он увидел, как человек в длинном черном плаще, черной шляпе и с усами, похожими на два пучка прутьев, привязывает девушку к одному из таких деревьев. Останавливать его никто не собирался, хотя девушка от него отбивалась. Человека два-три равнодушно наблюдали за сценой, а один стоял позади большого ящика на треноге и крутил ручку.
      Девушка умоляюще простирала руки и беззвучно открывала и закрывала рот.
      Один из наблюдающих встал, порылся в лежащей рядом стопке дощечек и поднял одну дощечку перед ящиком.
      Дощечка была черная. Белыми буквами на ней было написано: "Не-ет! Не-ет!"
      Он отошел. Злодей подкрутил усы. Человек с дощечкой вернулся. Теперь на ней значилось: "Аха-а! Мая гордая красавитса!"
      Другой наблюдатель поднял мегафон.
      - Прекрасно, прекрасно, - сказал он. - Перерыв пять минут. Потом все возвращаемся и делаем большую сцену драки.