Д'Агоста рухнул в кресло словно подкошенный. Казалось, его естество разделилось надвое: первая половина уже онемела, а вторая пульсировала болью.
      Так, значит, вот где поселился Пендергаст – в темном холодном особняке, похожем на дом с привидениями. И как он только променял свой домище в Вест-Сайде на этот музей, уставленный чучелами и скелетами животных!.. Среди комнат, увешанных полками со всяческой хренью, библиотека – с огнем в камине и мягкими креслами – напоминала оазис.
      У Пендергаста определенно вертелось на языке энное количество вопросов, но д'Агосту больше заботили собственные болячки.
      – У вас такой вид, будто вы удрали из лап самого дьявола, – заметил Пендергаст.
      – Вы не далеки от истины.
      – Хереса?
      – А холодного пива не найдется?
      Оскорбленный в лучших чувствах, Пендергаст предложил:
      – «Пилзнер» подойдет?
      – Сгодится любое.
      Оказалось, в библиотеке был еще кое-кто – девушка в платье цвета лососины поднялась из кресла и вышла. Вскоре она вернулась, неся на подносе бокал пива. Благодарно мыча, д'Агоста принялся пить.
      – Спасибо... э-э...
      – Констанс, – мягко подсказала девушка.
      – Констанс Грин, – уточнил Пендергаст. – Моя подопечная. А это сержант Винсент д'Агоста, мое доверенное лицо. Он помогает мне в этом деле.
      Д'Агоста глянул на Пендергаста. Какая еще, к черту, подопечная?! Присмотревшись, он нашел, что в девушке нет ничего особенного, однако этим она и была красива – привлекала простотой внешности, блеклостью черт. Из-под кружевного переда пуритански скромного платья проступали упругие груди, глядя на которые, д'Агоста ощутил отнюдь не скромный – и далеко не пуританский – позыв в чреслах. Одежду девушка носила старинную, но выглядела не старше, чем на двадцать. И только глаза – выразительные фиалковые глаза – не позволяли назвать юную леди ребенком. Не позволяли никак.
      – Рад познакомиться. – Выпрямившись, д'Агоста поморщился.
      – Где болит? – спросил Пендергаст.
      – Да почти везде. – Он сделал еще один затяжной глоток.
      – Расскажите, что случилось.
      – Начну с начала. – Д'Агоста отставил бокал. – Первой я опросил леди Милбэнк. С ней вышел полный облом, она только и говорила, что о своем новом изумрудном ожерелье. С Катфортом дело обстояло не лучше: он изворачивался, пытаясь объяснить, зачем Гроув ему звонил, а на прямые вопросы если и отвечал, то уклончиво. Последним я зашел к Балларду в атлетический клуб. Так вот он заявил, будто Гроува знает едва-едва и вообще не помнит, о чем они разговаривали. Мол, понятия не имеет, где Гроув раздобыл его номер... Короче, клиент врет, краснеет и, главное, не пытается этого скрыть.
      – Занятно.
      – Да, руки так и чешутся с ним поработать. С этим здоровым, уродливым му... – Д'Агоста оглянулся на девушку, – мужчиной. По сути, он меня продинамил. Я ушел, перекусил в баре «У Маллина». По пути несколько раз мне на глаза попадался золотистый «шевроле-импала». Затем на метро я добрался до Девяносто шестой улицы, оттуда – пешком до Риверсайд. А на Сто тридцатой снова появился «шевроле».
      – Вы шли на север или на юг?
      – На север, – не совсем понимая, к чему клонит напарник, ответил д'Агоста.
      Пендергаст кивнул.
      – Я просек, – продолжил сержант, – что намечается заварушка, и побежал в Риверсайдский парк. Из машины вылезли двое парней с пистолетами. Метко били, ничего не скажешь – с лазерными-то прицелами. Я драпал от них через весь парк, потом выбежал к Вест-Сайдскому шоссе и наткнулся там, внизу, на забор. Думал, конец. Но тут смотрю, ярдах в пятидесяти – разбитая машина, прошла сквозь забор да так и осталась гнить. На шоссе я оторвался, поймал тачку, и меня подбросили до следующего выхода. Такси не нашел, плелся пешком назад через тридцать кварталов. Все ждал, когда появится «импала». Представьте себе, идешь в тени, боишься выйти на свет, и вдруг становится тихо...
      Пендергаст снова кивнул.
      – Получается, пока один вел машину, второй спустился за вами в метро. Потом они соединились, чтобы отрезать вам путь.
      – Я тоже так подумал. Старый трюк.
      – Вы стреляли в ответ?
      – Ага, но пользы...
      – Куда же делась ваша хваленая меткость?
      – Ну, – д'Агоста отвел взгляд, – глаз чуть замылился.
      – Вопрос в том, кто подослал убийц.
      – Они появились чертовски скоро после того, как я тряхнул Балларда.
      – Не думаете, что слишком уж скоро?
      – Баллард не из тех, кто выжидает. Он парень резкий.
      Пендергаст кивнул.
      Пока длился рассказ, юная леди хранила вежливое молчание. Потом она поднялась с дивана.
      – С вашего позволения, – сказала она, – я покину вас, дабы вы могли обсудить дело сугубо меж вами.
      Отчетливый, но едва уловимый акцент в ее речи почему-то напомнил д'Агосте о старых черно-белых фильмах.
      – Доброй ночи, Алоиз. – Девушка поцеловала Пендергаста в щеку и, повернувшись к д'Агосте, кивнула: – Рада знакомству, сержант.
      Двери в библиотеку сомкнулись за ней, и на комнату опустилась тишина.
      – Значит, подопечная, да? – фыркнул д'Агоста.
      Пендергаст кивнул.
      – Откуда она?
      – Унаследовал вместе с домом.
      – Людей, черт подери, не наследуют. Родственница?
      – Не родственница. Тут все сложнее. Особняк и коллекции достались мне от двоюродного деда Антуана. А Констанс обнаружил один мой знакомый, который все лето производил в доме опись. Она здесь пряталась.
      – И давно?
      – Довольно-таки, – ответил Пендергаст, выдержав паузу.
      – Кто она такая? Беглянка? Семья у нее есть?
      – Она сирота. Дядя Антуан взял ее на попечение, заботился о ее образовании.
      – Он, стало быть, святой.
      – Едва ли. Так случилось, что Констанс стала единственным человеком, о котором он заботился. Заботился еще долго после того, как перестал заботиться даже о себе самом. Дядя был мизантроп, но Констанс стала тем самым исключением, которое подтверждает правило. Так или иначе, теперь я единственная ее семья. Но должен попросить вас не упоминать об этом при Констанс. Последние полгода стали для нее исключительно... тяжелыми.
      – В смысле?
      – В том смысле, что прошлое лучше не вспоминать. Достаточно заметить, Винсент, что Констанс – невинная наследница серии давних дьявольских экспериментов. Она очень рано лишилась семьи, причем родители стали жертвами тех опытов, и я решил, что просто обязан позаботиться о благополучии девушки. Зато ее знание дома оказалось бесценным. Из нее выйдет отличный хранитель и ассистент в исследованиях.
      – По крайней мере смотреть на нее приятно. – Заметив недовольный взгляд Пендергаста, д'Агоста откашлялся и спросил: – А как там ваши подозреваемые?
      – Монткальм не поведал ничего нового. Он путешествовал и вернулся только вчера. Похоже, Гроув, не дозвонившись до него самого, оставил безумное сообщение его помощнику: «Как разорвать договор с дьяволом?» Помощник записку выбросил – очевидно, Монткальм притягивает эксцентриков как магнит и получает множество подобных сообщений. Фоско же, напротив, оказался весьма интересен.
      – Надеюсь, вы выжали его как лимон.
      – Еще вопрос, кто кого выжал, – сказал Пендергаст, крайне озадачив д'Агосту.
      – Он замешан? – спросил тот.
      – Смотря что вы имеете в виду. Граф – поразительный человек, и его воспоминаниям нет цены.
      – Так, у нас еще не решен вопрос с Катфортом и Баллардом.
      – По вашим словам, они оба лгали. Как вы определили?
      – Катфорт утверждал, что Гроув позвонил посреди ночи договориться насчет покупки каких-то рок-сувениров. Я сблефовал, сказав, что Гроув ненавидел рок-музыку, и Катфорта выдали глаза.
      – Грубо.
      – Катфорт сам грубый, а еще глупый. Не моя вина, что он купился. Хотя надо признать, что он хорош в своем деле, особенно если учесть, сколько огреб денег.
      – Популярная музыка не обязательно идет рука об руку с умом, воспитанностью и образованием.
      – Что ж, Баллард другого типа. Он действительно груб, но мозгов ему не занимать. Я бы не стал его недооценивать. Фокус в том, что все они знают о смерти Гроува больше, чем говорят. И если Катфорта мы расколем – ведь он так себе, размазня, – то Баллард крепкий орешек.
      Пендергаст кивнул.
      – Завтра будут результаты вскрытия, и мы получим сведения, в которых остро нуждаемся. Главное сейчас найти связь между Катфортом, Баллардом и Гроувом. Нащупаем эту ниточку – и она выведет к разгадке тайны.

      В лаборатории ФБР на Конгресс-стрит доктор Джек Динфонг осмотрел металлические столы, вытяжные шкафы, герметичные камеры с манипуляторами-перчатками, микроскопы, микротома и титровальные установки. Оборудование не идеальное, зато работает – хватит, чтобы ввести в курс дела начальство и специального агента Пендергаста. О последнем глава отдела судебной экспертизы был наслышан и с нетерпением ждал сегодняшней встречи.
      Приняв у полиции Саутгемптона улики, начальство теперь требовало от Динфонга сложить воедино все кусочки головоломки. Взглянув еще раз на записи в учетной карте, Динфонг ощутил беспокойство. Что говорить, он знал и в отчет смотрел по привычке. Не знал Динфонг только, как преподнести результаты. Он не мог позволить себе вольную трактовку – так недолго отправить за решетку невинного человека. Этого Динфонг боялся больше всего, и никто – даже великий и ужасный Пендергаст – не заставил бы его взять грех на душу. Оставалось надеяться, что репутация специального агента оправдается, и он сам сделает выводы.
      Заслышав шаги в коридоре, Динфонг взглянул на часы. Слух о черте Пендергаста приходить с точностью до минуты уже подтвердился.
      Дверь открылась, и в лабораторию вошел изящный человек в черном костюме. За ним проследовал директор местного отделения специальный агент Карлтон, затем младшие сотрудники Бюро и ассистенты. В воздухе киселем сгустилось возбуждение, какое могло вызвать лишь исключительно важное дело – настолько важное, что специальный агент Карлтон не поленился прийти сюда в субботу.
      Пендергаст выглядел точно так, каким его описывали. Кошачья грация, спокойное аристократическое лицо, почти белые волосы и бегающий взгляд цепких глаз – все это выделяло Пендергаста в некую особую категорию фэбээровцев, с которой Динфонгу прежде не доводилось встречаться.
      Сверкнув, серые глаза остановились на Динфонге, и агент широким шагом направился к нему.
      – Доктор Динфонг, – проговорил Пендергаст в типичной для выходцев с Юга льстивой манере.
      – Очень приятно. – Динфонг пожал сухую холодную руку.
      – Прочел вашу заметку в «Журнале судебной медицины» о развитии личинок мясной мухи в человеческом трупе. Очень занимательно.
      – Спасибо.
      Сам Динфонг о свей статье был иного мнения, а занимательным считал литературные эссе Сэмюеля Джонсона. Впрочем, о вкусах не спорят.
      – Все готово, – сказал он, указывая на два ряда металлических стульев перед экраном проектора. – Начнем с небольшой видеопрезентации.
      – Отлично.
      Бормоча, покашливая и скребя ножками стульев, агенты расселись. Директор Карлтон занял место в середине первого ряда; филейная часть его пышных форм, словно тесто, выступила над краями сиденья.
      Кивнув ассистенту, чтобы тот притушил свет, Динфонг включил проектор, соединенный с компьютером.
      – Если возникнут вопросы – задавайте, не стесняйтесь, – начал он, когда на экране появилось первое изображение. – Пойдем от простейшего к более сложному. Вот, пожалуйста, кристаллик серы, найденный на месте преступления. Пятидесятикратное увеличение. Химический анализ микроэлементов показал, что сера натуральная, вулканического происхождения. Ее нагрели – очень быстро – неизвестным образом, а при нагревании серы образуется диоксид серы, или сернистый газ, обладающий сильным запахом жженых спичек. Если же затем сера вступит в контакт с водой, получится серная кислота. Вот эти волокна, – изображение сменилось, – нити из одежды жертвы. Обратите внимание на ямочки и то, как нити свернулись, – это типичные следы воздействия серной кислотой.
      Промелькнули еще три слайда.
      – Как видите, даже на пластиковых очках жертвы, на лаковом покрытии стен и пола имеются микроскопические следы воздействия кислотой.
      – Вы определили, откуда именно сера? – поднявшись, спросил Пендергаст.
      – Это практически невозможно. Нам пришлось бы проанализировать и сравнить тысячи проб с различных известных вулканов, а это титанический труд, даже если бы у нас имелись все образцы. Могу сказать лишь, что большая доля кремния говорит в пользу материкового, а не океанического происхождения. То есть эта сера не с Гавайских островов и не с морского дна.
      В темноте Динфонг не разглядел выражение лица Пендергаста, когда тот уселся на место.
      – Далее – срез участков пола в том месте, где находились так называемые отпечатки копыт. – На экране промелькнуло еще несколько картинок, и Динфонг кашлянул. – И вот тут начинаются трудности. Видите, как глубоко прожжено дерево? Сейчас я дам двухсоткратное увеличение.
      Следующий слайд.
      – Причиной явился не «эффект клейма». – Доктор сглотнул. – То есть следы не были выжжены раскаленным предметом. Их оставило мощное неионизирующее излучение – возможно даже, в инфракрасном диапазоне, глубоко проникшее в древесину.
      Как и ожидал Динфонг, следующий вопрос задал Карлтон:
      – Выходит, преступник ничего там не нагревал и не занимался выжиганием на полу?
      – Точно. Поверхности пола вообще ничего не касалось.
      – Минуточку. – Карлтон пошевелился, и стул под ним угрожающе застонал. – Как такое может быть?
      – Мое дело описывать, а не строить догадки, – ответил Динфонг.
      – Что же это получается? – не сдавался шеф. – Следы выжгли каким-то лучевым пистолетом?
      – Я не в состоянии определить, что служило источником излучения.
      Недоуменно хрюкнув, Карлтон вернулся в прежнее положение.
      – Перейдем к кресту. – Появился следующий слайд. – Наш эксперт-искусствовед определил его как редкий экземпляр тосканских крестов семнадцатого века. Такие обычно носили в высших кругах общества. Он сделан из спаянных слоев золота и серебра и вырезан вручную, что создает довольно интересный эффект, известный как lamelles fines, пластинчатые волокна. Была еще деревянная оправа, которая большей частью сгорела.
      – Сколько же этот крест стоит? – Карлтон, видимо, для разнообразия решил задать умный вопрос.
      – С драгоценными камнями – от восьмидесяти до ста тысяч долларов. В первоначальном виде, разумеется.
      Карлтон присвистнул.
      – Крест нашли на шее жертвы прикипевшим к коже. А вот фотографии с места преступления.
      При виде снимков кто-то с отвращением, а кто-то и недоверчиво скривился.
      – Как видите, крест, нагретый до температуры плавления, оставил глубокий ожог на коже. Однако посмотрите: прилегающие участки кожи даже не покраснели. Нечто – и я действительно не могу сказать, что именно – выборочно расплавило крест, не обжигая тело жертвы. Крест частично сгорел и вплавился в плоть. А это, – Динфонг дал следующий слайд, – электронный микрофотоснимок – трехтысячекратное увеличение. Крайне необычная точечная коррозия на серебряной части креста. Этого я также не могу объяснить. Подозреваю, что очень сильное, длительное излучение уничтожило слой электронов, испарив часть металла. Почему оно воздействовало на серебро, а не на золото, я сказать не могу.
      – Нельзя ли, – поднялся Карлтон, – сказать это нормальным языком?
      – Конечно, – сухо ответил Динфонг. – Что-то нагрело и расплавило крест, не тронув ничего вокруг. Полагаю, это некий вид излучения, который воспринимается металлом лучше, чем кожей.
      – Со следами копыт – то же самое?
      – Вполне возможно. – Динфонг был вынужден признать, что Карлтон лишь притворяется недалеким.
      Пендергаст поднял палец.
      – Агент Пендергаст?
      – Вы нашли еще следы излучения?
      – Да, – Динфонг порадовался куда как более достойному вопросу. – Мы нашли их на столбиках кровати из лакированной сосны и на стене за кроватью – это уже крашеная сосна. Краска в этих местах облупилась.
      Щелкнув «мышкой», Динфонг вывел на экран новое изображение.
      – Поперечное сечение стены – здесь показаны четыре слоя краски. И вот что еще странно: пострадали только самые глубокие слои. Остальные же сохранились, не изменился даже химический состав.
      – Вы проанализировали все четыре слоя? – спросил Пендергаст.