Капитан включила передние прожектора надстройки, чтобы осмотреть главную палубу «Рольваага». Большинство контейнеров и несколько шлюпбалок были сорваны с креплений и смыты за борт, но механические двери и люки, ведущие в трюм, держались крепко. Корабль всё ещё набирал воду в отверстие, пробитое снарядом в передней части судна, но помпы с этим справлялись. «Рольвааг» был ладно построенным, надёжным судном. Он хорошо справлялся бы со штормом — если бы не чудовищный вес в трюме.

К семи вечера шторм достиг пятнадцати баллов, с порывами до сотни узлов. Когда корабль поднимался на очередную волну, сила дующего на мостике ветра, казалось, угрожала высосать их в темноту. Ни один шторм не может бушевать с такой силой долгое время. Вскоре, надеялась Бриттон, он начнёт слабеть. Он просто обязан.

Вопреки здравому смыслу, Бриттон продолжала наблюдать за радарными экранами, ожидая контакта с судном, который мог означать спасение. Но на тех стояли лишь полосы помех от моря. На вершине новой волны они прочищались в достаточной мере, чтобы можно было разглядеть поле гроулеров — небольших айсбергов — примерно в восьми милях по курсу. Между кораблём и этим полем пролегал единственный ледовый остров, меньше тех, что они миновали, но, тем не менее, имеющий в длину несколько миль. По мере продвижения вперёд волны будут ослабевать, но, конечно, тогда «Рольваагу» придётся иметь дело со льдом.

По крайней мере, система GPS работала стабильно и чётко. Они находятся в ста пятидесяти милях к северо-западу от Южно-Шетландских островов, ненаселённой гряды похожих на клыки гор, поднимающейся из морей Антарктики, которую окружают рифы и разрывают течения. За ними пролегает пролив Брансфильда, а дальше — паковые льды и жестокое побережье Антарктиды. Когда они приблизятся к прибрежной зоне, волнение умерится, но течения станут сильнее. Сто пятьдесят миль… если Южная Джорджия могла бы выслать спасательное судно в шесть утра… Всё зависит от той гири, которая лежит в трюме.

Капитан подумала, не спросить ли Глинна о том, как продвигаются работы. Но затем поняла, что не желает этого отчёта. Глинн оставался таким же молчаливым, как и она сама, и Бриттон размышляла, о чём он думает. Сама она, по крайней мере, может читать движение корабля. Для остальных оно, должно быть, просто сущий кошмар.

Корабль накренился; ужасающий крен. Но когда крен достиг апогея, Бриттон почувствовала неправильный толчок, мгновенную остановку. Одновременно с этим Глинн поднёс рацию к уху, напряжённо вслушиваясь. Он поймал на себе её взгляд.

— Это Гарза, — произнёс он. — Из-за шторма я не могу расслышать, что он говорит.

Бриттон повернулась к Ховеллу.

— Дайте с ним связь. Максимальное усиление.

Внезапно на мостике загудел голос Гарзы.

— Эли! — Кричал он.

Усиление придало яростные, отчаянные нотки панике в его голосе. На заднем плане Бриттон слышала стоны и хриплые визги рвущегося металла.

— Я здесь.

— Мы теряем базовые крестовины!

— Направьте на них все силы.

Бриттон не могла поверить в ровный, спокойный голос Глинна.

Корабль принялся крениться снова.

— Эли, эта штука распутывается быстрее, чем мы можем её…

«Рольвааг» накренился ещё сильнее, и очередной вопль металла заглушил голос Гарзы.

— Мануэль, — сказал Глинн. — Когда Рошфорт планировал эту сеть, он знал, что делает. Конструкция намного прочнее, чем ты думаешь. Укрепляйте узлы поочерёдно, точку за точкой!

Угол наклона продолжал нарастать.

— Эли, этот камень — он движется! Я не могу…

Радио смолкло.

Корабль приостановился, задрожав всем корпусом, затем принялся медленно выправляться. Бриттон почувствовала тот же слабый толчок, подобный паузе, как если бы о корабль что-то ударилось.

Глинн продолжал смотреть на динамик. Через мгновение оно щёлкнуло ещё раз. Снова возник голос Гарзы.

— Эли! Ты слушаешь?

— Да.

— Я думаю, он слегка сдвинулся, но затем снова лёг на место.

Глинн чуть ли не улыбнулся.

— Мануэль, ты же сам понимаешь, что слишком нервничаешь! Не паникуй. Сконцентрируйся на критических точках, и к чёрту остальные. Выдели приоритеты. В сеть встроена огромная избыточность. Двойная избыточность. Помни об этом.

— Слушаюсь, сэр.

Корабль в очередной раз принялся крениться; медленное, кричащее, агонизирующее движение. И снова Бриттон почувствовала паузу, и затем — нечто новое, неправильное в движении. Нечто омерзительное.

Бриттон перевела взгляд на Глинна, затем на Ллойда. Она видела, что те ничего не заметили. Когда метеорит сдвинулся, она почувствовала, как он повлиял на всё судно. Массивный «Рольвааг» едва не завертелся юлой на вершине последней волны. Она спросила себя, не было ли то игрой воображения. Бриттон застыла в ожидании, пока корабль опускался в неестественную тишь водной долины и затем принялся подниматься снова. Она включила огни на главной палубе и направила на воду прожектора; она хотела увидеть движение корабля в море. «Рольвааг» поднимался, с такой дрожью, будто пытался сбросить ношу, и тяжёлая чёрная вода хлестала с его боков, лилась из шпигатов. Когда они, наконец, поднялись, в трюме раздались новые стоны; корабль медленно встал на дыбы перед очередной волной, содрогаясь по мере того, как принимал на себя всё больше и больше ветра. Нос прорвался сквозь самый верхний горб воды, и стоны превратились в визг протестующего металла и дерева, эхом отдающиеся во всём судне. И вот оно снова, «Рольвааг» повторил то же самое отвратительное движение на вершине волны, отклонение, которое чуть было не перешло во вращение, и затем улёгся на воду. Корабль помедлил, прежде чем восстановить равновесие, — и это было хуже всего.

Однажды, в ужасном шторме у Грэнд-Бэнкс, она видела, как корабль переломился надвое. Корпус с ужасающим воплем разошёлся, чёрная вода ворвалась внутрь, в мгновение ока затопив самые нижние судовые отсеки. Ни у кого из команды не осталось ни единого шанса; всех засосало в глубину. То было зрелище, которое до сих пор тревожило её сны.

Бриттон бросила взгляд на Ховелла. Тот тоже отметил слишком медленное восстановление равновесия и напряжённо смотрел на неё круглыми глазами, белеющими на мертвенно-бледном лице. Она ни разу не видела его настолько испуганным.

— Капитан…, — заговорил было он прерывающимся голосом.

Бриттон жестом заставила его замолчать. Она знала, что Ховелл собирается сказать. То был её долг — сказать об этом.

Капитан бросила взгляд на Глинна. Его лицо оставалось необыкновенно уверенным и безмятежным. Ей пришлось отвести глаза в сторону. Несмотря на все свои познания, Глинн не обладал чувством корабля.

«Рольвааг» был готов переломиться пополам.

Корабль принялся опускаться в очередную долину, и ветер резко упал до нуля. Бриттон воспользовалась случаем, чтобы осмотреть собравшихся на капитанском мостике: Ллойд, МакФарлэйн, Амира, Глинн, Ховелл, Бэнкс и остальные вахтенные офицеры. Все стоят в молчании. Все смотрят на неё. Все ждут, когда же она сделает что-нибудь, чтобы они остались в живых.

— Господин Ллойд, — сказала она.

— Да? — Ответил он, сделав к ней шаг, готовый прийти на помощь.

Это будет очень тяжело.

Отвратительная дрожь пробежала по панелям и окнам, когда корабль столкнулся с пересечением волн. Когда звук стих и корабль скользнул вниз, Бриттон снова обрела дыхание.

— Господин Ллойд, — ещё раз повторила она. — Мы обязаны сбросить метеорит.

При этих словах МакФарлэйн почувствовал, как его наполнило странное чувство. Гальванический заряд, казалось, распространился по всему телу. Никогда. Это невозможно. Он попытался стряхнуть с себя морскую болезнь и страх последних душераздирающих минут.

— Абсолютно нет, — услышал он голос Ллойда.

Слова были тихими, едва слышными на фоне рёва моря. Тем не менее, они несли в себе потрясающую силу убеждения. Пока корабль опускался в сверхъестественное спокойствие впадины меж волн, на мостике стояло молчание,.

— Я капитан корабля, — тихо сказала Бриттон. — От этого зависит жизнь моей команды. Господин Глинн, я приказываю вам привести в действие люк экстренного сброса. Я это приказываю.

Еле заметно помедлив, Глинн повернулся к консоли ЭИР.

— Нет! — Заорал Ллойд, мощным захватом зажав тому руку. — Только прикоснись к этому компьютеру, и я убью тебя голыми руками.

Коротким, резким движением Глинн вырвался из захвата, лишив Ллойда равновесия. Крупный мужчина пошатнулся, но затем, задыхаясь, всё же сумел удержаться на ногах. Корабль накренился ещё раз, и металлический стон пробежал по всей длине корпуса. Все замерли, схватившись за что только можно.

— Господин Ллойд, вы это слышите? — Закричала Бриттон на фоне звуков протестующего металла. — Этот сукин сын там, внизу, убивает мой корабль!

— Глинн, держись подальше от клавиатуры.

— Капитан отдал распоряжение, — высоким голосом крикнул Ховелл.

— Нет! Только у Глинна есть ключ, и он этого не сделает! Он не может это сделать, не может — без моего разрешения! Эли, ты меня слышишь? Я приказываю не открывать люк сброса, — выпалил Ллойд и резко придвинулся к консоли ЭИР, заслоняя её своим телом.

Ховелл повернулся к офицерам.

— Охрана! Уберите с мостика этого мужчину.

Но Бриттон подняла руку.

— Господин Ллойд, отойдите от компьютера. Господин Глинн, выполняйте приказ.

Судно принялось крениться ещё сильнее, и по стальному корпусу «Рольваага» пронёсся ужасающий треск, который поднимался в тоне до приглушённого скрежета разрываемого металла, резко стихшего, как только корабль начал выпрямляться.

С дикими глазами Ллойд обхватил компьютер.

— Сэм! — Заорал он, устремляя взгляд на МакФарлэйна.

Тот наблюдал за драмой, онемевший, чуть ли не парализованный противоречивыми эмоциями: страхом за свою жизнь, желанием не упустить камень, потрясением перед его безграничными тайнами. Скорее он пойдёт ко дну вместе с метеоритом, чем сдаст его сейчас. Наверное.

— Сэм! — Продолжал Ллойд чуть ли не умоляюще. — Ты учёный. Расскажи им об исследованиях, которые ты провёл, об островке стабильности, о новом элементе…

Речь Ллойда становилась всё более несвязной.

— Скажи им, почему он настолько важен. Скажи им, почему они не могут утопить этот камень!

МакФарлэйн чувствовал, как сжалась у него глотка — и понял, впервые осознал, насколько безответственно было выводить камень в океан. Если метеорит утонет сейчас, он уйдёт в пучину грязи на океанском дне, на глубине в две мили, и никто никогда его больше не увидит. Невосполнимая потеря для науки. Об этом даже и думать нельзя.

МакФарлэйн нашёл голос.

— Ллойд прав. Это, пожалуй, самое важное научное открытие, когда-либо сделанное. Вы не можете его бросить.

Бриттон повернулась к нему.

— У нас больше нет выбора. Метеорит идёт на дно — вне зависимости от того, что делаем мы. И это оставляет нам лишь один вопрос. Дадим ли мы ему забрать нас с собой?

МакФарлэйн посмотрел на лица тех, кто стоял вокруг. На лицо Ллойда, напряжённое и выжидающее; на лицо Глинна, скрытное и непроницаемое. Вот Рашель, очевидно, раздираемая теми же противоречиями, что и он сам. Бриттон, с выражением совершенной убеждённости на лице. Измождённая группа, с кристалликами льда в волосах, лица ободранные и кровоточащие порезами от летающих осколков льда.

— Вместо этого мы можем покинуть судно, — с паникой в голосе произнёс Ллойд. — Чёрт с ним, пусть корабль дрейфует без нас. Он и так дрейфует, в любом случае. Может быть, он сам выплывет. Мы не обязаны сбрасывать камень.

— Выходить на спасательных катерах в такое море — практически верное самоубийство, — заявила Бриттон. — Господи, да там же ниже нуля[20]!

— Мы не можем так просто сбросить его, — продолжил Ллойд, приходя в отчаяние. — Это преступление против науки. Всё это — просто нервы, волнение. Мы уже прошли через столько препятствий! Глинн, Бога ради, скажи ей, что она слишком взволнована.

Но Глинн не сказал ничего.

— Я знаю корабль, — вот и всё, что ответила Бриттон.

Ллойд дико метался, переходя от угроз к мольбам. Теперь он снова повернулся к МакФарлэйну.

— Должно же быть что-нибудь. Хоть что-нибудь, Сэм! Скажи им ещё раз о его ценности для науки, о том, как незаменим…

МакФарлэйн посмотрел на лицо Ллойда. В оранжевых огнях аварийного освещения оно казалось призрачным. МакФарлэйн сражался со своей тошнотой, страхом и холодом. Они не могут сбросить метеорит. МакФарлэйну казалось, будто его подвесили в воздухе; он думал о Несторе и о том, что это значит — умереть. Думал о том, каково будет тонуть в холодной тёмной бездонной воде океана — и внезапно понял, что очень, очень боится смерти. Страх навалился на него, временно подчиняя все его стремления.

— Сэм! Бога ради, скажи им!

МакФарлэйн попытался заговорить, но поднялся ветер, и слова потонули в его завывании.

— Что? — Закричал Ллойд. — Вы все, слушайте, что скажет Сэм! Сэм…

— Бросайте его, — сказал МакФарлэйн.

Лицо Ллойда отразило неверие, и какое-то время он не мог издать ни звука.

— Вы слышали, что она сказала, — продолжил МакФарлэйн. — Метеорит идёт на дно в любом случае. Битва проиграна.

Его захлестнуло чувство безнадёжности. Он почувствовал тепло в уголках глаз, и понял, что плачет. Такая потеря, такая потеря…

Ллойд резко повернулся к Глинну, оставляя МакФарлэйна в покое.

— Эли? Эли! Ты ни разу не терпел неудачи, всегда вытаскивал из рукава какой-нибудь новый трюк. Прошу тебя, помоги мне. Не дай им сбросить камень.

Его голос заиграл трогательными, умоляющими нотками. Человек раскисал прямо на глазах.

Глинн не сказал ничего, а корабль принялся перекатываться ещё раз. МакФарлэйн проследил за взглядом Бриттон на креномер. Все разговоры стихли, когда ветер засвистел в разбитых окнах капитанского мостика. Затем снова возник ужасный звук. «Рольвааг» помедлил, склонившись на сторону под углом в тридцать градусов, и каждый отчаянно хватался за опоры. Корабль валился на бок. МакФарлэйн схватился за поручень на переборке. Ужас, который он ощущал, теперь помогал прочистить голову и смахнуть сожаление. Всё, что он хотел в данный момент — убраться отсюда.

— Поднимись, — услышал он бормотание Бриттон. — Поднимись.

Корабль оставался резко накренённым на левый борт. Мостик настолько далеко свешивался за борт, что под окнами МакФарлэйн не видел совершенно ничего, кроме чёрной воды. Его охватило головокружение. И затем, с жутким содроганием, «Рольвааг» принялся постепенно выправляться.

Как только палуба выровнялась, Ллойд отошёл от компьютера с лицом, перекошенным от ужаса, ярости и расстройства. МакФарлэйн видел, что тот же самый страх сидел и в нём, точно так же прочищая тому голову и указывая ему единственно разумные действия.

— Ладно, — наконец, сказал Ллойд. — Сбрасывайте.

И закрыл лицо руками.

— Вы его слышали. Избавьтесь от него, немедленно, — сказала Бриттон Глинну.

В её напряжённом голосе явственно чувствовалось облегчение.

Медленно, почти машинально, Глинн уселся за консоль ЭИР. Положил пальцы на клавиатуру, а затем бросил взгляд на МакФарлэйна.

— Скажи мне, Сэм. Раз метеорит реагирует на солёную воду, что случится, когда он встретит океан под дном судна?

МакФарлэйн вздрогнул. Посреди всего этого ужаса он не переставал обдумывать эту мысль. И моментально отозвался:

— Морская вода — проводник. Разряд с метеорита уйдёт в неё и ослабнет.

— Ты уверен, что метеорит не взорвёт корабль?

МакФарлэйн помедлил.

— Нет.

— Понятно, — кивнув, ответил Глинн.

Все ждали, но стука по клавишам всё не было. Глинн сидел, согнувшись над клавиатурой, и не шевелился.

Когда корабль погрузился в очередную яму меж волн, снова воцарилась тишина.

Глинн наполовину повернул голову, пальцы по-прежнему нависали над кнопками.

— Этот шаг не является необходимым, — тихо сказал он. — А ещё — он слишком рискован.

Его длинные белые руки отодвинулись от клавиатуры, и Глинн медленно встал, поворачиваясь к ним лицом.

— Корабль выплывет. Проекты Рошфорта не подводили никогда. Нет никакой необходимости активировать люк. В данный момент я солидарен с господином Ллойдом.

Все потрясённо молчали.

— Когда метеорит соприкоснётся с морской водой, взрыв может потопить судно, — продолжил Глинн.

— Я же сказал, что разряд уйдёт в воду, — произнёс МакФарлэйн.

Глинн сжал губы.

— Вы так думаете. Мы не можем пойти на риск и повредить дверцы люка. Если их потом не закрыть, трюм наполнится водой.

— Точно известно одно: если метеорит не сбросить, «Рольвааг» пойдёт ко дну. Эли, ты не понимаешь? Мы не переживём и дюжины волн.

Корабль принялся взбираться на следующую волну.

— Салли, а ведь я думал, ты поддашься панике в последнюю очередь, — сказал Глинн, и его голос звучал спокойно и уверенно. — Мы можем выбраться из этой ситуации.

Бриттон с шумом вдохнула.

— Эли, я знаю свой корабль. Всё кончено, чёрт побери. Неужели ты этого не понимаешь?

— Ничего подобного, — сказал Глинн. — Худшее позади. Верь мне.

Слово «верь» повисло в воздухе, когда корабль начал крениться всё дальше и дальше. Все присутствующие на мостике, казалось, были шокированы и парализованы. Все уставились на Глинна. А судно продолжало крениться.

В динамике раздался голос Гарзы, слабеющий, он то появлялся, то исчезал.

— Эли! Сеть рушится! Ты меня слышишь? Рушится!

Глинн повернулся к микрофону.

— Держись, парень. Я буду через минуту.

— Эли, основание гнезда разнесло на куски. Металл повсюду. Я должен выводить людей.

— Господин Гарза! — Заговорила Бриттон по интеркому судна. — Говорит капитан. Вы знакомы с конструкцией люка экстренного сброса?

— Я сам его создал.

— Так откройте его.

Глинн стоял с безучастным видом. МакФарлэйн смотрел на него, пытаясь понять причину внезапной перемены. А что, если Глинн прав? Может ли корабль — метеорит — выжить? Затем он бросил взгляд на лица офицеров. Жалкий страх в их глазах сказал ему, что это не так. Корабль выровнялся на вершине волны, завертелся, застонал и снова направился вниз.

— Люк сброса может быть активирован с помощью компьютера ЭИР на мостике, — сказал Гарза. — Эли знает код…

— Вы можете открыть его вручную? — Спросила Бриттон.

— Нет. Эли! Ради Бога, поторопись. Осталось совсем немного времени до того, как эта штуковина вывалится прямо сквозь корпус.

— Господин Гарза, — сказала Бриттон. — Прикажите своим людям покинуть помещение.

— Гарза, я оспариваю этот приказ. Мы не потерпим неудачу. Продолжайте работу.

— Нет, сэр, никак. Мы уходим.

Радио смолкло.

Глинн побледнел. Он бросил взгляд на мостик. Корабль погрузился в пучину меж волн, и снова наступила тишина.

Бриттон сделала шаг к Глинну и легко опустила руку ему на плечо.

— Эли, — сказала она. — Я знаю, каково тебе признать поражение. Я знаю, у тебя достаточно мужества, чтобы это сделать. В эту минуту ты — единственный, кто может спасти нас и спасти корабль. Открой люк экстренного сброса, прошу тебя!

МакФарлэйн смотрел, как она протянула вторую руку и схватила Глинна за ладонь. Казалось, он дрогнул.

Откуда ни возьмись, на мостике появился молчаливый Паппап. С него струями стекала вода, и он снова был одет в свои старые тряпки. На его лице застыло выражение странного возбуждения и предвкушения, от которого по коже МакФарлэйна побежали мурашки.

Глинн улыбнулся и сжал руку Бриттон.

— Какая чепуха! Салли, я в самом деле ожидал от тебя большего. Неужели ты не понимаешь, что мы не можем потерпеть поражение? Для этого мы слишком тщательно всё спланировали. Нет никакой нужды в том, чтобы активировать люк. Фактически, в этих обстоятельствах, открывать люк опасно, — сказал он и посмотрел по сторонам. — Я не порицаю никого из вас. Это сложная ситуация, и страх — естественная реакция, которую можно понять. Но посмотрите, через что я вас провёл, практически в одиночку. Я обещаю, что сеть выдержит, и корабль переживёт шторм. Будьте уверены, мы не погибнем на этом месте — уж, по крайней мере, не из-за достойного сожаления нервного срыва.

МакФарлэйн дрогнул, чувствуя в душе прилив надежды. Может быть, Глинн и прав. Ведь он так убедителен, настолько уверен в своих словах. Он преуспел в наименее благоприятных обстоятельствах. МакФарлэйн видел, что Ллойд тоже выглядит напряжённым, страстно желая поверить.

Корабль поднялся. Он кренился. Все разговоры стихли, каждый изо всех сил ухватился за любые опоры, которые только мог отыскать. Визгливый хор скручиваемого, рвущегося металла зазвучал с новой силой, становясь всё громче — пока не заглушил даже ярость шторма. И в этот миг МакФарлэйн понял, полностью и безоговорочно, насколько Глинн неправ. На вершине волны корабль закачался, будто при землетрясении; мигнули аварийные огни.

После мгновения мучительного ожидания корабль выпрямился и перевалил через волну. Ветер в последний раз испустил на мостике вой и стих.

— На этот раз ты неправ, Глинн, сукин ты сын, — сказал Ллойд, в котором ужас вспыхнул с новой силой. — Открой люк.

Глинн улыбнулся, чуть ли не ехидно.

— Прошу прощения, господин Ллойд. Лишь у меня есть код, и я снова спасу для вас метеорит, невзирая на ваше сопротивление.

Неожиданно Ллойд со сдавленным криком прыгнул на Глинна. Глинн легко отступил в сторону и стремительным взмахом запястья швырнул Ллойда на пол. Последний тяжело задыхался.

МакФарлэйн сделал шаг в сторону Глинна. Тот в готовности легко повернулся к нему. Глаза Глинна, как всегда, оставались такими же непроницаемыми, такими же скрытными. МакФарлэйн понял, что Глинн не изменит своего решения. Ведь это человек, который не может потерпеть неудачу, и который умрёт, доказывая это.

Бриттон посмотрела на первого помощника. Один взгляд, брошенный на её лицо, сказал МакФарлэйну, что она пришла к тому же выводу.

— Господин Ховелл, — сказала она. — Общая эвакуация. Мы покидаем корабль.

Глаза Глинна слегка сузились от удивления, но он ничего не сказал.

— Свихнувшийся ублюдок! Ты подписываешь нам смертный приговор, выставляя за борт в спасательных лодках в такой шторм, — выкрикнул Ховелл.

— Быть может, я единственный на мостике в здравом уме.

Ллойд тяжело поднялся с настила, когда корабль натужно сражался, чтобы выровняться. Ллойд не смотрел на Глинна. А тот повернулся и, не говоря ни слова, покинул кренящийся мостик.

— Господин Ховелл, — сказала Бриттон. — Запускайте радиомаяк на четыреста шесть мегагерц, и рассаживайте всех по шлюпкам. Если я не вернусь через пять минут, принимайте на себя обязанности капитана.

Затем она тоже повернулась к двери и исчезла.

Эли Глинн стоял на железных подмостках, которые шли по верху центрального резервуара номер три. Он услышал побренькивающий звук — Паппап задраил люк в коридор доступа. Глинн почувствовал прилив благодарности к индейцу. Тот остался верен до конца, когда все остальные — даже Салли — от него отвернулись.

Истерия, которая царила мостике, была до крайности возмутительной. Он преуспел во всём, и они должны ему доверять. Сирена снаружи испускала прощальный вой, заполняя помещение эхом; жуткий, неприятный звук. В ближайшие часы многие погибнут в жестоком море. А ведь этого так легко избежать! Огромный «Рольвааг» выживет, уж в этом-то он уверен. Танкер выживет вместе со своим грузом и теми, кто его не оставит. К рассвету, когда от шторма останется лишь воспоминание, их встретит буксирное судно с Южной Джорджии. «Рольвааг» вернётся в Нью-Йорк с метеоритом. Жаль, что многие туда не вернутся.

Он снова подумал о Бриттон. Потрясающая женщина. Под конец Глинн чувствовал глубокую печаль, когда прочёл в её словах, что она ему не доверяет. Другую такую он никогда не встретит, это точно. Ради неё он спасёт корабль, но вопрос о личных взаимоотношениях теперь снят.

Глинн прислонился к продольной переборке, отвлечённо удивляясь тому, сколько времени ему требуется на то, чтобы восстановить дыхание. Он прижался к ней, когда корабль накренился; тревожный угол, что правда, то правда — но всё же меньше критического предела в тридцать пять градусов. Он слышал, как под ногами, внизу, провисают цепи, как протестует металл. Наконец, корабль со стоном принялся выправляться. Трагедия в том, что после всего, что он сделал, после невероятного успеха, которого добился — они не пожелали довериться ему в последний раз. Никто, кроме Паппапа. Он бросил взгляд на старика.

— Идёшь вниз, да, дядя?

— Мне понадобится твоя помощь, — кивнув, сказал Глинн.

— Для того-то я и здеся.

Они ступили на край помостков. Под ними лежал камень, его верхушку обрамляла сеть, сверху прикрытая пластиковым брезентом. Метеорит купался в тусклом свете аварийных огней. Этот отсек трюма по-прежнему замечательно держался, оставаясь сухим. Потрясающий корабль. Весь секрет — в тройном корпусе. Даже покрытый брезентом, метеорит выглядел великолепно, — эпицентр всех их тревог и надежд. Он лежал в гнезде в точности как и прежде, и Глинн знал, что там он и останется.

Затем взгляд Глинна упал ниже, на подпорки и брусья. Надо признать, они серьёзно повреждены: согнутые перекладины, проломы в конструкции, срезанный металл. Поперечные кронштейны сети у дна резервуара были густо усыпаны переломанными заклёпками, обрывками цепей и обломками дерева. Глинн слышал остаточные трески и стоны. Но в основном сеть оставалась нетронутой.

Однако лифт оказался сломан. Глинн принялся карабкаться вниз.

Корабль поднялся, снова кренясь.

Глинн выпрямился и затем продолжил спуск. Это заняло больше времени, чем он предполагал, и к тому времени, когда достиг дна, Глинн ощущал себя скорее в горизонтальном, чем в вертикальном положении — распластался на лестнице, а не спускался по ней. Уцепившись локтем за перекладину, он выжидающе остановился. Теперь он видел под брезентом красные бока метеорита. Звуки в трюме продолжали нарастать, подобно адской симфонии страдающего металла, но они не значат ничего. Ближе к вершине волны Глинн вытянул из кармана часы и, оценивая крен на глаз, подержал их на вытянутой руке, заставив болтаться на цепочке. Двадцать пять градусов; намного ниже критического угла.

Глинн услышал неясный бормочущий, стонущий шум, и массивная кроваво-красная кривая метеорита, казалось, шевельнулась. Корабль кренился дальше, и метеорит двигался с ним, до тех пор пока Глинн уже не был так уверен, судно ли движет камень, или наоборот. Теперь метеорит казался подвешанным на краю гнезда, готовый соскочить вниз. Раздался треск, звук раскалывающегося дерева. Двадцать семь градусов. Двадцать восемь.

Корабль задрожал, остановился и принялся выправляться. Глинн с облегчением выдохнул. Двадцать восемь градусов. В пределах допустимого. С чудовищным содроганием метеорит упал обратно в гнездо. Шумы металла резко смолкли. Вой ветра и гул воды снаружи корпуса стихли — корабль спускался.

Глинн внимательно осмотрел резервуар. Что действительно необходимо, так это укрепить цепи, непосредственно прилегающие к метеориту. Их конструкция позволяет сделать это в одиночку, используя моторный помощник, «конвой», прикреплённый к каждому узлу. Глинн удивился тому, что Гарза этого до сих пор не сделал.

Глинн быстро вскарабкался на главный узел и включил «конвой». Лампочка на нём загорелась — инструмент в полном порядке, ну ещё бы!

Корабль продолжал опускаться к подножию волны, давая ему возможность работать в тишине и спокойствии.

Глинн передвинул на машинке передний рычаг и с удовлетворением отметил, что большие цепи с резиновым покрытием снова натянулись, хотя до этого свисали свободно. Почему Гарза этого не сделал? Причина слишком ясна: он запаниковал. Глинн на мгновение почувствовал разочарование в своём доверенном управляющем по конструкциям. Это совсем не похоже на Гарзу; вообще не похоже! Столько их отвернулось от Глинна, но, по крайней мере, сам он не подвёл никого!

Цепи затянулись, и Глинн повернулся к Паппапу.

— Дай-ка мне вон ту коробку, — сказал Глинн, показывая на ящик с инструментами, оставленный командой Гарзы.

Корабль приподнялся, начал крениться; цепи натянулись. И затем, с резким треском, они ослабли. В тусклом свете Глинн внимательно в них всмотрелся. Теперь он видел, что, на самом-то деле, Гарза уже пытался сделать это. Рычаги помощника были ободраны, а четырёхдюймовая стальная головка храповика срезана напрочь. «Конвой» бесполезен.

«Рольвааг» начал подниматься. И затем Глинн услышал сверху голос. Вытянувшись из сети, он устремил взгляд к потолку.

Салли Бриттон шагнула из люка на помостки. Она держалась с тем же природным достоинством, который произвёл на него такое мощное впечатление в тот самый миг, когда он увидел её в первый раз, и она спускалась по залитым солнцем ступенькам. Казалось, то было годы и годы назад. Сердце Глинна неожиданно ёкнуло. Салли поменяла мнение: она остаётся с кораблём!

Бриттон была вынуждена остановиться на время длинного, натужного крена. Они смотрели друг на друга, пока метеорит дёргался в гнезде, а корабль визжал от боли. Когда это закончилось, она крикнула ещё раз:

— Эли! Корабль сейчас переломится!

Глинн почувствовал дикое разочарование; в конце концов, она осталась при своём мнении. Но она отвлекает его внимание. Глинн снова сконцентрировался на гнезде. Теперь ему стало очевидно: можно запереть камень, затянув болт на цепи у верхушки метеорита. А это значит, что придётся прорезать брезент. Простое действие, от него не требуется сверхъестественных усилий — всего-то затянуть вручную шестидюймовый болт. Глинн принялся карабкаться по ближайшей цепи.

— Эли, пожалуйста! Для нас оставили шлюпку. Бросай камень, пойдём со мной!

Глинн подтянулся повыше, за ним следовал Паппап с ящиком для инструментов. Глинн должен сконцентрироваться на самом важном и не отвлекаться на ненужные детали.

Достигнув верхушки метеорита, он с удивлением увидел в брезенте небольшой разрез. Болт под разрезом оказался незатянут, как он и ожидал. Когда «Рольвааг» принялся выбираться из ямы и крениться в очередной раз, Глинн приладил ключ к гайке, удерживая болт вторым ключом, и попытался её повернуть.