Когда корабль опустился, команданте успокоился. Они снова вознеслись наверх, и точно так же поступил и бинокль Валленара. Команданте почувствовал стеснение в груди: вот они; тёмный силуэт на фоне моря, очерченный белым. Танкер казался больше — и ближе, — чем он предполагал. Валленар удерживал бинокль, почти боясь моргнуть, пока эсминец опускался вниз, а затем медленно принялся взбираться на следующую покрытую пеной водяную гору. Когда они оказались на вершине, и её гребень стал пениться над левым бортом, и толкнул корабль обратно, Валленар снова увидел танкер.

— Левый двигатель: одна треть, назад. Руль упереть вправо. Курс один-восемь-ноль.

Настил в очередной раз поднялся и затем опустился на правый борт.

— Как с топливом?

— Тридцать процентов.

Валленар повернулся к ingeniero de guardia, вахтенному инженеру:

— Заполняйте балластные резервуары.

Когда они заполнят пустые резервуары морской водой, их ход замедлится на пол-узла, но в то же время, возрастёт устойчивость. Для того, что готовится случиться, им потребуется устойчивость.

— Есть заполнить резервуары, — ответил инженер, с очевидным облегчением.

Валленар обернулся к старшине-рулевому.

— Барометр?

— Двадцать девять целых двадцать восемь сотых, падает.

Команданте обратился к тактическому офицеру мостика:

— Американское судно в пределах видимости, — сказал он, подавая тому бинокль.

Тактический офицер поднёс его к глазам.

— Я его вижу, сэр, — произнёс он через мгновение.

Валленар повернулся к дежурному офицеру.

— Его курс — один-девять-ноль, или около того. Возьмите курс на перехват.

Команды переданы по цепочке, взят новый курс. Теперь всё было логично, понятно.

Валленар снова обратился к тактическому офицеру.

— Доложите, когда корабль окажется на расстоянии выстрела. Без моего приказа огонь не открывать.

— Да, сэр, — произнёс тактический офицер, осторожно выбирая нейтральный тон.

Эсминец начал отклоняться в сторону, когда попалась ещё одна опасная волна, и вода громыхнула, когда нос корабля погрузился в очередной провал между волнами. Палуба вздымалась, кренясь на правый борт. Нос качнулся на левый борт — тяжёлое, неконтролируемое движение.

— Не могу удержать его на один-девять-ноль.

— Выбери руль полностью, сохраняя направление.

Корабль выправился. Валленар увидел tigre, что приближалась с запада.

— Ослабить руль до обычного положения. Отпусти его!

Корабль начал медленно, раскачиваясь, крениться, взбираясь на огромную волну. Когда та проломилась, поток воды захлестнул палубу; фактически, они набрали воду даже на мостик.

— Право руля, сильнее! Ещё сильнее!

Эсминец сползал на сторону.

— Руль торчит из воды, сэр! — Прокричал рулевой.

Штурвал в его руках свободно вращался.

— Левый двигатель — назад, две трети! Правый — полный вперёд!

Механик выполнил распоряжение, переданное через телеграф. Но корабль продолжал сползать на бок.

— Корабль не слушается…

Валленар почувствовал укол страха — не за себя, но за неоконченную операцию — и затем почувствовал, как корма опустилась на воду, и винты принялись резать воду.

Он медленно вдохнул, затем склонился к селектору.

— Доложить о любых воздушных объектах.

Ни один корабль в такую погоду не выйдет на помощь американцам, в этом он был уверен, но вот насчёт самолётов вопрос остаётся открытым.

— В радиусе двухсот миль воздушных объектов не зафиксировано, — доложили с локатора. — На юге — льды.

— Какого рода льды?

— Два крупных ледяных острова, разные гроулеры и дрейфующий лёд.

Они бегут во льды, — с удовлетворением подумал Валленар. Отчаянный это шаг, направить танкер за Ледовый Барьер, осознанно вести его ко льдам, да ещё и в такой шторм. Но другого варианта у них не было, и Валленар ожидал этого действия. Быть может, они надеются поиграть в прятки среди айсбергов, или убежать под покровом темноты. Может, рассчитывают на туман. Но это не поможет. Напротив, лёд будет на руку эсминцу — он умерит волнение. А во льдах они будут намного маневреннее танкера. Валленар уничтожит американцев во льдах — если лёд не доберётся до танкера первым.

— Выходим на прицельную дальность, сэр, — сказал тактический офицер.

Валленар бросил взгляд поверх вздымаемого ветром океана. Теперь даже без бинокля он время от времени замечал тёмное пятнышко американского корабля. Тот находился, пожалуй, в восьми милях, но даже на этом расстоянии представлял собой большую, жирную мишень.

— Визуальный контакт достаточен для наведения? — Спросил он.

— Ещё нет, сэр. В этих водах сложно навести орудия вручную, на таком расстоянии.

— Тогда подождём, пока не окажемся ближе.

Шли минуты, и эсминец, пусть и очень медленно, догонял американский корабль. Небо потемнело, а ветер дул ровно со скоростью восемьдесят узлов. Тонизирующий страх, что давно охватил мостик, держался по-прежнему. Солнце садилось. Откликаясь на мельчайшие изменения в море, Валленар продолжал выдавать поток точных детальных распоряжений рулевому и машинному отделению. Ремонт винтов и руля проведён качественно. Парни поработали на совесть. Жаль, что столько их при этом погибло.

Скоро опустится ночь, пятно «Рольваага» становится темнее. Валленар не мог позволить выжидать ещё.

— Господин Кассео, захватите цель. Лишь трассирующими.

— Слушаюсь, сэр, — сказал тактический офицер. — Заряжаем трассирующие.

Команданте бросил взгляд вниз, на передние орудия. Через минуту он увидел, как они повернулись, приподнялись примерно на сорок пять градусов, и затем последовательно выстрелили; два ярких снаряда. В брызгах пламени дула отдёрнулись, и мостик затрясся от отката. Валленар прижал бинокль к глазам и наблюдал за тем, как пристрелочные снаряды описывают в небе дугу. Недолёт, оба снаряда упали в воду.

Эсминец в очередной раз скатился вниз, затем снова вскарабкался наверх. Передние орудия сделали ещё по выстрелу трассирующими, когда корабль сделал паузу на вершине волны. Эти снаряды пролетели дальше, но всё же не долетели.

Тактический офицер выстрелил ещё несколько раз по верхушкам волн, каждый раз немного корректируя огонь. Через несколько минут он заговорил снова.

— Команданте, полагаю, у нас достаточно данных для ведения прицельного огня.

— Очень хорошо. Пальните, чтобы произвести впечатление. Я хочу, чтобы корабль был повреждён в достаточной степени, чтобы замедлить ход, но не настолько, чтобы пошёл ко дну. Затем мы подберёмся ближе, и аккуратно его уничтожим.

Эти слова были встречены очень кратким молчанием.

— Да, сэр, — ответил тактический офицер.

Когда эсминец взобрался на волну, орудия заговорили снова. Теперь из стволов вылетали боевые снаряды, которые с визгом уносились на юг, рисуя в небе две смертоносные оранжевые дуги.

Игнорируя стоящий рядом стул, МакФарлэйн прислонился спиной к переборке отсека наблюдения и сполз вниз, на металлический настил. Он чувствовал, что совершенно выдохся. Бесчисленные маленькие мускулы в руках и ногах судорожно подёргивались. Сэм почувствовал, как рядом плюхнулась Рашель, но был слишком измучен даже для того, чтобы бросить на неё взгляд.

Учитывая то, что метеорит препятствовал радиосвязи, и не имея времени на то, чтобы вызвать помощь, им пришлось отыскать решение самостоятельно. Остановившись в туннеле доступа, за плотно закрытым люком, они, наконец, его выработали. На складе, у них за спиной, штабелями был сложен водонепроницаемый брезент. Они накинули поверх сетки несколько кусков, чтобы не дать морской воде попасть на метеорит. На это ушло полчаса неимоверных усилий, и они работали в постоянном страхе очередного взрыва.

МакФарлэйн отстегнул рацию, увидел, что она по-прежнему не работает, пожал плечами и снова выключил. Рано или поздно, Глинн всё равно об этом узнает. МакФарлэйну казалось нечестным, что Бриттон, Глинн и остальные стоят всё это время на мостике, занятые своей работой, и совершенно ничего не знают о кризисе, что разыгрывается полудюжиной палуб ниже. Он раздумывал, что же, чёрт возьми, происходит там, наверху. Казалось, шторм становится сильнее.

Сэм почувствовал, что валится назад вместе с кораблём. Струйка воды снова качнётся к сетке — это лишь вопрос времени.

Они молчали. МакФарлэйн поднял голову, когда Рашель полезла в нагрудный карман рубашки, вытянула оттуда пластиковую коробочку с компакт-диском и одарила её оценивающим взглядом. Затем, с облегчением вздохнув, засунула диск обратно в карман.

— В суматохе я совсем о нём позабыла, — сказала она. — Слава Богу, он не повреждён.

— Что это?

— Прежде чем мы оказались на борту, я слила на него все данные исследований метеорита, — объяснила Рашель. — Хочу просмотреть их ещё раз. То есть, если мы выберемся отсюда живыми.

МакФарлэйн ничего не ответил.

— У него просто обязан быть внутренний источник энергии, — продолжала Рашель. — Как ещё он может давать электричество? Если бы он был лишь конденсатором, какое бы электричество в нём не было, он бы разрядился миллионы лет назад. Он генерирует заряд внутри.

Она похлопала по карману:

— Ответ должен быть в наших данных.

— А что хочу знать я, так это — из какой среды он взялся. То есть, эта штука из всего, что есть на свете, бурно реагирует лишь на солёную воду, — сказал МакФарлэйн и вздохнул. — Ладно, чёрт с ним. Давай оставим проклятый камень в покое.

— В том-то и вопрос, — сказала Рашель. — Может быть, это не просто камень.

— Только не надо начинать сначала о теории космического корабля.

— И не собиралась. Может быть, это намного проще, чем космический корабль.

МакФарлэйн начал было отвечать, но умолк на полуслове. Качка стала ещё сильнее.

Рашель тоже смолкла. Естественно, она знает, о чём он думает.

— Там, поди, просто адское море, — сказал МакФарлэйн.

— Теперь в любую секунду, — кивнув, ответила Рашель.

Они молчаливо ждали, а качка продолжала нарастать. Наконец, на самой верхушке крупного вала, струйка воды снова отделилась от переборки и, изогнувшись, полетела на брезент. МакФарлэйн заставил себя встать, и ждал, наблюдая через окно отсека. Поверх напора океана и отдалённого воя ветра, он услышал доносящееся снизу постукивание воды о плотную ткань. Он видел, как вода безо всякого вреда стекает по брезенту, чтобы исчезнуть в щели между балками настила.

Они помедлили, для верности выжидая, пока сердце стукнет ещё раз. Затем Рашель испустила долгий вздох облегчения.

— Похоже, работает, — заявила она. — Мои поздравления.

— Поздравления? — Отозвался МакФарлэйн. — Это была твоя идея.

— Ага, я помню. Но ты выяснил, что проблема — в солёной воде.

— Лишь потому, что ты меня подстрекала, — сказал МакФарлэйн и помедлил, после чего заговорил снова. — Только послушай, что мы говорим! Общество взаимных похвал, чёрт бы нас побрал!

Несмотря на тревогу, он почувствовал, что ухмыляется. МакФарлэйн едва ли не физически ощутил, как гора свалилась с плеч. Теперь они знают, что вызывает взрывы. Они убедились, что их больше не будет. Они возвращаются домой.

МакФарлэйн бросил взгляд на Рашель, на её тёмные волосы, отсвечивающие в тусклом свете. Лишь несколько недель назад одна мысль об этом лёгком, уютном молчании рядом с ней казалась невозможной. И вот, пожалуйста, теперь кажется трудным представить себе время, когда рядом не было её — заканчивающей за него его же фразы, дразнящей, раздумывающей вслух, отпускающей остроты и внезапные догадки, желает он того или нет.

Она сидела, прислонившись спиной к переборке, ни на что не глядя, когда корабль накренился ещё сильнее, и не замечала, что он на неё смотрит.

— Ты что-нибудь слышал? — Спросила Рашель. — Могла бы поклясться, что слышала взрыв в отдалении.

Но МакФарлэйн едва ли слышал её слова. К его собственному удивлению, он опустился рядом с Рашель на колени и притянул её ближе, с совершенно иным чувством, чем та страсть, которая ненадолго заполнила его в её каюте.

Она опустила голову на его плечо.

— Знаешь, что? — Спросил он. — Ты — самая прелестная хитрожопая помощница-предатель, которую я встретил за долгое время.

— М-м-м… Держу пари, ты говоришь это всем девушкам.

Он нежно потрепал её по щеке и затем приподнял её губы к своим на то время, что они проходили очередную большую волну. До них донёсся громкий всплеск воды о брезент.

— Это значит, я могу поносить твоё колечко с эмблемой MIT? — Пробормотала она.

— Нет. Но ты можешь взять у меня напрокат геологический молоток.

Они поцеловались ещё раз, когда корабль медленно выпрямился и сразу, без промедления, сильно качнулся в обратную сторону.

Внезапно МакФарлэйн отстранился. На фоне общих шумов и потрескивания трюма, на фоне далёкого гула моря, он услышал новый звук — странный, высокий скрип, что окончился металлическим треском, громким, как выстрел. И ещё, и ещё.

МакФарлэйн бросил на неё быстрый взгляд. Рашель посмотрела на него расширенными, яркими глазами. Громкие звуки прекратились, но эхо до сих пор отдавалось в его ушах. Они в шоке выжидали. С каждым очередным креном теперь возникал целый хор новых звуков: стоны стали, скрип и треск раскалывающегося дерева, разрывы заклёпок и сварочных швов.

Бриттон увидела, как первый трассирующий снаряд лениво пронёсся над разорванной поверхностью океана и затем со вспышкой упал в воду. За ним последовал ещё один, тоже не долетев до танкера.

Ллойд моментально оказался у окна.

— Боже, вы только посмотрите! Этот сукин сын по нам стреляет!

— Трассирующие, — сказал Глинн. — Они определяют дистанцию, пристреливаются.

Бриттон увидела, как плотно сжались челюсти Ллойда.

— Господин Ховелл, лево руля — как можно резче! — Приказала она, когда очередная пара трассирующих снарядов прочертила над морем дугу, на этот раз падая ближе.

Они в молчании смотрели, как летели всё новые снаряды, подползая ещё ближе. И затем один из них вспыхнул прямо над головой, полоска света на фоне тёмного неба.

— Нас взяли в вилку, — пробормотал Глинн. — Теперь откроют огонь боевыми снарядами.

Ллойд повернулся к нему.

— Ты что, заделался спортивным комментатором? Нам нужен план, а не комментарии. Я просто не могу в это поверить. Триста миллионов — и вот куда ты нас завёл!

Бриттон заговорила, быстро, но отчётливо.

— Тишину на мостике! Господин Ховелл, право руля, до упора! Полный назад!

В критические минуты её мысли двигались с предельной чёткостью. Как будто за неё думал кто-то другой. Она бросила взгляд на Ллойда, стоящего там, по центру окон мостика, на его толстые пальцы, которые сплетались наподобие узла, пока он смотрел на юг поверх безжалостных вод. Как это трудно, должно быть, — понять, что деньги не могут купить всё — даже собственную жизнь! Насколько сильно в конечном итоге отличается Ллойд от человека, стоящего рядом с ним.

Её взгляд метнулся на Глинна. Она поняла, что сейчас зависит от его суждений так, как она бы никогда себе не позволила, если бы он не доказал, что может ошибаться, не доказал, что он человек, подумала она.

За спиной двух мужчин лежало разорванное штормом море. Спустилась ночь, и они выключили на судне огни в тщетных попытках ускользнуть от орудий Валленара. Но огромная луна южного неба, лишь за день до полной, поднялась с ясном ночном небе, чтобы убить и эту надежду. Бриттон казалось, будто та насмешливо им ухмыляется. Panteonero — странный тип погоды: она обычно заканчивается ясной ночью с бешеным, убийственным ветром. В лунном свете беспорядочная поверхность моря призрачно светилась. Сюрреалистичный океан по-прежнему набрасывал на них процессию гигантских волн, что вздымались над кораблём, время от времени опуская танкер в тьму темнее ночи, которые с шумом опадали, когда корабль вновь вырывался наверх, к лунному свету, пенящейся воде и звукам ветра, которые предвещают смерть.

Резкий выстрел, слабый, но различимый на фоне шторма, сотряс окна мостика. За ним последовали новые, в мерном ритме. Бриттон увидела ряд гейзеров, что взметнулись по стороне волны к северу, один за другим, направляясь к «Рольваагу» вдоль линии его прежнего курса.

Огромный нос танкера натужно вспахал воду. «Поворачивай, сволочь!» — подумала она.

Внезапно корабль тряхнуло, по корпусу прошла дрожь. Огромный вал отвратительного жёлтого дыма вырвался из носа, горячий металл с воем рвало на полосы. Через мгновение раздался подобный громоподобный звук взрыва. Ахтерштевень взметнулся в воздух и упал покорёженным, по всей палубе разлетались обломки. Затем гейзеры взметнулись впереди них, снаряды летели мимо — огонь уже прошёл через их позицию.

Пауза, заполненная смертельным ужасом.

Бриттон первой пришла в себя. Она поднесла к глазам бинокль и осмотрела нос. Оказалось, что по меньшей мере один снаряд угодил в полубак. Огромное судно поднялось на очередной волне, и в ярком лунном свете она видела, как хлещет вода в обнажённый цепной локер и в огромную дыру, намного выше ватерлинии.

— Аврал, — сказала она. — Господин Ховелл, направьте вперёд группу для оценки повреждений. Пусть пожарная бригада возьмёт пену и эксплозиметры. И ещё — я хочу, чтобы от носа до кормы натянули леер.

— Слушаюсь, мэм.

Она непроизвольно бросила взгляд на Глинна.

— Остановите двигатели, — пробормотал он. — Отверните от ветра. Прекратите его глушить. Сделаем вид, что у нас серьёзные повреждения. На какое-то время он прекратит стрелять. Пять минут — и мы снова включим глушилку. Это заставит его повторить пристрелку трассирующими. Мы обязаны добраться до тех ледяных островов.

Бриттон увидела, как он отошёл на шаг, чтобы негромко посовещаться с оператором.

— Господин Ховелл, — сказала она. — Остановите все двигатели. Лево руля, на тридцать градусов.

Корабль продолжил идти вперёд под действием колоссальной инерции, медленно поворачивая.

Она бросила взгляд на Ллойда. Его лицо стало серым, как если бы артобстрел потряс его до глубины души. Может быть, он думал, что сейчас умрёт. Или думал о том, каково будет тонуть в холодной, чёрной водой глубиной в две мили. Она видела такое выражение лиц и прежде, на других кораблях в иные штормы. Не самое приятное зрелище.

Бриттон опустила взгляд на радар. Море давало сильные помехи, но экран прочищался каждый раз, когда «Рольвааг» поднимался на волну. Им оставалось двадцать пять миль до Ледового Барьера и пары ледовых островов. Боковая качка замедляла чилийский корабль на один узел, но тот всё равно приближался — ровно, неумолимо. Когда она бросила взгляд на бушующее море, то задала себе вопрос — а как эсминец вообще держится на воде?

Внезапно дверь на мостик распахнулась. В дверях стоял МакФарлэйн. Он сделал шаг вперёд, и следом за ним появилась Рашель.

— Метеорит, — с перекошенным лицом сказал МакФарлэйн, хватая ртом воздух.

— Что «метеорит»? — Резко спросил Глинн.

— Он рвётся с привязи.

Глинн слушал, как МакФарлэйн, задыхаясь, выкладывает свою историю. Он чувствовал, как его захлёстывает непривычное — и неприятное — чувство удивления. Но затем в своей обычной, неторопливой и экономной манере двигаться, Глинн повернулся к телефону.

— Медицинский отсек? Гарзу к телефону.

Через какое-то мгновение в трубке раздался слабый голос Гарзы.

— Да?

— Это Глинн. Метеорит рвёт сеть. Немедленно возьми Стоуншифера и запасную бригаду. Поведёшь ты.

— Да, сэр.

— Есть ещё кое-что, — сказал МакФарлэйн, продолжая хватать ртом воздух.

Глинн повернулся.

— Камень реагирует на соль. На соль, а не на прикосновение. Именно это вызвало тот взрыв, что убил группу Гарзы. Мы с Рашель протянули над сеткой брезент. Что бы вы не делали, Бога ради, не давайте солёной воде коснуться метеорита. Кстати, он до сих пор создаёт кучу помех. Радиосвязь будет неустойчивой, по крайней мере с час или около того.

Глинн обдумал эту информацию, затем поднял трубку и снова заговорил с Гарзой. А когда заканчивал разговор, услышал на том конце провода бормочущие звуки, за которыми последовал гнусавый, сердитый голос Брамбеля.

— Что за выходки? Я запрещаю ему покидать госпиталь. У него травма головы, контузия, растянуто запястье и…

— Сейчас не время, доктор Брамбель. Нам нужен опыт Гарзы, чего бы это не стоило.

— Господин Глинн…

— От этого зависит спасение корабля, — отрезал тот, после чего опустил трубку и посмотрел на Бриттон. — Есть ли какой-нибудь способ уменьшить качку?

Бриттон покачала головой.

— В таких бурных водах смещение балласта лишь сделает корабль ещё неустойчивее.

«Рольвааг» продолжал двигаться на юг, бешеные волны поочерёдно захлёстывали палубу водой, затем вздымали его к небу, так что вода с грохотом стекала по шпигатам. Два контейнера сорвало с привязи и смыло за борт, несколько остальных сдвигались по найтовым.

— Что, чёрт возьми, это были за взрывы? — Спросил МакФарлэйн Глинна.

— Нас обстрелял чилийский корабль, — сказал он и посмотрел сначала на МакФарлэйна, затем на Амиру. — Вы хоть как-нибудь представляете себе, почему соль воздействует на метеорит?

— Это не похоже на химическую реакцию, — сказал МакФарлэйн. — Метеорита не становится меньше, и, чертовски очевидно, там не было столько соли, чтобы выделить столько энергии.

Глинн бросил взгляд на Амиру.

— Взрыв был слишком велик, чтобы его вызвала химическая или каталитическая реакция, — сказала она.

— Какой ещё реакцией это может быть? Ядерной?

— Маловероятно. Но я думаю, мы просто смотрим на проблему не с той стороны.

Глинн сталкивался с этим и раньше. Разум Амиры проявлял тенденцию выпрыгивать из ограничительных рамок, очерченных для любого другого. И результат получался или гениальным, или идиотским. Это и была одной из тех причин, по которой он её нанял, и даже в нынешней экстремальной ситуации он не мог проигнорировать её слова.

— Как это? — Спросил он.

— Просто у меня такое чувство. Мы пытаемся понять его с нашей точки зрения, думая о нём, как о метеорите. А надо бы смотреть на всё с его точки зрения. Соль чем-то важна для него — она представляет собой или что-то опасное, или… необходимое.

Голос Ховелла заполнил наступившее молчание.

— Капитан, очередная пристрелка с «Рамиреса».

Первый помощник склонился над допплеровским радаром. Наступила долгая тишина, и затем он с ухмылкой поднял голову.

— Снегопад только что отрезал нас от «Рамиреса». Ублюдки не могут нас видеть, капитан. Они ослепли.

— Право руля, курс один-девять-ноль, — сказала Бриттон.

Глинн подошёл к монитору GPS и вгляделся в расположение зелёных точек. Шахматная партия близилась к концу, на доске остались лишь несколько фигур. Их судьба теперь зависит лишь от четырёх факторов: двух судов, шторма, льда.

Он напряжённо исследовал их в течение следующих тридцати минут. Расположение кораблей еле заметно менялось, и его мысли сконцентрировались на предстоящей задаче. Он закрыл глаза, сохраняя в памяти изображения зелёных точек. В этой простоте лежала смертоносная нехватка вариантов. Подобно шахматному мастеру, Глинн мысленно просмотрел каждую из возможных последовательностей действий. Все, кроме одной, ведут к стопроцентному провалу. И вероятность победы в последнем из оставшихся вариантов остаётся чертовски низкой. Чтобы последний вариант принёс им успех, всё должно сложиться идеально — и, ко всему прочему, им потребуется удача. Глинн ненавидел удачу. Стратегия, что требует удачу, зачастую фатальна. Но по всему выходило, что сейчас он больше всего нуждается именно в том, что ненавидит.

Глинн приоткрыл глаза и уставился на схему. Зелёная точка, представляющая «Рольвааг», теперь лежала лишь в тридцати минутах от Ледового Барьера, и ещё в нескольких минутах от двух гигантских ледовых островов.

Рация Глинна пискнула, и он немедленно её схватил.

— Это Гарза, — поверх шума статики донёсся до него слабый голос. — Я в трюме. Тут чёртова уйма помех, я не знаю, как долго мы сможем разговаривать.

— Продолжай.

— Имеются несколько швов, которые расходятся с каждым новым креном.

— Причина?

— Разряд с метеорита разорвал кое-какие важные точки сети, и ослабил остальные. К тому же Рошфорт спланировал гнездо максимум на крен в тридцать пять градусов. До этого предела нам всё ещё остаётся десять градусов… — На какой-то миг рация смолкла. — Но, конечно, метеорит в два с половиной раза тяжелее, чем Рошфорт изначально расчитывал. Может быть, нам не хватит ресурсов.

— Чего именно не хватит?

— Сложно сказать без… — Рация смолкла в очередной раз. — …к тому же в проект была заложена определённая избыточность, даже превышающая двойную. Стоуншифер считает, что мы можем достаточно далеко уплыть и так. С другой стороны, если обрушатся некоторые узлы, то быстро откажут и остальные.

— Мне не нравятся все эти «может» и «если».

— Я не могу говорить точнее.

— Так как быстро это твоё «быстро»?

— У нас останется пять, десять минут, может быть. Может, и больше.

— А потом?

— Потом метеорит сдвинется. Ему хватит и нескольких дюймов — он проломит корпус.

— Укрепите эти важные швы.

Наступило потрескивающее молчание. Глинн знал, о чём думает Гарза: он думает о том, что произошло в тот последний раз, когда они вели у гнезда сварку.

— Да, сэр, — наконец, сказал Гарза.

— И не давайте солёной воде коснуться его.

Единственным ответом был очередной гул статики.

Огромный корабль «Рольвааг» шёл на юг, всё дальше на юг.

Позади мостика располагался наблюдательная ниша, крошечная площадка, притулившаяся между радиокомнатой и комнатой карт. За исключением высоченных окон, в ней не было никакой мебели или внутреннего убранства. У окон стоял Глинн, прижимая к глазам бинокль, он обозревал пространство за трубами, за кормой. Снегопад, качающаяся серая линия на севере, уносило прочь. Снег дал им шестьдесят минут. Требовалось ещё двадцать. Но как только яркий лунный свет вновь выложил на яростном море ковёр света, стало ясно, что этих двадцати минут у них нет.

Словно по сигналу, в отдалении из занавеси снега вынырнул «Рамирес». С яркими огнями, теперь он был шокирующе близок, не более чем в четырёх милях. Его нос поднимался и опускался на бешеных волнах, и Глинну даже почудилось, что он различает передние орудия, нацеленные на них, выгравированные на фоне ночного неба за «Рольваагом». Танкер должен быть виден с эсминца столь же отчётливо, как и «Рамирес» для них. На мостике раздался внезапный гул, за которым последовало невыносимо напряжённое молчание. Валленар не терял времени даром: передние орудия быстро откорректировали свой наклон.

Чтобы сделать ситуацию ещё более невыносимой, с очередным выстрелом «Рамирес» выпустил в небо полосу белого фосфора, «Вилли Петерс», которая поднялась и теперь медленно опускалась вниз, ярко освещая и «Рольвааг», и море вокруг него.

Валленар действовал методично, он не торопился. Был осторожен. Команданте знал, что они в его власти. Глинн бросил взгляд на золотые карманные часы. На четырёх милях «Рамирес» может стрелять просто, не утруждая себя тщательной пристрелкой. «Рольвааг» находился лишь в двадцати минутах от ледовых островов. Им нужны двадцать минут везения.

— Пересекаем Ледовый Барьер, мэм, — сказал Ховелл, обращаясь к Бриттон.

Глинн бросил взгляд вниз, на воду. Даже в лунном свете он с лёгкостью отметил резкую перемену в цвете воды: с глубокого зелёного он сменился чистым, почти синеватым чёрным. Глинн вернулся к передней части мостика, осматривая в бинокль южный горизонт. Он видел тонкие заплатки хрупкого льда, которые поднимались и опадали. Когда корабль приподнялся на волне, он поймал поразительный вид на ледовые остров, на две низкие и плоские бирюзовые линии. Глинн поднёс к глазам бинокль и тщательно их осмотрел. Западный остров был огромен, возможно, достигал двадцати миль в длину, а западный — около пяти. Они ровно держались в воде, огромные спокойные горы над изменчивым морем — настолько громадные, что даже эти беснующиеся воды оказались бессильными и не могли приподнимать и опускать их. Между островами виднелся разлом, быть может, в тысячу ярдов шириной.

— Ни следа тумана, — сказала Бриттон, с биноклем в руках подходя к нему и устраиваясь рядом.

Когда Глинн продолжил смотреть на юг, ужасное чувство, быть может, самое ужасное из всех, что он когда-либо испытывал, перехватило ему грудь. Ледовый Барьер не предоставил им укрытия. Напротив, небо к югу оказалось ещё чище. Яркий лунный свет, серебром отливая на огромных волнах, был подобен прожектору, который освещает всё море целиком. «Вилли Петерс», который медленно опускался вокруг них, делал ландшафт столь же ярким, как день. Им негде укрыться. Они совершенно беззащитны. Глинн испытывал такую невыносимую, чертовскую боль, которой не испытывал никогда.

С величайшим самоконтролем он снова поднёс бинокль к глазам и осмотрел острова. «Рамирес» не открывал огонь, медлил, твёрдо намеренный уничтожить корабль. Минуты проходили, и мысли снова направлялись теми же тропинками, что он обдумал и раньше. Снова и снова он вникал в проблему глубже, подробно рассматривая ответвления вероятностей, пытаясь нащупать ещё одно решение проблемы. Но других не было: лишь один притянутый за уши план. Тишина затянулась.

С визгом приземлился в воду снаряд, пролетев мимо надстройки, посылая в небо изящную струйку брызг. И ещё, и ещё — снаряды сходились на позицию танкера.

Глинн быстро повернулся к Бриттон.

— Капитан, — пробормотал он. — Пройдите между двух островов, оставаясь ближе к большему. Поймите меня правильно: так близко, как только можно. Затем выведите корабль на подветренную сторону и остановите его.