36

Когда на следующее утро они отправились в путь, туман был настолько густым, что куда бы они ни поворачивали головы, видели не больше чем на десять футов. Отряд продолжал подъем, придерживаясь едва заметной звериной тропы.

Вскоре они преодолели гребень и начали спуск. Том слышал, как внизу шумит водопад. Через несколько минут они оказались на берегу перекатывавшейся по камням реки.

— Свалим дерево, — сказал дон Альфонсо и, оглянувшись, подыскал нетолстое и притом стоявшее таким образом, чтобы упало в нужную сторону. — Рубите с этой стороны, — приказал он.

Все дружно навалились, и через пятнадцать минут дерево рухнуло, образовав своего рода мост через ревущие речные пороги.

Несколькими ударами мачете дон Альфонсо срубил молодое деревце и соорудил из него шест длиной двенадцать футов. Он подал шест Вернону.

— Ты первый.

— Почему я?

— Чтобы проверить, насколько надежен мост.

Вернон вытаращился на него, но старый индеец только рассмеялся и похлопал его по плечу.

— Прежде сними ботинки. Бог недаром сотворил людей босоногими.

Вернон снял кроссовки, связал шнурки и повесил на шею. Дон Альфонсо вручил ему шест.

— Иди медленно и тут же останавливайся, если почувствуешь, что ствол раскачивается.

Вернон ступил на бревно и, балансируя шестом, как канатоходец, пошел вперед. Его ступни белели на темном дереве.

— Скользко, как на льду, — заметил он.

— Помедленнее, помедленнее, — наставлял его дон Альфонсо.

Вернон сделал несколько шагов, и ствол начал прогибаться и вихлять. Минута-другая, и Вернон оказался на противоположном берегу и кинул обратно шест.

— Твоя очередь, — сказал индеец и подал шест Тому.

Тот снял обувь и поднял шест. Он чувствовал себя по-идиотски в роли циркача. Осторожно попробовал ногой бревно, переступил по холодной, осклизлой коре. От каждого движения дерево тряслось и раскачивалось. Он двигался, пережидал и снова шел вперед. Примерно на полпути спящий в кармане Волосатик высунул наружу голову и огляделся. Увидев под собой бурную реку, обезьянка пронзительно взвизгнула и полезла вверх — по лицу, на самую макушку. От неожиданности Том слишком низко опустил конец шеста. В панике попытался его поднять, но поторопился, и конец резко взмыл вверх. Стараясь снова обрести равновесие, Том сделал два быстрых шага. Бревно его сильно подбросило.

И он упал.

Долю секунды парил в воздухе, а потом его поглотило нечто черное и ледяное. Поток подхватил, потащил за собой, тело невесомо кувыркалось в воде, все вокруг ревело, его колотило о камни. Том отчаянно забил руками, пытаясь подняться, но понятия не имел, в какой стороне поверхность. И вдруг река вынесла его на топляк. Он вцепился в комель руками, но тут же почувствовал жестокий удар в грудь. Из легких разом выдавило весь воздух. Том отчаянно пытался оттолкнуться, освободиться, но течение не выпускало из обволакивающих объятий скользких ветвей. Он был словно заживо погребен. Перед глазами плясали всполохи света. Он закричал, но только набрал полный рот воды. Бился в ловушке ветвей, отчаянно пытаясь выбраться на воздух, но потерял всякое представление о том, где верх, где низ. Крутился, извивался, однако чувствовал, как убывают силы, тело становится невесомым и он уплывает куда-то далеко-далеко.

И вдруг вокруг шеи обвилась чья-то рука, его грубо вернули в мир, протащили по воде и по камням и опустили на землю. Том лежал, видел знакомое лицо, но не сразу понял, что это Вернон.

— Том! — кричал брат. — Смотрите, у него открыты глаза! Господи, он не дышит!..

Внезапно рядом оказалась Сэлли, и Том почувствовал давление на грудь. Все происходило на удивление странно, как в замедленной съемке. Вернон наклонился над ним и заставлял грудь то подниматься, то опускаться. Завел за голову руки. И тут у него внутри все взорвалось — он закашлялся. Брат повернул его на бок. Кашель бил с такой силой, что голову сдавила ледяная боль. Возвращение к жизни давалось не просто.

Том попытался сесть. Верном подсунул руку ему под плечи и помог приподняться.

— Что случилось?

— Твой глупый братец, вот этот самый Вернито, прыгнул в реку и выловил тебя из-под дерева. Мне ни разу в жизни не приходилось видеть такого безрассудства.

— В самом деле? — Том посмотрел на Вернона. Брат насквозь промок, на лбу алела ссадина. Борода слиплась то ли от воды, то ли от крови.

С помощью брата Том поднялся и посмотрел на кипящую стремнину: в этом месте река образовывала бурную круговерть, в которой он заметил поваленные стволы и торчащие ветви. Том снова поднял глаза на брата. И только тут до него стало доходить.

— Ты прыгнул туда? — Вернон лишь пожал плечами.

— Ты спас мне жизнь.

— Как ты мою, — ответил брат, словно защищаясь. — Ради меня ты обезглавил змею. А я всего-то взял и прыгнул.

— Пресвятая Дева Мария — ты только посмотри! Не могу в это поверить, — заявил дон Альфонсо.

Том снова закашлялся.

— Спасибо тебе, Вернон.

— Смерть сегодня посрамлена! — воскликнул старый индеец и показал на скрючившуюся на камне у воды обезьянку. — Даже этот карапуз посмеялся над ней.

На Волосатика жалко было смотреть. Он забрался к Тому в карман и, сердито ворча, устроился на привычном месте.

— Нечего жаловаться, — пожурил его Том. — Сам виноват.

Обезьянка дерзко чмокнула губами.

За рекой тропа снова начала подниматься — отряд продолжал углубляться в горы. Вместе с сумерками подобрался холод. Том не успел обсохнуть и начал дрожать.

— Помните зверя, о котором мы вчера говорили? — спросил как бы невзначай дон Альфонсо.

Том не сразу сообразил, что он имел в виду.

— Это самка. Она до сих пор идет за нами.

— Откуда вы знаете?

— У нее зловонное дыхание.

— Вы ее чуете? — спросила Сэлли. Индеец кивнул.

— И как долго она будет нас преследовать?

— Пока не насытится. Она беременна и поэтому постоянно голодна.

— Потрясающе! Стало быть, мы для нее — маринованные огурчики и мороженое?

— Вознесем молитвы Божьей Матери, чтобы ей на пути попался неуклюжий муравьед. — Дон Альфонсо повернулся к Сэлли: — Держи ружье заряженным.

Тропа продолжала подниматься через лес, и, по мере того как нарастала высота, искривленные деревья стояли гуще. Том заметил, что стало светлее. Казалось, пахло совсем по-другому — повеяло легким ароматом духов. И вдруг туман расступился, и они вышли на солнце. Том изумленно застыл. Перед ними расстилался белый океан. Над ватным, подушкообразным горизонтом садилось солнце, опускаясь в оранжевый раскаленный огонь. Лес был окутан алмазными бликами.

— Мы поднялись выше уровня облаков! — воскликнула Сэлли.

— Разобьем лагерь на самой вершине, — предложил дон Альфонсо и прибавил шагу.

Тропа взобралась на луг, где ветер шевелил полевые цветы, и неожиданно путники оказались на самой высокой точке горы, откуда открывался вид на северо-запад, на целый океан облаков, торчавших на небе, словно острова.

— Серро-Асуль, — проговорил старый индеец, и его голос дрогнул.

37

Льюис Скиба потерянно смотрел на мерцающий огонь. Весь день он ничего не делал: не отвечал на телефонные звонки, ни с кем не встречался и не составлял документов. Мог думать только об одном: «Сделал это Хаузер или нет? Совершил уже убийство?» Скиба обхватил руками голову и вернулся мыслями в те дни, когда перед ним открывались огромные возможности: мир, казалось, созрел, будто плод, и его осталось только сорвать и съесть. А что теперь? Он напомнил себе, насколько выросла при нем компания, похвалил себя за то, что дал работу и надежду тысячам людей, что создал лекарства, которые вылечили страдавших страшными недугами больных. Вспомнил, что у него три прекрасных сына. И все же всю прошлую неделю он просыпался с одной-единственной мыслью: «Я — убийца!» Как бы ему хотелось взять свои слова назад… Но у него не было такой возможности: Хаузер не звонил, а другого способа связаться с ним не существовало.

Зачем он приказал Хаузеру это совершить? Почему позволил себя сломать? Скиба убеждал себя, что Хаузер так или иначе бы их убил. Что сам он не стал причиной смерти людей, и вообще все эти разговоры с Хаузером — пустые разглагольствования. Он из тех ненормальных, кто любит поговорить о жестокостях и побренчать оружием, однако дальше этого дело не идет.

Зазвонил аппарат внутренней связи, и Скиба нажал на клавишу дрожащей рукой.

— Мистер Феннер из «Диксон Эссет менеджмент». Ему назначено на два часа.

Скиба проглотил застрявший в горле ком. Эту встречу он пропустить не мог.

— Проводите его ко мне.

Феннер выглядел как большинство знакомых ему биржевых аналитиков: маленький, сухонький, распространяющий вокруг себя ощущение безмерной самоуверенности. В этом заключался ключ к успеху. Феннеру хотелось верить. Скиба оказал ему немало мелких услуг: делился горячей информацией, устроил его детей в эксклюзивную частную школу на Манхэттене, отстегнул пару сотен тысчонок на любимую благотворительность его жены. В обмен Феннер постоянно советовал покупать акции «Лэмпа» и тем самым засадил своих незадачливых клиентов в кучу дерьма. Хотя сам успел от них избавиться и при этом недурно заработал. В общем, он был успешным биржевым аналитиком.

Феннер сел рядом с ним у камина.

— Как дела, Льюис? Похоже, радоваться нечему?

— Похоже, Стэн.

— Не хочу в такой ситуации тратить время на любезности. Мы слишком давно друг друга знаем. Что мне сказать своим клиентам: почему им не стоит сбывать с рук акции «Лэмпа»? Назови хотя бы одну вескую причину.

Управляющий поперхнулся.

— Что тебе предложить, Стэн? Минеральной воды? Шерри? — Феннер покачал головой:

— Инвестиционный комитет наезжает на меня. Ваши акции на ноле. Ребята в ужасе, и я, честно говоря, тоже. Я же тебе доверял, Скиба!

Вот подонок! Будто он все последние месяцы не знал, в каком положении находится компания! Соблазнился подачками, которые швырял ему Скиба, и инвестиционным бизнесом, который предоставлял Диксону Лэмп. Алчный сукин сын! С другой стороны, если Диксон изменит рекомендации и вместо «покупать» будет предлагать «воздержаться» или «продавать» — это добьет компанию. И тогда разговор серьезно пойдет о главе 11.

Скиба закашлялся. Ему никак не давалось это слово. И он кашлем пытался скрыть поразивший его паралич. Феннерждал.

— У меня для тебя кое-что есть, — начал управляющий. Аналитик чуть склонил голову набок.

— Но это между нами, строго конфиденциально. Стоит использовать мою информацию, и это дело будет расценено явным случаем инсайдерских торговых операций[34].

— Инсайдерские торговые операции считаются таковыми, если идет торговля. Я же стремлюсь, чтобы мои клиенты сохранили акции «Лэмпа». А для этого мне нужна какая-то веская причина.

Скиба сделал глубокий вдох.

— Через несколько недель Лэмп объявит, что получил в распоряжение уникальную рукопись объемом две тысячи страниц, которая была составлена древними майя. Манускрипт описывает растения и живые организмы тропического леса, которые содержат лечебно-активные компоненты. Дает рекомендации, как их извлечь, определяет дозы и называет побочные эффекты. Это полная сумма медицинских познаний древних майя — итог их опыта жизни в самом насыщенном биологическими формами уголке планеты. Лэмп будет владеть им от макушки до пят — все законно и чисто: никаких отступных, никаких партнеров, тяжб и закладных.

Скиба замолчал. Выражение лица Феннера нисколько не изменилось. Если какие-то мысли и вертелись у него в голове, это никак не отразилось на его физиономии.

— Когда вы объявите об этом? Можешь назвать дату?

— Нет.

— Но это точно?

— Вполне.

Ложь далась легко. Фармакопея оставалась их единственной надеждой. Если дело с кодексом сорвется, все остальное не будет иметь значения.

Последовала долгая пауза. Феннер снизошел до некоего подобия улыбки, и это немного нарушило суровость его аскетического лица. Он поднялся и взял кейс.

— Спасибо, Льюис, теперь я могу вздохнуть свободнее.

Скиба смотрел, как он осторожно выходит из двери.

Если бы он только знал…

38

Когда они спустились со склона, джунгли сильно изменились. Местность стала труднопроходимой: на пути то и дело попадались глубокие овраги и бурные реки, а между ними громоздились скалистые кряжи. Отряд по-прежнему шел по звериной тропе, но она настолько заросла, что временами приходилось прорубать себе дорогу. Путники скользили и падали на крутых подъемах, а потом также скользили и падали на крутых спусках.

Целыми днями они пробивались вперед. Здесь не было плоских площадок, чтобы разбить лагерь, поэтому приходилось ночевать на склонах; гамаки натягивали между деревьями и спали прямо под дождем. По утрам в джунглях поднимался туман и стоял полумрак. В тяжелые дни удавалось пройти не больше пяти миль, и тем не менее к вечеру все жестоко изматывались. Не было возможности охотиться. Еды недоставало. Никогда в жизни Том не испытывал подобного голода. По ночам он мечтал о бифштексе на ребрышках и жареной картошке, а днем грезил мороженым и омарами под соусом. У костра теперь говорили только о еде.

Дни сливались один с другим. Дождь ни на секунду не прекращался, туман не рассеивался. Гамаки сгнили, и их пришлось плести заново. От сырости одежда стала расползаться. В ткани завелись вши. Швы на обуви разошлись. Переодеться было не во что, и вскоре они могли остаться нагишом. Их тела страдали от укусов, царапин, ушибов, порезов, ранок и ссадин. Выбираясь из очередного оврага, Вернон поскользнулся, чтобы не упасть, ухватился за куст, и на него дождем посыпались огненные муравьи. Насекомые так жестоко его искусали, что сутки держалась высокая температура, и он едва мог идти.

Единственная отрада была в том, что лес дарил им целебные растения. Сэлли находила их великое множество и готовила мази, которые творили чудеса и избавляли путников от мучительных укусов, ссадин и грибковых инфекций. Они пили травяной чай, который, по ее словам, избавлял от депрессии, но настроение не поднималось.

И постоянно по ночам и даже днем слышались покашливание и рык ягуара. Никто не упоминал о звере — дон Альфонсо запретил, — но он не выходил у Тома из головы. Разве в джунглях не было других животных, чтобы пропитаться? Что ему надо? Почему преследует, но не нападает?

На четвертую или пятую ночь — Том начал терять счет — они остановились на ночлег на скале, которая клином вдавалась между огромными гниющими стволами. Как обычно, шел дождь, от земли поднимайся пар. Они рано поужинали — сварили ящерицу и какие-то корешки. Поев, Сэлли поднялась и взяла ружье.

— Мне нет дела до ягуара, я иду на охоту.

— Я с вами, — заявил Том.

Они направились от лагеря вдоль ручейка, который бежал по овражку. День выдался хмурым, от деревьев парило, все окутала дымка, и по лесу разлилась томность. Слышались только крики птиц и стук падающих капель.

Через полчаса, ступая по замшелым камням и упавшим стволам, охотники вышли к бурной реке и повернули вдоль нее. Они шли гуськом сквозь клубившийся туман, и Том подумал, что Сэлли и сама немного похожа на кошку — так бесшумно она кралась по лесу.

Внезапно девушка остановилась, сделала предостерегающий жест, медленно подняла ствол и выстрелила.

Из подлеска выскочил какой-то зверь, пискнул и бросился в кусты. Но вскоре его вопли затихли.

— Не знаю, что это было. Видела только что-то толстенькое с длинной шерстью.

В кустах они нашли зверя, который, вытянув ноги, лежал на боку.

— Какая-то разновидность пекари, — сказал с отвращением Том. Он никак не мог привыкнуть к роли мясника.

— Ваша очередь, — улыбнулась Сэлли.

Он достал мачете и принялся потрошить тушу, а девушка наблюдала за ним. Когда он извлекал внутренности, от них валил пар.

— В лагере обварим кипятком и выщиплем шерсть, — предложила Сэлли.

— Предвкушаю с нетерпением, — буркнул Том. Он срезал шест и связал лапы убитого зверя. В них они продели шест, а концы водрузили себе на плечи. Пекари весила не больше тридцати фунтов, но этого хватит на добрую трапезу и останется, чтобы закоптить впрок. Путь назад лежал по тому же самому овражку, по которому они пришли в это место.

Но им удалось преодолеть не больше двадцати ярдов. Посредине тропы стоял ягуар и смотрел на них зелеными глазами. Только дергался из стороны в сторону кончик его хвоста.

— Отступаем, — прошептал Том. — Тихо и спокойно. Стоило охотникам сделать шаг назад, как ягуар мягко двинулся к ним.

— Помните, что говорил дон Альфонсо?

— Я не могу, — ответила Сэлли.

— Тогда стреляйте поверх головы.

Сэлли подняла винтовку и выпустила заряд, но в тумане и среди листвы выстрел прозвучал приглушенно. Ягуар поежился, но больше никак не показал, что испугался незнакомого звука. Продолжал смотреть на людей, только хвост дергался ритмично, словно метроном.

— Придется его обходить, — заявила девушка.

Они сошли со звериной тропы и углубились в лес. Ягуар не стал их преследовать, только проследил глазами, а вскоре вовсе скрылся из виду. Через несколько сотен ярдов Том решил вернуться к обрыву, но слева снова раздалось покашливание большой кошки, и они повернули обратно. А через четверть мили остановились. По всем расчетам, должен был показаться овраг с ручейком, но его не было.

— Надо забирать левее, — предложил Том.

Они пошли в ту сторону. Лес сделался гуще и темнее, деревья стали хоть и мельче, но росли теснее.

— Совсем не узнаю это место.

Том остановился и прислушался. Джунгли ответили сумасшедшей тишиной. В лесу не раздавалось никаких звуков — нигде не звенел ручей. Только шлепали падающие с ветвей капли.

Раскатистый кашель раздался прямо за ними. Сэлли сердито обернулась:

— Пошла прочь! Брысь!

Они шли друг за другом — Том впереди прорубал дорогу в подлеске. Время от времени он слышал, что большая кошка не отставала, только держалась левее. И мурлыкала. Но отнюдь не приветливо: низко, басовито, скорее рычала. Том понимал, что они заблудились, идут не в ту сторону. Но не останавливался. Спешил вперед, почти бежал.

Ягуар показался из тумана внезапной золотистой вспышкой и, весь напрягшись, застыл перед ними на нижней ветке дерева.

Том и Сэлли замерли, тихонько попятились, а зверь не сводил с них глаз. Затем плавными движениями в три прыжка обошел со стороны и отрезал путь к отступлению.

Сэлли вскинула ружье, но не выстрелила. Люди смотрели на хищника, а хищник смотрел на них.

— Мне кажется, пришло время разделаться с ним, — прошептал Том.

— Не могу…

Но именно такой ответ Том и хотел услышать. Ему не приходилось видеть более изящное, гибкое и великолепное животное.

Внезапно ягуар повернулся и, прыгая с ветки на ветку, стал удаляться, пока вовсе не исчез в лесу.

— Я же говорила, ему просто любопытно, — улыбнулась Сэлли.

— Хорошенькое любопытство — гнаться за нами пятьдесят миль. — Том засунул за пояс мачете и взялся за шест, на котором висела пекари. Но успокоиться не мог — мучило неприятное чувство, что дело еще не кончено.

Они не успели сделать и пяти шагов — ягуар с пронзительным мяуканьем прыгнул на них и мягко приземлился Сэлли на спину. Винтовка бесполезно выпалила в воздух. Падая, девушка изловчилась повернуться на бок, сила удара отбросила ягуара в сторону, но он успел порвать ей рубашку.

Том бросился на зверя и, словно объезжающий дикую лошадь ковбой, стиснул коленями спину. Он тянулся к глазам, рассчитывая вырвать их ногтями. Но не успел: мощное тело сжалось под ним и, развернувшись, как огромная стальная пружина, с рыком подпрыгнуло в воздух. Том выхватил мачете. Дышащий жаром клубок меха падал прямо на него, и он направил острие вверх. И в следующую секунду почувствовал, как оно входит в плоть. В лицо ударила горячая струя крови. Ягуар взвизгнул и отпрянул, и Том, что было сил, повернул мачете в ране. Лезвие, видимо, повредило легкие, потому что крик превратился в задушенное бульканье. Тело зверя обмякло. Том сбросил его с себя и выдернул мачете. Ягуар еще раздернулся и затих.