Глава 8

Поиск нужного гроба. – Отсутствие мертвеца. – Гнетущее настроение. – Разговор по пути домой

Какое-то время они молчали, с любопытством осматриваясь вокруг. Двое из них никогда не бывали в этом склепе, а братья, хотя и спускались сюда примерно год назад при погребении отца, разглядывали помещение с таким же интересом, как и во время первого визита.

Если человек мечтательного и образного склада ума попадает в подобное место, им овладевают любопытные чувства. Он начинает думать о том, что здесь в безмолвии смерти лежат те, в чьих венах текла его кровь – те люди, которые носили ту же фамилию и предшествовали ему в краткой драме существования, повлияв на судьбы потомков и своими поступками, отмеченными различными достоинствами и пороками, определив благосостояние и жизненную позицию их семейства.

Именно это сейчас и чувствовали Генри и Джордж – романтичные и образованные молодые люди. Когда свет восковой свечи озарял их лица, то было видно, как глубоко они переживали эту ситуацию. Доктор и мистер Маршдел молчали. Они понимали, что творится в умах братьев, и из деликатности не желали вмешиваться в ход их размышлений. Не будучи связанными родством с погребенными здесь людьми, они не разделяли этих мыслей, но, тем не менее, проявляли к ним уважение.

В конце концов Генри встряхнул головой, освобождаясь от задумчивости.

– Сейчас не время для сентиментальных чувств, – сказал он брату. – Пора действовать. Давайте начинать.

– Да, да, ты прав, – отозвался Джордж и направился в середину склепа.

– Здесь около двадцати гробов, – заметил мистер Чиллингворт. – Удастся ли нам найти среди них нужный?

– Я думаю, да, – ответил Генри. – Самые последние гробы делались из мрамора и металла. Мне кажется, они должны были выдержать натиск столетия.

– Давайте проверим, – предложил им Джордж.

Гробы размещались на полках в нишах стен, поэтому доступ к ним был сравнительно легок. Однако, приступив к осмотру, мужчины обнаружили, что «пальцы тления» потрудились больше, чем можно было представить. Они превратили в труху даже доски последних гробов. На некоторых бронзовых пластинах надписи совершенно не читались. Большинство же пластин вообще валялось на полу, и невозможно было определить, каким гробам они принадлежали. Конечно, три самых последних гроба решили не осматривать, так как они не могли иметь отношения к объекту их поиска.

– Похоже, мы ничего не узнаем, – сказал Джордж. – Гробы того периода сгнили, и нам не найти, в котором из них находится прах нашего предка Мармадюка Баннерворта.

– Вот еще одна, – произнес Маршдел, поднимая с пола бронзовую пластину и передавая ее мистеру Чил-лингворту.

Тот осмотрел ее при ярком свете восковой свечи и радостно воскликнул:

– Она от того гроба, который мы ищем.

– Что на ней написано?

– «Сие есть смертные останки Мармадюка Баннерворта, йомена. Господь упокой его душу. 1640 год».

– Да, эта пластина от его гроба, – сказал Генри. – Значит, наши поиски оказались бесполезными.

– Нам просто не повезло, – ответил Джордж. – Теперь мы не узнаем, к какому гробу она принадлежала. Вон их сколько без пластин.

– Не все так безнадежно, – возразил Маршдел. – В свое время я увлекался антиквариатом. Да и сейчас питаю к нему привязанность. В поисках древностей я побывал во многих склепах и по опыту знаю, что свинцовая обивка внутри гроба сохраняется лучше, чем снаружи, где она крошится при первом прикосновении руки.

– Я верю вам на слово, – сказал Генри, – но все равно не понимаю, как мы можем отыскать нужный нам гроб?

– Обычно имя и титул покойного гравируют не только на пластине, которая крепится с внешней стороны на торце, но и изнутри на крышке гроба.

– Он прав, – подтвердил Чиллингворт. – Странно, что мы сразу не додумались до этого. Если ваш предок похоронен в гробу со свинцовой обивкой, то мы скоро узнаем, в каком именно.

Генри взял у него свечу и подошел к одному из гробов, который казался холмиком трухи. Отодвинув в сторону остатки сгнившей крышки, он изумленно воскликнул:

– Действительно! Свинцовая обивка внутри цела, хотя и совершенно почернела.

– А на ней есть надпись? – спросил Джордж. Хотя и с трудом, но имя было прочитано. Этот гроб не имел отношения к покойнику, которого они искали.

– Мы упростим нашу задачу, если будем проверять только гробы со свинцовой обивкой, на которых отсутствуют бронзовые пластины, – сказал Маршдел. – А таких не так уж и много.

Воспользовавшись пламенем свечи, которую держал в руке Генри, он зажег еще одну и приступил к активным поискам. В течение десяти минут никто из мужчин не произнес ни слова. Внезапно мистер Маршдел закричал:

– Я нашел его! Вот он!

К нему тут же подошли остальные, и он, указав им на крышку гроба, протер носовым платком то место, где была выгравирована надпись.

– Смотрите!

При свете двух свечей они прочитали слова:

«Мармадюк Баннерворт, йомен. 1640 год».

– Да, здесь не может быть ошибки, – согласился Генри. – Это тот самый гроб. Давайте откроем его.

– Ломик при мне, – сказал Маршдел. – Он стал моим верным другом, и я сейчас снова воспользуюсь его помощью. Так значит открывать?

– Да, пожалуйста, – ответил Генри.

Они молча стояли и наблюдали за тем, как мистер Маршдел аккуратно и быстро открывал массивную крышку гроба. Очевидно, в результате сырости гвозди проржавели и искрошились, что значительно облегчило высвобождение крышки из пазов. Во всяком случае, она отделилась от гроба с удивительной легкостью, которая вызвала у мужчин тревожную догадку о том, что ее вообще никогда не прибивали.

Какое-то время каждый из присутствовавших испытывал чувство глубокой неопределенности. Можно было смело сказать, что неуемное любопытство заставило их забыть обо всем на свете. Обе свечи теперь находились в руках доктора. Их яркое и ровное сияние освещало гроб. Крышка была снята, и Генри, вздохнув, с опаской взглянул внутрь. Там что-то лежало. Юноша прошептал благодарение Богу.

– Тело здесь! – констатировал Джордж.

– Да, верно, – согласился Маршдел. – Там что-то есть. Наверное, останки.

– Подержите свечи, – сказал мистер Чиллингворт. – Прошу вас, возьмите свечи. Я должен сам во всем убедиться.

Джордж взял у него свечи, и доктор без колебаний погрузил руки в гроб. Он поднял какие-то обрывки истлевших тряпок, которые рассыпались в. его ладонях, словно труха гнилого дерева. Последовало напряженное молчание.

– Здесь нет ни малейших признаков трупа, – прошептал Чиллингворт.

Генри издал болезненный стон.

– Доктор, вы хотите сказать, что остатки тлена в этом гробу не имеют отношения к мертвому телу?

– Мой юный друг, вы задали в спешке не совсем корректный вопрос, – ответил Чиллингворт. – И я не возьмусь судить о том, кому принадлежат эти обрывки ткани. Но одно я знаю наверняка и говорю вам без утайки-в этом гробу нет останков трупа, поскольку тело за сотню лет не может исчезнуть полностью и без остатка.

– Я вас понял, – уныло произнес Генри Баннерворт.

– Великий Боже! – воскликнул Джордж. – Разве это не новое доказательство того предположения, которое терзает наши умы? Доказательство самого ужасного суеверия, порожденного человеческим разумом.

– Похоже, что так, – печально ответил Маршдел.

– Этого я и боялся! О Господи! Неужели такое возможно? Какие же муки предполагает подобное существование!

– Мистер Чиллингворт, скажите что-нибудь, – попросил Маршдел. – Я умоляю вас, дайте нам какое-нибудь логическое объяснение!

– Даже если бы я размышлял над этим всю оставшуюся жизнь, – ответил доктор, – то вряд ли пришел бы к какому-нибудь выводу. Здесь мы имеем дело не с мнением, а с доказанным фактом.

– Значит, вы твердо уверены, что здесь нет останков Мармадюка Баннерворта? – спросил Генри.

– Да, я в этом уверен. Посмотрите сами. Свинец лишь слегка почернел. Тлен и время почти не тронули его, но в гробу нет никаких человеческих останков – ни костей, ни праха.

Они снова осмотрели гроб, и даже случайного взгляда было достаточно, чтобы подтвердить слова доктора.

– Все ясно, – сказал Генри. – Давайте покинем склеп. Друзья, я прошу вас только об одном – спрячьте этот ужасный секрет глубоко в своих сердцах.

– Он никогда не сорвется с моих губ, – заверил его Маршдел.

– И с моих тоже, можете поверить, – добавил доктор. – Я питал большие надежды на то, что это ночное турне уменьшит вашу депрессию, но оно лишь усилило те мрачные фантазии, которые овладели вами.

– О, небеса! – воскликнул Джордж. – Мистер Чиллингворт, как вы можете называть это фантазиями?

– Я имею на это полное право.

– И у вас нет никаких сомнений?

– Мой юный друг, я с самого начала говорил вам, что не верю в вашего вампира. И даже если сейчас этот мерзавец подойдет ко мне и сожмет руками мое горло, я до последней секунды буду говорить ему, что он обманщик.

– Ваш скептицизм возносится на грань упрямства.

– И гораздо дальше, если вам так угодно.

– Значит, отсутствие тела вас ни в чем не убедило? – спросил Маршдел.

– Абсолютно ни в чем.

– Тогда вы из тех людей, которые не верят в чудеса, даже увидев их собственными глазами.

– Да, я не верю в чудеса. Для признания того или иного феномена я должен найти какое-то рациональное или научное объяснение. И хочу напомнить вам, что в наш просвещенный век уже нет места таким атрибутам невежества, как чудеса, святые и пророки.

– Я не хочу говорить на эту тему – особенно в таком месте, – ответил Маршдел.

– Не надо цепляться за мораль, – возразил мистер Чиллингворт. – Мы зрелые люди и можем выражать свое мнение независимо от условий и местонахождения.

– Даже не знаю, что и думать, – сказал Генри. – Я совершенно смущен. Давайте уйдем отсюда.

Мистер Маршдел закрыл крышку гроба, и четверо мужчин направились к лестнице. Прежде чем подняться, Генри обернулся и еще раз осмотрел помещение склепа.

– Ах, если бы я мог думать, что здесь какая-то ошибка, какое-то недоразумение, – печально промолвил он. – Возможно, это дало бы покой моей душе.

– Я глубоко сожалею, что так настойчиво советовал вам совершить эту экспедицию, – сказал Маршдел. – Я надеялся, что ее результат будет более отрадным.

– И у вас имелась хорошая причина для этого, – произнес мистер Чиллингворт. – Я бы посоветовал ему то же самое. Хотя результат удивил меня. Тем не менее, я не собираюсь принимать на веру те выводы, которые вы под давлением ситуации предлагаете мне как стопроцентные доказательства.

– Я благодарен вам, друзья, – ответил Генри, – и знаю, что вы оба действовали из лучших побуждений. Но, очевидно, на меня и мою семью пало проклятие небес.

– Какая чепуха! – возмутился доктор. – За что же оно пало?

– Увы, не знаю!

– Поверьте мне, небеса не ведут себя так странно. Во-первых, они никогда никого не проклинают, а во-вторых, было бы несправедливо причинять боль тем, кто этой боли абсолютно не заслуживает.

Они поднимались по темной лестнице. Судя по опечаленным лицам Генри и Джорджа, юноши были слишком поглощены своими мыслями, чтобы поддерживать беседу. Иногда казалось, что они вообще не слышат обращенных к ним слов, особенно Джордж, – так велико было их ошеломление после ужасного и невероятного открытия. И все же, пусть пока еще неосознанно, братья чувствовали потребность найти останки Мармадюка Баннерворта, их предка, ставшего вампиром – то есть, тем загадочным созданием, которое считается многими людьми абсолютно и физически несуществующим.

Однако дело теперь принимало другой оборот. Ситуация стала более запутанной. Тела в гробу не было, и, следовательно, оно после смерти не покоилось в вечном сне, обычном для всех людей. Но где же оно находилось? Во что превратилось? Куда, при каких обстоятельствах и как оно было удалено из гроба? Неужели труп сам освободился от пут и вновь прокрался в мир, чтобы стать одним из его обитателей? Неужели живой мертвец сотню лет продлевал свое существование, питаясь кровью людей, а теперь решил навестить особняк, в котором он жил во время обычной человеческой жизни? Вот какие вопросы одолевали Генри и его брата. Ужасные и злые вопросы.

Впрочем, давайте возьмем любого трезвомыслящего и образованного человека, покажем ему все, что увидели эти юноши, дадим ту информацию, которой они обладали, и посмотрим, сможет ли его разум устоять под натиском этих доказательств и заявить: «Я не верю вашим аргументам».

Конечно, мистер Чиллингворт хитрил и попросту обманывал себя. Он ничего не оспаривал и только твердил: «Я не верю в вампиров и не желаю брать в расчет никаких доказательств». Это был единственный способ обойти такой вопрос. Но не многие могли последовать его примеру – и особенно братья Баннерворты, непосредственно вовлеченные в эту ситуацию.

Оставалось закрыть люк и завернуть винты, но Генри был настолько ошеломлен, что не смог справиться с подобной задачей, и поэтому мистер Маршдел, понимая состояние юноши, сделал все сам. Задув свечи, огорченные мужчины подошли к угловому окну и покинули церковь тем же способом, которым пробрались в нее.

– Мне вставить стекло обратно? – спросил Маршдел.

– А зачем? – апатично ответил Генри. – Теперь это уже не важно. Меня больше не интересует будущее и все то, что случится со мной. К чему мне жизнь, которая отныне кажется такой ужасной и жалкой?

– Мой друг, не надо поддаваться унынию, – сказал доктор. – Иначе скоро вы станете моим пациентом.

– Я не могу ему не поддаваться!

– Генри, будьте мужчиной. Если вы считаете, что вас одолевает какое-то зло, то сражайтесь с ним и делайте все возможное для защиты вашего семейства.

– Я тут бессилен.

– Перестаньте потакать безволию! Мистер Маршдел, послушайте. Нам действительно незачем возиться с этим стеклом. Давайте уйдем отсюда.

Доктор взял Генри под руку и пошел с ним к дороге, на десяток шагов опережая Маршдела и Джорджа.

– Генри, чтобы встретить зло лицом к лицу, будь оно большим или малым, надо противопоставить ему чувство вызова – сплав воли, помноженный на упрямство. К примеру, когда со мной случается нечто неприятное и неприемлемое, я убеждаю себя, что без особого труда справлюсь с этой ситуацией, и становлюсь неуязвим для зла.

– Неужели это помогает?

– Да. В таких случаях я сержусь, и злость пробуждает во мне упрямство, которое тут же превращает в ничто все мои переживания и печали. Если бы я поддался злу и начал хныкать, как это делают многие люди под предлогом смирения, мои чувства стали бы ядом. А так они остаются на периферии души.

– Но опасность, нависшая над моим семейством, превосходит все, что приходилось терпеть другим людям.

– Я сомневаюсь в этом. И даже если это так, то я на вашем месте стал бы втрое упрямее и злее.

– И что бы вы сделали?

– Прежде всего, я сказал бы себе: «Да, на свете могут быть сверхъестественные существа, возникшие из-за каких-то сбоев повседневной природы. Возможно, они опасны и несносны для живых людей. Но если они есть, я отрицаю их существование. Взять к примеру вампиров. Если они существуют, то я отрицаю этот факт». Позвольте своему воображению нарисовать вам худший из ужасов. Позвольте страху напугать вас и заполнить ваш ум самыми страшными предчувствиями. А потом превратите их в ничто и с тех пор отрицайте даже саму их возможность.

– А вы не находите, что это похоже на отрицание небес и Бога?

– Конечно, нет. Все наши слова и поступки производятся импульсами мозга, который дан нам небесами и Богом. Если Господь создал интеллект и определенный механизм рассудка, значит Он был не против той работы, для которой предназначен ум.

– Я знаю ваше мнение об этом. Вы уже говорили мне о нем – и не раз.

– Мой друг, это рассуждения разумного человека, построенные на основе логических предпосылок. И я вновь советую вам, не поддавайтесь горю – даже если ваш дом действительно посетил вампир. Отрицайте его! Вернее, сражайтесь с ним! Самосохранение – это величайший закон природы, внедренный в наши сердца, так что смело берите его себе в помощники.

– Я попытаюсь следовать вашему совету, – со вздохом ответил Генри. – Хотя сейчас мне скорее нужна помощь религии, чем методы по укреплению духа.

– Но укрепление духа – это и есть религия.

– Разве?

– Так считают многие адепты, и я согласен с ними. А если в религиозных текстах вы найдете какие-то противоречия моим словам, то отнеситесь к ним, как к аллегориям.

– Но, мистер Чиллингворт, я не могу отрекаться от возвышенных истин Писания. Пусть они будут непонятными для меня. Пусть они будут казаться мне странными и надуманными. Но они священны, и я не имею права относиться к ним, как к аллегориям. Мой разум тоже иногда не соглашается с ними, однако это законы Неба.

Такой неоспоримый аргумент оставил доктора без слов, хотя он слыл отчаянным спорщиком и любил посмеяться над догмами мировых религий – особенно, когда они шли вразрез с его философией превосходства человеческого разума. Тем не менее, слова Генри заставили замолчать этого прирожденного скептика – и не потому что он питал отвращение к набожной глупости других людей. Просто доктор честно признал свое поражение в диспуте, и ему больше нечего было сказать.

К тому времени они подошли к особняку, и мистер Чиллингворт, будучи порядочным и ненавязчивым человеком, попрощался с братьями и мистером Маршделом. Перед тем как уйти, он пообещал им вернуться утром, чтобы еще раз проверить состояние Флоры. Генри и Джордж по настоянию Маршдела отправились домой. Было видно, что посещение склепа произвело на юношей глубокое впечатление и ввергло их в пучину беспросветного отчаяния.

Глава 9

Ночные события. – Второе появление вампира. – Пистолетный выстрел

Несмотря на добровольное согласие довериться заботе матери и собственной храбрости, Флора после ухода братьев почувствовала куда больший страх, чем ожидала. Ею овладело предчувствие, что вечером с ней может случиться беда – еще хуже прежней.

Раз за разом она ловила себя на том, что тихо шепчет фразу:

– Как бы мне хотелось, чтобы они вообще не уходили.

Ее мать тоже ощущала неловкость и страх. Миссис Баннерворт понимала, какой жалкой защитой она была для своей прекрасной дочери. Одна лишь мысль, что ужасный гость может вновь появиться, лишила ее тех малых сил, которые она имела.

– Они обещали вернуться через два часа, – успокаивала ее Флора, – и эти два часа скоро пройдут.

Однако в сердце девушки жила и другая надежда, которая придавала ей уверенность. Эта надежда произрастала из плохого семени, показывая собой, насколько сильно ум Флоры полагался на ужасное суеверие о сверхъестественных существах. Ее рассуждения были следующими: мужчины покинули особняк в девять вечера и сказали, что вернутся в одиннадцать, а вампир в прошлый раз появился намного позже.

– Он пришел после полуночи, – шептала она. – Возможно, ему нельзя появляться раньше. Возможно, до этого времени он не имеет силы охотиться за людьми, и, значит, я буду в полной безопасности.

Флора отказалась ложиться в постель до возвращения братьев, и они с матерью заперлись в маленькой комнате, которая использовалась для завтраков и имела окно с видом на лужайку. Дубовые ставни на окне были надежно закрыты перед уходом мужчин в их секретный поход, результат которого, будь он известен Флоре, только добавил бы ужаса ее напуганному сердцу.

Но она не ведала о нем, и слава Богу, поскольку ее мысли и без того находились под гнетом воображаемых страхов. Флора ждала одиннадцати часов, а в это время ее братья собирали новые доказательства о чудовищной реальности вампира. И несчастная девушка зря принуждала себя к наивной вере в то, что он был лишь видением ее сна.

Братья и мистер Маршдел ушли около девяти вечера и обещали вернуться к одиннадцати. Услышав, как часы, стоявшие в холле, пробили десять, Флора облегченно вздохнула. Им осталось ждать полсрока.

– Дорогая, – сказала мать, – ты выглядишь, как прежде.

– Неужели, матушка?

– Да, ты снова стала сама собой.

– Ах, если бы я могла забыть…

– Дорогая Флора, время – дивный лекарь. Вскоре твоя хворь пройдет, и ты перестанешь вспоминать о ней.

– Надеюсь, так оно и будет.

– Можешь быть в этом уверена. Генри считает, что через день-другой все случившееся прояснится, и мы найдем разумную разгадку, соответствующую обычной природе вещей.

– О, я буду молиться об этом. Мой брат разбирается в таких делах лучше меня, и мне остается лишь полагаться на его суждение. Каждый раз, когда он успокаивает меня, я теряю часть того ужаса, который проник в мою душу.

Внезапно Флора положила ладонь на руку матери и встревоженно сказала:

– Прислушайтесь, матушка.

Миссис Баннерворт побледнела от страха.

– К чему прислушаться, милая? – спросила она.

– За последние десять минут я три или четыре раза слышала какой-то легкий шум за окном. Матушка, не дрожите так! Возможно, мне просто показалось.