Глава 4

Утро. – Совет. – Страшное предположение

Как удивительно разнятся впечатления и чувства в отношении тех же самых событий, когда наш ум воспринимает их при ясном свете дня или когда, теряя объективность, он попадает в тень глубокой ночи и отдает себя во власть воображения. Этот эффект столь значителен и универсален, что ему должна быть очевидная причина. Возможно, солнечные лучи так изменяют состав атмосферы, что она воспроизводит некий неизвестный газ, который при вдыхании и создает то удивительное воздействие на нервы человеческого организма.

Мы не можем объяснить этот феномен иным способом. Но что касается Генри Баннерворта, то юноша ни разу в жизни не ощущал это смещение чувств с такой небывалой резкостью и силой, как в те мгновения, когда дивный свет чудесного утра наполнил комнату, где он нес свою вахту у ложа спящей сестры.

Его дежурство прошло спокойно. По крайней мере, он не заметил никаких попыток вторжения. Ни звука, ни шороха – все было тихо, как в могиле. Однако, пока длилась ночь, и когда он больше полагался на сияние свечи, стоявшей на каминной полке, чем на призрачный свет зарождавшегося утра, в его взволнованной груди обосновались сотни странных и тревожных предчувствий.

Генри часто вглядывался в портрет на стене, и каждый раз, когда он отводил глаза, его пробирало волной необъяснимого страха. Убеждая себя не смотреть на зловещую картину, он каждый раз поступал иначе и, в конце концов, пришел к более мудрому решению – не спускать с портрета глаз. Передвинув кресло так, чтобы смотреть на картину без лишних усилий, юноша; перенес свечу на стол. Ее сияние теперь освещало пор– • трет и не слепило глаза. Он сел в кресло, став жертвой многих противоречивых чувств, и не менял своей позы до тех пор, пока пламя свечи при свете дня не стало казаться тусклым и слабым.

События прошлой ночи не укладывались в его голове. Он напрасно побуждал свой разум найти какой-то смысл – пусть даже смутный. Но его усилия не приводили ни к чему. Он лишь терялся в зыбком мраке глубочайшей тайны.

И странно – глаза портрета смотрели прямо на него! В них искрилась жизнь, будто голова, которой они принадлежали, стремилась проникнуть своим взором в душу молодого человека. Это был великолепно сделанный портрет – настолько точный и правдоподобный, что создавал у зрителей иллюзию ответного взгляда.

– Надо будет убрать его, – сказал себе Генри. – Я бы снял эту картину сейчас, но, похоже, панель прибита к стене. Если я начну ее отрывать, то разбужу и испугаю Флору.

Он встал и убедился в верности своих предположений. Тут требовался плотник, с клещами и ломом.

– Конечно, я мог бы вырезать полотно из рамы, но мне не хочется портить такой шедевр и потом сожалеть об этом. Мы снимем его днем и повесим в одном из залов особняка.

Внезапно Генри понял, что уносить портрет из комнаты было бы глупо. После нынешней ужасной ночи эта спальная, наверняка, останется необитаемой, и флора вряд ли согласится спать в том месте, где испытала столько страха.

– Я оставлю тебя здесь, – сказал он портрету. – При желании мы даже заколотим дверь в эту комнату, чтобы никто больше не вспоминал о тебе.

Утро быстро вступало в свои права, и не успел Генри подумать о том, что нужно прикрыть окно и не дать лучам солнца попасть на лицо сестры, как девушка проснулась.

– На помощь! Спасите! – закричала она. Генри метнулся к ней.

– Ты в безопасности, Флора. Тебе ничто не угрожает.

– Где он? – спросила девушка.

– Кто? О ком ты говоришь, сестра?

– Об ужасном призраке. Ах, чем я заслужила это наказание?

– Забудь о нем, Флора.

– Но как забыть?! Мой ум в огне! И кажется, что миллионы странных глаз следят за мной со всех сторон.

– О, небеса! – прошептал ее брат. – Она бредит.

– Слышишь? Слышишь? Он летит на крыльях бури. Это ужасно! Ужасно!

Генри позвонил в колокольчик – в полсилы, чтобы не поднять тревоги. Звук достиг слуха матери, и через несколько мгновений она вбежала в комнату.

– Сестра проснулась, – сообщил ей Генри. – Но она заговаривается. Я думаю, что это бред. Ради Бога, успокойте Флору и верните ее рассудок в нормальное состояние.

– Я попытаюсь, Генри. Я попытаюсь.

– И еще мне кажется, что если мы вынесем сестру из этой комнаты и поместим ее в другом крыле дома, то она быстрее отвлечется от своих навязчивых мыслей.

– Да, да, мы так и сделаем. Ах, Генри! Что же это было? Скажи мне, что ты думаешь?

– Я потерялся в море диких домыслов. Не знаю, матушка. Не знаю. Где мистер Маршдел?

– В свое спальной.

– Я пойду к нему и спрошу его совета.

С этими словами Генри вышел из комнаты и направился в покои мистера Маршдела. Пройдя полпути по коридору, он не удержался и взглянул в окно на лик природы.

Как это часто случается, ужасная буря, бушевавшая ночью, очистила воздух и напитала его бодростью и силой. Пасмурная погода и тяжесть в атмосфере, одолевавшая людей вот уже несколько дней, сменились на голубизну небес и восхитительную свежесть.

Утреннее солнце сияло необычно ярко. Птицы пели на каждом дереве и на каждом кусте. Все было приятно глазу и душе – настолько благостно, что сердце замирало. При виде этой дивной красоты Генри на миг показалось, что жизнь идет по-старому, в привычном ритме их дома. Семейство Баннервортов не отличалось от других людей. Время от времени их тоже настигали болезни и удары злой фортуны. Но теперь все изменилось – в их дом вошло что-то невообразимо страшное и непонятное.

Мистер Маршдел не спал и был уже одет. Судя по всему, он находился в омуте тревожных размышлений. Увидев Генри, он спросил:

– Я полагаю, Флора уже проснулась?

– Да, но ее ум расстроен.

– Мне кажется, это от телесной слабости.

– При чем здесь телесная слабость? Сестра была сильна и здорова. За всю свою жизнь она ни разу не болела, и на ее щеках всегда алел румянец. Как за одну лишь ночь она могла стать слабой – тем более, настолько слабой?

– Генри, – печально ответил мистер Маршдел, – пожалуйста, присядьте. Вы знаете, я не суеверный человек.

– О, в этом я могу поклясться.

– Однако я ни разу в жизни не был потрясен настолько сильно, как нынешней ночью.

– Еще бы!

– У меня возникла страшная догадка. Догадка, которую подкрепляют все новые и новые обстоятельства. Догадка, о которой я боюсь говорить и которую еще вчера, в этот час, подверг бы презрительным насмешкам.

– Прошу вас объясниться, сэр!

– Да, да, конечно. Но никому не говорите о том, что я вам скажу. Пусть это ужасное подозрение останется между нами, Генри Баннерворт.

– Я теряю терпение.

– Так вы обещаете?

– Что именно?

– То, что никому не повторите мои слова.

– Я обещаю.

– И клянетесь честью?

– Да, я клянусь вам честью! Мистер Маршдел встал, подошел к двери и выглянул в коридор, желая убедиться в том, что их никто не подслушивает. Удостоверившись, что они одни, он придвинул стул поближе к креслу, на котором сидел Генри, и тихо произнес:

– Вы когда-нибудь слышали о странном и страшном суеверии, широко распространенном в некоторых странах? О вере в неких существ, которые никогда не умирают?

– Никогда не умирают?!

– Да. Иными словами, вы когда-нибудь слышали… Господи! Я даже боюсь произносить это слово.

– Говорите же! О, небеса! Я должен это услышать.

– Я имею в виду вампиров!

Генри вскочил с кресла. Он дрожал от избытка эмоций. На его бровях появились маленькие капельки пота. Хриплым и будто не своим голосом он спросил:

– Вы думаете, это был вампир?!

– Тот, кто, питаясь человеческой кровью, продлевает свое мерзкое существование. Тот, кто не пьет и не ест, как другие люди.

Генри рухнул в кресло и издал тоскливый стон.

– Я чувствую в своем сердце такую же боль, как и вы, – произнес мистер Маршдел. – Но мой разум смущен, и я не знаю, что делать.

– О Боже! Великий Боже!

– Прошу вас, не поддавайтесь так охотно вере в предрассудок.

– Не поддаваться вере? – вскричал Генри. Он снова вскочил на ноги и поднял правую руку над головой.

– Нет, во имя небес и Бога, который правит миром, я не верю в такую чудовищную возможность.

– Мне остается только аплодировать вашим словам, хотя я сам готов признать существование вампиров – и это ужасно. Я просто говорю вам сейчас о том, что оформилось в моем уме. И вы должны это понять, прежде чем услышите остальное.

– Я постараюсь, – ответил Генри.

– Меня удивляет, что такая догадка не пришла и к вам.

– Нет, я не принял бы ее, мистер Маршдел. Она слишком ужасна, чтобы найти какой-то отклик в моем сердце. Ах, Флора, несчастная Флора! Если на тебя действительно напал вампир, то вряд ли твой рассудок оправится от этого удара.

– Не позволяйте никому внушать ей такую идею, Генри. Что же касается меня, то я лучше вырву себе язык, чем когда-либо упомяну при ней об этом.

– И я! Великий Боже! Меня бросает в дрожь от мысли… Даже от самой возможности. Но нет, этого не может быть! Я не верю, что Флора лишится рассудка.

– Я тоже не верю.

– Иначе где же справедливость, доброта и милосердие небес. Нет, я не верю в это!

– Отлично сказано, Генри. Но теперь, отбросив глупую гипотезу о том, что Флору навещал вампир, давайте серьезно обсудим события, происшедшие в доме.

– Мне сейчас не до этого.

– Нет, давайте разберемся. Если нам удастся найти какое-то логическое объяснение, то мы используем его, как якорь спасения для наших душ.

– Поступайте, как считаете нужным. Вы плодовиты на идеи, Маршдел. Ради небес и ради нашего бренного мира найдите нам другое объяснение – пусть более сложное, но менее ужасное, чем то, которое вы уже предложили.

– Однако пули пистолетов не принесли ему вреда, а на шее Флоры остались следы его визита.

– Покоя! Я прошу покоя! Умоляю вас, не приводите мне причины, из-за которых я буду вынужден принять ваше мрачное и ужасное предположение. Не делайте этого, Маршдел, если любите меня!

– Вы знаете об искренности моих чувств, и все же, помоги нам Боже!

Голос Маршдела дрогнул, и он отвернулся к окну, чтобы скрыть навернувшиеся слезы, которые, вопреки всем стараниям, появились в его глазах.

– Вы знаете, что остаток ночи я просидел у ложа моей сестры, – после долгой паузы добавил Генри.

– Да. И что?

– Как вы считаете, он может вернуться?

– Даже боюсь представить себе такую ужасную возможность, Генри. Но с этого дня я охотно разделю с вами ночные дежурства.

– Значит, я могу рассчитывать на вашу помощь, Маршдел?

– Абсолютно. Я уже думал об этом, Генри. Какие бы опасности ни грозили вашему дому, я разделю их с вами.

– Благодарю. Но только ничего не говорите Джорджу. Он очень восприимчив, и идея о вампире может повредить его рассудок.

– Я буду нем, как рыба. И прошу вас, Генри, пусть вашу сестру перенесут в другую комнату. Вид стен и окна могут воскресить в ее уме кошмарные воспоминания.

– Я позабочусь об этом. А что вы скажете насчет портрета и его идеального сходства с ночным визитером?

– Да, сходство потрясающее. Вы хотите убрать портрет из комнаты?

– Хотел, но передумал. Панель с картиной прибита к стене. Мы можем ее испортить. Пусть портрет остается в комнате – все равно там никто не будет жить. Я в этом почти уверен.

– Да, похоже, вы правы.

– Сюда кто-то идет? Я слышу шаги.

В тот же миг в дверь постучали, и в ответ на предложение войти на пороге появился Джордж. Он выглядел больным и бледным. Судя по его лицу, остаток ночи он провел в тяжелых размышлениях. Войдя в спальную Маршдела, юноша печально признался:

– Я знаю, что вам не понравятся мои слова. Но я не в силах удерживать их более, поскольку они разрушают меня.

– О Господи, Джордж! И что же это? – спросил мистер Маршдел.

– Говори! – велел брату Генри.

– Я все утро размышлял о происшедшем, и в результате у меня возникла жуткая догадка, которой мне необходимо поделиться с вами. Вы когда-нибудь слышали о вампирах?

Генри тяжело вздохнул. Маршдел не произнес ни слова.

– Да, я говорю о вампирах, – добавил Джордж с тем возбуждением, которое всегда было присуще ему. – Это ужасное предположение, но мне кажется, что нашу бедную Флору посетил вампир. Я схожу с ума от такой возможности!

Он сел и, закрыв лицо руками, горько разрыдался.

– Джордж, – сказал Генри, улучив момент, когда эмоции брата немного улеглись. – Успокойся, Джордж, и постарайся выслушать меня.

– Я слушаю, Генри.

– Ты не единственный, кому в нашем доме пришла эта ужасная догадка.

– Я не единственный?

– Да. Мистер Маршдел высказал такое же предположение.

– Святые небеса!

– Он поделился со мной этой ужасной идеей, но мы решили отвергнуть ее.

– Отвергнуть?

– Да, отвергнуть, Джордж.

– И все же…

– Тише! Тише! – воскликнул Генри, обрывая брата на полуслове. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Конечно, любое отрицание не в силах повлиять на свершившийся факт. Мы это понимаем и тем не менее сознательно отрекаемся от убеждений, которые могут свести нас с ума.

– И что вы намерены делать?

– Держать эту догадку при себе и, прежде всего, хранить ее от Флоры.

– Ты думаешь, что она не знает о вампирах?

– Во всех тех книгах, которые сестра собрала в своей коллекции, я не заметил ни одного намека на это страшное суеверие. Но если она слышала о них, то мы отдадимся на волю обстоятельств и сделаем все возможное для ее здоровья и благополучия.

– Я молю небеса о том, чтобы Флора никогда не узнала об этих тварях!

– Мы присоединяемся к твоей молитве, Джордж, – сказал Генри. – С этой ночи я и мистер Маршдел собираемся нести дежурство у ее постели.

– А можно и мне присоединиться к вам?

– К сожалению, Джордж, твое здоровье не позволяет тебе участвовать в таких дежурствах. Лучше займись своими делами и оставь эту жуткую обязанность нам. Мы сделаем все, что в наших силах.

– Как скажешь, брат. Как скажете, мистер Маршдел. Я понимаю, что мое здоровье хрупко, словно сухой тростник, но мысли о вампире доводят меня до изнеможения. Истина в том, что я напуган – ужасно напуган. Мне кажется, что я, как и моя бедная сестра, уже никогда не смогу заснуть.

– Не поддавайтесь этому чувству, Джордж, – сказал Маршдел. – Если вы позволите обстоятельствам овладеть вами, то лишь добавите тревог своей несчастной матери. Вы же знаете, как она переживает за всех вас. И как старый друг семьи, я прошу не выказывать своих эмоций в ее присутствии.

– Ради спокойствия матушки я готов стать даже лицемером, – печально ответил Джордж.

– Это не лицемерие, Джордж, – сказал Генри. – И такой обман всегда достоин оправдания.

День продолжался, а бедняжка Флора оставалась в том же бредовом состоянии. После полудня Генри решил прибегнуть к помощи медика и отправился к соседний город, где, как он знал, обитал довольно знающий лекарь. Генри хотел рассказать этому джентльмену о печальном недуге Флоры, предварительно взяв с него обещание о сохранении тайны. Но прежде чем юноша добрался до города, он понял, что конфиденциальность встречи уже ни к чему.

Озабоченный другими проблемами, Генри выпустил из виду то, что слуги тоже в курсе дел. И им ничто не мешало излагать эту историю во всех ее подробностях. Конечно же, они не упустили такой возможности для сплетен и притворных вздохов. Пока Генри размышлял о том, как действовать в сложившейся ситуации, новость о ночном нападении вампира на Флору Баннерворт – а слуги в этом нисколько не сомневались – разлетелась по всей округе.

По пути Генри встретил владельца небольшого поместья, и знакомый ему джентльмен, придержав своего коня, завел беседу:

– Доброе утро, мистер Баннерворт.

– Доброе утро, – ответил Генри. Он хотел было поехать дальше, но мужчина добавил:

– Извините, что вмешиваюсь, сэр, но что это за история о вампире, о которой здесь все болтают?

Генри был настолько поражен, что едва не свалился с лошади. Развернув коня, он спросил:

– Неужели все?

– Да. Я слышал ее уже от дюжины людей.

– Вы удивляете меня.

– Так это неправда? Конечно, я не настолько суеверен, чтобы верить в вампиров, но ведь дыма без огня не бывает, верно? Обычно мы находим в комке таких сплетен ядро действительных событий, вокруг которых создается слух.

– Моей сестре нездоровится.

– Ах, вот как! Это плохо.

– И еще прошлой ночью к нам проник какой-то человек.

– Я полагаю, вор?

– Мне тоже так кажется. Он пробрался в комнату сестры и напугал ее до потери чувств.

– А потом невежественные люди придумали историю о вампире и ранах на шее девушки.

– Да, да.

– Тогда желаю вам счастливого пути, мистер Баннерворт.

Раздосадованный тем, что дело получило публичную огласку, Генри попрощался с джентльменом и вонзил шпоры в бока своей лошади. Он решил не разговаривать ни с кем на эту щекотливую тему. Несколько знакомых пытались остановить его, но Генри лишь махал им рукой и, не сбавляя темпа, проносился мимо. Так, без единой задержки, он домчался до дома мистера Чиллингворта – медика, с которым Генри хотел посоветоваться.

Юноша знал, что в такое время дня доктор обычно бывает дома. Тот действительно оказался на месте, и вскоре Генри предстал перед ним, умоляя терпеливо выслушать его рассказ. Получив согласие и не упуская ни единой подробности, он поведал медику о том, что случилось с Флорой. Когда Генри закончил свои объяснения, доктор несколько раз изменил свою позу и в конце концов спросил:

– Это все?

– Да. А разве не достаточно?

– Даже более, чем достаточно, мой юный друг. Вы поставили меня в тупик.

– Сэр, возможно, у вас появилось какое-то предположение?

– Пока еще нет. А сами вы что думаете?

– Я не смею говорить об этом. Мой брат Джордж убежден, что в нашем доме побывал вампир, но лично мне его идея кажется абсурдной.

– Тем не менее я еще никогда не слышал более убедительной истории в пользу этого ужасного суеверия.

– Сэр, неужели вы верите…

– Верю во что?

– В то, что мертвые могут снова возвращаться к жизни и, питаясь кровью, восстанавливать свои былые силы.

– Вы принимаете меня за дурака?

– О, сэр! Конечно, нет!

– Тогда почему вы задаете мне такие вопросы?

– Но как же быть с неоспоримыми фактами?

– Ваши факты могут быть какими угодно. Я им все равно не поверю. Мне проще думать, что вы сошли с ума – вся ваша семья. Что полнолуние помутило ваш разум.

– Мне тоже было бы так проще думать.

– Возвращайтесь домой. Через два часа я приеду к вам и осмотрю вашу сестру. Возможно, мне удастся пролить свет на эти странные обстоятельства.

Расстроенный юноша отправился домой. Избегая назойливых вопросов, он всю дорогу пришпоривал коня и добрался до особняка без лишних объяснений всем и каждому о том, что терзало его душу. К тому времени солнце стало клониться к вечеру, и прежде чем заняться другими делами, Генри решил узнать, как изменилось состояние сестры в его отсутствие.

Оказалось, что ей стало немного лучше. Когда он вошел, Флора спала. Но затем она проснулась и заговорила тихо и бессвязно – очевидно, ночное потрясение сильно повлияло на ее нервы. Генри тут же вернулся к кровати, склонился над сестрой и нежно спросил:

– Флора, милая Флора, тебе уже лучше?

– Генри, это ты?

– Да, дорогая.

– Скажи мне, что случилось?

– Разве ты не помнишь, Флора?

– Я помню, но кто это был? Генри, почему все уклоняются от этого вопроса?

– Успокойся, милая. К нам в дом пробрался вор.

– Ты уверен?

– Да. Эркер очень удобен для проникновения, но теперь мы перенесли тебя в другую часть дома, так что можешь не бояться повторений этого визита.

– Я едва не умерла от страха. Даже теперь я вижу перед собой эти страшные сияющие глаза. Ах, Генри! Какой ужас! Я пропала. Не жалей меня, и пусть никто не остается со мной этой ночью.

– Ты зря боишься, Флора. Я намерен сидеть у твоей постели, с оружием в руках. И клянусь, никто не причинит тебе вреда.

Она вцепилась пальцами в его ладонь и страстно зашептала:

– Ты останешься со мной? Мой добрый брат! А может быть, тебе не стоит подвергать себя такому риску!

– Тут нет никакого риска, Флора.

– Тогда я буду спать спокойно, зная, что ты не позволишь ужасному вампиру добраться до меня.

– Кому?!

–. Вампиру. Генри, это был вампир.

– Господи! Да кто тебе сказал об этом?

– Никто. Я читала о вампирах в книге «Путешествие по Норвегии», которую подарил нам мистер Маршдел.

– Увы! Увы! – воскликнул Генри. – Но прошу тебя, выброси эту идею из головы.

– Разве можно выбросить идею? Мы не имеем такой власти над своим рассудком.

– Да, ты, пожалуй, права.

– Но что это за звуки? Мне кажется, я слышу шум. Генри, если ты захочешь уйти, то позови ко мне кого-нибудь сначала. Или это мне послышалось?

– Возможно, кто-то хлопнул дверью, дорогая.

– Значит, звуки были?

– Да, похоже, были.

– Ты успокоил мою душу. Иногда мне кажется, что я лежу в могиле и что страшный вампир пожирает мою плоть. Говорят, что их жертвы тоже Становятся вампирами и что у этих несчастных людей появляется та же неуемная страсть к человеческой крови. Разве это не ужасно?

– Тебе незачем расстраивать себя такими мыслями, Флора. Скоро к нам приедет мистер Чиллингворт, и он вылечит тебя.

– Он может лечить психические болезни?

– А кто тебе сказал, что у тебя психическая болезнь? Твой рассудок вполне здоров, хотя и истощен серьезным потрясением. Милая Флора, мы должны благодарить небеса за то, что ты перенесла это испытание без опасных последствий.

Девушка тяжело вздохнула и ответила:

– Да, небеса помогли мне. Но не знаю, Генри… Ужасная тварь схватила меня за волосы. Я пыталась вырваться и убежать, но она потащила меня к себе. Это было грубо и больно. А потом я почувствовала, что с моим сознанием происходит что-то странное. Я начала сходить с ума. Его тусклые и мертвые глаза приблизились ко мне. Я почувствовала горячее зловонное дыхание… О, нет! На помощь! Помогите!

– Тише, Флора, тише! Посмотри на меня!

– Да, я уже успокоилась. Он впился клыками в мое горло. А затем… Я упала в обморок?

– Ты была без чувств. Но давай молиться о том, чтобы все это оказалось игрой твоего воображения. Хотя бы по большей части…

– Ты же видел его!

– Да, я видел.

– Вы все его видели!

– Это был какой-то мужчина… Вор. Должно быть, вор. А что касается внешности, то он, скорее всего, воспользовался маской.

– У нас что-то украли?

– Нет. Ты вовремя подняла тревогу. Флора покачала головой и тихо сказала:

– Это существо не было смертным человеком. Ах, Генри! Лучше бы я умерла. Как мне дальше жить, если это действительно был вампир?! Я и сейчас еще слышу его дыхание.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – попросил опечаленный Генри. – Ты только вредишь себе этими фантазиями.

– Но, брат, это не фантазии!

– Фантазии, поверь.

– В моем уме какое-то смятение, и сон приходит вдруг, когда его совсем не ожидаешь. Генри! Милый Генри! Я больше никогда не буду прежней Флорой.

– Не говори так, сестра. Все забудется, как сон, и в твоей памяти останется лишь легкий след воспоминаний. Пройдет немного времени, и ты будешь удивляться тому, что находилась сейчас под таким впечатлением.

– Генри, ты говоришь прекрасные слова, но они идут не от сердца. Что это? О, нет! Неужели он снова пришел за мной?

Дверь приоткрылась, и в комнату вошла мать Флоры.

– Это я, мое золотце. Генри, к нам приехал доктор Чиллингворт. Он ждет тебя в столовой.

Повернувшись к Флоре, юноша спросил:

– Ты ведь повидаешься с ним, дорогая сестра? Это доктор Чиллингворт, и ты его прекрасно знаешь.

– Да, Генри, да. Я повидаюсь с ним и с кем угодно, если ты так просишь.

Юноша выглянул в коридор и велел служанке пригласить к ним мистера Чиллингворта. Через несколько минут доктор вошел в комнату и приблизился к постели Флоры. Он с интересом осмотрел бледное лицо девушки, и в его глазах промелькнуло сочувствие.

– Мисс Баннерворт, я слышал, у вас был ужасный сон?

– Сон? – переспросила Флора, пытаясь сфокусировать свои прекрасные глаза на лице доктора.

– Насколько я понял, да.

Она содрогнулась, но промолчала.

– И что это был за сон? – настаивал Чиллингворт. Флора заломила руки и застонала.

– Ах, если бы это был действительно сон! Ее голос дрожал от боли и печали.