Глава 24

Объяснение с дядей. – Письмо. – Беседа с Флорой. – Мрачное предчувствие

Как только адмирал вошел в ворота, к нему навстречу едва ли не бегом направился Чарльз Голланд. У юноши был встревоженный вид. Ему не терпелось узнать, каким образом сэр Френсис отреагировал на его вызов.

– Дядя, скажите мне сразу, он будет сражаться со мной или нет? Детали мы обсудим позже, но сейчас скажите, он согласился встретится со мной?

– Это непростой вопрос, – произнес адмирал, стараясь не смотреть на племянника. – Видишь ли, я не могу дать тебе определенный ответ.

– Не можете, сэр?

– Не могу. Он странный тип. Эй, Джек? Он не показался тебе странным типом?

– Так точно, сэр.

– Ты слышал, Чарльз? У Джека тоже сложилось мнение, что твой противник – странный человек.

– Дядя, зачем вы смеетесь над моим нетерпением? Вы виделись с сэром Варни?

– Виделся.

– И что он сказал?

– Говоря по правде, мой мальчик, я бы не советовал тебе сражаться с ним.

– Дядя, вы не похожи на себя! Неужели вы советуете мне забыть о своей чести – особенно после того, как я отправил человеку вызов?

Старик повернулся к боцману и развел руками.

– Проклятье, Джек. Я не знаю, как выбраться из этой ситуации.

Взглянув на Чарльза, он добавил:

– Сэр Френсис желает сражаться на шпагах. Он практиковался с этим оружием больше века. Как же ты надеешься, его победить? Своим обаянием, что ли?

– Если бы кто-то сказал мне, что адмирала Белла можно напугать, что его можно заставить отговаривать меня от дуэли, я бы посчитал такие слова грязной ложью.

– Это я-то напуган?

– Почему же вы тогда советуете мне не встречаться с Варни – даже после того, как я послал ему вызов?

– Джек, я больше этого не вынесу, – пожаловался адмирал, поворачиваясь к Принглу. – Такие интриги не для меня. Если проблема сложнее якоря и не прямее мачты, то я пас! Может, рассказать ему о том, что случилось?

– Действительно, сэр. Это будет лучше всего.

– Ты уверен, Джек?

– Конечно. Тем более, сэр, что вы все равно не прислушаетесь к моему мнению, если оно не будет похоже на ваше.

– Придержи язык, неотесанная деревенщина! Послушай-ка, Чарльз. У меня тут появился план.

Молодой человек застонал. Он знал, какие чудные планы умел придумывать его дядя.

– Посмотри на меня, – продолжал адмирал. – Я старый шлюп, который больше никому не нужен. Да и на что я теперь гожусь, скажи мне на милость? Нет, нет! Молчи и слушай! Короче, я старик, а ты молод и энергичен, и у тебя впереди долгая жизнь. Зачем тебе бросать ее под ноги какому-то чертовому вампиру?

– Кажется, я начинаю понимать вас, дядя, – с упреком ответил Чарльз. – Так вот, почему вы с такой видимой готовностью согласились быть моим секундантом.

– Я решил сразиться с ним вместо тебя.

– Как вы могли так поступить со мной?

– Не болтай ерунду, мальчишка! Ты вся моя семья. Да, я решил сразиться с ним. А что тут странного? Какая мне разница, убьет ли он меня сейчас или я через пару лет окочурюсь естественным образом? Давай не будем спорить ради спора. Короче, я предложил ему стреляться на пистолетах.

– И каков результат? – спросил Чарльз, с отчаянием взглянув на дядю.

– Результат?! Черт бы меня побрал! Я тоже ждал какого-то итога. Но мерзавец не захотел сражаться как христианин. Он сказал, что охотно соглашается на дуэли, если ему бросают вызов – причем, делает это регулярно.

– Ах, так?

– Сам он никогда и никого не вызывает. Этот гнусный тип привык пользоваться тем, что он, как сторона, принимающая вызов, имеет право на выбор оружия.

– Он действительно имеет такое право, но в наши дни джентльмены применяют для подобных целей пистолеты.

– А ему плевать на этот аргумент. Он сражается только на шпагах.

– Наверное, сэр Френсис мастерски владеет ими.

– Да, он назвал себя лучшим фехтовальщиком в Европе.

– Не сомневаюсь в этом. Однако я не могу укорять человека за выбор оружия, в котором он особенно силен – и когда ему дается такое право.

– Да, но если этот тип – вампир, то у него имелось достаточно времени на подготовку к поединкам. И пусть он даже фехтует в два раза хуже, чем говорит, у парня все равно отличные шансы на победу в любой дуэли.

– Поэтому вы решили отговорить меня?

– Ты правильно понял. Я стал удивительно благоразумным человеком и решил сразиться с ним сам. Так что ты теперь уже ничего не исправишь.

– Какое благоразумное решение.

– А я о том и говорю.

– Ну, хватит, дядя! Довольно! Я вызову сэра Френсиса на дуэль и буду сражаться с ним так, как он того пожелает. К тому же, смею доложить вам, что я тоже неплохой фехтовальщик и, возможно, в поединке на шпагах ни в чем не уступлю сэру Варни.

– Ах, так?

– Уверяю вас, дядя. Будучи на континенте, я брал уроки фехтования, поскольку это умение очень популярно в Германии и Италии.

– Хм! Но ты все-таки подумай! Этому выродку не меньше полутора веков!

– Меня его возраст не волнует.

– Зато он волнует меня.

– Дядя, я уже сказал вам, что буду сражаться с сэром Варни во что бы то ни стало. Раз вы не сумели уладить этот вопрос и организовать наш поединок, от которого я не могу отступиться без потери чести, то мне придется найти себе другого секунданта.

– Дай мне пару часов на размышления, – попросил адмирал. – Не говори пока об этом никому и дай мне немного времени. Обещаю, Чарльз, что ты не пожалеешь. И твоя честь не пострадает по моей вине.

– Я подожду назначенный вами срок. Но запомните, дядя, что, начиная подобные дела, их лучше заканчивать как можно быстрее.

– Я это знаю, мальчик. Знаю.

Адмирал удалился, и Чарльз, раздраженный нежданной отсрочкой, решил прогуляться по парковым аллеям. Едва он сделал несколько шагов, как его нагнал мальчишка, нанятый этим утром для того, чтобы стоять у ворот. Мальчик вручил ему письмо.

– Это для вас, сэр. Мне дал его посыльный.

– Для меня? – спросил Чарльз и с удивлением взглянул в сторону ворот. – Как странно! Я тут никого не знаю. Этот человек ждет ответа?

– Нет. Он уже ушел.

Послание действительно было адресовано Чарльзу, поэтому он вскрыл конверт. Взгляд на нижнюю часть страницы подсказал ему, что письмо пришло от его врага, сэра Френсиса Варни. Голланд быстро пробежал глазами текст, который гласил следующее:

«Сэр. Ваш дядя, коим он представился, принес мне вызов от вас – во всяком случае я так его понял. Страдая каким-то помутнением рассудка, он вообразил, что я согласен выставлять себя живой мишенью и что любой, кому того захочется, может стрелять в меня, словно в лося на поляне.

Из-за этой эксцентричной точки зрения ваш дядя-адмирал предложил мне сразиться с ним первым, чтобы вы, при его неудачной попытке убить меня, потом тоже могли испробовать на мне свою меткость.

Вряд ли нужно говорить, что я против таких семейных соглашений. Вы посчитали себя обиженным и вызвали меня на дуэль. Следовательно, если я вынужден сражаться с кем-нибудь из вас, то это должны быть вы, а не ваш маразматический родственник.

Поймите меня, сэр, я не обвиняю вас за причуды старика. Он без сомнения бросил мне вызов с одним лишь похвальным желанием уберечь вас от неприятностей. Однако, если вы по-прежнему желаете встретиться со мной, то сделайте это сегодня вечером в центре парка, который окружает дом ваших друзей. Там имеется дуб, растущий около пруда. Наверняка, вы знаете это место. Если хотите, давайте встретимся там в двенадцать часов ночи, и я дам вам любое удовлетворение, которое вы пожелаете.

Приходите туда один, или вы не увидите меня. Только от вас зависит, будет ли наша встреча враждебной или дружеской. Вам не нужно отправлять мне ответ. Если вы придете на указанное мной место – хорошо. Если не придете, то я, уж извините меня за это, буду считать, что вы испугались нашей встречи.

Френсис Варни».

Чарльз дважды прочитал письмо, затем положил его в карман и тихо прошептал:

– Я встречусь с ним. Пусть Варни знает, что я не боюсь его. Во имя чести, любви и добродетели я встречусь с ним и выбью из него секрет, кто он такой на самом деле. Ради девушки, которая милее мне всего на свете, я встречусь с сэром Френсисом, будь он адским существом или обычным человеком.

Конечно, было бы благоразумнее, если бы Чарльз рассказал о предстоящей встрече своим друзьям – братьям Баннервортам. Но Голланд этого не сделал. Он не хотел, чтобы его отвага подвергалась сомнению. А ведь в случае, если бы кто-то из близких ему людей явился тайком на полуночную встречу, повторив ошибку его дяди, сэр Варни мог бы получить неблагоприятное мнение о храбрости Чарльза. Нам следует понять^ что для юноши не было ничего обиднее и страшнее на свете, чем обвинение в трусости.

– Пусть он знает, что я не боюсь его, – прошептал молодой человек. – Мы встретимся один на один в его любимое время! Мы встретимся в полночь, когда сверхъестественные силы вампира обретут максимальную мощь – если только он посмеет воспользоваться ими.

Чарльз решил взять на встречу оружие. Он с большой заботой зарядил пистолеты, чтобы не беспокоиться о них в тот момент, когда настанет время отправляться в указанное вампиром место.

Этот участок парка был хорошо знаком ему. Да и любой человек, погостивший в особняке Баннервортов хотя бы день, обязательно заметил бы дуб, одино-|ко стоявший посреди зеленого газона. Рядом с ним на-одился пруд, в котором водилась рыба, а чуть дальше: ачиналась густая поросль, достигавшая той поляны, где недавно раненый вампир отлеживался на болотной!кочке под лучами полной луны.

Дуб был виден из нескольких окон особняка. Если бы ночь оказалась светлой, любой из обитателей дома мог бы выглянуть в окно и стать свидетелем поединка между Чарльзом и Варни Вампиром. Но такая маловероятная случайность ничего не значила для Чарльза. Да и сэр Френсис, похоже, не брал ее в расчет. Их встреча была определена самой судьбой. Голланд даже чувствовал какое-то удовлетворение от того, что все устроилось и что он мог теперь объясниться с таинственным существом, которое разрушило его счастливые планы.

– Сегодня ночью он раскроет себя, – прошептал Чарльз Голланд. – Ему придется показать мне, кто он в действительности, а я любыми средствами положу конец тому бесстыдному преследованию, от которого страдает моя невеста.

Эта мысль настолько приободрила Чарльза, что когда он вновь увиделся с Флорой, она была удивлена его спокойствием и легкостью манер, хотя часом раньше юноша казался ей взволнованным и хмурым.

– Мой милый Чарльз, – спросила она, – что так улучшило ваше настроение?

– Ничего, дорогая Флора. Просто я выбросил из головы все мрачные мысли и убедил себя в том, что наше будущее будет воистину счастливым.

– Ах, если бы и я могла так думать.

– А вы попробуйте. Вспомните, сколько радостных моментов было у нас. Пусть судьба не так добра к нам, но пока мы верны друг другу, за каждое зло нас будет ожидать вознаграждение.

– Действительно, Чарльз. И лучшей наградой будет наша любовь.

– Ничто, кроме смерти, и никакие обстоятельства не смогут разлучить нас друг с другом.

– Вы правы, мой милый. Я всем своим любящим сердцем восхищаюсь вашим благородством, поскольку вы остались верны мне даже тогда, когда тысячи причин оправдали бы вас в разрыве наших отношений. Хотя мне по-прежнему кажется, что вам надо было уйти.

– Любовь проверяется в бедах и страданиях, – ответил Голланд. – Это пробный камень, который показывает нам, является ли данный металл настоящим золотом или он просто имитирует его поверхностный блеск.

– Ваша любовь – стопроцентное золото.

– Иначе я не был бы достоин даже взгляда ваших прекрасных глаз.

– Я верю, что, покинув этот дом, мы снова обретем свое счастье. У меня сложилось впечатление, что визиты вампира как-то связаны с нашим родовым поместьем.

– Вы так считаете?

– Да, я в этом убеждена.

– Возможно, вы правы, Флора. Вам уже известно, что ваш брат решил покинуть особняк?

– Да, я слышала об этом.

– Лишь из уважения ко мне и по моей личной просьбе Генри отложил свое окончательное решение на несколько дней.

– Еще одна задержка!

– Только не думайте, что эти дни будут потрачены зря.

– Ну что вы, Чарльз?! Я так не думаю. – Поверьте мне, за этот короткий срок я постараюсь в корне изменить сложившуюся ситуацию.

– Только не подвергайте себя опасности.

– Конечно, дорогая Флора. Я слишком хорошо знаю цену жизни, которая благословлена вашей любовью. И я не буду подвергать ее ненужному риску.

– Ненужному риску? Значит, будет и нужный? Почему вы не расскажете мне о своих планах на эти три дня? Ответьте, Чарльз, ваш замысел опасен?

– Флора, простите меня, но я не хочу раскрывать свой секрет.

– Я вас, конечно же, прощу, но ваши слова пробудили во мне сотни мрачных предчувствий.

– Почему?

– Вы не скрывали бы ничего, если бы не боялись, что ваши планы вызовут у меня тревогу.

– Флора, забудьте о тревогах и страхах. Неужели вы думаете, что я стал бы искать опасность ради опасности?

– Я этого не говорила, но…

– Прошу вас, успокойтесь.

– Однако ваше чрезмерное чувство чести может побудить вас к неоправданному риску.

– Да, у меня есть чувство чести, но оно не такое глупое, как кажется некоторым людям. Тем не менее, если моя честь велит мне сделать некий шаг, который все находят ошибочным или преждевременным, я все равно поступлю по-своему.

– Вы правы, Чарльз. Наверное, вы правы. Но я умоляю вас, будьте осторожны и не откладывайте вновь наш отъезд из дома. Надеюсь, срок, назначенный вами, действительно необходим для действий исключительной важности.

Юноша пообещал Флоре не забывать о своей безопасности, а затем, как можно было ожидать, беседа перешла на более душевные темы, и разговор двух влюбленных сердец затянулся на еще один счастливый час.

Молодые люди вспоминали о своей первой встрече. Каждое слово, произнесенное ими, вызывало всплеск эмоций и радости. Они говорили друг другу о первых искрах привязанности – о той восхитительной любви, которая вспыхнула между ними. Чарльз и Флора верили, что время и обстоятельства не смогут изменить или разрушить их чувств! О Господи! Какая наивность!

А старый адмирал уже удивлялся, почему юный Голланд, проявив такое нетерпение, не требовал теперь результата его размышлений. Он забыл, на каких быстрых крыльях летит время при встрече двух влюбленных людей. И часы действительно казались Чарльзу минутами, пока он сидел, сжимая в ладонях руку Флоры, и очарованно смотрел на ее прекрасное лицо.

Однако бой часов напомнил ему о разговоре с дядей. Он неохотно встал и произнес:

– Милая Флора, этой ночью я буду нести дежурство, так что ничего не бойтесь и не опасайтесь за свою жизнь.

– С таким защитником я буду в полной безопасности.

– Сейчас мне нужно встретиться с дядей, поэтому я вынужден покинуть вас.

Флора с улыбкой попыталась высвободить руку из его пальцев, но Чарльз прижал ее ладонь к своей груди. В порыве нежности и страсти он поцеловал девушку в щеку – впервые за все их знакомство – и она, покраснев, оттолкнула его. Юноша бросил на нее долгий и томный взгляд, но Флора смущенно вышла из комнаты, и когда дверь за ней закрылась, Чарльзу показалось, что облако закрыло солнце, затмив собой чудесное сияние.

Он вдруг ощутил на сердце странную тяжесть, доселе незнакомую ему. Словно тень какого-то незримого зла накрыла его душу. Словно судьба уготовила Чарльзу какое-то бедствие, способное довести человека до безумия и безысходной тоски.

– Что это? – воскликнул он. – Что так гнетет меня? Неужели я больше никогда не увижу мою прекрасную Флору?

Эти неосознанные слова выдали его наихудшие опасения.

– Минутная слабость, – добавил он. – Я должен одолеть ее. Обычная нервозность, которую лучше не замечать. Не надо изводить себя такой игрой воображения. Мужайся, Чарльз! Мужайся! Тебе хватает реального зла, так что не стоит добавлять к нему нелепые фантазии. Мужайся, Чарльз Голланд! Мужайся!

Глава 25

Просьба Чарльза. – Рассказ адмирала

Чарльз вышел из дома и увидел дядю, который шагал взад и вперед по одной из парковых аллей. Его руки были скрещены за спиной. Судя по нервной походке, адмирал находился в беспокойном состоянии ума. Заметив племянника, он ускорил шаг, и на его лице появилось такое смущение, что Чарльзу стало неловко наблюдать за ним.

– Дядя, я полагаю, вы что-то придумали?

– Даже не знаю, что сказать.

– Почему? У вас было достаточно времени, чтобы рассмотреть этот вопрос. Я специально затягивал нашу встречу, чтобы дать вам подумать.

– Да, ты не спешил – уж это точно. Но мои мозги работают медленно. И ты должен учесть, что я имею плохую привычку через некоторое время возвращаться туда, откуда начинал свою нить рассуждений.

– То есть, вы хотите сказать, что не пришли к определенному решению?

– Только к одному.

– К какому именно?

– Кое в чем ты прав, мой мальчик. Отправив вызов вампиру, ты должен сразиться с ним.

– Я надеялся, что вы поймете это с самого начала.

– С какой такой стати?

– Потому что все предельно ясно. Ваши сомнения и тревоги продиктованы тем, что вы хотели уклониться от дуэли и найти причину для отказа. Теперь же, не отыскав ее, вы пришли к единственно верному решению и, полагаю, больше не будете мешать мне в моих устремлениях.

– Я не мешал твоим планам, Чарльз. Хотя, на мой (взгляд, тебе не стоит сражаться с вампиром.

– Даже не думайте об этом! То, что сэр Варни – вампир, не служит нам достойным извинением. Тем более, что сам он отрицает данный факт. И потом, если он действительно несправедливо заподозрен нами, то вы должны признать, что мы оскорбили его чувства.

– Оскорбили чувства? Ерунда! Если он и не вампир, то уж точно какая-то странная рыба. Поверь мне, Чарльз, это тип выглядит жутко даже для меня, а ведь я не первый год скитаюсь по морям и континентам.

– Значит, он вам не понравился?

– Ужасно не понравился. Я тут повертел в уме нашу ситуацию и вспомнил несколько забавных случаев. А ты ведь знаешь, что в море много тайн и чудес. Мы, моряки, видим там за сутки больше, чем вы, сухопутные парни, за год своего никчемного существования.

– Неужели вы встречали вампиров и раньше?

– Это спорный вопрос. До приезда в дом Баннервортов я ничего не знал о вампирах. Возможно, они попадались мне сотнями, а я не догадывался об этом.

– Дядя, давайте не будем вспоминать о дуэли до завтрашнего утра. Пообещайте мне, что не предпримете каких-либо действий в отношении сэра Варни.

– До завтрашнего утра?

– Да, дядя, если вы не против.

– Еще совсем недавно ты просто сгорал от нетерпения.

– Верно. Однако теперь у меня появилась причина подождать до утра.

– Появилась причина? Тогда как скажешь, мальчик. Пусть будет по-твоему.

– Вы очень добры, дядя. Позвольте мне попросить вас еще об одном одолжении.

– Проси.

– Вы знаете, что Генри Баннерворт получает лишь малую часть со всех доходов от владений. Из-за расточительства отца он попал в долговое бремя.