Глава 15

Не помню, сколько времени я провел перед останками Фелисити Гиффорд. Даже час спустя не мог сказать, о чем тогда думал. Наверное, вспомнил все, что говорили мне о ней ее друзья, вспомнил, как выглядела ее комната, какими серыми и однообразными были ее платья. И конечно же вспомнил, что ей было всего шестнадцать лет.

Смахнув землю с лица Фелисити, увидел, что оно совершенно такое же, как на портрете. И долго не мог отвести глаз. Нельзя причинить боль мертвому ни тем, что вы о нем скажете, ни тем, что сделаете с его телом. Мне это было прекрасно известно. Поэтому меня самого удивило и даже несколько смутило, с какой преувеличенной осторожностью я вновь опустил девушку в могилу.

Я сжал кулак и стал ударять им по другой руке. Наконец, остановившись, подошел к телу Диксон, столкнул его в яму. Обеих забросал землей.

У ворот «Гринхейвена» горела только одна маленькая лампочка возле стоянки, примерно на расстоянии полуквартала от стены, окружающей здание. Охранника видно не было. Я вспотел. Дважды мне пришлось пригнуться, когда по улице проезжали полицейские машины, и каждый раз, услышав звук сирены, я вздрагивал.

Теперь Артур Траммел знал, что я разобрался в его трюках. Мое бегство через драпировки в «Комнате истины» подскажет ему, что я видел, как он пользовался своим потайным входом, и что мне известен его обман с магнитофонными записями. Он конечно же уже созвал всех полицейских из всех округов. А это означало, что меня будет искать еще больше патрульных машин, чем это было раньше.

Среди автомобилей на стоянке я отыскал «крайслер»-купе с поднятым верхом и именем Линетт Николс на регистрационной карточке, прикрепленной к ветровому стеклу. Залез на заднее сиденье и стал ждать.

Когда же увидел ее идущей по площадке, в первую секунду усомнился, что это она. На Лин был рыжевато-коричневый костюм вместо белого медицинского облачения. Но затем в тусклом свете разглядел ее лицо, узнал и пригнулся, чтобы не попасть в поле ее зрения.

Туфли поскрипывали по гравию, психиаторша что-то тихонько напевала. Села в машину, захлопнула дверцу. Но, по-видимому, услышала, как я выпрямляюсь за ее спиной, потому что открыла рот, чтобы закричать. Я тут же прикрыл его правой рукой, а левой схватил женщину за плечо, так чтобы не смогла убежать.

И все-таки она попыталась вырваться. Тогда я быстро заговорил:

— Не бойтесь. Я ничего вам не сделаю. Только хочу с вами поговорить, вот и все. Не причиню никакого зла.

Она замерла, но тело ее оставалось напряженным.

— У меня не было другого способа приблизиться к вам и поговорить, а это очень важно. Я Шелл Скотт, но не сумасшедший, и в первую очередь должен убедить в этом вас. Еще мне надо знать наверное, что вы не закричите и не убежите, понятно?

Спустя несколько секунд Лин расслабилась и кивнула. Ее губы, прижатые к моей ладони, обмякли.

— Сейчас отпущу вас, только не кричите. — Я сделал паузу, затем добавил: — Еще вчера вечером пытался вам сказать, что доктор Вулф и сестра Диксон занимаются здесь, в «Гринхейвене», абортами. Так вот, они убили девушку.

Я отнял руку. Одно мгновение она не шевелилась, потом медленно повернулась, и ее большие темные глаза уставились на меня. Губы приоткрылись, Лин тяжело дышала.

— Не пугайтесь. Мне просто нужна некоторая помощь.

Она облизала губы и наконец заговорила:

— Я не собираюсь кричать. Только дайте мне минутку, чтобы прийти в себя, мистер Скотт.

— Пожалуйста, сколько угодно.

Она сидела, повернувшись, на переднем сиденье, все еще тяжело дышала и смотрела прямо на меня. А в тусклом свете, с мягкими тенями на лице казалась еще более очаровательной, чем прежде. Наконец сглотнула слюну и попыталась улыбнуться.

— Не представляю себе, что смогла бы убежать, даже если бы очень захотела. Можете пересесть ко мне вперед.

Я перелез через спинку сиденья.

Лин тихо спросила:

— Вы что-то сказали про убитую девушку? Будто бы она погибла в «Гринхейвене» после аборта?

— Да, прелестная молоденькая девушка по имени Фелисити Гиффорд, та, о которой я спрашивал вас в воскресенье вечером. Приехала сюда, чтобы сделать аборт, но погибла не от этого. Ее убили!

Лин раскрыла рот и некоторое время молчала.

— Убили? — проговорила наконец.

— С помощью цианистого калия. Я только что долго смотрел на нее. А если вам приходилось когда-нибудь видеть человека, умершего от отравления цианистым калием, вы знаете, как он выглядит. Мне доводилось видеть, так что уверен, ее убили именно таким образом. А сейчас нахожусь здесь потому, что мне нужна информация от кого-нибудь, кто хорошо знает «Гринхейвен». И лучше всего — от вас. Ни Вулф, ни Диксон уже ничего сказать не могут. Оба мертвы.

— Оба? — ахнула она. — Почему вы говорите, что и Диксон мертва?

— Я уже дважды извлекал из земли ее тело. Не торопитесь делать заключения. Это не я ее убил. Думаю, ее убил тип по имени Артур Траммел.

Лин облизала губы, уставясь на меня, и снова сглотнула.

— Позвольте задать вам вопрос и, пожалуйста, ответьте мне честно, — попросил я. — Не считаете ли вы, что у меня наступают моменты просветления, когда я говорю разумно и произвожу впечатление нормального человека? Или, может быть, вы считаете, что я вообще нормален?

Она хотела заговорить, но я ее прервал:

— Подождите минуту! Дайте мне честный ответ. Если вы боитесь, что в любой момент я начну хихикать, рычать и превращаться из доктора Джекила в мистера Хайда, станет понятно, что вы не будете меня внимательно слушать.

— Я скажу вам правду, мистер Скотт.

— Шелл. Просто Шелл. Так что я, по-вашему, ненормальный?

— По правде говоря, я не уверена, мистер... Шелл. — Лин пристально посмотрела на меня. — А можно вам задать несколько вопросов?

— О'кей, только побыстрее.

— Почему побыстрее?

— Если сюда забредут полицейские, меня пристрелят.

— О! — Она нахмурилась. — Они патрулируют здесь всю ночь. Ладно, постараюсь побыстрее. Первый вопрос. Что вы будете делать, если я вылезу из машины?

— Брошусь бежать.

— За мной?

— Нет, просто побегу как дурак, — быстро и подальше. Если вы уйдете, мне тут нечего делать.

— Второй вопрос. Почему вы напали на полицейских?

— Если вы понимаете, что я не сумасшедший, у вас хватит здравого смысла самой на это ответить. — Я улыбнулся. — Кроме того, готов поспорить, что вы не испытывали большой симпатии к этим парням. Сержанта Медоуса я стукнул за вас.

Лин улыбнулась. Все идет хорошо, подумал я. У нее была самая очаровательная улыбка, какую мне когда-либо приходилось встречать. Даже лучше, чем у Джо.

— И третий вопрос. Вы действительно считаете, что я могу поверить, будто доктор Вулф собирался вас убить?

— Этот шприц был наполнен. Если кто-то — а пять из восьми, что это была Диксон, — выливший содержимое и положивший шприц на место, все сделал в спешке, в стеклянной части шприца должны остаться следы. Для анализа, во всяком случае, достаточно. Если там был не яд, я сдаюсь. Но готов спорить, там окажется цианистый калий.

Следующий вопрос был задан медленнее:

— Вы сказали, что это Артур Траммел убил мисс Диксон. Но он важное лицо, уважаемое...

— Не мной.

— ...и хорошо известное. У вас есть доказательства против него?

Я сказал правду:

— Никаких. Пока никаких. Если бы у нас было время, я перечислил бы один за другим десять пунктов, которые, думаю, убедили бы вас в моей правоте. Сейчас у меня нет времени.

Она глубоко вздохнула и ничего не ответила.

— Тогда важный вопрос. Мы можем уехать отсюда? Немного подальше от полицейских?

Она повернула ключ в замке зажигания.

— Сядьте на пол.

Я соскользнул с сиденья на пол, а она вывела машину на улицу и повернула налево. Спустя несколько минут припарковалась и сказала:

— Мы можем разговаривать в машине или войти внутрь, — и указала через окно на заведение с вывеской «Терри». — Это маленький бар, обычно в это время там не бывает многолюдно.

— Давайте войдем.

«Терри» был пуст, если не считать бармена и парочки, сидящей за стойкой.

Мы прошли в одну из кабинок, освещенную свечой, которую я задул. Без фонарика или каких-то особенно хорошо видящих глаз в сидящем здесь человеке было трудно узнать Шелла Скотта, тем более в таком похоронном одеянии.

Я заказал себе бурбон с водой, а для Лин шотландское виски с содовой и начал рассказ с того момента, как приступил к розыскам Фелисити. Время от времени Лин перебивала меня, задавая вопросы, которые я назвал бы наводящими.

Один раз поинтересовалась:

— Девушка была в «Гринхейвене» целый день?

— Больше. Ей позвонили по телефону в пятницу вечером, и, вероятно, сразу после этого она уехала. Скорее всего, до рассвета. Диксон всегда дежурила с полуночи, а Вулф?

— Он был в госпитале главным хирургом и дежурил сутками, но работал в основном днем, а Диксон дежурила с полуночи до восьми.

— Правильно. Они могли произвести операцию как раз между полуночью и восемью утра, когда вокруг никто не бродил. И уйти девушка могла утром. Все очень надежно и осторожно. Только Фелисити не ушла. — На минуту я замолчал, а потом продолжил: — Операцию, вероятно, сделали в ночь на воскресенье, а убили ее около полудня.

Лин передернулась:

— Вы не можете знать, когда она умерла.

— Это можно определить достаточно точно. Не забывайте, я видел, как Вулф выносил ее тело, — труп был уже окоченевшим.

Я вспомнил, какой странной мне показалась тень у задней Двери «Гринхейвена». Мужчина нес что-то жесткое, что придавало его фигуре форму буквы "Т". Этот жесткий куль был телом Фелисити.

Я объяснил все Лин:

— Она была мертва по меньшей мере уже несколько часов. Вулф дожидался ночи, чтобы беспрепятственно вынести тело и зарыть. Весь этот день оно находилось, вероятно, где-то в запертой комнате. Вы можете себе представить, как они нервничали?! А что произошло потом? А потом появился я.

Лин кивнула и нахмурилась. Между ее бровями появилась слабая морщинка. Волосы ее отливали мягким светом янтаря, отражая свет от ламп в баре.

— Когда вчера я попал в «Гринхейвен», сначала вы прогнали этого типа, который выдавал себя за вас, потом остановились в холле и поговорили с Вулфом. Потом он мне сказал, мы упомянули в разговоре с ним, что я разыскиваю Фелисити.

Она кивнула.

— Вулф подошел ко мне, начал болтать о каких-то пустяках, просто чтобы отвлечь мое внимание. А вскоре я был сбит с ног и на мне оказалась смирительная рубашка. Вулф не мог позволить мне вести поиски. Я ведь сам сказал ему, что ищу Фелисити Гиффорд. Удивляюсь его выдержке — он при этом не дрогнул. Вот таким образом Шелл Скотт был устранен.

Лин сжала губы, нахмурилась сильнее. Ей было слишком трудно воспринять все сразу.

— Но зачем, скажите, ради бога, ему нужно было применять нож или что-то там иное?

— Это тоже понятно. Не важно, каким способом решил осуществить задуманное убийство. Он был на грани, сдавали нервы. Почему во время пожара люди вытаскивают из дома бумажные салфетки вместо чего-то более ценного? Кроме того, когда я уходил, к «Гринхейвену» подъехала полицейская патрульная машина. Кто вызвал полицию?

— Это сделала я.

— Так и думал! В полицию Роли было два звонка из вашего кабинета. Полагаю, Вулф знал, что полицейские в пути.

— Да. Я сказала ему, как и остальным, что собираюсь позвонить в полицию.

— Значит, были веские причины. Вулф должен был покончить со мной одним махом и спешно. Ему это почти удалось. К счастью, не убил, но зато помог освободиться от смирительной рубашки.

— Вот так мы узнали, что вы сбежали! Когда приехала полиция, смирительной рубашки в комнате не оказалось, а вы говорите, что сумели от нее освободиться. Как это понимать?

— Все, что я унес на себе, — это порез на спине. Возможно, Вулф собирался напасть на меня еще раз до того, как прибыли полицейские. Вошел, обнаружил, что меня нет, забрал смирительную рубашку. Она была разрезана, и на ней были пятна крови, которые могли послужить достаточно убедительным подтверждением моей истории.

— Вероятно. Но в тот момент мы подумали, что вы убежали в смирительной рубашке. Можете себе представить, в каком мы были недоумении?

— Да. Все, кроме Вулфа. Ну и как вам мой рассказ?

— Очень впечатляющий. — Лин улыбнулась.

Это говорило о том, что дела мои идут неплохо.

— Еще один момент, и я заткнусь. Знаете ли вы, в котором часу меня затолкали в палату в смирительной рубашке? Мне кажется, я помню, но не могу утверждать точно.

— Все зафиксировано. Я вчера как раз просматривала записи. Вас заперли примерно в девять часов двадцать пять минут. А ваше исчезновение было обнаружено в девять сорок две.

Я сунул руку в карман, достал клочок бумаги, на котором были записаны четыре телефонных звонка из «Гринхейвена», и передал его через стол моей собеседнице.

— Вулф звонил в девять часов шестнадцать минут и в девять сорок. Причем одному и тому же человеку. Первый раз до того, как ваши громилы меня свалили, второй — сразу после того, как попытался меня убить. Он звонил Траммелу.

Несколько секунд Лин внимательно изучала листок, затем искоса взглянула на меня, слегка склонив голову набок. Густые рыжеватые волосы упали ей на плечо.

— Это еще не все, — добавил я. — Сегодня вечером мне стало известно, что и Артур Траммел звонил в воскресенье Вулфу в «Гринхейвен». Это было после полудня. Тогда-то он и приказал Вулфу убить Фелисити!

— Не понимаю. — Она медленно покачала головой.

— Поймете, если свяжете эти действия. Подумайте минуту, и вам все станет ясно. У меня было много времени это обдумать, я убежден, что все сходится. Есть только один ответ. Фелисити была беременна от Траммела.

Глава 16

Сказанного было достаточно, чтобы убедить Лин, что я говорю разумные вещи. Мы выяснили еще несколько неясных моментов.

Я полюбопытствовал:

— Не помните, что делал Вулф, когда начался весь шум и крик в связи с моим исчезновением?

— Часа два мы все вас искали, прочесывая территорию вокруг здания, заглядывая во все комнаты. Я не была рядом с доктором Вулфом, но с каждым из нас был полицейский. Не забывайте, ведь вы были... буйным. — Она улыбнулась.

— Действительно обыскали все комнаты? Фелисити все еще была где-то там...

— Доктор Вулф, наверное, держал девушку в больничной палате, поскольку он там был главным, — пояснила Лин. — Возможно, положил ее на постель, будто она спит. Кроме того, не забывайте, ведь никто не искал девушку. Мы все рыскали в поисках страшного маньяка. Я вместе с полицейским осматривала восточное крыло, где мой кабинет.

— А мне, можно считать, повезло: я вернулся в «Гринхейвен» как раз вовремя, чтобы увидеть, как Вулф вытаскивает тело Фелисити. Его, естественно, сильно беспокоило, что она находится в здании, не терпелось устранить все следы. Сейчас мне пришла в голову еще одна мысль. Вулф с полицейским искал меня в больничных палатах, так? Где они в «Гринхейвене»?

— В конце западного крыла.

— Когда я налетел на него, он как раз шел из западного крыла, страшно торопился, но тут у нас возникла эта... проблема. — Я помолчал, затем спросил: — Вы все еще считаете меня психом?

— Да, считаю. — Лин улыбнулась. — Но безвредным. — Она покачала головой. — Правда, вели вы себя достаточно нормально, вполне...

После этой фразы мы забыли о деле и начали знакомиться друг с другом. Казалось, будто прозвучал какой-то сигнал и наступило время расслабиться. Мы еще немного выпили, свободно беседуя, как старые друзья. И даже весело рассмеялись, когда бармен предупредил:

— Последний раз отпускаю вам выпивку!

Было почти два часа ночи.

— Когда это так пролетело время?

— Не знаю, но я готов поспорить, Лин, что пролетело оно приятно.

— Вы чудак, Шелл! — Она пристально посмотрела на меня. — Давайте, пожалуй, поедем!

На улице я открыл ей дверцу машины, а захлопнув ее за ней, пообещал:

— Приеду к вам в «Гринхейвен», Лин. Не могли бы вы проверить, как там дела с этими двумя охранниками, выяснить, кто же из них все-таки ударил меня по голове? И, кроме того, может...

— Шелл, я ведь знаю, что вам сейчас некуда деться, — перебила Лин.

— О нет! У меня есть маленькая лисья нора, куда я могу забраться. Раньше там жил отшельник. У него были лисьи повадки.

— Поехали ко мне домой! Я хочу помочь вам, Шелл. Вы ведь частично из-за меня попали в беду. Теперь я знаю, что вы просто немного сумасшедший. И не могу допустить, чтобы вы спали в... лисьей норе.

— Ну...

— Пожалуйста, не ведите себя так, будто вы шокированы!

— Я не шокирован.

— Надеюсь. У меня в гостиной есть диван.

— А! Кушетка для психоанализа?

— Конечно, я намерена провести с вами сеанс психоанализа. Кроме того, мне хочется еще немного посмеяться. Влезайте, Шелл, просто для смеха!

— Просто для смеха, — отозвался я и влез в машину.

Лин отнесла наши чашки на кухню. Приехав к ней, мы с полчаса пили кофе, продолжая разговаривать о случившемся. Я проинструктировал ее, что именно она должна утром проверить в «Гринхейвене».

Вернувшись в гостиную, она сказала:

— Пора бы нам уже идти спать.

Это могло послужить некоторым намеком. Маленькая женщина уже начинала на меня действовать, во всяком случае, эти ее слова пронзили мое тело, как электрический ток. Я вскочил на ноги:

— Пора бы!

Можно было подумать, что я никогда не слышал о девушке по имени Джо Перрайн.

Лин улыбнулась, затем лицо ее сделалось серьезным. Она ушла в спальню, а на обратном пути столкнулась со мной в дверях. Лин несла подушку, простыни и два одеяла, которые бросила на маленькую, бугристую кушетку.

— Ну, вот вы и на месте!

— Нет, — возразил я, улыбаясь и все еще оставаясь в дверях спальни. — Мое место здесь.

Она сделала вид, будто не поняла, продолжая быстро устраивать постель на кушетке, потом подозвала меня и усадила.

— Спокойной ночи, Шелл.

— Вы хотите спать?

— Хо-хо! — ответила она и ушла в спальню.

Я слышал, как она готовилась ко сну, двигалась, чем-то шуршала.

Несмотря на мои хитрые уловки, вроде «А вы уверены, что вам не понадобятся эти одеяла?» или «А вы не хотели бы сейчас потанцевать?», Лин больше не откликнулась. Затем погасила свет, заскрипели пружины кровати. Ну что же!

Некоторое время я полежал, не засыпая, а когда, наконец, заснул, сон мой был сексуальным.

Я проснулся с болью в спине и затвердевшей шеей, но с чувством, что все в этом мире хорошо. Через несколько секунд вспомнил, что все не так уж хорошо, хотя все равно чувствовал себя неплохо.

Лин возилась в кухне, весело мурлыча. Через минуту она вошла в гостиную:

— Привет! Как спалось?

— Просто не знаю, как мне все же удалось ненадолго закрыть глаза.

Она взглянула на меня и подмигнула:

— Не хитрите! Вставайте, пока я не стянула с вас одеяло!

— Это тест. Я не встану.

— А я не стяну с вас одеяло. Что вы хотите на завтрак?

— Кофе и тост. Это все.

Лин покачала головой, вернулась на кухню и закрыла дверь. Я встал и оделся.

За второй чашкой кофе она сказала:

— Шелл, я хотела бы остаться дома, но, если не появлюсь в «Гринхейвене», это может показаться странным. Вы придумали, что бы я еще могла для вас сделать?

— По-моему, мы договорились обо всем еще вчера.

— Позвонить вам сюда? Я вернусь к обеду.

— Это будет довольно скоро.

— А что вы собираетесь делать, Шелл?

— Просто посижу. Мне нужно о многом подумать. И, ради бога, будьте осторожны! Пусть никто не видит, что вы будете делать. Если Траммел действительно такой, как я о нем думаю, он может убить половину населения земного шара, только бы не оказаться разоблаченным.

Лин допила кофе.

— Ну, хорошо. До свидания!

Я проводил ее до выхода.

— Лин, будьте очень осторожны! И запомните: с кем бы вам ни пришлось разговаривать, с вашей точки зрения, Шелл Скотт — буйнопомешанный.

Она ушла. Я не представлял себе, что квартира так сразу опустеет.

Через некоторое время поднял телефонную трубку, поискал в телефонной книге номер миссис Гиффорд и набрал его. Разговор с ней был коротким. Я сказал ей, как только мог осторожно, о Фелисити. Но о смерти никогда нельзя сообщить осторожно. Она закричала, завыла, заглушая звук телевизора, который продолжал работать за ее спиной. Я объяснил ей, что к тому времени, когда мне удалось найти тело Фелисити, она была мертва уже более суток. Миссис Гиффорд не дала мне закончить — положила трубку. Я даже не успел ей сказать, что ее дочь отправилась делать аборт. Впрочем, вряд ли она бы мне поверила. У меня создалось впечатление, что миссис Гиффорд боялась даже разговаривать со мной по телефону, — ведь газеты накрепко увязали мое имя с маньяком, совершающим жуткие убийства. Интересно, сколько еще жителей Лос-Анджелеса думали обо мне точно так же?

К полудню мне в голову пришла неожиданная идея. К этому времени я прочел утренние газеты, которые нашел под дверью квартиры Лин, прослушал немало новостей по радио. Так что знал, в какую глубокую пропасть попал.

Но дело обстояло еще хуже, чем я думал. По-видимому, все приняли за непреложный факт, что я действительно внезапно сошел с ума, убил Вулфа в «Гринхейвене» и одолел целый полицейский наряд. Никто не высказал даже предположения, что я мог стать жертвой обстоятельств или ложного обвинения. Вопрос просто закрыли. Все полицейские на расстоянии многих миль, так же как и достаточное число перепуганных граждан, занимались моими поисками.

Артур Траммел и его «наставники» еще больше усугубили мое положение. Утренние газеты на первой полосе опубликовали россказни «Всемогущего». Он заявил, что, убежав из «Гринхейвена» вечером того же дня, я набросился на него в комнате, где он выслушивал исповеди прихожан, и пытался его убить. Подробно описал, как ему удалось чудесным образом избежать смерти, разбавляя повествование фразами из мыльной оперы, вроде «...вытаращенные, налитые кровью глаза Скотта», и объяснил мой поступок местью, поскольку он, Траммел, осудил меня с трибуны и в печати. Заканчивалась статья призывом найти сумасшедшего и уничтожить. Ниже стояли подписи «Мастера» и его четырех «наставников».

Вскоре после полудня в замке повернулся ключ, вошла Лин. В комнате сразу стало светлее.

— Привет! Как поживает мой сумасшедший? — поинтересовалась она.

— О'кей. Скучал без вас. Узнали что-нибудь?

— Немного. Идемте, Шелл, на кухню, я приготовлю обед. Мне нужно вернуться к часу.

Я пошел за ней в маленькую, сверкающую чистотой кухоньку, и, пока она суетилась, бросая что-то в скороварку, мы поговорили. У Лин было много дел в «Гринхейвене». Она не обнаружила ничего, что могло бы меня поразить, зато добыла подтверждение целому ряду фактов, до которых я дошел путем логических рассуждений.

Главный психиатр поговорила с охранниками, отправленными по моей милости в госпиталь «Гринхейвена». Они признались, что Вулф велел им меня «укротить», поскольку я буйный псих. И сам напал на меня сзади.

Лин не нашла никаких следов того, что Вулф и Диксон занимались абортами, но я этого и не ждал. Естественно, после убийства Фелисити они позаботились, чтобы в клинике не было новых клиенток.

Еще она организовала проверку содержимого в шприцах Вулфа. В одном из них оказался цианистый калий.

— Это практически подводит подо всем черту. Вы сделали очень много, Лин. Огромное спасибо.

Она нахмурилась:

— Но это не охватывает Траммела! Как вы сможете найти надежные доказательства против него?

— Логическим путем. Задавая ему вопросы, — улыбнулся я.

— Вопросы? Ему? Вы хотите сказать, что отправитесь сегодня вечером туда? — Она не скрывала пронзившего ее страха.

— Нет, не сегодня. Сегодня свидания с ним не будет. Для того, что я задумал, нужно провести встречу с большим размахом. Она должна состояться завтра. И кстати, я не говорил, что буду задавать ему вежливые вопросы.

Лин выглядела изумленной, я сменил тему:

— Никаких неприятностей сегодня утром не было?

— Нет... но со мной беседовали несколько полицейских.

— И что вы им сказали?

— Что вы шизофреник и что вы убежали. Серьезная история, Скотт!

— Хорошо. Вы уверены в том, что делаете?

— Я же обещала вам помочь. Но... — она сдвинула брови, — была одна осечка.

Лин беседовала с репортером, который знал, что сестра Диксон исчезла в ту же ночь, когда я застрелил Вулфа и скрылся. Репортер выведал у полицейских, что я видел Диксон, перед тем как выстрелил в Вулфа. Нельзя ли предположить, спросил он главного психиатра, что Скотт убил и ее, поскольку сестра могла быть свидетельницей убийства Вулфа?

— Мне пришлось согласиться с тем, что это возможно, — сообщила она.

— Конечно, милая! Теперь он будет ссылаться на это, как на сообщение, поступившее из авторитетных источников.

Я представил себе статью, которая появится из-под пера этого репортера: «Очаровательная молодая медицинская сестра Глэдис Диксон, возможно, вторая жертва ненормального убийцы Шелдона Скотта, — сказала сегодня доктор Л. Николс, главный психиатр „Гринхейвена“. Мисс Диксон — молодая, обаятельная, привлекательная, хорошо сложенная, темпераментная...» и так далее.

— Вы видели газеты? — спросила Лин.

Я кивнул. Она подошла ко мне и положила руки мне на грудь.

— Шелл, не лучше ли будет мне просто выступить и сказать, что вы абсолютно нормальный человек? Ведь все против вас. Скоро это нельзя будет остановить. И переубедить людей будет невозможно.

Я сжал ее руки:

— Нет, спасибо, Лин. Мы договорились. Уже и без того плохо, что я торчу здесь и подставляю вас. Никто не станет вас слушать. Ваши слова будут восприняты так, словно вы взялись опровергнуть энциклопедию. Если дело когда-нибудь дойдет до суда, я использую весь этот пар, который вы к тому времени накопите, но не раньше, чем сам попрошу вас об этом, и конечно же не раньше, чем Траммел раскроет себя. Но спасибо!

Почти мгновенно она пожарила свиные отбивные, приготовила в скороварке картошку и морковь. Еда была такой вкусной, что, поглощая ее, мы забыли о разговорах, так что за столом царило молчание.

Лин была такой женщиной, какой мужчина может восхищаться целый день, все двадцать четыре часа! Она не считала необходимым все время болтать. Мне нравилось смотреть на нее, говорить с ней, знать, что она рядом, даже если в этот момент я ее не видел.

В час дня Лин сказала:

— Ну что же, Шелл, увидимся около трех.

— Около трех? Я думал, вы собираетесь работать.

— Да, собираюсь, но скоро вернусь, — улыбнулась она. — Этим утром у меня, как ни странно, раскалывалась голова. Не думаю, что кто-то рассчитывает, что я пробуду на работе целый день.

— Умно! Неплохо соображаете, с моей точки зрения.

— Неужели? — Она встала и пошла к выходу.

— Подождите минутку! — сказал я. — Это слишком внезапно!

— Хо-хо! — Дверь открылась и закрылась. Лин ушла.

Эти два часа, с часу до трех, тянулись, как долгий скучный полдень, а когда Лин вернулась, наступил счастливый, но короткий вечер.

Сначала мы прослушали радиопередачу, затем Лин вышла, купила вечернюю газету, и мы ее вместе просмотрели.

По-видимому, миссис Гиффорд вызвала полицейских, а те снабдили информацией репортеров. Теперь все знали, что я известил миссис Гиффорд о смерти ее дочери. Между строк отчетливо просматривался намек, что я мог сам убить девушку, а по отношению к ее матери проявил садизм. С этой новостью оставалось только смириться, а вот заявление лейтенанта Френча из Бюро по розыску пропавших в Лос-Анджелесе заставило меня принять решение. Он вполне логично заметил, что нет никаких доказательств гибели девушки и, пока тело не найдено, преждевременно считать ее мертвой.

— Похоже, сегодня мне все же придется уйти из вашей квартиры, — сообщил я Лин, прочитав это заявление.

— Шелл, я не хочу, чтобы вы уходили, вам нет надобности уходить, — откликнулась она.

— Я не сумасшедший, чтобы самому попасться. Но должен позвонить Френчу, а отсюда звонить не стану. Главная причина, почему я до сих пор не сообщил полиции о смерти Диксон и Фелисити и об их могиле, — боязнь, что распространится слух, будто убил обеих я. Но как бы то ни было, теперь это все равно висит в воздухе. В общем, у меня серьезный повод выбраться из укрытия.

Спустя полчаса я стоял в телефонной будке в нескольких милях от квартиры Лин, ожидая, когда меня соединят с Френчем. Лин настояла на том, чтобы отвезти меня сюда, — ее «крайслер» был припаркован в соседнем квартале.

Когда Френч ответил, я сказал, что звоню ему в связи с его заявлением, опубликованным в газете. Он сразу же заинтересовался. Но стоило мне сообщить, что я могу указать, где найти тело Фелисити, на другом конце провода надолго воцарилось молчание. Потом он спросил:

— Кто это говорит?

— Отвечу вам, если вы быстро все прокрутите. Не вздумайте пытаться установить, откуда я звоню. Все равно меня там уже не будет...

После короткой паузы он произнес:

— Хорошо.

Но я понял, что он все же принимает меры, чтобы установить, откуда звонят.