Глава 8

Вулф перешел от трусцы к настоящему бегу, миновал меня и ринулся к слегка приоткрытой двери. Я бросился за ним. Он проскользнул в комнату, и дверь начала закрываться. Однако за мгновение до того, как она захлопнулась, я ударил в нее плечом, толчком распахнул и, ворвавшись внутрь, заорал:

— Остановись, Вулф!

Он прыгнул к телефону, стоящему на письменном столе, но замер, глянув через плечо и заметив в моей руке пистолет. Я захлопнул дверь со словами:

— Стойте тихо, Вулф. Я вам ничего не сделаю, только ни звука!

Он повернулся и медленно попятился, пока не стукнулся о письменный стол. На столе стоял маленький деревянный треугольник, на котором было написано «Доктор Фрэнк Вулф» и лежало несколько бумаг. Кроме этого там находились телефон и графин с водой. Вулф выглядел испуганным. Лицо его было совершенно белым.

— Успокойтесь и сядьте, — велел я. — Не тянитесь к телефону и не вздумайте кричать.

Он послушно сел на вертящееся кресло за столом. Я подцепил ногой деревянный стул с прямой спинкой, пододвинул его и сел напротив, широко расставив ноги. Продолжая держать пистолет нацеленным на его нос, потребовал:

— Давайте сразу выясним один вопрос. Я ни в малейшей мере не помешанный. Такой же нормальный, как вы, но здесь, в этом здании, происходит что-то непонятное, и вы мне сейчас расскажете, что вам об этом известно.

Он повертел головой, не спуская глаз с пистолета. От такого напуганного толку было мало, тем не менее, я продолжал целиться ему в нос.

— Ничего, привыкнете к этому, — пообещал я, — а теперь послушайте.

И рассказал ему, что произошло, когда я приехал в «Гринхейвен», объяснил, как оказался в смирительной рубашке.

— Вот так, — закончил я, — неожиданно эти типы накинулись на меня, кто-то стукнул сзади по голове. А теперь ваша очередь!

Вулф слегка подпрыгнул в кресле. Пока я говорил, он немного успокоился, краска вернулась на его щеки. Но чем лучше он начинал выглядеть, тем хуже чувствовал я себя. Это было паршивейшее состояние! Голова пульсировала, в желудке горело, меня покачивало и мутило.

— Ваш черед, — повторил я тихо. — Что вам известно обо всем этом?

Он затряс головой:

— Ничего, мистер Скотт. Началась какая-то ужасная суматоха, раздались крики. Я кинулся в кабинет доктора Николс, но передо мной туда уже вбежало несколько человек, и мне показалось, что на полу валяются какие-то тела. Вот и все, что мне известно.

Еще он сообщил, что охранники, которых пришлось поместить в госпиталь «Гринхейвена», сказали, будто я впал в буйство и поэтому им пришлось меня скрутить.

— А кто оказался в кабинете доктора Николс раньше вас?

Вулф назвал неизвестные мне имена врачей и сестер.

— А доктор Николс?

— Она появилась почти одновременно со мной. Все так запуталось...

— И это говорите мне вы!

Он рассмеялся и, казалось, в первый раз слегка расслабился.

— Вы... вы не могли бы убрать этот пистолет?

— Нет.

Приятное выражение на его лице слегка изменилось, доктор облизал губы.

— Я абсолютно уверен, что в данный момент вы совершенно нормальны, мистер Скотт, но первоначально вы не произвели такого впечатления ни на меня, ни на доктора Николс. Она сказала, что, когда в первый раз вас увидела, вы бегали за несуществующим мячом.

Я горько ухмыльнулся. Доктор Вулф медленно протянул в мою сторону руку:

— Пожалуйста, мистер Скотт, — его рука дрожала, — минуту назад вы так сильно меня напугали, что у меня пересохло в горле. Я хотел бы выпить глоток воды...

Глаза его были прикованы к пистолету. Естественно, ни на что другое он не смотрел.

— Давайте наливайте!

Вулф взял с подноса графин, стакан и стал наливать воду под аккомпанемент «клинк-клинк-клинк» — рука продолжала дрожать. Затем проглотил воду и вздохнул. Я уже был готов попросить его налить стакан воды и мне, но в этот момент за моей спиной открылась дверь. Прижав пистолет к груди, я оглянулся, чувствуя, как напряглись мои нервы. В дверях стояла высокая полная женщина в медицинской одежде. Раньше я ее не видел. Мое присутствие в кабинете Вулфа ее, казалось, не удивило. Женщина выглядела усталой и сонной.

— Я ухожу, доктор, — сказала она, — если только больше вам не нужна.

— Нет, ничего больше не требуется. Спокойной ночи.

Женщина бросила взгляд в мою сторону, и мне показалось, что на какое-то мгновение на ее лице отразилось удивление. Затем она повернулась и вышла.

Когда дверь затворилась, я снова повернулся к доктору, опасаясь, что он может вытащить из ящика стола пистолет или даже броситься на меня. Но Вулф просто наливал себе второй стакан воды.

Может, мне показалось, что медсестра удивилась, но сердце мое снова заколотилось, горло пересохло до боли.

— А это что за сестра? — обратился я к Вулфу. — Если она начнет кричать...

— Не думаю, что вам следует беспокоиться! Она вряд ли видела вас раньше. Кроме того, я могу теперь за вас поручиться, чего не мог сделать, — перебил доктор и добавил: — Вы очень бледны, мистер Скотт. Вы в порядке?

— Да. Я в порядке, просто немного взволнован.

Он пододвинул ко мне графин с водой.

— Выпейте! Вы выглядите совсем больным.

Левой рукой я налил воды в другой стакан и жадно ее проглотил. Вода смягчила сухость в горле, охладила жжение в желудке.

Я глотнул воздуха и промолвил:

— Через минуту вы возьмете телефонную трубку и позвоните людям, которых я вам назову. И еще я хотел бы поговорить с теми тупыми охранниками и выяснить, кто из них ударил меня по черепу.

Вулф покачал головой и принялся разглагольствовать о том, как все это странно.

— Но прежде всего хочу выяснить все о сестре Диксон, — прервал я его. — Где она и на кого работает.

— Она приходит в полночь, мистер Скотт. А работает с доктором Янсеем, вы его видели.

— Да. Еще несколько вопросов. Пока я находился в смирительной рубашке, кто-то пытался вонзить в меня нож. А недавно отсюда было вынесено человеческое тело. Вынесли и зарыли. Как вы это можете объяснить? Кроме того, известно ли вам, что Диксон здесь, в «Гринхейвене», занимается абортами?

Доктор, казалось, был шокирован, не хотел верить услышанному, даже начал протестовать. Его слова доходили до меня как-то странно. Я не чувствовал себя особенно плохо, но будто наполовину оглох. Тряхнул головой, стараясь прояснить ее, проснуться немного больше, но все равно еле слышал Вулфа.

— Прекратите! Выплюньте кашу изо рта! — прикрикнул на него.

Странно, при этом я не мог вспомнить, о чем его спрашивал.

— Может быть, приляжете? — предложил доктор, сосредоточенно глядя на меня.

Я же смотрел на графин и стакан с водой, стоящие перед ним. Вулф не прикоснулся ко второму стакану, который налил после того, как входила сестра. Я потянулся за графином, налил себе воды, чувствуя, как немеют пальцы. На дне стакана заметил маленькие белые шарики, оставшиеся от того, что я выпил раньше. Вода была мутноватой, как молоко.

Я выпрямился на стуле, огляделся и почувствовал, что меня охватывает слабость. И тут увидел нечто, чего не заметил прежде. В углу комнаты стояла деревянная вешалка. На ней висел дождевик, а на нем блестели дождевые капли. На полу из-под дождевика выглядывали грязные резиновые сапоги. Я посмотрел на мои ботинки, испачканные глиной на том склоне, где кого-то или что-то похоронили, потом на доктора Вулфа. Он явно насторожился.

— Ты, сукин сын! — произнес я, оттягивая гашетку пистолета 38-го калибра. — Руки на стол!

Он положил дрожащие ладони на стол. На мизинце его левой руки сверкнул крупный бриллиант.

Вулф что-то бормотал. Наконец до меня дошли его слова:

— Не надо, не надо, не надо. — Он повторял их снова и снова.

— Заткнись! Кто это был?

Дверь за моей спиной скрипнула, открылась и ударилась, распахнувшись, о стену. Я повернулся, ощущая, что теряю координацию движений. В комнату снова вошла женщина в медицинском одеянии, но другая. Направилась к столу со словами:

— Фрэнк, ты... — и тут же замолчала, уставившись на меня.

Она была невысокого роста, с тонкими чертами лица и большой черной родинкой на щеке. Сестра Диксон! Женщина стояла от меня так близко, что мне прекрасно были видны жесткие волоски, торчащие из родинки, и суровое выражение ее глаз.

Внезапно Диксон повернулась на каблуках и вышла, закрыв за собой дверь. Я окликнул ее, попытался подняться на ноги и упал. Ноги меня не держали, перед глазами все плыло.

Затем я оказался распростертым на полу, продолжая сжимать пистолет. Палец обвивался вокруг гашетки. Вулф сидел за столом и не был мне виден.

Я попытался подняться, не будучи уверенным, что смогу стоять на ногах, но неожиданно передумал и остался лежать с полузакрытыми глазами. Из-под опущенных век я увидел, что Вулф встал. Его лицо мне показалось раздутым, как воздушный шар, но затем снова уменьшилось. Глядя на меня, он прошел через весь кабинет к нише у стены, открыл стоявший там шкаф и что-то из него взял. Потом подошел ко мне.

Его фигура колебалась и расплывалась перед моими глазами. Он склонился надо мной, приблизился, и тут я отчетливо увидел в его руке шприц. Даже разглядел каплю жидкости на конце иглы.

Я хотел поднять пистолет, направить его на Вулфа, но у меня не было даже уверенности, что моя рука совершает какие-либо движения. Однако заметил, как изменилось выражение его лица, услышал, как он закричал. Я заставил себя напрячь мускулы правой руки и почувствовал, как мой указательный палец оттягивает гашетку. Раздался выстрел.

Тело Вулфа качнулось, рот широко раскрылся, раздался вопль на высокой ноте. Шприц выпал из его руки, а я снова попытался подняться, продолжая держать пистолет и направляя его на Вулфа, но лишь перекатился на левый локоть. Темнота сгущалась, но я видел, как он упал, бесшумно ударившись головой о покрытый ковром пол. Собрав последние силы, я подполз к нему, вытянул вперед правую руку, дотянулся дулом пистолета до его черепа.

Больше я ничего не видел, кроме все сгущающейся темноты, и только почувствовал мягкую отдачу в правую руку. Затем куда-то провалился.

Глава 9

Внезапно меня ослепил свет. Глазам стало больно, я зажмурился. Потом медленно раскрыл их, заслонив правой рукой. При этом левая тоже поднялась, поскольку оказалась сцепленной с ней. На моих запястьях красовались металлические наручники.

Оглядевшись, я понял, что все еще нахожусь в кабинете Вулфа и сижу в кожаном кресле. Но теперь здесь были двое полицейских в форме, приехавшие, должно быть, из соседнего городка Роли. Один из них, толстый, с мясистым лицом и большим носом, испещренным венами, устроился рядом со мной на полу. От него ужасно несло виски. Другой, патрульный, стоял, прислонясь к стене возле двери, с короткой сигарой в зубах.

— Он скоро придет в себя, сержант Медоус, — произнес женский голос.

Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто это говорит. Это была очаровательная Лин в своей белой медицинской форме. Она подошла, встала около сержанта и внимательно посмотрела мне в лицо. Бросив взгляд через плечо, я увидел, что тело Вулфа уже убрали. Однако пятна крови на ковре свидетельствовали, что оно там было.

— Да, его уже унесли, — сильно гнусавя, произнес сержант и вопросительно глянул на Лин. — Этот болван понимает, о чем я говорю?

— Думаю, да. — В ее голосе звучало некоторое раздражение.

— Подождите минутку! — обратился я к ней. — Конечно, я знаю... — О боже! Только в этот момент я осознал, что она вряд ли воспринимает меня как нормального человека. Первый раз я попался ей на глаза, когда играл с воображаемым мячом, затем вместе с психом, назвавшим себя доктором Никол сом, и, наконец, в смирительной рубашке. А потом она, должно быть, увидела сбежавшего маньяка лежащим на полу рядом с телом доктора Вулфа. Тем не менее, договорил: — Боюсь, вам очень трудно понять, но я не сумасшедший.

— Не хотите рассказать нам, что случилось? — обратился ко мне сержант тоном, каким разговаривают с маленьким, умственно отсталым ребенком.

Меня мутило от виски, которым отдавало его дыхание. Просто тошнило от него.

— Хотел бы! Объяснить нужно многое.

Сержант высморкался, поднялся с пола, посмотрел через плечо на патрульного, который пожал плечами и передвинул сигару в другой угол огромного рта. Затем ласково вновь спросил меня:

— Вы знаете, кто вы?

— О боже! Конечно, знаю. Я Шелл Скотт и совершенно нормален, сержант. Можете не говорить со мной как с ребенком.

— Конечно, — отозвался он утешающим голосом. — Конечно. Допустим, вы расскажете нам всю историю, Скотт.

Я начал с моего приезда в «Гринхейвен», но уже после второй фразы понял, что Медоус почти не слушает. Тогда стал говорить, обращаясь к Лин, надеясь, по крайней мере, убедить ее. Она выглядела ласковой, прелестной, внимательной, но сомневающейся. Хмурилась, покусывала белыми зубками нижнюю губу, но и все.

Спустя несколько минут патрульный, стоявший у стены, произнес, не вынимая сигары изо рта:

— Действительно спятил! По-моему, я сам не в своем уме, что слушаю этот бред. — Он рассмеялся.

Медоус засмеялся тоже. Не смеялись только Лин и я.

Полицейские очень веселились, припоминая какие-то сказанные мною фразы. Затем Медоус, все еще продолжая развлекаться, повернулся ко мне:

— Значит, все было именно так, а? Самооборона? Вы отбивались от нападения шприца? — Он хихикнул.

Я ответил как только мог спокойно:

— Да, именно так. Насколько могу вспомнить. Кое-что припоминаю туманно, потому что...

Полицейские обменялись понимающими взглядами. Тогда я опять обратился к Лин:

— Мисс, они меня не слушают, но вы же слушаете! Разве я не говорю связно, как нормальный человек?

Я взглянул на часы. Еще не было и часу ночи. Психиаторша слегка нахмурилась:

— Я сделала вам внутривенную инъекцию, мистер Скотт. Для стимуляции. Мы не могли вас разбудить, а офицеры должны были с вами поговорить. Сержант настаивал. Когда действие инъекции закончится, вы можете почувствовать себя хуже...

— Хотите сказать, мне может стать еще хуже? По-моему, тут у вас я скоро превращусь в своего рода наркомана!

Медоус вывел Лин из кабинета, и через некоторое время я услышал его голос:

— Шизо? Что? Безумный?

Потом они о чем-то пошептались с минуту и вернулись.

— Послушайте, здесь же есть свидетельство того, что Вулф собирался вколоть мне что-то, — обратился я к Лин. — Шприц должен быть на полу. Вы должны были его видеть, когда нашли нас.

Она покачала головой:

— На полу не было никакого шприца.

— Но он должен был быть тут!

Психиаторша промолчала.

Я огляделся и увидел графин с водой на письменном столе Вулфа.

— Вот этот графин с водой. Я же сказал вам, что он подмешал мне какое-то снадобье. Остатки какого-то лекарства можно обнаружить в воде. Это послужит доказательством...

— Доказательством чего, мистер Скотт? — мягко спросила Лин.

И тут я понял, что это ничего не докажет, кроме того, что доктор Вулф доступными ему средствами пытался утихомирить маньяка, бегающего на свободе.

Лин стояла возле кресла и смотрела на меня. Ростом она была, вероятно, в пять футов и два дюйма. Карие бархатные глаза, длинные густые волосы мягкого темного цвета с неким оттенком рыжеватости...

Сержант и патрульный явно тоже ее рассматривали, просто не могли не разглядывать. Но теперь Медоус строго скомандовал:

— Пошли, Скотт!

Это меня испугало. Я знал, что будет, если они отвезут меня в Роли, посадят в камеру. Ведь даже здесь, непосредственно на месте, где это произошло, никто не хотел верить, что я убил Вулфа не в состоянии невменяемости, не с холодным расчетом. Мое заявление, что я защищался, звучало для всех нелепо. Теперь и мне самому такое объяснение казалось странным.

Я снова взглянул на Лин:

— Послушайте, повторяю вам, что Вулф уронил шприц здесь. Всего за несколько секунд до того, как я его застрелил. Он вынул его из какого-то шкафа... — Я посмотрел вдоль стены и увидел его. — Вот из этого! Достал оттуда шприц и наполнил его какой-то жидкостью.

Лин посмотрела на полицейских, потом на меня. Затем подошла к шкафу, вынула из кармана несколько ключей. Выбрав нужный, отперла шкаф, извлекла оттуда маленькую черную коробочку и открыла ее. Внутри лежали три шприца, пустого гнезда там не было.

— Мне очень жаль, — пробормотала она. — А вы не могли все это вообразить?

Я облизал губы. Они были сухими. В голове снова стала нарастать пульсирующая боль.

— Нет, нет, не вообразил! Знаю, что было так. Зачем вы все лжете? Что же это такое, черт побери! — Я сглотнул слюну. — Кто-то, очевидно, вошел сюда перед вами, поднял этот шприц и положил его на место. Диксон! Она работает с Вулфом?

— Да.

— Поговорите с ней. Это наверняка сделала она. Она была с ним в сговоре.

Я остановился. Оба полицейских, казалось, забавлялись.

Медоус потянулся.

— Пожалуй, хватит, Эл? — обратился он к патрульному.

— Это правда. Все было именно так! — крикнул я в отчаянии.

— Ладно, давай пошли отсюда! — отреагировал Медоус.

Эл направился ко мне. Виски мои начали бешено пульсировать.

— Знаю, все это трудно постичь сразу, — быстро заговорил я, — но все было именно так. Послушайте, я разговаривал с мистером Хантом, перед тем как налетел в холле на Вулфа. Он может рассказать вам, о чем мы говорили, подтвердить, что я совершенно нормален.

Лин спросила, в какой комнате мы беседовали с Хантом. Я назвал номер. Она вышла и через минуту вернулась.

— Там никого нет. Постель смята, но это все.

— Этот Хант... — лениво произнес Медоус, кажется впервые проявляя какой-то интерес. — Кто он такой? Как выглядит? Как мы его узнаем, если встретим?

— Рэндолф Хант. Найдите его и поговорите с ним. Насколько я понимаю, он все еще должен быть где-то здесь. Вы не ошибетесь, когда увидите его. На нем желтая рубашка, расшитая петухами, белый пиджак и черная шляпа... И... Ладно, это чепуха! К черту с этим!

Медоус и Эл готовы были свалиться на пол, давясь от смеха. Я и сам засомневался — да может ли быть такое на самом деле? Не приснился ли мне цветной сон? И тут понял, что сержант задал вопрос просто для того, чтобы иметь повод еще посмеяться. И ведь добился своего! Теперь он хохотал от души, обдавая меня перегаром виски.

— Заткни свое тупое, вонючее рыло! — разозлился я.

Левой рукой он ударил меня по щеке. Боль отдалась глубоко в голове.

— Прекратите немедленно! — закричала Лин.

Я начал подниматься с кресла, намереваясь немного подпортить внешность этого парня, но увидел рядом другого. Его огромная ладонь угрожающе лежала на револьвере в кобуре. Пришлось остановиться.

Медоус толкнул меня в грудь, я вновь упал в кресло и развалился в нем, не предпринимая даже попытки встать. Лицо сержанта стало жестким. Он больше не веселился.

— Поздравляю! — заявил я укоризненно. — Ударить сумасшедшего! Уверен, за такой подвиг в Роли вас ожидает повышение. Может, получите звание кретина? — И улыбнулся самой лучезарной из моих улыбок, оскалив зубы.

Однако Медоус то ли не расслышал, то ли решил, что я сделал ему комплимент. Во всяком случае, растерянно посмотрел на Лин и переспросил:

— Что он сказал?

Она слегка улыбнулась, растянув уголки рта, отчего на щеках появились прежде незаметные ямочки. Потом взглянула на меня и произнесла:

— Кретин, сержант Медоус.

Смех бурлил во мне, готовый вырваться из сжатых губ. В тот же момент Лин, заметившая, какие усилия я прилагаю, чтобы не рассмеяться, зажала себе рот рукой. Медоус наконец понял, что мы над ним потешаемся. Лицо его стало еще более уродливым. Он не посмел ударить женщину, но отыгрался иным способом — ухмыльнулся и откровенно смерил взглядом с головы до ног, заставив ее покраснеть. Даже в белой крахмальной медицинской одежде фигурка Лин была восхитительной. Нетрудно было догадаться, насколько соблазнительны ее округлые формы в облегающем платье. Или без него. Именно это Медоус явно себе представил, а чтобы не оставалось никаких сомнений, что раздел ее глазами, отпустил несколько грубых острот. Патрульный Эл его немедленно поддержал.

Лицо Лин пылало, она нервно глотала воздух. Я ничего не мог поделать, чтобы оградить ее от оскорблений, и все же потребовал прекратить безобразие. Потом подумал и, вроде бы не обращаясь ни к кому, громко заявил:

— Мне плохо!

Оба полицейских повернули ко мне головы. Я закрыл глаза, покачал головой и пояснил:

— Ужасно себя чувствую! — Затем глянул на Медоуса и понял, что, если продолжать на него смотреть, легко вызвать приступ тошноты. Поэтому добавил: — Я правду говорю, похоже, сейчас умру. — Немного помолчав, повернулся к Лин: — Вы, кажется, вспрыснули мне что-то?

— Да, — подтвердила она.

— Неплохо бы повторить. Наверное, действие первого укола кончается. — И вновь посмотрел на сержанта: — Медоус, меня чертовски тошнит. По-моему, сейчас вырвет. Если это случится, буду целиться в вас.

Я ожидал нового удара, но сержант не сделал этого, только скривился.

— Ой, парень, тошнит! — простонал я.

— Послушай, может, лучше побыстрее запихать этого психа в кутузку? — вмешался Эл.

Я продолжал стонать.

— Ладно, черт подери! — Медоус схватил меня за руку и дернул.

Я встал на ноги, накренился в его сторону и застонал еще громче, косо поглядывая на него с искаженным лицом.

Сержант отпрянул и скомандовал напарнику:

— Хватай этого негодяя за другую руку!

Через несколько секунд мы двинулись к выходу. Полицейские по обе стороны крепко держали меня за бицепсы. У двери я повернул голову и, продолжая тихо стонать, подмигнул Лин. Как ни странно, она улыбнулась в ответ, а мы пошли дальше по коридору.

Глава 10

На улице было холодно, продолжал моросить мелкий дождик. Мы вышли через главный вход и по дорожке, посыпанной гравием, почти в темноте направились к воротам.

— Слушай, ты, гад, держись на ногах, не то мы положим тебя и будем тащить по земле, — предупредил Медоус.

Я спотыкался как мог, стараясь только не упасть. Но после его слов выпрямился, слегка покачиваясь и издавая горлом отвратительные звуки.

Медоус выругался.

— Может, я пойду к машине и приведу Лестера? — спросил Эл.

— Да нет. Нужно держать этого психа вдвоем.

У меня не было никакого реального плана. Я знал только одно, что должен сбежать до того, как мы приедем в Роли. Я должен это сделать. Ведь если за мной закроется дверь камеры, придется на некоторое время сказать «прощай» всему миру.