Глава 19

Ударник с глухим щелчком упал на пустую гильзу, которую я раньше вставил в обойму. Ту самую гильзу, которой я уже «стрелял» в Тоби.

Долгую минуту красивое лицо Литы выражало беспомощность, потом шок. Ее губы искривились, а глаза почти закрылись. Потом она с усилием разгладила свое лицо и постаралась вести себя так, словно ничего не случилось. Однако за эти несколько секунд случилось многое. Весь мир Литы Коррел разрушился. И часть моего тоже.

Но я продолжил так, будто ничего не изменилось:

— Другая забавная штука с этим списком Зоу: в нем были названы почти все, связанные с «Мамзель», кроме самой Мамзель. Кроме тебя, Лита. И единственное другое имя, которое не было названием города с отделением «Мамзель», это Корона. Если Корона не город, значит, это чье-то имя. Даже без подсказки Сэмсона я должен был понять, что Короной Зоу назвала Мамзель.

Я пересек комнату, сел рядом с ней и забрал пистолет из ее вялых пальцев. Она все еще пребывала в оцепенении, лицо ее было бледно, губы искривлены шоком. Наконец она проговорила:

— Шелл, ты сам не знаешь, что говоришь. Ты вбил себе в голову сумасшедшую мысль и воображаешь себе и говоришь вещи, о которых потом пожалеешь.

Я разрядил пистолет прежде, чем сунуть его в карман. Потом продолжил так, словно Лита ничего не сказала:

— В чем-то я уверен, о чем-то догадался, но и ты должна поведать мне кое-что. Я уже знаю, что Энн Корона — то есть ты, Лита, — и Дэниел Брайс занимались вымогательством, но были пойманы. Брайса отправили в тюрьму Квентин на четыре года, а тебя — в Техачапи на два. Тут начинается самое интересное. Примерно в то же время в Техачапи посадили некую Зоу Авилла и тоже за вымогательство. Она, кажется, начала отсидку на несколько месяцев раньше или позже, какая разница? Важно то, что вы обе сидели там в одно и то же время. Вы с Зоу близко познакомились.

— Это безумие... Ты же понимаешь, что это всего лишь... совпадение.

— Никакого совпадения. Разве что совпадение в том, что две женщины — одна по имени Энн, другая — Зоу, посаженные обе за вымогательство, встретились в тюрьме. Из этой встречи логически вытекает все остальное: алчность, насилие, убийство. Даже Хорэйшио Адер узнал о твоей отсидке, Лита, — полагаю, что мне следует и дальше называть тебя так. Я видел телеграмму, которую прислал Адеру человек по имени Лестер, вероятно частный детектив. В ней говорилось, что клиент отсидел два года в Техачапи за вымогательство. Я ошибочно подумал, что Хорэйшио наводил справки о Зоу, но, оказывается, он интересовался тобой.

Лицо Литы было так напряжено, как если бы все мускулы и сухожилия под кожей сжимались все больше и больше. Больше чем когда-либо ее огромные темные глаза походили на синяки.

— Шелл, — произнесла она с дрожью в голосе. — Что ты собираешься делать?

— Делать? Неужели до тебя еще не дошло, Лита? Ты вернешься в Техачапи. Если не произойдет худшее. Тебя даже могут приговорить к газовой камере. — Я говорил грубо, безжалостно. — Убийство не менее отвратительно только потому, что его совершает женщина. Скорее более отвратительно.

Она прижала обе ладони к вискам и сказала:

— Нет, не правда! Ты должен мне помочь, Шелл. Да я ничего такого и не сделала. Во всяком случае, я... никого не убивала.

Я поднялся.

— Черта с два не убивала! Хочешь знать, о чем я думаю? Я думаю, что ты убила всех троих. Может, Дэн Брайс и помог тебе в чем-то, но скорее всего именно ты была главным действующим лицом. — Я помолчал. — Я помню, как в участке ты сказала, что пуля буквально отшвырнула Рэндольфа от тебя. Весь твой рассказ был слишком подробным, слишком точным...

— Прекрати это. Ты просто сошел...

— Нет, детка. Так легко ты не отделаешься. Кроме некоторых мелочей, которые могут иметь или не иметь значения, например то, что ты знала, что пластмассовая статуя Мамзель, одетая в розовое бикини, уже была установлена рядом с бассейном, — о чем ты не могла бы знать, если бы не побывала там в то утро. Или несмятая ночная рубашка, в которой ты не спала и в которой пришла разбудить меня, чтобы отправиться на прием в дом Адера. Или портрет Брайса в твоей спальне. Или тот факт, что ты, должно быть, полностью погрузилась в ванну в «Ласситере» для дополнительной безопасности, когда должна была взорваться бомба — твои волосы были совершенно мокрыми, когда я вбежал в ванную комнату после взрыва. Кроме всего этого, были и более очевидные указания на убийство...

— Прекрати это! Прекрати...

— Это ты организовала появление маленького человечка с бомбой в папке. Это ты велела Брайсу следить за мной вчера утром от дверей «Мамзель», когда меня только-только наняли. А что прикажешь мне думать о том, как только что ты целилась мне в спину из этого большого пистолета? Как ты думаешь, почему я подстроил так, чтобы ты не могла выстрелить из него? Ты уже попыталась прикончить меня с помощью бомбы, от которой погиб тот маленький человечек...

Ничего не говоря, она начала разваливаться на глазах. Она погрузила руки в свои волосы, с силой дернула себя за голову и пригнулась, визжа и рыдая одновременно. Она упала на диван и прижалась к нему своим длинным, удивительно красивым телом, начала кататься по нему, бить себя по лицу сжатыми кулаками, рыдая, плача, крича, издавая жуткие прерывистые звуки своими губами. Этими мягкими, теплыми губами, которые совсем недавно так чувственно ласкали мои губы, шептали ласковые слова и лгали, лгали, лгали...

Когда Лита наконец снова села, глаза ее припухли от слез, краска потекла по векам и щекам, подбородок был измазан помадой. Ее сопротивление было сломлено. И она готова была уже рассказать мне все.

Я начал с вопроса:

— Когда к тебе явилась Зоу?

— Две ночи назад. Как с неба свалилась, — проговорила Лита глухим, опустошенным голосом. — Она подождала, пока я не осталась одна во всем здании. Я принимала душ перед уходом домой. Она назвала меня Энн Корона. Впервые за многие годы меня назвали моим именем. Сначала я ее не узнала. Но она-то прекрасно знала меня. Она увидела мою фотографию в витрине студии Джеддера и узнала меня. Тогда она начала наводить обо мне справки и разнюхала все прежде, чем прийти ко мне. Она знала о моем бизнесе почти столько же, сколько и я.

— Сколько она потребовала у тебя? Пятьдесят тысяч?

— Да. Откуда ты знаешь?

— В списке Зоу было написано: «Корона — 50000». Очевидно, эту сумму она и собиралась потребовать у тебя. — Я помолчал. — И поэтому ты убила ее.

— Шелл, я... все было совсем не так. Честно, я была напугана, вышла из себя, ударила ее. Мы начали бороться. Но она гораздо слабее меня... — Ее слова как бы повисли в воздухе. Потом она тихо продолжила:

— Мы упали, и мои руки оказались на ее шее. Это оказалось так легко. Так легко. — Она выглядела озадаченной. — Я только чуть сжала руки. И вдруг она застыла... Лита тоже вдруг застыла. Все было ясно. Помолчав несколько секунд, Лита продолжила:

— До того как это случилось, Зоу сообщила мне, что записала всю мою историю, включая мой срок, и отправила в конверте на свой адрес. Так что, если бы что-нибудь случилось с ней, полиция знала бы, кого хватать. Она думала, что тем самым обезопасила себя. Я знала, что Дэн находился в городе. Я позвонила ему, он тут же приехал и, как только стемнело, увез тело Зоу.

Я сказала ему о письме, которое она отправила самой себе, и он обещал позаботиться о нем.

И он таки позаботился, подумал я. Ведь я видел Дэна Брайса в форме почтальона.

В субботу утром Лита рассказала мне о попытке Хорэйшио поухаживать за ней и о том, как она рассмеялась ему в лицо. Однако она преуменьшила силу неожиданной, необузданной страсти и эффект своей собственной реакции. Рассказанное ею сейчас облегчило понимание того, почему напыщенный мстительный маленький человечек спланировал своеобразное отмщение. В надежде найти что-нибудь, обличающее Литу, он нанял детектива — разузнать о ее прошлом. Детектив сообщил Адеру об уголовном прошлом Литы, а Адер передал эту информацию Джону Рэндольфу, зная, что тот использует ее в своей программе и это здорово повредит Лите.

Я прервал Литу:

— Как ты узнала, что предпринял Хорэйшио?

— Он многое рассказал мне о себе перед тем, как... умер. Но я ничего не знала обо всем этом, когда Рэндольф позвонил мне вчера вечером. Рэндольф отказался сообщить мне по телефону, кто снабдил его этой информацией. Я, естественно, отрицала все и уговорила его принять меня дома. Я тут же позвонила Дэну, но не застала его. Я знала об оружии на стене в кабинете Дэна и поэтому поехала к нему.

— Ты хочешь сказать, что Рэндольф должен был умереть только потому, что он мог передать по телевидению сведения о твоем прошлом?

— К тому времени полиция уже нашла тело Зоу. И она конечно же знала, что Зоу сидела в Техачапи. Если Рэндольф или даже Адер рассказали бы публике, что я тоже сидела в Техачапи, полиция быстро обнаружила бы, что мы с Зоу торчали одновременно в одной тюрьме, и пришла бы к заключению, что ее убила я. Вот почему мне пришлось убрать их. Это был единственный способ помешать полиции узнать о Зоу.

— Как ты проникла в дом Брайса?

— У меня есть ключ, — небрежно ответила она. — Я знала, что все оружие в кабинете Дэна заряжено — он говорил, что незаряженное оружие годится лишь в качестве дубинки. Я взяла самую большую пушку, какую смогла там найти. Думала, что так это будет выглядеть мужским убийством. Я подъехала к его дому, оставила ружье снаружи, вошла и поговорила с ним. Он признался, что компромат ему подкинул Хорэйшио. Я все отрицала, но он собирался навести справки в тюрьме, и я поняла, что он обнародует эти сведения в своей программе. Выйдя из дома, я сунула ружье в окно и выстрелила в него. Это... было так, как я потом рассказывала тебе. Просто ужасно.

— Значит, у дома Рэндольфа не было никакого Хиата Аркаджаняна, никакой Арк не убегал с места преступления?

— Конечно нет. Я все это придумала. Полиция появилась там прежде, чем я смогла улизнуть оттуда, поэтому я изобразила обморок. Тогда-то я и решила сказать, что большой страшный человек выбежал из дома. Я знала, что Рэндольф очень насолил Тоби и что у тебя была стычка с Арком — Лоуренс сообщил мне то, что ты рассказал ему по телефону.

Возможно, Арк следовал за нами до дома Литы от голливудского участка, но скорее всего он услышал новости по радио и решил навестить Литу, чтобы узнать, почему она на него наговорила.

Я спросил:

— Арк был подходящим кандидатом на заклание, но как ты узнала его среди прочих полицейских фотографий?

— Я однажды видела его в Лас-Вегасе, когда была там с Дэном. Такое лицо не забудешь. «Как и твое», — подумалось мне.

— Кстати о лицах, — заметил я. — Когда я спросил тебя о портрете Брайса в твоей спальне, тогда-то ты и решила, что следует убрать и меня?

Она не ответила, но я был почти уверен, что именно в тот момент она и приняла свое решение.

— Я тебе сказала, что его звали Том Уэстланд, не так ли? Представитель налогового управления. Так назвался нанятый Адером детектив, когда приходил ко мне. Вот почему это имя вертелось у меня на кончике языка.

— Насчет Хорэйшио. Единственная возможность добраться до него у тебя была, пока я спал в твоем люксе в «Эджуэй-Армс».

— Именно тогда.

Лита рассказала, что она подождала, пока я засну, приняла возбуждающее средство, потом развела горсть таблеток снотворного в воде и залила раствор в бутылочку из-под духов. Затем позвонила Хорэйшио, сказала, что хочет видеть его, что сожалеет о том, как вела себя перед этим. Хорэйшио, естественно, не знал, что Лита убила Зоу и к тому моменту еще и Рэндольфа, поэтому он жаждал видеть ее в своем доме. Она попросила его сделать так, чтобы никто из его домочадцев не увидел ее, и Хорэйшио, ожидавший райских наслаждений, согласился.

Лита продолжила:

— Я попросила его приготовить чего-нибудь выпить и влила снотворное в его стакан. Оно его полностью не выключило, но облегчило мою задачу.

— А зачем ножницы и все остальное? Только чтобы гарантировать ему путешествие на тот свет?

— Я сделала это, чтобы запутать, затруднить расследование и, главным образом, чтобы это убийство выглядело совершенно отличным от того, как был убит Рэндольф, как если бы два разных человека совершили эти убийства. В какой-то мере это был экспромт. Пистолет я нашла в письменном столе Хорэйшио, шнур там же, а ножницы лежали на виду.

Почти про себя я пробормотал:

— А я проспал все это время. Она кивнула:

— Вернувшись домой, я разделась и натянула ночную рубашку, чтобы выглядеть так, будто я только что встала. — Она помолчала. — Шелл. — Ее голос приобрел новый тон. — Ты же знаешь, что произойдет, если ты расскажешь полиции обо мне. Меня убьют. По закону, но меня убьют. Неужели ты этого хочешь?

Забавно. Она пыталась пустить в ход сексуальность, очарование, шарм, выставляя напоказ знаменитую красоту Мамзель. Я понимал почему, как и знал, что она была одной из самых кровожадных и хладнокровных убийц, которых я когда-либо видел. Можно было бы подумать, что, зная все о ней, я сочту ее менее красивой. Однако этого не произошло. Даже сейчас она выглядела одной из самых роскошных женщин, которыми я когда-либо любовался. Она смотрелась мягкой, теплой, привлекательной, но искра уже не проскакивала между нами.

— Ты мог бы отпустить меня... — Она подождала и, когда я не ответил, продолжила:

— Неужели ты хочешь, чтобы мое тело жрали черви? Чтобы личинки вгрызались в мои груди? — Она обхватила ладонями свои большие теплые груди, поласкала их, потом провела пальцами по своей талии и бедрам. — Чтобы жуки гнездились между моими бедрами?

— Нет, — проговорил я, главным образом, чтобы прервать ее. — Моя дорогая Лита, как бы там ни было, я слишком хорошо помню твое тело. Пока я узнавал его, ты не спускала глаз с часов.

— Чего?

Она была озадачена, и я понял это.

— В «Ласситере», — продолжил я. — Как раз перед появлением посланца Дэна Брайса с его папкой.

— О!

— Угу. Ты пыталась убить меня по крайней мере дважды, так что будем считать наш роман законченным. Ты, видимо, дозвонилась до этого маленького человечка, пока я по твоей просьбе наполнял тебе ванну, а мне сказала, что звонила Лоуренсу.

Она тяжело вздохнула. Упоминание червей и личинок было последней ее уловкой.

— Нет, я позвонила Дэну. После того как он застал тебя у себя дома, он отправился в Лас-Вегас, но сначала звякнул мне и рассказал о случившемся. У него есть небольшое бунгало в пригороде Вегаса, в котором мы останавливались раньше. Туда я ему и позвонила. И сейчас он там.

— Кому пришла мысль о динамите? Дэну?

— Нет, это я придумала сама. Просто еще один отличный приемчик, решила я, который никак не будет связан с предыдущими убийствами. К тому же я понимала, что мы должны были быть особенно осторожными с тобой. Я видела тебя в перестрелке с Арком. В общем, Дэн сказал, что его посыльный явится ровно в пять и чтобы я укрылась в другой комнате. Он обещал организовать все по телефону, сказал, чтобы я не волновалась.

Чтобы она не волновалась. Трогательная деталь, подумалось мне.

— Лита, меня разбирает неподдельное любопытство по поводу одной вещи. До Хорэйшио Адера я не видел ни одного мертвяка, убитого столькими разными способами одновременно. И у меня не было времени справиться о том, что обнаружил судебно-медицинский эксперт. Так скажи мне, который из четырех способов действительно убил его?

Помолчав немного, она ответила:

— Снотворное почти вырубило его. Он вообще был тщедушным слабаком. Но тут он что-то заподозрил, и мне пришлось... придушить его немного. Потом я нашла его пистолет и выстрелила в него. Не думаю, что до этого он был мертв. — После продолжительного молчания она проговорила:

— Если бы только Хорэйшио не потерял над собой контроль в тот день. Все, чего он хотел, — это заняться любовью со мной. Наверное, мне следовало лечь с ним в постель.

— Никакой разницы не было бы, Лита. Пятый способ тоже убил бы его, но это было бы уже слишком.

Она улыбнулась. Это была последняя улыбка, которую я видел на устах Мамзель. Только позже, в одинокие ночи я соображу, как много значили для меня ее улыбки.

Вся ночь ушла на завершение дела.

Приехала полиция и увезла Литу. Она даже не оглянулась. По коридору она шла между двумя полицейскими, покачивая бедрами вовсе не в такт похоронному маршу. Правосудие может и быть слепым, но присяжные-то не слепы, а я мог вообразить себе, как Лита станет делать глубокие вдохи, давая показания в суде. И мог представить, как ее защитник представит одну из пласт массовых Мамзелей в качестве Вещественного Доказательства Номер Один.

Что бы там ни было, можно было быть уверенным, что Лита не получит всего того, чего она заслуживала.

Глава 20

Мне самому пришлось провести несколько часов в полицейском управлении. Все та же рутина: рассказывать одно и то же еще и еще раз, подписывать множество протоколов и письменных свидетельств. Но всему приходит конец.

Вышел я оттуда только в девятом часу утра. Утро понедельника. Начало новой недели. Небо было ясным и голубым, воздух был по-рассветному прохладен.

Во рту у меня стоял горький привкус, когда я сел в «кадиллак» и поехал в сторону Голливуда. Я смертельно устал и чувствовал себя несчастным.

Руля домой по бульвару Сансет, я решил, что закрою контору на неделю и буду отсыпаться, отдыхать, бездельничать и пить много виски с водой, стараясь не думать о Лите Коррел.

И тут я увидел это. В полумиле впереди, справа от дороги в голубом небе торчала Мамзель.

Это была одна из розовых пластмассовых статуй Литы, вдвое больше натурального размера, водруженная над салоном «Мамзель», в котором я совсем недавно познакомился с самой Литой. Я знал, что их собирались установить над всеми десятью отделениями «Мамзель» именно этим утром, но ее внезапное появление потрясло меня сейчас, когда я уже знал, кем она была и где находится в данный момент.

Я собирался проехать мимо, но вдруг сообразил, что в «Мамзель» никто не знает, что произошло. Ведь ни Лоуренс, ни девушки не знали, что Лита в тюрьме, что бал закончился. Я заехал на стоянку и припарковался. Было восемь тридцать утра.

Снова вошел я в массивные двери из стекла и хрома под вывеской, на которой плавным женским почерком было выписано: «Мамзель». На этот раз приемная была пуста. Прошагав по коридору, я миновал дверь, ведущую в зал шейпинга, и вошел в комнату, которую Лоуренс использовал в качестве своего кабинета.

Он был на месте — царапал что-то на листке бумаги на письменном столе. Когда я вошел, он поднял глаза и устало улыбнулся мне.

— Доброе утро, Скотт. Рановато вы явились. Я сам только что пришел. — Он откинулся на спинку стула и потянулся, хрустя костями. — Что за бардак, а? После вчерашнего я должен попытаться придумать новое начало для рекламной кампании, чтобы развернуть ее через пару недель. Как-нибудь справлюсь с этим. — Он замолчал, пристально приглядываясь ко мне. — У вас есть новости. Скотт?

Я сообщил ему о случившемся, о том, что Литу уже заперли в камере и почему. Поначалу он подумал, что я шучу. Он никак не мог поверить, что все это правда. Но я убедил его.

Он спрятал лицо в руках и сидел так, пока я закончил свой рассказ. Как я не сообразил раньше, что он влюблен в Литу. Ничего удивительного. Любой мужчина должен быть влюблен в нее, хотя бы немного.

Погруженный в мрачные мысли, я пересек коридор и в дверях приемной буквально столкнулся с Диди. Она отскочила от меня, восстановила равновесие и воскликнула:

— О, это вы! Привет, Шелл.

Как же красиво она улыбалась! Улыбалась до тех пор, пока я не сообщил ей, зачем пришел сюда, и не рассказал ей примерно то же, что и Лоуренсу. Когда я закончил, повисла тишина. Наконец я добавил:

— Такие вот дела. Мне хочется уехать куда-нибудь за город. Сбежать от всех этих зданий, людей, смога и отдохнуть, может быть, на вершине какого-нибудь холма.

— И просто дышать, и составлять картинки из облаков?..

— Точно. Я не делал этого с детства.

— Хватит места для двоих на вашем холме?

— Холм большой.

— Не уходите пока. — Она повернулась и поспешила через коридор к двери кабинета Лоуренса. Через пару минут она вернулась, и мы вместе пошли к машине. Вот как бывает. Я ведь даже не приглашал ее никуда, и она меня ни о чем не просила — это просто случилось. И вот мы уже в машине и едем по бульвару Сансет.

Я подрулил к «Спартан», к своему дому. По дороге Диди сообщила мне, что «Мамзель» будет закрыта на некоторое время, на несколько дней или недель, а может, навсегда. Но она свободна и полностью располагает своим временем. Как и я своим.

Мы поднялись в мою квартиру, и я сказал:

— Не упакуешь ли завтрак? Отправимся на пикник?

— Хорошо. Что я должна упаковать?

— Ты можешь начать с кукурузного виски. Оно всегда полезно. — Тут меня осенило. — Вообще-то мы оба можем начать с кукурузного.

— Сразу после завтрака?

— Дорогая моя, после ужина. Ты все спутала.

— Ты хочешь сказать, что солнце, которое я видела сегодня утром, на самом деле заходило?

— Именно. Скоро наступит ночь...

— А, ну ладно. — Диди заулыбалась. — Тогда я выпью. Раз уж практически стемнело...

Пока она наливала, я побрился и привел себя в порядок. Потом мы налили еще по стаканчику и чудесно побеседовали. Мы решили не спешить на тот холм, во всяком случае не сразу, но само собой подразумевалось, что где-то в ближайшем будущем мы до него доберемся.

Сейчас же Диди удобно устроилась на моем шоколадно-коричневом диване, а я, вручив ей второй по счету коктейль, сделал добрый глоток из своего стакана. И я начинал себя чувствовать просто великолепно. Некоторое время я как бы пребывал на свалке, тяготясь самим собой, воспринимая жизнь как нечто отвратительное и жалкое. Но сейчас, с Диди, я ощущал возрождение прежнего Шелла Скотта. А Диди, похоже, ощущала возрождение шаловливой Диди. Так что мы вполне подходили друг другу.

Она улыбнулась мне, показавшись даже более привлекательной и неотразимой, чем когда я увидел ее впервые в зеркальной приемной «Мамзель». Ко мне постепенно возвращалась уверенность, что жизнь не потеряна окончательно и далеко не безнадежна.

На какой-то миг перед моими глазами возник образ Литы Коррел. Я поспешно освободился от этого видения Но тут, словно спасательная команда, в моем мозгу как бы материализовались и промаршировали по комнате все девушки «Мамзель».

По правде говоря, они не маршировали, а танцевали, делали пируэты, извивались, подскакивали, крутились, сгибались, покачивались и делали множество других прелестных движений. Йама изгибалась в противоположную от меня сторону, как в тот первый раз, когда я увидел ее в зале шейпинга... мягкая, чудесно сложенная Ивонна... Опасно выглядящая Луиза... Эйприл с горячими глазами и мягкими губами Элен, глядящая на меня из-под опущенных век... И Пробочка, Мисти, Фрэнсис, Перчик, Сесиль...

А здесь, рядом, тепло прижималась ко мне Диди. Диди, которая, как я уже думал несколько раз, казалась сложенной из лучших частей нескольких женщин, яркая, цветущая Диди, которая, как я обнаружил только что, могла быть мягкой, милой, соблазнительной; Диди, с губами как огненное вино, с глазами, которые бросали вызов и покорялись, с грудями и бедрами как белый бархат, с теплым и добрым сердцем.

Нет, жизнь не кончается Разве что Диди прикончит меня Жизнь, вне всяких сомнений, только начинается.

1

Игра слов: «эд» — разговорное сокращение от «эдвертайзмент», то есть реклама.

2

Супершелл — название высокооктанового бензина в США по названию компании «Шелл».

3

Уайлд — дикий, бешеный, неистовый

4

Даго — насмешливое прозвище американцев итальянского происхождения. Ред — рыжий (англ.).